Да что вы знаете о жизни (джен)

Большие знания — большие печали.

Поскольку Гарри Поттеру и Невиллу Лонгботтому, да и Гермионе Грейнджер пока еще было по тринадцать лет, без взрослых в магическом мире, да и в мире обычном они были никем. Но Гарри после серьезного разговора с лучшей подругой и с профессором Снейпом еще с начала октября начал искать возможность восстановления дружеских отношений с Невиллом. Это было достаточно просто, потому что все они были членами одного факультета, учились на одном потоке и уж как минимум несколько часов в день проводили в одной гостиной. И когда нужно, Гарри может быть упорным, тем более если речь идет о его погибших родителях и еще живых родителях Лонгботтома.

Слишком уж долго Алиса и Фрэнк Лонгботтомы лечились от заклятий в Мунго, а ведь им достались только пытки, причем достаточно быстротечные. Несколько десятков «Круцио» от озверевших Пожирателей смерти — это серьезно и если не убьет человека на месте, то может сделать инвалидом. Но безумным инвалидом может сделать только легилименция…

Но Барти Крауч младший, Антонин Долохов, Беллатриса, Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи как легилименты никогда не славились. Запытать «Круцио» они могли, но не более.

И уж слишком яростным было неприятие Гарри его тетей и дядей Дурслями. Они же обычные люди и да, они могли быть совсем не в восторге от навязанного им племянника, но чулан под лестницей вместо нормальной кровати в комнате их сына Дадли — это уже чересчур. Как и искреннее одобрение Джоном и Анной Грейнджерами отправки их дочери в Хогвартс. Если уж обучаться магии в 1991 году, то только там — ну очень подозрительное согласие. Так что трое гриффиндорцев постарались внушить их далекой родне, что в магической школе далеко не все хорошо, а определить, насколько все плохо, могла бы только помощь нечеловеческой расы, например, гоблины очень любят деньги и готовы оказывать за них целый ряд необходимых услуг.

За пару недель до рождественских каникул Гермиона, крупье вся Хогвартса, развернула такую агитацию с помощью сплетен и слухов среди школьников, что ближе к Рождеству все без исключения юные маги отправили минимум по два письма родителям с жалобной просьбой забрать их домой из этого ада, охраняемого дементорами. Северус Снейп тоже не поленился связаться с давним другом, лордом магии Люциусом Малфоем, которому он в самых мрачных красках расписал попытку директора Дамблдора запереть детей на рождественские каникулы в Хогвартсе, охраняемом инферналами, и член попечительского совета Люциус Малфой тоже сделал все возможное для проведения каникул в этом тревожном году в штатном режиме.

Так что двадцатого декабря все учащиеся магической школы радостно обсуждали предстоящую встречу с домом, профессора настраивались на отдых от поистине несносных детей, но среди обеих групп были и те, кому хотелось пообщаться.

— Профессор Снейп, последний котел домыт. Вы просили сказать вам, когда я все сделаю, сэр, — сказала кудрявая девочка-подросток, закончив домывать последний котел. Снейп уже давно закончил с проверкой домашних работ и ждал этой фразы, внимательно вчитываясь в эссе мисс Гермионы Грейнджер.

— Проходите сюда, мисс Грейнджер. Давайте немного поговорим об учебе. Последние три месяца я внимательно изучал ваши домашние работы. Так… Вот это состав зелья и способ приготовления, а эти два обязательных для вас графика — методики применения зелья, причем четыре варианта доз для людей, эльфов, гоблинов и кентавров. Я так понимаю, про магические расы у вас немало знаний. Но вот остальные три графика? Еще один график — это у вас противопоказания к применению, а вот это — вариант замещения изучаемого препарата иными зельями, я правильно понимаю? Но вот этот, последний график… Вы что, мисс, стараетесь перевести каждое даваемое на уроке зелье в иную лекарственную форму? Самостоятельно?!

— А разве это нельзя? Мазь, капсулы, порошок и растворимая суспензия иногда более эффективны, чем зелья в жидком виде. Например, клизма, свечи или обезболивающая мазь. То же Оборотное зелье можно сделать более концентрированным и вязким и поместить в желатиновую капсулу. Мне казалось, профессор Снейп, что вы уже не сердитесь на меня за графики и такой способ записи. Понимаете, это мой личный выверт абсолютной памяти, либо я слово в слово перепишу учебник, либо…

— Либо вы составляете вот такие столь конкретные таблицы. Я не сержусь на вас, мисс Джини. Вы пытались еще с первого курса объяснить мне, что именно и почему вы пишете, я сержусь на себя. Простите. Я вдумчиво читаю это только последние три месяца. Даже готовясь в свое время к получению мастерства по зельям, я в мои двадцать лет до таких многовариантных графиков не додумался, — взгляд Снейпа стал горько-ироничным.

— Главное, все прояснилось, и в этом году оценки «Слабо», возможно, у меня не будет, то есть я хочу сказать, что я буду стараться, профессор Снейп, — очень по-доброму улыбнулась профессору подросшая с сентября девочка.

— Вы не понимаете, мисс Джини! Ваше «Слабо» всегда складывалось из «Превосходно» за практические работы и «Троллей» за каждое ваше эссе. Я их не изволил даже читать из-за ненадлежащего оформления, смысл меня даже не интересовал. Простите, — Снейп выглядел смущенным и несколько виноватым, он не любил признавать ошибки.

— Я не обижена, была иная ситуация. И потом, вы, сэр, обязаны проверить все домашние задания всех учеников всех курсов. И тут вам еще мои графики, думаю, половина из них точно была неправильно составлена, я же только учусь. А с помощью рун или трансфигурации возможна варка зелий или хотя бы подготовка ингредиентов? Вот я амулеты использовала для… — но энтузиастку экспериментальной магии остановили.

— Стоп! Мисс Джини, у вас, к несчастью, острый ум и слишком богатая фантазия. А зелья — это не только богатая фантазия, но и выверенный столетиями рецепт. И пока Хогвартс не взлетел в результате ваших опытов на воздух, я просто обязан что-то предпринять. У вас есть способности, а у меня нет ассистента, вы им будете. Как раз это поможет вам исправить «Слабо» за этот год и даст нам возможность общаться не только во время отработок. Тем более, что денег за факультатив по зельям от вас не дождешься, — Снейп наблюдал за некоторыми сомнениями ученицы.

— Отчего же, у меня, как у крупье и шулера, пошли взрослые клиенты, а это уже взрослые деньги! — многозначительно сказала Гермиона.

— Нам, профессорам, и так очень тяжело даются наши сто десять галеонов ежемесячного жалования, я не могу вам позволить обирать моих коллег! Картежница! — Северус Снейп картинно нахмурился.

— Карты — это не только деньги, но и любопытные слухи… — не без намека сказала девочка.

— Все равно нет! Вам же интересна наука, а карты для вас только математическая и логическая игра, тренировка ума.

— А как вы догадались? — искренне изумилась собеседница зельевара.

— Вы не шулер, вы просчитываете свои и чужие ходы, просто запоминая карты. Память у вас и так отличная, так что, надо думать, вы развиваете логику и под эту тренировку стараетесь немного заработать. Я прав? А ваша магловская косметика помогает вам отточить практические навыки работы с различными ингредиентами, набивает вам руку, — усмехнулся зельевар.

— И что же мне теперь обе подработки бросать из-за того, что вы умный человек? В Хогвартсе слишком мало вариантов заработка для школьников, профессор Снейп…

— Я лишь прошу немного унять деятельность вашего подпольного казино и тотализатора. Не следует привлекать внимания руководства Хогвартса. Насчет вашей работы на меня, как нового ассистента профессора зелий, мы, надеюсь, договорились, мисс Грейнджер?

— Да, профессор Снейп, спасибо. Но вы будете осторожны? Я насчет встречи в Лондоне? — было заметно, что девочка встревожена.

— Я и мой давний знакомый будем осторожны. И насчет встречи все остается в силе, мисс Джини. Если у вас что-то изменится, обязательно позвоните мне. Мой магловский телефон помните? — профессор внимательно взглянул на ученицу.

— Да, профессор Снейп, у меня хорошая память. А вы помните наши с Гарри номера?

— Помню. До встречи через два дня, мисс Джини.

Мисс Гермиона Грейнджер покинула класс зелий после отработки, а декан Снейп, проводив ее достаточно добрым взглядом, серьезно задумался. Через два дня предстояло сделать многое и ошибаться было никак нельзя. Цена ошибки — жизнь, цена неправильных и скоропалительных выводов — тоже, а лишних жизней ни у кого нет. Так что нужно действовать наверняка.

* * *

Гоблинский банк Гринготтс был основным звеном в составленном плане. Гоблины, как и колдомедики, могли провести сложную проверку крови мага на предмет выяснения, есть ли на чародее вредоносные чары. Еще они могли провести обряд, устраняющий такие чары, и в данном случае магия гоблинов была гораздо предпочтительнее колдомедиков из магического госпиталя. Разве не в Мунго долгие годы содержались Фрэнк и Алиса Лонгботтомы? Да, уход за ними был, но вот результата снятия проклятия, наложенного на них, не было. Случай мог быть действительно неизлечимым, но в этом следовало убедиться, причем сомнения мисс Грейнджер, моей юной компаньонки по расследованию, были обоснованы. Ее родители, Лонгботтомы, Дурсли, Сириус Блэк, Питер Петтигрю, Невилл, Гарри, Гермиона и я сам нуждались в проверке крови на предмет чего-либо вредоносного.

Тем более Сириус Блэк фактически находился вне закона во всей Магической Британии, исключением из этого был только гоблинский банк Гринготтс. На его территории лорд Блэк был просто очередным вкладчиком этого достойного банка. Сказывались гоблинско-магические войны. Волшебники победили гоблинов, но они не забыли нам этой победы и выше магических законов людей ставили магическое золото. Кто платит, тот и клиент. А Сириус Блэк готов был платить и за гоблинскую проверку, и за очистку крови для всех, и за адвокатов для себя, которых он мог нанять при посреднических услугах тех же гоблинов, и, конечно, за межконтинентальный портал, который гоблины могли открыть для своего клиента прямо из своего банка.

Чего не сделаешь для единственного выжившего наследника состояния лордов магии Блэк. Его матушка, Вальбурга Блэк, в свое время здорово погорячилась и едва не выжгла Сириуса из родового гобелена, но перед самой смертью леди Блэк успела переменить мнение и завещание в пользу старшего сына.

Что она узнала, от кого, или же просто дала волю материнским чувствам? Трудно сказать, но сейчас это могло спасти ее непутевого наследника. Доставить в Гринготтс его и Питера Петтигрю предстояло мне, чары уменьшения творят чудеса даже с магами, главное — везти обоих Мародеров в разных пузырьках и разных карманах, на всякий случай…

* * *

Ну вот, сходили в банк за помощью и даже получили ее. Поэтому я, Джини Стронд, или же мнимая Гермиона Грейнджер, сегодня здесь, в городе Коукворт, в доме Северуса Снейпа, который стоит в самом конце Паучьего тупика, почти возле бурной, но крайне заросшей чем попало речушки.

О, а вот и хозяин дома, смотрит виновато, явно сочувствует и тащит мне уже третью чашку травяного чая в утешение. Надо сказать, без Оборотного зелья и после ритуалов очистки крови Северус выглядит куда лучше. Он все еще худощавый юноша лет пятнадцати, но вот его глаза сильно изменились. Еще бы, устранение блокады магического ядра для мага как второе дыхание, потому что блокирование родовых даров, как правило, перекрывает первое и неизменно ведет к преждевременной смерти мага.

А ведь наша затея полностью удалась, да так, что теперь вспомнить страшно, но мы все это пережили. Как?

Блокировки, внушения, зелья и чары, согласно результатам проверок, были на всех.

Например, почтенная Августа Лонгботтом и ее внук Невилл получили максимальное количество зелья дружелюбия и чар доверия, направленных на Альбуса Дамблдора. К тому же у бабушки внезапно оказались заблокированы несколько родовых даров, а вот возможности Невилла, напротив, были увеличены. Алиса и Фрэнк были практически инвалидами, двенадцать лет полной блокировки магического ядра и сознания, да еще и магическая кома — это очень серьезно. Если их долго лечить, прогресс будет, но пока это беспомощные сквибы, пришедшие в себя, но помнящие только 26 декабря 1981 года, день нападения на их семью. И выздоравливать им лучше в дали от Британских островов, причем жизненно важно, чтобы Невилл в магическую школу Хогвартс тоже не возвращался уже с этих каникул. Количество внушений и чисток памяти, проведенных на мальчишке директором Дамблдором за два года, впечатлило его бабушку очень сильно.

Дурсли и Гарри Поттер. Петуния Дурсль и ее сын Дадли оказались сквибами, что, в общем-то, и не удивляло: мать Лили и Петунии — сквиб из рода Пруэтт. Но магию добрый директор Дамблдор не блокировал только Лили, а вот ее сестре повезло меньше. Она тоже должна была быть магом, но магическое ядро Петунии было заблокировано полностью еще в два года, тогда же, когда родилась ее сестра. Плюс чары отвращения и злости на племянника Гарри и страх перед всем магическим для всей их семьи, которые обновлялись ежегодно. Какая забота.

А вот с Гарри все было и легче, и тяжелее одновременно. В ребенке был крестраж, и половина родовых даров были заблокированы, но крестраж был помещен в него в марте 1993 года, а часть родовых даров была уже разблокирована его магической крестной матерью Джини Стронд.

Добровольную опеку над ребенком Мать-Магия может воспринять и так. И все бы было совсем прекрасно, если бы мальчик был Гарри Поттером, однако в волшебном пергаменте значилось имя «Гарри Смит». Глаза ребенка после очистки крови оказались не столько зелеными, сколько просто голубыми, да и сходство с Лили и Джеймсом Поттером стало размытым. Подставной ребенок, Гарри Смит, вместо сына Лили, Гарри Поттера. И вопросов тут было множество.

Где настоящий Гарри? Живы родители настоящего Гарри Поттера или нет? Откуда взялся этот мальчик, которому, как и семье Дурсль, в течение двенадцати лет внушали невесть что, пытаясь вылепить из него нужную Альбусу Дамблдору фигуру?

Сириус Блэк. О да, Азкабан — это, конечно, тюрьма, но благодаря тому, что магия там блокирована полностью, не слишком везучему Мародеру удалось освободиться от заклятий дружбы и целого букета внушений, подаренных ему директором Хогвартса. Остальное сняли уже в Гринготтсе. Как видно, членами Ордена Феникса просто так, без помощи извне, не становятся. Блэк — сильный маг, но внушения просто отвращали его от применения магии и делали сверхлояльным к Альбусу Дамблдору. После очистки крови и снятия остатков внушений на него было жалко смотреть, человек впервые осознал, что у него сознательно начали красть его жизнь и управлять им еще в десять лет, при поступлении в магическую школу.

У Северуса Снейпа картина была еще хуже. Было блокировано больше половины его родовых даров и способностей, была куча внушений на доверие и полное подчинение Альбусу Дамблдору, в крови следы зелий, в том числе и несколько любовных. Ментальные привязки на любовь к Лили Поттер и, словно любовных зелий не достаточно, еще и внушение вины за ее смерть. Следы от многочисленных чисток памяти, несмотря на которые все же сохранились воспоминания о многократных изнасилованиях. Да уж, фраза Дамблдора «мальчик мой» — ни разу не милое обращение. Бледный от злости и бессилия что-либо изменить Северус так и стоит перед глазами. И не поможешь, это все с ним уже случилось, и именно я помогла ему это вспомнить. Дамблдор не все тщательно стирал своему рабу «Обливиэйтами», кое-что всплыло после очистки крови и позволило домыслить остальное.

Переживая за Северуса, я упустила момент проверки крови у Анны и Джона Грейнджеров. Гермиона Грейнджер определенно должна была родиться ведьмой, Джон Грейнджер все же тоже был сквибом из рода магов Грейнджер. И магических даров ему никто не блокировал, даров не было, только давний след от сильного «Конфундуса». Просто было указано, что его дочь Гермиона Грейнджер мертва с 31 июля 1991 года, и его род прервался, так как после рождения ребенка ведьмы его жена Анна Грейнджер уже бесплодна.

А вот в моем пергаменте было написано мое подлинное имя: Джини Стронд. Но дата рождения была указана 31 июля 1991 года, день смерти Гермионы Грейнджер…

Анна и Джон Грейнджер дураками не были, к тому же помнили историю спасения своей дочки из-под колес автобуса ценой жизни констебля Джини Стронд. Они даже возлагали цветы к гробу молодой и отважной женщины, и тут вот что выясняется…

На жесткие вопросы родителей Гермионы, кто есть кто, я ответить не могла. Не могла соврать. А после того, как я честно сказала Анне и Джону, что я не Гермиона, а Джини Стронд, в моей жизни все рухнуло. Хвала Господу, что мы все же сдержанные англичане и, как правило, не любим эксцессов.

Чета Грейнджер, только что потерявшая ребенка, просто развернулась и ушла. Что им было сказать мне, дряни, оккупировавшей чужое тело, тело их дочери? Гарри смотрел на меня, как на чужого человека, виновного в смерти его подруги. Надо сказать, мальчик не ошибался. Лонгботтомы настороженно наблюдали за мной, как за опасным чудовищем, способным переселяться в тела других людей, а я совсем не знала, что делать дальше.

Правда, она такая, ее легко говорить, но трудно слушать. Возможно, вся моя помощь Гарри — это желание оправдаться за Гермиону. Не вышло, убийство есть убийство… У Северуса, к счастью, был с собой пузырек успокоительного зелья, и после крайне невкусного зелья остальное в банке вспоминалось с трудом.

Вроде бы проводили проверку и очистку крови для Питера Петтигрю — и снова буря эмоций со стороны Питера и остальных. Снейп долго о чем-то говорил с Дурслями, Сириусом Блэком и Августой Лонгботтом. Потом мы ехали на междугороднем автобусе в Коукворт, оба не очень вменяемые от всех новостей и переживаний, что были с ними связаны. И вот Северус вручает мне третью чашку с чаем, а я все думаю: ну почему именно я осталась живой и испортила все, что смогла испортить? И ответа нет.

* * *

Ненавижу чувствовать свою беспомощность. Да, я должен помочь, но как? Джини чувствует себя ужасно. Она винит себя буквально за все. За Гарри, который оказался вовсе не сыном Джеймса и Лили, а, так сказать, ребенком на замену. За крестраж, который поместили в мальчика, когда она, окаменевшая, лежала в лазарете, за Анну и Джона Грейнджер, лишившихся дочери и не готовых смириться с этой болью. Даже за меня. Трудно не признать, что эта сволочь Дамблдор просто вытер ноги о мою жизнь, используя меня во всех смыслах, вот только Джини тут ни при чем.

— Мисс Джини, посмотрите на меня. Пожалуйста, — Мерлин, вот не догадался выпить Оборотного зелья, и она смотрит в глаза почти ровеснику, хотя ей двадцать шесть, а мне тридцать три, и наша разница в возрасте всего семь лет.

— Со мной все в порядке, профессор Снейп. Да, я всех подвела, но со мной все в порядке, — она улыбнулась, но очень горькая улыбка мало совмещалась с лицом ребенка. Именно это раздражало меня в ней все прошедшие два года. Взрослость, которой быть не должно.

— Где же в порядке? Но поймите, Джини, родители Гермионы никогда не смирятся с потерей дочери, это немыслимо для нормальных людей — пережить свое дитя и быть счастливыми. Однако в смерти этой девочки вы невиновны. Вообще. Ты умерла за нее, Джини, твоя нынешняя жизнь — оценка этого поступка Матерью-Магией, высокая оценка. И вот даже не смей так ухмыляться! Я серьезно.

— Но вы не правы, профессор Снейп! А история с Гарри? Получается, что ребенка заменили еще в 1981 году, а семью Дурсль буквально натаскали на жуткое с ним обращение, в прошлом году в него переселили крестраж, надо думать, из того мерзкого дневника и замаскировали все это якобы ложным сражением с настоящим василиском! Если там и есть василиск, то Гарри с ним точно не сражался, и шансов одолеть его у мальчика не было, зато якобы смерть от яда василиска и оживление с помощью слез феникса надежно скрыли саму операцию по подселению крестража! Стоп! Вы в этом участвовали?!

— Я? Нет! Разве бы я пошел в этом случае в Гринготтс? Тогда я бы постарался не допустить такой проверки! Как вам это в голову пришло, мисс Джини? — я был в ярости.

— По аналогии. Два года назад вас и других профессоров вообще заставили сделать полосу смерти для нас, малолеток, а в прошлом году вы все еще подчинялись Альбусу Дамблдору.

— Я ему, как вы узнали, много в чем подчинялся, мисс! Неужели вы думаете, что меня это радовало или что я делал это добровольно? И нет, крестраж в Гарри я не подселял, клянусь своей магией. Люмос, — над моей волшебной палочкой загорелся яркий огонек.

— Простите меня, профессор Снейп. Мне очень жаль, я надеялась многое поправить, но вот как все вышло, — голос мисс Джини был совсем погасший.

— Но многое поправить все же удалось. Фрэнк и Алиса Лонгботтомы пришли в себя, и их возможно вылечить, хотя и не сразу. Августа Лонгботтом поверила нам и увезет из Англии внука и семью сына, это уже серьезный удар по планам Дамблдора. Сириус Блэк тоже вполне поверил всем плохим новостям, и ему, как вы помните, уже предоставили портал в Женеву. Уж он найдет, куда там обратиться, тем более у него в руках данные гоблинской проверки крови и ценнейший свидетель — Питер Петтигрю. Поверьте, Верховный магический Европейский суд — это серьезно, а поскольку Сириус Блэк пребывает там уже несколько часов, у Дамблдора минимум возможностей заставить его замолчать. Я переговорил с Дурслями, и завтра они разрешат мне забрать Гарри сюда на день-другой, а может и на больший срок. И мы уже спокойно решим, как нам всем действовать дальше.

— О Господи, Гарри… Мир этого ребенка рухнул за несколько часов.

— И не только его мир рухнул! Я уже мало в чем уверен, мисс Джини! Если можно давать обеты недостойным личностям, то почему нельзя давать их в честь недостойных личностей? — крайне резко ответил я тринадцатилетней девочке.

— Вы хотите сказать, что вся эта история с Мальчиком-Который-Выжил — это вариант магической защиты свидетелей? Что Лили и Джеймс Поттеры живы, как их сын Гарри? А мальчик Гарри Смит — это и будущий Темный лорд, и достаточно удачная наживка? — спросила она.

— Предположи вы подобное в начале сентября, мисс Джини, я бы вас уничтожил. Убил. Но время меняет многое, помогает переоценить. Сейчас эта версия мне вовсе не кажется кощунственной, я просто пока не могу понять, как ее осуществили. Пока не могу, — мой мрачный тон очень хорошо соответствовал бывалому Пожирателю смерти.

Мисс Джини мои слова вовсе не успокоили, как, впрочем, и меня самого. Уж слишком плохие выводы напрашивались из узнанных нами фактов. Я едва сумел настоять, чтобы она пошла спать, устроив бедняжку в маминой спальне. А сам ворочался еще полночи.

«Лили и Джеймс Поттеры живы, как их сын Гарри?» — слышался мне нежный голос кудрявого констебля Джини.

Очень возможно, мисс, очень возможно. Просто семью лорда Певерелл убедили в неизбежности нападения Волан-де-Морта и заботливо организовали вот такую «защиту свидетелей» с мнимым убийством родителей и чужим ребенком-сиротой. Маленький маг и стал тем «Гарри Поттером», которого нашли рядом с трупами «родителей». Я нашел. Кем были эти убитые люди, родители Гарри Смита? Я рыдал, оплакивая потерянную Лили, но кто это был на самом деле?

Эта находка стала для меня тем еще ударом. У меня был очередной всплеск любви к Лили Эванс-Поттер, но с чего вдруг? Она давно вышла замуж, наши дороги разошлись. Что мной двигало? Любовное зелье, глазная сыворотка «Любовь слепа»? Почти наверняка. Амортенция, куда уж без нее. Что еще? Да все что угодно, чтобы весь шестой и седьмой курс я страдал от любви к Лили, и уж конечно, все это понадобилось в двойном объеме после магической школы. Я помню свое состояние, вот только откуда оно взялось?

Кто умер вместо Лили и Джеймса? Да кто угодно, это их самих явно не сильно волновало! И уж точно за подобную услугу Поттеры — богатейшая семья в Британии — не пожалели бы золотых галеонов, особенно если их вытягивал из этой семейки кто-то очень умный, Альбус Дамблдор, например…

Наконец-то объяснялось, почему «наследнику Гарри Поттеру» не дали ключ от собственного сейфа, а умница Джини едва стрясла с попечительского совета деньги на оплату факультативов для «Гарри». Магический опекун Альбус Дамблдор этому изволил противиться. Дать деньги чужому ребенку? Нет конечно! Вот почему мальчика не водили в Мунго для исправления зрения, вдруг колдомедики заметят и повредят чары изменения внешности, и будет видно, что этот мальчик не Гарри Поттер.

Ах, как вы правы, Джини! Всякое преступление оставляет финансовый след. Где-то был банально куплен или украден маленький мальчик-сирота, по статусу крови полукровка, как сказано в пергаменте гоблинов. Из семьи сквибов или магов, где один из родителей был маглом, и фамилия этой семьи была Смит, а ребенка, возможно, звали Гарольдом, Генри или Гарнетом. Возможно, семья была убита якобы «Пожирателями смерти», а возможно, их убили в доме Поттеров, как Поттеров… Или нет, и малыш уже был в магическом или магловском приюте. Все возможно.

Я снова и снова вспоминал великого магловского монаха-августинца, аббата из Брно, Грегора Иоганна Менделя, создателя науки генетики. Почему мне действительно ни разу не казалось странно чужеродной рыжая девочка Лили с зелеными глазами и среднего роста, рожденная в семье высоких и худых блондинов Эвансов, сплошь голубоглазых?

У умницы Джини предубеждение против рыжей семейки Уизли. Мне и ей точно известно, что братья Альбус и Аберфорт Дамблдоры в детстве весьма походили на детишек Уизли и рыжиной, и чертами лица. Колдофото — вещь упрямая, сходство буквально налицо.

Молли Уизли, в девичестве Пруэтт, сестра Фабиана и Гидеона Пруэттов, все трое — верные члены Ордена Феникса. Пруэтты — столь же рыжая семейка, как и Уизли, разве что без статуса предателей крови. Родители Молли сильно возражали против ее брака с Артуром Уизли как раз из-за этого статуса, но Альбус Дамблдор был за молодую пару, и брак состоялся. Лили Эванс не слишком похожа на сестру Петунию, а вот с Молли они выглядят как кузины. Возможно, так и есть? В родстве ли Пруэтты, Уизли и Дамблдоры?

Альбус Дамблдор, сволочь Альбус Дамблдор. Снова вспоминается часть нашей с мисс Джини ссоры:

— Это аморально и унизительно, а учитывая мои обеты перед Альбусом Дамблдором, еще и опасно! Он вообще-то гомосексуалист, а я обязан выполнять все его приказы! — возмущался я.

— Я же не знала, что вы не гомосексуалист. Директор постоянно вас так и зовет, «мальчик мой». Я думала, вы вовсе не против, — отвечала она мне.

Умная вы, Джини, заметили то, что не заметил я сам. Впрочем, мне регулярно чистили память. Сколько еще мальчишек в Хогвартсе эта мразь зовет «мальчик мой» и угощает их не только лимонными дольками? Почему я столь равнодушно отношусь к сексуальному насилию над собой? Мне что, понравилось? Точно нет.

Но почему тогда у меня нет даже постоянной девушки? Не было ни одного романа за эти годы, только профессионалки из Лютного и из мира маглов. Что это? Влияние «любви к Лили Поттер», неверие в любовь вообще или глубинное понимание, в каком аду я живу последние двенадцать лет и нежелание в этот ад втягивать еще кого-либо? Все возможно. И вот теперь я знаю про себя слишком много, спасительного беспамятства больше не будет. Как мне дальше с этим жить, не ясно, ясно, что на истерики и сожаления времени и сил нет.

Уснул я с острым сожалением о том, что Мэри МакДональд не училась по-настоящему со мной в далеком 1976 году. Иногда в жизни не хватает просто неравнодушного человека и общения с ним. А завтра нужно съездить к Дурслям в Литтл Уингинг, на Тисовую улицу, за мальчиком Гарри, который никогда не был Поттером и которому, как и мне, лгали всю его жизнь.

* * *

Следующий день принес массу сюрпризов. Начались они для меня с вкусного завтрака и чисто убранной кухни, столовой и гостиной. О да, на завтрак может быть вкусная рисовая каша с сосисками и яичницей, а к ароматному кофе могут быть сладкие горячие тосты с сыром.

Во сколько же проснулась Джини, если на кухне, в гостиной и столовой столь чисто? Бедняжке что, вовсе не спалось, и она успокаивалась с помощью домашних дел? Возможно. Так вот что главное в семейных трапезах — забота, ну и еда тоже, особенно вкусная.

— Джини, спасибо за завтрак и за уборку, но вам нужно поспать, отдохните, пожалуйста. Я сейчас поеду за Гарри, оставлять его в семье Дурсль сейчас все равно, что подписать смертный приговор и этой семье, и ни в чем не повинному мальчишке. Как вы верно отметили, его мир рухнул вчера, а в таком состоянии мальчишки бывают ершисты. Я плохой дипломат по сравнению с вами. Убеждать Гарри Смита остаться вместе с нами придется вам, Джини. Надеюсь, вы понимаете, что все изменилось, и возвращаться в Хогвартс — это самоубийство для нас троих?

— Я понимаю, Северус. Но это влечет море перемен в наших жизнях, и боюсь, вам, как старшему, достанется больше всех. Я буду помогать, но объективно большая часть проблем ляжет на вас, это тяжело.

— Вам двадцать шесть, Джини, и как взрослая женщина, я думаю, вы уже поняли, что именно представляла из себя моя устоявшаяся жизнь и карьера в Хогвартсе. Я был с вами предельно откровенен, мисс. Действуя сообща, мы можем спасти друг друга и Гарри Смита. У вас знание законов мира обычного, у меня — магического, это точно поможет, как и наша новая, более юная внешность. Так что отдохните. Планы вы составляете прекрасно, но вам сегодня понадобится ясная голова.

— Северус, а для вас точно не опасно аппарировать… сейчас?

— Часто опасно, но сейчас я в Литтл Уингинг поеду на автобусе, да и обратно тоже. Мне нужно восстанавливать способности, а вам и Гарри изучать магию и развиваться. Ваша магическая сила увеличивается, и этим нужно уметь управлять.

— Северус, пожалуйста, называй меня на ты. И просто по имени, хорошо?

— Договорились, Джини. Но я жду ответной любезности. По дороге домой что-нибудь купить?

— Ну, вообще, картошки и рыбу купить было бы неплохо. И немного моркови и лука. И свежего укропа с розмарином, если будут.

Я кивнул, соглашаясь с просьбой новой здешней домохозяйки, а после этого выпил Оборотное зелье, переоделся в магловскую одежду и пошел к самому надежному средству передвижения — автобусу.

В Литтл Уингинге на Тисовой улице меня уже ждали. Вот только Петуния и Вернон Дурсли удивили меня с первых минут посещения их дома. Они понимали необходимость спрятать Гарри, который вовсе не был их племянником, прямо сейчас, и необходимость уехать самим куда-либо на достаточно долгий срок тоже была им ясна. Но они искренне беспокоились за мальчика и его подругу Гермиону, которая вдруг оказалась мисс Джини Стронд.

Как я выяснил из рассказов Петунии, Джини подобрала ключ к общению с семьей опекунов Гарри еще в летние каникулы после первого курса.

Девочка полностью оформила нужные бумаги на опекунство и получение пособия на опекаемого ребенка, да и все остальные очень необходимые документы на сироту Гарри Поттера. Для полицейского знание подобных бюрократических нюансов опекунства естественно. Затем, подкинув Петунии кучу журналов по дизайну, Джини организовала переселение Гарри в комнату Дадли, и мальчики уже вместе сделали из чулана под лестницей мини-кабинет семьи Дурсль. Даже Интернет туда провели при помощи мистера Дурсля.

Она помогла подружиться Дадли и Гарри, а тетя Мардж стала их добрым советчиком при выборе общей собаки, огромного водолаза Блэка.

Все успехи Гарри Смита в травологии объяснялись дружескими тренировками в саду с тетей Петунией, которая про растения знала почти все. Была бы эта женщина светилом травологии, если бы ей не заблокировали магические дары и развитие магического ядра в два года? Сестра ли ей Лили?

Бинго! Не сестра. Лили — дочь умершей двоюродной кузины, сирота, которую Эвансы взяли к себе, когда девочке было полгода. Но Петуния помнила младшую «сестренку» всегда. А маленькая сестренка всегда и во всем была принцессой Лили… В школе и дома, для родителей, друзей и для соседского мальчишки Северуса, который ради Лили часто обижал маглу Туни. Все восхищались Лили, начиная с приемных родителей, родных отца и матери Петунии Эванс. И все считали, что удел невзрачной Туни — возиться на кухне, копаться в земле их сада, стучать на печатной машинке на работе, и никто не вспоминал, что ее зовут Петуния. Петуния Эванс, которая может сама, без магии и эльфов, испечь божественный торт, вырастить такие розы, что им позавидует леди Нарцисса Малфой, а читая и печатая скучные отчеты о продажах дрелей, эта дама может выстроить стратегию развития семейного бизнеса на полгода вперед.

Эта женщина извинялась перед Гарри и мной за дурное обращение с мальчиком, а Гарри успокаивал тетю, что все позади уже полтора года как. Полтора года, лето первого курса и знакомство с мисс Джини, Гермионой Грейнджер. Да, вы разрушительница проклятий, мисс Джини. Недаром Мать-Магия признала вас крестной Гарри Смита, вы спасали и его, и его семью, у вас многое получилось.

— Гарри, вы слишком опасный свидетель. Вас и семью Дурсль могут убить, если мы не поторопимся их оставить. Понимаете? — вот так мило я умею говорить с детьми. Напугал.

— Мистер Снейп, а мы узнаем, где Гарри и что ним? Да, он не наш племянник, но мы только-только нашли общий язык, стали семьей.

— Миссис Дурсль, я обязательно извещу вас. Но сейчас Гарри нужно уехать. Ты мне доверяешь, Гарри?

— Почти, после вчерашнего… Вы очень странный, профессор Снейп, но очень честный… И Гермиона, она на меня сердится? Я просто вчера не знал, что и думать. А сейчас думаю, что Гермиона мне никогда не врала, всегда помогала. А если она и впрямь моя магическая крестная? Сириус Блэк у настоящего Гарри Поттера, а Гермиона у меня…

— Мать-Магия считает точно так же, как вы, Гарри. Так вы все же поедете со мной? — и ребенок, который не доверял мне ни в чем два года, все же соглашается. Ведь мне доверяет Гермиона, его крестная…

После мы еще раз говорим с семьей Дурсль, мне передают документы мальчика, его кредитную карту, на которую до последнего пенни складывалось его пособие, и чемодан, заботливо собранный тетей. Гарри на какое-то время прощается со своим кузеном и с водолазом Блэком. Грустно. Мисс Джини и Гарри все же создали тут семью, а я ее разрушаю. Хотя нет, не я. Я всего лишь спасаю ребенка.

По телефону Дурслей созваниваюсь с семьей Грейнджер. Разговор с главой семьи Джоном Грейнджером непрост. Приехать к ним нам не позволяют, но все же соглашаются отдать паспорт девочки и ее документы, им ни к чему бумаги умершей дочери. С меня берут слово, что эта мисс с телом их девочки не будет присутствовать на встрече, и я честно клянусь в этом. Уже через три часа я и Гарри встречаемся с Джоном Грейнджером возле входа в метро, и я забираю пачку бумаг и даже объемную сумку личных вещей мисс Джини.

После Джон Грейнджер, не говоря мне лишнего слова, спускается в метро. Мне нечего сказать этому человеку, он знает, что Гермиона Грейнджер умерла 31 июля 1991 года, а в ее теле живет кто-то другой. Да, этот кто-то неплохой человек, но совершенно чужой. Для мистера Грейнджера и его жены это конец всех надежд на будущее.

— Сэр Снейп, а мистер Грейнджер не слишком жестоко относится к Гермионе?

— Гарри, его дочь умерла, и ему очень больно. Это не поправить. В теле Гермионы Грейнджер живет душа другой девушки, и даже если эта душа очень хорошая, все равно родители никогда с таким смириться не смогут.

— А мои настоящие родители, которые не Лили и Джеймс Поттеры, а Смиты, где они и что с ними, сэр Снейп?

— Вот это мы и будем с вашей магической крестной выяснять. Ее зовут мисс Джини Стронд, она была офицером полиции, и она любит, когда ее зовут просто Джини.

— Ладно, Джини — красивое имя. А она в Скотленд-Ярде работала?

— Нет, мисс Джини Стронд была всего лишь констеблем британской полиции и погибла 31 июля 1991 года, спасая Гермиону Грейнджер. Не спасла. Но она — герой Великобритании, Медаль Королевы за отвагу ей присвоили уже посмертно. Спасая Гермиону Грейнджер, она как полицейский отличилась в третий раз, хотя была всего лишь констеблем.

— Но тогда Джон Грейнджер тем более несправедлив!

— Он отец в страшном горе, ему просто больно, и никто не может помочь ни ему, ни его семье… Едем домой, Гарри, нас уже ждут в Коукворте. Да и купить по дороге кое-что к ужину нужно, Джини просила…