Всё, что нельзя отдать (гет)

Зал ресторана дремал в послеобеденной тишине. Седрик сидел за крайним столиком, уставив взгляд в экран старенького ноутбука. Принтер рядом щёлкал и жевал бумагу с упрямством древнего зверя.

Он перепечатывал меню. Снова.

Кривой шрифт, неправильный отступ, «Удон с креветками» оказался дважды — один раз по-китайски, другой — с опечаткой. Он почти не моргал, пальцы терпеливо подгоняли формат. Проклятые таблицы.

Он занялся этим ещё тогда, когда после инцидента с вепрями лежал в комнате с перебинтованным боком. Поначалу чтобы не сойти с ума. Затем — потому что хаос в старом меню доводил до истерики. Беспорядок действовал хуже, чем боль.

Технике он по-прежнему не доверял, но Ян Лин принесла ему толстую книгу с кричащей жёлтой обложкой — «Word и Excel для начинающих». Он сначала надменно хмыкнул. Потом всё же открыл первую страницу.

Теперь он выравнивал текст, колдовал с колонками, добавлял декоративные рамки. Вчера он впервые применил слово «кернинг» и чувствовал, что поднялся на новый уровень.

Принтер щёлкнул. Края листа были скошены. Шрифт — бледный. А иллюстрация лапши — снова почему-то в чудовищном пиксельном разрешении.

Седрик порвал страницу и выдохнул сквозь зубы.

— Думаешь, стоит сделать заголовки зелёными? — спросила Хай Лин с планшетом в руках. Она сидела напротив и дорисовывала волнообразный орнамент вокруг названий блюд.

— Только если ты хочешь, чтобы люди подумали, что мы подаём только водоросли, — отозвался он без тени иронии.

— А что? Хорошая идея на летнее меню, — хмыкнула она. — Кстати, я нарисовала ещё два варианта обложки. Посмотри, какой лучше.

В этот момент в зал вошла Тарани с сумкой, как обычно забитой учебниками по праву, и серьёзным видом.

— Я на дежурство, — сказала она. — Всё спокойно? О новых порталах не слышно?

— Всё супер, только вот у меню — нервный срыв, — бросила Хай Лин. — Мы его лечим совместным креативом.

Тарани подошла ближе, склонилась над макетом и приподняла брови.

— Подождите… вы серьёзно делаете новое меню?

— Да, — кивнула Хай Лин. — Мы тут создаём шедевр. Вот Седрик настоял на идеальной типографике, и как-то втянулась. Теперь не остановиться.

— Не думала, что на Меридиане проводят тренинги по… Word’у. Или это у вас PowerPoint?

— Не недооценивай таланты нашего управляющего, — Ян Лин с улыбкой вынесла поднос с чашкой чая. — Настоящее золото, а не сотрудник. За месяц прошёл путь от «я ломаю технику взглядом» до «мастер самых стильных файлов». Хоть пригодился мой учебник для пенсионеров.

— Местами Paint, — мрачно добавил Седрик. — Иллюстрация лапши — пиксельная пытка.

— Это был стиль! — запротестовала Хай Лин.

— Это было преступление, — без эмоций парировал он.

Тарани прыснула со смеху.

— Кажется, ты уже официально адаптировался, — сказала она. — Осталось только выучить слово «брендинг».

— Уже на второй закладке, — буркнул он и кивнул в сторону книги, испещрённой цветными стикерами.

Смех стих, и Тарани ушла расставлять свежие цветы по столикам. В зале снова воцарилась уютная тишина.

Рана под рубашкой саднила. Он привык к боли — когда-то она была частью его природы — но сейчас она действовала по-другому. Медленно, изнутри. Он уже не регенерировал как прежде. Всё заживало… слишком по-человечески.

Ян Лин с добродушной улыбкой разлила чай по чашечкам.

— Не кривись так, — бросила она. — Это не проклятье. Это возраст. В какой-то момент у всех нас перестаёт заживать за пару дней. Даже у тех, кто был змеёй.

Он усмехнулся. Усталой, почти благодарной усмешкой.

— Надеюсь, не у всех.

— У всех, — подтвердила она с видом просветлённого буддиста и ушла вглубь зала.

Седрик встал, сложил испорченные листы, вытер руки. И снова вспомнил о том, что лежит у него в кармане. Уже месяц эта легкая тяжесть камня буквально оттягивала ткань джинсов, с каждым болезненным движением напоминания о себе.

Маленький, вытянутый, гладкий и холодный. Он будто жил своей жизнью. Пульсировал. Шептал.

Седрик вытащил его, глядя на него молча. Свет как будто растворялся в его изгибах.

Он смотрел долго. Потом аккуратно обернул обратно в ткань и убрал в карман.

Ему нужно было пройтись. Ночью. Одному.

И он знал, куда пойдёт.

* * *

Ночь была тихой. Город спал, и улицы дышали холодом. Седрик шагал почти беззвучно — мимо заднего двора, вдоль переулка, к пустырю за домами. Здесь редко ходили люди. Никто не увидит.

Он достал камень.

Поколебался ещё пару мгновений, но затем решился. Мир вокруг замер, когда Седрик сжал камень в ладони и сосредоточился на желании. Чётком, ясном. «Покажи мне путь. Дай то, что обещал».

И в следующую секунду всё исчезло.

Он стоял среди зелёного холма, залитого мягким вечерним светом. Над головой чистое небо, переливающееся золотом и бирюзой, как на старых гобеленах. Вдалеке шумела река, по склонам шелестели высокие, стройные деревья, а в воздухе пахло полынью и чем-то медовым.

Тишина была живая. Утешающая. Ничего лишнего, ничего тревожного. Только лёгкий ветер и тени облаков, медленно скользящие по траве.

Седрик огляделся. Его сердце билось учащённо — не от страха, а от… узнавания. Он не знал это место. И одновременно оно было словно взято из его памяти. Похоже на то, что он когда-то представлял. Может, в детстве. Может, в сне. Где он мог бы жить.

— Где я? — спросил он. Голос прозвучал резко. — Это территория за периметром? Здесь нельзя находиться. У меня браслет. Он должен…

— Ты даже шага не сделал, — перебил Саграэль.

Он появился из-за деревьев — спокойно, уверенно. Его длинные накидки тихо колыхались, будто в невесомости. В глазах отражалось небо.

— Это не мир, а лишь его образ. Пространство, вплетённое в твоё сознание. Я создал то, что тебе приятно. Уютно. Безопасно. Ты сам показал мне, каким оно должно быть.

Седрик сжал губы. Он не хотел, чтобы кто-то влезал к нему в голову.

— Ты чувствуешь себя лучше здесь, — продолжил Саграэль. — Значит, ритуал будет эффективнее. Но если тебя уж так сильно тревожит, что этот мир рассказывает слишком многое о тебе, я тоже могу кое-чем поделиться.

Он щёлкнул пальцами.

Мир мигнул — и изменился.

Теперь они стояли на другой поляне. Деревья были выше, но их стволы казались полупрозрачными, как из стекла с внутренним свечением. Листья светились изнутри мягким голубым светом и слегка шевелились, даже когда не было ветра. Вода в пруду переливалась, как жидкое зеркало, а в её глубине скользили тонкие светящиеся нити.

В траве росли растения странной формы — вытянутые, закрученные, словно застывшие в танце. Лепестки переливались всеми оттенками перламутра при каждом движении взгляда.

Из травы выскользнуло существо. Маленькое, гибкое, с мягкой чешуёй, вытянутыми ушами и полупрозрачными плавничками на спине и хвосте. Она скакнула вперёд, петляя между цветами, её глаза светились радостью.

— Её зовут Айлин, — улыбнулся Саграэль. — Моя любимица.

Айлин подпрыгнула, обежала Седрика по кругу, легко ткнулась носом в его ботинки, затем в рукав. Щёлкнула хвостом, словно обдумывая что-то, и юркнула к Саграэлю, оставляя за собой лёгкий серебристый след.

Она ловко запрыгнула ему на плечо, перебежала вниз вдоль руки и свернулась клубком у его локтя. Саграэль привычно провёл ладонью по её спине, почесал у основания плавника. Айлин заурчала и прижалась щекой к его ладони.

И тут из-за деревьев стали появляться другие существа: её сородичи. Они были такими же — гибкими, живыми, сияющими. Кто-то кувыркался в траве, кто-то скользил вдоль зеркальной воды, кто-то свернулся клубком и тихо дремал.

И всё это было — слишком правильным.

В этом мире не было ветра. Птицы в небе зависли на месте. Вода в пруду перестала колыхаться. Всё застыло на грани. В миге до конца.

Седрик почувствовал это кожей — хотя никто не говорил. Как чувствуешь, что приближается буря, даже если не видишь её.

— Это… её мир?

Саграэль ответил не сразу. Только наблюдал, как Айлин каталась в траве, как один из её сородичей пытался поймать лепесток, который никогда не упадёт.

— Да. Одна из первых моих иллюзий. Она не совершенна, но Айлин не любит, если я что-то здесь меняю.

Он не стал объяснять больше. Но в его голосе сквозила тяжёлая, почти осязаемая грусть.

Айлин подняла мордочку, словно услышав своё имя, встретилась взглядом с Саграэлем, потом снова счастливо юркнула в траву.

— Пойдём, — наконец сказал он. — Мы готовы начать.

Очередным щелчком Саграэль вернул мир обратно — тот, что был соткан из желаний Седрика.

— Ты помнишь, что действие не продлится вечно? — продолжил Саграэль.

— Да, — ответил Седрик. — Мне даже минуты сейчас будет более чем достаточно.

— После активации магия потечёт, как вода — не останавливаясь, пока не иссякнет.

Саграэль чуть склонил голову.

— Всё же есть один способ вернуть твоё тело полностью. И даже усилить его.

Он сделал короткую паузу.

— Ты хорошо знаешь человека, кто может тебе помочь.

Седрик скрестил руки на груди.

— И кто же это? — бросил он. — Знакомых у меня достаточно. Только вот половина мечтает меня убить при первой же встрече.

— Если Хранительница Сердца Кондракара отдаст тебе кристалл добровольно, — произнёс Саграэль спокойно, — её искренние чувства в момент передачи силы напитают его такой силой, что он не только вернёт тебя прежнего. Ты станешь сильнее, чем когда-либо был.

Седрик с горечью усмехнулся.

— В таком случае, этот способ не существует.

Он покачал головой.

— Вилл скорее бросит Сердце в жерло вулкана, чем отдаст его мне даже на мгновение. Сколько бы сладкой лжи я ни вливал ей в уши, она не поведётся на них, как Элион. Это пустая трата времени. Лучше дай мне то, что у тебя есть, если ещё не передумал.

Саграэль улыбнулся в ответ — холодно, чуть тенью сочувствия.

— Тогда начнём.

Поверхность под ногами пошла кругами, будто на воде. Саграэль вынул из воздуха чашу и кинжал.

Он не был похож на обычное оружие. Лезвие — тёмное, почти чёрное, будто выковано из самой ночи. Металл не отражал свет, а, наоборот, поглощал его в себя. Вдоль клинка шли тонкие узоры: не руны и не письмена, а линии, похожие на трещины в закопчённом стекле или высохшие русла рек. В рукояти мерцал крошечный камень, будто застывшая вспышка далёкой звезды.

Седрик смотрел на него молча.

Саграэль поднял кинжал на уровень глаз.

— Его сила растёт рядом с риском. Чем ближе ты к краю — тем больше будет даровано. Говоря иными словами: кинжал действительно ранит, но не калечит тело, а запускает силу. Чем опаснее удар — тем ярче отклик.

Он сделал короткую паузу.

— И как ты мог уже догадаться, смертельный удар вернёт тебя на пике формы твоего тела. Но всё так же временно.

Седрик не отреагировал вслух, но взгляд стал жёстче. Где-то внутри, глубоко, дрогнуло предчувствие — знакомое ощущение ловушки, обёрнутой в обещание.

— Какой удобный совет, — усмехнулся он.

Саграэль равнодушно пожал плечами.

— В конце концов, каким-то из сердец всё же придётся рискнуть. Одно носишь ты сам.

Он выдержал паузу.

— А второе — на груди прелестной рыжей Хранительницы.

Сказано было легко. Почти шуткой. Но в воздухе тут же повисло напряжение.

Следующая фраза прозвучала уже иначе — без весёлого тона.

— Это если ты действительно хочешь силу. А не оправданий, почему до сих пор её не вернул.

Он всё ещё говорил мягко, почти отстранённо. Но в этой мягкости что-то изменилось. Будто в голос скользнуло предчувствие разочарования — тяжёлого, сухого, такого, которое Саграэль испытывать не любил.

— В конце концов, я уже показал тебе оба способа, что мне известны.

А потом он снова улыбнулся — мягко, почти тепло.

И это сбивало с толку сильнее любого давления.

— Но, разумеется, принуждать я не стану. Мощная магия свершается только на добровольной основе.

Седрик не ответил. Но пальцы на рукояти сжались крепче. Он чувствовал: сейчас он буквально ходит по лезвию ножа. И направление движения контролирует не он.

И, пожалуй, впервые за долгое время он задавался вопросом —

а кто из них двоих в этой комнате настоящий змей?

Саграэль протянул кинжал.

Седрик принял его.

Металл был тёплым, живым. В ладони ощущалась лёгкая пульсация, будто клинок дышал. Узоры на поверхности вспыхнули мягким светом и затаились, будто ждали.

Саграэль взял чашу. Медленно провёл по ладони лезвием.

Капли крови упали на землю. Кинжал в руке Седрика ожил.

Он почувствовал это сразу, тело откликнулось раньше, чем глаза заметили изменения. Узоры вспыхнули, тёплый, дрожащий свет протёк по металлу, будто артефакт вдохнул в такт его сердцу. Клинок стал тяжёлым — не от веса, а от энергии.

Магия шла вглубь. Как ток. Как волна, возвращающаяся домой.

И тогда Саграэль начал читать заклинание. Голос его стал тягучим, певучим, словно он не говорил, а вспоминал чужое древнее забытое наречие. Слова будто обволакивали воздух. Проникали под кожу. Пульсировали где-то под рёбрами.

Седрик не понимал этого языка, но ощущал каждой клеткой.

Кинжал в его руке тёпло вспыхнул. Ритуал завершился.

— Теперь он готов, — сказал Саграэль спокойно. — Но ты, наверное, и сам уже чувствуешь.

Седрик кивнул. Не сразу.

Саграэль был прав: кинжал не просто зарядился. Он теперь ждал — не слова, не мысли, а действия. Жаждал.

И это вызывало дрожь. В груди — где-то между страхом и трепетом.

— Испытай его, — предложил Саграэль.

Седрик поднял взгляд.

— На себе?

Саграэль чуть склонил голову, словно говоря: а как же иначе?

На мгновение Седрик замер. Всё внутри сжалось от инстинктивного отторжения. Напасть на себя? Даже слегка — это было дико противоестественно. И всё же…

Он чувствовал, что клинок готов. Что он хочет. Что он откликнется, если ему позволят.

Седрик медленно задрал рукав рубашки. Выбрал место — внутреннюю часть предплечья. Повернул лезвие, резко полоснул кожу. Не сильно — просто царапина, не более.

И кинжал вспыхнул.

Свет по узорам взлетел, как искра. На мгновение весь клинок стал ярче и лёгкий жар прошёл по телу. Не боль, не рана. Сила. Тепло, стекающее в мышцы, сухожилия. Мир стал чуть резче. Линии — чётче. Он ощутил себя.

Саграэль наблюдал молча. И в его взгляде было то же, что в голосе кинжала — довольство.

— Удачи, Седрик, — произнес он почти торжественно. — Я действительно был очень рад тебе помочь. — Надеюсь, что дальше мы узнаем друг друга с лучшей стороны. Не буду тебя больше задерживать. Вижу — тебе не терпится испытать то, что ты получил.

Пустырь снова был обычным. Ветер шевелил траву, вдалеке хрипло залаяла собака. Всё вернулось на место — или почти.

Седрик открыл глаза.

Он сделал шаг. Потом другой. Осторожный, пробный. Рана больше не тянула. Он выпрямился. Помолчал.

А потом — побежал.

Он рванулся вперёд почти без предупреждения. Трава под ногами не успевала прогибаться под шагами. Всё стало легче: дыхание, движения, сам воздух. Он слышал всё — как в траве ползёт жук, как дерево поскрипывает веткой, как вдалеке хлопает ставнями чьё-то окно.

Запахи ночи сливались в яркий, живой коктейль: пыль дорог, влага травы, сладкая сирень, горьковатый дым костра и еле уловимый аромат чая из открытого окна.

Он мчался — не убегал и не догонял. Просто двигался, потому что мог. Потому что хотел.

Как в детстве. Как в лесах Меридиана. Без приказов. Без страха. Только он и ветер.

Он остановился на вершине холма — не от усталости, а от ощущения. Вдохнул глубоко, до самого дна лёгких. Мир отзывался на его движения миллионом звуков и запахов.

Он посмотрел на руки. Пальцы дрожали от силы, переполнявшей его.

Седрик закрыл глаза. Поднял лицо к небу. Вдохнул ещё раз — медленно, глубоко. И позволил ощущениям обостриться до предела. До самой кожи. До последней клетки.

Он не был прежним. Но он был живым.

И этого, на один вечер, было достаточно.

Примечания:

Мой муж долго ржал с того, что таблицы в Ворде довели Седрика до темных ритуалов быстрее, чем стадо вепрей. Что ж, таблицы в Ворде действительно то ещё зло.