Что с вашей палочкой, мистер Уизли? (джен)

Когда диадема Рейвенкло легла директору на стол, и тот отсмеялся, потому что случайно найти хоркрукс на свалке — это просто потрясающее везение, Гарри поднял вопрос, а что, собственно, с кусочками души Волдеморта следует делать.

— Если ты не хочешь увидеть его у кого-нибудь на затылке еще раз? Уничтожить, — сказал Дамблдор. — Но это и присутствующего здесь мистера Риддла касается, что создает нам определенные проблемы.

Риддл, пребывавший в крайне мрачном настроении, потому что с диадемой буквально сам себя подвел под монастырь, сидел в кресле в углу и уничтожал лакричных жучков, которых он со стола директора незаметно стащил в первую же минуту.

— Но есть и другой вариант, — заметил Дамблдор.

— Во-первых, просто нет, — подал голос Риддл. — Во-вторых, откуда вам знать, кто возьмет верх, профессор? Удобный для вас всех школьник, или взрослый мужик, который успел повидать мир, обозлиться, заматереть, кучу народа укокошить?

— Можно еще раз для тех, кто не знает буквально ничего о темной магии? — попросил Гарри.

Дамблдор поднял вверх три пальца и добродушным лекторским тоном пояснил:

— Есть три способа уничтожить хоркрукс, дети. Яд василиска, что не очень удобно, хотя один змей все еще сидит в Тайной Комнате. Адский огонь, опасное заклятие, но в умелых руках — достаточно удобный инструмент. И раскаяние.

— Раскаяние? Он? — с явным недоверием на лице сказал Рон.

Они все оглянулись на Риддла, который все еще поглощал лакричных жучков как попкорн. Тот только глаза закатил.

— Вот и я о том же.

Дамблдор откинулся в кресле, сложив пальцы в замок.

— Если бы не история с мистером Уизли и рабством этого конкретного хоркрукса, я бы и пробовать не стал. Но есть пара нехороших моментов… Естественно, ты возьмешь верх, Том. — Директор указал ладонью на него и сказал странное: — Одна вторая. — Он повел ладонью в сторону диадемы. — Одна тридцать вторая, насколько я успел узнать.

Гарри обменялся с Роном непонимающим взглядом, Гермиона смотрела на диадему в легком ужасе. А Риддл злился.

— Да с чего вы это взяли? — вопросил он, едва не рассыпав сладкое.

— Том, я же старый ученый — естественно, я сделал расчеты на ритуалы из той мерзкой книги, как только мне попал в руки твой дневник, — снисходительно сказал Дамблдор.

— Значит, тот, кто пытался украсть Философский Камень два года назад — это буквально огрызок? — выдохнула Гермиона.

— Да, — подтвердил Дамблдор.

— Даже если вы правы, директор, — раздраженно сказал Риддл, — каяться я не буду. Мне не жаль.

— Ну да, ты тот еще асоциальный тип, — согласился директор. — Психотерапевта бы тебе, что ли…

— Не знаю насчет психотерапевтов. Но у меня есть идея, — неуверенно протянула Гермиона. Поймав на себе взгляды присутствующих, она невольно выпрямила спину. — Джинни забирается тебе под кожу на раз-два. Она ведь не писала «в молоко», ты с ней много трепался. И, кажется, она единственная в этой школе, кого ты не презираешь за что-нибудь.

— Я ее ненавижу, — оскалился Риддл.

— О, поверь мне, это взаимно, — хохотнул Гарри, вспомнив встречу Джинни с боггартом.

— Не думаю, что сама Джинни захочет спасать твою жалкую душонку, — справедливо заметил Рон. — Хотя, спасла же она тебя от дементоров. Кстати, почему?

— С чего вообще эта внезапная вера в меня? — окрысился Риддл. — Вот вы, сэр, в первую же встречу начали меня запугивать и подожгли мне шкаф!

Гарри хотел было повернуться к Риддлу и сказать, что он все врет, но Дамблдор не стал ничего отрицать, только усмехнулся.

— Ну-ну, Том, ты сам-то хорошо помнишь эту встречу? Ты за две минуты до инцидента со шкафом признался в своих садистских наклонностях и пытался применить ко мне подчинение.

— Каких еще садистских наклонностях? — фыркнул Риддл, закидывая в рот леденец.

— «Могу сделать человеку больно, если захочу». Детская спонтанная магия зависит от желаний и эмоций. То есть, ты хотел и делал больно людям достаточно часто, чтобы начать контролировать процесс. Склонность к насилию в подростковом возрасте — это одно, но в одиннадцать?

На лице Риддла отобразилось мрачное осознание, что в чем-то он все же накосячил.

Дамблдор взял диадему со стола и задумчиво повертел в пальцах, словно прикидывал, на сколько кусочков ее распилит.

— Можете поговорить с мисс Уизли, молодые люди, — сказал он. — У вас есть время, диадему я придержу.

Когда Гермиона отобрала у Риддла вазочку, которую тот явно не собирался возвращать, и они уже собирались уходить, Дамблдор веселящимся голосом сказал:

— Кстати, Том. Ты был прав, я ошибался. С богатыми пожилыми кокетками у тебя и правда выходит криминал.

* * *

Спасать свою душу и как-либо каяться Риддл категорически не желал — будто считал, что у него есть какой-то выбор. Гарри думал, что Дамблдор сделал ему просто царский подарок, предоставив возможность подклеить и подлечить душонку каторжную вместо того, чтобы просто спалить хоркрукс на месте. Но Риддл игнорировал проблему: он спокойно ходил на занятия с шестым курсом Хаффлпаффа, потому что ему нравилось их пугать, и в ус не дул.

Хотя в чем-то Гарри грешил против истины. С тех пор, как Риддл получил тело, в него словно бес вселился: он танцевал чечетку, когда задумывался, шатался по школе и играл в карты на деньги, постоянно таскал у кого-нибудь выпечку и леденцы… И когда ночью в среду Гарри услышал его голос, предлагавший бредовое времяпровождение, он даже почти не удивился.

— Уизли. Уизли.

— Чего тебе? Середина ночи…

— Снег выпал, пошли лепить снеговика.

— …ты долбанулся?

— Я не говорил, что нельзя использовать палочки, мы можем налепить коллекцию голых женщин.

Гарри ворчливо сказал из-под одеяла:

— Найди того, кому не жаль баллов факультета, и кто хочет приобрести уникальный опыт мытья туалетов и больничных уток.

— Да, пока ты чтишь уголовный кодекс — делай что хочешь, иди лепи женщин, только не буди меня, — согласился Рон, зевая.

Ночной разговор Гарри вспомнил только за завтраком, когда в Большой Зал вошел Хагрид в огромной кротовой шубе и громко пробасил:

— Профессор Дамблдор, это вы приказали у озера кучу голых баб сотворить?

Зал загудел, некоторые студенты постарше даже бросили завтрак, чтобы посмотреть на внезапную инсталляцию, пока от нее не избавились. Гарри чуть не подавился яичницей, рядом закашлялся Рон, и они одновременно воззрились на Риддла, который выглядел слишком бодрым, довольным и цветущим для человека, полночи лепившего снежных голых женщин. Рядом с ним сидели аналогично счастливые Фред и Джордж.

Дамблдор показательно осмотрел свою бархатную фиалковую мантию с защипами, накрутил на палец конец белой бороды и вздохнул.

— Хагрид, ну где я, и где голые женщины… Пойдем, покажешь мне это творчество.

Вслед за преподавателями из зала утекла примерно треть студентов, и, проводив взглядом спины двух старост Рейвенкло, Гарри услышал громкий шепот Рона:

— Нет, ладно они, но ты!

— Ну в смысле, — возмутился Джордж. — Вообще-то это была его идея.

— Я думал, ты прикалываешься надо мной!

Гермиона пораженно покачала головой.

— Мерлин мой, как ты вообще мог стать отличником, у тебя же вообще никакого контроля над импульсами…

Риддл только закатил глаза, подкладывая себе болтунью.

— Элементарно. Я вырос с магглами. А тут целая магическая школа. Первым же импульсом было прочитать библиотеку. Примерно к середине четвертого курса я ее дочитал, за исключением налоговых кодексов и ереси из секции по Изучению Магглов…

Увидев возмущение на лице Гермионы, Гарри спрятал улыбку за кубком — ей было физически неприятно, когда кто-то в чем-то ее опережал.

— …к тому же, нашу старосту злить никто не хотел, так что сочинения я сдавал вовремя — просто затем, чтобы Блэк на меня не орала. А к пятому курсу я уже знал, где можно достать кокаин…

— Что?! — взвизгнула Гермиона.

Риддл, нахмурившись, откинулся назад.

— Кокаин? Отлично помогает сфокусироваться. Хотя когда я добавил ложечку Абраксасу в утренний чай, он был немного странный…

— Это наркотик! До семи лет за хранение, до пожизненного за производство и распространение!

— Да, я ведь так чту маггловский уголовный кодекс, — закатил глаза Риддл. — Вообще-то, при мне он уже был под запретом. Но, как ты часто мне напоминаешь, я шпана. — Он попытался пригладить бардак на голове, но безуспешно. — Тьфу. И почему Дамблдор не мог найти менее еврейское тело? В моем родном таких проблем не было…

— Тебя таки что-то не устраивает? — раздраженно протянул Тони Голдштайн из-за стола Рейвенкло.

— А тебя типа устраивают эти патлы? — отозвался Риддл, тыкая в бараньи кудряшки Голдштайна. — Иисус, Мария и Иосиф, Поттер, ты просто забил на внешность, или до тебя Поттеры успели разориться, спиться и потерять патенты? Я думал, у тебя-то должна быть заначка «Простоблеска»…

— Позволь напомнить: благодаря лорду Волдеморту, я сирота, — сквозь зубы сказал Гарри, поправляя очки на носу.

— И драконьей оспе, — тихо добавил Невилл. — У вас была большая семья, но эпидемия всех выкосила.

Риддл вздернул брови, и Гарри с досадой понял, что этот козел его «читает».

— Ты не знаешь, что такое «Простоблеск»? Нет, ну это просто позор. Флимонт Поттер изобрел зелье для укладки волос и «кудрявый метод», он был миллионером. Если у тебя в сейфе все еще есть деньги, то это его заслуга.

— Забавно, что ты знаешь о семье Гарри больше самого Гарри, — заметил Рон.

— Сплетник хуже моей тети, — бросил Гарри.

— А у тебя любопытство ленивца и наблюдательность кирпичной стены, — мстительно отбрил Риддл.

К обеду и остальные студенты высыпали на улицу в надежде увидеть, осталось ли что-то от возмутительного ночного творчества. Оказалось, Дамблдор посмеялся, но убирать скульптуры не стал, и они с МакГонагалл наколдовали им ледяные мантии для приличия. Колин, сообразивший по давешнему делу с котом-убийцей Темных Лордов, что на колдографиях-то можно и заработать, утром успел добежать до «места преступления» с камерой и запустил шепотки, что продаст внезапную Хогвартскую эротику за достаточно невеликие деньги.

Риддл неодобрительно осматривал получившийся лабиринт из скульптур. Рядом печально вздыхали Фред и Джордж.

— Это была одна из лучших наших шалостей, братец Дред!

— В следующий раз можем попробовать наскальную живопись, братец Фордж.

— Могу одолжить «Плейбой» для референсов, — шепотом предложил проходивший мимо староста Рейвенкло.

— Договорились, — так же шепотом ответил Фред.

Риддл уже не смотрел на «обезображенные» Дамблдором и МакГонагалл скульптуры, он смотрел на озеро — снег собирался в маленькие островки на воде, но льда пока не было.

— Есть идея.

— Если такая же, как предыдущая, то мы поможем, — подмигнул ему Джордж.

— Да не совсем…

Риддл достал палочку, направил на озеро и начал замораживать воду.

— Я тут подумал… каток!

— Э… Ну нет, я туда не полезу, — покачал головой Фред.

— Ссыкло, — бросил Риддл, наколдовал себе на подошвах ботинок коньки и пошел на лед.

Третий курс Гриффиндора стоял в некотором отдалении, собравшись у странной ледяной девицы со злым выражением лица и раскрытым в гневе ртом.

— Кого это они так, интересно, — озадаченно протянул Шеймус. — Как-то не особо эротично получается.

— Холоп Рончика сказал, что это его бывшая староста, — пояснил подошедший Джордж. — Некая Вальбурга Блэк.

— Ауф?!

Студенты обернулись. В тридцати футах от них сидела огромная черная собака, выпученными глазами смотревшая на статую.

Гарри, Рон и Гермиона обеспокоенно переглянулись. В Хогсмиде, конечно, водились свои собаки, которые могли забредать на территорию Хогвартса, но огромный черный пес, который гавкает на ледяную скульптуру матушки Сириуса Блэка в молодости?

Ничего не подозревавший Дин хохотнул и пропел начало песни «Black Dog».

— Hey-hey, mama, said the way you move

Gonna make you sweat, gonna make you groove…

— Ребят, может отойдем, вдруг он бешеный? — неуверенно предложила Гермиона, попятившись.

Еще до того, как она успела договорить, пес подскочил и начал выделывать какие-то странные собачьи танцы.

— Да ты что, Гермиона! — не согласился Дин. — Кажется, у песеля хороший музыкальный вкус! Ah, ah, child, way you shake that thing, gonna make you burn, gonna make you sting…

Пес радостно запрыгал, вывалив язык. Гарри раздумывал, каким бы способом его обезвредить, когда раздался громкий треск, и до их ушей донесся красочный мат: под катавшимся в гордом одиночестве Риддлом все-таки сломался лед.

— Дерьмо! — ругнулся Рон и побежал к берегу, забыв о Сириусе Блэке в анимагической форме.

Когда Гарри обернулся к тому месту, где плясал пес, его уже и след простыл.

* * *

Приближалось Рождество, и настал день нового похода в Хогсмид.

Сириус Блэк, казалось, обнаглел. Утром Гарри проснулся от сквозняка и пения: Шеймус и Дин горланили в открытое окно что-то из Modern Talking и хохотали. Оказалось, они увидели, как внизу прогуливались давешний танцующий песель и кот Гермионы, и решили поздороваться. Пес, когда Гарри подошел посмотреть, что там творится, смешно перепрыгивал с лапы на лапу, крутя головой, а Криволап сидел рядом — с мордой, говорившей «видеть не могу, как ты унижаешься». Странно, но Гарри начал сомневаться, что этот мохнатый клоун убил двенадцать человек. С другой стороны… Он оглянулся на Риддла, который накануне наконец выиграл у кого-то в блэкджек флакончик «Простоблеска» и теперь сосредоточенно укладывал волосы. М-да. Тройное убийство, несколько покушений, темная магия, садистские наклонности — кто бы мог подумать.

Позже, проводив Рона и Гермиону, которые собирались в какую-то чайную на свидание, чему Лаванда и Парвати страшно завидовали, Гарри тяжко вздохнул и подумал, что можно опять пойти к профессору Люпину, гонять чаи, только без боггартов и Снейпов.

— Пс-с, Гарри! — окликнули его на четвертом этаже.

Он обернулся. Из-за статуи Одноглазой Ведьмы ему махали Фред и Джордж.

— Приятель, у нас есть для тебя подарок…

Подарком оказалась карта Хогвартса со всеми потайными ходами и скрытыми комнатами, отображавшая всех обитателей замка, включая питомцев и привидений, за авторством неких Лунатика, Бродяги, Сохатого и Хвоста. Сочетание настолько специфичных кличек почему-то подсказывало Гарри, что на самом деле он знает все четыре этих таинственных морды, но догадка от него ускользала.

— Мы и так ее наизусть знаем…

— …и хотели, чтобы она была у продолжателей нашего дела…

— …и когда ты потерял двести баллов за то, что назвал Снейпа…

— …панкующим школьником!

— …мы поняли, что ты — наш достойный наследник!

— Знаете, Рон ведь пролетел через всю страну на угнанной машине, а Гермиона варила Оборотку в туалете. И подожгла Снейпа, — заметил Гарри.

— И вы друг от друга не отлипаете особо, — пожал плечами Фред. — Что, правда подожгла?

Гарри молча кивнул.

— К тому же, мы не хотим хвалить Рона, он и так перестал вестись на наши подначки после того, как тот педиковатый мудень стер ему память… — добавил Джордж. — А в этом году и вовсе стал круче вареных три часа яиц.

— Однако они уже в Хогсмиде, а ты еще нет, — ухмыльнулся Фред. — Дерзай, крутыш. Мы рекомендуем тебе этот ход, — он постучал по горбу Одноглазой Ведьмы.

— Удачно пошалить!

Фред и Джордж ускользнули — Гарри подозревал, что они хотели вломиться к Филчу за новым конфискатом — а Хогсмид так манил… Он посмотрел на карту. Фигурка Дамблдора что-то танцевала у себя в кабинете, двумя этажами выше кралась по коридору миссис Норрис… У статуи Одноглазой Ведьмы стояла одинокая фигурка с подписью «Гарри Поттер». Фигурка достала миниатюрную палочку…

Минуточку. Если эта карта отображала всех…

ВОТ КАК МОЖНО ПОЙМАТЬ ПРЕДАТЕЛЯ ПЕТТИГРЮ!

Гарри сжал карту в пальцах и начал мерить шагами коридор. Он не мог просто так сдать карту, например МакГонагалл — тогда он в жизни ее больше не увидит. Директор? Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Повязать гаденыша самому? Вот только какими заклятиями? Гарри напряженно закусил ноготь на большом пальце. Профессор Люпин! Он знает трюки Петтигрю, знает, как его повязать, и карту наверняка забирать не станет, он же свой!

Крайне довольный собой, Гарри направился, как и собирался с самого начала, к профессору Люпину. Уже у самых дверей кабинета Гарри сообразил посмотреть по карте, у себя ли профессор.

В кабинете, у камина, прямо под ярлычком «Ремус Люпин» был нарисованный волчок.

Чертово полнолуние!

Гарри засомневался было, но какого ж Волдеморта — Снейп что, зря спаивал профессору Люпину свою отраву? И он поскребся в дверь кабинета.

— Профессор Люпин? К вам можно?

Тишина.

— Это Гарри. Если да, навойте что-нибудь?

За дверью послышался какой-то шорох, а затем Гарри услышал тихое, почти разборчивое «мама, у-у-у-у» из «Богемской рапсодии».

— Хорошо, я вхожу. Алохомора!

Гарри осторожно зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь и, обернувшись, встретился взглядом с желтыми волчьими глазами. В волчьей форме профессор был огромным и мохнатым, с большими глазами, ушами и зубами. Гарри показалось, что профессор пытается скопировать человеческую улыбку, но выглядело это немного пугающе.

Вся мебель в кабинете была отодвинута к стенам — чтобы волку было, где развернуться, должно быть, — и по осыпавшейся шерсти было заметно, что профессор предпочитал лежать себе на коврике у камина… Это что, книга?

— Вам страницы удобно переворачивать? — невольно выпалил Гарри.

Волк неопределенно покачал головой и ткнул Гарри носом в грудь.

— Я здесь сяду, наверное? Да? Хорошо. — Гарри устроился на коврике по-турецки, и, вспомнив о, собственно, цели визита, достал карту, которую так пока и не стер. — Фред и Джордж подарили мне одну штуку для шалостей… и мне кажется, она может помочь нам с грызунами.

Люпин, только кинув один взгляд на карту, подскочил на четыре лапы и завертелся волчком. Остановившись, он начал переводить вопросительный взгляд с карты на Гарри.

— Ауф?!

— Фред и Джордж стащили это у Филча… — медленно проговорил Гарри. — Погодите-ка. Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост… Это похоже на… — Волк быстро закивал. — Лунатик? — Волк кивнул еще раз. — А Сохатый, то есть, с рогами — это мой отец? — Волк кивнул.

Сколько бы Гермиона ни плевалась ядом в сторону Прорицаний, кажется, это была судьба.