Те же и Платон: Поезд (гет)

Кажется, Марта наконец-то спокойно заснула. Во всяком случае, она совсем перестала ворочаться и дышала теперь глубоко и ровно, и пальцы её в его руке потеплели и расслабились. Как-то они смогли её убаюкать, он и поезд. Правда, уже засыпая, она вдруг сказала ему очень тихо, но внятно: "Пожалуйста, возьми меня с собой..." Сначала Платон не понял, куда именно, не на переговорный пункт же в Харькове, в самом деле? А потом до него, идиота, дошло, что Марта рвётся с ним в Саяногорск. Стало жарко и захотелось сесть. Неважно, что в этот раз она, проснувшись, скорее всего и не вспомнит, что спросила. Рано или поздно она задаст свой вопрос снова, причём, скорее рано, поскольку он сам сегодня отменил все запретные темы. И чем только думал, интересно? Платон, конечно, уже несколько месяцев назад всё понял и про себя, и про Марту. Но разве скажешь пятнадцатилетней девочке: "Конечно, я возьму тебя с собой, если ты хочешь"? Ведь тогда немедленно ребром встанет вопрос, а в каком, простите, качестве? И что делать? Свататься идти? То-то Римма Михайловна обрадуется!

Он всё-таки сел, согнув в коленях ноги и прислонившись к стене. После ссоры и последовавшего примирения Марта льнула к нему как никогда. Они вдруг стали заметно ближе, и, как водится, с уменьшением расстояния многократно возросла сила притяжения... Нет уж, за законами физики он прятаться не станет! Девочка делала шаг за шагом ему навстречу, все эти удивительно греющие душу Платоши-Тошеньки были оттуда же. Оттолкнуть её, обидеть он не мог да и, чего уж там, совсем не хотел. Подпустить совсем близко не имел права. Так что придётся балансировать. Если бы это ещё было так просто!..

Сна не было и в помине. Тётя Зина сказала, что где-то в полвторого ночи будет Витебск. Встать, что ли, и в самом деле размять ноги на станции? Нет уж, после угроз Тарадзе оставлять надолго купе и спящих в нём женщин нельзя. Но встать всё равно нужно, хотя бы в уборную. Платон быстро и как мог тихо оделся и спустился вниз. Осторожно опустил рычаг предохранителя на двери, и уже собирался открыть её, когда услышал у себя за спиной: "Ну, вот куда ты собрался...". Шагнул назад. Марта лежала всё в той же позе с закрытыми глазами и, казалось, спала. Показалось, что ли? Он постоял минуту, прислушиваясь к её дыханию. Осторожно приподнял её расслабленно свешивающуюся с полки руку и положил её на одеяло. Поезд двигался всё медленнее, Платона качнуло при торможении, как-то пронзительно заскрипели колёса. Марта вздохнула и сказала совершенно отчетливо: "Не ходи никуда..." Он был уже вполне уверен в том, что говорит она во сне, но на всякий случай ответил едва различимым шёпотом: "Я туда и обратно, буквально на пару минут. Ты не волнуйся..." И вышел из купе, осторожно прикрыв за собой дверь.

Он дошел до туалета в конце вагона, безрезультатно дернул дверную ручку и тут только вспомнил, что на больших станциях туалеты, вообще-то, закрывают. Это было глупо, придётся ждать, причем снаружи, чтобы лишний раз не открывать дверь и никого не беспокоить. Он хотел вернуться к своему купе, прошёл несколько шагов и замер. Свет в коридоре вагона был потушен, но темно не было. Большой яркий двухплафонный перонный фонарь хорошо освещал всё и внутри, и снаружи. А там, на перроне, всего в десятке метров от него, в круге света под фонарём стоял, будь он неладен, Тарадзе, и с ним ещё двое — мужчина и женщина, оба молодые и интересные внешне. Татьяна и Михаил, о которых говорила тётя Зина? Женщина, с довольно широким, крупной лепки привлекательным лицом и копной рыжих волос, смотрела на раскуривавшего сигарету Тарадзе напряжённо и с каким-то странным выражением... Брезгливости? Впрочем, тут Платон не поручился бы... У женщины через плечо висела довольно большая дорожная сумка, а мужчина держал в руке полновесный чемодан. Похоже, эти двое возвращаться в поезд не собирались, а ведь вроде бы к морю ехали... А вот Тарадзе, кажется, просто вышел их проводить. Он был почему-то без пиджака, несмотря на ночную прохладу, да и знакомого красного чемодана на перроне не наблюдалось.

В этот момент он услышал, как открылась дверь купе. Глянул в ту сторону и увидел Марту, растрёпанную, но решительную, поспешно застёгивающую верхние пуговки на халатике. Всё-таки проснулась и тут же отправилась на поиски. Увидев его, девочка облегчённо и в тоже время сердито выдохнула: "Ну, вот куда ты ночью? Зачем?!" Он шагнул к ней, взял за руки и сказал, предотвращая дальнейшее возмущение: "Хорошо, что ты не спишь. Мне сейчас твоя помощь понадобится". "Что случилось?" — "Мне надо проверить купе Тарадзе." — "Ты что? Как это?" — "Он сейчас на перроне, видишь? И эти двое с ним, которые Татьяна и Михаил. Пока они там, я должен проверить купе, а ты покараулишь. Сможешь?" — "Наверное..." — "Это нужно сделать, просто поверь." — "Да верю я, иди уж!"

Марта заняла наблюдательный пост чуть в стороне от окна, а он осторожно постучал в дверь восьмого купе. Платон сам не мог пока точно сказать, зачем ему туда срочно понадобилось. Его подталкивало внезапно возникшее внутреннее беспокойство, которое трудно было объяснить логически. Если Алёна не спит и отзовётся, придётся извиниться, сказать, что ошибся дверью, и просто уйти. А вот если спит... В купе оставался пиджак Тарадзе, а в пиджаке мог быть паспорт. Хотя бы настоящее имя этого прохвоста узнать, и то хлеб. Идея была авантюрной и дурацкой, но поэтому вполне могла сработать. На стук никакого ответа не последовало. Тогда он тихонько потянул дверь, и она неохотно поддалась, отъехала в сторону. Алёна лежала на правой нижней полке. В полосу света попали странно, мимо подушки запрокинутая голова, неловко согнутая нога, некрасиво задранная юбка... Одна босоножка осталась на ноге, о другую он чуть не споткнулся. Сама так лечь девушка точно не могла, похоже было, что её свалили на полку, как мешок с картошкой. Опасаясь самого худшего, он подошел, наклонился над ней... и ощутил слабое, отдающее алкоголем дыхание. Тьфу ты, пропасть, это сколько же надо было выпить? Он огляделся. Одна бутылка нашлась рядом на столе. Пили попутчики прямо из чайных стаканов с подстаканниками, все четыре стакана были здесь, все пахли вином. Но одной бутылки на четверых было явно недостаточно, чтобы напиться до положения риз. Платон присел, пошарил под столом и вдоль полок, но ничего больше не обнаружил. Значит, пили, видимо, уже в вагоне ресторане, а здесь добавили. Однако трое на платформе совсем не выглядели пьяными. Специально подпоили девушку? Для чего? И... чем? Или она серьезно больна, и с ней снова случился обморок, как сегодня утром? Он развернулся к Алёне и осторожно взял её за запястье, пощупать пульс. Если она сейчас проснётся, скандал серьезный может получится. Пульс показался ему слабым и учащенным. Конечно, он не врач, но... пусть он лучше ошибётся. Он потряс девушку за плечо и окликнул по имени. Реакции не последовавало никакой. Потряс сильнее, так что голова качнулась из стороны в сторону. "Проснитесь, Алена, ну?!" По щеке у девушки побежала струйка слюны.

— Ты чего шумишь? — шёпотом спросила Марта у него за спиной.

Платон быстро поднялся и вышел из купе ей навстречу, прикрыл дверь, оставив щель.

— Надо будить Римму Михайловну, Марта, — сказал он. — Прямо сейчас. И тётю Зину, наверное, тоже, на всякий случай. Там Алёна, и с ней что-то не то. Может, просто безобразно напилась, конечно, а может, опять обморок... Если что, трясите проводницу, пусть свяжется с бригадиром поезда, а тот вызовет скорую помощь. Если тебя спросят, скажешь, что вышла в уборную и услышала стоны из приоткрытой двери купе.

Марта слушала его напряженно, вытянувшись в струнку. В конце кивнула и спросила только:

— А ты?

— А я к этим выйду... — В этот момент они оба посмотрели в окно и увидели три удаляющихся силуэта.

Платон чертыхнулся и, обогнув Марту, опрометью бросился в сторону служебного купе и тамбура. Соскочив с подножки, он огляделся и понял, что троица разделилась. Тарадзе направился прямиком в здание вокзала, а Татьяна с Михаилом свернули, собираясь, похоже, обойти это здание слева. На раздумья времени не было.

Он нагнал их удачно, как раз в безлюдном нешироком проходе между главным зданием вокзала и невысокой постройкой не вполне понятного назначения. Мужчина обернулся на звук его стремительно приближающихся шагов и даже успел бросить чемодан и поднять, защищаясь, руки. Но Платон и не собирался его бить, ему поговорить надо было, а не драться. Однако шагнув к мужчине, он едва успел уклонится. Направленный в челюсть удар прошёл по касательной, оказавшись, тем не менее, довольно чувствительным. Но больше Михаил ничего сделать не смог, оказавшись буквально распластанным по стене, с локтем у горла.

— Танька, беги! — прохрипел он, но женщина не сдвинулась с места. Более того, она и напуганной особо не выглядела. Взгляд был жестким, острым, и в какой-то момент Платон подумал, что она может быть вооружена.

Тут Михаил резко дёрнулся, пытаясь вывернуться из захвата, ударить в бок, в результате сам получил по рёбрам и замер, часто дыша.

— Отпусти его, парень, — сказала Татьяна, и вот тут её голос всё-таки чуть дрогнул. — Ты с пианистом сцепился, не с нами. Мы тебе ничего не сделали...

— Вы с ним заодно, — буркнул Платон. Его поразила, как быстро женщина, которая его раньше, кажется, и в глаза не видела, разобралась в ситуации.

— Мы недавно познакомились. Это наша первая совместная... гастроль. И он с самого начала делал, что хотел, а не то, о чём мы договаривались. С тобой зачем-то поскандалил, клиента не к нам знакомится повёл, а в своё купе...

Говорила она нарочито медленно, успокаивала его, а может, и отвлекала, чтобы дать возможность Михаилу вырваться:

— Отпусти нас, парень, и возвращайся в вагон. Не дело будет, если поезд уедет с Тарадзе и твоими женщинами, но без тебя...

Осклабившемуся на этих словах Михаилу захотелось двинуть под дых, но времени до отправления поезда было мало, Платон прямо чувствовал, как оно уходит, поэтому он просто спросил:

— Что с Алёной?

Вот на этих словах в глазах Татьяны мелькнул испуг.

— Тань, молчи лучше, — шикнул Михаил, но женщина упрямо мотнула головой. Да, в этой паре она явно верховодила, тут тётя Зина опять оказалась совершенно права.

— Когда ты раскусил пианиста, то он сначала сдрейфил и сам предложил в Витебске сойти. Сказал, что ты только выдаёшь себя за инженера, а сам на мента похож. Но позже настроение у него опять изменилось, стал по новой хорохориться, язвить, за Алёной этой волочиться, а ей только того и надо. Но где-то с час назад Алёна вдруг поплыла и начала носом клевать, а потом просто отключилась. А ведь мы совсем немного выпили, так что это было странно. Пианист её на полку пристроил и сказал, чтобы мы отваливали в Витебске без него, а сам он сойдёт в Смоленске под утро. При этом девчонку лапал, под юбку ей лез, да ещё серёжки и цепочку с неё сдёрнул и мне совал в качестве подачки... — Женщина неожиданно зло и витиевато выругалась. — Ублюдок больной! Слушай, парень, шёл бы ты... в поезд. Что он ей там подлил или подсыпал, мы не знаем. И вообще больше ничего не знаем и не скажем...

Платон возвращался назад почти бегом. Поезд по-прежнему стоял на месте, более того, окна в коридоре их вагона теперь ярко светились. Выйдя из-за угла, он вдруг заметил Тарадзе, замеревшего в тени у здания вокзала. Тот, похоже, пытался рассмотреть что-то внутри вагона, но из-за шторок сделать это было сложно. М-да, а ведь этот мерзавец теперь не захочет возвращаться на место преступления. Словно в ответ на эти мысли, мужчина попятился к вокзальному входу. Сейчас скроется, и потом ищи его — свищи. Додумывал Платон уже на бегу. Он врезался в Тарадзе плечом, и в отличие от Михаила тот не успел ни понять, что происходит, ни как-то защититься. Запутался в собственных ногах и тяжело рухнул на седалище. Взвыл от боли или возмущения, но сразу же заткнулся, узнав Платона. При попытке подняться мужчина боднул его в подбородок. Платон зашипел, перехватил его под локоть, вывернул и прижал локоть к своей груди, заламывая Тарадзе руку. Припечатал ладонью свободной руки по лбу, заставив запрокинуть голову.

— Что тебе надо, придурок?! — простонал Тарадзе.

— Идите вперёд, гражданин Тарадзе, — отозвался Платон. — Милицию будем дожидаться...

Римма во второй раз попыталась измерить Алёне давление тонометром, извлечённым из бездонного чемодана тёти Зины. Давление было слишком низким, пульс учащённым и слабого наполнения, дыхание хрипловатым, зрачки расширены, рефлексы сильно ослаблены. Привести девушку в чуства никак не удавалось, она ни на что не реагировала, вместе с Мартой они осторожно перевернули её на бок, чтобы избежать западания языка. На утренний обморок это было не похоже, скорее напоминало отравление, только алкогольное ли? Напуганная проводница связалась с бригадиром поезда, отправление было задержано и теперь они ждали скорую. В коридоре горел свет, и вагон потихоньку просыпался, как растревоженный улей. И Платона, конечно, они тоже ждали, куда он там мог запропаститься? Женщина строго-настрого запретила Мартусе бежать на поиски, и девочка, понурившись, кивнула, понимая, что её помощь может понадобиться здесь, и теперь изводилась в коридоре за чуть приоткрытой дверью. Римма и сама уже изрядно волновалась за парня, который, конечно, умел за себя постоять, но мог оказаться один против троих. Услышав в коридоре уверенный хрипловатый мужской голос, что-то выяснявший у Марты, она сперва подумала, что это бригадир поезда пришёл сам взглянуть на больную, и приготовилась убеждать его вызвать ещё и милицию. Но вошедший через минуту в купе мужчина был не в форме. Коротко стриженный, коренастый и широкоплечий, он окинул купе быстрым профессиональным взглядом довольно близко посаженных глаз и сказал:

— Доброй ночи, Римма Михайловна, хоть она, судя по всему, и не слишком добрая... Сразу представлюсь, чтобы не возникло недопонимания: капитан Сальников Владимир Сергеевич, оперуполномоченный ленинградского УгРо. — Мужчина достал из нагрудного кармана удостоверение и продемонстрировал ей. — Девочку я вашу опрашивать не стал, она всё-таки несовершеннолетняя, так что расскажите мне, пожалуйста, сами в двух словах, что у вас здесь произошло и где Платон.

— Подождите, — Римма совершенно растерялась. — Откуда вы тут?

— По просьбе моего начальника и друга полковника Штольмана должен был по возможности деликатно, т.е. не мозоля глаза, проводить Платона и, соответственно, вас с племянницей до места назначения. Деликатно, как видите, не получилось.

— Но... зачем?

— В связи с некоторыми возникшими накануне отпуска обстоятельствами. — Мужчина вздохнул. — Римма Михайловна, давайте отложим мой допрос с пристрастием. Где Платон? Может, ему моя помощь нужна?

— Да вот же он! — донёсся из коридора ликующий голос Мартуси.

Капитан Сальников стремительно обернулся и в два шага оказался возле девочки. Римма тоже не удержалась, подошла следом.

— Ну, что сказать, — мужчина вдруг задорно и с явным облегчением усмехнулся. — Молодой человек вполне профессионально конвоирует к нам какого-то гражданина.

— Это Тарадзе, наш бывший сосед по купе, — сказала Марта, буквально пританцовывавшая на месте от нетерпения. — Он карточный шулер, пытался Платона в игру втянуть, а теперь ещё и девушку напоил до бессознательного состояния.

— Мы не знаем, кто и чем её напоил, — урезонила племянницу Римма.

— Что вы имеете ввиду? — Капитан опять взглянул на неё внимательно и остро.

— Я не врач, — сказала Римма, — когда-то училась на медицинском и не доучилась, но на сильное опьянение её состояние не похоже. От неё едва пахнет алкоголем. А ещё с ней вчера днём уже был обморок и мы её нашатырным спиртом в себя приводили. В общем, не нравится мне это всё. Скорее бы уже скорая приехала. Марта, не рвись пока никуда, подожди пока Платон... освободится.

— Но тётечка! — пискнула Мартуся. — Сколько же можно ждать?

— Осталось немного, милая, — сказал вдруг капитан ласково. — Сейчас я приму у Платона задержанного, и он на какое-то время будет в твоём распоряжении.

Пока он вёл Тарадзе по перрону, тот почти всё время ругался, грязно, яростно и бессмысленно, так что Платон в конце концов и слушать его перестал. Уже метрах в десяти от вагона он подумал, что затащить этого борова на четыре высоких ступеньки в тамбур будет задачей совсем не простой. Но когда они практически упёрлись в металлическую лесенку, сверху разохалась проводница, а потом неожиданно раздался знакомый насмешливый голос:

— Поймали медведя, Платон Яковлевич? А он не идёт и вас не пускает?

— Дядя Володя? — изумился Платон. — Вы как здесь?

Сальников спустился по ступенькам и ловко перехватил у него конвоируемого.

— От имени и по поручению... — Вдвоём они в два счёта затянули притихшего Тарадзе в тамбур.

— Отца?

— Нет, Юлия Цезаря... Девушка, — окликнул капитан проводницу. — Милицию вызвали?

— Нет, только скорую, — Вид у проводницы был бледный и испуганный.

— Ну, так вызовите, будьте добры. Платон, продемонстрируй товарищу проводнице моё удостоверение, а то руки заняты... Задержанного в служебное купе?

— Давайте лучше в наше пятое, — дёрнул подбородком Платон. — Если женщины с пострадавшей, то у нас сейчас должно быть пусто.

Марта сказала, что Платон и неизвестно откуда, но очень кстати возникший капитан Сальников водворили Тарадзе в как раз пустовавшее пятое купе. Девочка ждала, что Платон выйдет к ней хотя бы на два слова, но потом наконец приехала скорая, и стало не до этого. Пожилая усталая женщина-врач сначала решительно выставила Римму с племянницей в коридор, но почти сразу позвала обратно, чтобы расспросить. Несколько минут спустя Алёну, у которой, похоже, кроме всего прочего начала подниматься температура, осторожно переложили на носилки и увезли. На шум выглянул капитан Сальников, коротко переговорил с врачом, потом заметил их с Мартой, и попросил в восьмое купе пока не возвращаться, чтобы милиция могла без помех осмотреть место происшествия и изъять вещи задержанного и потерпевшей. Едва они пристроились на откидных стульчиках у окна, как появилась тётя Зина, всплеснула руками при виде их незавидного положения и позвала пить чай в служебное купе. Чай пили с сушками под причитания расчувствовавшейся проводницы, которая при ближайшем рассмотрении оказалась довольно славной и немного простоватой молодой женщиной, считавшей Тарадзе чуть ли не народным артистом Советского Союза: "Как же так?! Такой человек, уже не раз в моём вагоне на гастроли летом ездил, и всегда всё прекрасно, а тут такое..." Пока чаёвничали, Мартуся задремала, уткнувшись Римме в плечо. Но поспать ей не дали, приехала опергруппа и хмурый молодой милиционер быстро опросил их о происшествии. После этого им почти сразу разрешили вернуться в восьмое купе, где было уже чисто и пусто.

Наконец, около трех часов ночи пришёл Платон, сильно уставший и с большим багровым синяком на подбородке, сказал: "Сейчас Тарадзе уведут и поедем". Он присел в углу, и Мартуся немедленно перебралась к нему, нырнула по правую руку, обняла, а парень, осторожно погладив её по голове, прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Болит? — спросила тихонько девочка.

— Да ну, ерунда, — поморщился Платон.

— Примочку надо бы сделать, — сказала Римма.

— Поздно уже, — покачал головой парень. — Надо было сразу. Теперь на весь отпуск это украшение...

— Пойду, придумаю что-нибудь... — поднялась тётя Зина, отмахнулась, когда Платон попытался возразить и вышла.

— Тётя Зина мне всё больше нравится, — пробормотал Платон. — Настоящий боевой товарищ.

— А мне ещё капитан Сальников понравился, — задумчиво сказала Мартуся.

— Когда же ты его разглядеть успела? — удивилась Римма. — Он не больше пяти минут с нами разговаривал.

— Это нормально, — Платон попытался улыбнуться, но вышло у него ещё более криво, чем обычно. — Дядю Володю всегда любили женщины, дети и собаки... Он друг и сослуживец отца, я его всю жизнь знаю.

— А зачем его Яков Платонович с нами отправил?

— Ну, не то чтобы отправил. Дядя Володя сказал, что у него уже отпуск был подписан со вчерашнего дня и билеты куплены в Севастополь, у него там дочка и внуки, но в субботу ему позвонил отец и попросил его несколько изменить маршрут...

— А почему ты ничего об этом не знал? Или знал?

— Конечно, нет. Если бы я знал, что он в поезде, я бы обязательно его с вами познакомил. И насчёт Тарадзе с ним, наверное, посоветовался бы. Непонятно, почему отец мне ничего не сказал. Может, думал, что я против буду, чтобы за мной... присматривали. — Платон поморщился. — Римма Михайловна, я понимаю, что должен объяснить, с чего вся эта опека...

— Да Мартуся попыталась уже рассказать мне историю про твою неудачливую поклонницу, — отмахнулась она. — Не хмурься, ребёнок, я же сказала "неудачливую". Но я поняла только, что ничего не понимаю.

— Тётя Мира с тётей Фирой говорят: "Дело ясное, что дело тёмное", — улыбнулась Мартуся.

— Так и есть, — вздохнул Платон. — Отец разбирается пока.

В этот момент в купе вернулась тётя Зина с зелёной винной бутылкой в руке. Бутылку она протянула Платону.

— На вот, водички тебе налила. Не больно она холодная по летнему времени, но всяко лучше, чем ничего, от отёка-то.

— Спасибо, — парень взял бутылку и приложил её к пострадавшей челюсти.

— Там купе наше освободилось, вроде, так что можно бы и на боковую, — сказала Зинаида Ивановна, присаживаясь рядом с Риммой. — Или сначала послушаем сказ про то, как Тарадзе Алёну отравил?

— Он, кстати, никакой не Тарадзе, — сказал Платон. — По паспорту он Григорий Димитриевич Илиеску, уроженец Кишинёва, так что, тётя Зина, в очередной раз снимаю шляпу. Вам бы в милиции работать.

— А может, давайте сказ завтра, а? — попросила Марта. — А то Платон сейчас на полуслове заснёт.

— Завтра уже наступило, малыш, — возразил Платон. — А я, честно говоря, предпочёл бы закончить с этой историей сейчас, чтобы больше к ней не возвращаться.

— Ну, давай тогда, не томи, — поторопила тётя Зина. — Правда, что ли, отравил или как?

— Отравил, но случайно, судя по всему. Усыпить хотел. У него в кармане пиджака нашли полупустую конвалюту фенобарбитала.

— Это снотворное такое? — переспросила Мартуся.

— Вообще-то, это препарат от эпилепсии, насколько я помню, — ответила ей Римма. — Но со снотворным действием, да.

— Именно, что против эпилепсии, — кивнул Платон. — А Алёна, судя по всему, сама эпилепсией страдала, отсюда и утренний обморок. И фенобарбитал она принимала постоянно. У неё в сумке его тоже нашли и ещё другие противосудорожные препараты. Вот и получилась передозировка. Плюс алкоголь ещё... Хотя она, скорее всего, совсем немного выпила, за компанию.

— А зачем её было усыплять? Ограбить хотел?

— И ограбил. В кармане у него нашлись Алёнины серёжки и цепочка, а в чемодане — её кошелёк с приличной суммой денег, новый фотоаппарат "Смена 8М" с гравировкой "Е. Л."...

— Что за "Е. Л."?

— Елена Лапина — полное имя Алёны. Вот, а ещё там были импортные женские джинсы, новые модные туфли на платформе и ещё по мелочи — в общем, всё ценное, что он успел нарыть в чемодане девушки после того, как она отключилась.

— Вот ведь мразь, — выплюнула тётя Зина, — ничем не побрезговал!

— Самое интересное то, что оказалось, это не первый такой случай. Приехавший оперативник из местных рассказал, что прошлым летом у них была похожая история на том же маршруте, только в обратную сторону. Три женщины — бабушка с внучкой-студенткой и женщина средних лет, директор рынка из Донецка, ехали в одном купе с обаятельным виноделом из Абхазии, который весь вечер и полночи угощал их грузинскими винами. Чем закончилась дегустация, они не помнят, проснулись уже далеко за полдень, и то не сами, бдительная проводница озаботилась, что никто из купе не выходит, чаю не просит, пришла, обнаружила это очень странное сонное царство и растолкала их. В общем, когда пришли в себя и обнаружили отсутствие ценных вещей и денег, был уже вечер, милицию только в Витебске вызвали. В ходе следствия обнаружилось, в том числе, что знойный абхазец до этого вечером ещё и успел обыграть в соседнем вагоне какого-то командировочного в покер на 250 рублей. Когда об этом случае речь зашла, наш фигурант прям в лице переменился. Там в деле остались его отпечатки пальцев, не в том купе, где он ехал, там он как раз всё как следует за собой подтёр, а в том, где играл, не смог, ему оттуда чуть ли не бегством спасаться пришлось и свой выигрыш спасать. Так что доказать его причастность проблемы не составит. Дядя Володя вообще считает, что таких дел может быть гораздо больше, надо теперь запросы разослать во все крупные населённые пункты сначала вдоль этого ж/д маршрута, а потом и по другим курортным направлениям. Но это огромная работа, на пару месяцев.

— Получается, что ты, парень, огромную наглую рыбину для местной милиции поймал, — задумчиво протянула тётя Зина. — Они тебе хоть спасибо сказали-то?

— Да зачем мне их спасибо? — Платон отвёл бутылку от лица, пошевелил щекой, поморщился и приложил её снова, другой стороной. — И Тарадзе я не ловил особо, я Татьяну с Михалом догнал, по морде получил, как водится, но зато они мне про отравление рассказали. А на Тарадзе я просто наткнулся, когда возвращался уже, понял, что он удирать собрался, вот и... Главное, что девушку успели спасти.

— Точно спасли? — расцвела Мартуся. — А то я сижу и боюсь про это спросить...

— Спасли, — Платон посмотрел на девочку с нежностью. — Когда у неё в вещах противоэпилептические препараты обнаружили, эксперт ходил звонить в больницу скорой помощи. Ему сказали, что пострадавшей промыли желудок и угрозы для жизни нет.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — вздохнула Римма. — Вот теперь точно можно укладываться.

— А что, капитан Сальников к нам сегодня больше не зайдёт? — вдруг спросила Мартуся.

— Что, так хочется продолжить знакомство? — улыбнулся Платон. — Уже поздно, малыш, то есть рано. Дядя Володя сказал, что воспитанные люди в такой час визитов не наносят.

Примечания:

Татьяна и Михаил — непростые персонажи. Примерно через год их будет искать вся советская милиция. Так что зря Платон их отпустил: https://shanson-mp3.ru/index.php?topic=40120.0