Заплутавшие странники. Lupus Dei. (гет)

Вокруг воина сгущались чёрные голодные тени деревьев, готовые пожрать его в любую секунду, как хищные звери. Лишь верхушки сосен серебрились в свете надломленной облаком луны. Перед ним, как наяву, стояла его старая подруга Хельга. Сколько лет прошло с тех пор, как он видел последний раз нежные черты её лица, освещённые бликом света молодой луны. Но в этот раз её лицо не было таким добродушным. На её каменном лице с отвисшей, как у вурдалака, губой застыла гримаса немого ужаса, а её глубокие чёрные глаза, напоминавшие звёздное ночное небо, ныне напоминали бездонные омуты, так и грозящиеся вылиться в слёзы, и казалось, будто где-то в этих омутах утопает она сама, бессильно моля о помощи. Растерянно оглядевшись, Изегрим осмотрел черноту вокруг себя и в ней увидел бездыханные тела своих двух убитых товарищей, лежащие в лужах свежей крови. Всё как тогда. В ту роковую для него ночь. «Что ты наделал…» — робко прозвучал голос Хельги, смирно стоявшей напротив. Воин слово в слово повторил ей то, что сказал в далёком прошлом, как будто иного ответа для него просто не существовало: «Ты же всё видела. Они пытались меня убить, что я ещё мог сделать?». «А меня,» — испуганно продолжила девушка, — «Меня ты тоже убьёшь, как их всех? Хьюго, Генри. Ганса…». «Что ты такое говоришь? Не смотри на меня так… Мы ведь ещё можем спастись. Давай уйдём за стену. В Гилнеас. Как и хотели, помнишь? Хватит смертей. Больше никому не нужно умирать». — с надеждой окликнул её воин. В ответ её тонкий голос, как скрип неловкого смычка резанул по ночной тишине: «Ради чего всё это?! Мы же все были, как одна семья! Стая. Мы хотели спастись все вместе. Только ради этого мы жили всё это время! Что стоило того, чтобы потерять всё это?! За что ты всех их убил?». Её слова парализовали воина. Разрезав тьму перед девушкой, они прошли насквозь и пронзили Изегрима в самое сердце. Отчаяние и злоба переполняли так, что слова пропали из головы, теряясь в лесной чаще, прячась во мраке, заставляя Хельгу ждать ответа, пока гнев внутри воина нарастал, пытаясь вырваться наружу. «Ради чего всё это?» — начал наконец он хрипя от ярости, — «Всё это ради вас! Я убил его! Ганса! Своего лучшего друга, который вёл нас всех на верную смерть! Я сделал это ради вас! И за всё это, за то, что я пытался спасти им жизни, они предали меня! Все они предатели! Прошу, Хельга, верь мне…». «Я всегда верила тебе, всегда была на твоей стороне,» — сказала разбойница спокойно, будто приняв такую правду, но затем продолжила с упрёком в голосе, — «Но скажи мне. Если всё это было ради нас, почему ты поднял клинок на своих друзей?». Резким движением она отстранила плащ, спадавший с плеч и из ножен достала рапиру, в стремительном рывке пытаясь пронзить предателю сердце, крича от боли, что в этот миг раздирала её. Её крик пронёсся эхом по лесу поющей сталью, но резко прервался, оставляя после себя гробовую тишину. В своей безрассудной атаке бедняжка налетела на острое жало, пронзившее её насквозь, отравляя ядом скорби, парализовавшим всё тело. На щеку Изегрима брызнула её горячая, напитавшаяся этим дурманом слеза. Должно быть, её. Не могут же это быть его такие тёплые фальшивые слёзы, скорбящие по товарищам, которых убил он сам. Неожиданно воин почувствовал на себе пристальный взгляд из темноты леса. Ужас охватил его взаправду, заставив резко метнуться в сторону, где нарастал бурлящий дикий рык затаившегося хищника. Воспоминания начали рушиться. Это не может быть правдой, этого просто не было. Перед глазами поплыли чёрные краски, будто тени, свисавшие над ним разом сорвались с цепей, накинувшись на свою добычу, а из них на Изегрима смотрели два горящих глаза звероподобного чудовища, крадущегося в ночи дабы забрать его душу. Во мгновение монстр наскочил на скованного страхом воина и лунный свет осветил его дикую морду, скалящуюся в безумной улыбке. Из-под капюшона зверя на Изегрима смотрело бледное худощавое, точно голый череп лицо, нечеловеческим взглядом бурившее, впивавшееся в свою жертву. Его лицо. Мохнатые лапы замком сковали шею, постепенно сдавливая всё сильнее и сильнее. «Помогите, кто-нибудь!», «Монстр! На помощь!», «Спасите!». Закрыв глаза от боли, воин не сразу понял, что голоса принадлежат не ему. Грубые и звонкие, молодые и старые, мужей и дев. Он уже слышал их, но не было ни одного знакомого. И вот, осмелившись открыть глаза, Изегрим увидел, как уже его руки душат хрупкого мальца. Его невинные налитые кровью от сильного давления глаза казалось вот-вот взорвутся, оставив на своём месте пустые глазницы. Бессильно наблюдая, как медленно пацана покидает жизнь, Изегрим мог лишь всматриваться в своё отражение из глаз мальчика, в которых замер скаля зубы звериный лик.

Истекая холодным потом, воин в беспамятстве открыл глаза, будто очнувшись от долгого, тянущегося вечность кошмара. Рядом с ним сидел на камне сгорбленный старый эльф с тёмно-синим цветом кожи, косматой пышной бородой и в длинной церемониальной рясе, отделанной мехом. Очень необычный наряд и цвет кожи настораживал. В Лордероне таких эльфов с роду не было, казалось, он был выше своих соплеменников, хотя об этом было трудно сказать от того, в какой позе он сидел. «С пробуждением, молодой волк». — сказал он, завидев очнувшегося воина. Его голос был угрюмым и спокойным. Странно, будто эльф испытывал сочувствие к своему новому знакомому. «Что произошло?» — напрямую спросил воин, отмахиваясь от нахлынувших едва разборчивых видений. «Колдун обратил тебя в воргена, как и многих других. Не совладав с силой зверя, ты долгие годы вместе с новыми сородичами бесновался в лесу, пока нежить Сильваны вас всех не перебила». — начал объяснять эльф. Сознание Изегрима прояснилось, а образы в голове ожили, теперь уже не казались усталым бредом. Выходит, всё было взаправду. Как он рыскал по лесу диким зверем истребляя всё, что встречалось на его пути. В тщетной попытке вспомнить, с чего же всё началось, его слух уцепился за упомянутую эльфом нежить. «Нежить! Что с нежитью?» — взволнованно произнёс воин. «Король Артас отплыл в Нордскол, так и не вернувшись. Он оставил после себя наместника — Кел`тузада, но тот был свергнут воинами Орды и Альянса. Плеть всё ещё сильна, но большая часть нечисти в этих краях теперь принадлежит Королеве Банши. Теперь они часть Орды». Переваривая услышанное, Изегрим пытался восстановить цепочку событий, углубившись в свои воспоминания, однако мельком всплывший в его голове вопрос вонзился острым клинком в голову воина и не хотел её покидать. «Но почему сейчас я… такой?» — на грани срыва спросил он. Эльф ответил ещё более угрюмым чем прежде голосом: «Это я вернул тебя, ослабив чары. Полностью запечатать проклятие не получится, но отныне от тебя будет зависеть, будешь ли ты управлять зверем или же зверь будет управлять тобой». «Почему? Ты же мог просто убить меня…» — переспросил Изегрим выровняв голос. «Разумеется. Так поступил бы любой на моём месте. Но поступить иначе я не мог. Именно из-за родичей моего культа это проклятие вырвалось на свободу. В попытке обрести силу для победы над страшным врагом, мы нашли спасение в том, чего не понимали. Результатом стало то, что все мои соратники обезумели, превратившись в диких зверей. Лишь часть удалось избавить от проклятья, но наша ошибка стоила моему народу и смертным слишком многим. Мои сородичи ушли в небытие стыдясь своей ошибки. Это был груз нашей общей вины перед самой природой, и я тоже принял его. Исправить ошибки прошлого не по силам никому, но избавиться от их последствий — всё, на что я способен. Спасти каждую душу, попавшую под влияние проклятия. Только так я и мой народ сможем заслужить искупление». «От чего спасти?..» — в голосе Изегрима будто клокотало железо, наполнив его глаза яростной искрой, — «Я уже стал диким зверем! Я смирился с этим! Принял это проклятие за свой грех! Как мне жить человеком теперь, после всего, что я сделал?! Зачем?!». Последний вопрос рыком отзывался, когда Изегрим из раза в раз бил старого эльфа о землю, обхватив того за шею. И будто звон молота, падающего о наковальню, вопрос каждый раз вторил, когда голова эльфа со стуком ударялась о камень. «Зачем?!». «Зачем?!». «ЗАЧЕМ?!». Как раздутые меха горна, воин тяжело дышал, то наполняя грудь до отказа, то спуская наружу жаркий от гнева воздух. Хотелось взвыть волком, как не в столь далёкие времена, силясь криком души исторгнуть боль, сдавливающую сердце, но в этот момент Изегрим осознал, что натворил. С разбитой головой эльф неподвижно и умиротворённо лежал на земле. Боль глубокими морщинами врезалась на его посмертной маске, но само лицо не было искажено ненавистью или страхом. Душа упокоилась с миром. А ворген остался над хладным трупом доживать свою никчёмную жизнь, полную сожаления и раскаяния. Боль сорвалась с уст воина, но не в скорбном вое, а безумном крике, царапающем своими острыми когтями тишину.

Удар Сашиного кулака привёл рыцаря смерти в чувства. Тени прошлого отступили, возвращая странника из серебряного бора в леса седых холмов. Он сжимал руку охотницы по неизвестной ему причине, но по зияющим на ране следам укуса сразу всё понял. «Совсем сдурел! Ещё чуть-чуть и поминай, как звали! Вот и помогай после этого людям…» — нахмурено, но также живо, как обычно, запричитала Саша. «Прости…» — чистосердечно обронил воин, не собираясь оправдываться. «Проблем с тобой не оберёшься. Дал бы ты волю своей силе воргена и мне бы не пришлось тебя реанимировать». — продолжала она нудить, пока не увидела тревогу в глазах Изегрима. «Ты чего это, как будто призрак увидел. Всё в порядке?» — озабоченно спросила девушка. Изегрим не сразу понял, к чему был вопрос, будто сам не отдавал себе отчёта в причине такого состояния.

-Кажется, — коротко ответил он, придя в себя добавив, — Странно, я и подумать не мог, что после смерти смогу испытывать страх.

-Получается, ты из-за страха не стал превращаться, когда накинулись дохляки?

В ответ на свой вопрос Саша услышала только молчание.

«Пойдём домой, по дороге всё расскажешь» — пытаясь встать позвала девушка. Чёрный мечник взял охотницу под руку, зашагав в сторону, где их ожидала лачуга Хью. По пути он подобрал и своё оружие, удобно вонзившееся в дерево при броске на уровне глаз. Медленно продвигаясь по густым лесным дебрям, путники не спеша ступали меж деревьев изредка поглядывая на такое же медленное солнце, плывущее по небесному своду навстречу горизонту. Оба молчали благоговея в эту сладостную минуту покоя. Первой прервала молчание Саша звучно ухмыльнувшись.

-Забавно, в день нашей встречи плечо подставляла я. А теперь мы поменялись местами, и я оказалась в таком жалком состоянии.

-По-твоему нуждаться в помощи — достойно жалости?

-Ну, как сказать. Когда проходишь всё в одиночку — права на ошибку нет. Закон леса. Хочешь жить — нужно скалить зубы. Кто не может выжить сам, вынужден тянуть за собой других, это я ненавижу.

-Понимаю. Раньше я думал так же, но за время скитаний понял, что одной силы недостаточно, когда цель — защитить. Когда впервые обратился в воргена — я не мог себя контролировать и оставалось только наблюдать. Даже эльфа, спасшего меня от этого проклятия, я убил, как зверь. Я смирился с тем, кем стал, ради истребления нежити. Тогда рядом со мной не было никого, кого бы я боялся ранить. Всё изменилось месяц назад.

-Что там произошло?

-Я встретил… Шайку авантюристов. Рыжебородый дворф, вопреки росту смелый и великодушный, жизнерадостная эльфийка, чувствительная и любознательная и ворген, как я, но живой и сильный духом. Все они были такими светлыми и чистыми. По началу я сам не знал, как к ним относиться. Презрение за слепую веру граничило с восхищением их искренностью. Даже сейчас я не до конца уверен, какое из этих чувств сильнее, но я начал бояться, что однажды зверь погасит свет данной ими надежды. Тогда я и понял то, что могу продолжить этот поход только в одиночку… Как и то, что таким одиноким не чувствовал себя уже очень давно.

-Почему-то я совсем не удивлена, — с грустным смешком проговорила Саша, — Я могу понять этот страх, но и ты должен понять, что перед зверем отступать нельзя. Если хочешь его победить — ты просто обязан принять бой.

Изегрим бросил вопросительный взгляд на свою спутницу, ожидая услышать пояснения за такое уверенное заявление.

-Я буду рядом, — ответила девушка с улыбкой на этот непонимающий взгляд спутника, — И если ты оступишься, я подставлю своё плечо снова. Если от силы волка зависит сможем мы все выжить или нет — тебе ничего не остаётся, кроме как победить. Я видела твою стойкости, потому в тебя верю. Направь свой страх в силу, а я прикрою с тыла. Мы ведь теперь команда.

-Точно…

На его бледных едва различимых из-под тени капюшона чертах лица промелькнула чуть заметная улыбка, не ускользнувшая от зоркого глаза охотницы. Смущённо отведя взгляд на дорогу она замолчала, хотя улыбка так и не сходила с её уст весь оставшийся путь. Хвойные гиганты плыли перед глазами, создавая жуткие образы когтистых лап и чёрных крыльев. От высокой потери крови Саша едва могла переставлять ноги, страшась потерять сознание до того, как увидит заветные огни спасительной обители, но вот, свет от горящего костра затрепетал меж деревьев. Один неловкий шаг и охотница повисла, как сломанная кукла на своём спутнике без чувств.