Обида (джен)

Меня ждал непростой год. Отправив старшее поколение Пожирателей в Азкабан, я тем самым оставил их семьи без Главы и советника для младшего поколения, которое одновременно со мной учится в Хогвартсе. Оставалось надеяться только на Долг всего волшебного мира мне, своему — как они сами на последней сесии Визенгамота признали — Спасителю.

На всякий пожарный, я обвешался защитой по самое не могу. Включая резервные палочки и неприметный дамский пистолетик, спрятанный в браслете. Мантия с защитными рунами, обувь со встроенным кинжалом с отравленным кончиком в каждом ботинке, серьга в мочке каждого уха против посягательств волшебного мира, кольцо-оберег от всевозможных ментальных, подчиняющих и приворотных зелий. Шёл по платформе 9 ¾ как бы не в школу, а на войну. Я должен выжить в этом учебном году, не пострадать сам и не позволить никому подчинить, украсть, поранить мою… хм-хм, кузину Розалинду.

Первого сентября, развевая наподобие возложенного летом на алтарь Блэков декана факультета змеек, Северуса Снейпа, тёмно-синей мантией, я вёл девочку за руку, следя боковым зрением за проявлением любой опасности со стороны врагов.

Розалинда неожиданно прислушалась к предупреждению Кричера о том, что молодая мисс из правильной, хорошей магической семьи должна уберечь, а лучше всего — уничтожать на месте части своего тела — ногти, волоски, слюну, капельки крови, кожи и так далее, отваживая всяких разных, охочих до ингредиентов с чужих тел субъектов. И не надо развевать своими соломенными кудряшками, теряя на ходу бесхозные волоски на радость ушлым зельеварам-любителям. Роза, побледнев, задумалась, а потом старательно заплела себе длинную толстую косу. Теперь эта золотая коса змеилась у неё по спине, колыхая забавным пучком кудряшек на конце. Привлекая своим невинным видом завистливые взгляды молодых, не очень молодых и вовсе постаревших ведьм. А некоторые из более анархически настроенных локонов своей шевелюры она закрепила золотыми заколками из ковчежика для ценностей нарисованной леди Вальбурги Блэк. Кричер вприпрыжку принёс его и пристально проследил, чтобы глупая, глупая мисс Эванс-Поттер выполнила все указания доброй хозяюшки Вальбурги.

За крёстного отца Сириуса я был уже спокоен. Тот, схваченный за шкирку семейным целителем Блэков, уже несколько дней лечился у араб… Лечился, короче. Его отпустят лишь следующим летом, после того, как найдут ему подходящую ведьму в невесты. И если ей приглянется шебутной болезненный жених и всё наладится, поженят их. Надо сказать, что леди Вальбурга с портрета, услышав мой план насчет её пустоголового старшего сына, снисходительно стала смотреть на мою бывшую подругу, а ныне — кузину. А узнав, что я намерен вернуть главенство Рода Блэк старшему сыну самого Сириуса (Если таковой родится в… Ну, вы поняли), она настолько воодушевилась, что начала старательно натаскивать Розалинду во всяких аристократических заморочках, которые должна знать правильная мисс Эванс-Поттер. Вне зависимости от того, что та якобы родилась и выросла в США — стране ковбоев, гангстеров и киноэлиты.

Сегодня Розалинда шагала рядом с высоко поднятым подбородком, сверкая изумрудными, как у меня, глазами, стараясь повторить мой номер с развевающейся шёлковой мантией. Пока это ей не удавалось по одной очень простой причине — её рост недостаточен для осуществления данного эффекта. Но какие её годы. Подрастёт — научится.

Я заметил пристальные взгляды всех, мимо кого мы проходили. Все, мне кажется, осознавали, кто я, и чем они мне обязаны. Студенты всех курсов зелёного факультета скучковались вокруг своих старост и оттуда зоркими глазами следили за происходящим. Чего или кого они боятся — непонятно. Их Змееликий Повелитель мёртв, упав за занавес Арки смерти, и только мы с Кричером знаем, что тот ушел не окончательно и что в Хогвартсе спрятан последний кусочек его души. Найду где — накапаю поверх его сосуда ядом василиска из Тайной комнаты и буду иметь право сказать Темному Лордиморду — «Спокойной ночи, миссис Розуэлл!»*

Отцы-пожиратели большинства из слизеринцев присели до конца жизни в места не столь отдалённые под присмотром верных охранников. Им не угрожает ни дождь, ни снег, ни солнечная жара. Им обеспечено трёхразовое питание, приятная компания единомышленников 24/7. То есть о них можно не беспокоиться или даже забыть. Матери наследников вздохнули, наконец, с облегчением и могут сами заняться делами рода, пока детки не подрастут. Не жизнь, а раздолье — живи да радуйся!

Да не смогут они радоваться и поэтому следят за моим продвижением, как волки. Пусть боятся. Боятся — будут уважать. Мы, Блэки и Поттеры, с детьми не воюем. Пока те дети, в общем.

И если те не из одной рыжей семейки воображал. Те кругом виноваты передо мной и должны за всё заплатить.

* * *

Вечером тридцать первого августа. Директорская башня Хогвартса.

— Я сказала тебе, Альбус, что твоя затея со значком старосты провальная, — кричала на своего, приговорённого к отправлению с завтрашнего дня в Азкабан на шесть месяцев начальника профессор Минерва Макгонагал. — Вот и жри то, что замешал. Вручить значок старосты Рональду Уизли, самому недостойному из всех! Назло Гарри Поттеру, а это всё равно, что наказать его без вины!

Альбус молча крутил большими пальцами, потупив взгляд.

— Но это и есть твоя обычная манера действий, да? Наказывать невиновных, провинившимся давать вторые шансы, а недостойных награждать. Изображаешь хитроумного бяку, чтобы никто не раскусил твои планы, да? Ну-ну. Собирай плоды своего скудоумия.

— Минерва, ты преувеличиваешь проблему, — благостным голосом отвечал ей директор.

— Преувеличиваю? Да что ты говоришь? Но это ведь Гарри, Альбус! Он сам, вопреки всем обстоятельствам, победил в Турнире. Один, без твоей помощи! Хоть мало-мальскую награду за это заслужил, нет? Все эти годы, раз за разом, ты подставляешь его жизнь под угрозу, и он выходит победителем в твоих играх. Гарри ничего не заслужил? Мало было травли мальчика в прошлом году с теми мерзкими значками «Поттер-вонючка». Он терпел, а ты наслаждался, да? А теперь опять выставляешь его на посмешище сверстникам из Слизерина. Надо было Гарри назначить старостой: по общему счету он это заслужил. Но не-е-ет. Ты награждаешь вообще левого… не замешанного в каком-либо успехе мальчика Уизли значком! Вот до чего довело тебя это — до Азкабана. Лежи теперь на нарах рядом с Пожирателями, такими же порождениями твоих собственных политических игр, как и Тот-который, и созерцай их обросшие бородами лица. Кушай три раза баланду и думай…

— Замолчи, Минерва! — рявкнул Дамблдор, в мгновение ока потерявший свой добродушный дедовский вид. — Ты не знаешь все обстоятельства…

— Ошибаешься! — хлопнула рукой по столешнице его рабочего стола Минерва Макгонагалл. — Я знаю все обстоятельства, придуманные и не придуманные тобой. Но глупо верила, что однажды твоя совесть проснётся, и ты перестанешь играть чужими судьбами. Расскажешь всем, как Аластор под обороткой в образе Люциуса Малфоя подкинул девочке Джинни темномагический артефакт, созданный Тем-самым? А Мунгундус изображал Драко. И ползал весь год василиск по коридорам школы… А что? Счастливое детство сыну Лили и Джеймса обеспечивал, да? Пусть Гарри Поттер с этим сам справится — со спасением девочки! Снова и снова. А ты лопал лимонные дольки и веселился, играя в тайны, пока жизнь сотни детей стоит на кону? Не забываем, что это ты, хоть и чужими руками, пропихнул имя Гарри Поттера в качестве четвёртого участника в Тримудром турнире! Мне называть имя Того-на-которого ты стал похож? Лишь одним от него отличался — не воспитывал нас Круциатусами!

Присутствовавшие во время ссоры бывшие директора Хогвартса молчаливо выражали своё одобрение, махая руками. Подобного рода яростное выступление заместительницы Альбуса Дамблдора случилось впервые на их веку.

А та, брюзжа во все стороны, и совсем разошлась:

— Ты по любому поводу сам себе на уме, да, Альбус? Оставляешь поздней ноябрьской ночью раненого полуторагодовалого сиротку одного на пороге магглов — им на потеху и издевательство. А что там такого? Там, видите ли, кровная материнская защита. Темномагическая, запрещённая Министерством магии. И откуда, я спрашиваю, магглорождённая Лили Эванс знает об этом тёмном Кровном ритуале? Не от тебя ли, Альбус? Чего разбушевался, успокой свою палочку, подожжёшь что-нибудь!

— Минерва, закрой рот или я тебе его закрою! — приказал Дамблдор. — Сегодня вечером не время критиковать мои действия. Я должен дать тебе инструкции…

— Инструкции, Альбус? Я чую, в твоём кабинете всё пропахло зельями болтливости и доверия. Ну и пусть. Я тебе всё припомню и ни о каких-либо инструкциях ты мне не упоминай. А то как взмахну!

— Я не тебе отдам врио директора…

— А вот это уже поздно, Альбус! Ты уже свое согласие дал, Министерство магии меня назначило, я поклялась… Ха-ха-ха! Смешно. Смешно и грустно, Альбус. Где и когда ты потерял свой путь и превратился в мелкое чудовище, которое пожирает судьбы детей, вверенные тебе на обучение их же родителями, а?

— Рот закрой! — завизжал старик и взмахнул своей узловатой палочкой.

Не тут-то было. Декан Гриффиндора была моложе его на полвека. Её анимагическая форма давала ей молниеносную реакцию на угрозы. Прежде чем рука директора сделала взмах в сорок пять градусов вверх, она уже крикнула:

— Экспелиармус! Ха! Ну-у-у… А-а-а-а… Что это такое? — Её глаза увеличились до размера чайных блюдец, и в них медленно всплыло понимание того, что прилетело ей в руки. — Вот значит откуда у тебя могущество, Альбус!

Её голова покачнулась, пока рука ощупывала узелки древка палочки.

— Ладно, Альбус. Я в твои дела вмешиваться не буду, если — не говорю «когда», а «если» — вернёшься живым из Азкабана. Но знаешь, в твоих играх с твоим названным героем я больше не участвую. А, если тот сам тебя прикончит, я тебе руки помощи не подам. Мистеру Поттеру я сама посоветую не оставаться с тобой наедине, уж слишком быстро из твоей палочки Обливиэйты вылетают. — Она повертела на ладони свою новую палочку и ярко улыбнулась, погладив деревцо. — Да и какие Обливиэйты без этой вот красотки? На сём я прощаюсь с тобой, Альбус.

Фыркнув напоследок и подняв подбородок, пожилая женщина вышла из директорского кабинета, оставив за собой полуобморочного Дамблдора. Направление её дальнешего передвижения по крутящейся вниз лестнице выдавал стук её каблуков. Она спешила удалиться от этого, предавшего всех и вся на свете мужчины.

* * *

— Розалинда Лу Эванс-Поттер! — возвестил профессор Филиус Флитвик.

Моя новоиспечённая кузина вприпрыжку подбежала к табурету, на котором её ждала — во второй раз её жизни — Распределяющая шляпа.

Через минуту:

— Рейвенкло-о-о-о!..

Взрыв аплодисментов встретил новую студентку факультета умников.

Череда первоклашек закончилась именем некого Джонатана Вилсона (Wilson), распределившегося на Хаффлпафф.

Я шагнул вперёд и объявил:

— Гарри Джеймс Блэкпоттер желает пройти перераспределение.

Студенты в Большом зале зашумели, потом отовсюду послышались крики и вопросы типа, «Разве так можно и, раз можно, я тоже хочу!» Эти крики быстро стихли под строгим взглядом профессора Макгонагалл, сидящей на позолоченном троне Дамблдора. Место справа от неё пустовало, ожидая Флитвика. Через это незанятое место за преподавательским столом сидел незнакомый мне толстоватый мужик с огромными пушистыми усами и смотрел на зал внимательным изучающим взглядом. С другой стороны врио директора сидела декан Хаффлпаффа, профессор Помона Спраут. Мой взгляд остановился на громадного размера африканце с чалмой! (Опять чалма!) О том, кто этот мужчина, меня предупредила новая министр магии, мадам Амелия Боунс, толсто намекнув, что он из сподвижников Альбуса Дамблдора. Зачем ей это, я не понял, но на один год я готов потерпеть. А дальше, ну, … волшебный мир Британии ждёт неприятная новость.

— Пожалуй, проходите лорд Блэкпоттер, — стиснула губы врио директора, профессор Минерва Макгонагалл. — После ужина, прошу вас, останьтесь на минуту. Хочу поговорить с вами.

Распределяющая шляпа опять предложила мне величие в Слизерине. Но я во второй раз отказался от змеиного факультета. Я не самоубийца. Все на этом факультете жаждут моей смерти, а мне нужно лишь спокойствие.

Мне предложили Гриффиндор — я отказался. Там уже не студенты меня, а я краснознамённых студентов поубиваю. И меня с полным правом отправят в Азкабан.

— Рейвенкло-о-о… — прокричала Шляпа. Давно бы так. Моё место рядом с Розалиндой, чтобы, когда начнутся «массовые расстрелы», нас не заподозрили.

Падма Патил, подле которой я занял место за столом, скосила взгляд и спросила:

— Но ты Гарри Поттер, да? Просто наследие принял?

— Да, это так.

— А эта пигалица, Эванс-Поттер, тебе кто? — продолжила любопытствовать она.

Падма — это не её сестра-гриффиндорка Парвати, хотя внешне их различить нелегко. Вторая близняшка Патил, на пару с Лавандой Браун, слыла одной из самых болтливых сплетниц Хогвартса. В то время как Падма была истинной рейвенкловкой — молчаливой, вдумчивой, таинственной. Как те же статуи в жаркой Индии.

— Она мне приходится кузиной. Дочь внезапно возникшей в США сестры моей мамы, намного младше её. Тётя Люсиль была малолеткой, когда её родители — бабушка и дедушка Эванс, погибли в автомобильной катастрофе. Так, как тётя Петуния — у которой я жил с подачи Дамблдора, в то время начисто отказалась принять в своей молодой семье осиротевшую сестрёнку, её удочерила бездетная пара. Вот.

— А почему США? — удивилась Падма.

Я согласился выдать подробности из легенды Розалинды, чтобы её саму не расспрашивали. Надеялся, что не станут надоедать с вопросами первоклашке.

— Семья Морган, усыновители, уехали жить туда. И снова случилась автокатастрофа, на этот раз с ними, — я посмотрел в глаза индийской девушки, чтобы узнать, верит она мне или нет. Верила. — А в начале лета сама тётя Люсиль погибла в авиокатастрофе.

— Да что это такое с этой девушкой Люсиль? Уж не проклял ли кто-то?

Я пожал плечами — типа, откуда мне знать, и продолжил:

— Розу некуда было отправить, кроме как в приёмную семью. Вдруг адвокат семьи Морган представил сохранившиеся британские документы её матери, тёти Люсиль-то. И власти США вернули её к нам, её родственникам Эвансам. Однако тётя Петуния, поняв, что из всех трёх сестер, только она и её сын Дадлик ущербные в плане магии, обиделась и опять отказалась принять в семью свою кровиночку. Пришлось мне принять опекунство над девчонкой.

— Но ты несовершенно… Ах, — Падма накрыла рот рукой, вспомнив как я представился во время прераспределения, — извини! Но ты парень, а она в женщине нуждается.

Я посмотрел на суженные, сверкающие зеленью глаза Розалинды и кивнул ей головой. Она продолжила поглощать десерт, болтая с девочкой, сидящей рядом.

— Есть у меня родственницы со стороны Блэков. Во время Рождественских каникул поговорю с ними. Уговорю кого-то из них жить с нами, помогать мне растить Розу.

* * *

— Мистер Поттер, я была против решения директора Дамблдора отдать значок старосты мистеру Уизли. Я всегда была против решения директора Дамблдора насчет вашей судьбы…

— Профессор Макгонагалл, не надо оправдываться. Что было — прошло. Я вас не понимаю — зачем вы рассказываете мне о минувших днях. Вину свою чувствуете? — На щеках пожилой волшебницы расцвели красные пятна смущения. — Оставьте. И отстаньте от меня. Я просто хочу закончить обучение у вас и никогда больше не вспоминать моё «беззаботное» детство и первые четыре года обучения в «самом безопасном» месте волшебного мира. В Хогвартсе. Где моя жизнь могла бы закончиться, только на прошлом курсе не меньше, чем четыре раза. Если у вас нет чего-то для меня важного — типа, кого я должен в этом году спасать в угрозу своей жизни, прощайте.

— Прощайте, мистер Поттер. Я очень виновата перед вами…

И я ушёл. Меня не предупредили, как я могу попасть в помещения факультета умников, но я знаю, где находится кабинет декана, Филиуса Флитвика. Пойду, заставлю того стыдиться на пару с Минервой Макгонагалл.

* * *

Пришло ко мне утром письмо от Барчока, моего поверенного в делах Поттеров, гласившее, что особняк в Годриковой Лощине, до недавнего времени закрытый Министерством магии для посетителей, даже для меня, его нынешнего хозяина, вернули мне обратно в распоряжение. Спрашивал в письме, заняться ли его ремонтом.

Я подумал, что пора наведаться в место гибели моих родителей и осмотреться, осталось ли что-нибудь из вещей мне на память. Если нет…

Выпросив у нового декана, профессора Флитвика, разрешение на отсутствие в замке на предстоящие субботу и воскресенье, я призвал Кричера и отправился в Годрикову Лощину. Посетив могилы родителей, хмыкнув на странный памятник рядом, где на руках длинноволосой мамочки сидел маленький мальчик с заметным молниевидным шрамом на лобике, я отправился на указанный адрес. Дом-памятник героизма одной молодой семьи. Погибшей напрасно.

Внешне, если смотреть на вывески с обращениями к волшебникам и волшебницам Британии быть благодарными семье Поттеров за спасение и так далее, и тому подобное, всё выглядело напыщенно. И нелогично. Выходит, пока я работал у моих родственников домовиком, эти праздновали каждое тридцать первое октября моё выживание? Идиоты. Сотни табличек благодарностей висели при помощи вечного прилипания на ограде. Внушительно, безвкусно, нарочито и… одномоментно. Приказали прийти — пришли, приказали благодарить — оставили табличку, на этом приказы иссякли — они уехали и забыли.

А если посмотреть за забором — ну это совсем другое дело. Там всё было убого и разрушено.

Начнём с крыши. Столько лет прошло с того вечера, а никому в Министерстве Магии не пришло в голову отремонтировать так называемый «памятник героев и спасителей», поставить новую крышу, чтобы дождь и снег не падал внутрь «памятника».

Продолжим с экстерьера. Наружная штукатурка облупилась до кирпича, оконные стёкла потрескались…

Я бросил камешек через забор, чтобы проверить охранные чары.

А нету охранных чар.

Состояние окон понятно — сезонные перемены, температурные скачки, сомнительное качество стёкол и так далее. Но почему, почему никто из министерских, из благодарных обывателей, из так называемых «друзей родителей» не закрыл входную дверь, хотя бы на обычный маггловский замок? На данный момент она, давно потерявшая свой изначальный цвет, подпирала стену, чуть сбоку от входа в дом.

Во дворе образовались джунгли из колючих кустов и крапивы выше моего роста. Вся эта поросль столь густо переплеталась, что угадать, есть на земле дорожка или нет, было невозможно.

Что сказать, я тоже хорош. Столько лет я живу в волшебном мире, да никак не удосужился приехать… Да что там приехать, узнать, поинтересоваться даже, есть ли у меня недвижимость, где она, могу ли вступить в наследство… Дурачо-о-ок!

Если бы не Кричер, так и оставался бы в том же придурковатом состоянии и поныне.

На данный момент он держит меня за руку и пялится синими глазищами на территорию за забором.

— Ну, что, Кричер, входим?

— Входим, хозяин, — отвечает он мне и переносит нас во внутренность моего отчего дома.

* * *

Рональд Уизли злился. Мало сказать — он был в состоянии бешенства и буйнопомешательства. У него отняли значок старосты и отдали этому мямле и полусквибу, Невиллу Лонгботтому. Маккошка позвала их двоих в директорскую башенку и немедленно приказала Рону вернуть ей золотой значок.

Рон, накрыв лацкан мантии, где красовался знак избранности, попятился назад, энергично качая головой, но та обездвижила его и сама расстегнула булавку значка и напялила тот на мантию Невилла. А тот и рад, весь зарделся от гордости.

Скви-и-иба в старосты?! Ох и получит он от самого Рона, от близнецов, от старших курсов, … да от всех за то, что не отказался! По самое не могу получит!

Рон, матерясь, шагал, не видя, куда идёт, размахивая волшебной палочкой, угрожая всему миру и… Конечно! Во всем виноват он, Поттер. Он, он отнял у Рона всё, даже возможность проживать на Гриммо, в родном доме родной бабушки Рональда, Седреллы Блэк. Он мог бы… И Грейнджер его предала, предпочитая уйти далеко и навсегда, не остаться со своим первым мужчиной… Вот, сейчас Рон не прочь расслабиться с кем-либо из девочек-грязнокровок, раз Гермионы в замке нет.

И кто идёт навстречу шестому Уизли, уж ли не та самая внезапно появившаяся поттеровская кузина из-за большой лужи? Зеленоглазая, соломенная кудряха… Недоросль, но всё девчачье при ней, да? Сгодится.

— Ты куда идёшь, малявка? — спрашивает Рон и видит испуг в её изумрудных глазах.

Он ощущает готовность маленького дружка в штанах и сально улыбается девчушке.

Вдруг та выхватывает свою палочку, машет ею без единого звука и возбуждённый рыжий парень чувствует, что его поднимает ногами вверх.

— Кричер! — пищит маленькая мерзость и рядом с ней возникает Блэковский домовик.

— Что прикажет мисс Эванс-Поттер? — лыбится домовик, упёршись взглядом в висящего в воздухе Уизли. — Предателя крови в дом Поттеров?

— Тащи его, и меня возьми с собой. Гарри там?

— Да, добрая мисс, хозяин Блэкпоттер на месте.

Секунда позже — и коридор шестого этажа пустеет.

* * *

— Вы помните слова мамы во всём слушаться меня, а Джордж? Фред, ты забыл? — шепчет своим старшим батьям-близнецам Джинни.

Ну и тупицы же эти парни! Как зачастят — «ошейники, браслет обязательства». Но Джинни лучше помнит слова Поттера, когда он выносил свой приговор. Там говорилось лишь о зельях, никак не о прочих вещах.

— Я вам говорю, вы должны меня слушаться. Иначе я напишу маме, а её руку вы знаете, — продолжает вещать рыжеволосая ведьмочка. — Заманите Поттера и обездвижьте его, только это. Дальше действовать буду я. Запомнили?

Близнецы не хотят идти ей навстречу, но у сестры есть особый козырь в рукаве.

— Мне всё равно — согласны вы или нет. Вы должны помочь мне захомутать Шрамоголового, я сама знаю, как такое провернуть. Откажете — я скажу маме, чем вы наедине в ванной занимаетесь. Видела вас, в любой момент могу воспоминание слить. Да вряд ли родителям понравится… Ну?

Её старшие братья переглядываются, слегка зарумянившись. Тот, что слева — Фред, согласно кивает головой.

— Не думай, что это нам нравится. Поттер слишком зол на нас, на всех нас. Чай, что-то пойдёт не так, размажет нас лепёшкой по стене — поминай как звали. И, вообще, чего ты втюрилась в этого парня, не хочет он тебя. Найди себе дру…

— Рот закрой! — рявкнула Джинни и толкнула брата двумя руками. — Моя жизнь, мой парень!

— Но, Джинни, Поттер не любит тебя от слова совсем, — примирительно стал уговаривать сестру Джордж, более спокойный из близнецов. — Заставишь его раз отлюбить тебя, а дальше, что будешь делать? Зельями к себе привязать не можешь, магию потеряешь.

— Не учи меня, Джордж! Я знаю что делать, чтобы его ко мне потянуло…

— Дура ты, сестрёнка, дура, — щёлкнул Джинни по лбу пальцем Фред. — Минет не все вопросы решает, знаешь ли… Ох-х, что ты делаешь, бесовка? Зачем ударила меня?

— Чтобы знал, как с сестрой говорить, паразит. Вы согласны или нет?

Те с одинаковыми выражением глубокого сомнения в здравом уме сестры, кивают головами.

— Значит — решено. Заманиваете, обездвиживаете, закрываете того в чулане на третьем этаже или в другов месте и отправляете мне Патронус. Дальше с этим делом вас ничего не связывает. Запомнили?

Близнецы с обречённым видом ковыляют прочь от своей доставучей младшей сестрёнки с повадками мантикоры.

* * *

Его поместили на третьем этаже Азкабана, в непосредственной близости от кухни, чтобы было бывшему директору тепло и баланда приходила к нему горячей. Ему постелили относительно чистую и мягкую постель и он от души отдохнул от мирских забот. Хорошо было первые две недели. Он отоспался, отлежался, отдался хорошим воспоминаниям и надеялся, что шесть месяцев пройдут вот в таком режиме.

Пока не пришло время посещения общих для всех заключённых лёгкого режима водных процедур. И там его узнали. А, как узнали, начали расспрашивать почему, как, на сколько и так далее, посадили самого Альбуса Дамблдора в Азкабане.

Было неловко и стыдно перед бывшими учениками оправдываться. И он, помывшись кое-как, поспешил обратно в свою келью обдумывать свои ответы на их прямые, саркастические вопросы. А вечером, после принятия пищи у него случилось это… Его стошнило, его прорвало из всех отверстий; дико болел живот, в голове шумело и трещало. Были все признаки пищевого отравления.

Он начал кричать, но никто из надзирателей не явился. Обычно из кухни доносились всякие связанные с приготовлением пищи шумы, но сейчас было тихо, как в гробу.

Дамблдор попытался применить беспалочковое Екскуро, чтобы почистить ткань выданного при поступлении тюремного балахона от гадостей, но это не удалось. Без любимой, выгранной во стычке с Геллертом палочки, Старшей палочки, ему всё трудней удавалось магичить. Его магическая мощь утекала, как в водной слив ванны.

Почувствовав себя ослабшим и больным, он прилёг на кровать, кое-как очистив её и прикрыл глаза. Испачканная рвотой борода воняла, балахон вонял, в голове зашумело и начало отдавать глухими, учащающимися ритмом пульсациями. Стало туго в груди, дышать стало невозможно и он не в шутку испугался.

«Не время, не время, не время…» — стал он повторять в уме, внутренний голос звучал тише и тише… Его уносил странный, белёсый вихрь, и старик поддался его потоку…

Его бездыханное тело надзиратели нашли утром. Хмыкнув, они слажено запаковали труп бывшего директора Хогвартса в непроницаемый мешок и уведомили Патронусом Главу ДМП, Руфуса Скримджера об неожиданной, печальной и внезапной кончине Дамблдора.

Примечания:

*"Спокойной ночи, миссис Розуэлл, май лав!" — из забытого американского юношеского фильма восемьдесятых годов.

https://kinogo.bz/gernes/drama/49339-film-poslednii-amerikanskii-devstvennik-1982.html

33-яя минута