Алое знамя (джен)

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!

Звучный голос Альбуса Дамблдора разносился под сводами Большого Зала, отражаясь от стен и волшебного потолка, усеянного звёздами.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур!

После каждого имени зал наполнялся овациями учителей, учеников и гостей замка.

— Чемпион Хогвартса — Седрик Дигори!

Барсучий чёрно-жёлтый стол взорвался криками и смехом, перекрывая разочарованные стоны гриффиндорцев. Кто-то пронзительно свистнул и поднял кулак вверх, поддерживая хаффлпафца, взлетели вверх остроконечные шляпы.

Насилу успокоив детей, директор снисходительно улыбнулся и открыл рот, собираясь произнести речь, когда Кубок Огня вдруг снова вспыхнул синим пламенем, выплёвывая под удивлёнными взглядами зрителей ещё одну бумажку с именем .

Директор вскинул руку, выхватывая из воздуха танцующий обрывок тлеющего клочка пергамента.

— Гар... Годрик Гриффиндор!

Споткнувшись на имени, с всё возрастающим недоумением прочитал он, удивлённо поднимая взгляд.

Большой зал укрыла потрясённая тишина, полнящаяся недоверчивым шёпотом.

— Что он сказал?..

— Гриффиндор?..

— Годрик Гриффиндор?..

— Это шутка такая?..

Директора и судьи Турнира переглянулись, молча задаваясь теми же вопросами.

Вперёд выступила разгневанная Мадам Максим.

— Что всё это значит, Дамблядор?!

— Да! — вслед за ней подскочил Каркаров, нервно хватаясь за куцую козлиную бородку. — У Хогвартса что, два чемпиона?! Мы так не договаривались!

— Как это возможно?

Удивлённый Людо Бэгмен протёр платочком потеющую лысину.

— Этот маг давно мёртв...

— Спокойнее, спокойнее, друзья мои! Я уверен, это какое-то недоразумение. Предлагаю обсудить его в другом месте! — с трудом перекрикивая поднявшийся гвалт, Дамблдор кивнул педагогам своей школы. — Деканы, уведите студентов в гостиные!..

Так бывает. Однажды что-то случается, и выстроенные планы и многолетние ожидания не оправдываются. Не случается какой-то мелочи, и всё задуманное идёт прахом. Не падает камешек, не срывает лавину, потому что камешка и не было. Он упал раньше или его унесла птица, или человек, который должен об него споткнуться, был более внимательным и смотрел себе под ноги, или...

Их так много, этих «или». И они так существенны, но так малы, что о них и вовсе не думают.

Костяшка домино не упала и не запустила цепь событий. Или же она упала намного раньше?

Так бывает. И в Хогвартс, однажды, просто не приехал первокурсник.

Этого первокурсника звали Гарри Поттер.

На следующее утро после оглашения решения Кубка Огня, избравшего участников Турнира Трёх Волшебников, весь Хогвартс, а вместе с ним и приглашённые гости, продолжали пребывать в недоумении. За напряжённый вечер и тяжёлую ночь не удалось выяснить, как в Кубок попало имя Годрика Гриффиндора. Почему оно вообще было в нём и как могло быть выбрано, ведь, по древним правилам Священного Турнира, лишь живые избирались магией для состязания.

Директора двух других школ склонялись к тому, что всё это была не смешная, но всё-таки шутка, которыми так славен Альбус Дамблдор. Людо Бэгмен слегка истерично посмеивался, нервно посматривая на молчаливого и мрачного Барти Крауча.

Замечание Аластора Грюма о том, что магические законы такого формата никто ещё обойти не сумел, терялось на фоне споров между магами.

В конечном итоге, так и не придя к конкретному выводу, организаторы турнира и судьи разошлись спать, оставив весь бардак на хозяина территории. С утра Дамблдору предстояло объяснять студентам огромное недоразумение, по-видимому, являющееся чьей-то шуткой.

— Друзья мои, — поднявшись с золотого трона и откашлявшись, Альбус призвал студентов к тишине. — Вчера Кубок Огня выбрал чемпионов для Тремудрого турнира. К сожалению, неизвестный шутник бросил в Кубок имя одного из Основателей нашей прекрасной школы, — сдавленные смешки прокатились по рядам четырёх факультетов, но быстро смолкли под взглядом голубых глаз за очками-половинками. — Кому-то из вас это может показаться смешным, но все вы должны помнить, что магические контракты — вещь суровая. Годрик Гриффиндор был, без сомнения, достойным человеком и могущественным магом, однако на его месте мог оказаться любой другой студент, ставший объектом этой не смешной шутки, — директор вновь обвёл взглядом учеников. — Итак. В отсутствии Четвёртого чемпиона, в Турнире Трёх волшебников будут участвовать трое...

— Я бы не был столь уверен, директор, — по-мальчишески звонкий голос прервал Дамблдора вместе со стуком распахнувшихся дверей Большого зала. — К сожалению, вынужден Вас разочаровать. А также потребовать ответа о том, что здесь происходит.

На пороге зала в окружении десятка магов стоял высокий молодой человек. Худой и юный, он всё же не казался ребёнком. Короткие тёмные волосы упрямо топорщились во все стороны, а глаза цвета тёмных изумрудов тяжело смотрели на Альбуса Дамблдора, впервые за долгие-долгие годы заставляя спину покрыться ледяными мурашками.

Он был облачён в китель военного кроя, прикрытый строгой мантией. Вышитый на ней алый герб со вставшим на дыбы львом делал юношу смутно похожим на ученика древнего замка. Длинный белый шарф, обмотанный вокруг шеи, блестел серебряной вышивкой.

И всё это меркло перед побледневшим, но всё ещё хорошо различимым зигзагом шрама над правой бровью.

— Гарри Поттер! — выкрикнули со стороны студентов алознамённого факультета, едва не ткнув в него пальцем.

— Годрик Гриффиндор, — поправил юноша, так и не повернувшись в сторону невоспитанного мальчишки, коим оказался Рон Уизли. — И это, к сожалению, не ответ на мой вопрос.

— И думаю, — вперёд вышел презентабельный мужчина лет пятидесяти с нашивкой известнейшей адвокатской конторы Британии. — Чтобы не плодить лишних проблем, нам стоит пройти в ваш кабинет, директор. Не будем срывать учебный процесс. А господа из Отдела Тайн пока осмотрят Кубок и пергамент с именем моего подопечного. Магический контракт — дело серьёзное. Вы ведь согласны?

— Да... Да, конечно, — растерявшийся, но быстро взявший себя в руки Дамблдор пришёл в движение. — Пойдёмте. Прошу за мной.

В большом зале снова поднимался гвалт.

— Всё ясно, — вздохнул старший Невыразимец, заканчивая водить палочкой над пергаментом с именем и выпрямляясь.

Его коллеги паковали Кубок Огня в контейнер для переноса магических артефактов, пока мадам Максим и Игорь Каркаров возмущённо переругивались с адвокатами и юристами фирмы Немезидас.

Альбус Дамблдор всё это время безуспешно пытался не смотреть на молодого человека, безучастно замершего у окна в директорском кабинете с остановившимся, равнодушным взглядом.

— Что Вам ясно? — раздражённо вскинулся Каркаров. — Вы поняли, как этот мальчишка подбросил своё имя в Кубок?

— Я бы попросил Вас не оскорблять моего клиента, мистер Каркаров, — одёрнул его адвокат. — Во-первых, у Вас нет на это никакого права, а во-вторых, мой клиент всё-таки Лорд своего Рода.

Он бросил короткий взгляд на всё также не заинтересованного в происходящем молодого человека. Тот даже не повернулся в их сторону.

— Мистер Грэмм, прошу Вас, — адвокат посмотрел на представителя Отдела Тайн.

— Судя по всему, — слегка откашлявшись, произнёс он. — Кто-то написал имя Гарри Поттера его кровью и подбросил в Кубок Выбора. Но поскольку такого человека не существует...

— Ха! — воскликнул Каркаров, не давая мужчине продолжить. — Я знал, что мальчишка — обманщик! Ни у кого другого не может быть крови мага, кроме него самого!

— Подождите, что значит, не существует? — вклинился в разговор Альбус.

— Может быть, Вы дадите мне закончить? — слегка раздражённо спросил Невыразимец, чуть крепче сжимая волшебную палочку.

Однако ответил вместо него другой человек.

— Писали не моей кровью, — отозвались от окна. — На мне ритуал Отторжения утраченного. Все утраченные частицы, будь то кровь, волосы, ногти или кожа, теряют со мной связь и не могут быть использованы в любом виде или форме, — молодой человек продолжал смотреть в окно, не удостаивая вниманием присутствующих. — Скорее всего использовали кровь Джеймса Поттера по принципу подобия.

— Вы так считаете, Лорд Гриффиндор? — внимание Невыразимца сосредоточилось на нём.

— Иного быть не может.

— Но постойте, почему тогда имя изменилось? — попытался прогнуть свою линию Альбус. — И что значит, что Гарри Поттера не существует? Даже если по какой-то причине он носит иное имя…

— Имя верное, — призванный магией Кубка четвёртый чемпион наконец-то отвернулся от окна и посмотрел на директора. — А тот, кого вы ищете, давно мёртв.

— Что?

Дамблдор поперхнулся воздухом, едва не отшатываясь от равнодушия в чужих глазах.

Равнодушия, а ещё возраста, отразившегося в тёмных изумрудах. Такого взгляда не могло быть у четырнадцатилетнего мальчика, где бы и кем бы он ни воспитывался.

— Умер ещё в Самайн восемьдесят первого. После Авады не живут, — ответил Годрик Гриффиндор, отходя от окна и неспешно шагая вдоль стеллажа с книгами, на вершине которого спала Распределяющая Шляпа. — Но стечение обстоятельств и давнее обещание сработали как Защита для Последнего в Роду, — юноша постучал пальцем по деревянной полке, и Шляпа встрепенулась. — Род не мог прерваться, и магия вытащила из-за грани душу того, кого посчитала достойным.

Поймав спрыгнувший с полки артефакт, он без колебаний запустил в него руку, вытаскивая на свет блеснувший рубинами меч.

— Давно не виделись, Шинейд, — обратился Основатель к дрогнувшей в его руках Шляпе.

— Лорд Годрик... — благоговейно выдохнул артефакт, взмахнув полями. — Как я рад Вас видеть!

— Я тоже тебе рад, старый друг, — по губам юноши скользнула призрачная улыбка. — Кажется, мне придётся задержаться здесь.

В тот день из кабинета директора не вышло ни одного мага, но уже вечером, когда сплетни и слухи бурлили в стенах замка, множась при передаче от одного студента к другому, Ежедневный Пророк взорвал магическую общественность Британии громкими заголовками.

«ВОЗВРАЩЕНИЕ ГОДРИКА ГРИФФИНДОРА. ГАРРИ ПОТТЕР МЁРТВ. РАЗГАДКА ХЭЛЛОУИНСКОЙ НОЧИ».

Не изменяя себе, Рита Скиттер повествовала о трагедии семьи Поттер и обстоятельствах гибели Того-Кого-Нельзя-Называть. Восхищаясь древней защитой Рода, она с прискорбием сообщала о давней смерти маленького Гарри, задаваясь вопросом, у кого могла храниться кровь почившего Джеймса Поттера и для чего?

И да, разумеется, Годрик Гриффиндор будет участвовать в Турнире Трёх Волшебников, ибо магический контракт способен повлиять и на столь могущественного волшебника.

Женщина не прошла мимо и расследования, назначенного лордом Гриффиндором в стенах древней школы, которую когда-то он вместе с другими Основателями строил и за которую отдал жизнь. Беззастенчиво смакуя подробности, журналистка живописала досаду и раздражение древнего мага из-за того, что его покой потревожили.

Большой зал вновь взорвался криками и свистом.

— Профессор! Профессор, это правда? — близнецы Уизли возбуждённо вскочили со своих мест, игнорируя попытки старост успокоить и утихомирить разбушевавшийся факультет.

Дамблдор тяжело вздохнул, взмахом руки призывая к тишине. Видит Мерлин, он не так хотел объявить о случившемся, но Ежедневный Пророк опередил его.

Седобородый волшебник поднялся с золотого трона.

— Дорогие студенты! Минутку внимания! Тихо!

Усиленный магией голос пронёсся по залу, отражаясь от высоких сводов. Притихшие факультеты голодно ели его глазами.

Альбус широким жестом огладил бороду, собираясь с мыслями.

— Да. Чудо магии случилось. Годрик Гриффиндор действительно вновь среди нас. Тишина! — по взорвавшемуся ликующими воплями столу алого факультета прошла волна магии. — Тише, господа студенты! — повторил директор уже мягче. — Да. Это правда. Один из Основателей нашей школы переродился в теле своего потомка из Рода Поттер. Лорд Гриффиндор не слишком доволен таким поворотом событий, но это так. Равно, как и то, что магия Кубка Турнира Трёх Волшебников вынудила его участвовать в состязании между тремя школами. Расследование того, как его имя попало в Кубок продолжается и будет идти всё время Турнира.

Тихий шёпот разбегается по трём оставшимся факультетам. Даже сдержанные на проявление эмоций ученики Слизерина и Рейвенкло не в силах удержать лица.

Живая легенда ступила на каменные плиты школы, и она намного интереснее Мальчика-Который-Выжил. А если ещё учесть Турнир... Увидеть Основателя вживую!

Альбус снова огладил бороду и продолжил.

— Жить Лорд Гриффиндор, разумеется, как и все участники Турнира, будет на территории Хогвартса. В своих личных комнатах, оставшихся нетронутыми со времён постройки замка. Также, если он пожелает, Основатель имеет право посетить любой урок и курс, который захочет. Но прошу вас, дорогие учащиеся, — директор вскинул руку, пресекая возбуждённый шёпот. — Проявить уважение к личным границам и не пытаться намеренно разыскивать Лорда Гриффиндора. Воздержитесь от излишнего любопытства. На этом всё. Приятного аппетита.

* * *

Но разумеется, никакие предупреждения и просьбы не уменьшили возбуждения учеников, с усердием и энтузиазмом принявшихся обсуждать великолепную новость во всех подробностях. Гриффиндорцы рыскали по Хогвартсу в надежде встретить легендарного Основателя. На фоне их кипучей деятельности работа дознавателей и следователей по делу четвёртого чемпиона легко терялась из виду.

Однако, в конечном итоге, к повторному явлению Годрика Гриффиндора в стенах школы готовым не оказался никто.

— Ну что, слизни проклятые, испугались? — Рон радостно ухмылялся, глядя в побледневшее лицо Малфоя. — Кончилось ваше время! Гриффиндор вернулся! Уж он-то вам задаст!

— Что-то не видно, чтобы он очень стремился к этому, Уизел, — скривив губы в презрительной гримасе, фыркнул Драко, судорожно сжимая палочку побелевшими пальцами. — Наверное, даже Основателю твоего факультета неприятно смотреть на твою рожу под его знамёнами!

В ожидании следующего урока во дворе школы всегда собиралось много учеников, но в этот раз, словно проклятие, столкнулась параллель четвёртых и пятых курсов.

— Ах, ты, пожирательский выродок!

Палочка с вылезшим из оболочки волосом единорога выплюнула огненные искры.

— Рон! Нет!

Гермиона бессильно попыталась схватить друга за руку!..

...огненная искорка взвилась в воздух, опаляя младшему Уизли губы и язык, а готовые сцепиться факультеты окатила горячая волна раскалённого воздуха.

— В моё время гриффиндорцы знали, когда стоит говорить, а когда держать язык за зубами, — негромкий, но хорошо слышный голос прорезал холодный ноябрьский воздух. — И когда стоит хвататься за оружие, тоже.

Он шагнул из арочного коридора, который словно всегда там и был, игнорируя тихо подвывающего Уизли. Удивительно спокойные и взрослые глаза обвели тут же затихших студентов.

Ему нельзя было дать четырнадцать. Высокий и худой, но с уже раздавшимися плечами, он казался на пару лет старше, если и вовсе не за границей совершеннолетия. Тёмная мантия с алым гербом укрывала, но не прятала тёмный свитер крупной вязки, из-под которого выглядывала такая же тёмная водолазка с высоким и узким горлом. В высокие, до середины голени, сапоги из тёмной драконьей кожи были заправлены свободные штаны, так похожие на школьную форму, но вряд ли ей являющиеся.

Белый шарф с серебряной вышивкой по краю, небрежно обмотанный вокруг горла, был единственным светлым пятном на одежде молодого человека.

Ещё раз окинув их всех взглядом, Гриффиндор усмехнулся.

— Композиция: удав и кролики, — он насмешливо поднял бровь и посмотрел на свой факультет. — Ну, может быть, кто-нибудь приложит этого невоспитанного студента холодящим заклинанием и отведёт болезного в больничное крыло? Право, какие вы нерасторопные.

— Простите, милорд, — ожил первым Малфой. — Как ни прискорбно, но вряд ли кто-то из представителей Вашего факультета знает такие заклинания, — и, не глядя, швырнул в зажимающего рот Уизли заклинание местной заморозки. — Увы и ах, слишком сложно для львиных мозгов. Не в обиду Вам сказано.

Он вежливо поклонился Основателю.

— Ничего страшного, студент, — Годрик дёрнул уголком губ и перевёл взгляд куда-то за спину Малфою, склонив голову на бок. — Возможно, я что-то упускаю, но почему же учитель, присутствующий при этом отвратительном происшествии, не стал вмешиваться?

— Не видел смысла влезать в детские разборки до тех пор, пока не полетели заклинания.

Хриплый голос Аластора Грюма заставил вздрогнуть не только стоящих к нему спиной слизеринцев, но и многих гриффиндорцев. Стук деревянной ноги нарушил установившуюся тишину. Отставной аврор проковылял к сидящему на полу Уизли и с силой поставил его на ноги. Резким движением прихватив едва не рыдающего мальчишку за подбородок, он осмотрел опалённые губы.

— Изящное решение, — хмыкнул профессор Защиты от Тёмных Искусств, подталкивая рыжего к товарищам. Волшебный глаз завращался в глазнице. — Хороший контроль! — крякнул он, обернувшись к прислонившемуся к каменной кладке Гриффиндору.

— Мелочи жизни, — отозвался тот, и вокруг его пальцев затанцевали огненные лепестки. — Решил не ждать, пока заклинание из неисправной палочки прикончит и владельца, и окружающих, — он перевёл взгляд на побледневшего до серости Уизли. — Вам стоит сменить рабочий инструмент, молодой человек.

Но прежде, чем тот рискнул ответить, профессор МакГонагал ворвалась во двор разъярённой фурией.

— Что здесь происходит?!

— И всё-таки я считаю, что это слишком! — раздражённой кошкой прошипела Минерва, накалывая кусочек индейки на вилку.

Обед шел своим чередом, разве что внимание студентов то и дело переключалось на преподавательский стол, где сегодня присутствовал долгожданный гость.

Годрик Гриффиндор сидел между профессором Флитвиком и профессором Спраут, отгородившись деканами факультетов от директора и его зама. Ни чужие взгляды, ни необходимость накинуть на стол заглушающие чары, его не смущали. Что уж говорить о декане собственного факультета.

— Гриффиндорец, не умеющий следить за своим языком на четвертом курсе — прецедент и позор. Не говоря уже о том, что гриффиндорец, провоцирующий драку, и вовсе противоречит самому духу факультета, — меланхолично ответил основатель, уделяя всё внимание печёному картофелю в своей тарелке.

И вид, и взгляд у него были скучающие. Благо, заикнуться о “духе Гриффиндора” в присутствии самого Гриффиндора, Минерва не рискнула, но смолчать не смогла.

— Я допускаю, что мистер Уизли вёл себя недостойно гриффиндорца, — поджав губы и сжав вилку до побелевших костяшек, согласилась профессор. — Как допускаю, что нормы правомерного наказания изменились со времён создания школы, но применять боевые заклинания на учениках…

— Боевое заклинание оставило бы его без языка и голоса, а это лишь опалило губы.

— Может быть, зря, — не удержался от ироничного комментария профессор Снейп, отпивая из кубка. — Возможно, это бы научило мистера Уизли думать.

— Северус! — Минерва гневно сверкнула глазами в сторону коллеги.

— Именно потому, что нормы морали и допустимого наказания за прошедшие века изменились, то была всего лишь искорка, а не что-то посерьёзнее, — посмотрел на него Гриффиндор. — Четырнадцать лет парню. Уже на дуэли можно сражаться.

— В Хогвартсе запрещены дуэли между учениками, — фыркнула Минерва.

— В Хогвартсе — возможно, — согласился Основатель. — Но в магическом праве их никто не отменял. Случись такая перепалка вне школы, и молодой Малфой легко мог вызвать мистера Уизли на бой за оскорбление чести и достоинства.

— Лорд Гриффиндор прав, Минерва, — мягко поддержал Годрика профессор Флитвик. — В данном случае мистер Малфой был бы в своём праве.

Поперхнувшись воздухом, профессор Макгонагалл неверяще повернулась к Филиусу.

— И всё же, мы в школе, — твёрдо сказал директор Дамблдор. — И в школе существуют правомерные способы наказания. Снятие баллов и отработки с учителями утверждены и согласованы Советом Попечителей.

— И сильно помогает? — с сомнением посмотрел на него Гриффиндор.

— Совершенно не помогает, — опередил директора Северус, иронично улыбаясь.

— Я как-то так и подумал…

* * *

Впрочем, если одного из Основателей Хогвартса что-то и не устраивало в современных реалиях школьной жизни, он это не комментировал, оставаясь удивительно равнодушным и к учителям, и к ученикам. Несмотря на приближающееся время Первого испытания, Лорд Гриффиндор продолжал скрываться от общественности, ускользая как от студентов, не внявших просьбе директора, так и от вездесущей Риты Скитер, видно решившей взять Хогвартс осадой.

И вопреки анонсированной Дамблдором возможности его появления на уроках, маг пока не спешил заглядывать на них.

— Вам настолько не интересно, как изменилась школьная программа? — не удержался от вопроса профессор Флитвик во время следующего ужина. — Простите, лорд Гриффиндор, мою неучтивость, я понимаю, что причина Вашего визита в замок далека от личного желания, но всё же, увидеть в этих стенах живую легенду, поистине бесценно, а для детей и вовсе беспредельно.

— Дело не в интересе, — отозвался Гриффиндор, подняв глаза к волшебному куполу зала. — Дело в отсутствии в этих стенах второго Салазара Слизерина, способного в случае необходимости вытащить обугленных до полусмерти пострадавших из могилы.

Дружно поперхнувшиеся профессора и директор, жадно прислушивающиеся к разговору, потрясённо обернулись к невозмутимому мужчине.

— Простите?

Годрик Гриффиндор тяжело вздохнул и опустил взгляд на заполненные учениками факультетские столы. В зелёных глазах мерцали отблески свечей.

— Традиционно, так сложилось, представители рода Гриффиндор постигают магические науки дома, не посещая учебные заведения вплоть до совершеннолетия. Причиной тому отнюдь не завышенное самомнение или желание выделиться, а насущная необходимость. Уровень силы и направленность дара в период взросления становятся чрезвычайно нестабильными и опасными для окружающих. Если первокурсник, впервые решивший создать Люмос, максимум опалит себе брови, вложив слишком много сил, и отделается небольшим истощением, то первокурсник — Гриффиндор устроит соседям ожоги третьей степени и хороший взрыв, что высадит окна, — он перевёл взгляд на замерший преподавательский стол. — Вам так нужны трупы в стенах школы, господа? Быть может, разумом я не подросток, но телу моему четырнадцать.

— Кхм! — Филиус поспешил смочить пересохшее горло тыквенным соком. — И так во всём?

— В большинстве случаев, — благосклонно и совершенно спокойно кивнул Гриффиндор, будто это не он только что признался в смертельно опасном для окружающих даре.

— И как Вы…

“...живёте с этим?” — хочет спросить профессор Чар, но не решается закончить.

— После совершеннолетия проблем не будет, — усмехнувшись краешком губ, Годрик словно всё равно его услышал.

После стабилизации магического ядра прозвучало невысказанное.

— Не припомню таких проблем у Джеймса Поттера, — хрипло проронил Северус Снейп, пока остальные переваривали откровения Основателя.

— Младшая ветвь таких проблем и не имела никогда, — Гриффиндор перевёл на него ироничный взгляд. — Но рода Поттер больше нет, он вновь растворился в роде Гриффиндор. Так что всё в порядке. Ничего сверхъестественного.

— Вы поэтому не приехали в Хогвартс на первый курс? — учтиво спросила Помона, отставляя в сторону свой кубок.

— Отчасти, — уклончиво согласился юноша и выразительно посмотрел на директора. — И по этой же причине мне не стоит жить среди маглов. Впрочем, это ко всем магическим детям относится, а не только к тем, кто может сжечь несчастных заживо.

— Прошу меня простить, я хотел лишь защитить ребёнка Поттеров. Кровная защита Лили Поттер…

— Отсутствует, как факт, по той простой причине, что Петунья Эванс была приёмным ребёнком четы Эванс и кровным родичем Лили Поттер не является, — кивнул волшебник.

Он снова вернулся к трапезе, оставив шокированного Альбуса с остановившимся взглядом.

— Но это…

— Легко доказуемо. Достаточно одного запроса по месту жительства семьи Эванс.

Побледневший больше прежнего Северус Снейп сглотнул комок в горле и отвернулся от пронизывающего, словно смотрящего в душу, но абсолютно равнодушного взгляда. Годрик Гриффиндор в теле сына злейшего врага и любимой женщины смотрел на него без эмоций и любопытства, как мог бы смотреть на любого незнакомого мужчину или женщину. И ему было всё равно.

— Лили никогда не говорила об этом…

— О таких вещах редко говорят за пределами семьи, — Годрику Гриффиндору не было дела до чужих переживаний. — Впрочем, будь они даже кровными родственниками, мало бы что изменилось. Магические выбросы наследника многопоколенного рода волшебников в любом случае опасны для простых людей. Было бы хорошо, если обошлось без трупов.

Небрежный комментарий вновь заставил поперхнуться сидящих за столом.

— Ничего подобного не случалось уже много лет! — возмущённо вскинулась Минерва.

— Вы так считаете? — приподнял бровь Гриффиндор. — Считайте дальше. Однако, если интересует, подайте запрос в Отдел Тайн, они регистрируют рождение магов Британии по факту первого выброса. Примерно десять процентов маглорождённых и магловоспитанных до первого письма из Хогвартса не доживает.

Ему определённо нравилось шокировать окружающих и озвучивать неприглядные факты в лоб. Было ли то свойство характера или следствие воспитания тысячелетней давности так, вероятно, и должно было остаться загадкой.

Оставалось радоваться, что заглушающие чары со стола преподавателей никто не снимал.

— Кхм-кхм! — Филиус откашлялся, прерывая затянувшуюся неловкую паузу. — Прошу прощения, Лорд Гриффиндор, мы редко рассматриваем такие вопросы. Но скажите, если Ваша сила столь нестабильна, как Вы говорите, не будет ли это проблемой для прохождения Турнира?

— Никаких проблем, — качнул головой Гриффиндор, изучая содержимое своего кубка. — Хотя я бы посоветовал запастись Умиротворяющим Бальзамом. Вам и устроителям Турнира пригодится…

В этом сомневаться не приходилось уже никому.

В конце концов, чтобы пригласить Основателя на процедуру измерения палочек, посылать за ним пришлось главу хогвартских домовиков — где конкретно на территории школы живёт Годрик Гриффиндор, оставалось тайной и загадкой даже для директора.

В любом случае, на церемонию, к вящему разочарованию Риты Скитер, лорд Гриффиндор явился с разницей всего в минуту с директорами школ и представителями Министерства. Что куда важнее, пришёл он в компании своего адвоката, намертво отсекая любую возможность для манёвров журналистки.

— Прошу Чемпионов подойти к мастеру Олливандеру, — пригласил участников турнира мистер Крауч.

Стоящий позади него Перси Уизли приготовил перо и чернила, колдофотограф Пророка зарядил камеру.

В сущности, это была лишь формальность. Однако, так как характеристики волшебных инструментов могли рассказать о многих склонностях и чертах характера Чемпиона, измерение имело более весомое значение.

— Хорошие палочки, — покивал своим мыслям Оливандер, осмотрев палочки первых трёх претендентов, и перевёл взгляд на оставшегося четвёртого Чемпиона. — Лорд Гриффиндор. Это честь.

Мастер уважительно склонил седую голову и несмотря на нетерпение судей и журналистов не стал тянуть руку, ожидая, когда юноша вложит в сухую старческую ладонь свой инструмент. По губам Гриффиндора скользнула маленькая улыбка.

— Приятно видеть вежливых людей.

С тихим смешком он извлёк свою палочку из набедренной кобуры, до того прикрытой складками мантии, и протянул её вперёд на раскрытой ладони. Длинная и тёмная, она опасно покачнулась, ловя и будто поглощая матовой оболочкой вспышку колдокамеры и отблески дневного света, проникающего сквозь витражные окна класса.

Губы мастера Олливандера явно против воли сложились в восхищённую “О”, и он упреждающе, словно сам себя ловя на недостойном порыве, заложил руки за спину, как ребёнок, боящийся прикоснуться к прекрасной, но хрупкой хрустальной статуэтке. Создатель палочек склонился над протянутой ладонью ожившей легенды так низко, что казалось, ещё немного, и он уткнётся носом в волшебную палочку.

— Какая прекрасная работа, — с благоговейным шёпотом выдохнул он. — Многие поколения моей семьи не видели ничего подобного.

— Благодарю, — чуть шире улыбнулся Гриффиндор. — Его создателю были бы приятны Ваши слова.

— Могу я увидеть? — пожилой маг кивнул на тёмную палочку, всё ещё не касаясь её.

— Конечно.

В глазах Основателя танцевало мягкое пламя чего-то, похожего на нежность. Он сомкнул ладонь и отвёл руку в сторону, а палочка вдруг вытянулась, расширилась и выросла в чёрный посох, увитый узором ветвей дуба и рунными символами. Высотой он превосходил хозяина, навершие, свившееся четырёхгранной пирамидой, оказалось на пару сантиметров выше тёмной макушки Гриффиндора.

— Эт-то что ещё т-такое?! — крякнул от неожиданности министр Фадж, прибывший на фотосессию Чемпионов. — Это не палочка!

— Боевой посох, — с придыханием выдохнул Оливандер. — Поистине, великолепное произведение.

Он обошёл Годрика по кругу, не спуская глаз с тёмного великолепия, не обращая внимания на зрителей и высокомерный фырк Каркарова.

— Студенты Дурмстранга тоже умеют пользоваться посохами!

— Но в отличии от посохов ваших студентов, — отозвался Оливандер, — это повседневный инструмент.

— Чепуха! Ни один маг не потянет использование посоха в повседневной жизни! — сказал, как плюнул, директор северной школы. — Сил не хватит!

— И всё же это так, — отмахнулся от него создатель палочек и пытливо посмотрел на лорда Гриффиндора. — Это посох для мага с большим резервом. Созданный с возможностью принимать форму палочки, исключительно для единственного владельца. Его невозможно потерять, нельзя украсть и, вероятно, практически невозможно уничтожить. Чёрный дуб, сердечная жила дракона возрастом не менее двадцати лет и сердечная жила взрослого василиска, овитые волосом единорога и закалённая магическая сталь. Я ничего не упускаю?

— Сердечные жилы были вымочены в слезах единорога, — дополнил юноша с улыбкой.

— Ах, да, верно. Я не признал эту ауру. Столь редкий компонент… — мастер покачал головой. — Боевой посох, что лечит и защищает своего владельца. Никогда такого не видел и даже не встречал упоминаний.

Он снова покачал головой и сделал ещё один круг вокруг мага. Его, кажется, совсем не смущали шепотки за спиной и судорожный шорох пера по пергаменту.

— Но делал его не артефактор. Безусловно талантливый маг, вложивший много души и сердца в это творение. Кто создатель?

— Целитель, — ответил Гриффиндор с улыбкой. — Добрый друг с преданным сердцем. Салазар Слизерин.

Кто-то из министерской делегации поперхнулся воздухом, и запищала восторженно Рита Скитер, без устали строчащая что-то в своём блокноте.

— Но разве Салазар Слизерин был не зельеваром?! — нетерпеливо влезла журналистка с вопросом.

— Одно другому не мешает, — повернулся к ней Основатель и насмешливо склонил голову. — Да и как Вы представляете целителя без зелий?

Сегодня он был на диво живым и почти не безразличным. Делиться воспоминаниями о друге ему было явно приятно.

— Не раз и не два он спасал мне и всем остальным жизни, вытягивая едва ли не с того света. Не было лучшего врача тогда и, вероятно, не найдётся равного сейчас.

— А как же знаменитая ссора, после которой Слизерин покинул школу? — тут же продолжила допытываться женщина.

— Ссора?

Гриффиндор в недоумении поднял брови, а затем усмехнувшись, поправил белый шарф. За всё время, что его видели на людях, только с ним он, казалось, не расставался. В серебряной вышивке самые глазастые студенты факультета Рейвенкло уже углядели сложные защитные руны.

— Какие глупости Вы говорите. Мне порой даже интересно, кто их сочинял…

— Довольно! — потерявший терпение министр шагнул ближе, пресекая попытки Риты вставить ещё пару вопросов. — Бартемиус, Вы, как знаток правил Турнира, можете мне сказать, правомерно ли использование посоха для чемпиона или нет? Нам не нужны обвинения в нечестной игре вдобавок к тем, что уже есть, — мужчина посмотрел на невозмутимо стоящего Годрика. — Прошу простить, Лорд Гриффиндор, но правила есть правила, Британское сообщество и без того скомпрометировано Вашим участием.

Молодой человек безразлично пожал плечами, он, в отличие от мужчины перед собой, правила знал лучше многих.

— Нет никаких указаний на то, что претенденты обязаны пользоваться только классическими волшебными палочками, — покачал головой мистер Крауч. — К тому же, как известно, посохи не получили распространения в Британии по причине их энергоемкости. Если резерв мага позволяет, он может пользоваться посохом.

— Замечательно! — выдохнув, министр нервно промокнул платочком вспотевший лоб.

Все эти международные и внутренние скандалы, связанные с Турниром Трёх Волшебников, его изрядно напрягали, заставляя нервничать в преддверии грядущих через два года выборов. Расставаться с креслом министра не хотелось совершенно, а пришествие живой тысячелетней легенды, нежданно негаданно воплотившейся в теле современного Героя Британии, путало все карты. Право слово, будь на месте Гриффиндора просто Гарри Поттер, проблем было бы куда меньше. Все эти адвокаты, Невыразимцы и следователи Международной Комиссии Магов…

И как назло, договориться ни с кем не выходит, не говоря уже о том, чтобы выловить одного из Основателей школы и провести личную беседу.

— Прошу всех встать рядом для колдофото в Ежедневный Пророк! — приторно улыбнувшись Чемпионам, Рита замахала руками, подводя участников Турнира ближе друг к другу и расставляя тех, как кукол. — Уважаемые судьи, господин министр. Да, вот так. Большое спасибо!

Сверкает фото вспышка.

— Лорд Гриффиндор, не желаете дать интервью для наших читателей? Жители Магического мира умирают от любопытства и желания узнать подробности вашего возвращения! — пропела мисс Скитер, едва не хватая юношу за руку.

— Мой подопечный не даёт интервью, — вмешался адвокат, вставая между ними непреодолимой стеной.

— Это произвол! — вскинулась журналистка, хищно улыбаясь.

Ядовито-зелёное Прыткопишущее пёрышко нервно подрагивало над зависшем в воздухе пергаментом. Окинув её взглядом, Годрик дёрнул губами в иронично-весёлой усмешке.

— Пожалейте читателей, мисс Скитер, и поберегите их представления об истории.

— Ну, хоть пару слов! Маленькое интервью!

Она почти умоляла, призывно хлопая длинными ресницами, строя из себя почти классическую блондинку, больше веселя Основателя, чем раздражая. Тот переглянулся с адвокатом и качнул головой.

— Хорошо. Пара вопросов, не больше.

— Прекрасно! — Рита засияла подобно Люмосу, и адвокат поспешил вернуть женщину с небес на землю.

— Текст в печать только после согласования.

— Конечно-конечно! — она окинула хищным взглядом подтянутую фигуру молодого мага. — Итак. Лорд Гриффиндор, о Вашей ситуации отчитался Министерский Отдел Тайн, признав факт возрождения “предка в потомке”, приведя исторические свидетельства подобных метаморфоз по Воле Магии. Но каково Вам самому оказаться в теле своего потомка? Что Вы думаете о современном мире? И если Ваша душа и память пробудились сразу после рокового Хэллоуина восемьдесят первого года, как и где Вы провели все эти годы? Почему о произошедшем мы узнали только сейчас?

— Это не пара вопросов, мисс Скитер, — усмехнулся Гриффиндор, склоняя голову набок и наблюдая, как ведьма обиженно надувает губы. — Но так и быть, отвечу, как есть. Я не в восторге от происходящего. По заведённому природой порядку, потомки сменяют предков, не иначе. Но жизнь такая, какая она есть, и вы играете теми картами, что она вам подкидывает. Мне есть чему поучиться в мире, шагнувшим на тысячу лет вперёд, и есть о чём сожалеть. Однако я не люблю публичность и лишнее внимание, потому живу тихо и без фейерверков. В основном учусь и путешествую. Все, кто должны были, о моём возвращении знали и этого всегда было достаточно.

— Неужели Вам не хотелось объявить о себе? Получить заслуженные почести, что-то изменить или хотя бы вернуться в Хогвартс?

— Не видел в этом смысла. Разве что только ради ностальгии? Но не я один строил эту школу. Без остальных тут пусто. Да и программа изрядно изменилась.

— Не хотелось что-то изменить?

Провокационно прищурившись, Рита наклонилась ближе, с придыханием заглядывая в глаза и выставляя себя с наилучшего ракурса. Она уже поняла, что Гриффиндора вряд ли заинтересует вырез ее мантии, но отчего-то ей вдруг захотелось повеселить этого серьёзного и… очень уставшего мужчину в теле подростка. У него были очень взрослые глаза и во взгляде таилось что-то неведомое.

— Учить и воспитывать больше всех любил Салазар, а я, мисс Скитер, всегда отвечал в первую очередь за защиту.

— Салазар Слизерин был против обучения маглорождённых, разве нет?

Годрик Гриффиндор мягко усмехнулся и качнул головой, вновь касаясь рукой белого шарфа.

— Вы бы тоже были против, если бы их вера диктовала им убивать ваших детей. В средневековье, в одиннадцать лет люди считались уже взрослыми, самодостаточными личностями. Их взгляды слишком отличались от наших и переубеждать таких детей было сложно, опасно и во многом самонадеянно, — он вдруг посмотрел Рите прямо в глаза и очень просто сказал: — Меня убил маглорождённый, когда я защищал беременную жену Салазара. Думаю, это весомый повод, чтобы их не любить.

Короткое интервью Основателя неминуемо превратило школу в гудящий улей. Слизеринцы не упустили случая позубоскалить над вечными противниками, в чьи ряды традиционно поступало больше всего маглорождённых. Учителя и деканы сбивались с ног, разнимая стихийно вспыхивающие драки.

Замок наводнили письма разгневанных родителей и читателей Ежедневного Пророка, магическая общественность бурлила, грозя захлебнуться сама в себе.

— Вот теперь я верю, что Поттеры произошли от Гриффиндоров, — ядовито цедил Северус, глотая обжигающий чёрный кофе в учительской. — Шутка, достойная Мародёров.

— Какая уж там шутка, — вздохнул Филиус, — если всё, и правда, так было, история открывается с совсем иной стороны.

— И теперь из-за этой истории общество рискует захлестнуть новая волна конфликтов на почве статуса крови, — Минерва раздражённо поджала губы, отложив свитки с непроверенными работами четвёртого курса. — Никогда бы не подумала, что Основатель моего факультета!..

Женщина резко вздохнула и расстроенно отвернулась к жарко растопленному камину. Постепенно становилось холоднее, и в замке прибавили отопления.

— Но и его можно понять.

Помона вдохнула ароматный пар травяного чая, грея руки о пузатую чашку в своих ладонях, и с сочувствием посмотрела на вздрогнувшую коллегу. Красивая легенда вдруг обернулась страшной сказкой, с которой не знали, что делать.

Основатель львиного факультета явно не испытывал угрызений совести за мимоходом озвученные факты своей прошлой биографии. Вряд ли его, конечно, стоило за это винить, но относиться легче не получалось.

— Если ученики переубивают друг друга из-за его откровений, разбираться с этим придётся нам, а не ему, — прошипел Северус.

Кофе у него был горький, без единой крупинки сахара, что хоть как-то помогало смириться с происходящим.

— Альбус, почему ты молчишь? — Минерва требовательно посмотрела на молчащего с самого начала педсовета директора. — Это же катастрофа! Я не помню таких столкновений даже в самый разгул Его влияния! Детей не останавливает даже наличие в замке гостей! Что нам со всем этим делать? Неужели нельзя поговорить с ним?

— О чём с ним можно поговорить, Минерва? И как? — грустно вздохнул старый маг. — Я его найти-то в замке не могу. Где он живёт, для меня не меньшая загадка, чем для всех остальных.

— В подземельях он живёт, — мрачно отозвался зельевар.

Взгляды коллег тут же обернулись к молодому мужчине, вынуждая вздохнуть и отставить недопитую чашку на стол, чтобы переплести пальцы.

— Встретил его там на днях, — нехотя ответил Северус. — На мой вопрос, что уважаемый основатель там забыл, он сказал, что там его покои. Видите ли, Салазару Слизерину, врачевавшему его раны, в какой-то момент надоело таскать болезного друга в башню после каждого эпизода, и комнаты перенесли поближе.

— Удивительно, — покачала головой Помона и, помолчав, добавила. — Должно быть, он скучает. По своим друзьям. И, может быть, поэтому не хотел возвращаться в Хогвартс.

— И всё же судьба привела его обратно, — задумчиво проговорил Альбус, смотря куда-то вглубь себя.

Мысли его одолевали тяжёлые. Поговорить с Гриффиндором было очень важно. Назревающий разговор жёг мысли, смешивая жажду знаний и неуверенный страх. Привыкший всё контролировать на своей территории с появлением одного из основателей Дамблдор лишился привычного равновесия и уверенности.

Наивно было бы думать, что Основателя Хогвартса можно будет заговорить, как простого обывателя. С того момента, как Гриффиндор появился в замке, Альбус бросился собирать информацию по всем каналам. О нём действительно знали. В гильдиях магов, не склонных распространять сведения без прямого запроса — да и то, не слишком подробно. В старых анклавах, молчащих, что могильный камень о тех, кого признали… если не своими, то не чужаками. Николас Фламель тоже знал.

Давно Альбус не чувствовал себя таким беспомощным в том, что касалось осведомленности. И уже не в первый раз за последнее время, он с тревогой вспоминал слова старого наставника.

— По старой памяти и дружбе, Альбус, — вновь прошелестело предупреждение Николаса, твёрдо решившего больше не продлевать жизнь Напитком из Философского камня. — Не пытайся вертеть им, как своими учениками и цыплятами. И в душу к нему не лезь, не пытайся воспитывать, и бога ради, не заводи разговоры про твоё любимое Общее благо. Про добро и зло тоже не упоминай. Не буди спящего дракона. Этот девиз не просто так на щите вашего замка.

Бывший учитель редко позволял себе давать столь прямые указания, но в этот раз предупредил.

— Хорошо, — наконец, выдохнул он, ровнее садясь в кресле и расправляя плечи. — Я поговорю с ним. Северус, покажешь старику, в какую сторону в твоих владениях шёл Годрик? …Быть может, он сжалится над старым человеком и не будет держать меня на пороге…

* * *

Держать на пороге его действительно не стали. Даже больше. Стоило Альбусу спуститься в подземелье, его неожиданно встретил домовик Хогвартса и сопроводил в незнакомую часть лабиринтов. За учебными зельеварнями открылось ещё одно крыло жилых помещений.

— Я ждал вас раньше, — сказал вместо приветствия Лорд Гриффиндор, сидя в кресле рядом с камином с тяжёлой книгой на коленях.

Второе, развёрнутое к нему лицом, пустовало, явно в расчёте на посетителя.

Это была большая и просторная комната, рассчитанная на прием гостей. Полы устилали персидские ковры, пушистые и узорчатые, выдержанные в тёмно-медовой гамме, а стены закрывали гобелены, деревянные рельефы и тяжёлые бархатные ткани, прикрывающие каменные стены.

Несколько массивных шкафов с одной стороны от камина были заполнены древними книгами и свитками, перевязанными плетёными шнурами с тяжёлыми кистями; с другой — стоял дубовый стол с графином воды и парой кубков. Мебели в комнате было очень мало.

И никаких растений, если не считать большой кадки с засохшим и облетевшим тоненьким деревом, конечно… Белый, словно выбеленная пустынным солнцем кость, ствол тянулся ввысь, раскинув тонкие белые мёртвые ветви, и решительно не напоминал Альбусу ничего знакомого.

Пахло временем и почему-то шалфеем.

— Если бы я знал, что меня ждут, пришёл бы раньше, — подчинившись приглашающему жесту, Альбус опустился в кресло напротив.

— Вы всё равно пришли бы, раньше или позже. Мне просто было интересно когда, — Годрик бережно перевернул тонкую страницу книги у себя на коленях. — Я поспорил сам с собой и проиграл. Но это не так уж и важно.

— И заставили старого человека себя искать, — Альбус сверкнул очками-половинками, привычно сбиваясь на мягкий упрек.

— Не так уж Вы и стары, директор. Сколько Вам, чуть больше ста? Не смешите. Разве для магов это возраст?

— Для современных — немаленький, — он откинулся на спинку кресла, переплетая пальцы.

— Современные маги для меня притча во языцех, — иронично ответил Гриффиндор. — По крайней мере, в Британии. Так и не смог определиться, смеяться мне над вами или плакать. Решил игнорировать. Может быть, собственноручно набитые шишки помогут вам поумнеть.

— Вы поэтому дали такое интервью? — спросил Дамблдор, сверкнув заострившимся, потяжелевшим взглядом. — Простите, я не верю, что это было случайностью.

По губам основателя скользнула улыбка. Сейчас он казался почти обычным подростком с очень спокойными, умными глазами. Альбус не любил говорить вот так прямо и без возможности увильнуть, но разумеется, умел. И кажется, тем самым несколько улучшил мнение древнего мага о себе.

— Хорошо, что не верите. Мне нравится.

— Вы обострили конфликт, который уже почти потух в нашем обществе. Зачем? Если Вы решили нас игнорировать, как говорите.

— Считайте это моей маленькой местью, — усмехнулся Гриффиндор и прямо посмотрел на Альбуса. — Стоило думать прежде, чем использовать кровь Джеймса Поттера, чтобы вынудить Гарри Поттера появиться на сцене политического театра.

— Вы знаете, — вздохнул Альбус.

— Догадаться было несложно. У кого ещё могла быть его кровь? Кто вам её дал? Сириус Блэк? Или Мастер Снейп? Говорят, злейшие враги ближе друзей. Вы решили таким образом найти и вернуть своего Героя. Ваше право, — Годрик качнул головой. — Глупо, конечно. Если бы у Джеймса Поттера были бастарды, вы привели бы сюда кого-то из них и загубили ни в чём не повинного человека. Но впрочем, это дело вашей совести.

— Вы думаете, у меня её нет? — спросил его Дамблдор. — Я знал, что у Джеймса не было и не могло быть других детей.

— То есть Гарри Поттера вы невинным не считаете?

Альбус поджал губы. Неприятно было чувствовать себя мальчишкой перед… даже не учителем — прокурором. Или даже судьей.

— Вы не всё знаете…

— О чём? — резко и остро оборвал его Гриффиндор. — О том, что потомок Салазара сделал глупость и настрогал якорей? Право, это заметно даже мне, не слишком глубоко копнувшему эту дурно пахнущую историю. О том, что он пытался сохранить жизнь ребёнку и перевести его из разряда врагов в союзники, поместив в него частицу своей души? Увольте. Не заметить в своих костях лишнее довольно сложно, — изумрудно-зелёные глаза опасно блеснули. — Но и то, и то, легко или не очень — зависит от того, как именно — лечится. Больно, но не страшно. И это отнюдь не лишает ребёнка невинности.

Вот теперь Альбус был потрясён. Поражён до глубины души. Он потратил десять лет на то, чтобы понять, что именно Том с собой сотворил, и лишь два года назад стал понимать доподлинно, в какое безумие шагнул глупый мальчишка.

— Вы…

— Я всё это знаю, господин директор, — отрезал Основатель, смотря на него тяжело и пристально. — И от всего этого у меня болит голова. Но я не втягиваю в свои интриги детей и просто посторонних. Вам бы давно определиться, чего вы хотите больше — учить детей или заниматься политикой. Одно с другим смешивать нельзя, оно всегда неизбежно пересекается.

Гриффиндор опустил взгляд обратно на книгу и бросил коротко, но уже не зло:

— О маглорождённых не беспокойтесь. В школе никого из них не убьют, и даже не сильно поколотят, если выпячивать обиженное эго не будут. А за пределами школы уже готовят подходящий законопроект, который утихомирит консерваторов и умиротворит реформаторов. Оставшиеся за бортом радикалы обоих лагерей подчинятся или найдут время остудить горячие головы.

— Вы явно плохо знаете современных людей, — не согласился директор, откладывая в голове информацию.

— Я хорошо знаю боевые подразделения и Совет Родов.

Альбус вздрогнул.

— Они собираются созвать собрание?

— Уже, — ответил маг, не отрываясь от книги. — Ещё пять лет назад, когда я вошёл под их свод и объявил о желании разобраться в происходящем с моим родом.

От этих слов из Альбуса словно выпустили весь воздух. Вот так, значит… Совет Родов являлся не той силой, с которой можно было тягаться. Построенная на зачатках старой, родоплеменной формы, организация в отличие от Визенгамота, опиралась на законы и Магию, с которыми нельзя было договориться. Магию, как воплощение природы, не получится подкупить, как не получится откупиться золотом от урагана. К этой мере не прибегали уже несколько столетий.

Даже когда Гриндевальд попытался подмять мир под себя, его в итоге судили по светским законам, а не по законам Магии. Побоялись, что несмотря на все бесчинства, Магия не сочтет его преступление достаточно серьезным. С жестокостью этих законов, как и с их неумолимостью поспорить было невозможно.

А ещё опасались, что накажет Магия не только его. Но об этом говорить не принято.

— Что же ты наделал…

— Если назовёте меня “мальчик мой” и заикнётесь о тьме — спалю до хрустящего пепла, — очень ровно и очень спокойно предупредил его Гриффиндор.

Альбус проглотил рвущуюся с языка речь.

— Но последствия!..

Годрик снова поднял взгляд от книги.

— Как сражаться с Гордиевыми узлами, всем нам рассказал Александр Македонский, — он снова очень тихо усмехнулся и криво, самым краешком губ с сочувствием улыбнулся. — Вы умный человек, Альбус, в чём-то, конечно, романтик, но умный. Мне вас в чем-то даже жаль. Но жизнь не состоит из красивых жестов, поэтому попытку оставить меня на улице в ноябре под дверью я не оценил. И те люди не оценили бы тоже. Потому что красивый жест за счёт испорченного чужого благополучия таковым быть перестаёт. Дети магов не должны жить среди простых людей.

— Но могут, — упрямо отозвался Альбус.

— Могут, — согласился Основатель. — Если резерв позволяет не привлекать внимания, а родичи лояльно относятся к странностям. В ином случае, участь детей незавидна. Если же в окружении есть опасные или попросту враждебные для магов взгляды, получится, как со мной, — помолчав немного, он признался. — Своего убийцу я выучил сам. И меня он убивать не хотел. Он хотел меня защитить от пагубного влияния Салазара, потому что носители парселтанга в его картине мира представляли собой истинное зло.

— Это было много лет назад.

— Ой, ли? — юноша насмешливо откинулся назад. — Не говорите мне, что не воспылали к потомку Салазара предубеждениями только от того, что он признался в разговорах со змеями.

— Вы его не знали, не видели, каким он был в приюте Вула, — нахмурился Дамблдор.

— Мне знакома концепция выживания в среде озлобленных зверей. Напугай, сделай больно, докажи, что сильней — или склонись и терпи то, что с тобой сделает толпа. Такое лечит одно из двух — железная дисциплина или безоговорочное доверие. Вы же не довели до конца первого и не дали второго. Чему вы удивляетесь?

Альбус смерил Гриффиндора хмурым взглядом.

— Вы слишком осведомлены о том, чему не были свидетелем.

— Свидетелем был замок. Он мне и рассказал.

— И я не смогу вас убедить в ином?

— Меня не нужно убеждать, директор. Вы убедите себя для начала, что были правы в отношении Тома.

В день первого испытания воздух в замке вибрировал.

О драконах в Хогвартсе не знал, кажется, только ленивый, слепо-глухо-немой и совершенно не любопытный студент. Просто потому, что драконологи особо не прятались и лагерь никакими иными чарами, кроме сторожевых, не укрывали. Ибо турнир турниром, а устраивать его среди школьников все согласились только с тем условием, что задания будут для них выполнимы. Хотя бы теоретически.

Годрик Гриффиндор в эту планку, конечно, не вписывался, но в квалификации Основателя никто и не сомневался.

Ежедневный Пророк и несколько иностранных изданий, освещавших возобновлённый Турнир Трёх Волшебников, перевернули и вытащили на свет всё, что когда-либо писалось об огненном маге. Не поленились и не побоялись обратиться к семейным архивам древних родов — из тех, что сразу за такое не проклинают.

Лишь чудом и совместными усилиями следователей, адвокатов и учителей вся эта волна статей не захлестнула Хогвартс в первую неделю появления Основателя, пропуская только редкие издания, без которых школьники рисковали разнести школу изнутри.

И, конечно, не было в Хогвартсе такого студента, и тем более преподавателя, кто не помнил бы школьный девиз. Но что удивительно, вопрос об этом рискнул задать только Аластор Грюм, сопровождавший Гриффиндора в палатку Чемпионов.

— Дракон — это василиск Салазара, — тяжело вздохнул Годрик, поправляя неизменный шарф. — Зовут его так. И я бы действительно не рекомендовал будить это создание, поскольку характер у него отвратительный.

— Он до сих пор жив? — подозрительно уточнил отставной аврор.

— А что ему будет? Василиски живут тысячи лет.

Грюм хрипло каркнул, на миг сбившись с шага.

— Разве Слизерин оставил его не для того, чтобы очистить замок от недостойных? — волшебный глаз бешено вращался в изуродованной шрамом глазнице.

Годрик поморщился.

— Он оставил его для защиты Хогвартса в случае нападения. Поскольку половину проблем тогда составляли верующие маглорождённые, ведущие к поселениям магов отряды благословлённых церковью рыцарей, интерпретировать историю можно и так, — он бросил на мужчину короткий взгляд. — Хотя от всего остального, будь то нашествие оборотней, великанов или любого другого вида опасностей, Дракон тоже эффективен.

Отставной аврор впечатлённо крякнул, остановился у входа в палатку и пропустил Гриффиндора вперёд.

— Итак, жребий! — Людо Бэгмен фонтанировал восторгом. — Дама первая!

Миниатюрные драконы один за другим сворачивались на ладонях участников. Шипастая хвосторога полыхнула язычком пламени в сторону Годрика.

— Ну, что ж, всем удачи! — просиял бывший спортсмен, покидая палатку.

— Мне кажется или он издевается? — мандражируя, спросил Седрик Диггори, провожая спины судей, скрывающиеся за пологом.

— Тебе кажется, молодой Диггори, — хмыкнул Гриффиндор, поглаживая свою анимированную копию дракона кончиками пальцев.

Дракончик перестал плеваться пламенем и сам подставлял шипастую спинку под ласку. Оценив выражения лиц соперников, Основатель вздохнул.

— Драконы во многом похожи на кошек. Любят тепло и когда их гладят.

— Мы это учтём, — ещё более нервно поблагодарил хаффлпаффец.

Годрик закатил глаза и отвернулся в другую сторону палатки.

— Не трусь. Мы всё ещё на территории Хогвартса. Магия замка будет защищать вас, потому что ты ученик, а они гости, — он кивнул на иностранцев. — В худшем случае, отделаетесь ожогами и лёгким испугом, даже если для этого придётся очень глупо упасть, поскользнувшись на ровном месте.

— Действительно? — с сильным акцентом не поверил Крам.

— Это зачарованная земля. Будь уверен.

— Но… р-разве это честно? — француженка удивлённо оглядела товарищей по несчастью.

Молодые люди выглядели не менее озадаченными.

— Абсолютно, — фыркнул лорд Гриффиндор. — Ведь это место относится к “территории проведения” и защита действует одинаково на всех участников.

— То есть судьи знать об этом? — поднял брови Виктор.

— Конечно. На то и расчёт, — Годрик бросил на них насмешливый взгляд. — Как иначе они осмелились бы притащить сюда драконниц с кладками? Материнский инстинкт есть и у этих созданий.

— Понятно.

Седрик, вопреки словам Основателя, побледнел ещё сильнее. Видимо, представил, на что способна мать, защищающая своих детей.

— Идите и не бойтесь, — ободрил соперников огненный маг. — Считайте, что это просто очередной экзамен.

Когда пушка грохнула в четвёртый раз, на арену ступил Гриффиндор.

Затаив дыхание, зрители ждали выхода одного из Основателей Хогвартса. Древний маг, ожившая легенда, герой и сказка в одном лице, он был тем чудом, о котором хотели знать больше, чем о ком бы то ни было. Само его появление в дверях Большого зала затмило проведение Турнира Трёх Волшебников.

И вот он вышел. Один. Против самого свирепого дракона из возможных.

Воздух полон запахом гари и раскалённого камня, холодный ноябрьский ветер не в силах унести его из котлована, обнесённого огромными валунами и рядами скамей, закрытых защищёнными магией барьерами и заговорёнными щитами. Самка дракона нервно переступает рядом со своей кладкой, звенит гигантской цепью, больно впивающейся в шею зачарованным ошейником, взрыкивая и поскуливая от непривычного холода и природы, и от шума сотен людей и их криков. Зверю страшно. И зверь зол.

Годрик Гриффиндор стоит вне зоны удара хвоста и крыльев хвостороги, там, куда не достанет ее пламя, но на виду, на самом открытом участке арены и никуда не собирается прятаться или уходить. Взмах руки отсёк шум трибун и безостановочную трескотню комментатора, оставив только тишину и напуганного зверя, натягивающего цепь и готового отдать жизнь для защиты своего гнезда.

— Не бойся, — тихо попросил Годрик, смотря в драконьи глаза. — Я не обижу ни тебя, ни твоих детёнышей.

Он коснулся шарфа и потянул его вниз, аккуратно складывая себе под ноги. Следом на камни полетела тёмная мантия с алым гербом на спине, чёрная рубашка, штаны и высокие сапоги. Когда Гриффиндор потянулся к чёрным трусам, директора, онемело замершие до того за барьером тишины, ощутимо выругались, а с охреневших трибун полился свист учеников и вопли зрителей постарше.

Годрику не было до них никакого дела. Да, он их и не слышал, держа взгляд дракона, не опуская глаз, надёжно укрытый чарами тишины. Последней на горку одежды упала палочка в ножнах.

Сухие мышцы перекатывались под гладкой кожей стройного тела, привлекая внимание и буквально заставляя прикипать к нему взглядом. Подтянутая фигура еще совсем слегка угловатого подростка напоминала о греческих статуях и творениях великих мастеров. Широкая спина и длинные стройные ноги не могли оставить равнодушным никого из сидящих на деревянных скамьях вдоль загона с огромным магическим зверем.

Сложив перед собой ладони чашей, он разжёг в них золотое пламя, вспыхнувшее живым костром, и зашагал с ним к застывшему дракону босиком по голым камням. Шаг. Другой. Третий. Десятый. Дракон не шевелился, не сводя глаз с огня в руках человека.

Когда он подошёл почти вплотную, драконица опустила морду, утыкаясь огромным носом в протянутые ладони. Клубы раскалённого дыма с мелькающими в них искрами на мгновение опалили бледную кожу, но Основатель даже не вздрогнул.

Наблюдающие за происходящим безумием драконологи, все как один, гулко сглотнули, осознавая глубину и степень безрассудства мага с древней душой. От драконьего огня и так нелегко спастись, но сунуться к нему совсем голым — это надо иметь совершенно иной уровень безрассудства. И бесстыдства, учитывая сотни глаз, устремлённых на обнажённое тело…

— Вот теперь… слова о размахе гриффиндорской дури приобретают совсем другой масштаб… — пробормотал себе под нос Чарли Уизли, нервно облизав пересохшие губы.

— Мне уже страшно представить, какими были другие его подвиги, если он такое… здесь вытворяет, — ещё раз гулко сглотнув, жалко кивнул его товарищ.

Слова просились с губ совсем другие — поменьше литературного текста и побольше громких воплей. Наверное, только из-за одного этого маг решил превентивно отсечь все звуки от арены.

Тем временем Гриффиндор уже сидел на земле, поглаживая огромную морду дракона, улёгшегося рядом, а вокруг плясало жаркое, ярко-золотое пламя, едва не становящееся белым. Камни рядом с ним потрескивали и раскалялись. Годрик о чём-то тихо разговаривал с драконом.

Время потекло неспешными минутами, складываясь в часы. Зрители потихоньку начинали скучать, а организаторы и судьи раздражённо наблюдали за происходящим. Их связали собственные правила Турнира, не позволяя вмешаться и признать Чемпиона проигравшим, прекратив цирк, в который Основатель превратил испытание.

Лишь на исходе третьего часа, когда камень арены начал уже плыть, а цепи, сковывающие дракона, давно расплавились, Хвосторога пошевелилась, вновь окатив Годрика снопом искр на выдохе. Огромная морда склонилась над гнездом с яйцами и осторожно вытащила из самого центра золотой приз, бережно перенеся его в руки волшебника.

— Спасибо, — он погладил дракона под глазом.

Золотое пламя вновь взвилось вокруг них, укрыв и дракона, и её кладку горячей, непроходимой преградой. Хвосторога свернулась калачиком вокруг гнезда и укрылась крыльями, как большая и сонная кошка, а Гриффиндор спокойно зашагал с золотым яйцом к своей оставленной одежде.

Подхватив её, маг лёгким шагом пошёл к палатке чемпионов, не обращая внимания ни на зрителей, ни на судей, ни тем более на сотрудников драконьего заповедника, не знающих как добраться до драконницы и её кладки. Пламя, оставленное магом, было столь горячим, что даже облачившись в одежду из драконьей кожи, не получалось подойти к спящему существу.

Между лопатками на бледной спине гасли незаметные абрисы пары золотых чешуек…

За аморальность подхода и превышении временного лимита, все директора школ поставили Годрику Гриффиндору по одному проходному баллу, под громкий свист и улюлюканье трибун. Барти Крауч по каким-то своим соображениям поставил целых пять, и лишь впечатлённый до горящего взгляда Людо Бэгмен не поскупился на сверкающую десятку.

А на следующий день газеты взорвались говорящим заголовком на первой полосе:

“Стриптиз Лорда Гриффиндора!”

Ещё бы это его хоть как-нибудь волновало, но всё-таки…

— Нет, не стыдно. Да, подумал. Нет, другие способы не рассматривал.

Обед следующего дня начинался буднично. Потому что на завтраках Гриффиндор не появлялся в принципе. Женская часть учителей на Гриффиндора старалась вообще не смотреть. Как и покрасневшие при его появлении ученики всех семи курсов.

Гриффиндор не только не смутился, но и вовсе не обратил внимания на ужимки студентов и преподавателей. Словно не он разделся догола на глазах у тысячи с лишним зрителей.

— Неужели нельзя было оставить хотя бы исподнее?! — разъярённой кошкой прошипела красная, как раскалённый металл Минерва, привычно накладывая на стол преподавателей заглушающее заклинание.

— Нельзя, — спокойно ответил Гриффиндор, бросив на неё короткий взгляд. — Драконы прекрасно чувствуют запах. Если не одежды, то магии заклинания, которым пытались этот запах убрать. У меня же не было задачи этого дракона убить, только договориться.

— На трибунах были дети и несовершеннолетние, Мордред Вас побери!

Если шёпотом можно было рычать, у Минервы это прекрасно получалось.

— Ну, не я же их туда вытащил, — хмыкнул маг. — И вообще, с каких пор магов смущает своя и чужая нагота? Мы же не маглы, в конце-то концов.

— В современном мире!.. — Макгонагалл набрала в грудь побольше воздуха, но задохнулась негодованием, обрывая себя на полуслове.

— В современном мире так действительно не принято, —поддержал её Дамблдор, тяжело вздыхая.

— Об этом стоило думать прежде, чем вынуждать меня участвовать в этом цирке, Альбус.

Северус не сдержал ядовитого комментария.

— Вы словно нас обвиняете в том, что кто-то подбросил эту чёртову бумажку в Кубок!

— Что вы, профессор, — посмотрел на него Гриффиндор. — Я никого не обвиняю. Мне, в целом, совершенно всё равно.

— И на свою репутацию, видимо, тоже плевать, — пробормотал Северус.

— Если Вы о той горе писем об оскорблении достоинства дочерей, жён и младших сестёр от разгневанных глав семей, требующих от меня теперь жениться на “пострадавших”, то Вы зря беспокоитесь, мистер Снейп. Адвокаты уже разобрались с половиной и ещё к половине готовят иски об оскорблении чести и чего-то там ещё от моего имени, — Лорд Гриффиндор вздохнул. — Право, жить во времена, когда любого идиота, распускающего о тебе язык, можно было легко и без зазрения совести вызвать на дуэль, было проще. Пара трупов и все остальные дважды подумают прежде, чем ляпнуть глупость.

Альбус закашлялся под каркающий смех Грюма.

Помона вздохнула, опустив глаза.

— И всё же это было… чересчур.

— Зато все живы, — Годрик салютнул ей серебряным кубком. — И даже не сильно обгорели.

Услышав последние слова, Флитвик тут же спохватился.

— А кстати, как?

Годрик вопросительно поднял бровь, безмолвно прося уточнить.

— Я имею в виду не травмы других Чемпионов, а то, что вы сделали. Я слышал об этом способе договора с драконом, но его вот уже тысячу лет никто не использует. Слишком велик шанс погибнуть. Последний успешный опыт был около семисот лет назад. Астарус Блэк смог склонить на свою сторону дракона, поведя его в бой во время прорыва некроэнергии. Но почти все уверены, что он использовал заклинание Империо!

Профессор Чар пытливо наблюдал, как Годрик намазывает тост маслом. Обедал он всегда очень странно — сначала пил воду, съедая один поджаренный тост с маслом, и только потом позволял себе перейти к первому и второму блюдам. С чем была связана эта пищевая привычка, никто понять не мог, но спрашивать не решался. Уже стало очевидно, что Гриффиндор может ответить почти на любой вопрос — сумей только задать, однако жить потом с его ответом может быть очень сложно.

— Драконы — существа Магии, — неспешно произнес древний маг, и в изумрудных глазах, поднявшихся на шумный и деятельный обеденный зал, проявилось что-то, полное тяжести веков. — И волшебники — дети Магии. Это естественно и неоспоримо, ибо таково положение вещей. Разница между магом и драконом лишь в силе, — он провёл пальцем по краю кубка, заставив тот издать мелодичный звук. — А также в воле и инстинктах. Как волшебники укрощают гиппогрифов? — он посмотрел на Филиуса. — Все мы говорим на одном языке, надо только говорить. Чтобы говорить с драконом, нужно отдаться магии огня так полно, как только может человек.

Полугоблин склонил голову и осторожно произнёс.

— Вы говорите о… сродстве со стихией?

— Верно.

— Но… неужели это возможно? Для человека. Я бы понял, если речь шла об изначально огненных существах. Фениксы или саламандры ещё понятно, но люди?

— А почему нет? — очень спокойно поднял бровь Годрик. — Вопрос лишь в потенциале. Если он мал — развивай его. Упорство, вера и страсть, вот что даёт человеку — не только магу — поистине огромные способности.

— На такое может и жизни не хватить, — пробормотал себе под нос Снейп, понимая примерно половину из сказанного.

Что-то похожее он однажды слышал от одного из экзаменаторов в гильдии Зельеваров. Было у того Мастера на редкость философское настроение, и пока изыскатели, не покладая рук, варили зелья первого этапа Экзамена, он пространно размышлял, ведя беседу с соседями, усомнившимися в возможности полукровки защитить звание в столь юном возрасте.

“Сила прирастает по капле от ежедневного труда. Если родился с большой силой — культивируй, если родился с малой, возделывай…”

Автора того высказывания, явной цитаты, он так и не нашёл, хотя и просмотрел множество фолиантов. Мастер, принимавший экзамен, только отмахнулся.

— …иными словами, — продолжал Гриффиндор за пределами его мыслей. — Ты либо доверяешь своей магии, позволяя ей вести тебя, либо сомневаешься. По итогу второго вас либо съедят, либо вы сгорите.

— Вы обнажили свою магию и пришли с ней к дракону. Фактически — открыли душу перед магическим зверем, — медленно кивнул Филиус. — И она ему понравилась.

— Да.

— А если бы нет? — посмотрел на Основателя Флитвик.

— Значит, мы бы с Вами не разговаривали.

Безумец — постановил про себя Северус и прикрыл глаза.

Теперь ему становилась по-настоящему понятна степень безрассудства Годрика Гриффиндора. И тех, кто следовал за ним, видимо.

“Какой кошмар. Оказывается, современные гриффиндорцы — ещё очень милые дети…”

* * *

“Милые дети” в большинстве своём, конечно, были в восторге от выходки своего Основателя. А ещё их расстраивало, что Гриффиндор за прошедший месяц так и не появился в башне факультета.

Своего декана они уже давно не ждали и не рассчитывали на её появление, кроме как в самых экстренных и непредвиденных ситуациях, а вот легендарного Годрика увидеть поближе хотелось бы многим. Собственно, тут даже после провокационной статьи об убийце-маглорождённом решили, что всё это происки врагов. И либо Рита Скитер, как обычно, сочинила небылицу, основываясь на мелких фактах и оговорках, либо маглорождённый был на самом деле предателем и служил Салазару Слизерину. Потом он одумался и напал на Тёмного лорда, но Годрик Гриффиндор был слишком благороден и хотел защитить своего друга-врага.

Когда было нужно, гриффиндорцы умели мобилизовываться и сочинять… нечто. Просто нечто.

Что, конечно, не отменяло накалившейся атмосферы как в башне, так и на факультете в целом. Несмотря на то, что здесь традиционно было больше всего маглорождённых, им всё равно было неуютно после слов Основателя.

— Интересно, кем он был, этот предатель?

— Какая разница!? Предатель есть предатель!

По вечерам и без того редко когда тихая гостиная гудела, как растревоженный улей. Студенты до хрипоты спорили над раскрытым учебником Истории Хогвартса, а счастливчики, мимолётно видевшие Основателя вблизи, пересказывали свои воспоминания, перебирая те, как драгоценные сокровища. Даже поймавший ртом искорку заклинания Рон уже не обижался, горделиво смотря на остальных — из всех них Гриффиндор обратил внимание именно на него!

Гермиона считала это признаком мазохизма. Впрочем, её мнение по этому вопросу мало кого интересовало в принципе. Особенно теперь, когда она увлеклась движением в защиту домовых эльфов. Даже Рон с Невиллом не хотели слушать и принимать участие. Хотя это ведь так важно!

Именно по этой причине сейчас она сидела совсем одна в сумрачной гостиной, единственным источником света которой был жарко пылающий камин. Время неумолимо приблизило обе стрелки напольных часов к двенадцати, а после и перевалило за них, пока она неустанно вязала в одиночестве носки и одежду для маленьких работников замка.

Все остальные уже давно спали, когда она услышала тихий смешок из соседнего кресла, стоящего ближе всего к камину.

Девушка вскинулась, судорожно хватаясь за палочку… и столкнулась взглядом с тёмно-зелёными глазами, мягко мерцающими отблесками рыжего огня.

— Хорошая реакция, глупейшее занятие, — не то похвалил, не то посмеялся сидящий в кресле.

У Гермионы перехватило дыхание.

— Вы…

Годрик Гриффиндор чуть склонил набок голову, как бы предлагая ей закончить, но у неё не хватило духу. Древний маг сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу, в тёмной распахнутой мантии, под которой уже привычно была видна строгая чёрная рубашка и узкие тёмные брюки, заправленные в высокие, до середины голени, шнурованные сапоги. Белый шарф закрывал ему горло и немного подбородок.

Основатель смотрел на неё ровно и бесстрастно с притаившейся в уголках губ насмешкой, и Гермионе отчего-то стало стыдно, краска бросилась на щёки, ощутимо припекая, но она гордо вскинула подбородок, упрямо встречая его взгляд.

— Вы тоже считаете, что я занимаюсь глупостями?

Долгожданная встреча случилась совсем не так, как Гермиона думала и разговор был совсем не о том, но это вовсе не значит, что она будет молчать и заикаться.

— Считаю, — согласился Гриффиндор с улыбкой. — Но каждый развлекается, как может, и набивает свои собственные шишки. Кто я такой, чтобы мешать детям познавать мир?

— Вот уж не думала, что вы будете поддерживать рабство эльфов! — возмутилась девушка.

Яркое негодование вспыхнуло пламенем в её груди, и всё же она не решилась совсем уж поднимать голос. Во-первых, маг перед ней был намного-намного её старше, даже если выглядел, как подросток — она не настолько плохо воспитана, чтобы кричать на кого-то равному ему. А во-вторых, в башне всё-таки царствовала тишина, и ей не хотелось перебудить весь факультет.

Стоит кому-то ещё увидеть Основателя в гостиной, как поднимется гвалт и все выскочат из спален, чтобы поприветствовать его. Рационально-эгоистичная часть Гермионы напомнила, что тогда поговорить с живой легендой точно не получится.

— С чего ты взяла, что они рабы? — поднял бровь Гриффиндор.

Он сложил перед собой руки, поставив локти на подлокотники кресла и переплетя пальцы. Отблеск камина скользнул по широкому и плоскому кольцу с ребристым узором на безымянном пальце левой руки.

— С ними обращаются ниже их достоинства и им не платят!..

Годрик дёрнул губами, всё ещё смеясь над ней глазами.

— Достоинство… — протянул он медленно и весомо. — Как странно тебя слушать. Но кто сказал тебе, что им не платят? Или плата в твоём понимании может быть только деньгами? Право, я слышал, ты умна.

— Я не дура! — тут же вспыхнула с новой силой Гермиона.

— Этого я не говорил.

Укоряющий взгляд темных изумрудов и мягкий тон отчего-то взбесили ещё больше. Гермионе никогда не нравилось, когда её считали глупой или не способной понять что-то по малолетству. Она считала это незаслуженным оскорблением.

Гриффиндор удобнее устроился в кресле и заметил.

— У маглов, если я не ошибаюсь, в учении о живом мире, есть такое понятие, как “симбиоз” — форма существования, при котором двое или более живых организмов сосуществуют рядом, получая от этого взаимовыгоду.

— Но домашние эльфы ничего не получают от волшебников, волшебники просто используют их!

— Уверена? Мы ведь в мире магии, девочка. Подумай, — по-прежнему мягко предложил ей Годрик.

Она упрямо поджала губы.

Казалось, он издевается над ней.

— Я видела, как волшебники относятся к эльфам. Не очень-то похоже на симбиоз, о котором Вы говорите. Здесь не о чем думать.

— Ну, что ж, отчасти справедливо. Хотя отношение к эльфам личное дело каждого, девочка, — усмехнувшись, произнес Основатель и на вспыхнувший возмущением взгляд добавил. — Можешь считать, что это как отношение к собакам. Кто-то разводит чистопородных зверей для выставок, кто-то поводырей или обычных домашних питомцев, а кто-то растит бойцовских псов.

— Эльфы не животные! Они разумны!

— А собаки нет? — он вопросительно поднял бровь.

— Не как люди! А эльфы — да!

— Как вампиры? — вдруг насмешливо уточнил Гриффиндор и посмотрел на неё с весельем, откинувшись на спинку кресла.

Набравшая воздух для пламенной речи Гермиона поперхнулась, словно налетев на невидимую стену.

— При чём тут вампиры?

— Ну, знаешь, — улыбка Основателя стала немного хищной. — Вампиры были когда-то людьми, обратились и перестали ими быть. Они не люди, но их разум вполне человеческий. При этом, если они не будут питаться кровью — человеческой кровью, что важно, животная им не подходит — они деградируют до звериного состояния и начнут бросаться на всех и каждого. У домашних эльфов примерно та же проблема. Для жизни им нужна магия — человеческая магия. Служа магам, они потихоньку тянут её из пространства и живут. Волшебники позволяют им это и получают свою выгоду, но знаешь, платить дважды не захочет даже самый щедрый человек.

— Что?..

— В книгах об этом не написано, да?

В глазах сидящего рядом мага танцевали искры золотого пламени, и в их неверном свете казалось, что зрачки у него немного вытянуты, как у кошки. Сморгнув наваждение, девушка ощутила, как по спине всё равно бегут мурашки. Слишком уж Гриффиндор был… слишком.

Она затруднялась сформулировать точнее.

— Если эльфы не будут получать нашу магию, они одичают, озвереют и начнут бросаться на людей. Под раздачу, как всегда и бывает, попадут самые слабые. Маглорождённые, сквибы и дети. Терпеть это никто не станет, и тварюшек быстро истребят.

— Но ведь…

— Что? — он снова вопросительно поднял бровь. — Нечестно? Неправильно? Платить деньгами? Но скажи мне, зачем цветам деньги, если нет солнечного света?

— Я вам не верю, — упрямо сказала Гермиона. — Об этом нигде не написано.

— Не верь, — разрешил Годрик. — Но как самонадеянно с твоей стороны думать, что прочитав десяток книг, ты найдёшь все ответы.

— В Хогвартсе самая лучшая библиотека в Британии!

— Она школьная. Ты же не ищешь пособие по ядерной физике в начальной школе? — поправил её Основатель и тихо рассмеялся. — Хотя спасибо на том, что не считаешь её лучшей в мире. Я бы разочаровался.

Гермиона непонимающе посмотрела на него.

— Разочаровались?

— Узостью твоих взглядов.

В зелёных глазах мелькнуло сложное чувство. Словно тень от прошлого. Веселье истаяло, сменившись тихой, грустной ностальгией.

— Ты похожа на него. На моего ученика. Он тоже думал, что верить можно только книгам, забывая, что их пишут люди. У него был твой упрямый взгляд, когда мы с ним сражались.

— Чемпионы Тремудрого Турнира участвуют в открытии Святочного бала.

Говорить об этом нужно было с куда менее кислым выражением лица, но Минерве об этом сказать то ли забыли, то ли из-за участия Основателя в предстоящем мероприятии у неё были какие-то свои сложности. В любом случае, чтобы сообщить об этом Лорду Гриффиндору, ей для начала пришлось дождаться очередного обеда.

За прошедший с первого испытания месяц отношения у Годрика и декана его факультета лучше не стали, а потому профессор трансфигурации продолжала недовольно поджимать губы при каждой встрече с живой легендой. Здесь, конечно, была и доля его вины — Гриффиндор не утруждал себя более существенным присутствием в жизни школы, продолжая раздражать Макгонагалл исключительно периферийным присутствием. И полным карт-бланшем для следователей Аврората, Отдела Тайн и адвокатов.

Что заместителю директора не нравилось больше, сказать было сложно.

— Вы намекаете на то, что мне нужно пригласить кого-то на бал, профессор? — светски осведомился Годрик.

— Необходимо, — кивнула Минерва.

— Из студентов?

— Было бы неплохо.

Годрик рассеянно повернулся к ней через стол и вопросительно поднял бровь.

— Вас не смущает, что я всех здесь присутствующих старше минимум на тысячу лет.

— Но ведь не физически.

Тот, кто сказал, что Минерва не умеет издеваться, явно не видел её в состоянии крайнего раздражения. Гриффиндор тяжело вздохнул, бровь у него нервно дёрнулась.

— Вам мою гипотетическую партнёршу по танцам не жалко?

— А вы так плохо танцуете?

Где-то в этот момент Годрик подумал, что, возможно, ему стоило поменьше доводить профессора трансфигурации. Впрочем, Салазар всегда говорил, что с чувством меры у него некоторые проблемы. Особенно, если это касается немого порицания окружающих — делать это так же виртуозно, как Слизерин, он так и не научился, а вот доводить окружающих до белого каления был мастак.

— Танцую я хорошо, — ровно ответил он. — А вот за девичьи фантазии отвечать мне как-то не хочется.

— Об этом стоило подумать до того, как устраивать демарш с драконом, — усмехнувшись, почти неядовито отзывается профессор зельеварения, пряча губы за кубком. — Неужели после хвостороги Вам есть ещё чего бояться?

— Смешно, мистер Снейп. У вас, оказывается, есть чувство юмора?

— Представьте себе, Лорд Гриффиндор.

Годрик фыркает. Иногда Северус ему почти нравится, он напоминает ему их первые пикировки с Салазаром. Они даже могли бы подружиться, если бы Снейп не дёргался так каждый раз, встречаясь с ним взглядом, и определился, наконец, с собственными чувствами. Ну, и если бы он сам был чуточку более заинтересован — и в зельеваре, и в происходящем в школе.

Но, чего нет…

— Вы всё ещё можете сымпровизировать, Лорд Гриффиндор, — миролюбиво предлагает полугоблин, пока коллега не решил затронуть более сложные темы.

Никто не помнил её имени, и даже портрета не сохранилось, но, кажется, Гриффиндор был женат. Филиус, может быть, не занимался этим вопросом так глубоко, как стоило бы с появлением Основателя школы на пороге, но туманная грусть в глазах мага и траурный шарф, что он носит не снимая, наводят Флитвика на определенные мысли. Не те, которые он хотел бы озвучивать.

Все гоблины однолюбы, а Годрик Гриффиндор не просто так был и оставался ими чтим и почитаем.

— Кажется, в прошлый раз, вас всех слишком впечатлила моя импровизация, — маг приподнял бровь и покачал головой. — Не жалуйтесь потом.

Он плавно поднялся из-за стола, провожаемый многими взглядами.

— И прозвучало это совсем не как угроза… — с сарказмом отозвался Снейп. — Вот зачем вы подали ему идею, Филиус?

Полугоблин тихо рассмеялся.

— По-моему, это будет интересно, Северус!

— Не сомневаюсь.

Зельевар цедил слова так же филигранно, как и яд.

* * *

— Одолжите феникса, директор.

— Зачем?

— На одно перерождение. Спичку мне подержит.

— Что?

* * *

В день Святочного бала за полчаса до открытия дверей Большого зала Годрика Гриффиндора ждут… Просто ждут. Все ученики, учителя, гости и оставшиеся Чемпионы со своими парами. В замке нет человека, который бы его не ждал. Воздух густ любопытством и возбуждением, потому что за три недели до этого мгновения, Основатель… исчез.

Перестал появляться на обедах в большом зале, перестал мелькать в коридорах. Его не видели даже в слизеринских подземельях, докуда его всё-таки проследили как-то близнецы Уизли. Создавалось полное ощущение того, что Гриффиндора нет в замке. Но он был. По крайней мере, по уверению призраков и домовиков.

Да и жители замка не могли не заметить, что что-то в коридорах стало меняться. Стало теплее. Исчезли вездесущие сквозняки. Ярче светили факелы на стенах и реже стали шалить лестницы…

“Лорд Гриффиндор занят”, — сказал Старейшина общины эльфов.

“Милорд исполняет обещание…” — проронил с горькой улыбкой призрак Кровавого Барона.

И слухи, пожаром разлетевшиеся по замку, всё сильнее будоражили умы детей и взрослых.

…Он шагнул из подземелий, облачённый в тёмный бархатный камзол, расшитый тёмно-синими и серебряными нитями. Наброшенная поверх плеч мантия, вопреки некоторым шуткам, тоже была тёмной, без герба, но с распахнувшим крылья абрисом дракона. Тёмные брюки были заправлены в дуэльные сапоги.

Гриффиндор, и до этого не замеченный следящим за модными новинками, вдруг показался ещё старше — едва ли не двадцатилетним, закованным в почти броню. Внушающим трепет.

До дверей Большого зала его сопровождало тихое перешептывание собравшихся учеников и удивлённые взгляды. Даже привычная ко многому профессор Макгонагалл не сразу смогла взять себя в руки, срываясь на привычное обращение.

— Мистер… кхм! Лорд Гриффиндор. Почему вы один? Мы ожидаем вашу пару?

— Моя пара уже здесь, профессор, — вежливо склонил он голову и перевёл взгляд на лестницу, ведущую к башне Ревенкло.

— Что?..

Минерва посмотрела ему вслед и поперхнулась. Неспешно двигаясь по каменной лестнице под удивлённые вздохи студентов, вниз спускался призрак Серой Дамы. В неизменной серой, блеклой мантии, чуть серебрясь в отсветах свечей и факелов, и слабой улыбкой на лице… Она приблизилась к одному из Основателей и присела в изящном реверансе.

— Прекрасно выглядишь, дорогая племянница, — склонил голову Годрик и перед ней.

— Спасибо, дядюшка, — негромко прошелестела вечно юная девушка.

И профессор трансфигурации, наконец, отмерла и вздрогнула, возмущённо поджимая губы.

— Лорд Гриффиндор! Вы не можете пригласить на Святочный бал привидение!

Гриффиндор иронично посмотрел на женщину.

— Так ли? Не припомню такого правила, запрещающего мне пригласить на бал того, кого я пожелаю.

Минерва беспомощно хватанула губами воздух, не в силах подобрать нужных слов. Потому что, и правда, не было у Турнира такого правила. Строго говоря, такого ограничения вообще нигде и никогда не существовало. Ведь до сего дня, не было того, кому пришло бы в голову пригласить на праздник живых мёртвого.

— Впрочем, вы правы, — легко согласился Годрик и как ни в чем не бывало кивнул. — Танцевать с привидением будет не очень удобно. Но я уже придумал, как решить это небольшое неудобство.

Он протянул руку Елене, и под сводами каменного холла раздался пронзительный птичий крик, привлекая всеобщее внимание, вспыхнули языки пламени. Широко раскинув крылья, в огненном вихре проявился феникс директора Дамблдора. Переливчатая песня мифической птицы отразилась от стен. Сделав широкий круг над детскими головами, Фоукс нырнул вниз в стремительном пике, заставляя всех пригнуться и пронзительно закричать.

Стремительно выбросивший вперёд руку Гриффиндор схватил бледную ладонь призрака Дома Рейвенкло и рывком притянул её к себе, позволяя огню феникса и собственным искрам окутать девушку, в чью спину на всей скорости влетел Фоукс.

На мгновение огонь взвился под самый потолок, заставляя учителей и студентов в ужасе отшатнуться. Вихрь магии поднялся и придавил волшебников, опаляя жаром и тяжестью, от которой перехватывало дыхание, которая мешала даже сделать вдох. Каменные плиты под ногами Гриффиндора раскалились, и яркий, нестерпимый свет выжег все тени в холле и части примыкающих коридоров. Мучительное, тянущееся подобно вечности мгновение, казалось, заняло целую жизнь.

Но миг прошёл, и столб белого пламени опал и рассыпался сотней тысяч серебряных искр, являя после себя нетронутого мага, в руках которого впервые за сотни лет делала первый вдох живая и абсолютно невредимая Елена Рейвенкло.

Кто-то за их спиной несдержанно и экспрессивно выругался.

Девушка судорожно вздохнула и крепче сжала ладонь Гриффиндора. Золотое и рыжее пламя танцевало на её коже, собираясь в элегантное, огненное платье с глубоким вырезом и широким подолом длинной юбки, упавшей до самого пола. На бледных, обнажённых плечах развернулась прозрачная сеть огненной накидки с жемчужными вспышками белого и синего пламени, а на голове появился мираж легендарной диадемы. Густые, тёмные кудри упали упругой, шелковистой волной до самых лопаток, укрыв длинную шею и изящные ключицы.

Она была молода, юна и прекрасна. Пронзительно синие глаза наполнились светом жизни и искрами неподдельного счастья. В этот момент никто не сомневался, что по красоте этой девушки можно сойти с ума и умереть.

— С днём рождения, Елена, — мягко улыбнулся Годрик, не обращая внимание на стремительно седеющие пряди своих волос. — Я ведь обещал однажды отвести тебя на бал. Прости, что припозднился.

Он осторожно поймал в ладонь вывалившегося из её груди сморщенного птенца переродившегося феникса и, поднеся руку ко рту, дыхнул на него белым пламенем, сорвавшимся с губ.

— Спасибо и тебе, Фоукс. В одиночку такой фокус я бы не потянул.

Гриффиндор засунул феникса себе за пазуху и повернулся к онемевшей Минерве, иронично подняв тонко очерченную бровь.

— Думаю, можно начинать, профессор. Не будем заставлять людей ждать.

Будто только этого и ожидая, двери Большого зала торжественно распахнулись, порождая волну пораженных вздохов и выдохов тех, кто стоял по ту сторону. Встав в позицию и улыбнувшись смущённой племяннице, Годрик невозмутимо повёл девушку вперёд.

У газет, разумеется, на следующее утро была истерика.

Не только у газет, если быть честными, но газеты и журналистов успели взять под свой контроль Отдел Тайн и целый взвод адвокатов Гриффиндора, так что вместо панических воплей о невозможном и кататонического экстаза о “силе, неподвластной Мерлину” заголовки газет несут вести о Пламени жизни. Одном из редчайших даров магии.

“...Возвращение к жизни мёртвых в стенах Хогвартса! Годрик Гриффиндор вновь совершает невозможное! Магия фениксов…”

“...не являющимся некромантией и тёмной магией, но существенно влияющим на срок жизни того, кто дар использует. Возрождение при помощи Огня Жизни предполагает разделение жизни владельца дара с тем, кому её дарят. Проявление Высшей светлой магии, не подвластной современным магам.

Отдел Тайн крайне не рекомендует волшебникам и волшебницам пытаться взывать к столь древним силам, ибо без Огненного дара маг куда вероятнее сожжёт себя, чем сможет добиться хоть какого-то результата…”

“Елена Рейвенкло, дочь великой Ровены Рейвенкло, на данный момент находится в госпитале Святого Мунго, по предварительным данным, девушка полностью здорова, чувствует себя хорошо, физический возраст дочери Основательницы — семнадцать лет…”

“...сколько лет отдал своей племяннице Лорд Гриффиндор?..”

Судорожные вопли Ведьмополитена и охочих до слухов жителей Магической Англии и вовсе можно было не считать.

— Спасибо, Альбус. Можешь забрать своего друга, Фоукс очень помог.

Годрик принёс спящего в его ладонях феникса в кабинет директора на исходе следующего дня. Его не было в замке всё утро и день, исчезнув с Еленой сразу после открывающего бал вальса, он не появлялся до позднего вечера, устраивая молодую девушку в больнице и обеспечивая её безопасность. В отличие от фотографий прошлого дня, выглядел основатель не слишком хорошо.

Виски и часть затылка выбелило до чистоты первого снега, черты лица заострились от усталости, а под глазами залегли глубокие тени. Он был смертельно бледен и также смертельно устал, кутаясь в привычные тёмные одежды и плащ с алым гербом своего рода. Шею вновь закрывал белый траурный шарф.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спросил директор, принимая в руки маленький, попискивающий комочек, уже начавший обрастать перьями.

— С фениксом — абсолютно, — меланхолично ответил Гриффиндор.

— А с вами?

Основатель насмешливо поднял бровь, и сквозь усталость в его глазах проступила едкая ирония. Он встретил прямой взгляд Альбуса, и того, по привычке попытавшегося поймать отголоски чужих мыслей, окатило жаром. На грани слышимости примерещился тихий басовитый рык, пробирающий до мурашек.

— Не стоит, — с мягкой твёрдостью предупредил его Годрик. — Сгорите.

— Прошу прощения, — отвёл взгляд Дамблдор. — Старые привычки…

— Доведут вас до могилы, — с нажимом повторил Гриффиндор. — Однажды.

— Возможно, вы правы, — согласился Альбус, склоняя голову. — И всё же, я хотел бы знать, всё ли с вами в порядке и не нужна ли помощь?

Годрик вновь усмехнулся. И повернулся лицом к портретам прошлых директоров, со всем усердием притворяющихся спящими. Долгие минуты полнились его молчанием.

— Я жив, — наконец, сказал он. — Жива и Елена. Месячная подготовка пошла впрок. Это самое главное, не так ли?

Внимательные голубые глаза директора пытливо всматривались в точёный бледный профиль и выражение его лица.

— Сколько лет своей жизни вы отдали?

— Половину. Не много и не мало. Вполне достаточно, чтобы подарить второй шанс.

— Но зачем? Только из-за Турнира? — Альбус мучительно свёл брови. — Вы могли пригласить кого угодно…

— Не говорите глупостей, мистер Дамблдор, — повернулся к нему Основатель. — Уж вам-то должно быть точно известно, что Турнир тут совершенно ни при чём.

— Тогда…

Гриффиндор тяжело вздохнул.

— Ничего не бывает вовремя —

Это глупый такой закон,

Когда ждёшь — не приходят нужные,

Когда ждёшь — не приходит сон…

Ритмичные строки тяжёлыми словами упали в тишину заставленного книгами и артефактами кабинета, мягко, но весомо падая в густой ворс ковров. В изумрудных глазах насмешка мешалась с иронией, и слова под мерный речитатив складывались строками, рикошетом отскакивающими от каменных стен, укрытых деревянными панелями.

И когда тишина вновь опустилась в кабинете, Альбус тихо выдохнул..

— Красивые стихи. Очень верные.

— А главное, с ними не поспоришь, — согласился Гриффиндор. — Мне подвернулся случай, и я не стал его упускать. В конце концов, Елена и без того прождала слишком долго.

— Она — то старое обещание, о котором вы говорили?

— Нет, — не согласился он. — Как исполнить то обещание, мне ещё предстоит подумать.

Альбус открыл рот, чтобы спросить ещё, но был прерван звонким голосом.

— Только давай, когда ты решишь за него взяться, ты всё-таки позовёшь меня, чтобы не получилось, как вчера. У меня цифры не сходятся, и внезапно оживают ушедшие, а ты едва не отправляешься со мной на встречу раньше времени.

Словно из воздуха за спиной Основателя вышагнула светловолосая молодая женщина в светлом льняном платье. Альбус стремительно вскинулся, ощущая, как отливает от лица кровь, а сердце прихватывает невидимая ледяная рука. Судорожный вздох напомнил хриплое карканье ворона.

Глубокие тёмные глаза поймали его расширившийся взгляд.

— Ох, ну что же вы! А ну, дышите! — повелительно приказала незнакомка. — Вам ещё рано на встречу со мной. И тебе тоже! — Годрику достался звонкий подзатыльник. — Так сложно было позвать?

— Здравствуй, Хельга, — улыбнулся юноша, совсем не обидевшись и мягко улыбнувшись. — Давно не виделись. Прости, я не хотел тебя беспокоить.

— Беспокоить он меня не хотел! — недовольно фыркнула розовощёкая красавица, подходя ближе и выверенным жестом разворачивая его к себе.

Проницательный взгляд прошёлся по его лицу, отмечая усталость и поседевшие виски. Тонкие пальцы поднялись выше и коснулись заострившихся от напряжения скул.

— Огненное недоразумение! Нет на тебя Салазара.

— Да, — грустно улыбнулся Гриффиндор, смотря в тёмные глаза. — Салазара нет уже очень давно…

На мгновение он прижался щекой к её ладони и вздохнул, прикрыв глаза.

Когда краткий миг удивительной нежности прошёл, Основатель повернулся к побледневшему до восковой серости Альбусу.

— Познакомьтесь, директор, — негромко произнёс он. — Хельга Хаффлпафф. Воплощение Смерти. Мы вместе возводили Хогвартс. Очень давно по человеческим меркам. Но впрочем, вам об этом уже должен был сказать замок.

— Да, — выдохнул он и тихо сглотнул, попытавшись вежливо улыбнуться. — Очень неожиданная встреча.

— Со мной всегда так, — мягко согласилась Хельга. — Но успокойте своё сердце. В вашем возрасте уже совсем не полезны такие переживания, — попросила она, оправляя платье. — Я сегодня не по Вашу душу. И ни по одну живую душу в Хогвартсе. Просто визит к старому другу.

Дамблдор откашлялся.

— Приятно это слышать. Эээ… Не в обиду вам, Леди Хаффлпафф.

Смерть ярко и искренне рассмеялась.

— О, не старайтесь. Я прекрасно всё знаю. Немногие могут выдержать моё присутствие, — она оглядела круглый кабинет и покачала головой. — Хотя раньше, определённо, было проще. Люди осознавали моё присутствие куда легче.

— Иллюзии, они такие, — легко фыркнул Годрик, за что получил по макушке изящной ладошкой.

— Не всем приходить на встречу со мной так же просто, как Игнотусу или тебе, — она обернулась к Альбусу. — К слову. Будьте так любезны, верните этому оболтусу семейную реликвию, а то, и правда, придёт на встречу со мной раньше намеченного срока.

— Непременно, — тут же кивнул Дамблдор.

Но Годрик попытался отмахнуться.

— Она мне не нужна.

— Конечно, — легко согласилась Хельга. — Только замашки у тебя прежние, а Салазара, способного вытащить тебя за хвост из моих объятий, теперь рядом нет.

— Хель…

— Твоему телу четырнадцать, — твёрдо напомнила Смерть. — А ты меньше суток назад провёл ритуал, не рекомендованный к применению раньше тридцати. Давай, ты не будешь мне говорить, насколько ты от этого “в порядке”, хорошо? У тебя никогда не получалось хорошо врать.

— Хорошо, — согласился Годрик, вновь отворачиваясь к портретам директоров.

— Прекрасно, — улыбнулась Хельга. — А теперь, простите меня. Мне пора, — она мягко провела рукой по взъерошенным волосам Гриффиндора, а после кивнула Альбусу. — Я пройдусь по коммуне призраков замка. Думаю, многие из них уже готовы идти дальше. Не удивляйтесь, если кого-то не досчитаетесь, Альбус.

— Конечно, — тихо выдохнул директор.

— Всего доброго, — Смерть, прощаясь, присела в неглубоком реверансе. — Мы ещё встретимся с вами.

— Прощай, — откликнулся эхом Гриффиндор, всё ещё не смотря на неё.

— До встречи.

Она исчезла так же, как и пришла — растворилась в прозрачном воздухе, словно и не было её никогда, оставляя за собой тишину. Вопреки всем ожиданиям, не тяжёлую и не гнетущую, только чуточку одинокую.

Спустя долгую паузу Альбус откашлялся.

— Мне любопытно, если не секрет, чему она учила во времена основания школы?

— Некромантии, — легко откликнулся Гриффиндор, разглядывая портрет Финеаса Найджелуса. — И целительству. На пару с Салазаром. Чему ещё могла учить Воплощение Смерти? Иногда истории. Но мастерству, связанному с иной жизнью, в первую очередь, конечно, — он вздохнул и перевёл взгляд на Дамблдора. — Ученики её любили, — просто сказал Гриффиндор. — И мы тоже. Прекрасный и добрый друг. Лучше, чем многие люди в то время.

Дамблдор что-то задумчиво промычал, поставив локти на стол и переплетя перед собой пальцы.

— Наверное, я должен быть благодарен, что Леди Хаффлпафф решила высказать вам своё недовольство наедине, а не в Большом зале?

— Хельга не стала бы пугать детей.

— Меня больше взрослые волнуют, дети-то как раз имеют все шансы не понять, кто перед ними.

— И всё-таки.

Альбус кивнул и, тяжело вздохнув, спросил.

— Как думаете, кто из призраков покинет школу?

Годрик честно задумался.

— Точно Уильям — Кровавый барон, — пояснил он для не понявшего его директора. — Раз Елена теперь жива, он пойдёт дальше. И, возможно, Катберт Бинс. Про остальных ничего сказать не могу. Я не слишком хорошо с ними знаком.

— Значит, после каникул мне будет нужен новый преподаватель по истории… Понятно, — Дамблдор глубоко задумался. — Ну, что ж. Возможно, оно и к лучшему.

По окончании Рождественских каникул Хогвартс недосчитался привидений Кровавого Барона, профессора Бинса, Плаксы Миртл и ещё двух малозаметных призраков, о которых студенты большей частью не знали. Однако поскольку директор Дамблдор так и не счёл необходимым сообщить о визите госпожи Смерти, и по совместительству ещё одного Основателя в Хогвартс, их исчезновение так и осталось тайной за семью печатями.

Сама призрачная община также не спешила делиться обстоятельствами Рождественского появления Хельги Хаффлпаф, так что и от них никто ничего не узнал. Не то чтобы магам в принципе приходило в голову допрашивать призраков.

— И всё-таки, Лорд Гриффиндор, — обратился к Основателю один из следователей Отдела Тайн во время первого обеда нового учебного семестра. — Не могли бы вы заранее предупреждать о подобных… мероприятиях? Просто для того, чтобы нам было проще документировать для истории. Пожалуйста.

— Салазар как-то просил меня о чём-то похожем, — в пространство заметил Годрик.

— И как? — поднял бровь сидящий через невыразимца Северус.

— А что вам отвечают современные гриффиндорцы, когда вы обращаетесь к ним с подобными просьбами?

У Снейпа дёрнулась бровь.

Не то, чтобы ему могло прийти в голову о чём-то просить учеников ало-золотого факультета, но масштаб проблемы он осознал.

— Я начинаю задаваться вопросом, как он вас не отравил с таким послужным списком…

— Его останавливал тот факт, что лечить меня потом всё равно бы пришлось ему, — усмехнулся Гриффиндор.

— Удивительно, как при таком терпении его не причислили к святым.

Годрик фыркнул в свой бокал и не стал говорить декану факультета Слизерин, что в Хогвартсе и его предместьях Салазара к святым как раз таки причислили. Не афишировали, но никогда не забывали. Но с историческими неточностями бороться было воистину проблематично. Так что не всё сразу.

— Это всё, конечно, интересно, — вклинился в их разговор Филиус, — но если не секрет, ждать ли нам возвращение леди Рейвенкло в эти стены, и если ждать, то когда? — маленький полугоблин наклонился ближе. — Не сочтите бестактностью, но как декан факультета, я заинтересован.

— Елена уже в Хогвартсе. Просто не выходит из своих покоев. Подтянет современный английский, выйдет к людям, — отмахнулся Гриффиндор, придвигая к себе печёный картофель с куриной грудкой.

— Современный английский? — удивился профессор Чар.

— Как оказалось, проблем с языковым барьером нет только у привидений, ибо мёртвым всё равно на каком языке говорить, а вот у живых этой способности нет, — он вздохнул. — За тысячу лет язык сильно изменился. Но ко Второму испытанию, я думаю, появится. Как раз и с бухгалтерией Рода разберётся. Кстати, директор, ждите аудит.

Альбус вопросительно поднял бровь и посмотрел на Гриффиндора поверх очков-половинок.

— Аудит?

— У Елены стресс. Все Рейвенкло лечили стресс, сводя документацию и расходные книги.

— Действительно? — уточнил он. — Хотя, да, надо полагать, после тысячи лет жизни призраком вновь оказаться живой… должно быть, ошеломляет. Хорошо. Спасибо за предупреждение. Я учту.

— Учтите, — задумчивым эхом отозвался Годрик, погружаясь в свои мысли.

— Леди Рейвенкло нужна помощь? — осторожно обратилась к Основателю Помона, привлекая его внимание. — Если мы можем чем-то помочь…

— Было бы неплохо, на самом деле. В Мунго её познакомили с девушкой-колдомедиком, но, кажется, что-то не ладится, — согласился он, покосившись на женщину, и вздохнул. — Если вам не трудно, я пришлю к вам домовика. Он проводит вас к её покоям.

— Конечно-конечно, — заулыбалась мадам Спраут. — Думаю, я и Поппи… — она выжидательно посмотрела на Минерву, но та покачала головой.

— К сожалению, мне совершенно некогда.

— Хорошо, — кивнула ничуть не расстроенная этим декан барсучьего факультета. — Мы с Поппи с радостью поможем.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Годрик. — Я предупрежу Елену. Домовик поможет с общением.

И в общем-то на этом разговор сам собой закончился. Годрику было несколько не до вдумчивых бесед, а Елена из комнаты его просто выставила — догонял запоздавший эмоциональный откат. Уже не такой сильный, как в первую неделю, однако пока ещё достаточный. Не каждый день возвращают к жизни, особенно после не самой лёгкой смерти и тысячи лет в виде призрака.

Сам Гриффиндор мало чем мог ей помочь. Его возвращение носило несколько иной характер, да и потом… всё было непросто. К тому же нужно было отвлекать Министерство Магии от готовящегося законопроекта и не забывать о собственных целях…

Он поднялся из-за стола и направился к своим жилым комнатам, не обращая внимания на тяжёлый взгляд Северуса Снейпа, сверлящий спину. Эта проблема его не касалась, вот уже совершенно.

Собственно, со дня Святочного бала зельевар был далеко не единственным, кто смотрел на него… так. Те, кто мог управлять Огнём Жизни всегда подвергались пристальному вниманию, ведь совершенно очевидно, что если они могут разделить свой Огонь, они и до чужого дотянуться могут. При определённых обстоятельствах. И так же очевидно, что в этом случае сделать можно очень многое.

За прошедшие зимние каникулы его засыпали почти тремя десятками прошений и обращений. Просьб. Его молили научить древнему таинству и отсутствие дара слабо останавливало страждущих. Были те, кто готов был отдать собственный Огонь, лишь бы получить шанс для близких.

Были и те, кто предлагал использовать заключённых — Корнелиус Фадж был первым, кто обратился с предложением использовать приговорённых к пожизненному сроку в Азкабане в качестве… помощи пострадавшим. Если речь не шла о воскрешении из мёртвых, он согласен был применить осуждённых Пожирателей Смерти для лечения смертельно больных и умирающих.

А ещё были, конечно, магические существа — неразумные, полуразумные, околоразумные… тех же оборотней без зазрения совести хотели предложить для излечения больных из Отделения Проклятий в больнице Святого Мунго.

Лишь Глава Отдела Тайн сумел отговорить министра от этой идеи, подкинутой некой мадам Долорес Амбридж. Хорошее же решение, если подумать.

О том, что оно несёт пользователю и тем, кого предлагается осушить досуха, никто подумать не захотел. Да и вряд ли знал о таких подробностях, слишком уж давно исчезли заклинатели Огня Жизни. А те, кто появлялся, берегли свои тайны — лишь Гриффиндоры, в первую очередь, из-за огромной силы могли позволить себе нести этот дар, как щит и оружие одновременно.

Северус Снейп в этом вопросе был куда благороднее административного аппарата Магической Британии. Он готов был отдать всю свою жизнь, лишь бы вернуть свою возлюбленную. Но только свою. Некоторые моральные принципы у него были. Что удивительно для человека, до сих пор лелеющего свою ненависть к давно мертвому врагу.

Только помочь Годрик всё равно бы не смог. Даже если бы захотел. После Авады возвращать нечего. И потому строжайше запрещено, как для магов, способных дотянуться до Огня Жизни, так и для обычных некромантов — наглядное пособие о том, что бывает, если пренебрегать этим запретом, полнит Азкабан в качестве стражи.

Дементоров не просто так всего лишь чуть меньше трёх сотен по всему миру. Две с половиной из которых живёт исключительно в тюремной крепости. В Англии маги оказались на диво упрямыми.

И надо бы сказать невыразимцам, чтобы написали статью и об этом. Просто, чтобы люди поумерили пыл.

— Раздражает? — без приветствия хмыкнул Аластор Грюм, ковыляющей, но абсолютно бесшумной походкой выходя из-за поворота.

Волшебный глаз-артефакт, вращаясь, осматривал округу.

— Не без этого, — согласился Годрик, позволяя пристроиться рядом. — Но за всё на свете приходится платить. За такую выходку — особенно.

— Снейп всегда хотел слишком многого от жизни, — хрипло рассмеялся отставной аврор, не спуская живого глаза с лица Основателя.

— Во многом именно это позволило ему стать самым молодым Мастером за последние сто лет.

Он позволил перенаправить себя в сторону библиотеки и неспешно пошёл рядом с искалеченным магом.

— Зато сделало из него первосортного предателя. Если бы не Альбус, Снейп бы не вылез из Азкабана, как и все, кто того заслуживает!

Гриффиндор промолчал. Он о прошлой войне говорить не любил, хотя вытащить на этот разговор его пытались многие, начиная от журналистов и заканчивая министерскими магами. Про обывателей и заикаться не стоило.

— Жизнь всё расставит по своим местам, — вместо этого сказал он, когда молчание затянулось. — Его она уже наказала.

— А я слышал, что Гриффиндоры предателей не прощали.

Грюм настороженно покосился на мага, сильнее опираясь на посох

— Не прощали, — согласился тот. — Только и предал Северус Снейп не меня. А значит, и приговор ему выносить не мне.

Старый аврор недоверчиво хмыкнул. Пустые в виду самого разгара очередной учебной пары коридоры явно напрягали его и будили паранойю, но редко используемый коридор к библиотеке Грюм выбрал сам.

— Он от вас не отстанет, — вдруг сказал аврор, почти не хриплым голосом. — Слишком желанно то, что вы можете. И в отличие от остальных, Снейп будет считать, что сможет вас уговорить. Лили Поттер вам мать.

— Мать у меня есть и менять её я не собираюсь, — поморщившись, твёрдо отрезал Основатель. — Лили Поттер же давно мертва и мне чужой человек едва ли не больше, чем её сестра. Так что удачи Северусу Снейпу с уговорами.

— Многие назовут вашу точку зрения неблагодарностью.

— Если бы мне было дело до многих, я бы не стал тем, кто я есть. Да и что я могу сделать? Я могу быть чудовищно силён, но всё-таки не Господь. Нельзя вернуть того, кого убили Авадой. Нельзя. Это заклинание не просто так названо Непростительным. Мгновенная отправка души в иной мир с обрубанием всех связей. Таких даже медиумы призвать для допроса не могут. Заберите Огонь Жизни хоть у всего Хогвартса. Результата не будет.

Они дошли до резных дверей библиотеки и остановились. Профессор Защиты от Тёмных Искусств некоторое время молчал. Гриффиндор не торопил его.

— Я слышал, такое пламя способно излечивать расколотую душу, — наконец, произнёс он больше вопросительно, чем с уверенностью.

— Способно, — согласился Годрик. — Но душа для этого должна быть. И в любом случае будет куда больнее, чем от Круциатуса.

К началу Второго испытания ученики уже откровенно делали ставки.

То есть, разумеется, ставки на победителя Турнира Трёх Волшебников были и до этого. Провести такое мероприятие и без ставок? Немыслимо и невозможно. Только в этот раз, ставки делали конкретно на Годрика Гриффиндора и степень безумия, что он непременно устроит.

К общему сожалению приглашенных директоров школ-участниц, обязать лорда Гриффиндора пользоваться только школьной программой не было никакой возможности. Во-первых, это существенно урезало возможности их собственных чемпионов — магия Кубка не приняла бы ограничение только для одного участника. Во-вторых, школьная программа, как оказалось, школьной программе рознь — в том же Хогвартсе триста лет назад спокойно изучали Магию крови, а шестьсот — Некромантию. И в-третьих, даже если бы и получилось, не было никакой гарантии, что такая мера помогла бы.

Никто не сомневался, что Основатель Хогвартса и с современной школьной программой способен победить в любом испытании, придуманном устроителями Турнира.

В итоге всем пришлось смириться и принять это как данность. А заодно порадоваться, что Годрик относился ко всему происходящему не слишком серьёзно и не применял тяжёлую артиллерию, способную зашибить соперников.

Так что в середине февраля, когда четыре чемпиона Турнира вышли на мостки Чёрного Озера, все зрители затаили дыхание в ожидании, если не чуда, то потрясения точно. Маги и волшебницы заранее запасались специально зачарованными омминоклями, чтобы смотреть сквозь толщу ледяной воды и наблюдать за соревнованиями.

Ожидания не подвели.

Виктор Крам, Седрик Диггори и Флер Делакур кутались в тёплые мантии, замерев на самом краю холодных деревянных мостков, заметно стуча зубами. Проглядывающие из-под накинутой на плечи одеждой купальники и плавки вызывали искреннее сочувствие.

Годрик Гриффиндор со вздохом косился на детей, явно не собираясь раздеваться.

— Мистер Бэгмен, — Основатель покосился на заливающегося соловьём судью. — Давайте, вы потом обсудите качества чемпионов и их оценки, а то до начала состязания не околею здесь только я.

Людо обиженно поперхнулся. Он как раз собирался перечислить достижения чемпиона Болгарской сборной. Однако под тяжёлым взглядом Гриффиндора вынужден был поторопиться.

— Начали!

Грохот салюта, вырвавшегося из палочки, разнёсся высоко над озером, и три юные фигуры скрылись под поверхностью воды, подарив напоследок Годрику благодарные взгляды. Всё-таки в условиях мощного магического источника, напитавшего озеро своей силой, согревающие чары держались очень плохо. Единственным выходом было вплетать волшебство на стадии изготовления одежды, закрепляя рунами, о чём не могло идти и речи — требуемый уровень на голову превосходил любую школьную программу современного образования.

— А вы не собираетесь нырять, Лорд Гриффиндор? — заискивающе посмотрел на Годрика комментатор.

Тот иронично повёл бровью.

— Не имею ни малейшего желания лезть в ледяную воду в феврале. Предпочитаю более адекватные подвиги.

И прежде, чем Бэгмен попытался что-то уточнить или как-то подбодрить древнего мага, уже привычным жестом отгородился от трибун и бывшего спортсмена куполом тишины, отходя чуть в сторону. Мостки были большие, так что никаких проблем с лишним местом не возникло.

Всё было ровно так, как он и сказал. Лезть в воду у него не было никакого желания. Более того, как магу огня, вода была ему самой неудобной стихией, без веской причины связываться с которой он старался по минимуму. Она его, конечно, не убила бы, как огненного ифрита, например, реши он искупаться, и даже не сильно ослабила в случае чего, однако, удовольствия он не получил бы точно.

И поскольку вопроса жизни и смерти в этом испытании не стояло, Годрик, в кои-то веки, решил воспользоваться чужой помощью. Отойдя на самый край платформы, он сложил руки в замок и, поднеся их к губам, подул, напитывая дыхание магией.

Горячий пар вырвался из сжатых ладоней, уносясь в холодный, влажный воздух над озером, вопреки ожиданиям, рассеиваясь протяжным гудящим звуком большого рога. Притихшие зрители наблюдали за Основателем, сгорая от любопытства, но ничего не происходило, лишь туман неспешно клубился над гладью воды.

Тишина полнилась перешёптываниями, и желающий подбодрить зрителей Бэгмен набрался смелости насмешливо протянуть:

— Чтобы не задумал четвёртый чемпион, кажется, его план не удался…

Слабый ветерок пригнал к трибунам и мосткам ещё немного молочно-белого тумана, клоками цепляющегося за сырое дерево и остатки сухого прошлогоднего камыша.

Вопреки стараниям Людо, смеяться над Основателем львиного факультета зрители не спешили.

— Смотрите!..

Когда туман стал совсем сильным и уже не походил на случайное сезонное явление, кто-то из учеников дома Рейвенкло вскочил на деревянной лавке, указывая в сторону части Запретного леса, примыкающей к Чёрному озеру с противоположной стороны. Потрясённый вздох прокатился по рядам затаивших дыхание волшебников.

В мгновенно образовавшейся абсолютной тишине по воде бесшумно ступал высокий, длинноногий чёрный единорог…

Магическая легенда неспешно приближалась, и всё отчетливее становилась видна полночно-тёмная шкура и длинная шелковистая грива. Витой рог отливал серебром и звёздным светом, привлекая внимание и восхищённые взгляды.

Когда мистическому животному оставалось пройти до мостков последний десяток метров, Годрик встал на колено и низко опустил голову. А спустя едва ли пару минут его взъерошенного затылка тронуло тёплое дыхание и мягкие губы коснулись края уха.

— Здравствуй, — улыбнулся Гриффиндор, не поднимая головы, когда повелитель леса с тихим ржанием боднул его в плечо. — Давно не виделись.

Волшебный зверь заржал чуть громче и нетерпеливо ударил копытом по воде, подняв брызги, ледяным веером умывшие лицо Основателя и осевшие сверкающими алмазами на подбитой мехом мантии.

— Согласен, можно было бы прийти и пораньше. Прости, совсем замотался, — горячие губы единорога уткнулись в лоб. — Ты мне не поможешь, друг мой? Да. Да. Ты всё знаешь…

Единорог снова громко фыркнул ему на ухо, и только тогда маг поднял голову. Протянул руку, касаясь большой морды, проводя пальцами по бархатной шкуре. Волшебное создание не уступало размерами взрослому арабскому скакуну. Прикрыв глаза, он потерся на мгновение о человеческую руку, наслаждаясь лаской.

А потом кивнул… и, развернувшись в сторону центра озера, с громким ржанием поднялся на дыбы, срываясь на галоп.

Он промчался по воде, рассекая туман, словно клинок, подпрыгнул и нырнул вниз, не потревожив глади озёрной поверхности. Взвившийся спиралью ветер донёс до трибун свежесть первого снега и запах грозы после шторма.

Замерший памятником самому себе Людо уронил палочку, звонко покатившуюся по деревянным доскам. Привставшие со своих мест волшебники жадно следили за спокойными водами, не смея нарушать тишину даже шёпотом. Если простого единорога ещё можно увидеть случайно или нарочно придя в лес, то чёрный Повелитель леса был и оставался легендой, преданием, которое передавали из уст в уста, волшебной сказкой у вечернего очага.

Вдруг воды озера вскипели, взрываясь тучей брызг! Волны окатили людей и разбились о берег, являя замершую на поверхности воды композицию.

Чёрный единорог стоял в самом центре озера, а рядом с ним замерли молодые девушки. Пять девушек, если быть точными.

Украденные утром заложники Чемпионов и ошарашенная, глубоко шокированная Флёр Делакур, по плечу и щеке которой пролегла глубокая рана. Единорог фыркнул, и поднявшийся магический ветер окутал рассечённую когтями кожу, останавливая кровь и залечивая повреждения.

Поднявшийся с колена Годрик Гриффиндор сложил руки рупором и крикнул.

— Девочки, давайте к берегу! Аларик вас проводит, но злоупотреблять его временем я бы на вашем месте не стал!

Единорог громко заржал и ударил копытом перед собой, поднимая небольшую волну, стремительно прокатившуюся до мостков и с головы до ног окатившую четвёртого участника Турнира.

— Ну, да… конечно… — пробурчал он, чувствуя, как промокает до последней нитки. — Куда без этого…

Годрик провёл рукой по лицу, стирая лишние капли, пока Елена Рейвенкло, прихватившая за руки Гермиону Грейнджер и Чжоу Чанг, тянула девочек к подмосткам. Маленькая француженка, мёртвой хваткой вцепилась в чемпионку Шармбатона, не отставая от двинувшегося рядом единорога.

Пока девушки шли к поражённым судьям, Годрик пошарил рукой в складках вымокшей мантии и достал оттуда пару яблок, морковку и большой рыжебокий апельсин, принимаясь неспешно очищать его от кожуры. К встрече со старым другом он постарался подготовиться.

С небольшой заминкой все девочки добрались до безопасного места, где мадам Помфри сразу же закутала их в махровые одеяла и выдала перечного зелья — мадам колдомедик, в отличие от судей и комментатора, держала себя в руках не в пример лучше. К счастью, Людо Бэгмен всё ещё искал свою волшебную палочку, укатившуюся незнамо куда.

В присутствии чёрного единорога маги опасались по-настоящему громко шуметь, так что Аларик спокойно и невозмутимо схрумкал нехитрое подношение, напоследок от души боднув Годрика мордой, явно намекая, чтобы тот впредь не слишком умничал и не задерживался с ответным визитом. Он, в отличие от одного огненного оболтуса, скучал.

Он ушёл так же, как и появился, пройдя по водной глади, растворившись в постепенно рассеивающемся тумане, под взглядами сотен затаивших дыхание магов.

— Кхм-кхм! — директор Дамблдор в отсутствии возможности у действующего комментатора выдать громогласную реакцию откашлялся, привлекая внимание. — Что ж, Четвёртый чемпион предложил… нетривиальное решение поставленной задачи. Хотя, — он с лукавой укоризной посмотрел на Лорда Гриффиндора. — В рамках задания предполагалось спасение только своего заложника.

Годрик иронично поднял бровь.

— Вы меня обвиняете в решении Аларика вытащить всех девиц из озера?

— И всё-таки, — пожурил его Альбус. — Это было… несколько невежливо.

Основатель фыркнул и покачал головой, от него стремительно начал подниматься пар. Вода, пропитавшая одежду, испарялась, повинуясь воле мага.

В общем-то, ему было всё равно, кто или что подумает и какие баллы в итоге присудит. Настроение было если не отличным, то определённо хорошим. Особенно от того, что волшебный инструмент слишком восторженного комментатора благополучно удалось утопить в озере, о чём бывший спортсмен пока ещё не подозревал.

Он сбросил с плеч высохшую мантию и закутал в нее Елену, несмотря на противопростудное зелье уже вовсю хлюпающую носом.

— Спасибо! — пробормотала она, от души чихнув.

Судьи, всё ещё ожидающие оставшихся участников, явно не собирались отпускать их всех в тепло, так что Годрик лишь тяжело вздохнул и зажёг в воздухе рядом с несчастными девушками приличных размеров костерок, что горел без дров, но не обжигал.

— Грейтесь, а то следующую неделю из Больничного крыла не вылезете. Тут всё-таки магическое озеро.

— В Истории Хогвартса ничего такого не написано! — не преминула вклиниться Гермиона, но к огню ближе всё-таки подошла.

— Потому что предполагается, что это очевидно, — закатил глаза Гриффиндор. — Да и вообще, весь учебник больше похож на сборник сказочных анекдотов.

Грейнджер возмущённо надулась, но спорить всё-таки не решилась.

По итогу Годрику досталось второе место из-за нарушения правил — всё тот же один заложник, спасать которого предполагалось своими силами — и поцелуй в щёку благодарной за спасение сестры француженки. Впрочем, Виктору Краму и Седрику Диггори не повезло и на том, ни один из них не уложился по времени для прибытия в морскую деревню, да и спасать им было уже некого.

А вот Флёр повезло — несмотря на явный проигрыш в бою с гриндилоу, условно, своё “сокровище” она “нашла” первой.

— Мероприятие окончательно превращается в фарс, — вздохнул Основатель, наблюдая, как Бэгмен разыскивает свою волшебную палочку в зарослях сухого тростника.

Волшебники продолжали смотреть на Основателя с благоговейным трепетом.

“Тайны Основателей Хогвартса! Годрик Гриффиндор, кто он — маг огромной силы, святой, Избранник Магии, Тёмный лорд???”

— Мне кажется, эта женщина развлекается, — Елена сложила свежий выпуск Ежедневного пророка и отбросила его на журнальный столик, подтягивая ближе чайную пару с травяным чаем, над которым вился парок, завиваясь спиралями. — Вы знаете, они все теперь считают, что это вы, а не маленький Поттер победил Тёмного лорда.

— Пусть. Мне не жалко. Люди всегда что-то придумывают. Какое мне дело до их сплетен?

Стоящий у окна Годрик повёл плечом, задумчиво наблюдая за носящимися во дворе замка первокурсниками. Постепенно входящая в свои права весна прогревала землю и воздух, позволяя жителям замка выдохнуть и насладиться первыми тёплыми деньками.

На солнце так и вовсе было уже жарко.

— Вам всегда было проще отмахнуться от чужого любопытства, дядюшка. А мне что делать? Мисс Скиттер ведь и ко мне пытается пробиться.

— Молчи и загадочно улыбайся. У тебя и твоей матери это всегда прекрасно выходило. Пока что плохое знание языка позволяет подобные отговорки.

— Не такое уж и плохое, — Елена поднесла чашку к лицу и вдохнула аромат напитка, бросив короткий взгляд на безмятежно лежащую на комоде диадему своей матери. — Спасибо, что вернул её.

Очищенная от осколка чужой души, диадема вновь засияла, переливаясь серебром оправы и гранями полированных камней. Уже ничего не напоминало о том, что совсем недавно в древней реликвии обитал чужой дух, изуродованный неправильным ритуалом.

— Лучше скажи спасибо гению, что вытащил её из Албанского леса, — отмахнулся от неё Годрик. — Я вообще не представляю, каких сил ему это стоило, с учётом изменений ландшафта в тысячу лет, — Гриффиндор с иронией посмотрел на племянницу. — Знаешь ли ты, что далеко не каждое дерево способно прожить столько, даже если лес магический. Не самый умный поступок с твоей стороны.

Девушка скривилась, как от зубной боли, но спорить не посмела. После того, как она пришла в себя, после больницы и помощи целителей, водивших вокруг неё хороводы от одной только мысли столь нетривиального возрождения из мёртвых, их разговор с Годриком был… непростым. Мягко говоря. За розги он не взялся только по сроку давности, посчитав почти девятьсот лет в образе призрака достаточно суровым наказанием. Откровенно ужасным, если вспоминать, что ей довелось видеть, как умирают близкие люди.

Ровена так и не оправилась от горя, принесённого смертью дочери…

В ином случае, — будь он обычным магом и не будь у него особенных обстоятельств, — Годрику пришлось бы проводить церемонию прощания и принудительного упокоения так и не нашедшей покоя души.

— Он испортил её, — вместо этого сказала Елена, делая небольшой глоток.

— Считай платой за доставленные трудности, — сурово отрезал дядя. — В конце концов, он даже вернул её в Хогвартс. Формально — все твои требования он выполнил.

— Формально…

Она горько улыбнулась. Ну, да.

Ей непонятно, как может Годрик так спокойно смотреть на происходящее вокруг и ничего не делать, ничего не говорить, словно и не его всё это касается. У него, разумеется, есть план. В выжидании нужного момента фору ему мог дать только Слизерин. И только ему он готов был уступать. Ближе, чем братья, лучше, чем просто друзья.

Иногда Елене казалось, что они жили одной жизнью на двоих: в такт дыхание, в одном ритме сердца. Два разных дерева, выросшие в одной расщелине — переплелись корнями, вросли друг в друга. В современной науке есть понятие диффузии, настолько идеально описывающее Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина, что кажется, придумано было только для них.

— Он был похож на Салазара. Больше, чем другие, — сказала она, вспоминая старшекурсника с изумрудным галстуком и гербом королевского змея на мантии.

— Я бы не удивился, если честно, — Гриффиндор заложил руки за спину. — Талантов Тому Реддлу было не занимать.

Над Запретным лесом снова летали фестралы, через пару недель там же проснутся акромантулы и нужно будет нанести им визит, раз уж он всё равно здесь. Стоит пользоваться моментом.

— Вы покинете Хогвартс, когда всё закончится? — вдруг спросила Елена, поднимая на него взгляд.

— Да. Мне незачем тут оставаться. Ровены тут нет. Салазара тем более. Хельгу в современных реалиях лучше не звать — нынешнее поколение магов и так живёт недолго, чтобы им ещё инфаркты устраивать. А к тебе буду в гости приходить. Только в этот раз, когда будешь выбирать супруга, постарайся найти такого, что не убьёт тебя из ревности. Хорошо?

— Как-то не горю желанием искать мужа так скоро, — поморщилась девушка и вновь потянулась за чашкой.

— Ну, смотри. Время пока есть. Я отдал тебе почти сто пятьдесят лет, но не затягивай с этим слишком сильно. Мне будет жалко, если всё окажется зря.

— Я подумаю, — дипломатично вздохнула племянница.

Что ещё она могла ответить? Ей всё ещё трудно было снова быть живой. Тело, разумеется, было тем же, что и раньше, помнило, как дышать, хотело есть, спать — всё то, от чего она совсем отвыкла. Задумавшись, она порой врезалась в стены и косяки, пытаясь по старой памяти пройти насквозь. Про сон и приёмы пищи напоминать приходилось домовикам, а горячая ванна или даже душ оказались для тела сущим потрясением.

И ведь было не только это. Удивительно, как много человек делает автоматически и ежедневно, будучи живым.

Елена совсем не была уверена, что привыкнет к этому в ближайшее время. Жить оказалось совсем не просто. Об этом она совсем забыла, но заглянувшая на огонёк тётушка Хельга обещала устроить ей сущий кошмар, если она только подумает сдаться в этот раз.

Когда такие вещи говорит воплощение самой Смерти, поневоле проникаешься.

А ещё были письма. Огромное количество писем от незнакомых людей, желавших с ней пообщаться: просто так и ни о чём, желающих провести с помощью неё научное исследование — по истории или по загробному опыту, признающихся ей в любви, в конце концов. Вот уж чего не ожидала.

Три письма, пропитанных слабым приворотным зельем, Годрик и вовсе забрал, пообещав разобраться.

Мир определённо изменился, но желающих нагреть руки и получить выгоду за чужой счёт меньше не стало совершенно точно. Скорее даже наоборот, учитывая существенно возросшую численность населения. С этим вновь предстояло жить.

Как-то…

* * *

— А здесь у нас будет лабиринт для финального этапа Турнира Трёх Волшебников!

Людо Бэгмен продолжал излучать энтузиазм, что бы с ним ни происходило. Если не знать, ни за что не догадаешься, что в долгах он, как в шелках. В гоблинских долгах, что несколько важнее. Страшные сказки о том, как зелёные коротышки спускают шкуру с должников живьём, были сказками только наполовину. И лишь от того, что просто содрать с мага кожу было непозволительным расточительством.

Годрику до сих пор было любопытно, как британские маги дошли до жизни такой. Не то чтобы это помешало ему нанести визит в Гринготтс и поинтересоваться, почему меч, который он ковал сам и своим огнём, вдруг по какой-то причине считается гоблинским изделием. Гоблины визиту были “рады” настолько, что без вопросов выплатили и контрибуцию, и штрафные, и даже на оплавленные подземелья не сильно обиделись.

Ну, а то, что в результате у них кардинально сменился состав правящего клана, так это мелочи жизни. Характер у Гриффиндоров никогда добрым и всепрощающим не был, и Слизеринов, способных их умиротворить в обозримом пространстве не наблюдалось.

— И ради этого они испортили поле для квиддича… — Седрик оглядел просторы пока ещё маленьких кустиков тоскливым взглядом и горестно вздохнул.

Не замечающий ничего вокруг Бэгмен разливался соловьём о том, как быстро растёт данный вид магических кустов, как будут постепенно наполнять лабиринт ловушками, заклятиями, проклятиями и прочими магическими аномалиями и зверями.

— Смотри на всё положительно, могли ведь и отправить ловить акромантулов в Запретный лес, — философски предложил юноше Годрик, который в новой жизни так и не смог проникнуться сакральностью погонь за мячиками.

Нет, летать он любил, но для себя, а не на потеху публике.

— У вас водиться акромантул? — удивился Виктор, прислушивающийся к их вялому разговору. — Разве им не быть холодно? Это южный зверь.

— Расскажи об этом Хагриду, — посоветовал болгарину Диггори. — Он их тут как-то вывел. Так что акромантулы в лабиринте точно будут.

— Я учту, — кивнул Крам. — Спасибо за подсказку, но сражаться я всё равно буду в полную силу.

— Рассчитывать на иное было бы неспортивно, — тихо рассмеялся Гриффиндор.

— Ваши слова — честь, — прямо посмотрел на него Виктор. — Приятно знать. Я бы хотеть с Вами говорить, Лорд Гриффиндор, — добавил он, когда судья соизволил их отпустить.

Годрик посмотрел на юношу вопросительно и пожал плечами.

— Я не против.

Они неспешно пошли вдоль кромки запретного леса в сторону Чёрного озера, где стоял на приколе Летучий Голландец Дурмстранга. Болгарин явно чувствовал себя неуютно и от того сутулился больше прежнего.

— Так в чём суть вопроса? — спросил Основатель, когда они достаточно удалились от поля для квиддича.

— Это касаться Гермивоны Гренджи, — чуть запутавшись в имени, Виктор твёрдо посмотрел ему в глаза. — Она учиться на вашем факультете.

— Да, я знаю такую, — кивнул Годрик. — Но если ты думаешь, что мы общаемся, то вынужден тебя разочаровать.

— Она говорить о вас, — заметил Крам.

Гриффиндор фыркнул.

— Обо мне не говорит сейчас только ленивый.

— И всё же вы быть знакомы, — упрямо настоял юноша.

Гриффиндор поморщился и вздохнул, признавая.

— Мы как-то говорили. Если дети не видят меня в своей гостиной, это не значит, что меня там нет, — он проницательно посмотрел на ловца болгарской сборной. — Но это едва ли делает нас друзьями или даже приятелями. Так или иначе, я успел пересечься со всеми гриффиндорцами, находящимися в замке.

— Я знать, что вы не дружить, — кивнул Виктор. — Но… — Он замялся, а потом вздохнул. — Гермивона мне нравиться. Сильно. Но её родители не волшебник. Я не мочь просить их, но могу просить вас разрешения ухаживать за ней.

Сохранить нейтральное выражение лица Годрику удалось с трудом. Уже очень давно никто не спрашивал его о подобном. Не говоря уже о том, что в нынешний век было странно слышать подобное — от кого бы то ни было.

Хотя он знал, по какой причине иностранцу могло прийти в голову спросить о разрешении именно его.

— Кажется мне, ты несколько не по адресу, — протянул он.

Виктор остановился и посмотрел на него очень серьёзным вглядом.

— Я знать, что те, кто поступать на ваш факультет без семьи есть… де-юре под вашей опекой. Так писать в вашем Уставе. Я видеть.

— Так было очень давно, — согласился Гриффиндор. — Теперь эту функцию исполняет директор школы.

Юноша упрямо мотнул головой.

— Так было пока не есть вы.

— А ты не подумал, что в современных реалиях об этом лучше спросить саму девушку? Как, по-твоему, она отреагирует, если узнает о твоей просьбе? — Годрик поморщился. — Это тысячу лет назад у них не было никаких прав, и они знали об этом.

— Я знать, — кивнул Крам. — Но я должен вас просить. Закон есть устареть, но он закон.

Основатель глубоко вздохнул и пробормотал:

— И будет у нас очередной скандал…

О да, если мисс Грейнджер узнает о своём незавидном положении — как и положении всех маглорождённых замка, молчать не будет. И с учётом современных веяний — никакого возвращения Тёмного лорда будет не нужно, чтобы развязать гражданскую войну. С этим придётся что-то сделать в скором будущем, если он действительно не хочет вбивать старые законы маглокровкам в голову силой.

Хогвартсу очень повезло, что три последних директора, несмотря на всю свою одиозность, не считали правильным торговать маглорождёнными студентами.

— В общем, так, — Гриффиндор опустил голову набок. — Ты спросишь сначала её, учитывая её упрямство и нежелание понимать магические константы, которые мисс Грейнджер считает пережитками прошлого. Если она согласится — я дам своё разрешение. Если нет, ты примешь её решение.

— Я понимать, — кивает Виктор. — Я уважать Гермивону и не принуждать её, но я должен спросить. Не похоже, чтобы у нее быть покровители из старых семей.

— Это честно, — соглашается Годрик. — И вряд ли они у неё появятся. Она слишком категорична. Однако я должен просить, — он внимательно смотрит на ученика Дурмстранга. — Вне зависимости от её решения, ты не расскажешь ей об этих законах и положении таких, как она. Сейчас не время.

— Я понимать, — повторил Крам.

— Хорошо. Я… — его прерывает громкий треск и странная тень в подлеске Запретного леса, рядом с которым они стоят.

— Что это?

Виктор хмурится, нащупывая свою волшебную палочку. Но прищурившийся в темноту Гриффиндор вдруг придержал его за плечо.

— Это кто-то живой. Странное место для прогулок… — его собственный посох скользит в ладонь, разворачиваясь в полную форму. — Иди-ка ты на ваш корабль. Я разберусь.

— Уверен? — болгарский ловец бросил обеспокоенный взгляд на Основателя.

— Уверен. Иди.

К Финальному испытанию Турнира люди просто решили, что победит Гриффиндор, и основные ставки делали на то, кто придёт вторым. Хотя бы. Потому что сложно как-то соревноваться с магом, чей опыт включает в себя противостояние крестовым походам и войны вообще. А поскольку третий этап так или иначе предполагал открытое противостояние чемпионов, люди пытались определиться с тем, кто продержится против Основателя Хогвартса дольше всего.

Ну, и надеялись, что Годрик не сильно приложит молодых волшебников, рискнувших пойти на него с палочками.

— Странно. Вроде бы я не успел сотворить ничего такого, чтобы меня начали считать чудовищем, — меланхолично заметил он, наблюдая из своего угла за встречей Чемпионов с членами своих семей.

Компанию ему составляла только Елена, ради этого вышедшая в люди. По периметру палатки чемпионов незаметно рассредоточились сотрудники Отдела Тайн под чарами отвода глаз.

— Ну, да, всего лишь договорились с драконом, укрыли его пламенем, которое не могли потушить следующую неделю — пока не вылупились детёныши, провели ритуал сродни Высшей Некромантии, призвали мифического Чёрного единорога, и вообще один из Основателей древней Шотландской школы. Самый воинственный из Четырёх. Совсем ничего, дядюшка. Сущие мелочи, дядя.

Большую часть времени Елена была тихой девушкой, но иногда, когда она сильно нервничала, на неё что-то находило, и она становилась сущей язвой.

Фыркнув, Годрик подошёл к ней ближе и поправил серый замшевый плащ с откинутым капюшоном. По мягкому светлому полотну разбегались серебряные созвездия, вышитые тонкими нитями. Чёрный атлас подклада сливался с тёмно-синим платьем в пол, найти которое в современном мире оказалось почему-то непросто.

“Слишком закрытое”, — сказали ему, когда он делал заказ. — “Не популярно”.

— Диадема смотрелась бы на тебе лучше, — с грустью заметил Гриффиндор и улыбнулся. — Всё-таки мне придётся смотреть, чтобы тебя не похитили женихи.

Сам он ещё с утра ограничился не сковывающей движение походной формой, на которую накинул лёгкую шерстяную мантию, что уже много веков входила в список необходимого для первокурсников. В конце концов, её не просто так когда-то ввели: придумать что-то удобнее, было сложно.

— Сегодня в бой иду я, а нервничаешь почему-то ты, — приободрил Годрик племянницу.

Она улыбнулась.

— Кто-то должен напоминать вам об осторожности, в отсутствии лорда Слизерина, дядя.

За их спинами раздался взрыв весёлого смеха.

— Я уверен, ты победишь, мой мальчик! — полноватый мужчина от души хлопнул Седрика по плечу. — Ты лучший, Седрик!

— Отец… — капитан сборной барсучьего факультета вымученно улыбнулся.

— В конце концов, даже Годрик Гриффиндор не решился прийти в эту палатку! — Амос Диггори снова рассмеялся.

А Елена укоризненно покосилась на своего родственника.

— Вы перестарались с чарами отвлечения внимания, Лорд Гриффиндор.

— Тебе не нравится, когда люди смотрят на тебя, дорогая. Я просто решаю мелкие неудобства, — он криво дёрнул губами. — Как я уже говорил молодому Виктору, если люди меня не видят — это не значит, что меня нет.

* * *

В лабиринт Годрик входил четвёртым. Сумма баллов, стараниями доведённых его выходками судей, складывалась не в его пользу, заставив разделить третье место с Седриком Дигори, так что он просто отмахнулся от Людо Бэгмена и невозмутимо ждал своей очереди. Хотя от надрывающегося оркестра голова начинала уже раскалываться.

Впоследствии, именно этим он будет объяснять для прессы свое “неэлегантное” решение пройти произведение искусства гербологов насквозь.

Когда грохнула пушка, и он шагнул в лабиринт, позволяя запечатать себя в растительном ужасе и отсечь от громких звуков музыки и неистовствующих зрителей, в руку скользнула палочка, разворачиваясь в посох. На ладони свободной руки зажегся маленький язычок огня, высветив крупный узор из проступивших мягким золотым светом чешуек. Огненная суть поползла вверх от костяшек до запястья, скрываясь под рукавами рубахи из небеленого льна.

Взвившийся в небо столб пламени, обернувшийся расправляющим крылья драконом был абсолютно точно виден даже тем, кто сидел на дальних рядах. Нестерпимый жар выжег и обратил в пепел всё, что было перед лицом Годрика и пряталось в поворотах лабиринта, будь то вроде как “огнеупорное” растение или заклятия, наложенные на местность.

Стремительно раздавшийся следом за этим визг подсказал, что и живность, натащенная лесником Хагридом, не пережила столкновения с первородной стихией.

— Какой позор, — вздохнул он и усмехнулся, чувствуя, как пылает под кожей беснующееся пламя и жжёт под лопатками, — то, что призывалось, чтобы брать штурмом замки и прожигать ряды закованных в заговорённую броню крестоносцев, используется в детском соревновании…

“А Салазар сказал бы, что я решил покрасоваться… И был бы в чём-то прав”.

Сегодня Годрику было лень выдумывать что-то сложное и хотелось поскорее закончить весь этот фарс. И, к счастью, он мог быть уверен, что трое детей, бегающих в лабиринте, не попадутся под руку, потому что кусты всё-таки не пропустят их под огненный вал — так зачарованы.

Чувство внутреннего направления подсказало в какую сторону свернуть, и Годрик лёгким шагом пошёл вперёд, оставляя за собой пепел и прогретую жаром землю. Уцелевшие твари разбегались в стороны, спеша убраться подальше от раскалённого шквала, несущего смерть и ужас.

Неспешная прогулка заняла меньше десятка минут, с поправкой на остановки на пару секунд, когда растительность сопротивлялась особенно упорно, а под ногами хрустели растрескавшиеся от температуры кости — непонятная живность, называвшаяся, кажется, соплохвост, даже умудрилась пережить первый удар, но быстро сварилась в собственном панцире, когда Гриффиндор обратил на неё более пристальное внимание. Вот уж точно, нет худа без добра — оторвать бы руки горе-химерологу.

В центре лабиринта Основателя ожидаемо встретил постамент с Кубком Огня.

— Как не оригинально-то, — вздохнул он, переносясь порталом на мрачное кладбище.

Над головой пролетел алый луч Оглушающего, разбиваясь о каменные надгробия. Сил заклинания не хватило даже на то, чтобы расколоть старые постаменты. Увернувшись от очередного заклятья, Годрик, не глядя, швырнул в сторону нападающего мага собравшийся в шар сгусток пламени. Дикий вопль, переросший в протяжный вой, огласил туманный в сумерках погост.

Ещё раз вздохнув, Основатель пошёл вперёд, переступая разбросанные камни и ветки неухоженного магловского кладбища. От бросившейся сбоку огромной змеи он отмахнулся взмахом посоха, обратившим рептилию в пепел под пронзительный визг освобождающегося из её тела осколка души. Годрик, возможно, очень дорожил отношениями с Салазаром и был готов слушать его живые рассказы о змеях и им подобных столько, сколько друг посчитал бы нужным рассказать, но сам пиетета перед ними не испытывал. Особенно, когда его так явно пытались сожрать.

— Ну, кто у нас тут?

Пройдя мимо огромного котла и катающегося по земле полного, лысоватого мужчины, баюкавшего обожжённые до костей руки, Гриффиндор склонился над шипящим матерные конструкции свёртком. Стоило его поднять на руки, тот оказался не тяжелее кошки.

— Томас Марволо Реддл, — протянул он задумчиво, встречаясь взглядом с яростными, алыми глазами с узкими, змеиными щёлками вместо зрачков. — Я не знаю парселтанга, так что если хочешь мне что-то сказать, говори по-английски, пожалуйста.

— И ты даже будешь слушать? — скептически спросил тот, укачиваемый твёрдыми руками.

— Ну, а почему нет? Мне даже любопытно, что ты мне скажешь, мальчик, — усмехнулся Гриффиндор. — Хотя Салазар в таких случаях предпочитал молча кастовать заклинания.

— Неужели?

Тонкая бровь на изуродованном лице недоверчиво поднялась вверх.

— Справедливости ради, он в настолько безнадёжных ситуациях оказывался редко.

Тот, кто упрямо продолжал называть себя Лордом Судеб, раздражённо зашипел, попытался вывернуться из рук Гриффиндора.

— Тише, — Годрик уверенно пресёк его трепыхания. — Хотя вижу, что говорить с тобой сейчас бессмысленно, ты меня не услышишь, слишком мало от тебя осталось, но всё же, сказать я должен, — он снова покачал свёрток на руках. — Я почти уверен, что ты считаешь меня виновным в своих бедах. Что это я тринадцать лет назад тебя победил, пробудившись в маленьком Поттере. Но это не так. Сына Поттеров ты убил. Я же открыл глаза, когда тебя уже развеяло, и долго не мог понять, что вообще происходит. Воспоминаний ребёнок, видишь ли, не оставил.

— Мне тебе посочувствовать? — едко спросил Тёмный лорд.

— Посочувствуй лучше себе, — посоветовал Гриффиндор. — Потому что причиной твоей гибели, вопреки всем домыслам Альбуса, стала вовсе не материнская защита и не Любовь, о которой он так любит говорить. Тебя ударил откат нарушенной родовой клятвы. Много лет назад я встал между беременной женой Салазара и заклинанием Кипящей крови. Я спас его Род, но обрёк себя на смерть в невероятных муках, потому что резерв и потенциал были столь огромными, что не позволили мне умереть в мгновение ока. Кровь кипела, кажется, вечность, но ничего нельзя было сделать, потому что заклинание невозможно было отменить. Это была страшная агония, которую даже Салазар — сильнейший Целитель и тогда, и сейчас, не смог остановить. Я умирал у него на руках, и он в минуту чернейшего отчаянья поклялся — смешав нашу кровь, он поклялся, что ни он, ни его потомки никогда не поднимут руку на мой Род. Безрассудно. Необдуманно. Глупо. Но совершенно искренне.

Мы уже были побратимами, и эта клятва вплелась и впечаталась в его магию и кровь, так что ты, несущий в себе малую кроху его крови — рождённый вне брака и без признания главы Рода, но назвавшийся его потомком, получил прямой ответ на свои действия. Прошло много времени, но обстоятельства сложились против тебя. За давностью веков, смерть Джеймса Поттера не убила бы тебя — только ослабила, но Гарри Поттер был последним в роду. Совсем последним. И вся сила клятвы Салазара ушла на то, чтобы наказать тебя за её нарушение. Ведь от Авады нет защиты. После неё не выживают. Никогда.

Вот и всё.

Годрик опустил взгляд на Тома Реддла. Тот выглядел ошеломлённым. Почти смешным. И маг не стал отказывать себе в усмешке.

— За всё, что ты сделал, Том Реддл, — печально вздохнул он. — За все твои грехи, даже с учётом того, что первой и самой главной твоей ошибкой было поверить книге из школьной библиотеки, мне стоило бы тебя убить. Чтобы не длить позор рода Салазара. Чтобы не длить твои мучения. Чтобы милосердно отпустить твою израненную душу.

— И отчего же не убьёшь? — осторожно спросил Тёмный лорд, чувствуя, как перехватывает горло.

В минуту редкой ясности ума он вдруг отчётливо понял, насколько действительно безнадёжно его положение. И даже если бы удалось провести задуманный ритуал Кость-Плоть-Кровь, от клятвы Салазара Слизерина это его не освободит. Более того, куда вероятнее, всё усугубится ещё больше, ведь перед ним не “потомок” Гриффиндора, перед ним сам Гриффиндор, которому когда-то и была дана клятва.

— Во-первых, — снова вздохнул Основатель, поднимая глаза к ночному небу, — ты, каким бы ты ни был, — потомок Салазара. Последний. Такой же, каким был Гарри Поттер. Я обещал Салазару присматривать за вами. Не так, чтобы это обещание меня убило или даже серьёзно навредило — всё-таки обстоятельства против тебя, но всё-таки. Я обещал. И во-вторых, — Годрик фыркнул, выдерживая стоическую паузу. — За тебя попросил твой вассал.

Тёмный лорд недоумённо моргнул, осмысливая сказанное, и покосился в сторону всё ещё скулящего Петтигрю.

— Барти Крауч-младший, — помог ему Гриффиндор. — Он молил меня помочь тебе, готовый отдать свою жизнь за то, чтобы ты вновь обрёл себя, — он снова посмотрел на него. — А меня всегда подкупала чужая преданность.

Реддл не мог поверить ни на мгновение, но не нашёл в себе сил не затаить дыхание.

— То есть ты…

— Он умрёт сегодня, — спокойно сказал Годрик. — Он умрёт, а ты начнёшь новую жизнь. Это будет честно и в чём-то справедливо.

— Так просто? — всё-таки не поверил Тёмный лорд, чувствуя, как его удобнее перехватывают сильные руки.

— Не просто, — не согласился Основатель. — И даже не легко. Ведь ты, и правда, начнёшь всё с начала. И я не знаю, сколько останется от тебя прошлого.

— Тогда я не согласен! Это ничуть не лучше смерти!

Он снова попытался вырваться, чувствуя, как рассудок вновь тонет в кровавой ярости. Годрик Гриффиндор тяжело и устало вздохнул.

— Да у тебя и выбора нет, — и, опустив ладонь на грудь Тома, вдруг очень просто сказал: — Кричи. Это будет очень больно.

И весь мир вспыхнул и утонул в огне, золотом свете и целом океане боли.

Возвращение Лорда Гриффиндора было эпичным, если не сказать иначе и нецензурно. Потому что вернулся он не один и не только в компании Кубка Огня, который уже успели потерять, но и с обугленным Питером Петтигрю в охапку, который, дескать, пытался что-то там непонятное провернуть на кладбище. Однако рефлексы боевого мага оказались лучше, чем у тайного Пожирателя смерти, и тот поймал фаербол почти в зубы.

Годрик развёл руками, поставил на стол перед охреневшими судьями и министром магии слегка помятый Кубок и, обойдя по широкой дуге подвывающего и совершенно безумного от боли преступника, направился в замок. Ужинать.

Когда общественность и репортёры спохватились, Основатель под руку с Еленой Рейвенкло уже скрылись в замке.

Корнелиус Фадж попытался было вызвать авроров и стражей Азкабана для проведения казни на месте, но был быстро взят в оборот сотрудниками Отдела Тайн и вместе с Петтигрю уведён сотрудниками тайного следствия в Министерство.

К счастью, никто более из Чемпионов от рук преступника не пострадал, и они отделались лёгким испугом от “методов прохождения лабиринта в стиле Гриффиндора”. Ну, да под впечатлением, так или иначе, оказался каждый, кто имел сомнительное удовольствие наблюдать идущего напролом Основателя.

А на утро в кабинете профессора Защиты от Тёмных искусств был обнаружен тихо скончавшийся за рабочим столом Аластор Грюм. Чуть позже в его волшебном сундуке был обнаружен неопознанный мумифицированный труп неустановленного Пожирателя смерти, но об этом за пределами узкого круга посвящённых лиц никто не узнал, включая Альбуса Дамблдора.

Но учитывая репутацию отставного аврора, никто из знающих об инциденте лиц не удивился, посочувствовав скорее погребённому заживо преступнику. Судя по степени обезвоживания тела и общему состоянию, смерть его должна была быть долгой, давней и нелёгкой. Неудачно пошутивший стажёр Отдела Тайн предположил, что несчастный мог болтаться в сундуке Грюма едва ли не с конца войны.

Барти Крауч хорошо подготовился к своей смерти и позаботился о том, чтобы ни опознать его, ни что-либо выяснить с помощью тела было невозможно. До самого конца он исполнял долг перед своим господином и сюзереном, сохранив верность даже в смерти…

Министерство Магии безуспешно попыталось свалить все неприятности и перипетии, связанные с Турниром Трёх волшебников на обнаружившегося Петтигрю, ведь к тому времени пресса уже вовсю трубила о том, что невиновный Сириус Блэк, отчаявшийся найти своего крестника законными или нелегальными методами, использовал сохранившуюся кровь своего побратима, чтобы отыскать Гарри Поттера столь радикальными и нетривиальными методами. В том, что пустил невинно осуждённого человека в замок сознался Альбус Дамблдор, поверивший беглому узнику Азкабана…

Словом, разгоревшийся на следующее утро дикий скандал и вопли в Ежедневном пророке оставили неактуальными проведённую кое-как церемонию награждения победителя Турнира и отбытие иностранных гостей восвояси.

Правда, Годрик Гриффиндор, рассчитывающий покинуть древний замок сразу по окончании этого фарса, был вынужден сначала просто задержаться, а потом и вовсе остаться на неустановленный срок в силу того, что Альбуса Дамблдора с поста директора сняли, а Замок отказался принимать своим главой кого бы то ни было другого. И даже напоминание, что номинально Основателю всего четырнадцать, не помогло скинуть внезапно свалившиеся на голову обязанности — как выяснилось, Лорд Гриффиндор в сентябре умудрился защитить звание Мастера Боевой магии и потому считался не только совершеннолетним, но и достаточно квалифицированным для столь почётной должности.

Вообще, у Годрика сложилось впечатление, что Совет попечителей и Глава Боевой Гильдии, сообщавшие ему эту “чудесную” новость, молча злорадствовали, за всё то время, что он выносил им мозги. В чём-то он их понимал, но благодарен не был совершенно.

Будущие коллеги в лице профессоров приняли эту новость, в основном, стоически и даже благосклонно. Пришлось только выдержать немое порицание профессор МакГонагал, которой Гриффиндор с ходу предложил выбрать, от какой должности она откажется, ибо за весь год тайного посещения гостиной своего факультета Годрик ни разу не встретил там её, но и это прошло более-менее гладко.

До гроба верная Альбусу женщина не обвиняла Основателя в утрате поста бывшим начальником — тот слишком явно выглядел несчастным, а потому, не долго думая, сдала пост декана Гриффиндору — сделав того ещё более недовольным, предпочтя должности замдиректора и профессора трансфигурации.

— Ну, что же, дорогой друг, похоже, вам придётся вновь примерить мантию декана, — с добродушной улыбкой покивал посмеивающийся Филиус.

— Не боитесь, что я застращаю детишек дисциплиной? — поинтересовался Основатель с кислым выражением лица.

— Надеюсь на это, если честно, — отсалютовал ему чашкой с чаем полугоблин, так как дело происходило в учительской в связи с ремонтом в кабинете директора.

Годрик уныло посмотрел на декана Рейвенкло.

— Чудесно…

С Северусом Снейпом было и того проще, он просто написал заявление на увольнение по окончании учебного года и был таков. А Гриффиндор, не долго думая, в приказном порядке отправил Елену защищать звание Мастера по зельеварению — не личной ученице Салазара Слизерина пасовать перед трудностями. Так что новый преподаватель, а заодно и декан для факультета давнего друга был заранее найден и пристроен к делу.

К тому же в вольнице аристократов Годрик мог быть спокоен за честь племянницы и её социализацию в целом. Старшекурсники факультета Слизерин заверили, что не дадут в обиду нового молодого декана. Правда, если они рассчитывали под шумок вертеть леди Рейвенкло, как им вздумается, то змеёнышей в скором времени должен был ожидать облом.

Но новый директор им об этом решил не говорить. Как говорится, самые доходчивые шишки — те, которые мы набиваем сами.

А потом вышло постановление Совета Родов Альбиона об обязательном дошкольном обучении для маглорождённых, и общество забурлило с такой силой, что до Годрика Гриффиндора, заимевшего привычку грузить приходящих к нему журналистов огромным количеством подробностей школьной жизни, людям дела не оказалось. Тот слишком по-акульи улыбался и не по-гриффиндорски пользовался своим положением, отчего даже военная дисциплина, наведённая на собственном факультете, не казалась такой уж страшной.

Даже присланная в качестве школьного Инспектора Долорес Амбридж не нашла к чему придраться. Ну, разве что к профессору прорицания… которое тут же было заменено этикетом, магическим законодательством и ещё кучей обязательных дисциплин…

— Ну, вот видишь, — сказал тем вечером Годрик, покачивая колыбельку с полуторагодовалым младенцем в ней. — Подход к людям не обязательно означает террор.

Грызущий погремушку Мордред Салазар Слизерин скептически посмотрел на него тёмно-вишнёвыми глазами, но комментировать, даже на детском языке, отказался. Ещё он мог, конечно, пошипеть, но опять же в покоях Годрика его понимали только ползающие в той же колыбельке магические ужи.

Бывший Тёмный лорд, к своему счастью, сохранил большую часть своей личности, но пока был слишком мал, чтобы твёрдо изъясняться. А ещё ему было банально стыдно за всё, сотворённое в угаре безумия, но здесь уж ничего нельзя было сделать. Только не повторять в будущем.

К его огромной благодарности, Лорд Гриффиндор не считал необходимым постоянно напоминать о прошлом Тома Марволо Реддла, откладывая этот разговор на более позднее время, позволяя заново рождённому потомку Салазара наслаждаться вновь обретённым детством.

Оно было всяко лучше, чем жизнь в приюте Вула.

Пока, правда, за исключением Елены Рейвенкло и нескольких юристов, о нём никто не знал, но это, считал бывший Тёмный лорд, было к лучшему. Он пока ещё не знал, что будет делать со своим вторым шансом, но точно не собирался упускать его…

Ведь в ночь, когда он окончательно пришёл к этому решению, к нему пришёл гость.

— Ну, надо же...

Глубокой ночью к его кроватке, пока стоящей в гостиной личных комнат лорда Гриффиндора, из темноты шагнул полупрозрачный золотистый силуэт. Древние одежды и зримо тяжёлый плащ, стекающий к полу глубокими складками, казались смутно знакомыми, но лишь когда незнакомец наклонился ниже и поднял бывшего Темного лорда на руки, он увидел круглый призрачный медальон с мелкими, изумрудными змеями, сплетающимися в витиеватую букву ”S”.

Салазар Слизерин совершенно точно был призраком, но руки его отчего-то ощущались твёрдыми и странно горячими, не только для призрака — для человека.

У него были длинные, тёмные волосы, собранные в низкий хвост и спадающие тяжёлой, чуть вьющейся волной до лопаток, и тёмные, но невозможно синие глаза.

— А он упрямый, да? — тихо усмехнулся призрак и укачал вздумавшего было заорать потомка. — Ну, тише, тише. Не стоит будить моего друга. Ничего я тебе не сделаю, малыш. Я пришёл только предупредить, — взгляд его сделался тяжёлым и очень суровым.

Делать глупости под этим взглядом резко расхотелось.

Слизерин усмехнулся и, пересадив бывшего Тёмного Лорда на руку, неслышно двинулся к дверям в личную спальню Гриффиндора. Повинуясь движению его ладони, резные створки бесшумно отворились, на мгновение мигнув переливающейся вязью защитных чар, являя взгляду необычную обстановку.

Том никогда ещё здесь не был. И, видимо, не зря. Так всё здесь отличалось.

Первое, что бросилось даже не в глаза — пахнуло ветром, больше не отделённым тяжёлыми дверями, — очень горячий воздух, словно в кузнице. В большой, словно пещере комнате со сводчатым потолком, напоминающем об убранстве Тайной комнаты, не было кровати. В общем-то, тут в принципе не было привычной мебели — стулья, кресла и даже далёкий стол у дальней стены заменяли каменные лавки из грубого, серого камня. Кажется, базальта.

На них лежала аккуратно сложенная одежда, рядом стояли окованные сталью каменные же сундуки, покрытые тёмными, словно выжженными рунами. На стенах тихо тлели факелы.

Кровати же не было вовсе. Её заменяла огромная жаровня, от которой и шёл жар, ведь заполнена она была раскалёнными до красна углями, мерцающими в полумраке, раскалённым металлом. Поверх них, растянувшись на животе, спал нагой Годрик Гриффиндор.

И хотя выглядел он совершенно по-человечески, по коже Основателя разбегались золотые линии, мягко сияющие светом огня и складывающиеся в узор крупной драконьей чешуи…

— Я расскажу тебе сказку, малыш, — тихо шепнул Слизерин на ухо ребёнку, неслышно подходя к пылающему ложу. — О роде могучих драконов, что однажды приняли человеческий облик и лишились крыльев, сохранив своё неукротимое пламя. То была не кровь, а душа и магия.

Протянув призрачную ладонь, древний маг невесомо провёл по широкой спине, всё ещё немного угловатого подростка.

— Они жили среди людей и магов, выбирая порой себе друзей, способных разделить с ними любовь к небу и пламени. Иногда с избранными людьми они разделяли своё сердце, — в груди призрака сквозь слои древних одежд мягко пекло жаром. — Если дракон в такой паре умирал, вопреки простецовым сказкам, человек оставался жив. И жил, пока не приходил его срок, — дракон в человеческом теле вздохнул чуть глубже, но не проснулся, Салазар грустно улыбнулся. — Мой, глупый, глупый, преданный дракон…

Бывший Тёмный лорд завороженно следил, как призрачные пальцы перебирали лохматые тёмные волосы, сквозь сон ставшего неприлично довольным Гриффиндора. Как кота гладил.

— Ты знаешь, — сказал Слизерин, смотря на спящую легенду. — Он не должен был тебя спасать. И помогать не должен был. Но он очень добрый, мой дракон, — призрак перевёл взгляд потемневших глаз на своего потомка. — Поэтому не подведи ни меня, ни его. Третьего шанса не будет, мальчик.

В ту ночь они ещё долго наблюдали, как раскалённые угли завораживающе переливаются алым, проявляя золотую чешую, и лишь под самое утро золотой призрак вернул бывшего Темного лорда в маленькую кроватку в гостиной, теперь казавшуюся прохладной, несмотря на растопленный камин.

— Береги его, моего дракона… — шепнул на прощание он.

Том согласно засопел сквозь сон.

“Такое сокровище”, — решил он, — ”должно принадлежать только Слизеринам”.

Или он не Мордред Салазар Слизерин.