Запертое Детство (джен)

Осенний ветерок гонял листья по парку, превращая бетонные тропинки в разноцветные ковры. В парке было непривычно тихо. Немалая часть родителей сейчас находилась в начальной школе Литтл Уингинга на собрании, дети же в свою очередь судорожно наводили в доме чистоту, чтобы вернувшиеся с собрания матери злились на них из-за школьных неудач.

По узкой, убегающей вглубь парка тропинке шли двое — мальчик и девочка. Они были почти одного роста, и их оживлённая беседа была единственным звуком, нарушавшим осеннее безмолвие.

— Ты не прав, Гарри! — воскликнула девочка, качая головой. Её каштановые косички взметнулись в воздухе.

— Почему это? — огрызнулся мальчик.

— Потому что поддерживаешь Шона, вот почему! Он его в живот ударил, так нельзя! — возмутилась она.

— Слышала бы ты, что Сэмерс говорил о его сестре! — его глаза гневно сверкнули.

— Что он говорил?

— Эм... это плохие слова, Дейзи... и вообще, я такое при тебе говорить не стану! — Гарри смутился, и кончики его ушей покраснели. — Но о девушках так говорить нельзя! Шон был прав!

— Глупости! — уверенно парировала Дейзи. — Любой спор можно решить словами. Мама всегда так говорит.

— А если слова не помогают? — голос Гарри стал тише. — Что тогда делать?

— Выход есть всегда, — настаивала она. — И вообще, воспринимать слова Сэмерса всерьёз — глупо. Он же постоянно всех обзывает, это же все знают.

— Вот именно! — Гарри резко махнул рукой, сметая с ветки низкого куста несколько капель дождя. — Если не поставить его на место сразу и жёстко, он так и будет продолжать. И неважно, всерьёз он или нет. Если позволять с собой так обращаться — станет только хуже.

— Он мог бы сказать учителю, своим родителям, а не драться!

— И что? — Гарри горько усмехнулся. — Ему бы сказали «не обращай внимания» или «сам виноват». А Сэмерс через день продолжит. Нет уж.

— Но в библии сказано…

— Библии 2000 лет! — Гарри чуть съежился под взглядом девочки. — Ладно-ладно! Надо было сказать учителям. Они бы наказали этого придурка.

— Гарри!

— Балда? Балбес? Охламон? — перечислял он с наигранной невинностью.

— Откуда ты только такие слова знаешь… — вздохнула Дейзи, а потом её лицо озарилось. — Смотри! Вон там, котёнок!

Она указала вперед. На старой, покосившейся кормушке для птиц сидел маленький рыжий котёнок и жалобно мяукал. У основания столба, подпрыгивая и тявкая, крутилась невзрачная дворняга.

— Угу, — буркнул Гарри. — И собака в придачу.

— Надо помочь ему, она же его сейчас…

— Да ничего ему не станется, — пожал печами Гарри. — Это же просто кот.

— «Просто кот»? — Дейзи остановилась и посмотрела на него с таким укором, что Гарри почувствовал неловкость. — Сначала «просто кот», потом «просто человек»! Неужели ты совсем бесчувственный?!

Гарри подумал, что нужно срочно уводить разговор подальше от этой темы. Его моральные стандарты явно не дотягивали до требований Дейзи.

— Ну и что нам делать-то? — сдался он.

— Прогони собаку! Вон, палка лежит.

— Ага, а она меня цапнет за ногу, — пробурчал Гарри, но всё же подобрал длинную сухую ветку. — Эй! Пошла вон! — крикнул он, делая вид, что замахивается. Собака, неожиданно трусливо поджав хвост, отскочила и с негодующим лаем убежала в кусты. Гарри подошёл к столбу и протянул руки к котёнку. — Иди сюда, малявка…

Котёнок, вместо благодарности, выгнул спину, грозно зашипел и ударил его быстрой лапкой по руке, выпустив когти.

— Ай! Чёрт… — Гарри отдернул руку, на которой выступили красные полосочки. — Вот же неблагодарная тварь!

Дейзи тихо хихикнула.

— Видимо, ты ему не понравился. Слишком хмурый, — она мягко отодвинула его, и сама подошла к кормушке. — Иди сюда, миленький, иди сюда, пушистенький, — заворковала она ласковым голосом.

Гарри, потирая царапину, смотрел на это с протестом.

— Я никому не нравлюсь, — проворчал он. — Даже котам. Это ты у нас ветеринаром хочешь стать.

— Или сыщиком — добавила девочка, поглаживая котенка. — Ты улыбайся почаще, — посоветовала Дейзи, не отрываясь от котёнка, который уже обнюхивал её пальцы. — И всем сразу понравишься. А то у тебя иногда такое лицо… опасное. Особенно на арифметике, когда ты думаешь. Как будто ты не задачу решаешь, а кого-то на дуэль вызываешь.

Гарри нахмурился ещё сильнее, и Дейзи снова рассмеялась.

— Вот, вот! Именно такое! А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Премьер-министром — брякнул Гарри в шутку. — Чтоб никто мне не указ был. Но для этого как-то обманывать по-особенному нужно уметь. Манипулировать, кажется. А еще уметь обещать, ничего не обещая. И вообще много всего знать — мальчик с силой пнул подвернувшийся под ногу камень, и тот с сухим стуком отскочил в кучу листьев.

— Манипулировать?

— Ну, это вроде как заставлять людей делать то, что они не хотят.

— Звучит так, будто премьер-министры плохие люди — неуверенно отозвалась Дейзи. — И ты хочешь им стать?

— Не знаю — Гарри крепко задумался. Как будто у него был выбор. Мальчику казалось, что стать премьер-министром он мог лишь в том случае, если бы люди сами вручили ему этот пост. — Наверное нет.

* * *

«Переговоры в Париже проваливаются. В Камбодже нарастает напряженность»

22 октября. Переговоры между правительством Государства Камбоджа и Коалиционным правительством Демократической Кампучии заходят в тупик. Что будет дальше: Возрождение Красных Кхмеров или новая партизанская война? Тем временем Вьетнам затягивает с выводом войск.

«Кампучия, Камбоджа... Две недели только об этом и пишут, но так и не могут одно название выбрать» — скривился Гарри.

— Мальчишка! Я когда тебе велел мою машину помыть?! — услышал вопль дяди мальчик — Если через пять минут тебя не будет в гараже, я с тебя шкуру спущу!

Гарри провел рукой по волосам. Как же его достал этот усатый морж! Он вышел из чулана и отправился в гараж, размышляя: «Сильно ли мне влетит, если я смешаю шампунь дяди с аэрозольной краской?»

* * *

Зима впилась в Литтл Уингинг когтями. Теперь раздобыть несколько фунтов стало куда сложнее, ведь из-за холода люди держали руки в карманах и очень быстро ходили.

После школы Гарри провожал до дома Дейзи, не волнуясь насчет выбранной тропинки. Ведь если бы на него теперь набросились, он бы точно справился. Тоненький слой снега хрустел под подошвами его потрепанных кроссовок — единственная пара на зиму, и то бывшая Дадли. Он так и не купил себе свои собственные.

— Ты когда-нибудь лепил снежную бабу? — Дейзи развернула ладошку к небу и ловила падающие снежинки. Ее щеки раскраснелись от мороза.

— Не-а, — Гарри буркнул, засунув руки поглубже в карманы. — У нас снега то почти и не бывает. А если и бывает, то мне обычно есть чем заняться. Почистить дорожку, например.

Он не стал уточнять, что дядя Вернон следил, чтобы он чистил ее до последней снежинки, а лепить что-то было строго запрещено как «глупая трата времени».

— Ты прочитал уже «Лев, колдунья и платяной шкаф»? Хотя зачем я спрашиваю? — она улыбнулась, взглянув на него. — Конечно прочитал.

Гарри кивнул, сгоняя снег с волос. Книгу он сгрыз за один вечер в гараже при свете лампы.

— Ну и? — Дейзи подскакивала на ходу, пытаясь поймать особенно большую снежинку. — Что думаешь?

— Классная книга, — уклончиво сказал Гарри. — Про шкаф, который ведет в другой мир... это круто.

— Да не в шкафе же дело! — она фыркнула, и изо рта у нее вырвалось маленькое облачко пара. — Аслан! Ну, ты же дочитал? Про то, что он сделал для Эдмунда?

Гарри поморщился. Он знал, к чему она клонит. Именно эта часть книги вызвала у него странное, колючее чувство, смесь восхищения и непонимания.

— Дочитал, — сказал он коротко.

— И как? — Дейзи остановилась и смотрела на него с таким ожиданием, будто от его ответа зависело что-то очень важное. — Это же так... благородно. Он умер вместо него. Зная, что воскреснет. Но все равно! Это же настоящая жертва! Как благородный рыцарь!

Гарри молчал пару секунд, подбирая слова.

— Немного глупо, — наконец выдохнул он.

Дейзи аж подпрыгнула от возмущения.

— Глупо?! Гарри! Как ты можешь так говорить! Он же отдал жизнь за своих друзей! Так сильно любил их, что пошел к этой колдунье!

— Именно поэтому и глупо, — уперся он, чувствуя, как нарастает его собственное возмущение. — Он же мог все решить по-другому! Он — огромный лев, царь, у него есть армия! Он мог просто напасть на Белую Колдунью и вырвать Эдмунда силой! Или... или договориться! Обмануть ее! Зачем сразу идти подставляться под нож? Ведь если он их любил, то должен был понимать, что они расстроятся от его гибели.

Он говорил горячо, жестикулируя. Гек как-то объяснял, что сильный всегда найдет способ обойти слабого, не лазя на рожон; хитрость города берет. В прямом смысле, если вспомнить хотя бы Трою.

— Он не мог нарушить древнее правило! — парировала Дейзи. — Иначе он был бы не лучше нее! И он знал, что воскреснет! Это была не глупость, это была... была стратегия!

— Стратегия? — Гарри фыркнул. — Стратегия — это когда ты выигрываешь, теряя минимум. А тут он позволил себя убить в надежде на какое-то древнее магическое «но». А если бы не воскрес? Глупая ставка. И Эдмунд... — Гарри замолчал, нахмурившись.

— Что Эдмунд?

— Да он вообще не стоил того! — выпалил Гарри. — Он предал своих же брата и сестер! Из-за каких-то конфет! Он слабый, подлый... И за такого умирать? Нет уж. Жертвовать собой стоит только за что-то действительно стоящее.

Он говорил с такой горечью, что Дейзи на мгновение замолчала, внимательно глядя на него.

— Аслан думал, что он достоин, — тихо сказала она. — Он видел в нем хорошее. Да, Эдмунд ошибался, он был ужасен. Но он раскаялся. Разве нельзя дать человеку второй шанс? Разве нельзя пожертвовать чем-то, чтобы спасти его, даже если он не прав?

Гарри посмотрел куда-то в сторону, на обледеневшие ветки деревьев. В его голове пронеслись образы Вернона, Дадли, Блума.

— Не знаю, — честно ответил он. — Не каждый сможет раскаяться. И не каждый, кто раскаялся, этого заслуживает. Иногда... иногда люди просто не меняются. И твоя жертва будет напрасной.

Дейзи вдруг взяла его за рукав.

— Но он же не напрасной оказалась? В итоге? Он спас Эдмунда. И победил. Иногда нужно просто... поверить. И сделать этот шаг. Даже если страшно. Даже если кажется глупым.

Гарри посмотрел на ее руку в перчатке, потом на ее серьезное лицо.

— Это легко говорить, когда у тебя есть волшебство, которое тебя воскресит, — с горькой усмешкой заметил он. — В реальном мире у людей всего одна жизнь. И терять ее из-за кого-то... это навсегда.

Они дошли до ее калитки. Повисло неловкое молчание. Гарри понимал, что не смог донести до нее свою мысль, Дейзи же отчего-то покусывала губу и хмурилась.

— Ладно, — он кивнул на прощание. — Мне пора.

— Гарри, подожди, — она окликнула его. — А если бы... если бы не нужно было умирать? А просто... рискнуть очень сильно? Чтобы помочь кому-то? Сделал бы ты это?

Он замер, уже повернувшись к уходу. Его взгляд стал отстраненным, аналитическим.

— Зависит от того, за кого, — сказал он после паузы, и его голос снова стал твердым и четким. — Сначала нужно оценить шансы. Понять, что ты можешь потерять. Действительно ли можешь помочь. Если оно того стоит... тогда, наверное, да.

Он увидел, как ее лицо чуть омрачилось от такого холодного, расчетливого ответа.

— Но это уже будет не благородство, — тихо сказала Дейзи. — Это будет сделка.

Гарри лишь пожал плечами, развернулся и зашагал прочь по заснеженной улице, оставив за собой ровную цепочку следов. В сделках нет ничего плохого. Им можно было доверять. А благородство... благородство было для книжек. И для тех, кому нечего было терять, если их ударят в спину. А у него было что терять. Пусть даже это была всего лишь свобода передвигаться по улицам, сытная еда и собственная одежда.

* * *

Наступил январь. Для Гарри он ознаменовался не морозами, а пустотой в школьном коридоре. Дейзи исчезла. С середины декабря ее парта пустовала. Только раз, в середине января, Гарри услышал обрывок разговора о ней: «…даже дедушка приезжал… страшно болеет…». Больше — ничего. Гарри зарылся в книги и газеты, пытаясь заглушить странное чувство — смесь вины, обиды и беспокойства, которое он яростно отрицал. Он начал читать то, что раньше ему казалось жутко скучным: о полетах на Луну, электричестве, известных математиках (Тьюринге и Ньютоне). Лишь бы не чувствовать ноющую боль в груди от воспоминаний последних месяцев.

28 января девочка наконец вернулась. Когда Гарри заметил ее, переступающую порог класса, ему показалось, что все внутри воспарило. По лицу против воли расплылась счастливая улыбка.

— Привет! Где... почему тебя не было так долго? — подскочил Гарри с места, когда она подошла.

— Привет. Не важно, — она махнула рукой, затем бросила взгляд на парту и робко улыбнулась. — Снова читаешь?

— Ну да — мальчик пожал плечами, не понимая почему Дейзи прыснула от его ответа.

— В жизни же столько всего интересного кроме книжек! Походы, настольные игры, семейные встречи, беседы за столом, мультики по телевизору, музыка и всякое разное — на одном дыхании перечислила она, а ее лицо слегка покраснело, Гарри стало тревожно, когда он понял, что девочка нездорово бледна.

— Да, наверное, — глухо отозвался он. Ведь ничего из перечисленного никогда не пробовал.

В походы дядя Вернон брал Дадли только однажды, а Гарри тогда на целых два дня попал к кошатнице Фигг, у которой вся еда была на вкус как прокисшее молоко. И ни один из Дурслей не упоминал об этом походе потом. Настолько им видимо не понравилось. В настольные игры семейство моржей тоже не играло. Да и если б они играли, то Гарри бы точно никто звать не стал.

В беседах за столом тоже ничего интересного как будто бы не было. Когда приезжала тетя Мардж, то старшие Дурсли часто втроем придумывали как можно более грубое оскорбление родителей Гарри и его самого, перед этим запихнув в себя с десяток бокалов бренди. Мальчик старался представлять себя на глупом ТВ-шоу в роли жюри, чтобы не злиться так сильно. Победителем в этом отвратительном спорте вечно выходила курица Мардж. А мультики, музыка и всякое разное предназначались только кузену.

— Это сложно объяснить, — ни с того ни с сего сказал Гарри, кончики его ушей покраснели. — Просто, когда открываешь книгу, словно оказываешься в другой стране. Как Нарния. Забываешь про все неприятное, и становится так хорошо... словно тепло разливается внутри — щеки Гарри запылали, и он совсем смутился от пристального взгляда соседки.

Уроки в тот день закончились быстро, даже слишком. Гарри еще несколько раз пытался спрашивать, что стряслось с Дейзи, но та наотрез отказалась рассказывать.

* * *

В феврале теплее не стало. Однажды даже разразилась такая сильная снежная буря вперемешку с дождем, что на следующий день голые ветки деревьев были покрыты коркой льда. Тем не менее Гарри никогда не отказывался от предложения погулять по парку или просто поблуждать по району.

От этих прогулок по всему телу разливалось тепло и спокойствие, которых прежде никогда Гарри не чувствовал. Все то, что происходило за закрытыми дверьми гаража и на вылазках, казалось чем-то далеким и надуманным. Гарри удалось научиться отгораживаться от мыслей о банде в свободное время. Теперь, шагая в сторону гаража, он словно надевал балаклаву и становился на время кем-то другим.

Как-то раз прогуливаясь по улице, Гарри и Дейзи болтали о чем-то столь несущественным, что мальчику удавалось поддерживать разговор, одновременно витая мыслями где-то совсем далеко. Как вдруг лицо подруги покраснело от негодования, и она бросилась куда-то вперед.

— Эй! Оставьте его в покое! Немедленно верните ему деньги!

Впереди несколько подростков выхватили из рук младшего школьника деньги.

— Ты что, с ума сошла? — прошипел Гарри, резко схватил ее за локоть и потянул в сторону угла дома.

— Гарри, отпусти! Они же обижают маленького! Надо помочь! — она попыталась вырваться из захвата.

— И что? Ты думаешь, крики что-то изменят? Они тебя просто оттолкнут, а ему потом влетит вдвойне!

— Но так нельзя! Надо позвать взрослых! Сделать что-то!

— Взрослые? — он горько усмехнулся. — Скажут «разбирайтесь сами». Или сделают вид, что не услышали.

— Уж от кого от кого, но от тебя я бездействия не ожидала! — гневно воскликнула Дейзи.

Гарри почувствовал себя так, словно из легких вышибли весь воздух.

— А почему я должен помогать, если никто...

«Никогда не помогал мне?..» — закончил мальчик про себя и уставился себе под ноги. Ему была неприятна мысль, что кто-то обижает других просто так. Ради забавы, как Дадли. Очень неприятна. Но и лезть на рожон из-за незнакомцев ему не хотелось.

— Дедушка всегда говорил, что самое страшное зло — это равнодушие, — прошептала Дейзи, а ее глаза заблестели — если не помогать другим потому, что не помогали тебе, то этот круг никогда не прервется...

Гарри с силой сжал кулаки. Ему абсолютно не нравилась эта идея. Но что, если Дейзи уйдет, если он ничего не предпримет? Он бросил на нее быстрый взгляд. Он этого не хотел. Совсем. И страшился сильнее, чем пары синяков. Так, ладно... Разговаривать с ним никто из троицы не станет. Вдарят хорошенько сразу же. Значит придется драться. Да, у него есть кастеты, и одного он сможет вывести из драки до ее начала, но...

— Ладно, — лицо Гарри стало решительным — стой здесь — приказал он. — И не смотри ни в коем случае. И это... — он сглотнул — закрой уши. Они наверняка будут... ругаться как-нибудь грязно.

Дейзи так и поступила. Где-то на краю ее сознания мелькнула мысль, что дело не в ругательствах. Ведь в школе постоянно кто-то ругается, и чего она только уже не слышала. Минуты тянулись мучительно долго и, когда Гарри вернулся, она почувствовала, как гора с плеч свалилась.

Ее взгляд сразу выцепил свежий синяк на подбородке и разбитую губу.

Молчание затягивалось. Дейзи смотрела не на его раны, а прямо в глаза. И в них он увидел не ужас или боль, а что-то другое.

— Я не хотела, чтобы ты дрался, — тихо сказала она. — Я... я просто хотела помочь.

— Иногда помочь можно только так, — глухо ответил Гарри. — Слова здесь не работают.

Он вздохнул, и его плечи опустились. Внезапная усталость накатила на него волной. Дейзи медленно подошла и, не дотрагиваясь до него, просто пошла рядом.

— Пойдем, — сказала она, чувствуя себя виноватой. — Я знаю, где у нас дома лежит зеленка.

— Ерунда — отмахнулся мальчик.

— Не ерунда, пошли! — продолжала настаивать Дейзи.

— Все нормально, я справлюсь!

— Ты что мне не доверяешь? — воскликнула она.

Гарри резко замер, словно налетел на невидимую преграду. Его голос зазвучал ломко и неуверенно.

— Я... ну, наверное... да.

— Тогда пошли! — Безапелляционно заявила она и схватила мальчика за рукав.

* * *

Апрель 1991 года принес не войну, а ее призрак. Газеты, трубили о «провокации иранских сил» на Худаферинских мостах и возгорании на границе с Азербайджанской ССР (Гарри даже наткнулся на советскую газету, но, к сожалению, не знал русский язык). СССР направил резкую ноту протеста. Гарри затаил дыхание, ожидая привычного сценария: нарастание криков в новостях, передовицы о «красной угрозе», нервное подергивание дяди Вернона и начало военных действий. Но… ничего не произошло. Шум стих так же быстро, как и возник. Ни бомбардировок, ни ввода войск. Иран что-то пробормотал про «недоразумение», Москва приняла объяснения. Войны не случилось.

Гарри сидел на своей кровати в чулане, разглядывая вырезку о ноте протеста. Он чувствовал не разочарование, а скорее недоумение. «Почему?» — думал он. — «Они испугались? Иран сильнее, чем кажется? Или… Горбачёв просто блефовал?» Он вспомнил Дадли, который часто замахивался для удара, но не бил, если жертва не показывала страха или появлялись взрослые. Может, Иран не показал страха? Или у СССР просто не хватило решимости? Или были другие, неведомые ему, Гарри, причины? Этот эпизод не вписывался в его жесткую формулу «Сила = Победа, Слабость = Поражение». Мир взрослых и их войн становился все сложнее. Где-то глубоко внутри, под слоями льда и страха, зрело смутное понимание: простых ответов на большие вопросы не существует.

* * *

Однажды, возвращаясь из книжного магазина, Гарри замер, заметив что-то боковым зрением. В пятидесяти ярдах впереди справа, заворачивая за угол, мелькнула знакомая фигура в потрепанной кожаной куртке — Гек. Гарри прижался к стене, сливаясь с тенью. Он начал слежку. Не каждый день, осторожно, с разных точек. Через пару недель стало ясно: Гек часто появлялся возле невзрачного дома на Кленовой улице. Однажды, дождавшись, когда Гек скрылся за дверью, Гарри подошел к старушке, кормившей голубей на скамейке напротив.

— Простите, мэм, — вежливо начал он, стараясь выглядеть скромным школьником. — Вы не знаете парня, который только что зашел вон в тот дом? В кожаной куртке? Высокий?

Старушка прищурилась.

— Джеймсика? Знаю, как же. Его покойный отец, Майк Уэллс, была кузеном моей соседки Этель. Живет тут, на втором этаже. Говорят, парнишка непутевый раз из Святого Брутуса, но мне-то что… — Она махнула рукой, бросая крошки птицам.

Джеймс Уэллс. Казалось, что в голове взорвался разноцветный фейерверк. Гек больше не был безликим и всеведущим. Он был Джеймсом Уэллсом, живущим на втором этаже на Кленовой, 15. Еще один козырь в рукаве. Гарри поблагодарил старушку и спешно зашагал на Тисовую. Там его ждал дневник.

Дневник, прятавшийся под половицей в чулане, который был его отдушиной и страховкой одновременно. Там были записи о всех «работах» с Геком, список вандализма Клыка и его адрес на «Болоте» и даже несколько компрометирующих подробностей о Штыре, которые Гарри умудрился подслушать. Теперь он знал очень много. Достаточно, чтобы от него не могли избавиться как от ненужной вещи. Возможно, он вскоре сможет отойти от дел, когда у него будет достаточно денег, чтобы не голодать у Дурслей до совершеннолетия. Деньги, черт возьми, все всегда упирается в них...

* * *

Майское утро было серым и промозглым, слякоть хлюпала под подошвами потрепанных ботинок Гарри. Он шел в школу привычным маршрутом, укутавшись в слишком большой пиджак, и думал о том, что единственный плюс такой погоды — хулиганы предпочитали отсиживаться в тепле.

Свернув с Тисовой улицы, он заметил знакомую фигуру. Но что-то было не так. Дейзи шла не своей легкой, пружинящей походкой, а как-то несобранно и медленно. И даже с этого расстояния было видно, что глаза у нее красные и припухшие, а под ними — темные, неестественные тени.

— Дейзи? — окликнул он, подходя ближе. — Ты в порядке?

Она вздрогнула, словно вынырнув из глубоких мыслей, и посмотрела на него пугающим, отсутствующим взглядом.

— А... — ее голос был сиплым, будто она всю ночь кричала или плакала. — Гарри... привет.

— Ты выглядишь ужасно, — констатировал он, без обиняков. — Что случилось?

Она бессильно махнула рукой в сторону своего дома.

— У соседей... прошлой ночью... кто-то вломился. Были крики, потом сирены... Скорая, полиция... — она замолчала, сглотнув комок в горле. — Мама говорила, чтобы я не смотрела в окно, но я... я слышала всё. Это было так страшно. Я всю ночь не спала. Боялась, что эти люди... они могут вломиться к нам. Или... или ещё куда-то.

Она посмотрела на него с таким животным страхом, что Гарри стало не по себе. Этот страх был ему знаком, но по другой причине. Так на него смотрел Дадли почти год назад.

— С тобой ничего не случится, — буркнул он, потому что не знал других утешительных слов. — У вас же хорошая дверь.

— Но почему они это делают? — прошептала она, и в ее голосе зазвучала какая-то детская обида на несправедливость мира. — Красть... может, даже... убивать? Как можно отнять у человека жизнь? Это же ужасно! Это самый страшный грех!

Гарри молча шагал рядом, слушая. Как тогда быть с солдатами на войне? Или с палачами в США, что пускают ток. Или...

— А что, если... — начал он, глядя прямо перед собой, — убили плохого человека? Того, кто сам заслужил? Какого-нибудь... насильника или убийцу.

Дейзи посмотрела на него с искренним ужасом.

— Гарри! Так нельзя думать! Не нам судить! «Мне отмщение, и Аз воздам»⁽¹⁾. И есть закон! Для этого и есть тюрьмы, чтобы плохие люди сидели там и не могли вредить!

Гарри хмыкнул, но беззлобно.

— Ну да. Тюрьмы. Где их кормят, поят и дают крышу над головой. Иногда получше, чем у некоторых на воле.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Дейзи.

— Ничего. Просто это сложно... сам не знаю, что и думать... — он замолчал, подбирая слова. — А что насчет карманников? Не убийц, а просто воров. Они совершают грех? Или преступление?

— Конечно, преступление! — воскликнула Дейзи. — Воровать нельзя!

— А что, если воруют украденное? Или как Робин Гуд? Или человек не может иначе? — его голос снова стал жёстким. — Когда у него нет выбора? Его не учили по-другому. Или ему надо накормить себя, семью... Или он пытается выжить в системе, которая его в грош не ставит. Может, он просто хочет хоть капельку власти над своей жизнью. Хоть так. — Слова сорвались с языка быстрее, чем Гарри успел подумать. — Не оправдываю, — быстро добавил он, видя её выражение лица. — Просто… пытаюсь понять. Не всё так просто.

Дейзи пристально посмотрела на него, и её сонливость куда-то улетучилась.

— Ты так странно об этом говоришь... — протянула она. — Словно... словно ты много думал. Или знаешь кого-то... На вашей улице... у вас такое бывает? Ограбления?

Вопрос повис в воздухе на некоторое время.

— Бывает, — односложно бросил он, глядя под ноги.

— И что? — не унималась Дейзи, подгоняемая любопытством и желанием отвлечься от своего страха. — У вас тоже полицию вызывают?

— Иногда.

— А твои... твоя тётя и дядя... они боятся?

— Не знаю.

— Как это «не знаю»? Ты же живёшь с ними!

Гарри замер, сжав кулаки в карманах.

— Дейзи, хватит.

— Но почему ты всегда так?! — вспыхнула она неожиданно. — Как только речь заходит о твоей семье, ты становишься букой! Отвечаешь односложно или вообще уходишь от темы! Я же не со зла! Я твой друг! Я просто пытаюсь понять!

— Они мне не семья! — выдохнул он с такой внезапной, оголенной ненавистью, что Дейзи отшатнулась. — Поняла? Никакая не семья. И есть вещи... — он заколебался, его взгляд стал отстраненным и горьким, — узнав о которых, иначе смотришь на человека. И я не хочу, чтобы ты иначе смотрела на меня. Поэтому давай просто... не будем об этом.

Он не стал ждать её ответа, резко дернул плечом и зашагал вперед, зная, что Дейзи сейчас его догонит и заговорит о чем-то другом.

1) Послание к Римлянам апостола Павла, гл. 12, ст. 19

Вернуться к тексту