Гарри Поттер и Реликвия Сумерек (джен)

Утро выдалось необычайно холодным для начала сентября. Густой туман окутал Лондон, заставляя прохожих кутаться в пальто и шарфы. Но даже эта промозглая погода не могла сравниться с леденящим ужасом, который охватил магическое сообщество Британии.

Гарри Поттер стоял у окна своего кабинета в Министерстве магии, глядя на серый пейзаж за стеклом. Его отражение выглядело измученным и постаревшим. Темные круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, проведенной в попытках понять, что же произошло с Азкабаном.

Дверь кабинета распахнулась, и вошла Гермиона. Она выглядела не лучше Гарри — бледная, с растрепанными волосами и покрасневшими от недосыпа глазами.

— Гарри, — начала она, тяжело опускаясь в кресло напротив его стола. — Ты видел сегодняшний "Ежедневный пророк"?

Гарри молча кивнул, указав на смятую газету на краю стола. Огромный заголовок кричал: "АЗКАБАН ИСЧЕЗ! МАГИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО В ПАНИКЕ!"

— Это катастрофа, — пробормотал Гарри, отворачиваясь от окна и садясь за стол. — Как такое вообще возможно? Целая тюрьма просто... испарилась?

Гермиона покачала головой, ее глаза были полны тревоги.

— Я провела всю ночь, изучая архивы Министерства. Ничего подобного никогда не случалось в истории магии. Азкабан был защищен древнейшими заклинаниями, некоторые из них были наложены еще во времена основателей Хогвартса.

— И теперь все эти заключенные на свободе, — мрачно произнес Гарри. — Темные волшебники, убийцы, преступники...

В этот момент в кабинет ворвался Рон, его лицо было красным от быстрого бега.

— Вы уже слышали? Международная Конфедерация Магов собирает экстренное заседание!

Гарри и Гермиона переглянулись. Ситуация была серьезнее, чем они думали.

— Когда? — спросил Гарри, вставая из-за стола.

— Через час, — ответил Рон, тяжело дыша. — Все главы магических министерств со всего мира будут присутствовать. Кингсли хочет, чтобы мы тоже были там.

Гарри кивнул, чувствуя, как тяжесть ответственности давит на его плечи.

— Хорошо. Давайте подготовимся. Нам нужно собрать всю информацию, которую мы имеем на данный момент.

* * *

Следующий час прошел в лихорадочной подготовке. Гарри, Рон и Гермиона собирали отчеты, анализировали данные и пытались составить хоть какую-то картину произошедшего. Но чем больше они узнавали, тем меньше понимали.

Когда они прибыли в зал заседаний Международной Конфедерации Магов, атмосфера была накалена до предела. Волшебники и ведьмы со всего мира собрались вместе, их лица выражали смесь страха, гнева и растерянности.

Кингсли Шеклболт, нынешний министр магии Великобритании, выглядел мрачнее тучи. Он кивнул Гарри и его друзьям, когда они заняли свои места.

— Дамы и господа, — начал председатель Конфедерации, высокий волшебник с длинной серебристой бородой. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить беспрецедентное событие, которое потрясло основы магического мира.

В зале воцарилась гробовая тишина.

— Азкабан, одна из самых охраняемых магических тюрем в мире, исчезла без следа. Все заключенные, включая самых опасных преступников магического мира, сейчас на свободе.

По залу пронесся испуганный шепот.

— Но это не все, — продолжил председатель. — Мы получаем сообщения о странных магических аномалиях по всему миру. Заклинания дают непредсказуемые эффекты, древние защитные чары ослабевают, где-то появляются древние магические существа, исчезнувшие много сотен лет назад. Похоже, что исчезновение Азкабана каким-то образом нарушило магический баланс.

Гарри почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Он вспомнил слова Гермионы о древних заклинаниях, защищавших Азкабан. Что если эти заклинания были не просто защитой, а частью чего-то большего?

— Мистер Поттер, — обратился к нему председатель. — Как глава отдела мракоборцев Британии, что вы можете сказать нам о ситуации?

Гарри встал, чувствуя на себе взгляды десятков пар глаз.

— К сожалению, у нас пока больше вопросов, чем ответов, — начал он. — Мы знаем, что исчезновение Азкабана произошло мгновенно. Охранники не успели даже поднять тревогу. Все системы связи и наблюдения были отключены одновременно.

— И у вас нет никаких предположений о том, кто мог это сделать? — спросил представитель американского магического конгресса.

Гарри покачал головой.

— У нас есть подозрения, но пока нет конкретных доказательств. Однако, — он сделал паузу, — пару дней назад произошло нападение на банк Гринготтс. Нападавший использовал магию, которую мы никогда раньше не видели. Возможно, эти события как-то связаны.

— Это возмутительно! — воскликнул французский министр магии. — Как такое могло произойти? Где была ваша охрана?

— Прошу вас, месье Делакур, — вмешался Кингсли. — Мы все шокированы произошедшим. Но сейчас не время для обвинений. Мы должны объединиться, чтобы противостоять этой угрозе.

Гарри благодарно кивнул Кингсли.

— Министр Шеклболт прав. Мы столкнулись с чем-то, что выходит за рамки нашего понимания. Но я уверен, что вместе мы сможем найти ответы и остановить того, кто стоит за этим.

Заседание продолжалось еще несколько часов. Обсуждались планы по усилению безопасности магических сообществ по всему миру, меры по поимке сбежавших преступников, стратегии по изучению и противодействию магическим аномалиям.

Когда все закончилось, Гарри чувствовал себя выжатым как лимон. Он вместе с Роном и Гермионой вышел из зала заседаний, направляясь к выходу из здания Конфедерации.

— Что ты думаешь, Гарри? — спросила Гермиона, когда они оказались на улице. Лондонский туман все еще окутывал город, придавая всему вокруг призрачный вид.

Гарри вздохнул, проводя рукой по волосам.

— Я думаю, что мы только в начале пути. Кто бы ни стоял за этим, он обладает огромной силой и знаниями. Уничтожить Азкабан и при этом освободить всех заключенных... это не просто акт разрушения. Это демонстрация силы.

— Но зачем? — спросил Рон. — Чего они хотят добиться?

— Власти? — предположила Гермиона. — Или, может быть, это месть? Многие из тех, кто сидел в Азкабане, были там из-за нас.

Гарри покачал головой.

— Нет, мне кажется, здесь что-то большее. Вы слышали, что сказал председатель о магических аномалиях? Что если исчезновение Азкабана — это только первый шаг в каком-то большом плане?

Они молча шли по туманным улицам Лондона, каждый погруженный в свои мысли.

— Нам нужно вернуться в Министерство, — наконец сказала Гермиона. — Мы должны начать поиски. Если есть хоть малейший шанс найти след...

Гарри кивнул. Он чувствовал, как внутри него растет тревога. Что-то подсказывало ему, что это только начало. Что грядет нечто гораздо более страшное, чем исчезновение одной тюрьмы.

Он вспомнил глаза того волшебника в Гринготтсе — полные силы и какого-то странного, почти религиозного фанатизма. Кто он? И какую цель преследовал?

Гарри тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Сейчас не время для сомнений. У него есть работа, и он должен ее выполнить. Защитить магический мир, каким бы трудным это ни было.

Друзья переглянулись, сделали глубокий вдох и трансгрессировали в Министерство магии.

* * *

Гарри Поттер трансгрессировал на крыльцо своего дома в Годриковой впадине поздним вечером. Он стоял несколько секунд, глядя на теплый свет, льющийся из окон, прежде чем войти. Усталость навалилась на него, как тяжелое одеяло, и каждое движение давалось с трудом.

Когда он открыл дверь, аромат домашней еды окутал его. Несмотря на изнеможение, Гарри почувствовал, как уголки его губ слегка приподнялись. Дом всегда оставался его убежищем, местом, где он мог хотя бы ненадолго забыть о тяготах внешнего мира.

Когда он вошёл, раздался радостный детский возглас, и маленькая фигурка с рыжими волосами поползла через прихожую, врезавшись в его ноги.

Гарри наклонился и поднял свою годовалую дочь Лили на руки.

— Привет, принцесса, — прошептал он, целуя ее в лоб. — Ты еще не спишь?

— Она ждала тебя, — сказала Джинни, выходя из кухни. Она подошла к мужу и нежно поцеловала его в щеку. — Как твой день?

Гарри вздохнул, передавая Лили Джинни.

— Долгий. Очень долгий.

Джинни внимательно посмотрела на мужа. Темные круги под глазами, напряженные плечи, отсутствующий взгляд — все говорило о том, насколько тяжелым был этот день.

— Ужин готов, — сказала она мягко. — Почему бы тебе не пойти помыть руки, а я пока уложу Лили?

Гарри кивнул, благодарно улыбнувшись жене. Он пошёл в ванную, чувствуя, как каждый шаг отдается болью в уставших мышцах. В ванной он долго смотрел на свое отражение в зеркале. Человек, смотревший на него оттуда, казался чужим — изможденным, постаревшим, с тенью тревоги в глазах.

Когда он вышел, Джинни уже накрыла на стол. Аромат жаркого и свежевыпеченного хлеба заставил желудок Гарри заурчать — он вдруг осознал, что не ел почти весь день.

— Выглядит замечательно, — сказал он, садясь за стол.

Джинни улыбнулась, наливая ему стакан тыквенного сока.

— Ешь, тебе нужны силы.

Некоторое время они ели молча. Джинни видела, как муж механически отправляет еду в рот, явно погруженный в свои мысли. Она знала, что ему нужно выговориться, но не хотела давить.

— Как прошло заседание? — наконец спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

Гарри поднял взгляд от тарелки, словно только сейчас осознав, где находится.

— Ох, Джинни, — вздохнул он. — Это было... это было ужасно.

И затем слова полились потоком, словно прорвало плотину. Гарри рассказывал обо всем — о панике в Министерстве, о шокированных лицах членов Международной конфедерации магов, о бесконечных вопросах, на которые у него не было ответов.

— Никто не понимает, как такое могло произойти, — говорил он, нервно проводя рукой по волосам. — Азкабан был защищен древнейшими заклинаниями. Чтобы разрушить их, нужна невероятная сила. И теперь все эти преступники на свободе...

Джинни слушала, не перебивая, лишь иногда кивая или сжимая его руку в знак поддержки. Она видела, как с каждым словом напряжение немного отпускает мужа.

— Звучит пугающе, — тихо сказала Джинни.

Гарри кивнул.

— Это и есть пугающе. Мы столкнулись с чем-то, чего никогда раньше не видели. И я... я не знаю, готовы ли мы к этому.

Джинни встала и обошла стол, чтобы обнять мужа.

— Вы справитесь, — сказала она твердо. — Ты справишься. Ты всегда справлялся.

Гарри прижался к ней, чувствуя, как тепло ее тела немного успокаивает бурю в его душе.

— Спасибо, — прошептал он. — Не знаю, что бы я без тебя делал.

Они сидели так некоторое время, просто наслаждаясь близостью друг друга. Затем Джинни мягко отстранилась и вернулась на свое место.

— Что теперь? — спросила она.

Гарри вздохнул.

— Работа. Много работы. Мы должны найти этих преступников, понять, кто стоит за разрушением Азкабана, исследовать эти магические аномалии... Боюсь, в ближайшее время я буду очень занят.

Он увидел, как лицо Джинни слегка омрачилось, и почувствовал укол вины.

— Джинни, я... я не уверен, что смогу взять выходной на нашу годовщину в следующем месяце.

Джинни попыталась скрыть разочарование, но Гарри слишком хорошо ее знал.

— Ох, — сказала она тихо. — Я понимаю. Конечно, это важно.

— Мне правда очень жаль, — сказал Гарри, чувствуя, как груз вины давит на него еще сильнее. — Я знаю, мы планировали этот день уже давно. Пятнадцать лет — это важная дата. Но сейчас такая ситуация...

Джинни кивнула, но Гарри видел боль в ее глазах.

— Я понимаю, правда, — сказала она. — Просто... мы так редко проводим время вместе в последнее время. Я надеялась, что хотя бы в этот день...

— Я знаю, знаю, — Гарри потер лицо руками. — Я постараюсь что-нибудь придумать. Может быть, смогу взять хотя бы полдня...

Но даже говоря это, он понимал, насколько неубедительно это звучит. Джинни тоже это чувствовала, и это лишь усиливало напряжение между ними.

— Ты получал от Джеймса письма? — спросила Джинни, пытаясь сменить тему.

Гарри напрягся еще больше.

— Да, пару дней назад. Он... он, кажется, нормально справляется, просто...

— Просто что? — Джинни уловила нотку сомнения в его голосе.

Гарри вздохнул.

— Просто... это Слизерин, Джинни. Я знаю, я сказал ему, что все в порядке, но...

— Но что? — в голосе Джинни появились стальные нотки.

— Я не знаю! — вдруг выпалил Гарри, и его голос прозвучал громче, чем он намеревался. — Я просто... это Слизерин! Факультет Волдеморта, Малфоя, всех этих чистокровных фанатиков! Как я могу быть спокоен, зная, что мой сын там?

Как только эти слова сорвались с его губ, Гарри пожалел о них. Он увидел, как глаза Джинни расширились от шока, а затем сузились в гневе.

— Я не могу поверить, что ты это сказал, — произнесла она ледяным тоном. — Ты же сам говорил Джеймсу, что это не имеет значения. Ты обещал ему поддержку!

— Я знаю, знаю! — Гарри вскочил со стула, начиная мерить кухню шагами. — Я не хотел этого говорить. Просто... все это навалилось сразу. Работа, эти проблемы, и теперь еще это...

— Это? — повторила Джинни, тоже вставая. — Это — твой сын, Гарри! Не какая-то проблема, которую нужно решить!

Гарри остановился, чувствуя, как стыд заливает его лицо.

— Ты права, — сказал он тихо. — Я... я не это имел в виду. Просто я волнуюсь за него.

— Волнуешься? — переспросила Джинни. — Или разочарован?

Эти слова ударили Гарри, словно пощечина.

— Нет! Конечно, нет! Я никогда...

Но Джинни уже не слушала.

— Я думала, ты считаешь, что факультет не определяет человека, — сказала она, и в ее голосе звучало глубокое разочарование. — Помнишь Северуса Снейпа? Он был слизеринцем, и он был одним из самых храбрых людей, которых мы знали!

Гарри почувствовал, как краска стыда заливает его лицо.

— Ты права, — сказал он тихо. — Я... я не должен был так говорить. Просто все это... оно давит на меня, Джинни. Я чувствую, что теряю контроль над всем.

Джинни смягчилась, видя искреннее раскаяние мужа.

— Я понимаю, что тебе тяжело, — сказала она. — Но Джеймс — наш сын. Он нуждается в нашей поддержке, особенно сейчас.

Гарри кивнул.

— Я знаю. Я напишу ему завтра. Скажу, как горжусь им.

В этот момент из детской раздался плач Лили. Джинни вздохнула.

— Я пойду, — сказала она.

— Давай вместе, — Гарри положил руку ей на плечо.

Джинни кивнула, и они поднялись наверх. В детской они увидели Лили, сидящую в кроватке с заплаканным лицом.

— Ш-ш-ш, принцесса, — прошептал Гарри, беря дочь на руки. — Папа здесь.

Он начал ходить по комнате, тихонько напевая колыбельную, которую помнил с детства. Постепенно Лили успокоилась, прижимаясь к его груди.

Джинни стояла в дверях, наблюдая за ними. Видя, как нежно Гарри обращается с дочерью, она почувствовала, как ее гнев тает.

— Она любит, когда ты ее укладываешь, — сказала Джинни тихо.

Гарри повернулся к ней, все еще держа Лили на руках.

— Джинни, я... мне так жаль. За все, что я сказал. Ты права, я не должен так думать о Джеймсе. Он наш сын, и я люблю его, независимо от того, на каком факультете он учится.

Джинни подошла к ним и обняла обоих.

— Я знаю, что ты любишь его, — сказала она. — И я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Просто... не забывай, что мы семья. Мы должны поддерживать друг друга.

Они стояли так некоторое время, обнявшись, пока Лили не заснула у Гарри на руках. Осторожно, чтобы не разбудить дочь, он положил ее в кроватку.

— Знаешь, — сказал он, поворачиваясь к Джинни, — несмотря на все это безумие в мире, я счастлив, что у меня есть вы. Ты, Джеймс, Лили... вы мой якорь. Без вас я бы давно сошел с ума. — А затем добавил: — Я постараюсь взять выходной на нашу годовщину, обещаю. Я поговорю с Кингсли, объясню ситуацию. Мы заслуживаем провести этот день вместе.

Джинни улыбнулась, и Гарри почувствовал, как часть тяжести спадает с его плеч.

— Спасибо, — сказала она. — Это много для меня значит.

* * *

Тем временем в Хогвартсе Джеймс Поттер лежал без сна в своей кровати в подземельях Слизерина, вспоминая события прошедшего дня. После конфликта на травологии он как в тумане прошел через остальные уроки.

На прорицаниях профессор Трелони вещала о грядущих темных временах, но Джеймс едва ли слышал ее. Его мысли были заняты холодными взглядами однокурсников и болезненным осознанием того, что он предал свой факультет.

История магии с профессором Бинсом прошла как в дурном сне. Монотонный голос призрачного преподавателя сливался в неразборчивый гул, пока Джеймс пытался справиться с чувством отверженности и одиночества.

Весь день он ощущал на себе недружелюбные взгляды слизеринцев. Даже те, кто раньше относился к нему нейтрально, теперь смотрели с осуждением. Он пытался держаться подальше от Розы, Алисы и Финна, но каждый раз, когда он видел их в коридорах, его сердце сжималось от тоски.

Вечером в гостиной Слизерина Джеймс сидел в одиночестве, пытаясь сосредоточиться на домашнем задании. Но слова в учебнике расплывались перед глазами, а в голове крутились мысли о том, как он умудрился за один день настроить против себя весь факультет.

"Может, Скорпиус прав, — думал Джеймс, глядя на зеленый полог своей кровати. — Может, мне действительно не место в Слизерине. Но куда мне идти? Что скажут родители? Подведу ли я их, если попрошу о перераспределении?"

С этими мрачными мыслями он наконец провалился в беспокойный сон.

* * *

Следующее утро в Хогвартсе принесло потрясения из внешнего мира. Когда студенты собрались в Большом зале на завтрак, напряжение было почти осязаемым. Преподаватели за главным столом выглядели встревоженными, переговариваясь вполголоса. Джеймс заметил, как профессор Долгопупс нервно теребит салфетку, а обычно невозмутимая профессор Синистра то и дело бросает тревожные взгляды на входные двери.

Когда директор Макгонагалл поднялась со своего места, зал мгновенно затих. Ее лицо было бледным, но решительным, когда она начала говорить. Джеймс слушал, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Азкабан разрушен, заключенные на свободе — эти слова звучали как приговор их спокойной жизни.

— Дорогие студенты, — голос Макгонагалл эхом разнесся по притихшему залу, — С тяжелым сердцем я вынуждена сообщить вам тревожные новости. Вчера ночью произошло немыслимое — тюрьма Азкабан была разрушена, а все заключенные сбежали.

По залу пронесся шепот, полный страха и недоверия. Джеймс почувствовал, как сжался его желудок.

— Я понимаю, что эта новость вызовет у вас много вопросов и опасений, — продолжила директор, — Но я хочу заверить вас, что Хогвартс остается самым безопасным местом в магическом мире. Мы усилим защитные чары вокруг замка и примем все необходимые меры для вашей безопасности.

Джеймс вспомнил рассказы отца о том, как Пожиратели смерти проникли в школу в год битвы за Хогвартс. Если это смогли сделать они, кто знает, на что способны новые темные маги?

Он посмотрел на стол Гриффиндора, где Роза прижала руку ко рту, а Финн и Алиса побледнели от страха. Джеймс почувствовал острое желание подойти к ним, утешить, быть рядом. Но обещание, данное слизеринцам, удерживало его на месте.

В последующие дни атмосфера в замке оставалась напряженной. Уроки продолжались, но мысли студентов были далеко. Джеймс замечал, как некоторые первокурсники начали ходить группами, словно боясь оставаться в одиночестве. Даже призраки, казалось, стали более осторожными, редко появляясь в коридорах.

Вечерами в гостиной Слизерина царило мрачное оживление. Старшекурсники обсуждали возможные последствия побега заключенных, некоторые строили теории заговора. Джеймс слушал эти разговоры, чувствуя растущее беспокойство.

— Я слышал, что это дело рук новой группы темных магов, — говорил высокий шестикурсник, его глаза горели лихорадочным блеском. — Они называют себя Новым Орденом и хотят захватить власть в магическом мире.

— Чушь, — фыркнула девушка с значком старосты, но в ее голосе не было уверенности. — Скорее всего, это просто массовый побег. Никто не смог бы организовать такое.

Джеймс слушал эти споры, чувствуя, как внутри нарастает желание действовать, что-то предпринять. Но что мог сделать первокурсник в такой ситуации?

* * *

Дни тянулись, наполненные тревогой и неопределенностью. Джеймс старательно избегал Розу, Алису и Финна, хотя каждый раз, когда он видел их в коридорах или на занятиях, его сердце сжималось от тоски. Он видел боль и непонимание в их глазах, но заставлял себя отворачиваться.

Затем у Слизерина и Гриффиндора настало совместное занятие по маглологии с профессором Долгопупсом. Когда студенты вошли в класс, их встретила необычная картина: стены были увешаны плакатами с изображениями различных магловских предметов, а на столе профессора стояли странные устройства, которые Джеймс никогда раньше не видел.

Профессор Долгопупс, с его круглым добродушным лицом и слегка растрепанными волосами, приветствовал класс широкой улыбкой.

— Добро пожаловать, ребята! — воскликнул он, его глаза светились энтузиазмом. — Сегодня мы погрузимся в удивительный мир магловского быта!

Джеймс занял место рядом с другими слизеринцами, но не мог не заметить, как Роза, Алиса и Финн бросают на него тоскливые взгляды с другой стороны класса.

— Итак, — начал профессор Долгопупс, поднимая странный прямоугольный предмет, — кто может сказать мне, что это такое?

Руки взлетели вверх, и Джеймс с удивлением обнаружил, что его рука тоже поднялась. Он вспомнил, как дядя Рон однажды показывал им такую штуку.

— Да, Джеймс? — с теплой улыбкой обратился к нему профессор.

— Это мобильный телефон, сэр, — ответил Джеймс. — Маглы используют его для связи на расстоянии.

— Отлично, Джеймс! — просиял Долгопупс. — Пять очков Гриффиндору!

По классу пронесся шепот, и Джеймс почувствовал, как краска заливает его лицо. Скорпиус Малфой, сидевший рядом, фыркнул и закатил глаза.

— Ой, прошу прощения, — спохватился профессор, слегка покраснев. — Конечно же, пять очков Слизерину. Старая привычка, знаете ли. Твой отец всегда был гриффиндорцем, Джеймс, и я сейчас забыл, что ты не гриффиндорец.

Джеймс кивнул, чувствуя смесь благодарности за похвалу и смущения от оговорки профессора. Он заметил, как некоторые слизеринцы бросают на него недовольные взгляды, и поспешил сосредоточиться на уроке.

Профессор Долгопупс продолжил рассказ о различных магловских изобретениях, демонстрируя работу тостера, миксера и даже маленького телевизора, который он каким-то образом заставил работать в стенах Хогвартса.

— Удивительно, правда? — восхищенно говорил профессор, наблюдая за реакцией студентов на мелькающие на экране изображения. — Маглы компенсируют отсутствие магии невероятной изобретательностью!

Джеймс заметил, что многие чистокровные волшебники, особенно слизеринцы, смотрели на эти предметы со смесью недоверия и легкого презрения. Скорпиус Малфой, в частности, выглядел так, будто ему предложили поиграть с мусором.

К концу урока класс гудел от возбуждения. Даже самые скептически настроенные студенты не могли не признать, что некоторые магловские изобретения были действительно впечатляющими.

— На следующем занятии, — объявил профессор Долгопупс, когда прозвенел звонок, — мы обсудим влияние магловских технологий на магическое общество. Подумайте об этом и приготовьте свои мысли!

* * *

Однажды после занятий друзья попытались заговорить с Джеймсом.

— Джеймс, мы можем поговорить? — спросила Алиса, ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций.

Джеймс замер, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Он огляделся, проверяя, нет ли поблизости других слизеринцев.

— Я... я не думаю, что это хорошая идея, — пробормотал он, избегая встречаться с ними взглядом.

— Да ладно тебе, Поттер, — фыркнул Финн, в его голосе слышалось раздражение. — Неужели ты теперь слишком хорош для нас? Или твои новые слизеринские дружки запретили тебе общаться с нами, простыми смертными?

Джеймс почувствовал, как краска заливает его лицо.

— Ты не понимаешь, Финн. Это сложно.

— Что тут сложного? — не унимался Финн. — Ты просто решил, что зеленый цвет тебе больше к лицу, чем красный? Или может, ты теперь считаешь себя лучше нас?

— Финн, перестань, — вмешалась Роза, положив руку на плечо друга. Она повернулась к Джеймсу, ее глаза были полны боли. — Джеймс, мы просто хотим понять, что происходит. Ты избегаешь нас, не разговариваешь... Мы думали, мы друзья.

Джеймс почувствовал, как к горлу подступает ком.

— Мы и есть друзья, — прошептал он. — Просто... все изменилось.

— Что изменилось? — спросила Роза, делая шаг вперед. — То, что Шляпа определила тебя в Слизерин? И что? Мы все равно можем оставаться друзьями!

— Вы не понимаете! — воскликнул Джеймс, чувствуя, как внутри нарастает отчаяние. — Я должен доказать, что я настоящий слизеринец. Я не могу... я не могу просто...

— Не можешь что? — перебил его Финн, его голос стал жестче. — Не можешь дружить с гриффиндорцами? Не можешь быть верным старым друзьям? Или может, ты просто трус, который боится идти против мнения своего нового факультета?

Эти слова ударили Джеймса словно пощечина. Он почувствовал, как внутри него вскипает гнев.

— Я не трус! — выпалил он. — Ты не имеешь права так говорить! Ты понятия не имеешь, через что мне приходится проходить!

— О, бедный маленький слизеринец, — саркастически протянул Финн. — Тебе так тяжело, да? Может, тебе стоило попросить шляпу отправить тебя в Пуффендуй, раз ты такой нежный?

— Финн! — воскликнула Роза, шокированная его словами.

Джеймс почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки. Он сделал шаг к Финну, но Роза встала между ними.

— Хватит! — крикнула она, ее глаза блестели от слез. — Вы оба ведете себя как идиоты! Джеймс, мы просто хотим понять, что происходит. Мы скучаем по тебе, мы волнуемся. А ты, Финн, прекрати его задирать! Это не поможет!

Джеймс сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Он посмотрел на своих друзей — на обиженное лицо Финна, на встревоженную Алису, на Розу, чьи глаза умоляли его объясниться.

Джеймс отступил на шаг, чувствуя, как разрывается его сердце.

— Я не могу, — произнес он, его голос был едва слышен. — Мне жаль. Я просто... не могу.

С этими словами он развернулся и быстро пошел прочь, чувствуя на себе взгляды друзей и пытаясь сдержать слезы, которые грозили вот-вот пролиться.

Вечером, сидя в гостиной Слизерина и пытаясь сосредоточиться на домашнем задании по истории магии, Джеймс не мог избавиться от ощущения, что он предает не только друзей, но и самого себя. Он смотрел на зеленый герб факультета, вышитый на его мантии, и думал о том, что значит быть настоящим слизеринцем.

Неужели это означает отказ от всех прежних связей? Или истинная хитрость и амбициозность заключаются в умении балансировать между разными мирами, находить компромиссы и использовать все доступные ресурсы?