Форма Памяти (гет)

И познаете истину, и истина сделает вас свободными

От Иоанна 8:32

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Тишина. Оглушающая тишина накрыла плотным покрывалом и сдавила всей своей сущностью. Разом отрезала все звуки и смазала действительность до мутного серого тумана. Словно медленно погружаешься сквозь холодную толщу воды, опускаясь на дно, которого не существует.

Время растворилось и впиталось в белоснежную поверхность таблички, а реальность сжалась до четырёх слов, теряющих на глазах суть и распадающихся на буквы. Скованный безмолвным вакуумом, Люпен стоял и смотрел, пытаясь вернуть смысл написанному. Ф-у-д-ж-и-к-о. Почему на этом камне выбито её имя?..

Земля под ногами качнулась. В поисках опоры Люпен сделал шаг, другой — и ладонь наткнулась на шершавую поверхность. Свистящее шипение возникло в глубине мозга и постепенно нарастало, подбираясь к ушам. Пальцы ползли по бетонной стене, всё ближе и ближе к невыносимо-белой табличке. К тому моменту, когда Люпен коснулся гладкого, полированного края — шум стал бесконечно раздражающим. И резко исчез, превратившись в шелест листвы. Вселенная развернулась из эпитафии, возвращая свет, звуки и чувства.

Люпен выдохнул, разрешив себе снова дышать. За мгновения, обращённые в вечность, мир разбился и тут же собрался заново. И несмотря на то, что все детали встали на прежнее место, чувствовалось что-то неправильное.

— Люпен, — со спины позвал низкий хриплый голос.

Игнорируя оклик, напряжение в лёгких и слабость в руках, Люпен попытался подцепить край таблички. Но безуспешно: она была плотно прикручена к стене на четыре болта. Позади снова прозвучало его имя, уже громче и требовательно. Ногти беспомощно скребнули по камню.

— Джиген, у тебя ножик есть? — не оборачиваясь, спросил Люпен.

— Что? — неожиданный вопрос застал его врасплох. — Ножик? Зачем?

Несколько секунд Джиген смотрел, как его приятель прощупывал зазоры между стеной и плитой, пока замешательство не спало и до сознания не дошло намерение этих действий. В мгновение сократив разрыв между ними, он схватил Люпена за плечо.

— Свихнулся?! — сжав ткань худи в кулаке, Джиген рывком оттащил напарника от колумбария.

Люпен поддался легко, тенью качнувшись в сторону чужой силы. Рука скользнула по камню и касание разорвалось. Взгляд остался прикованным к табличке, вот только надпись замутнела и расплылась.

— Пошли, найдём гостиницу. — Джиген похлопал друга по плечу, пытаясь вытянуть его обратно в жизнь.

Помогло это или что-то другое, но Люпен отвернулся от могилы и побрёл к выходу с кладбища. Механически переставляя ноги, он добрался до машины, занял пассажирское место и, едва захлопнулась дверь, уставился в окно. Собственное тело ощущалось отключённым от разума и действовало благодаря мышечной памяти, способной на простые команды.

Хлопнула дверь водителя. Джиген откинулся затылком на подголовник и прикрыл глаза. Несколько часов в дороге, и мысли, закручивающиеся в нервный узел, основательно выжали все силы. Больше всего сейчас хотелось рухнуть на кровать и проспать целые сутки.

Дисплей вытащенного из кармана смартфона осветился белым окошком выхода в сеть. Городок туристический, отелей тут было полно, и поиск свободного номера не вызвал бы затруднений. Не с первой попытки, так со второй. Так и есть: через онлайн-бронирование быстро нашёлся подходящий вариант. Ключ зажигания разбудил мотор, и Фиат направился к подножию горы с другой стороны долины.

Люпен сидел, прижав лоб к стеклу. Почти не моргая, он провожал медленно двигающийся пейзаж, прохожих, дома. Застыл в непривычной для него тишине, будто растворившись в ней.

Чувство вины, подтачивающее всю поездку, вышло на пик. Джиген сжал руль так, что металл скрипнул под натиском ладоней. Злость настойчиво заскреблась в солнечном сплетении. На самого себя, на ситуацию, на то, что о найденной могиле Фуджико стоило сказать ещё в Дюнкерке. А он смолчал, не смог набраться решимости после рассказа Люпена о её последнем деле. Как будто эта отсрочка могла что-то изменить.

Фиат свернул к гостинице, затормозил на парковке и затих. Джиген бросил взгляд на Люпена — тот, всё такой же замерший, продолжал смотреть в окно. Джиген вздохнул и потёр пальцами переносицу.

— Ладно. Пересидим пару дней здесь.

Дом, больше похожий на хостел, чем на отель, встретил сухой затхлостью и старостью. Стёртый до неровных полос паркет скрипел под шагами, а стойка регистрации потемнела от налёта грязи и пыли. Бывшее жилище какой-нибудь семьи превратилось в пристанище странников и туристов.

Портье, пожилой мужчина, мельком осмотрел новых постояльцев. Взгляд быстрый, но цепкий, словно запоминающий особые приметы. Потом отвернулся к компьютеру, проверяя бронь. Несмотря на желание поскорее занять горизонтальное положение, Джиген терпеливо ждал. Чуть позади Люпен прислонился плечом к деревянной колонне. Получив ключ, гости скрылись на втором этаже. Портье по-старчески крякнул и скрылся за вчерашней газетой.

Замок щёлкнул на два поворота, отпирая номер. Люпен вошёл первым и, не снимая обуви, тяжело повалился на постель и затих. Кровать жалобно хрустнула, а с матраса поднялась пыль. Джиген постоял, наблюдая за ним, и сжал челюсть.

Люпена трудно застать врасплох. Он словно на ходу пишет сценарий событий, предугадывая ходы противника. Иногда бывает и так, что план нарушается, но появившуюся заминку он использует, чтобы переставить свои фигуры на доске, подстроиться под новые условиям. Люпен — главный игрок, и сейчас его как будто выбили на обочину, заставив смотреть со стороны. На результаты игры, в которой не дали принять участия.

Спёртый воздух свербил в горле, и распахнув балконную дверь, Джиген опёрся на косяк.

Он чувствовал, будто лично поставил точку в истории, затянувшейся на два с лишним года. Которая началась с Фуджико и закончилась ею же. Только облегчения не было.

— Знаешь, вряд ли мы когда-то жили по нормальным правилам. У нас только дорога, риск и удача. И Фуджико знала это не хуже нас.

Солнце медленно двигалось на запад. До темноты оставалось ещё несколько часов, но стоит светилу скрыться за горой, как на город в долине опустится тень. Несмотря на жаркий день, начало тянуть прохладой. Пожалев, что не прихватил с собой пиджак, Джиген свободной рукой потер предплечье. Он стоял на балконе гостиничного номера, облокотившись на перила, и держал едва тлевшую сигарету. Пытался курить, но приходилось бороться с угрызениями совести. Получалось плохо.

За два года на подкорке образовалось сомнение, постепенно принявшее форму вины. За свою свободу и добровольно запершегося в баре лучшего друга. Даже если это был его осознанный выбор. За радостно встречавшую его женщину и похоронившего свои отношения Люпена. Сначала тот маялся неопределённостью, которой закончился их с Фуджико последний разговор. А после её исчезновения бросался на любую зацепку очертя голову. В том, как сложились события, было что-то неправильное. Хотя, наверное, и закономерное. Такой уж образ жизни.

Оставив недокуренную сигарету в пепельнице, Джиген вернулся в комнату. Люпен как занял кровать, так и не шелохнулся, чтобы раздеться или хотя бы снять обувь. Носки кед цеплялись за край покрывала, пачкая пылью. Лёг на живот, спрятав руки под подушкой — и застыл. Джиген прислушался: дыхание тихое, как у спящего, только обрывистое и то и дело сбивающееся. Похоже, что прошедший день вымотал его куда сильнее, раз он так быстро забылся.

Джиген стянул одежду и оставил на стуле. Забрался под одеяло соседней кровати. Усталость пересилила все мысли и сон накрыл почти сразу.

Посреди глубокой ночи неожиданно резко очнулся Люпен. Вздрогнул, словно кто-то толкнул, и открыл глаза. Перевернулся на спину и посмотрел в тёмный потолок, пробуя свое состояние на ощупь. В груди залегла тяжесть, давя изнутри и одновременно сжимая лёгкие. Мешала нормально дышать, но теперь хотя бы не зажимает горло. Зато голова была удивительно ясной. Дневная заторможенность растворилась и мысли обрели чёткость. Люпен сел, спустив ноги, и уставился в окно: безлунное небо застилало город надёжным мраком. Бесшумно ступая, Люпен взял со столика ключи от Фиата и зажал их в кулаке, чтобы они ненароком не звякнули. И так же неслышно покинул номер.

До кладбища он добрался пешком. Проскочил прямоугольный проход, сложенный из крупных камней, и направился по центральной аллее. Под ногами шуршал мелкий гравий. Белая табличка Фуджико на колумбарии была заметна издалека. Люпен приблизился и долго смотрел на неё, сдвинув брови. Внезапно его настиг ночной холод, будто ранее не успевал за его быстрыми шагами. В ветвях клёна подала голос ночная птица. Люпен встряхнулся, прогоняя озноб и повернулся на звук. Жутковато, но отвлекаться не стоит.

Металлический наконечник отвёртки сорвался с резьбы болта и скрежетнул по бетону. В темноте было не так просто попасть в паз. Люпен сосредоточенно задышал. Этот болт не торопился сдаваться, но и вор никуда не торопился. Немного терпения и крепёж снят. Глубокий вдох и долгий выдох — прежде чем табличка сдвинулась вниз. Тяжесть внутри мелко задрожала, а руки вспотели. Но дело сделано. Люпен протянул руку в нишу. Замер. Ноги от напряжения подогнулись, и он опустился на одно колено. Гравий больно впился в кожу даже через джинсы. К распевающейся птице эхом присоединился тихий смех.

Ночь пролетела одним мгновением: не успевший потухнуть закат сменился ярким рассветным заревом, слепящим в раскрытый балконный проём. Джиген зажмурился от нагретого луча и нехотя разлепил глаза. Будто и не спал вовсе. Уткнувшись щекой в смятую наволочку, он посмотрел на соседнюю кровать — пусто. И почему он не удивлён. Взгляд сместился чуть правее — ключей от машины тоже не было.

Телефон с тумбочки перекочевал в ладонь. Без десяти минут семь. Глухой стон утонул в подушке. Проспать бы с удовольствием до полудня, накрывшись одеялом с головой. Но тонкая шерсть совсем не прятала от света. И надо было найти Люпена, убедиться, что он не навредил себе и не встрял в историю. Джиген сел и потянулся за брюками. Не было ни малейшего понятия, как искать его в новом городе. Он задумался. Впрочем, вряд ли в этом будет необходимость. Вероятнее всего, Люпен отправился на кладбище — воплотить вчерашнюю одержимую идею. Правда, это только подведёт черту, обозначающую его окончательное помешательство.

Остановившись около мирно стоявшего на парковке Фиата, Джиген заглянул внутрь. Салон был пуст. На пассажирском сиденье кучей вывалено содержимое бардачка. Джиген прикурил сигарету. Его отражение в стекле густо выдохнуло белым дымом и исчезло.

Фуджико была проклятием.

Мимолётные романчики Люпена с другими женщинами по большей части не приносили ощутимого вреда. Кроме того, что он пускался в очередную бесполезную авантюру ради какой-нибудь хотелки новой подружки. Со временем количество таких переменных становилось всё меньше. А Фуджико… Она оставалась константой. Увлечение переходило в манию, та остывала в флегматичность, снова превращалась во флирт, потом рисковое дело, потом она снова уводит куш из-под их носов — и каждый раз в произвольном порядке. Джигена, предпочитающего определённость, раздражали непредсказуемость Фуджико и преданность Люпена. Тот мог шутливо пристыдить обманщицу, иногда позволить себе перехитрить в назидание. Но каждый раз отвечал ей почти христианским принятием. Одно за другим сорные зёрна недоверия, посеянные в душе Фуджико, исчезали в плодородной почве всепрощения. Осторожность отошла в сторону, уступая место всё более частым делам вчетвером и совместным ужинам. Но такая близость вышла боком.

Их долгий роман, готовый перейти на следующий этап, закончился молчаливым разрывом. Отстранённостью и апатией. Избеганием и хандрой. И сидеть бы Люпену одному в пустой квартире, отупляясь телевизором, если бы Джиген не оказался рядом. Была ли Фуджико рядом или на другом конце мира — она становилась причиной, по которой всё шло наперекосяк.

И даже теперь, когда её нет, она продолжает сводить Люпена с ума.

Белая табличка висела на стене колумбария на последнем крепеже. Безупречная квадратная ниша была пуста — как и небольшая шкатулка, валяющаяся на боку у основания стены. Рядом с ней лежала отвёртка и три болта россыпью. Джиген бесстрастно смотрел на вскрытую могилу, не вынимая рук из карманов. Изломанная сигарета в зубах уже начала потухать. Всё это казалось каким-то бредовым сном.

Он вздохнул. Надо было исправить, что натворил Люпен. Которого, кстати, нигде не видно. С одной стороны — найти его на кладбище было бы совсем неладно, но с другой — где его носит теперь.

Один за другим болты вернулись в отверстия, плотно прижав табличку к бетону и скрыв от мира разворошенное содержимое могилы. Джиген потёр пальцами тёмный масляный след, избавляя белый камень от несовершенства. Чиркнула зажигалка и огонёк подпалил недокуренную сигарету. Больше здесь делать нечего.

Утренняя зябкость ушла под лучами поднимающегося над долиной солнца. Роща молодых низкорослых берёзок на склоне горы светилась яркой зеленью. Джиген замедлил шаг, рассматривая россыпь деревьев с почти прозрачной листвой. Если не думать, что стоишь на кладбище, то вид здесь отличный. Неожиданно замерев на полушаге, мужчина сощурил глаза: чуть прикрытый кустами на пологом спуске лежал человек. Хотя большое расстояние не позволяло рассмотреть, кем был отдыхающий, чаша вероятностей немного склонилась на сторону Джигена. Резко сойдя с тропы на главную аллею, он направился к задней части кладбища, стараясь не упустить неизвестного из поля зрения.

Долгий подъём закончился удачей. Под деревом, вытянув ноги и раскинув руки в стороны, лежал Люпен. Расстёгнутое худи, выбившаяся из-за пояса серая футболка, пыльные в коленях джинсы. Приоткрытый рот и мерно опускавшаяся грудь выдавали его крепкий сон. Который не смог нарушить своими тяжёлыми шагами подошедший вплотную Джиген. Остановившись в ногах, он пару секунд смотрел на безмятежно дремавшего друга. Тот словно турист на привале, а не отчаявшийся безумец, разоривший могилу под покровом ночи.

Джиген расстроенно цокнул, а потом легонько ткнул носком ботинка в кеды. Люпен поморщился. Второй пинок — и он нехотя открыл глаза.

— Успокоился? — Джиген опустился рядом, прислоняясь к берёзе.

Сверху плавно опустился потревоженный лист. Люпен промычал что-то невнятное и потёр глаза, стирая остатки сна. Воздух основательно разогрелся, обещая сегодня жаркий денёк.

— Это кенотаф, — Люпен сел и посмотрел на просыпающийся город внизу.

— Чего?

— Символическая могила. Без захоронения.

Джиген болезненно скривился непрошенным мыслям.

— …А шкатулка?

Вместо ответа Люпен протянул чуть желтоватый клочок бумаги и кольцо. Раскрыв сложенную пополам записку, Джиген пробежал глазами одну единственную строчку. Пять слов, выведенных идеальным почерком.

«Блаженны плачущие, ибо они утешатся»

— Цитаты из Библии? Ну надо же, — хмыкнул Джиген. — И что это значит?

— Кто знает, — протянул Люпен и приподнял плечо.

Да уж, воспитание в стенах католического приюта не гарантирует знание библейских текстов. В пальцах блеснуло кольцо и Джиген приподнял его поближе. На солнце яркой зеленью полыхнул ромбовидный изумруд в белом золоте. По обе стороны от него расположились небольшие круглые бриллианты.

— А это?

— Моё, — Люпен замялся. — Вернее, её. Я подарил. Ну, тогда. Она потом не стала возвращать, носила его.

Джиген глянул на приятеля краем глаза, но промолчал. Ту историю поднимать не хотелось.

— И всё? Бумажка да побрякушка? — наконец буркнул он, отдавая находки обратно. — Ни тела, ни следов. Красиво нас развели...

Люпен подтянул ноги, сложил руки на коленях и уткнулся в них лбом.

— Я вернулся к тому, с чем сюда приехал, — голос прозвучал глухо.

Листва молодняка зашелестела от едва уловимого ветерка. Джиген вздохнул и поднял взгляд наверх.

— Можно тут разведать. Оформил же кто-то эту пустышку.

Люпен молчал, всё так же пряча лицо.

— Эй, — Джиген толкнул друга локтем. — Заснул?

Тот поднял голову и посмотрел на кладбище у подножия горы.

— Слушай, Джиген… А ты откуда узнал об этом месте?

— Открытка, — Джиген пожал плечами, доставая сигареты. — У тебя на столе они валялись, я прихватил пару. Мелькнула мысль проверить.

— Ты… у меня взял?..

— Да.

Люпен изменился в лице. Зрачки расширились, и в них мелькнуло что-то дикое, почти испуганное. Он сорвался с места так резко, что Джиген растерянно отшатнулся, и бегом бросился вниз по склону, набирая опасную скорость. Мчался вперёд, взмахами рук удерживая равновесие, а в голове метрономом отстукивала одна единственная мысль.

Открытки. Без обращения и обратного адреса. Он считал их мусором, приходившим прежнему владельцу по старому адресу. Всё это время подсказки были у него на расстоянии вытянутой руки.