Стакан морковного сока (гет)

— Приятного аппетита!

Он прикрыл глаза, щурясь: у женщины, которая швырнула ему что-то съедобное, была портативная лампа. Новенькая, судя по тому, как ярко светила.

— Простите, а нельзя…

— Что? Притушить свет?! Обойдешься, ты!..

Она покачнулась, встряхивая чернявой головой, но смогла поймать равновесие. Хотела было сказать ему еще что-то резкое, а вместо этого принялась давиться кашлем, прикрывая рот ладонями. Нервы? Приступ безымянки? Может, всё сразу? Или это?..

— Как скажете. А вы сами уже ели? Ребенку нужно питаться, иначе он истощит вас.

Незнакомка попятилась от решеток.

— Ты кто такой? Маг? Врач? Говори!

Бинго.

Кун Са поднял старенькую, но довольно чистую, вот радость, миску с полу и начал старательно разглядывать и обнюхивать свой ужин. Женщина опять закашлялась. В свете ее лампы мелькнуло деревянное кольцо с орнаментом. У того, кто убил Ха Ру, было такое же.

— Просто я трижды становился отцом. И еще успел потрудиться водителем такси перед войной, часто возил беременных, так само получалось, не знаю, отчего. А моя жена работала акушеркой. Хорошее было время.

Женщина убийцы его средней девочки как-то судорожно кивнула, прикрывая лампу рукавом.

— Я… Хотите, принесу вам чего-нибудь еще? Посъедобнее. Здесь еды хватает, не голодаем. Только никому ни слова. Не скажете?

Тяжелая цельнометаллическая дверь в коридоре у нее за спиной грохнула об стену. Бандит, с которым он дрался у погребального костра дочери, ворвался, схватил его почти молодую собеседницу за плечи, встряхнул…

— Это правда, Гадалка?!

— Мне больно.

Бандитская хватка немедленно разжалась. Женщину порывисто усадили на пуф у двери. Кун Са сделал вид, что ужасно проголодался. Хм… Решетчатый барьер комнатушки для пленных слабоват, а противник отвлекся, и в коридоре больше никого. Так почему бы?..

— Прости, не сообразил! Что насчет моего внука? Ты же и Зо Ий… Не молчи!

Она всхлипнула, снова кашляя.

— Допустим, Предсказатель. И что изменилось? Я медленно дохну, а… Металлия!

Коридор, пленника, решетки, да всё, кроме обшарпанного пуфика, на котором она сидела, и ее самой заодно с несостоявшимся тестем, окутал туман. А из него к ним обоим живо, озорно блестя зелеными глазами, вышел тот, с кем она…

— Любовь моя, чудесная новость. Я очень рад! А ты, папа?