Алое знамя (джен)

— Нет, не стыдно. Да, подумал. Нет, другие способы не рассматривал.

Обед следующего дня начинался буднично. Потому что на завтраках Гриффиндор не появлялся в принципе. Женская часть учителей на Гриффиндора старалась вообще не смотреть. Как и покрасневшие при его появлении ученики всех семи курсов.

Гриффиндор не только не смутился, но и вовсе не обратил внимания на ужимки студентов и преподавателей. Словно не он разделся догола на глазах у тысячи с лишним зрителей.

— Неужели нельзя было оставить хотя бы исподнее?! — разъярённой кошкой прошипела красная, как раскалённый металл Минерва, привычно накладывая на стол преподавателей заглушающее заклинание.

— Нельзя, — спокойно ответил Гриффиндор, бросив на неё короткий взгляд. — Драконы прекрасно чувствуют запах. Если не одежды, то магии заклинания, которым пытались этот запах убрать. У меня же не было задачи этого дракона убить, только договориться.

— На трибунах были дети и несовершеннолетние, Мордред Вас побери!

Если шёпотом можно было рычать, у Минервы это прекрасно получалось.

— Ну, не я же их туда вытащил, — хмыкнул маг. — И вообще, с каких пор магов смущает своя и чужая нагота? Мы же не маглы, в конце-то концов.

— В современном мире!.. — Макгонагалл набрала в грудь побольше воздуха, но задохнулась негодованием, обрывая себя на полуслове.

— В современном мире так действительно не принято, —поддержал её Дамблдор, тяжело вздыхая.

— Об этом стоило думать прежде, чем вынуждать меня участвовать в этом цирке, Альбус.

Северус не сдержал ядовитого комментария.

— Вы словно нас обвиняете в том, что кто-то подбросил эту чёртову бумажку в Кубок!

— Что вы, профессор, — посмотрел на него Гриффиндор. — Я никого не обвиняю. Мне, в целом, совершенно всё равно.

— И на свою репутацию, видимо, тоже плевать, — пробормотал Северус.

— Если Вы о той горе писем об оскорблении достоинства дочерей, жён и младших сестёр от разгневанных глав семей, требующих от меня теперь жениться на “пострадавших”, то Вы зря беспокоитесь, мистер Снейп. Адвокаты уже разобрались с половиной и ещё к половине готовят иски об оскорблении чести и чего-то там ещё от моего имени, — Лорд Гриффиндор вздохнул. — Право, жить во времена, когда любого идиота, распускающего о тебе язык, можно было легко и без зазрения совести вызвать на дуэль, было проще. Пара трупов и все остальные дважды подумают прежде, чем ляпнуть глупость.

Альбус закашлялся под каркающий смех Грюма.

Помона вздохнула, опустив глаза.

— И всё же это было… чересчур.

— Зато все живы, — Годрик салютнул ей серебряным кубком. — И даже не сильно обгорели.

Услышав последние слова, Флитвик тут же спохватился.

— А кстати, как?

Годрик вопросительно поднял бровь, безмолвно прося уточнить.

— Я имею в виду не травмы других Чемпионов, а то, что вы сделали. Я слышал об этом способе договора с драконом, но его вот уже тысячу лет никто не использует. Слишком велик шанс погибнуть. Последний успешный опыт был около семисот лет назад. Астарус Блэк смог склонить на свою сторону дракона, поведя его в бой во время прорыва некроэнергии. Но почти все уверены, что он использовал заклинание Империо!

Профессор Чар пытливо наблюдал, как Годрик намазывает тост маслом. Обедал он всегда очень странно — сначала пил воду, съедая один поджаренный тост с маслом, и только потом позволял себе перейти к первому и второму блюдам. С чем была связана эта пищевая привычка, никто понять не мог, но спрашивать не решался. Уже стало очевидно, что Гриффиндор может ответить почти на любой вопрос — сумей только задать, однако жить потом с его ответом может быть очень сложно.

— Драконы — существа Магии, — неспешно произнес древний маг, и в изумрудных глазах, поднявшихся на шумный и деятельный обеденный зал, проявилось что-то, полное тяжести веков. — И волшебники — дети Магии. Это естественно и неоспоримо, ибо таково положение вещей. Разница между магом и драконом лишь в силе, — он провёл пальцем по краю кубка, заставив тот издать мелодичный звук. — А также в воле и инстинктах. Как волшебники укрощают гиппогрифов? — он посмотрел на Филиуса. — Все мы говорим на одном языке, надо только говорить. Чтобы говорить с драконом, нужно отдаться магии огня так полно, как только может человек.

Полугоблин склонил голову и осторожно произнёс.

— Вы говорите о… сродстве со стихией?

— Верно.

— Но… неужели это возможно? Для человека. Я бы понял, если речь шла об изначально огненных существах. Фениксы или саламандры ещё понятно, но люди?

— А почему нет? — очень спокойно поднял бровь Годрик. — Вопрос лишь в потенциале. Если он мал — развивай его. Упорство, вера и страсть, вот что даёт человеку — не только магу — поистине огромные способности.

— На такое может и жизни не хватить, — пробормотал себе под нос Снейп, понимая примерно половину из сказанного.

Что-то похожее он однажды слышал от одного из экзаменаторов в гильдии Зельеваров. Было у того Мастера на редкость философское настроение, и пока изыскатели, не покладая рук, варили зелья первого этапа Экзамена, он пространно размышлял, ведя беседу с соседями, усомнившимися в возможности полукровки защитить звание в столь юном возрасте.

“Сила прирастает по капле от ежедневного труда. Если родился с большой силой — культивируй, если родился с малой, возделывай…”

Автора того высказывания, явной цитаты, он так и не нашёл, хотя и просмотрел множество фолиантов. Мастер, принимавший экзамен, только отмахнулся.

— …иными словами, — продолжал Гриффиндор за пределами его мыслей. — Ты либо доверяешь своей магии, позволяя ей вести тебя, либо сомневаешься. По итогу второго вас либо съедят, либо вы сгорите.

— Вы обнажили свою магию и пришли с ней к дракону. Фактически — открыли душу перед магическим зверем, — медленно кивнул Филиус. — И она ему понравилась.

— Да.

— А если бы нет? — посмотрел на Основателя Флитвик.

— Значит, мы бы с Вами не разговаривали.

Безумец — постановил про себя Северус и прикрыл глаза.

Теперь ему становилась по-настоящему понятна степень безрассудства Годрика Гриффиндора. И тех, кто следовал за ним, видимо.

“Какой кошмар. Оказывается, современные гриффиндорцы — ещё очень милые дети…”

* * *

“Милые дети” в большинстве своём, конечно, были в восторге от выходки своего Основателя. А ещё их расстраивало, что Гриффиндор за прошедший месяц так и не появился в башне факультета.

Своего декана они уже давно не ждали и не рассчитывали на её появление, кроме как в самых экстренных и непредвиденных ситуациях, а вот легендарного Годрика увидеть поближе хотелось бы многим. Собственно, тут даже после провокационной статьи об убийце-маглорождённом решили, что всё это происки врагов. И либо Рита Скитер, как обычно, сочинила небылицу, основываясь на мелких фактах и оговорках, либо маглорождённый был на самом деле предателем и служил Салазару Слизерину. Потом он одумался и напал на Тёмного лорда, но Годрик Гриффиндор был слишком благороден и хотел защитить своего друга-врага.

Когда было нужно, гриффиндорцы умели мобилизовываться и сочинять… нечто. Просто нечто.

Что, конечно, не отменяло накалившейся атмосферы как в башне, так и на факультете в целом. Несмотря на то, что здесь традиционно было больше всего маглорождённых, им всё равно было неуютно после слов Основателя.

— Интересно, кем он был, этот предатель?

— Какая разница!? Предатель есть предатель!

По вечерам и без того редко когда тихая гостиная гудела, как растревоженный улей. Студенты до хрипоты спорили над раскрытым учебником Истории Хогвартса, а счастливчики, мимолётно видевшие Основателя вблизи, пересказывали свои воспоминания, перебирая те, как драгоценные сокровища. Даже поймавший ртом искорку заклинания Рон уже не обижался, горделиво смотря на остальных — из всех них Гриффиндор обратил внимание именно на него!

Гермиона считала это признаком мазохизма. Впрочем, её мнение по этому вопросу мало кого интересовало в принципе. Особенно теперь, когда она увлеклась движением в защиту домовых эльфов. Даже Рон с Невиллом не хотели слушать и принимать участие. Хотя это ведь так важно!

Именно по этой причине сейчас она сидела совсем одна в сумрачной гостиной, единственным источником света которой был жарко пылающий камин. Время неумолимо приблизило обе стрелки напольных часов к двенадцати, а после и перевалило за них, пока она неустанно вязала в одиночестве носки и одежду для маленьких работников замка.

Все остальные уже давно спали, когда она услышала тихий смешок из соседнего кресла, стоящего ближе всего к камину.

Девушка вскинулась, судорожно хватаясь за палочку… и столкнулась взглядом с тёмно-зелёными глазами, мягко мерцающими отблесками рыжего огня.

— Хорошая реакция, глупейшее занятие, — не то похвалил, не то посмеялся сидящий в кресле.

У Гермионы перехватило дыхание.

— Вы…

Годрик Гриффиндор чуть склонил набок голову, как бы предлагая ей закончить, но у неё не хватило духу. Древний маг сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу, в тёмной распахнутой мантии, под которой уже привычно была видна строгая чёрная рубашка и узкие тёмные брюки, заправленные в высокие, до середины голени, шнурованные сапоги. Белый шарф закрывал ему горло и немного подбородок.

Основатель смотрел на неё ровно и бесстрастно с притаившейся в уголках губ насмешкой, и Гермионе отчего-то стало стыдно, краска бросилась на щёки, ощутимо припекая, но она гордо вскинула подбородок, упрямо встречая его взгляд.

— Вы тоже считаете, что я занимаюсь глупостями?

Долгожданная встреча случилась совсем не так, как Гермиона думала и разговор был совсем не о том, но это вовсе не значит, что она будет молчать и заикаться.

— Считаю, — согласился Гриффиндор с улыбкой. — Но каждый развлекается, как может, и набивает свои собственные шишки. Кто я такой, чтобы мешать детям познавать мир?

— Вот уж не думала, что вы будете поддерживать рабство эльфов! — возмутилась девушка.

Яркое негодование вспыхнуло пламенем в её груди, и всё же она не решилась совсем уж поднимать голос. Во-первых, маг перед ней был намного-намного её старше, даже если выглядел, как подросток — она не настолько плохо воспитана, чтобы кричать на кого-то равному ему. А во-вторых, в башне всё-таки царствовала тишина, и ей не хотелось перебудить весь факультет.

Стоит кому-то ещё увидеть Основателя в гостиной, как поднимется гвалт и все выскочат из спален, чтобы поприветствовать его. Рационально-эгоистичная часть Гермионы напомнила, что тогда поговорить с живой легендой точно не получится.

— С чего ты взяла, что они рабы? — поднял бровь Гриффиндор.

Он сложил перед собой руки, поставив локти на подлокотники кресла и переплетя пальцы. Отблеск камина скользнул по широкому и плоскому кольцу с ребристым узором на безымянном пальце левой руки.

— С ними обращаются ниже их достоинства и им не платят!..

Годрик дёрнул губами, всё ещё смеясь над ней глазами.

— Достоинство… — протянул он медленно и весомо. — Как странно тебя слушать. Но кто сказал тебе, что им не платят? Или плата в твоём понимании может быть только деньгами? Право, я слышал, ты умна.

— Я не дура! — тут же вспыхнула с новой силой Гермиона.

— Этого я не говорил.

Укоряющий взгляд темных изумрудов и мягкий тон отчего-то взбесили ещё больше. Гермионе никогда не нравилось, когда её считали глупой или не способной понять что-то по малолетству. Она считала это незаслуженным оскорблением.

Гриффиндор удобнее устроился в кресле и заметил.

— У маглов, если я не ошибаюсь, в учении о живом мире, есть такое понятие, как “симбиоз” — форма существования, при котором двое или более живых организмов сосуществуют рядом, получая от этого взаимовыгоду.

— Но домашние эльфы ничего не получают от волшебников, волшебники просто используют их!

— Уверена? Мы ведь в мире магии, девочка. Подумай, — по-прежнему мягко предложил ей Годрик.

Она упрямо поджала губы.

Казалось, он издевается над ней.

— Я видела, как волшебники относятся к эльфам. Не очень-то похоже на симбиоз, о котором Вы говорите. Здесь не о чем думать.

— Ну, что ж, отчасти справедливо. Хотя отношение к эльфам личное дело каждого, девочка, — усмехнувшись, произнес Основатель и на вспыхнувший возмущением взгляд добавил. — Можешь считать, что это как отношение к собакам. Кто-то разводит чистопородных зверей для выставок, кто-то поводырей или обычных домашних питомцев, а кто-то растит бойцовских псов.

— Эльфы не животные! Они разумны!

— А собаки нет? — он вопросительно поднял бровь.

— Не как люди! А эльфы — да!

— Как вампиры? — вдруг насмешливо уточнил Гриффиндор и посмотрел на неё с весельем, откинувшись на спинку кресла.

Набравшая воздух для пламенной речи Гермиона поперхнулась, словно налетев на невидимую стену.

— При чём тут вампиры?

— Ну, знаешь, — улыбка Основателя стала немного хищной. — Вампиры были когда-то людьми, обратились и перестали ими быть. Они не люди, но их разум вполне человеческий. При этом, если они не будут питаться кровью — человеческой кровью, что важно, животная им не подходит — они деградируют до звериного состояния и начнут бросаться на всех и каждого. У домашних эльфов примерно та же проблема. Для жизни им нужна магия — человеческая магия. Служа магам, они потихоньку тянут её из пространства и живут. Волшебники позволяют им это и получают свою выгоду, но знаешь, платить дважды не захочет даже самый щедрый человек.

— Что?..

— В книгах об этом не написано, да?

В глазах сидящего рядом мага танцевали искры золотого пламени, и в их неверном свете казалось, что зрачки у него немного вытянуты, как у кошки. Сморгнув наваждение, девушка ощутила, как по спине всё равно бегут мурашки. Слишком уж Гриффиндор был… слишком.

Она затруднялась сформулировать точнее.

— Если эльфы не будут получать нашу магию, они одичают, озвереют и начнут бросаться на людей. Под раздачу, как всегда и бывает, попадут самые слабые. Маглорождённые, сквибы и дети. Терпеть это никто не станет, и тварюшек быстро истребят.

— Но ведь…

— Что? — он снова вопросительно поднял бровь. — Нечестно? Неправильно? Платить деньгами? Но скажи мне, зачем цветам деньги, если нет солнечного света?

— Я вам не верю, — упрямо сказала Гермиона. — Об этом нигде не написано.

— Не верь, — разрешил Годрик. — Но как самонадеянно с твоей стороны думать, что прочитав десяток книг, ты найдёшь все ответы.

— В Хогвартсе самая лучшая библиотека в Британии!

— Она школьная. Ты же не ищешь пособие по ядерной физике в начальной школе? — поправил её Основатель и тихо рассмеялся. — Хотя спасибо на том, что не считаешь её лучшей в мире. Я бы разочаровался.

Гермиона непонимающе посмотрела на него.

— Разочаровались?

— Узостью твоих взглядов.

В зелёных глазах мелькнуло сложное чувство. Словно тень от прошлого. Веселье истаяло, сменившись тихой, грустной ностальгией.

— Ты похожа на него. На моего ученика. Он тоже думал, что верить можно только книгам, забывая, что их пишут люди. У него был твой упрямый взгляд, когда мы с ним сражались.