Заплутавшие странники. Lupus Dei. (гет)

Пробирающий до костей холодный ветер Ревущего фьорда, по обыкновению встречавший путников, осмелившихся явится в этот суровый край ради наживы и славы, в этот день был необычайно тих. Родина врайкулов после падения короля мёртвых претерпела большие перемены. После потери своего короля Имирона и покровителя в лице Артаса больше некому было вести в бой воинственных великанов. Несмотря на их силу и непреклонный нрав, их разрозненность пошла на пользу войскам Орды и Альянса, полностью покорившим этот гордый народ. Ныне самые отважные из них особняком засели в стенах крепости Утгард, единственном пристанище, что могло выдержать длительную осаду в случае нападения, хотя после её разграбления и смерти Имирона, это едва ли представлялось возможным. Большинство же селилось поодаль от основных лагерей фракций и смирились с присутствием захватчиков на земле, что когда-то они считали своей, но даже таких остались единицы. Некогда величественная раса прародителей человечества была как никогда близка к упадку.

Густой туман покрывал хребты и равнины фьорда, наводя тоску и некую тревогу от неизвестности, скрытой за белой пеленой. По дороге от крепости Утгард, переваливаясь с ноги на ногу, шёл рыцарь в изодранном чёрном балахоне, под которым виднелись пластины воронёных лат рыцарей смерти и отбрасывающий блик в редких лучах света серебряный крест. Его неестественную для живого человека сутулую походку в такой кромешной мгле легко можно было принять за вурдалака, если бы не высокий рост и отчётливо сохранившиеся гуманоидные очертания. За его спиной в перевязи лежал цвайхандер, своим клинком чуть не достававший до земли, натянутый на голову капюшон отбрасывал тень на лицо рыцаря, и лишь его безжизненные голубые глаза едва мерцали своим холодным тусклым светом, пронзая густую пелену тумана. Рядом с ним плёлся, опираясь на все четыре конечности упырь, некогда являвшийся одним из ненавистных врагов Син`дорай. В этом тумане нюх воина тьмы, по которому он часто находил покойников во время своей охоты в землях Лордерона, едва ли мог ему помочь. Даже при власти короля мёртвых в этом месте нечасто можно было встретить нежить, а после его поражения опасность в этих краях и вовсе составляют лишь местные обитатели леса. Приехав сюда первым кораблём из гавани Менетилов после расставания с героями, сумевшими очистить своими силами все северные королевства, он шёл по холмам фьорда в полном одиночестве, ведомый своей, понятной лишь ему целью. «Не жалеешь, что не пошёл с ними?», — спросил рыцаря Ганс. Его образ, неожиданно возникший из тумана ничуть не смутил воина. Хоть он и выглядел поразительно чётко и явственно, рыцарь знал, что это всего лишь осколок души, покоящийся на острие его клинка. Он просто молча продолжал идти в направлении, где он учуял ближайший город.

— Ну, чего ты? В конце концов, мы остались наедине в кой-то веке. Ты правда не хочешь обсудить прошедшие события? — вновь напомнил о себе призрак.

— Мне нечего сказать, — холодно ответил рыцарь, продолжая свой путь.

— А, вот, мне на время даже показалось, что тебе понравилась эта весёлая компания.

— Наивный идеалист дворф и проблемная эльфийка с раздвоением личности.

— …а про третьего что-нибудь скажешь?

— Я знал его немного, но надо быть глупцом, чтобы верить в свет.

— Может, ты просто завидуешь, что им удалось проделать то, чего бы ты никогда не добился в одиночку? — всматриваясь пытливым взглядом в тень под капюшоном, продолжил Ганс.

— Мне всё равно, чья заслуга в том, что мёртвые лежат в земле. Лишь бы так оставалось впредь.

— Ну, а что же заставило тебя тогда покинуть их, если не это?

Перед глазами рыцаря пролетели события, когда, в очередной раз потеряв контроль над собой в Андорале, он чуть было не накинулся на своих союзников, но кровь паладина вернула силы ему сдерживать свою жажду.

— Слишком много потерь. Их смерть не останется на моей совести…

— Думаешь, у них нет шансов?

— Не хочу этого знать.

Призрак замолчал. Слова рыцаря погрузили его в глубокие раздумья. К чувствам он вернулся только, когда туман со временем начал рассеиваться и взору открылся редкий хвойный лес и поляна, усеянная луговыми травами.

— Красивое место. Напоминает серебряный бор, — блаженно протянул Ганс.

— До его осквернения, — заметил рыцарь смерти.

— Помнишь, как мы вместе убегали из приюта в лес, строили себе убежище… Потом прятали там краденное на рынке.

— Ты уже тогда был тем ещё пройдохой.

— Не стану скрывать. Наоборот, это предмет моей гордости, — с важным видом парировал Ганс, — времена были тяжёлые, выкручивались как могли. В итоге мой пылкий нрав нас озолотил. Были, конечно, и неудачи…

— Из-за твоего пылкого нрава мы чуть не погибли, когда ты украл колбасу у того мясника.

— Там было чуть больше трёх фунтов, надо быть сумасшедшим, что бы за такое убивать!

— И это был первый человек, которого я убил.

— Забил камнем до смерти, — кивнул головой призрак.

— Надо же было кому-то спасать твою задницу.

— Да, и такое повторялось не раз. Из нас вышла отличная команда. Однако жизнь сыграла с нами суровую шутку. Забыв о своём долге, мы оба поплатились жизнями. Но прошлое мертво. Миг, застывший в памяти — лишь труп некогда случившегося события. Мир меняется, всё меняется. Думаю, и тебе однажды наскучит говорить с мертвецами…

— Лишь мёртвые не меняются…

В ответ на бледном лице призрака лишь скользнула едва заметная ухмылка.

Пройдя через лес, рыцарь вышел к озеру, на котором у подножья горы стоял город. Стоило ступить на водную гладь, как вода под его ногами тут же превратилась в лёд, и он шаг за шагом со своим прислужником прокладывал путь к городу.

— Что же, раз ты пришёл в это богом забытое место, значит ты всё же собираешься довести начатое до конца, — вновь завёл беседу Ганс.

— В своё время. Но сейчас я должен найти Аругала.

— Точно, это же он превратил тебя в воргена. Собираешься за это ему отомстить?

— Я стал таким по собственной воле. Ищу я его, только чтобы напомнить о нашем уговоре.

Призрак улыбнулся и затих в ожидании от собеседника дальнейшего рассказа, но к этому моменту они подошли к городу. Как оказалось, в нём обосновались археологи из лиги исследователей. Хоть с момента активных раскопок в Нордсколе и прошло чуть ли не два года, в горах неподалёку всё ещё осталась куча материалов для исследований, и новые учёные прибывали вновь и вновь, торговцы свозили сюда товары первой необходимости, а со временем и путешественники обрели большой интерес к нему. Остановив на улице господина статного вида, ведущего с собой мула за поводья, рыцарь заговорил с ним.

— Аругал. Где его искать?

Учёный бросил на воина тьмы брезгливый взгляд и с иронией ответил:

— На том свете поищи. Умер он уже давным-давно.

— Здесь?

— В Лордероне. Хотя, если вспомнить, то после пробуждения короля-лича его тень видели в крепости на острове кровавой луны, но тот герой, что его видел, его же и упокоил.

— Где крепость?

— На острове. К востоку от побережья седых холмов. Доброй дороги, и да поможет тебе… Высшая сила найти путь к этой треклятой башне. А сейчас сделай одолжение, поспеши исчезнуть из этого города, пока я не позвал охрану. И этот мешок с костями не забудь, — раздражённо буркнул учёный, бросив взгляд на упыря, и пошёл дальше, не дожидаясь ответа нежелательного приезжего.

Воин так же тихо покинул город, как и зашёл в него. Когда он отошёл достаточно далеко от города, Ганс вновь накинулся с расспросами.

— Так какое же дело у тебя было к ныне покойному собачнику?

— Он обещал мне, что присмотрит за ними.

— За кем?

— За могилами наших товарищей. Вся эта история с Аругалом оказалась бы напрасной, если бы их подняли из мёртвых.

— А тебе не кажется, что было бы проще, если бы ты просто их предал огню и развеял пепел по ветру над великим морем? — язвительно заметил Ганс.

— Может, это и уберегло бы их от козней Плети, но я не мог допустить, чтобы одержимые жаждой мести они вернулись по собственной воле. Достойно их проводить на тот свет — всё, что я мог для них сделать.

— Я не знаю, что более глупо. Что ты их похоронил в земле, когда Плеть была на пике своих сил или то, что ты веришь в эти байки.

— Отец рассказывал мне о том, как на свет появляются восставшие мертвецы. Духи, алчущие возмездия и претерпевшие разочарование в своей земной жизни восстают, снедаемые собственным гневом и отчаянием. Восставшие не по воле некромантов, но одержимые своими порочными желаниями, они не могут испытывать никаких чувств, кроме тех коим обязаны своим возвращением. Глубинная ненависть к миру и себе их разлагает с каждым днём, вскоре от восставшего не остаётся ничего, присущего когда-то жившему человеку. Они никогда не обретут покой. Такое существование — проклятие хуже смерти. Если похоронный обряд приберёг моих друзей от подобной участи, значит, я сделал всё правильно.

— Простые сказки. Чего ещё ожидать от старого гробовщика. Что он вообще понимал в этих волшебных таинствах. Уже то, что он не восстал, когда бандиты закопали его труп на его же кладбище, говорит о ложности этих баек.

— Он следовал пути Света, даже когда тот перестал отвечать на его молитвы, в нём он обрёл спасение.

— Спасение от чего? Свет не помог ему справиться с парой отморозков.

— От сожаления.

— Допустим, но разве Свет когда-то ему отвечал?

— Очень давно, когда орки шли покорять Лордерон. В одном из сражений он бежал. Предал своих боевых товарищей и предал Свет, усомнившись в его могуществе. Он принял лишение своих сил, как наказание за совершённый им грех и смирился с ним. С тех пор он продолжал молиться только затем, чтобы в искреннем покаянии найти для себя спасение от терзающей его вины перед товарищами, Светом и самим собой. С детства он поучал меня никогда не предавать то, во что веришь…

— Но ты всё же предал. Почему?

Рыцарь смерти остановился, просматривая воспоминания о днях, безумных, полных отчаяния и сожаления. Всё началось под тем кровавым небом Лордерона, когда его рука клинком пронзила сердце лучшего друга. Тогда ещё мысли не были столь рассеянными. Несомненно, в тот роковой день он верил в правильность своего решения, но отчаянное стремление спасти товарищей от участи быть убитыми в бою с нежитью — было не единственным его мотивом.

— Ты бы не остановился. В тот раз я выжил, но в следующий — мог не вернуться, как и те, что умерли в тот день вместо нас, — наконец промолвил рыцарь смерти, — Я лишь хотел вернуться к своей стае. Обеспечить им безопасность. За страх потерять жизнь и дорогих мне людей я расплачиваюсь каждый день. Но больше у меня нет причин бояться, более ничто не способно причинить мне боль.

— Как бы не пришлось по ней скучать... — пронеслись слова призрака возле уха рыцаря, подхваченные завыванием ветра.

Падший воин обернулся к Гансу, но его образ пропал, оставив рыцаря наедине с тяжёлыми мыслями и этой жалкой проповедью, прерванной на полуслове. Он лишь хотел посмотреть ему в глаза, увидеть в них то, что стояло за этими словами. Осуждение? Усмешка? Сочувствие? Но ответа не было, только зияющая пустота, вобравшая в себя эту речь, вторя каждый раз, когда мысли уходили прочь от разговора. Простояв ещё несколько минут, рыцарь в полной тишине продолжил свой поход. Сумерки опустились на сосновый бор седых холмов, когда он уже подошёл к берегу, откуда была видна башня, где по словам учёного последний раз видели Аругала.

Внутри башни были видны уже давнишние следы экспериментов чародея по созданию воргенов. Некогда поучаствовавший в одном из таких экспериментов рыцарь узнал и оборудование, и магические пентограммы, коими были расписаны стены первого и второго этажей башни. Поднявшись на самый верх запах присутствия деятельности чародея достиг пика, но кроме мощной тёмной ауры вокруг этого места на башне больше не было ничего. Воин тьмы мог бы попробовать призвать дух чародея, но с момента смерти Аругала прошло слишком много времени и с его силами это сделать теперь не представлялось возможным. Он опоздал. «Стой, где стоишь, иначе будешь собирать своё лицо по кусочкам!» — послышался женский голос позади. Там стояла молодая низкорослая девушка с чёрными длинными волосами и серыми хищными глазами, сверлящими незваного гостя, в руках её была винтовка, которую она наставила на рыцаря смерти с выдержкой опытного снайпера, ровно и неподвижно. «Какого ляда тебя сюда занесло?» — начала допрашивать охотница свою добычу. «Я ищу Аругала.» — непоколебимо ответил рыцарь. «Ты, смотрю, набрался наглости раз так спокойно это говоришь. Чёрта с два я позволю снова поднять этого гада из мёртвых…» — прорычала девушка, взводя курок. Вдруг в проходе показалась маленькая светлая девочка и окликнула сестру: «Саш, ну что ты так долго, суп уже остыл!». «Аня! Брысь!» — прогнала девочку Саша, но момент был упущен. Упырь, стоявший всё это время рядом с хозяином прыгнул на жертву, сбив прицел, но прежде охотница успела выстрелить, и пуля попала по цели, но не в голову, как она хотела, а в плечо хозяину упыря. Место ранения от пули почернело и покрылось волдырями, а сама рука онемела. Последствия воздействия опаляющей светлой магии на нежить, но с подобным эффектом от пули рыцарь сталкивался впервые от чего слегка опешил. В отчаянной схватке с упырём девушка всё же сумела перекинуть нежить за бойницы, и прислужник рыцаря смерти стремительно полетел к основанию башни. Осталось только расправиться с хозяином. Охотница уже вскинула винтовку для повторного выстрела, но в момент мёртвая хватка рыцаря вцепилась в огнестрел и с силой выдернула его из рук девушки, отшвырнув прочь. Не растеряв боевого духа, охотница молниеносно выхватила нож и точным ударом в шею хотела прикончить незваного гостя, но его ладонь встретила острое лезвие, в кулаке сжав её кисть. Чувствуя безвыходность ситуации, Саша с силой ударила по лицу рыцаря смерти, но отчаянная попытка даже не заставила захватчика пошатнуться. Вместо того что бы отпустить её, мертвец подгадал момент второго удара, и схваченная им рука тут же онемела от сильного сжатия. Девушка, не собиралась сдаваться, но оправившись от шока и взглянув в глаза своему палачу, увидела, как подняв её руку, он рассматривал явно великоватый серебряный браслет, украшенный белым камнем с выгравированной на нём руной, болтавшийся на руке охотницы. «Откуда это?» — разжимая руку спросил он. «Внизу нашла,» — в изумлении сказала Саша. «Что там было?» — продолжал допрос рыцарь. «Могилы. Был прикопан на одной из них,» — сказала девушка, а затем невзначай добавила, — «Так ты разве не Аругала ищешь?». «Мне нужны только могилы,» — продолжал он. Раздался звук повторного выстрела, и жгучая боль в спине пронзила воина тьмы. Урон от пуль был таким, что в тот же миг он упал без сознания.

Очнулся он уже под вечер возле костра, а раны были перевязаны. «Живой?» — спросила Саша, но потом поняв абсурдность такого вопроса попыталась исправиться, однако так и не нашла нужного слова. «Порядок». — сказал немёртвый. «Давай только без обид, мы живём здесь уже два года и охраняем башню, что бы упыри, вроде тебя, не повторили вновь трагедию, захлестнувшую нас, когда Аругал властвовал над этими землями. Могилу саму я не трогала, браслет лежал сверху, едва присыпанный.» — начала объясняться охотница. «Отведи меня к ним. Я должен их увидеть» — сказал рыцарь, пытаясь встать, но тело всё ещё не слушалось. Тогда Саша взяла нежданного гостя под руку и поковыляла с ним за башню, где вдоль стены были зарыты три могилы. Различить имена, нацарапанные на дощатых надгробиях, было сложно. Но рама от лука на одной могиле и боевой топор на другой явно принадлежали его товарищам. С третей могилы девушка и подобрала браслет. «В наших краях таких безделушек никто не делает. Даже материалов таких не найдёшь. Я и подумала, что покойнику ни к чему такая роскошь.» — продолжала оправдываться Саша в своём проступке, подав безделушку рыцарю. «Он принадлежал не ей, а мне,» — припомнил воин, осматривая браслет у себя в руке, — «Аругал обещал мне силу, способную сокрушить любую нежить. Но что бы убедить его поручиться за сохранность этих могил с ним пришлось сторговаться. Эта безделушка выступила в роли разменной монеты». «Значит, вы всё же были заодно?..» — с подозрительным тоном спросила Саша. «Он использовал меня в качестве подопытного кролика, не более». — заверил рыцарь. Охотница прищурившись продолжила опрос: «Если ты ворген, то почему не обратился наверху, когда был на волосок от смерти?». «В таком случае я наверняка убил бы тебя на месте». — по-прежнему холодно ответил немёртвый. «Ну, спасибо, что был так любезен убить меня не сразу, а удавить своей лапищей!» — возмущённо вскликнула Саша. «Не видел для себя угрозы. Я не превратился, потому что не хотел тебя убивать, вот и всё». — проговорил рыцарь. «Не видел угрозы, значит? Я могу выпотрошить тебя, как свинью, пока эффект от пуль из истинного серебра ещё не прошёл!» — сказала Саша, вынув из-за пояса свой охотничий нож. «Только при одном условии». — так же спокойно отвечал рыцарь смерти. «Ты серьёзно?!» — сказала девушка, ошарашенная таким хладнокровием. «Поклянись, что будешь защищать эти могилы так же, как защищала эту башню». — продиктовал свои условия мертвец. «Да у тебя с головой, видать, не лады». — обескуражено пробормотала Саша, убирая свой охотничий инвентарь на место, — «И что ты так зациклился на этих могилах, не пойму». «Эти люди были важны для меня, но именно поэтому, зная о том, какая жизнь их ждёт по возвращении, я всей душой желаю, чтобы их покой длился вечно». — промолвил рыцарь смерти. «Мой отец и все, кого я знала погибли от рук культистов, младшая сестрёнка — единственный близкий мне человек оставшийся в живых, если бы меня спросили, хочу ли я снова встретить их всех вновь, то я отвечу «Да!» не задумываясь!» — возмущённая таким заявлением сказала Саша. «Сочувствуешь им или жалеешь саму себя?» — спросил воин и тут же поплатился за свой бестактный вопрос, когда молодая охотница повалила его на землю и приставила нож к горлу. С минуту она держала его наготове пустить кровь нахальному воргену, всматриваясь в его тусклые голубые глаза. Затем всё же убрала нож и села спиной к оставшемуся лежать рыцарю. «Ане нужен отец. Нужна мать. А у неё есть только я. Её я жалею, потому что чувствую её боль. Это и называется сочувствие. Но у мёртвых… Не болит…» — молвила Саша с дрожащим от горечи голосом. Пусть воин мог видеть её лицо только в профиль, однако же сейчас, не искажённое презрительным взглядом и хищным оскалом, ему оно предстало совсем в ином свете. Белый и чистый овал лица такой ровный, изящный, больше похожий на фарфоровую куклу искусной работы, но живые потупленные глаза, искрящиеся под луной, полностью ломали этот образ. Намокшие и светлые печальные глаза, точно путеводные звёзды, мерцающие во мраке. Не кукла, настоящий живой человек. «Прости,» — пытался было утешить девушку мертвец, но после всего сказанного не смог найти оправдание своим словам, — «И вправду… Не болит…». Немного погодя Саша пришла в себя и встала на ноги, повернулась к рыцарю смерти и пнула в бочину: «Ну, что разлёгся тут, как трупак, пошли к огню, Анюта уже нас, поди, потеряла». После пары неудачных попыток рыцаря смерти подняться самостоятельно Саша всё же подала руку гостю и притянула, когда тот за неё ухватился, а дальше побежала вперёд, призывая рыцаря поторопиться. «А она ничего, согласись? Ещё и так мастерски тебя отделала». — сказал Ганс. «Заткнись…» — буркнул сражённый воин тьмы, ковыляя в сторону горящего очага.

За прошедший вечер не произошло ничего значимого, но наблюдать даже обычные будни двух девчонок рыцарю смерти, привыкшему к бесконечным скитаниям в поисках жертвы, было в новинку. От младшей сестры, Ани, он узнал, что в летний период они с сестрой проживают в башне и питаются в основном рыбой и прочими морепродуктами, а как начинаются холода — переезжают в свой дом на берегу моря. Как говорила Саша, маленький дом проще обогреть, да и всегда есть доступ к дичи. В отличие от практичной, грозной Саши, продолжавшей относиться к гостю с подозрением, маленькая мечтательница с любопытством и рвением расспрашивала рыцаря о земле, с которой он пришёл, о его прошлом, но едва ли половину её любопытства могли удовлетворить его скупые ответы. Она не знала, что человек, сидевший перед ней на самом деле является воргеном. Саша настояла, чтобы этот факт остался в тайне от младшей сестры, ведь эти чудовища забрали у малышки родителей и друзей. Боль от потери близких была настолько велика, что маленькая Аня забыла, что тем, кто спас её из лап обезумевших селян — был ворген, что позже помог и Саше упокоить дух Аругала. По какой-то причине, сама охотница не спешила избавляться от нежеланного гостя, быть может, потому, что с момента, когда она встретила воргена, спасшего её сестру, она перестала их считать своими естественными врагами, а может причина была другая, этого воин не мог понять.

На следующий день Саша вышла на охоту. Это была предосторожность, ведь хоть местные жители не являлись причастными к какой-либо из фракций, но сама возможность военного конфликта могла поставить под угрозу их мирную жизнь. Три раза в неделю она высаживалась на берег и смотрела за обстановкой в прибрежных лесах, заодно могла поймать какого-либо крупного зверя, что б порадовать сестрёнку свежим мясом. Шкуры и информация, полученная за наблюдением в лесу, хорошо продавались по обе стороны баррикад, а на вырученные деньги можно было заказать инструменты, оружие, боеприпасы и лекарства. Изменилось в этот раз только то, что на охоту Саша поехала не одна. Пусть за время присутствия рыцаря смерти у них под крышей не произошло ничего, что могло бы вызвать подозрения, Саша всё ещё не доверяла ему и потому не могла оставить любимую сестрёнку под его присмотром. Но это была не единственная из её проблем. На беду, и сама Аня навязалась к ней.

Эта маленькая круглолицая девочка вопреки родству с Сашей была меньше всего на неё похожа. Светлые косы, подвязанные бантиком на затылке, всегда большие жизнерадостные голубые глаза и нежная, неподражаемая улыбка. Даже поверить сложно, что они, родные сёстры, такие разные, как по внешности, так и в характере. Будто солнце и луна.

«Как здорово, что мы все вместе под летним солнцем собрались в лес, я уже сгораю от нетерпения. А вы умеете охотиться?» — спросила Аня, обращаясь к рыцарю смерти, когда они вместе плыли на лодке к берегу седых холмов, — «Меня этому не успел научить папа, потому Саша никогда не берёт меня с собой. Говорит, что своим топотом я всех зверей в округе распугаю». «Никогда не был силён в охоте, я слишком большой для скрытной работы, — признался тот, а затем спросил, — неужели ты своими ножками можешь поднять такой шум?». Его голос был такой же ровный, но по не обыкновению в нём была чуть заметная нежность, или же Саше так просто казалось, в любом случае, попытка незнакомца наладить контакт с её сестрой очень насторожила охотницу. «Дело не в росте и не в величине ног. Слух животных острее, чем у людей, любой шорох и хруст, будь то сухая ветка, листва или щебень, могут выдать тебя и тогда охота будет сорвана. Настоящего охотника определяет внимание к мелочам и сноровка. И поскольку ты, калека, не можешь проворно двигаться, чтобы остаться незамеченным, а Анюта едав ли сможет удержать внимание на одном объекте более чем на 20 секунд, я надеюсь, что когда дело дойдёт до ружья — вы будете стоять в стороне и глазеть в оба, пока я буду заниматься делом». — сказала Саша раздражённо, будто была не рада, что взяла с собой попутчиков. Младшая сестрёнка нахмурила брови и уставилась на старшую, не смыкая глаз, чем заставила её волноваться. «Аня, ты чего?» — с лёгким недоумением спросила Саша, но в ответ девочка продолжала смотреть своей сестре в глаза, пока неожиданно не закричала, — «20 секунд! 20 секунд!». Обескураженная Саша только вздохнула.

-Ань, я взяла тебя с собой не затем, чтобы выслушивать такие глупости. Ты же понимаешь, что я имела ввиду.

-Но я тоже хочу быть охотницей! Я правда могу научиться!

-Подрастёшь — научу. А пока хватит и того, что ты мне помогаешь по дому.

-Мне же уже 12 лет, ты говорила, что отец тебя учил, когда ты была ещё моложе! Почему ты думаешь, что я ещё не готова?

Саша лишь промолчала, не желая продолжать этот бессмысленный разговор. Увидев это девочка решила найти поддержку в лице попутчика: «Ну, неужели из меня такой никудышный охотник?». «Да как сказать,» — сказал в защиту Ани рыцарь смерти, — «По мне так попала точно под кирасу, уж не знаю, от везения или от большого таланта, но удача для воина может стать подспорьем опыту, думаю, в охоте так же». Девочка обеспокоенно прикрыла рот, будто сейчас сожалела о том, что спровоцировала воина вспомнить об оставленной ею ране:

-Мне очень жаль, что так получилось. Клянусь, знала бы я, что вы не собираетесь убивать мою сестру, я ни за что бы не выстрелила.

-Но ты же думала о своей сестре, когда спускала курок, оказался бы я в такой ситуации — прицелился бы поточнее. Ты думала о защите своих близких и только это имеет значение.

-Так вы не держите на меня зла за то, что я пыталась вас убить?

-Разумеется.

-Вот, не верю я, что так просто можно простить человека, желавшего тебе смерти, вы всё врёте.

-Нет человека, что не заслуживал бы смерти, но никто не в праве упрекнуть за желание жить…

Девочка с недоумением и любопытством молча посмотрела на своего собеседника, скрытого под капюшоном, но тот больше не подал голоса. Тогда Аня решила прервать затянувшуюся паузу, начав новую тему:

-Кстати, вы ведь нам так и не назвали своего имени.

-Я же говорил, мертвецам оно ни к чему. Тем более, что вам не придётся меня называть, я оставлю вас, как только восстановлюсь после ранения.

-Но сестра сказала, что с такими серьёзными ранами восстановление займёт немало времени. А ведь всё это время нам надо к вам как-нибудь обращаться. Не называть же нам вас «рыцарь смерти» при любом случае. Да и если называть вас просто «рыцарь». Как-то звучит это звание слишком раздуто и напыщенно, особенно для вас.

-Думаешь, я не похож на рыцаря?

Девочка игриво рассмеялась, постукивая пальцем по маленькому подбородку, в попытке найти в своей голове подходящее сравнение.

-Из того, что я слышала про рыцарей, вы ничем на них не похожи, может, разве что, на странствующего монаха. Такой же грязный, ободранный, мрачный и тихий.

-Вот уж точно странное сравнение…

-В любом случае, мы должны узнать ваше имя, чтобы его запомнить, вдруг вы когда-нибудь вернётесь.

-Все, кто его знал — мертвы. Человек, который его носил — тоже. Имя, за которым ничто не стоит… Бессмысленно.

Грусть в голосе рыцаря немного смутила Аню, но она тут же сообразила, как исправить положение:

-Точно! Тогда мы придумаем вам новое имя! Вы же не против?

-Если желаешь…

-Отлично! Разумеется, это должно быть чем-то особенным, а ещё хочу, чтобы оно было звучным и грозным! Что бы придумать…

Наблюдавшей за всем этим действом Саше порядком надоела болтовня от чего она предприняла попытку отговорить малышку от этой затеи: «Зачем ты так напрягаешься? Разве недостаточно того, что мы его уже можем называть «жмурик», «упырь», «трупак», «мертвячина» и «дохляк», по мне так все определения ему подходят». «У каждого человека должно быть имя, Саша! У него тоже, а не кличка, как те, что дают животным!» — с упрёком выкрикнула Анюта, на что старшая дочь зверолова только фыркнула себе под нос и сойдя на берег сказала: «Приехали, помогайте затащить лодку на берег».

Высадившись и спрятав лодку трое немедля направились в лес, Саша пошла в самую чащу, рыцарь и девочка остались близ опушки рубить дрова, что бы потом с ними отплыть на остров. Рука всё ещё плохо двигалась и с каждым взмахом топор мог выскользнуть из неё, но на благо воин мог всю работу выполнить и здоровой левой рукой, если бы только к нему вернулась хоть часть сил, потерянная в недавней схватке, но для этого нужна была кровь. До этого момента рыцарю удавалось сдерживать свою жажду, но сейчас, когда он попал в лес, где полно дичи, появилась замечательная возможность её утолить, поймав какого-нибудь крупного зверя. Он взял топор и пошёл в чащу, пытаясь по запаху выследить местную живность. Долго искать не пришлось. Выйдя на поляну возле небольшого ручья пред глазами рыцаря смерти предстала серебристая олениха, шкура которой так и искрилась в лучах дневного солнца, словно водная гладь, у которой та стояла и упивалась ключевой водой. Олень не сразу заметил опасность, но даже когда их глаза встретились, он стоял на месте, будто не видел в побитом воине для себя угрозу, но для самого же воина эта минута ожидания была словно вызов. В любой момент он мог убить несчастное создание, просто воспользовавшись своей силой, но смотря в глаза своей жертве он выжидал, когда зверь бросится бежать или же в безрассудной атаке попытается отпугнуть воина. Раньше ему довелось увидеть множество глаз, до смерти горевших яростью и безумием, наполненных страхом или преисполненных жадностью, и каждый раз, когда он смотрел в эти глаза, он понимал, что момент сомнения может стоить ему жизни и потому без колебаний убивал. Но этот взгляд был особый, взгляд беспечный, невинный, как тот, что он увидел на поле сражения под столицей, когда рыцари серебряной длани организовали линию обороны, чтобы прикрыть отступление мирных жителей в Серебряный бор, последний взгляд лучшего друга, убитого им. И вот, опять, стоя напротив своей жертвы и смотря в её невинные глаза в мыслях рыцаря снова пробежала мысль: «А стоит ли?» — но в этот раз на принятие решения потребовалось больше времени.

Вдруг справа от него сверху послышалось чьё-то рычание. Мигом повернув голову на звук, олень бросился прочь, а запоздалый хищник спрыгнул с каменистого уступа над ручьём, но не решился бежать в погоню за резвым оленем. Лютоволк повернулся к ослабленному рыцарю и голодными глазами уставился на него, зная, что человек с таким болезненным видом не сможет так же быстро убежать, как олень, и захватить такую добычу не составит проблем. Но в этом он просчитался, ведь настоящий хищник стоял как раз перед ним и только ждал, когда клыки и когти в яростном прыжке будут направлены в его сторону. Когда же зверь накинулся — рыцарь смерти быстрым взмахом топора рубанул точно по горлу животному. Волк почти сразу истёк кровью, а рыцарю оставалось только вонзить клыки в рубец и окончить его страдания. Остатки жизненной силы зверя вместе с кровью начали наполнять воина тьмы и хоть рану это полностью не излечило, силы начали к нему по малому возвращаться, к несчастью для него именно в этот момент он услышал из-за спины удивлённый девчачий голос: «А что вообще здесь произошло?».

Её зов прокатился эхом по всему лесу и достиг ушей, что должны были его услышать. «Саша!» — то, что услышала охотница, пока выслеживала дичь неподалёку. Голову сразу наполнили самые тревожные мысли. Если Аня в опасности, то раненный рыцарь, вероятно, и не сможет её защитить, но по крайней мере выиграет время, но если опасность представляет он сам, то даже старшая сестрёнка может не успеть на помощь. Сейчас, перескакивая по корням, пролетая сквозь заросли меж деревьев, Саша думала только о том, как опрометчиво она поступила доверившись загадочному незнакомцу и что из-за её ошибки могло случиться непоправимое. Но, когда она выбежала на поляну пред ней предстала преисполненная восторгом Аня и сидевший спиной к ней напротив ручья рыцарь смерти. «Саша! Саша! Ты посмотри! Наш гость завалил лютоволка! Тот хотел загрызть его, уже навалился, но прежде господин рыцарь успел поразить зверя, и волк издох прямо у него на руках! А ты поймала уже что-нибудь?» — оживлённо пробормотала девочка. «Нет. Как я и боялась. Вы двое сорвали мне всю охоту». — расстроенно и холодно проговорила Саша, хоть и была рада, что её сестрёнка цела и невредима. «Правда? Как жаль. Может, мы сможем использовать мясо волка? Он такой огромный! Тут хватит с лихвой до следующей вылазки! Что думаешь?» — предложила Аня и сама тут же побежала рассматривать трофей. «Да, конечно…» — сказала Саша задумчиво, будто что-то её насторожило в этот момент. Охотница подошла к рыцарю и глядя сверху спросила у него достаточно тихо, что бы не услышала сестра: «Разве вокруг места убийства не должно быть больше крови? Ты ведь разрубил ему глотку. Объясниться не хочешь?». «Я всё расскажу. Сегодня вечером,» — ответил рыцарь, зачерпнув воды и смыв с губ остатки животной крови, а затем повернулся через плечо, чтобы увидеть резвящуюся неподалёку девчушку и добавил, — «Ане лучше оставаться в неведении». «Не делай вид, что о ней заботишься,» — проговорила Саша с презрением, а затем развернулась к добыче для её приготовления к перевозке, сказав на последок — «Я дождусь вечера».

Уже погружая тушу зверя в лодку и вместе с ней дрова, наскоро срубленные в лесу, а так же инструменты, и охотничий инвентарь, Аня до сих пор не могла нарадоваться произошедшим за день событиям, она сидела на берегу и перебирала камни, некоторые из которых железные дворфы расписали своими рунами. «Скажи, Саша, а правда, что волков все ненавидят за то, что они едят детей и являются порождениями древних богов?» — спросила Аня свою старшую сестру. «Кто знает,» — ответила девушка, — «Не видела ни разу в них что-либо мистическое. Отец рассказывал мне в детстве одну сказку. По ней — волки пришли к людям из чудесного мира, где все друг другу равны, где нечего делить и нечего отбирать. Этот край настолько необъятный, что каждому в нём найдётся место. Никто не борется за чужое, потому что каждый имеет своё в достатке. Со знанием жизни, что до сих пор известна нам лишь в мечтах, они пришли к людям и попытались их научить тому, как жить в мире с собой и окружающей их природой. Но узнав, что только волкам ведом путь к миру, откуда они пришли и после смерти все они направляются туда, людей поглотила зависть, и они начали вырезать всех волков, чтобы мудрость, полученная от них, никогда не нашла отклика в людях, и никто более из людского рода не узнал о существовании этого прекрасного места. Для этого они даже придумали свои собственные языки и предали забвению старые, по которым могли разговаривать с животными и слышать природу. С тех пор от волков ходят по миру скупые остатки, потерявшие всякую надежду и собственную гордость, но несмотря на то, что вся их долгая история жизни с людьми почти не принесла результатов, а боль их одиночества сломила дух, каждый волк мечтает вернуться домой. Значит, каждый из них умирает счастливым. Может, отец её рассказал, потому что хотел показать их сущность с другой, непризнанной стороны, а может, просто сам в душе всегда мечтал найти его, этот волчий Рай…».

«Глупая какая-то сказка, я ничего не понимаю,» — сказала Аня, задумчиво промычав, — «Почему люди решили убить всех волков? Не нашли способа попасть в их мир и что теперь? Надо всех уничтожить, чтобы отправить их в любимый дом, где они в масле катаются, просто что бы о них не видеть и не слышать? А они пробовали узнать тайну, как волки туда попадают? Может, если бы они продолжили потакать пришельцам, то смогли бы узнать и тайну их перемещения? Но если волки попадают в родной мир после смерти, как они попали к нам? Так же? Их кто-то убил или они само убились просто что бы к нам попасть?». «Совсем уже сбрендила? Это просто сказка!» — надулась Саша встретив такой град вопросов, — «Сказки не обязаны давать исчерпывающее определение тому, что в них рассказано, они просто доносят до таких твердолобых, как ты, мысли и мудрость поколений, передававших её!». «И какая мудрость в этой сказке? В ней же побеждают жадные люди.» — всё так же допытывалась Аня до своей сестры. «Неправда, ты просто не понимаешь!» — последнее, что оставалось сказать бедной Саше, которая уж точно не ожидала услышать такой критики в адрес любимой истории своего отца. «Красивая сказка,» — неожиданно тихо произнёс рыцарь ввязавшись в обсуждение, — «Услышав её я вспомнил легенду из места, откуда я родом. Говорят, прежде чем заложить фундамент храма, в северной его части хоронят волка. Так повелось издревле, когда люди верили, что живший во тьме ночи зверь, не знавший жалости в своих деяниях, ведомый бесконечным голодом и яростью, не найдёт прощения в своих грехах, но восстанет на службе Света, и свою ярость и голод будет направлять на нечисть, скрывающуюся в тени так глубоко, где сам Свет не способен её достать. И имя тому существу, что из нечестивой свободной жизни добровольно приняло оковы Света — Гримм. Все они ждут в своих могилах рокового часа, когда померкнет свет и святыню, что они так трепетно охраняют, попрёт великое зло и в мире тьмы их цепи станут единственным Светом, дающим надежду нам, людям, на новый рассвет. Сейчас я думаю, может, была иная причина в таком обряде. Может, так люди хотели обеспечить умершим проводника в тот самый чудесный край, куда мечтают вернуться все волки…». Аня заворожённо смотрела на рыцаря. Странно было слышать от него впервые слова настолько искренние, историю из его объятого тайной прошлого. Минуту погодя, её голову посетила замечательная идея, в стремлении воплотить которую она начала перебирать все лежавшие на берегу камни, затем подняв один, с высеченной на нём руной, показала камень и сказала: «Раньше меня очень привлекала культура дворфов, я часто просила папу рассказать о них. И хоть сам он почти ничего не знал про подгорный народец, ему всегда удавалось найти что-нибудь, что могло бы меня порадовать и утолить мою жажду знаний, я всегда берегу оставленные им книги и точно знаю, что эта руна — «Иса» — является обозначением надвигающейся зимы и холода, а если совместить с названием твоего мифического волка, то получится Иса-Гримм. Изегрим, как тебе новое имя?».

Рыцарь сидел не в силах вымолвить и слова. Что принесло ему новое имя, данное маленькой 12-илетней девочкой? После стольких лет в самоотрицании, когда он скитался по миру, убеждённый в необратимости своей смерти, преисполненный долгом, он продолжал существовать только ради убийства нежити, и все люди, с которыми он встречался, не оставили о нём никаких воспоминаний, кроме того, что ходит по свету мертвец, убивающий себе подобных. Без сожалений и печали по кому-либо из живущих он продолжал идти своей дорогой, но теперь появились люди, знающие его и зовущие его по имени, даже если оно фальшивое. Воин даже не мог представить, как сильно повлияет на него это событие, ведь впервые за долгое время рыцарь смерти почувствовал себя живым.

Наконец, он робко улыбнулся, смотревшей на него малышке и сказал: «Да, хорошо звучит…».

Оставшийся вечер Аня без устали говорила о своих познаниях в жизни дворфов. Её особая весёлость скрашивала общую тяготящую атмосферу. Саша мало говорила, будто выжидая чего-то, но в своём самообладании умело это скрывала, как ни в чём не бывало занимаясь своими житейскими заботами. Рыцарь смерти прекрасно знал, чего она ждёт и вскоре ему предстоял непростой разговор с дочерью зверолова, но, покуда была возможность оттянуть момент, он продолжал слушать рассказы маленькой Ани. Оживлённый интерес, с которым она повторяла Изегриму вызубренные ею обычаи и особенности культуры дворфов, забавлял усталого воина. Похоже, что впервые за долгое время у девочки появился такой усидчивый слушатель. С приходом темноты Саша решила прервать болтливую сестрёнку: «Аня, хватит его донимать своими байками, тебе уже пора спать». Девочка в ответ лишь разочарованно протянула: «Ну, как всегда ты встреваешь на самом интересном месте, можно ещё хоть часок посидеть?». «Завтра хоть весь день болтайте, а сейчас — отбой. Тебе завтра рано вставать, забыла?». — неумолимо настаивала старшая сестра. «Ладно, уже бегу. А вы что? Спать не пойдёте?» — спросила Аня, на что получила короткий ответ от сестры: «Нам ещё нужно кое-что обсудить».

-Но ведь дядя Изегрим не спал всю ночь, он, должно быть, сильно устал, так ведь?

-Мертвецу сон не нужен. — как обычно, в своём духе ответил рыцарь смерти.

-Но если нежить не спит, тогда что это было вчера, когда ты отключился после ранения? Транс? А ты помнишь момент, когда потерял сознание, что ты тогда чувствовал? Или ты был в сознании всё то время?

-Спокойно ночи, Аня… — равнодушно ответил Изегрим, подначивая девочку скорее отойти ко сну.

-И ты туда же, — насупившись сказала девочка, поняв, что гость не собирается удовлетворять её любопытству, но затем глубоко вздохнула, и сразу же повеселела, сказав напоследок, — Ладно, только не засиживайтесь долго, спокойной ночи.

Когда Аня ушла на покой, ночь и в самом деле стала спокойной, лишь треск сверчков и шум прибоя разрывали ночную тишину. Берег седых холмов был сокрыт туманом, а ясное ночное небо озаряла диковинка Нордскольских краёв — северное сияние — за которым проглядывали сотни звёзд, покрывая всё небо, словно ковёр мерцающих холодным светом бесконечно далёких цветов. Саша сидела напротив костра и молча смотрела на трепет огня от порывов ветра, спустя некоторое время она отошла к башне, чтобы убедиться, в том, что младшая сестра спит, а затем вернулась и, подсев напротив рыцаря смерти, начала свой допрос со слов: «Ну, так что. Ты хотел мне рассказать о том, что произошло в лесу. Я жду». Разумеется, она хотела услышать не о том, как именно рыцарь смерти убил лютоволка во время охоты один на один, её настораживало, что животное было обескровлено.

-Чутьё тебя не обмануло, от раны, нанесённой зверю, должно было остаться больше крови, — начал объяснять рыцарь, — Кровь для меня, как для вас пища, только ей я могу восполнить силы, но если я перестану её пить, то потеряю над собой контроль.

-Это одна из твоих воргенских причуд?

-Нет, эта потребность возникла уже после моей смерти.

-Я слышала про нежить, использующую кровь для преумножения своих сил. Кажется, так делали эльфы, зовущие себя Сан`лейн, генералы Плети… — с явным недоверием сказала охотница.

-Не слышал.

-Но ведь не все рыцари смерти пьют кровь для восполнения сил, должна быть причина, почему с тобой это происходит.

-Не знал.

-Ты меня удивляешь, все рыцари смерти проходили служение королю личу, ты не можешь этого не знать.

-Первое, что я сделал, будучи повторно воскрешённым — убил некроманта, а затем бежал.

-То есть повторно?

-До того, как я стал таким, меня воскресил и подчинил своей воле другой рыцарь смерти, но… Вряд ли для тебя это имеет значение.

-Почему же, быть может, именно поэтому ты постоянно нуждаешься в крови, всё-таки повторное воскрешение должно иметь свои последствия. Чёрт его знает, конечно, в вопросах колдовства и магии я не сильна. Кстати, как твои раны?

-Не стоит о них беспокоиться, раны мне не помешают в сражении.

-Кончай придуриваться, дай взгляну.

Девушка сняла с рыцаря смерти окровавленную повязку и принялась осматривать недавно полученное ранение, одно из многих, как она заметила, перевязав его впервые. Всё тело воина было изувечено рубцами от порезов и когтей животных, а может быть оживших мертвецов, каждую такую рану обрамлял венец ободранной кожи и багровые пятна засохшей крови. И в этот раз рана так же не имела никаких признаков заживления, но кожа вокруг входного отверстия пули приняла свой естественный для трупа бледный цвет. Тем не менее, юную охотницу такой результат не устроил.

-Я ведь использовала все запасы золотого клевера для лечебной мази, почему же не помогло…

-Неплохая попытка, но мертвец от такого здоровее не станет.

С минуту подумав, Саше пришла в голову другая мысль, как помочь рыцарю:

-Припоминаю, когда бродила у подступов к Зул`драку, видела, как вурдалаки едят коренья личецвета, возможно, он поспособствует заживлению…

-Достаточно того, что я могу восполнять себе силы за счёт крови, от того, что заживут это шрамы лучше не станет.

-Да, вот, я смотрю на тебя, и понимаю, что ты сам не знаешь, что для тебя лучше, — сказала Саша кивнув на старые увечья, — Как будто похоронил себя при жизни, нельзя же так запускать… Хотя, кому я это говорю. Скажи-ка вот что, если ты пьёшь кровь у животных, стало быть и у людей пробовал?

-Сила, которую даёт кровь людей и других разумных рас, несоизмерима с той, что даёт животная, но побороть к ней жажду в разы сложнее…

Саша спокойно достала свой охотничий нож и сделав надрез на ладони протянула руку воину тьмы.

-Мог бы сказать об этом раньше, если моя кровь восполнит тебе силы — налетай, мне не жаль.

-Но… Зачем? — недоумевающе спросил рыцарь, опешив от такого поступка.

-Что за вопрос? Из-за меня ты сейчас в таком состоянии, а я терпеть не могу оставаться перед кем-то в долгу. Давай уже.

Кровь стекала по её руке, бликами отражая языки ещё горевшего пламени. Капля за каплей ритмично падала на землю, пробуждая в воине зверский голод, стихийный и неуправляемый. И хотя всё это время Саша продолжала сверлить испытывающим взглядом рыцаря смерти, всё внимание того было сейчас полностью сосредоточенно на манящей алой жидкости. Не сознавая собственных действий, одна рука будто сама украдкой ухватила девушку за предплечье, затем вторая сжала её запястье. Добыча уже в руках и лишь миг разделяет падшего рыцаря от желаемого. Лицо его исказилось в свирепом оскале, а дикий, неестественный человеку рык прорезался из его горла, точно предвкушая момент сладостного насыщения. Но в этот самый миг разум воина прояснился, и его рука с силой сжала место пореза, будто пытаясь остановить кровоток. «Нет, я не должен…» — с застывшим в голосе хрипом проговорил Изегрим, силясь перебороть жажду, но чувствуя, как истощается его выдержка, оттолкнул Сашу.

Девушка едва успела подставить руки, чтобы не упасть на спину. С испугом и удивлением она продолжала смотреть на скрытого под капюшоном рыцаря, хрипящего напротив, будто по привычке, пытавшегося отдышаться, но вскоре он затих. Опомнившись, охотница вернула себе самообладание и перевязала рану, дабы не искушать мёртвого собеседника.

-Прости, я не могу принять такую помощь… — чуть слышно сказал воин.

-Не стоит, по крайней мере, я теперь вижу, что тебе можно доверять. Ты проявил стойкость, это достойно уважения. — ответила с задором Саша.

Она подошла к рыцарю смерти и нагнувшись ехидно спросила:

-Ещё с первого дня хотела спросить, почему ты не снимаешь капюшон? Видела твоё лицо, когда обрабатывала раны. Бледноват для живчика, но ничего, что стоило бы скрывать.

-Внешность тут ни при чём. Не должно поминать человека с этим лицом.

-Из той же песни, что и имя, значит. — с любопытством заметила Саша, а затем добавила, — Какой же мразью надо быть при жизни, что б по собственной воле вырезать себя из памяти других людей.

-А сейчас? — спросил рыцарь, бросив из-под капюшона свой ледяной взгляд на Сашу, — Думаешь, что-то изменилось?

-Ты, конечно, странный тип, но за время нашего знакомства я не увидела ничего, заслуживающего презрения. Но если есть что-то, что мне необходимо знать, то самое время раскрыть карты. В конце концов, это вопрос доверия.

-При жизни я убил своего лучшего друга, ещё с детства мы были с ним как братья.

-Вероятно, была причина так поступить?

-Какой может быть причина, оправдывающая братоубийство?

-Мне приходилось видеть смерть многих моих бывших друзей и самой застрелить тех из них, кто в услужение Аругалу убил моего отца и собирался принести в жертву Аню. Причина всегда есть, пусть она и не всегда способна оправдать нашу жестокость.

Рыцарь затих, а Саша села рядом и направив взор на сияющее огнями небо смиренно ждала. Наконец, Изегрим подал голос:

-Края нашей отчизны наводнила нежить. Шансов противостоять их угрозе не было. Мы могли надеяться только на защиту за стенами Гилнеаса. Там бы нас точно не настигла Плеть. Но Он не хотел покидать родину, пока все её жители не будут спасены от гнева короля мёртвых. Вернее, так мой дорогой друг хотел доказать свою любовь одной девушке. В нашей шайке он был вожаком, всего пять человек. Если бы я ничего не предпринял — не осталось бы никого. Я думал, что меньшей кровью смогу спасти тех немногих, жизнями которых дорожу. Но несмотря на эту жертву, всё пошло прахом. Я не смог их спасти. И хоть я знаю причину, по которой так поступил, каждый день я сомневаюсь, сделал ли правильный выбор.

Обдумав услышанное дочь зверолова, неотрывно всматриваясь в северное сияние, проговорила:

-Знаешь, видя результат своих ошибок, можно долго жалеть о своих потерях, но часто выбор определяется не тем, как мы можем поступить, а тем, как мы должны поступить. Когда ты понимаешь, что самый важный выбор в твоей жизни сделали за тебя, остаётся только принять результат и жить дальше.

-Думаешь, судьба?

-Не говори глупости, ты не так меня понял. — хмурясь сказала Саша, — Не ты принимал решение родиться там, на другом конце мира, и не по своей воле встретил тех людей, но именно, то, кем ты стал вследствие этого, определило твой выбор, и раз уж ты принял решение пожертвовать одной жизнью для спасения близких, то, думаю, ты не так безнадёжен, как думаешь.

-Ты меня утешаешь?

-Больно надо мне тебя утешать, — с усмешкой ответила охотница, но быстро вернулась на тот меланхоличный лад, с которым говорила до этого — Просто потеряв многое я тоже часто грущу о случившемся, но не стоит печалиться о вещах, которые от тебя не зависят. Не в моих силах было остановить культистов и спасти батю от смерти, и в том, что Аня попала к ним в плен не было моей вины. Тогда я могла отступить и забыть обо всём, быть благодарной, что хотя бы сама осталась жива, но выбрала путь истребления, потому что должна была сдержать обещание беречь сестру и должна была отомстить за смерть отца, иначе потеряла бы саму себя. Дело в том, что, как и у меня, у тебя просто не было выбора, ведь такое решение ты принял, потому что дорожил товарищами больше, чем теми, кого пытался спасти твой друг. Всегда есть множество вариантов, как мы могли поступить, но лишь один путь, который мы можем принять, не преступив собственную волю, потому не мне тебя судить.

Рыцарь смерти молча поднял взгляд на звёздное небо. Просидев в безмолвии минут десять, дремота всё же одолела Сашу, и она встала потянувшись, отряхнулась и позёвывая сказала на прощание: «Я услышала достаточно. Думаю, мы с тобой поладим. Если захочешь остаться — я не буду против, вы с Аней здорово сдружились, сестрёнка расстроится, если ты уйдёшь сейчас, но не особо расслабляйся, в следующий раз, если я увижу в тебе угрозу для мелкой — буду стрелять на поражение без предупреждения». «Понимаю твою осторожность и признателен, что ты дала мне шанс, но я и так потратил слишком много времени впустую». — ответил ей рыцарь. «А я думала мертвякам некуда спешить,» — с насмешливой улыбкой заметила охотница, — «К тому же твои раны всё ещё не зажили, а значит, за мной должок, так что, нам ещё не скоро прощаться. Ладно, пойду я спать. Спокойной ночи, Грим». «Спокойной ночи, Саша». — тихо произнёс воин вслед охотнице и продолжил смотреть на искрящийся мириадами звёзд небесный свод. Кровь на его руке уже успела свернуться, но запах так же чудовищно искушал испить манящий нектар, и тогда мертвец поддался соблазну, поднеся к губам окровавленную ладонь. Бережно он попробовал на вкус девичью кровь и тут же его охватило уже знакомое чувство, блаженство, пьянящее разум, как наркотик. Наслаждение малой дозой быстро сменилось на алчущий голод, рыцарь уже был не в силах ему противиться. В страстном порыве он жадно вылизал остатки крови и исполненный экстазом, замер, сидя у догорающих углей.

После этих событий отношение Саши к новому соседу переменилось, колкости в сторону рыцаря смерти хоть и продолжали поступать, но сейчас имели чисто-шуточный окрас, сама охотница также стала чаще обращаться к Изегриму, но не с тем подозрением в голосе, как раньше, а с добротой и дружелюбием. Само собой, новый человек в кругу их общины требовал перераспределения обязанностей, в чём сыграли роль физические данные воина, а также постоянное бдение, чем девушки охотно пользовались. Теперь наблюдение за островом можно было осуществлять круглосуточно, к тому же, пока Саша и Аня отдыхали после трудового дня, рыцарь смерти мог выполнять работу по хозяйству. И хоть от берега острова до башни Аругала, где ночевали девочки, было приличное расстояние, чуткий слух Саши исключал возможность делать шумную работу в духе заготовки дров, однако она быстро нашла Изегриму подходящий род занятий и уже на следующий день начала обучать его отделке кожи и резьбе по дереву. Для работы воин редко использовал нож ранее, зато имел с ним боевой опыт, что хоть и немного, но ускорило обучение. Сама девушка к процессу подходила очень увлечённо и бойко. Ей нравилось делиться своим опытом с Изегримом и видеть плоды своих трудов, нравилось чувство, что она может его чему-либо научить, от чего рыцарь никак не мог понять, почему до сих пор она не предпринимала попыток научить своему ремеслу младшую сестру, но случай в тот день прояснил ситуацию, ведь, когда Саша показывала на примере убитого лютоволка, как отделывать шкуру, Аня подошла и спросила, можно ли ей тоже поучаствовать, на что охотница ответила: «Вот уж нет, иди, занимайся своим делом, тут и без тебя разберутся, порежешься ещё…». Без сомнений, она слишком сильно опекала младшую сестру, но такое отношение можно было понять, зная её трагичную судьбу. Несмотря на это, появление Изегрима значительно упростило жизнь дочуркам покойного зверолова, свободного времени стало значительно больше, Саша могла чаще сходить на берег, а сами вылазки могли быть более продолжительными, к тому же теперь у Ани была своя нянька, от чего та была не против оставаться на острове в отсутствие сестры, но тогда сестры стали бы меньше видеться, по сему на некоторые из вылазок Саша брала Аню и рыцаря смерти с собой.

Однако, на 3-ий день после ночного разговора Саши и Изегрима, охотница сошла на берег в одиночестве. В этот раз её интересовала не только дичь и обстановка в лесу, первым делом она пошла в самую чащу леса, где из-за верхушек сосен высился огромный погибший росток мирового дерева Фордрассила, Седая Пасть, там она рассчитывала встретить старую знакомую. Хоть фурболги и успокоились после упокоения духа Урсока, дикого бога-медведя, это место всё ещё было опасно, бдительность нельзя было ослаблять ни на секунду. К своему счастью, Саша добралась до нужного места без происшествий. Уже подходя к ветхой лачуге, сколоченной у корней Фордрассила, охотница могла видеть, как сухая старица с повязкой на глазах сидела возле костра в ожидании посетительницы. Лицо женщины было покрыто ожогами, но хоть глаза её не могли видеть свет солнца или же танец пламени, она упорно сидела, нагнувшись возле костра и будто бы всматривалась в его переливающийся и трепещущий от дуновения ветра фантом. «И, вот, ты снова здесь… Зачем пришла?» — проговорила старуха, не отводя своего пристального внимания от горящего очага. «Ты мне скажи,» — невозмутимо ответила охотница, — «Это ведь ты ведунья из нас двоих, Слепая Рууна?». «Я видела, что ты пришла узнать, но вопрос был в другом. Зачем тебе это?» — вновь повторила провидица. «Если в самом деле знаешь — не томи, меня ждут…» — начала было Саша, но внезапно старуха остановила её со словами: «Твоя сестра и Он… Сама Смерть отринула его, и теперь, ни живой, ни мёртвый, бешенный пёс ступает по миру, разнося погибель вокруг себя, как чуму. Единственный выход для вас с сестрой — прогнать чумного пса, покуда она не забрала вас вместо него. Пытаясь победить Смерть, грешник возведёт монумент своим подвигам из трупов тех, кто всех живых ему дороже. Его стезя отмечена печатью зла, и всякий, кто приблизиться к чумному псу, окажется во власти Смерти. Осознанно или же нет, он принесёт вас в жертву ей, откупая свои грехи». Дослушав со спокойным выражением лица Саша лишь сказала:

-В прошлый раз я уже просила приберечь свои пророчества легковерным фанатиками и наивным дурням, а я в твои сказки верить не собираюсь.

-В тот раз моё пророчество сбылось…

-Не более чем совпадение, мы смогли убить Аругала своими силами, твоё пророчество не имело к этому никакого отношения.

-Судьба или совпадение… Не всё ли равно… В конце концов, жизнь каждого состоит из череды совпадений, от того многих пугает, что череда случайностей, которую мы называем жизнью, может быть предопределена вопреки нашему желанию.

Рууна нащупала рукой место, где когда-то были её зрячие глаза и на минуту замолчала, но затем продолжила: «Разумеется, все мы верим лишь тому, что видим сами, потому я не виню тебя». Саша раздражённо нахмурилась, но ничего не ответила провидице, но та и без ответа понимала тщетность своих убеждений и потому сказала, протянув охотнице флакон с вязкой чёрной субстанцией: «Лепестки розы Таландры, корень Личецвета, перемолоть вместе с корнем зимнего лотоса, в конце добавишь это, полученная мазь поможет проклятому псу залечить раны. Это всё, чем я могу помочь». Саша взяла флакон, поблагодарила Рууну и уже развернулась что бы уйти, но голос старухи снова её окликнул: «Ты так и не назвала причину, по которой пытаешься ему помочь». «А нужна причина, чтобы помочь другу в беде?» — бросив взгляд через плечо ответила охотница. «Мне нет дела до того, кем ты его для себя считаешь, но стоит ли оно того, если под угрозой окажутся жизни твоя и твоей сестры?» — вновь спросила Рууна. «Я приняла такое решение здесь и сейчас, и это мир, в котором я существую. Я не знаю, какой мир видишь ты своими глазами, но если в нём предопределена вся моя жизнь, мысли и чувства, то в нём Меня никогда не существовало. От меня зависит, как сложится моя жизнь, иного я просто не приму. Я помогу ему, потому что считаю это правильным». — сказала на последок Саша, а после не дожидаясь ответа поспешила покинуть старую ведьму. «Храбришься, смотря в лицо смерти… Дочь своего отца… Тем печальнее видеть, как из раза в раз повторяются ошибки прошлого. Я снова не смогла ничего предотвратить... Если бы только видел, Миша, на какую судьбу обрёк своих дочерей...» — пробормотала Рууна смотря вслед дочери зверолова, но та уже скрылась за холмом, уходя в сторону берега, за которым на острове Кровавой Луны её ждут последствия рокового выбора, но прежде она сделала обход, как и планировала, а затем посетила лагерь дружины западного края, где помимо удачной сделки её ждало так же и неприятное известие. В лесу чаще стали замечать солдат Плети, но их странное поведение настораживало как солдат, так и офицеров. Появляясь небольшими отрядами, нежить избегала открытых столкновений, действуя организованно, будто по чьей-то указке. Вероятно, они ищут что-то или кого-то. Если бы дело было в Аругале, Плеть, как и раньше, прислала бы одного или нескольких своих бойцов чтобы вернуть чародея в свои ряды или же получить его знания и применить их в грядущей войне против смертных, но в этот раз они не знали точного места поисков. По информации, полученной от солдат Альянса, перемещения Плети были замечены от пути титанов в драконьем погосте до берегов Зул`драка. Седые холмы и Ревущий Фьорд так же были под наблюдением, а ведь именно там, на Фьорде, высадился Изегрим, приплыв из-за моря. В какой-то момент Саша подумала о предостережении слепой старухи, но тут же отбросила скверные мысли. Сейчас, когда уже всё было решено, ей оставалось только думать о том, как обезопасить себя, Аню и своего нового друга.

На следующий день компания снова сошла на берег в полном составе. В этот раз их путь лежал к хижине некого Хью по прозвищу Стакан. Странное прозвище для обычного человека, но позже рыцарь смерти убедился, что оно как нельзя лучше описывает вечно пьяного охотника, наворачивающего самогон стаканами. На подходе к лачуге Хью, Сашу и её спутников встретила Гризельда, ручная бурая медведица Стакана, которая явно была обеспокоена прибытием чужака, но, увидев дочерей покойного зверолова, успокоилась и пропустила гостей. Хьюстон сидел у костра и насвистывал себе под нос, но тут же, как увидел знакомые лица, кряхтя поднялся на ноги и вразвалочку пошёл принимать посетителей. Это был крепкий мужик лет сорока, красное лицо заросло густой бородой, тёмные волосы так же были не стрижены и взлохмачены, несмотря на его неопрятный вид клетчатая красная рубашка с закатанными рукавами и сапоги были в отличном состоянии, видимо, проблески сознания всё же присутствовали в его жизни.

-Надя! Какой приятный сюрприз. Это надо отметить! — то и дело проглатывая звуки обратился Хью к Саше.

-С утра пораньше уже пьяный, от тебя перегаром несёт за две версты. Постыдился бы, я же не одна пришла. — ответила Саша, не став поправлять пьяницу.

-Так я же… Не только тебе… Всем предлагаю. Выпьем за здоровье и за настоящих друзей, Мих, ты с нами? — обратился пропойца на этот раз к рыцарю смерти.

-Отстань от него, смотри, со мной же мелкая, будешь при ней такое предлагать — останешься без самогона. — с этими словами она взяла у него из рук недопитый стакан и залпом осушила, — Ты завязывай с этим, возвращайся в дом и протрезвей немного. К тебе дело есть. Узнаю, что снова наливал — сломаю аппарат к чёртовой матери.

Хью переменился в лице, кивнул и пошёл в дом. Саша же вынула из сумки пойманного с утра лосося и накормила им изголодавшуюся медведицу. По-видимому, девчонки часто появлялись в гостях у Хью во время зимовки. Аня совсем не боялась огромной по размерам Гризельды, даже наоборот, соскучившись, как по своей старой подруге, девочка разговаривала с медведицей и играла, пока Изегрим и Саша сидели у костра. Охотница сидела на бревне и шомполом прочищала ствол своей винтовки, что было для неё весьма необычно. На охоте она отдавала предпочтение бесшумному луку и дешёвым стрелам, винтовку же использовала в исключительно опасных ситуациях, то, что она готовит её к стрельбе не сулило ничего хорошего.

-Зачем мы здесь? — спросил рыцарь смерти.

-В лесу дозорные из западного края заметили отряд нежити, говорят, они что-то ищут. Хьюстон присмотрит за вами, пока я буду ходить по делам, так будет безопаснее.

-Всё ещё не доверяешь мне?

-Нет, просто ему я доверяю больше. Хью может неделям пить не просыхая, но когда дело доходит до драки — на него всегда можно положиться, он сможет вас защитить.

-Если это обычная нежить.

-Подойдёт любая, если её можно подстрелить. Не зазнавайся, если победил меня только за счёт своего гуля.

-Я видел, на что способны настоящие воины Плети. В лесу, где нельзя увидеть противника сразу, у тебя нет и шанса. Не ходи одна.

-Обойдусь без твоей заботы. Береги Аню, если вас обнаружат — защити её, во что бы то ни стало. Это всё, чего я прошу.

Мертвец ничего не ответил и только склонил свою голову, глядя на горящий очаг. Это насторожило Сашу, и та отложила свою винтовку, обращаясь к рыцарю:

-Ты же ещё что-то хотел сказать. Да, Грим?

-Хотел спросить, как долго ещё простоит твой дозор. Вам обеим надо уехать, туда, где призраки прошлого вас не настигнут. Тебе не привыкать к выживанию в лесу, но такая жизнь не подходит для Ани, ей лучше жить среди людей.

-Не тебе решать, что для неё лучше… — впервые за долгое время со злобой ответила охотница, — У тебя ведь тоже есть то, что ты хочешь защитить. За эти годы я встретила не мало сектантов и колдунов, пытавшихся найти в башне пропавший дух Аругала, если я не буду нести это бремя, то когда-нибудь Аругал вернётся вновь. Я делаю то, что должна.

-И ради этого ты готова принести в жертву свою жизнь и жизнь своей сестры? Ты же понимаешь, каждый новый враг будет сильнее предыдущего. Наступит день, когда они добьются своего и ты ничем не сможешь им помешать. Те люди, которых ты пытаешься защитить, никогда не узнают о твоей жертве, но своим решением ты обрекаешь и Аню на такую же участь, если ты умрёшь по своей глупости, тем самым ты погубишь и её.

-Самый умный, да? Думаешь, я об этом не знаю? Думаешь, мне плевать на то, как сложится жизнь моей сестры? — шипя выговаривала Саша, стараясь не повышать голос в присутствии малой, — Меня жизнь научила, что человек порой опаснее любого зверя. Не магия убила моего отца, а людская жадность и жестокость. Аня сделает свой собственный выбор, когда повзрослеет, но до тех пор я за неё в ответе.

-В самом деле, не мне учить тебя жизни, свою я уже сгубил, но без тебя, Саша, Анюта не выживет, поэтому если собираешься дальше рисковать собой, защищая останки Аругала — считай часы за двоих, потому как смерть для тебя будет означать и смерть для неё.

Саша бросила в сторону воина тьмы взгляд полный холодного гнева, но смягчилась, поняв, что рыцарь действительно хочет помочь. Охотница продолжила готовить своё снаряжение молча, а когда, наконец, была готова к вылазке, собрала сумку и пошла в дом к Хью, попутно сказав рыцарю смерти: «Не недооценивай меня, Грим. Вернусь с уловом. Моя просьба не изменилась. Защищай Аню до моего возвращения, заодно спросишь у неё, так ли сильно она хочет жить среди людей…». Воин молча проводил её взглядом, пока после недолгого разговора с Хьюстоном Саша не скрылась в лесной глуши.

«Слыш, Миха, давай сюда, хлопнем по чарке, пока эта мегера не видит». — окликнул Стакан рыцаря смерти. Изегриму была неведома причина, по которой охотник так называет его и зовёт Сашу — Надей, как раз сейчас была замечательная возможность узнать об этом. Он сел рядом с пьянчугой, но сам от выпивки отказался, чем сильно удивил Хьюстона.

-Что же так? Не похоже на тебя. Совсем, видать, размяк. Я тебе всегда говорил, всё зло от этих баб. Повязали мужика по рукам и ногам. Добытчик, говорят, кормилец — а по сути всех собак спускают на тебе. Не завидую, брат. Вот, мы с Гризельдой — всегда на равных. Она добывает пищу мне, а я — ей. Ни к чему меня не обязывает. Обижается, иногда, когда мы вздорим по пьяни, но обычно мы с ней душа в душу.

-Не похоже, что ты счастлив.

-Да ты же меня знаешь, мне многого для счастья не надо. Всего-то выпить в компании старых друзей. Куда мне до вас, с вашими амбициями. Лишь бы мой стакан всегда был полон.

-Самому не противно от такой жизни?

-Жизнь в целом не особо приятная штука… Да, кому я это рассказываю, ты и сам прекрасно знаешь. — сказал Хью, а потом поднял свою чарку напротив солнца и стал наблюдать за причудливой игрой света в гранях прозрачного стекла, — Однако, в игре света моего стакана мир смотрится куда интереснее. Радоваться жизни куда сложнее, если в ней нет алкоголя.

-Как же тебе в этом помогает самогон?

Хьюстон наклонился в сторону рыцаря смерти и поманил его пальцем, как будто собирался открыть ему свою заветную тайну. Затем бегло оглядевшись этим же пальцем он многозначительно постучал по лбу и полушёпотом произнёс: «Помогает не думать». Довольный реакцией собеседника, охотник поднялся и залпом осушив свой стакан удалился в дом. Рыцарь остался недвижим и в задумчивом молчании смотрел издали на костёр. Кажется, слова Хью пробудили в нём особо скверные воспоминания из самой глубины его памяти. В мыслях то и дело всплывали лица, которые воин так старательно пытался забыть и из них сильнее всех отпечаталось лицо старого ночного эльфа. Изегрим встал и пошёл в сторону леса, пока дом не скрылся за деревьями.

«О чём задумался?» — окликнул рыцаря смерти знакомый голос Ганса. В ответ тот лишь мотнул головой после чего добавил: «Слова Хью… Кажется, я его понимаю». В воздухе повисла тишина. Ветер раскачивал верхушки вековых елей, разнося пение птиц по всему лесу, безоблачное голубое небо поглощало своим очарованием. Но созерцание природы никак не помогало отбиться от зудящих воспоминаний, жаждущих гноем выйти наружу.

-Я ведь не рассказывал тебе о том, как я стал воргеном.

-Только то, что ты стал таким добровольно.

-Без этой силы я бы не смог защитить друзей от участи быть воскрешёнными некромантами, но за неё пришлось платить свободой воли. Я убивал ради пищи, как дикий зверь, не в силах сопротивляться. Иногда это было зверьё, но были и люди. Я боялся, что потеряю рассудок окончательно, но это было едва ли жестокое наказание за всё, что я сделал. Среди дней дикого буйства, я оставил свою прошлую жизнь, с каждым днём убивая в себе остатки человечности, пока Он не вернул меня в этот мир…

Лицо рыцаря смерти исказилось в злобном оскале. Стиснув зубы, он гневно рычал, ярко сверкая из-под капюшона полным ярости взором, но в этот момент Ганс заглянул в распалённые глаза и спросил:

-Осознать тяжесть вины возможно только на трезвую голову. Если цель была в покаянии, полагаю, ты должен сказать ему спасибо.

-Знаю, — ответил смягчившись рыцарь, — Я ведь сам так для себя решил…

-Кстати, странно, что Аругал решил перезахоронить останки наших друзей. Он же к тому времени был уже мёртв и подчинён слугами Короля-лича. Какой смысл был ему забирать их трупы вместе с собой в Нордскол?

-И плату он тоже не взял, — сказал Изегрим, взглянув на руку с браслетом, найденным Сашей, а после минуты раздумья добавил, — Возможно, часть сознания, нетронутая властью короля мёртвых всё же осталась в нём и этим он пытался искупить вину перед теми, кого обрёк на пожизненное проклятие. Может быть, старик был не таким уж чудовищем, каким его все представляли.

«А… С кем ты разговариваешь?..» — послышался недоумевающий тоненький голосок за спиной рыцаря смерти. Воин оглянулся и увидел Аню. Девочка заметила отсутствие своего тихого приятеля и, наконец, нашла, однако неловкий вопрос поставил Изегрима в тупик.

-Мысли в слух. Не обращай внимания, — как обычно кратко ответил он.

-Значит, тебе больше по душе одиночество, чем шумная компания?

-Я уже давно не жил среди людей, вся эта мирская суета мне непривычна. Прости, что ушёл не предупредив.

-Не стоит, это же вполне нормально. Надеюсь, я не сильно помешала?

-Вовсе нет, я как раз хотел с тобой поговорить.

Аня с рвением и любопытством уселась под деревом и внимательно принялась следить за Изегримом. Тот так же сел напротив и начал свои расспросы:

-Аня, ты бы хотела повидать мир за пределами леса? Уехать и жить среди людей, как все.

-Это, конечно, звучит очень здорово, — с улыбкой произнесла девочка, — Но если я уеду что станет с Сашей? Она уж точно откажется, слишком она упрямая. А без меня никак, пропадёт совсем. Я нужна ей, потому я её не брошу.

-Саша собирается до конца жизни сидеть в этой проклятой башне. Она знает, что ты останешься с ней и всё равно продолжает настаивать на своём. У тебя же всё ещё впереди. Ты можешь стать охотницей, воином, учёным, увидеть для себя новые миры, страны. Там, за морем, ты можешь добиться всего, чего пожелаешь, но для этого тебе лишь нужно выйти за пределы привычного тебе мира.

-…А ещё за морем война.

Аня грустно улыбнулась и отвернула взгляд от рыцаря смерти. Изегрим так же отвернулся. В самом деле, он рассказывал девочке о сказочных перспективах, которых сам никогда не имел. Но в реальности за морем бушует война, нищета и разбой. И эту правду воин пытался скрыть за пеленой ложных амбиций, просто что бы убедить девочку покинуть дом. Зачем? Неужели потому, что надеялся на то, что смышлёной 12-илетней девочке удастся найти место под солнцем в отличие от него самого? А стоит ли оно того, если этой девочке на пути к мечте придётся пройти через все трудности, с какими, когда-то, столкнулся и он сам? Рыцарь смерти не мог найти для себя ответ. Тогда ответ дала за него сама Аня:

-Я понимаю. Ты желаешь мне добра, но это точно не для меня. Есть и другая причина, по которой мы с Сашей не можем покинуть родной лес. Просто для всех людей, приплывших сюда, мы — всего лишь дикари. Люди, приходившие до тебя, все эти годы пытались нас убить, просто за то, что мы, по их мнению — такие же варвары, как в Сереброречье и деревне Солнцестояния, фанатики, поклоняющиеся культу волка. Даже те, кто не пытался нас убить, относились к нам с презрением, как к зверью. Они сами отказались нас принять. Для меня счастье — быть с сестрой в горе и радости, другого мне и не нужно.

-Не понимаю, почему тогда вы не оставили меня умирать на вершине башни.

-Ну, люди из-за моря могут нас ненавидеть, но нам вас ненавидеть не за что. Хотя, думаю, есть и другая причина, почему Саша оставила тебе жизнь. Может, потому что никто до этого не смог прижать её к стенке.

-А Хью, он тоже из приезжих?

-Он уже давно здесь обитает, но да, он приплыл сюда из-за моря. Рассказывал, что был в отряде капитана Фалрика, когда принц Артес высадился в Нордсколе дабы убить всю нежить здесь. Хью бежал сюда, в лес, когда случайно увидел, как Артес сжёг корабли на которых они должны были плыть домой. С тех пор он друг нашей семьи.

-Ты не знаешь, почему он называет Сашу не по имени?

-С ним часто такое происходит, когда он напивается. Понимаешь, Надей звали мою мать.

-А Михаил?

-Отец. Меня он зовёт Сашей. Похоже, в такие моменты он вспоминает времена, когда мама с папой ещё были живы. После своего побега из Альянса они стали его ближайшими друзьями, пусть и ненадолго.

-Вот как…

Оба ненадолго замолчали. Изегрим думал о трагичной судьбе бывшего солдата Альянса. Наверное, в Нордсколе полегло много его товарищей. Насколько же сильно его прижала жизнь, что он был готов всё бросить и начать всё с начала. Но даже тогда его надежды пошли прахом. После такого не удивительно, что Хью заперся в себе и ушёл в грёзы о потерянных днях. И ведь Изегрим тоже хотел забыться, в кровавой ярости подавляя свою боль. Странно, но это желание породило в нём нечто нечеловеческое, из глубины его помутнённого сознания. Как будто всю жизнь скрываясь под кожаной маской, только после падения человека эта сущность обрела свободу. А кто из них настоящий Я. Тот, кто в страстном порыве стремится к саморазрушению или же тот, кто смиренно грезит о покое. Однажды воин уже нашёл в себе силы принять свою тьму и осознанно двигаться на пути к своей цели, дав свободу демону в выборе средств по её достижению, но стоило ему выпасть из состояния равновесия и зверь чуть снова не подчинил себе его разум. Правильным ли был такой способ? Возможно, он и ошибался, но лишь такой метод он мог себе позволить, что бы окончательно не потерять рассудок в этой бесконечной войне.

Внезапно подул холодный ветер с севера. Принюхавшись, рыцарь смерти встал и направился в чащу, куда недавно уходила Саша, сказав на прощание Ане:

-Возвращайся к Хьюстону в дом.

-А ты куда?

-Искать твою сестру. Нежить уже близко.

Пробираясь сквозь лесные дебри к северу от места их стоянки, охотница то и дело срывалась в гневном монологе проклиная Изегрима. «Чёртов упырь. Как же бесит, каждое слово мне ставит в укор. Да что он вообще о себе возомнил, какое право он имеет судить меня?» — выговаривалась Саша, припоминая их последний разговор, — «Говорит, что для Ани лучше. Что продолжать так жить слишком опасно. Думает, что меня так просто убить. Бесит…». Выйдя на просторную поляну перед крутым утёсом, за которым начинался Зулдрак, девушка воззрилась на ясное небо переводя дух и осмысливая слова угрюмого воина. Она вспомнила о том, как рыцарь расправился с другом, не считавшимся с жизнями своих товарищей. Наверное, он сильно возненавидел своего друга, раз решился его убить. И ведь, если подумать, в его глазах Саша поступала точно так же, игнорируя угрозу и продолжая упорствовать, когда на кону не только её жизнь. «Что если Аня тоже возненавидит меня за этот выбор». — прошептала охотница, будто боясь собственных слов. Вдруг, её взгляд зацепился за дивный цветок с пышным малиновым бутоном. Роза Таландры, не часто прорастает в лесах седых холмов. Слишком прихотливо это растение, что растёт только в Зул`драке, но бывают и случаи, когда особо холодным летом и это растение приживается у подножия горного хребта на севере, какая удача, что она нашла его именно сейчас. Запасы личецвета она взяла из закромов Хью, зимний лотос остался дома, а найти золотой клевер не составляло особого труда, для снадобья, которое должно было помочь в заживлении ран Изегрима не хватало только лепестков Таладры. «В этот раз, я верну тебе должок, жмур недобитый». — сказала себе под нос Саша и достав нож аккуратно срезала цветок, чтобы не уколоться об его шипы, а затем положила розу к себе в поясную сумку. Теперь уже с чувством выполненного долга охотница выпрямилась и осмотрелась вокруг.

Напрасно она ослабила бдительность, уходя так далеко на север. Стоя посреди открытой поляны, как на ладони для скрывающегося в тени деревьев врага, Саша только сейчас заметила, как птицы смолкли, уступая хаотичному гулу гремящих костей и топота копыт. С юго-запада меж сосен начали сгущаться чёрные силуэты. Самое время было бежать, и уповать, что враг так и не смог её обнаружить, или же, если обнаружил, то не станет преследовать в чаще, но то была ложная надежда, поскольку уже на подступе к лесу её взгляд уловил тень одного из всадников, мелькающую меж деревьев и стремительно летящую наперерез её пути отступления. Саша была загнана в угол, но решительно сняла с плеча винтовку, зарядила обойму, щелчок затвора, и, вот, она уже готова биться за свою жизнь до смертного конца. Из леса вышел всадник на бледном коне, а с ним толпа оживших мертвецов в изъеденном ржавчиной железе. Их мрачные фигуры, покачивающиеся от сильного прерывистого ветра, недвижно стояли, как бездушные куклы из костей, своими остекленевшими глазами пронизывая пустоту перед собой, словно в глубоком сне ничего не замечая. Но стоило только всаднику отдать приказ, и вся свора бы накинулась на девушку трупной стеной, потому пока мертвецы оставались на месте сама Саша так же не решалась сделать первый выстрел. Всадник выехал вперёд. Целиком закованный в латный доспех из саронита, он наводил ужас своим присутствием. Угловатые шипы на плечах обретали форму бивней, растущих из жутких черепов, встречавшихся так же на его перчатках, сапогах и ещё одного на животе, поверх которого сидела латная пластина, узором уподобляясь рёбрам голого скелета. Монструозный шлем с такими же угловатыми рогами, скрывал половину лица под распахнутым оскалом металлических клыков, тогда как глазницы, из которых пробивался яркий голубой свет, были искажены яростным прищуром, выстраивая образ, будто под саронитовой маской своим холодным взглядом на девушку смотрит невообразимое кровожадное чудовище. Такой доспех не пробить обычной пулей, но даже в таком доспехе найти брешь не составляло труда. Конь остановился, и рыцарь благородно встретил своего врага в лицо, сняв свой шлем. К большому удивлению Саши, человек, скрывавшийся под маской зверя, совсем не соответствовал своему устрашающему образу. Черноволосый юноша, моложе Изегрима, с хвостом на затылке, красивыми прямыми чертами лица и проницательным взором, за которым, кажется, скрывалось игривое любопытство. «Приветствую в этот прекрасный день!» — сказал рыцарь поклонившись даме, — «Для меня огромная честь и удача встретить вас здесь. Жаль лишь, что нам довелось это сделать в таких обстоятельствах».

-Не пытайся меня одурачить, падаль. Я тебе не друг, чтобы обмениваться с тобой любезностями. — холодно оборвала Саша.

-Будь по твоему, — непринуждённо продолжил рыцарь. — Однако не могу скрыть своего восхищения. Что бы в одиночку давать бой Плети, нужно иметь особые способности или же незаурядный ум. А может, всё вместе. Мне всегда было интересно узнать то, как именно такая хрупкая девочка смогла отправить на тот свет столько верных слуг Плети. Среди них были и мои братья по оружию, один сильнее другого.

-Уж прости, если убила твоих друзей, они зашли без приглашения. — съязвила Саша, не показывая своего волнения.

-Право, не стоит. Готов поспорить, именно недальновидность их сгубила. Ложная уверенность может сыграть злую шутку с тем, кто имеет дело с загнанным в угол зверем. Ты ведь это знаешь, не так ли? Давай сыграем. Посмотрим, какой из меня охотник. Как видишь, за мной осталось преимущество, — сказал рыцарь окинув взглядом строй мертвецов за своей спиной, — но я намерен дать тебе фору. У тебя есть 5 минут, что бы спрятаться, потом я спущу своих гончих. Твоё время пошло.

Натянув беспечную гримасу, Саша только пожала плечами и резким движением подняв ствол винтовки выпалила в рыцаря. Пуля попала ровно в место сочленения доспеха и осталась в теле рыцаря, как и планировалось Сашей изначально. Немедля она закинула на плечо винтовку, и опрометью бросилась в лес, подначивая рыцаря: «Попробуй поймай, урод!».

Тщетные попытки Саши оттянуть неизбежное у слуги Плети вызвали лишь улыбку. «Люблю женщин с характером». — молвил он, потянувшись рукой к ране, что бы заживить её, однако, к своему удивлению обнаружил, что силы ему больше не подчиняются. «Очень интересно,» — подумал про себя рыцарь, — «Как и ожидалось, у этой чертовки полно сюрпризов». Беглянка уже скрылась в рядах сосен, пока слуга Плети непринуждённо снимал пластину, мысленно продолжая отсчёт, а после достав из сумки гномский швейцарский нож сделал на месте раны надрез.

Момент охоты настал, и псы войны пустились в погоню, громыхая нацепленным железом, наполняя лес звуком, подобном лязганью цепей. Саша уже ждала мертвецов в засаде. Пока рыцарь в пустую трепался, ей представилась возможность пересчитать и изучить врагов. Всего тридцать пять оживших скелетов, пять лучников, восемнадцать солдат, вооружённых топорами и мечами, остальные вооружены пиками. Зомби могли учуять её или услышать, но скелеты обходятся только своим зрением. Однако, даже такого противника стоит опасаться. Что бы уйти из этой бойни недостаточно просто сбежать. Наверняка рыцарь смерти предугадал такой вариант, и мертвецы первым делом отправятся наперерез отступающей Саше. К тому же, если она приведёт врага к порогу собственного дома, то пострадать может Аня. Что бы устранить угрозу, расправиться нужно было с самим рыцарем.

Передовой отряд прошёл мимо. С высоты дерева, на котором сидела Саша хорошо просматривалась поляна, где в ожидании стоял предводитель мертвецов, координируя действия своих солдат. Патрон с пулей из истинного серебра пропал в ствольной коробке, сопровождаемый щелчком затвора. Что бы окончить жизнь самонадеянного рыцаря осталось прицелиться и произвести выстрел, однако в момент, когда упершись в ветку, Саша затаила дыхание, взводя курок, она увидела, как на воззрившемся на неё лице охотника скользнула лукавая улыбка. Вдруг винтовка покривилась, а на голову дочери зверолова посыпались удары клюва. Огромный орёл с одержимой синей искрой в глазах оцарапал руку Саше своими острыми когтями и клювом то и дело пытался впиться девушке в глаза. Она пыталась отбиться от бесноватой птицы, но неловкое движение — и Саша уже падает вниз, где её ждал страшный противник. К счастью, обеими руками охватившись за одну из веток, охотнице удалось остаться не дереве, но винтовка упала вниз, откуда её было не достать.

Один из мертвецов уже подходил к дереву, влача за собой топор, двое позади него целились из лука, помимо этого грохот приближающихся шагов говорил о том, что на место спешат ещё как минимум шесть покойников. Без промедления Саша с двух ног влетела в подходившего воина, сбив шлем с его черепа. В момент, когда тетива лучников спустила стрелы, охотница уже добила мертвеца, расколов череп своим ножом, и заслонилась останками. Подхватив топор с винтовкой, Саша скрылась за деревом, судорожно заряжая разрядившуюся после падения винтовку.

Как и ожидалось, подкрепление не заставило себя ждать, три пикенёра и столько же мечников бежали в её сторону, сотрясая кости. Первоочередным делом девушка вывела из строя лучников двумя меткими выстрелами в голову и хотела было расправиться с подступавшими трупами, но тут снова на неё набросилась проклятая птица, царапая своими когтями. От орла удалось отбиться, но это стоило Саше огнестрела. Если бы она провозилась чуть дольше — меч покойника тут же её обезглавил, но успев среагировать охотница нырнула под удар и с разбега насадила солдата Плети на позади стоящего пикенёра.

Мёртвая хватка обхватила девушку, не давая выбраться, но выхватив нож и отрубив руку в плечевом суставе она смогла выскользнуть, когда летящий в неё топор не настигнув цель проломил череп воина. Мертвецы обступили Сашу, преграждая путь к самому эффективному оружию в её арсенале. Пробиваться через толпу было бесполезно, новые скелеты уже подходили и луками своими уже целились ей в след. Бежать — всё, что оставалось в такой ситуации.

Стрелы свистели за спиной, втыкаясь в стволы деревьев, но оглядываться было нельзя. Дыхание смерти своим гулом закладывало уши, однако, даже в такой ситуации надо было найти решение, как сбросить с хвоста оставшихся мертвяков. Руки всё ещё сжимали брошенный топор и охотничий нож. В сумке остались собранные травы, патроны, флакон рунического лечебного зелья, бинты, пара динамитных шашек и колба с пыльцой лесных мотыльков. Это всё, что сейчас она могла использовать против наступающей на пятки нежити. Кроме того, на руку играло знание той части леса, где происходила погоня. Лихо преодолевая поваленные деревья, перепрыгивая с камня на камень, ей быстро удалось разорвать дистанцию, по дороге обезвредив ещё три скелета, заманив в силки, оставленные с прошлой вылазки.

Плутая по лесу, Саша вышла к горной гряде на востоке седых холмов. Не было никакой возможности сбежать отсюда, только вниз по скалам. Меж каменистыми холмами петлял крутой подъём, откуда открывался путь в Зул`драк. Плато перед древней лестницей, уходящей, казалось, в небеса, было достаточно большое для манёвра, но ситуацию омрачала близость зоны обитания каменных гигантов. Обычно Саша обходила эти места стороной, однако, лучше варианта не было. Охотница поднялась на холм и оглянулась. Повезло, что оживший мертвец зачастую не самый расторопный противник, но армия нежити неустанно шла по следу, хоть естественная преграда и дала ей небольшую фору.

Прибывшая на место свора не нашла следов опытной охотницы и прошла мимо укрытия, где сидела девушка, высматривая в небе разведчика. Орёл не заставил себя ждать. Переведя дух, Саша подняла увесистый камень и приготовилась ликвидировать надоедливую птаху. Если рыцарь координирует солдат из наблюдений птицы, то убрав её для противника она станет невидима. Пуля с сердечником из зачарованного тория ещё какое-то время не даст рыцарю смерти использовать свои силы для некромантии, даже если она была извлечена из раны, нового орла ему призвать. Это её шанс разделаться с нежитью до тех пор, пока слуга Плети не восстановил силы. Орёл продолжал кружить меж сосен, высматривая жертву, когда Саша метким броском сбила птицу в полёте.

«Дело сделано». — подумала девушка, и вскочила на ноги, что бы из нового схрона напасть на оставшихся воинов, но внезапно стрела пронзила плечо. Обернувшись, она увидела, как сзади её выцеливают двое лучников. Они стояли здесь, ещё тогда, когда отвлечённая птицей, Саша пыталась не выдать себя. Орёл был всего лишь приманкой. Пока первый стрелок доставал новую стрелу для повторного выстрела, охотница метнула топор в того, что ещё не успел прицелившись отпустить тетиву. Рука скелета сорвалась, и пущенная стрела зацепила охотницу, оставив порез на бедре. Кровь залила штанину, а тело сковало от боли. Из последних сил, Саша доковыляла до мертвеца, так же равнодушно натягивавшего тетиву, но спустить её уже не удалось. Вырвав лук, охотница снесла кулаком череп и вслед за головой безжизненно упало тело покойника.

Не было времени праздновать победу, враг знал о её местоположении и мог нагрянуть в любой момент, но с каждой секундой силы Саши истощались, если она и продолжит бой, то вряд ли выйдет из него победителем. Найти её теперь по кровавому следу не составляло труда, потому и скрыться от армии мёртвых едва представлялось возможным, но это был последний шанс вернуться домой. Прижав ногу выше раны кулаком, дочь зверолова пошла на риск, продолжая идти в сторону каменистых холмов, где спали великаны. Подъём стал ещё труднее, силы утекали, как кровь, что сочилась из раны. Опершись на неподалёку стоявшее дерево, Саша оступилась, свалившись в какую-то яму, едва успев сгруппироваться, чтобы не упасть на раненное плечо и не разбить свой инвентарь. Хуже и быть не могло. В таком состоянии ей было некуда деваться, если мертвецы её обнаружат здесь, то пиши пропало. На счастье, этот грот, образованный поднявшимся из земли гигантом, был хорошо сокрыт кустарником, от чего Саша и не заметила его изначально.

Друг за другом шесть мертвецов пробежали мимо. Ей удалось сбить след, но это ненадолго. Что бы попытать удачу и вновь проскользнуть мимо трупов ей нужно было привести в порядок раны. Остановив кровотечение, Саша забинтовала ногу, но убирать стрелу из плеча сейчас было не лучшей затеей, потому Саша лишь обломила её, избавив себя от части создаваемых ею неудобств. Открыв красный бутылёк с лечебным зельем, девушка опустошила его залпом. Онемевшие конечности начали приходить в норму, а силы понемногу стали возвращаться. Хороший знак того, что зелье начинает действовать. Осмысляя произошедшее, Саша прокручивала в голове ключевой момент сражения. Если орёл был приманкой, как же расчётливый рыцарь догадался, что скрываться дочь зверолова будет именно там? Было это везение или тщательно спланированный ход? Впрочем, от этой мысли она быстро отмахнулась. Предпринять такие изощрённые меры и так бездарно упустить свой шанс. Всё это случилось потому, что на короткий момент, Саша забыла о бдительности. Её сбил с толку страх перед рыцарем смерти, оказавшемся самоуверенным болваном, потому она и допустила ошибку. Откуда взялся этот страх? Казалось, раньше она и не особо задумывалась, что когда-нибудь проиграет. Победа всегда доставалась охотнице с большим трудом, но сейчас она впервые чувствовала близость смерти и страх потерять жизнь, быть может потому, что впервые ей внушили, что она может потерпеть поражение. «Это всё ты виноват, чёртов упырь…» — про себя проговорила Саша, припоминая слова Изегрима.

Дочь зверолова поднялась на ноги в полной готовности принять бой. Пусть этот промах ей стоил дорого, но если подойти к делу с холодной головой, ход боя всё ещё можно переломить. Своими силами уничтожение каждого мертвеца заняло бы непомерно много времени, но если положиться на крошечный шанс успеха, можно избавиться от всех мертвецов разом. Даже если при таком раскладе рыцарь останется жив — дальнейших действий он не станет предпринимать без подкрепления. Наверное. Да. Другого выбора просто нет.

Саша решительно встала и выбравшись из оврага осмотрела окрестности. Путь домой лежал на юг, прочь от скал. Большая часть нежити всё ещё была в низовьях. Казалось бы, выхода нет, но к счастью для Саши в этой местности часто паслись дикие мустанги. Один из них вышел из рощи с любопытством разглядывая охотницу издалека. «Только бы не спугнуть», — вторила себе Саша, медленно подходя к гордому животному. Конь стоически смотрел на дочь зверолова без тени волнения, пока внезапно сам трусцой не подбежал к ней, заглядывая в поясную сумку. Изумлённая Саша не сразу поняла в чём дело, но когда за мустанг вытащил за венчик розу таландры — реакция последовала незамедлительная. Схватив цветок, охотница вступила в бой за розу с глупой лошадью, пытаясь сохранить хоть часть лепестков. «А ну отдай! Это не тебе!» — уговаривала она противника сдаться, но конь был неумолим. Споры окончились сразу, когда вблизи показалась свора мертвецов, поднявшаяся на плато снизу. Половиной лепестков пришлось пожертвовать, но это дало время, что бы Саша успела запрыгнуть на коня и помчаться прочь от армии мертвецов. Прости, Грим. Во всяком случае, у Саши начали вырисовываться ощутимые шансы выйти целой из этой заварушки. Теперь осталось грамотно разыграть поле сражения. Повсюду на плато, то тут, то там вздымались громадные холмы, заросшие травами и кустарником, что позволяло маневрируя между ними спасаться от стрел. Вскоре и небольшая группа нежити ушедшая вперёд показалась, и все мертвецы были в сборе. Кольцо мертвецов сжималось, отрезая путь к отступлению, но то, что все скелеты соберутся в одном месте, Саше было только на руку. Выехав к обрыву, дочь зверолова, выхватила из сумки динамит и подпалила фитиль спичкой. Первая шашка полетела и кости с землёй разлетелись в стороны от громом пронёсшегося над холмами взрыва. Шестеро разом, но это всё ещё капля в море, относительно того, сколько противников осталось. Саша держала наготове спичку, что бы запалить ещё один фитиль, но если использовать его сейчас — значит, оставить попытки разобраться со всеми и довольствуясь результатом спасаться бегством, прорвавшись из окружения. И всё же, охотница была уверена в своём плане, и смиренно ждала, пока её коня всё дальше оттесняли к каменистому обрыву, а разорванный взрывом строй неспешно зарастал.

И вот, ожидание себя оправдало. С грохотом земля под ногами мертвецов разверзлась и холм сбросил рыхлую породу, обнажив каменный лик гиганта. Монстр взревел, разбрасывая костяных прислужников, точно как игрушечных солдатиков. Обезумевший от страха конь больше не мог стоять на месте, а Саша и не собиралась его сдерживать. Теперь, разбудив великана, она точно сделала всё, что бы прикончить оставшихся умертвий. Единственное, на что она не рассчитывала, что великан так быстро разберётся с оставшимися мертвецами. Когда Саша уже думала, что опасность миновала и сейчас осталось только доехать до дома прямо перед ней приземлился огромный валун, едва не накрывший её вместе с лошадью. Мустанг поднялся на дыбы и всадник был благополучно сброшен, на чём конь без оглядки бросился прочь и ни слова на прощанье. Положение казалось весьма отчаянным, но тягаться в скорости с лошадью Саша не могла, а потому оставалось принять бой, как главный хищник в этом лесу. Выхватив нож, охотница молниеносно бросилась на великана. Каменный истукан пытался раздавить глыбой мелкую букашку, но камень за камнем пролетали мимо и тогда, вырвав из земли молодое дерево, великан замахнулся и смёл пространство перед собой на десять футов. Охотнице пришлось растянуться почти у самой земли, проскользив под ударом, поднявшим облако пыли, но затем она пролезла под ногами монстра и вцепилась ножом в его спину. Резко развернувшись, гигант было сбросил со своей спины дочь зверолова, но благо нож зашёл достаточно глубоко в рыхлую породу, скопившуюся на спине великана за вековой сон. Как бы ни пытался громадный голем сбросить девушку, всё было бесполезно и по торчащим из спины корням деревьев и кустарника Саша быстро взобралась ему на загривок. Дело осталось за небольшим, закинуть подожжённый динамит в пасть чудовищу, прыгнуть и залечь в безопасном месте. Однако уже на этапе поджога фитиля начались проблемы, гигант никак не хотел униматься и своими каменными лапищами махал в разные стороны, не давая запалить спичку. Но фатальная неудача произошла, когда уже запалив фитиль, охотница от сильного толчка выпустила динамит и взрывчатка упала прямо у ног великана. Прогремел взрыв и грубые каменные колонны массивных ног рассыпались, а громадина упала прямиком с утёса возле которого стояла, а безбилетный пассажир упал вместе с ней.

И вот, в свободном падении Саша снимает с пояса колбу с пыльцой, откупоривает и набрав полную горсть в руку растирает по всему телу, и… останавливается. Пролетающему мимо дрозду, может и в новинку видеть, как люди парят в воздухе, но для самого человек в этом нет, в сущности, ничего необычного. Пыльцу мотыльков из этого леса алхимики и знахари используют по разному назначению и спектр её применения весьма внушительный. Так же пыльца является основным ингредиентом в создании порошка, замедляющего падение, что может спасти не только в нынешней ситуации, но и значительно упрощает транспортировку тяжёлых грузов, так как значительно облегчает вес. Собрать всю эту пыльцу с местных мотыльков стоило больших трудов и было досадно использовать её таким грубым способом, по этому хотелось её сохранить, но в итоге пришлось потратить даже такой ценный материал. По крайней мере сама Саша осталась цела.

Уже почти долетев до земли действие порошка кончилось и девушка, выбившись из сил рухнула на землю. Тяжело дыша с закрытыми глазами, лёжа на спине охотница совсем не услышала тяжёлых шагов. В миг почуяв опасность, рука уже потянулась к ножу, но тут Саша раскрыла глаза и увидела знакомое лицо. Склонившись, над ней стоял Изегрим, протягивая руку.

Радость встречи переполняла девушку, однако взгляд стоявшего над ней мертвеца в момент пресёк нежные чувства. Даже под тенью капюшона глаза рыцаря не могли скрыть упрёка, и без слов говорившие колкие самодовольные слова. Саша только фыркнула, встала и отряхнувшись сказала: «Мог не торопиться, и без тебя неплохо справлялась». «Это ещё не конец». — холодно проговорил воин, обратив свой взгляд в чащу леса, откуда к ним приближалась из тени чёрная фигура всадника. Это был тот самый рыцарь смерти, которого она сегодня встретила. Выехав на обозрение охотнице и её псу, рыцарь смерти скинул винтовку на землю и проронил слова: «Признаться, я ожидал большего. Однако, это не значит, что я оказался разочарован. Секрет твоей живучести: решительность и безрассудное упорство. Другим может показаться, что этих качеств недостаточно для хорошего бойца и в итоге они погибают, от таких людей, как ты. Потому что в своей самонадеянности не видят неисчерпаемой силы духа того, кто отчаянно желает жить. Ты нравишься мне всё больше».

-Как ты меня нашёл? — негодуя спросила Саша.

Рыцарь смерти рассмеялся.

-Меня забавляет твоя нерушимая уверенность, что разведчик был только один.

Трюк был разгадан. Один миньон отслеживал её передвижение с земли, когда другой парил в небе, но оставался ещё один вопрос, ответ на который охотница хотела услышать:

-Почему ты не добил меня, когда была возможность? Ты же знал, где я скрываюсь.

-Мне только и нужно было, что потянуть время до момента, когда придёт основная цель. Как и ожидалось, у тебя чувствительный нюх. — ответил рыцарь, обративши взгляд на Изегрима.

-Зачем Плети терять время на поиск мелкой сошки? — спросил мятежник.

-После смерти короля Артаса Орда и Альянс стали пренебрегать угрозой Плети. Сперва они переключились на предотвращение катаклизма. Теперь же сцепились друг с другом в кровопролитной войне. Никому не было дела до остатков вымирающей нежити, но с приходом твоего маленького друга ситуация изменилась. Плеть потеряла большую часть своих позиций в северных Королевствах, так же есть информация, что сейчас Он собирается отплыть в Калимдор, где продолжит свою кампанию по уничтожению нечисти. — увлечённо рассказывал слуга Плети о бедствиях, что учинили Огнебрад и его очистительный поход по Лордерону, но интерес был вызван вовсе не теми событиями и их последствиями, к которым этот странный рыцарь, очевидно, был равнодушен. Скорее ему доставляло удовольствие непринуждённо говорить со своей будущей жертвой.

-С ним мы обязательно разберёмся позже, но своевольный рыцарь слишком долго рушил планы Плети, потому было принято решение устранить дефектный образец. — перешёл наконец к делу слуга Плети, непрерывно оценивая взглядом цель своего задания.

Мятежник почуял неладное. Оглядевшись, он увидел, как к ним отовсюду стягиваются толпы мертвецов наполняя лес гулом их зловещего марша. Внезапно их размытые тени застыли, внемля приказам рыцаря Плети.

-Не беспокойтесь, нежить не вступит в бой. Не престало нам, рыцарям, прибегать к такому бесчинству. Это дело только между мной и тобой. — успокоил мрачный противник.

-В таком случае позволь Саше уйти. Сейчас она будет только помехой.

-Эй! — возмущённо крикнула охотница.

-В этом ты прав, но вряд ли ты захочешь играть по правилам, если её здесь не будет, правда?

-Думаешь, всё просчитал?

-Ты ведь не оставишь даму в беде и не попытаешься сбежать? Сейчас, после полученных травм — от неё вреда мне не больше, чем от домашней кошки, в то время как дуэлянтам нужен секундант, пусть тихо посмотрит, так мне будет спокойнее.

-Говори свои правила.

-Твой меч против моих клинков. Обойдёмся без магии. Контролировать толпу нежити, знаешь, не просто. Да и пуля с зачарованным торием даёт о себе знать.

-Уйди в сторону, Саша. — сказал Изегрим, заняв боевую стойку.

-Ты серьёзно собираешься биться на его условиях? Это же явно уловка! Он нарушит слово, как только появится шанс!

-Оставайся на виду, киса. Не хочу получить нож в спину. — сказал рыцарь Плети охотнице, вынув из ножен свои мечи, левой рукой готовясь принимать удар, пока правая позади ждала момента для атаки.

Изегрим встал в пол оборота, выставив вперёд левую ногу и закинул меч за корпус параллельно ведущей ноге. Мятежник не собирался отсиживаться в обороне и намеревался окончить бой одним ударом, рассчитывая на неопытность противника. Рыцарь вступил в бой первым, стремительно сближаясь с оппонентом. Подгадав момент, Изегрим встречным выпадом попытался рассечь наступающего врага, но тот предугадал удар, выучив длину клинка воина ещё до боя с ним. Уловка против новичка не сработала. Сразу после уклонения от атаки рыцарь в один миг сократил дистанцию, подойдя почти вплотную к оппоненту, где его длинный двуручный меч был бесполезен. Теперь мятежнику оставалось только отступать, меняя позицию, пока рыцарь смерти не зажмёт его в угол, однако первый же удар воин встретил клинком, обхватив левой рукой за рикассо. Таким укороченным оружием отражать атаки при высокой плотности боя было проще, но по скорости рыцарь был далеко впереди. Мятежника спасло, что солдат Плети, сбитый с толку после болезненной отдачи, атаковал не сразу, и второй удар его рунического клинка тут же пришёлся за первым, где цвайхандер с лёгкостью отбил его и сразу же, подступив навстречу, воин оттолкнул рыцаря навалившись на того плечом. От неожиданности слуга Плети чуть не упал от сильнейшего толчка. На вид мятежник казался таким немощным. Его раны даже не затягивались, оставаясь на теле, как у обычной нежити, как будто его силы на пределе. Но если это было действительно так, тогда откуда такая мощь? Прежде чем рыцарь успел разгадать ответ воин уже отпустил клинок левой. Сейчас будет атака. Рыцарь смерти отскочил в момент, когда кисть правой руки мятежника уже повела цвайхандер снизу и в такт с выступом ноги меч вылетел вперёд в широком замахе взрыв промёрзшую почву. Очевидно, воин не рассчитывал зацепить землю в момент удара и полетевшая в сторону рыцаря грязь лишь следствие спешки, однако лёгкость, с которой меч взрыхлил землю, почти не потеряв начальной скорости будоражила воображение.

-А ты и в самом деле достойный противник, — похвалил предателя рыцарь смерти.

-Лучшие солдаты Плети способны победить только хрупкую девицу? — подстегнул оппонента Изегрим.

-Право, в твоей силе я никогда не сомневался. В отличие от нашего командования. Представляешь? Они думали, что для того, чтобы остановить того, кто сбежал из Акеруса, отправив на тот свет насколько некромантов, хватит одного рыцаря и своры мертвецов. Возможно, хотя бы теперь они осознают всю серьёзность ситуации. Одной вещи я не могу понять. Кому ты служишь? Когда пришёл новый король — ты уже был воскрешён. Воле старого короля ты не стал подчиняться уже с пробуждения. Даже некроманта, который тебя воскресил ты убил, а значит за твоими действиями стоит кто-то другой.

-О чём ты?

-Может, ты и сам пока этого не осознал… Знай, для нас, рыцарей смерти, наши оковы — источник нашей силы. Воскрешая, Повелитель наполняет нас своей мощью, что служит гарантом нашей верности ему. Это контракт, который заключает каждый рыцарь смерти. В обмен на вторую жизнь и силу, превосходящую возможности смертных мы жертвуем своей свободой. Мы всего лишь слуги своих господ, как и ты. Я слышал, прежде чем стать самостоятельным рыцарем смерти, тебя обратил в нежить другой, более сильный рыцарь, кажется, его звали Ганс Серебряный волк. Вскоре после твоего перерождения он был отправлен Артасом убить тебя и после этого пропал без вести. Может ли быть такое, чтобы рыцарь мог обратить другого человека в рыцаря и сделать его своим слугой? Звучит абсурдно. В таком случае твоя сила должна быть ниже уровня адепта, что в корне не верно. Такой силой мог наделить своих последователей Пылающий Легион, слуги титанов, Свет или же Бездна, однако, вовлечение таких могущественных сил в процесс воскрешения обычного человека маловероятен, проще предположить, что Гансу всё же удалось получить достаточно силы, чтобы освободиться из-под контроля, создать собственную марионетку и посредством её использования обеспечить себе свободу от надзора Короля-лича. Так же ходят слухи, что Ганс не вернулся с задания, поскольку был убит тобой, но в таком случае кончается список людей, участвовавших в твоём воскрешении… Если только в мече не осталась часть его души, управляющая тобой. Это ведь был его меч, я прав? И перед твоим воскрешением он велел перековать оружие в новый рунный клинок. Можно подумать, что он сам для себя готовил сосуд.

-Откуда ты всё это знаешь?

-Я не просто так взялся за это задание. Мне показалась занятной твоя фигура, в связи с чем я и провёл много времени изучая этот феномен. Ведь ты был первым, кто не подчинился власти короля-лича с момента своего воскрешения. Тогда был сделан вывод, что рыцари в зависимости от своего потенциала могут вырваться из-под контроля Короля силой воли. После этого при поднятии новых рыцарей начали стирать память, дабы избежать дальнейших «дефектов». Только вот до тебя из мёртвых поднимались и более могущественные и более праведные воины. К тому же, повторное воскрешение изнашивает душу, снижая её потенциал. Никто не ждал от тебя сколько-либо высоких результатов. И тем не менее, ты сейчас здесь, передо мной, после стольких лет проведённых в бегах, рыцарь смерти, совершивший невозможное…

-Нет в моём поступке ничего невозможного… — холодно ответил Изегрим своему противнику, — И причина, по которой я всё ещё жив, проста. Кто-то должен зарывать трупы.

-В таком случае, мне не остаётся ничего другого, кроме как ликвидировать тебя и заслужить милость своего господина.

Небольшая пауза перед боем дала возможность изучить противникам друг друга. Рыцарь смерти метнулся к мятежнику, пока тот стоял, опустив оружие до самой земли, корпусом поддаваясь вперёд. Бесхитростная стойка с повышенным акцентом на защиту. Вопреки внешней открытости — работая корпусом легко можно увернуться почти от любой атаки, тогда как удар в ноги всегда будет встречен сталью, но главное преимущество — в низкой нагрузке рук, что могло означать только одно — мятежник настроился на продолжительный бой. Его стратегия была ясна, но только дурак будет уповать на защиту. Слабость этой техники в том, что она бесполезна, если не хватает скорости следить за действиями оппонента. Рыцарь смерти начал массированное наступление, пытаясь пробиться через защиту мятежника, но встречные удары не давали возможности сократить дистанцию. Ему оставалось только уклоняться. После увиденного ранее — каждый удар тёмного мечника внушал опасение, что у чемпиона Плети просто не хватит сил его сдержать или перенаправить. Наблюдая за боем со стороны Саша порядком угомонилась, восстанавливая силы после боя, с уверенностью, что в бою Изегрим не проиграет и рыцарь вскоре отступит или же ослабнет. Однако останавливаться рыцарь даже не собирался и лишь ждал удобного момента, чтобы сделать следующий ход. Всё это время воину удавалось контролировать действия рыцаря Плети, но не из-за скорости. Все его движения были тяжёлыми и размашистыми, будто руки не знают той силы, которую в себе несут, будто каждый выпад мертвец делает на пределе, вот-вот готовый упасть от усталости. И хоть рыцарю было сложно объяснить для себя такое состояние мечника — в нём он видел возможность. Низкую скорость мятежник компенсировал своим мастерством. Все это время с начала боя беглецу удавалось предугадать действия оппонента и предпринимать ответные действия, поспевая за темпом боя, но если рыцарь будет действовать не ортодоксально и сможет застать противника врасплох, то уклониться тому не удастся. Очередное наступление рыцаря смерти было встречено ударом со стороны Изегрима. Но в этот раз противник не отпрял, в прыжке увернувшись от просвистевшего под ногами цвайхандера и с двух рук рассёк воздух перед собой. Изегриму чудом удалось избежать удара, метнувшись в сторону, но уже на этой стадии инициативу ухватил рыцарь. Встав на ноги после прыжка он тут же атаковал, не дожидаясь, пока противник разорвёт дистанцию. Едва успев поднять меч, воин отпарировал удар, но следующий настиг свою цель. Мечник откатился прочь, но несмотря на отчаянную попытку избежать атаки — рана оказалась весьма глубокой. Поднявшись на ноги, что бы продолжить бой он обнаружил, что оппонент беспечно стоял, опустив оружие.

-Браво, — торжественно сказал солдат Плети, — Ты и в самом деле сильный боец. Чувствуешь ситуацию и темп боя. С такими показателями выживаемости не удивительно, что тебе так долго удавалось бегать от солдат Плети. Знаешь, а ведь мы похожи. Пусть мы и служим разным хозяевам, нами движет одно. Ты ведь тоже отказался от своей прошлой жизни? Разочаровался в своих ошибках. Потому сейчас, ты стремишься стать тем, кем не мог быть при жизни. Ты был опасным лиходеем в своё время, а теперь убийству людей предпочёл их защиту от мертвецов. Убил своего друга, освободившись от гнетущего прошлого. Всматриваясь в твои глаза, я вижу отражение самого себя. Раздражает, но в этом кроется моя надежда...

-Я не отказался от жизни, — холодно ответствовал Изегрим, — Сие лишь моя расплата, и лицемеру, который предал всё, во что верил, дабы избежать ответственности за совершённые грехи никогда этого не понять.

-Кто не носит масок… — на короткий миг ухмыльнулся рыцарь, вновь схвативший меч, — Я убью тебя и это чувство исчезнет, как и всё то, что я ненавижу.

Изегрим поднял цвайхандер. На миг его взгляд встретился с взволнованной Сашей, держащей руку на рукояти ножа, готовая сорваться в любой момент, дабы прийти на помощь, но мечник только покачал головой. С этим противником он должен был справиться сам, иначе кто знает, на что рыцарь готов пойти. Навострив клинок на своего противника, воин приготовился атаковать. Момент ожидания подошёл к концу, если сейчас не выложиться на полную — второго шанса рыцарь смерти может и не дать. Рыцари встретились в атаке, но меч Изегрима прошёл мимо ловкого солдата Плети, однако и на контратаку тёмный мечник времени не оставил тут же перенаправив удар. И так, один удар переводя в другой без остановки он мог гонять рыцаря, но он никак не мог по нему попасть. Обездвижить — единственная возможность для него победить. Рыцарь Плети знал об этом, но желание быстрее окончить бой не давало отсиживаться в стороне, пока мятежник стремительно теряет силы. Из раза в раз он находил момент для атаки, проскальзывая под неуклюжими ударами, или же прыгая вокруг могучего берсерка и каждый такой выпад оставлял рану на теле Изегрима. «Почему ты подавляешь силу зверя? Ты же ворген, почему прячешь свою сущность в клетке? Неужели не понимаешь, что простыми средствами меня не победить. Я намного быстрее тебя». — кричал рыцарь смерти уклоняясь от ударов, но в ответ мечник лишь стремительнее стал наносить удары, надрубая залётные сосны, как болотный тростник, но все эти потуги лишь смешили солдата Плети. Когда кончатся силы у мятежника — был вопрос времени. И вот, момент настал. Потеряв равновесие от очередного замаха, воин оступился, падая наземь. Солдат Плети кинулся добивать противника. Пав ниц защититься для мятежника было уже невозможно. Однако прежде триумфального удара рыцарь получил горсть земли прямо в глаза. Это была уловка. Поняв это рыцарь попытался отойти, протирая свои глаза, но было поздно. Споткнувшись о срубленную ветку, он сам повалился на землю, где теперь цвайхандер пригвоздил его. «Значит, ты нарочно подставился под удар, хотел, что бы я поверил в свою победу?» — хрипел солдат Плети, — «Но предугадать такое… Это же невозможно…». «Похоже, за мной тебе не поспеть». — сухо отчеканил Изегрим, припомнив слова оппонента, затем прижав тело рыцаря ногой вытащил меч и взяв упор за второй гардой навалился, дабы пронзить сердце мертвеца, но в этот момент когтистые лапы обхватили лезвие руками, а на месте, где до этого лежал человек теперь на мечника смотрела волчья морда. Ворген яростно рычал. Кровоточащие лапы судорожно дрожали, упорствуя губительному клинку и медленно сила Изегрима начала уступать звериной мощи. Ворген отбросил меч вместе с обладателем в сторону и в утробном рыке воин мог слышать его слова: «Это ещё не конец. Ни мой, ни твой. Ну же. Покажи всё, на что ты способен. Покажи мне эту силу, подарившую тебе св…». Последние слова застыли в глотке зверя. Ворген упал на землю, а на загривке сидела Саша. Вытащив из хребта оборотня свой охотничий нож, девушка поспешила к раненному товарищу с расспросами: «Ты потерял много крови, как себя чувствуешь? Сможешь идти?». Изегрим поднялся, не сказав ни слова. До сих пор не верилось, что грозный враг, почти победивший в честной дуэли наконец повержен. Рыцарь сражался достойно, сейчас Изегрим жалел только о том, что сам не вогнал меч в его сердце, но главное, что он упокоился с миром. Наконец, он посмотрел в лицо своей спасительницы и сказал: «Пойдём домой». Улыбка от облегчения на миг прояснила лицо девушки. Теперь этот бессмысленный бой был окончен.

Вдруг, сильный поток ветра впечатал беглеца в сосну, а вокруг рыцаря смерти разразилась настоящая вьюга. Мелкие осколки льда разрезали кору деревьев, стоявших неподалёку, а в белой мгле поднявшейся бури горели два синих сияющих глаза. «Вмешаться в последний момент бесчестно, киса, но так и быть, я признаю своё поражение. Если считаешь, что можешь одолеть меня без своей силы — значит, и армия покойников тебе по зубам. Если ты выживешь этим днём, то я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, не подведи меня». — сказал рыцарь и вьюга развеялась, оставив за собой теряющийся меж деревьев силуэт скачущего всадника. Воин собирался было последовать за ним, но тут же из леса повалила нежить. Изегрим обернулся к своей спутнице и его взгляд посеял тревогу в её сердце. В его вопрошающем взгляде читалась безысходность, но вместе с тем казалось, что больше нежити воин боится возможных последствий для себя и Саши. Возможно, он собирается превратиться в воргена? Но почему он медлит? Этого Саша не могла понять.

Чудовища плотной стеной выбежали из леса, сминая под собой тела впередиидущих, спотыкаясь о корни деревьев, восставая и снова падая. В их пустых глазах, некогда живых и страстных, навсегда замерло холодное безмолвие. В трупах под собой они не видели союзников, а в стоящем перед ними воине не видели врага. Эти понятия были чужды им, ведомым лишь приказом и слепым желанием убивать. Хуже голодного дикого зверя, такое существо можно сравнить лишь с неумолимой стихией, буйствующим штормом, уничтожающим всё на своём пути без страха, сожаления или нужды. Такими видел Изегрим толпящихся перед ним умертвий. Ставшие такими по злому умыслу, среди этой безобразной массы не было тех, кто стал таким по собственной воле, и их души обречены на вечные страдания внутри бренных останков, постепенно отмирая вместе с кусками тлеющей плоти. Потому воин без колебаний рассекал размашистыми инертными взмахами один оживший скелет за другим, не подпуская мертвецов на расстояние удара. Но с каждым разом сдерживать натиск становилось сложнее. Один пропущенный удар снижал прыть мечника, допуская ещё два. Так рано или поздно он не сможет стоять на ногах или шевелить руками, но отступать было некуда. Шкурами забитой дичи мертвецы расстилались по земле, а охотник на нежить всё не переставал рубить. Удар. Голый череп отделился от тела, отправившись в полёт. Удар. Скелет разрублен пополам. Отлетели тянущиеся к горлу руки. Ещё удар. Ещё три трупа на земле. Последняя свора щёлкая зубами рвётся на остриё клинка. Весь в гное от изрубленных мертвецов, цвайхандер делает финальный взмах и предательски проскальзывает в руках, а ноги утопают в месиве из трухлявых останков. Сил больше нет. Один неверный шаг и рыцарь с головой погрузится в эту липкую субстанцию. Она поглотит его… А потом и Сашу, и Аню, и весь мир. Взревев от ярости Изегрим вытянул латный сапог из мёртвой трясины твёрдо встав на лежавший перед собой труп, а затем с размаху бросив меч в толпу зомби скосил ещё сноп голов. Последний мертвец накинулся, впившись в руку воина гнилыми зубами. Тяжёлая рука убийцы нежити упала на голову упыря и сжавшись раздавила мягкую скорлупу. Не в силах больше стоять на ногах, воин упал на колени. Наконец-то этот долгий бой был окончен. Он справился. Небывалое облегчение захватило его, будто вырвав изголодавшийся по этому чувству дух из тела. Хотелось верить, что это чувство и есть счастье. До этого проклятый рыцарь терпел одни лишь поражения, пытаясь защитить нечто дорогое в своей жизни. Лишь грусть иронии омрачала этот короткий миг торжества, постигнутый им только после собственной смерти. Вдруг, из кучи трупов вылетела рука недобитого скелета, вонзив обломленный меч в грудь воина. Изегрим даже не мог пошевелиться. Только и смотрел в эти мрачные холодные глаза мертвеца, проталкивающего эфес всё глубже, настигая кромкой воскрешённое некромантом сердце. Подскочив к трупу, Саша расколола череп своим ножом и прикончила нечестивую тварь, однако падший рыцарь уже лежал на земле без чувств. Как такое могло произойти. Неужели после всего, что им довелось пережить, новообретённый друг Саши так просто умрёт. И это после того, как он пришёл спасти её от неминуемой гибели. Какая нелепая смерть. Но всё внутри дочери зверолова противилось такому исходу. Такую, скоропостижную, трагичную и героическую смерть Изегрима она принять не могла. Видя в чёрном мечнике, не снимающем капюшона, лишь чудака, отмалчивающегося за маской своей отчуждённости, Саша и подумать не могла, что этот нелюдимый мертвец способен на такой самоотверженный поступок. И всё ради неё и Ани, хотя охотница только и делала, что пыталась своей милостью к незнакомцу откупиться от мук совести. Это было просто нечестно. Девушка панически начала расталкивать хладный труп, пытаясь достучаться до мёртвого воина: «Грим, ты чего? Очнись! Нам некогда здесь разлёживаться, мы ещё успеем до заката. Пойдём домой, к Ане. Она ждёт нас, тебя и меня. Ты слышишь?! Тебя она тоже ждёт! Вставай, я не пойду к ней одна! Не заставляй меня тащить твою тяжёлую тушу снова! Прошу, Грим…». Мертвец не отзывался. Охотница не оставила надежды. Протерев нож от остатков крови, она надрезала руку на запястье и поднесла к губам покойника. Это был последний шанс, иного выбора у неё просто не было. Минуты томительного ожидания с замиранием сердца охотница отсчитывала не желая сдаваться, но с каждым новым стуком грудь сдавливало от страха, ведь не было никаких гарантий, что проснувшееся в теле рыцаря существо узнает в молодой девушке ту самую Сашу. Учуяв запах крови, воин открыл глаза, но в них дочь зверолова увидела лишь знакомую ей уже давно хищную искру. Зверь яростно впившись в руку девушки, жадно начал высасывать из неё все соки. Охотница пыталась вырваться, но с каждым глотком хватка становилась всё сильнее, а сил сопротивляться оставалось всё меньше. Капкан мощных челюстей захлопнулся, а добычей оказалась она, так долго сражавшаяся против этих кровожадных монстров, как никто другой прекрасно знающая их натуру. Ложью было бы сказать, что этого она никак не ожидала, но тогда, когда она в спешке полоснула ножом по своей руке, казалось, что с таким исходом она готова смириться. Ещё одно импульсивное, глупое решение. Сестра всё ещё ждёт её. Она не может позволить себе умереть здесь. Действовать надо было быстро, пока силы не покинули её окончательно, но вот в глазах уже помутилось, и Саша чувствовала, как немеет тело и медленно она теряет сознание.

Вокруг воина сгущались чёрные голодные тени деревьев, готовые пожрать его в любую секунду, как хищные звери. Лишь верхушки сосен серебрились в свете надломленной облаком луны. Перед ним, как наяву, стояла его старая подруга Хельга. Сколько лет прошло с тех пор, как он видел последний раз нежные черты её лица, освещённые бликом света молодой луны. Но в этот раз её лицо не было таким добродушным. На её каменном лице с отвисшей, как у вурдалака, губой застыла гримаса немого ужаса, а её глубокие чёрные глаза, напоминавшие звёздное ночное небо, ныне напоминали бездонные омуты, так и грозящиеся вылиться в слёзы, и казалось, будто где-то в этих омутах утопает она сама, бессильно моля о помощи. Растерянно оглядевшись, Изегрим осмотрел черноту вокруг себя и в ней увидел бездыханные тела своих двух убитых товарищей, лежащие в лужах свежей крови. Всё как тогда. В ту роковую для него ночь. «Что ты наделал…» — робко прозвучал голос Хельги, смирно стоявшей напротив. Воин слово в слово повторил ей то, что сказал в далёком прошлом, как будто иного ответа для него просто не существовало: «Ты же всё видела. Они пытались меня убить, что я ещё мог сделать?». «А меня,» — испуганно продолжила девушка, — «Меня ты тоже убьёшь, как их всех? Хьюго, Генри. Ганса…». «Что ты такое говоришь? Не смотри на меня так… Мы ведь ещё можем спастись. Давай уйдём за стену. В Гилнеас. Как и хотели, помнишь? Хватит смертей. Больше никому не нужно умирать». — с надеждой окликнул её воин. В ответ её тонкий голос, как скрип неловкого смычка резанул по ночной тишине: «Ради чего всё это?! Мы же все были, как одна семья! Стая. Мы хотели спастись все вместе. Только ради этого мы жили всё это время! Что стоило того, чтобы потерять всё это?! За что ты всех их убил?». Её слова парализовали воина. Разрезав тьму перед девушкой, они прошли насквозь и пронзили Изегрима в самое сердце. Отчаяние и злоба переполняли так, что слова пропали из головы, теряясь в лесной чаще, прячась во мраке, заставляя Хельгу ждать ответа, пока гнев внутри воина нарастал, пытаясь вырваться наружу. «Ради чего всё это?» — начал наконец он хрипя от ярости, — «Всё это ради вас! Я убил его! Ганса! Своего лучшего друга, который вёл нас всех на верную смерть! Я сделал это ради вас! И за всё это, за то, что я пытался спасти им жизни, они предали меня! Все они предатели! Прошу, Хельга, верь мне…». «Я всегда верила тебе, всегда была на твоей стороне,» — сказала разбойница спокойно, будто приняв такую правду, но затем продолжила с упрёком в голосе, — «Но скажи мне. Если всё это было ради нас, почему ты поднял клинок на своих друзей?». Резким движением она отстранила плащ, спадавший с плеч и из ножен достала рапиру, в стремительном рывке пытаясь пронзить предателю сердце, крича от боли, что в этот миг раздирала её. Её крик пронёсся эхом по лесу поющей сталью, но резко прервался, оставляя после себя гробовую тишину. В своей безрассудной атаке бедняжка налетела на острое жало, пронзившее её насквозь, отравляя ядом скорби, парализовавшим всё тело. На щеку Изегрима брызнула её горячая, напитавшаяся этим дурманом слеза. Должно быть, её. Не могут же это быть его такие тёплые фальшивые слёзы, скорбящие по товарищам, которых убил он сам. Неожиданно воин почувствовал на себе пристальный взгляд из темноты леса. Ужас охватил его взаправду, заставив резко метнуться в сторону, где нарастал бурлящий дикий рык затаившегося хищника. Воспоминания начали рушиться. Это не может быть правдой, этого просто не было. Перед глазами поплыли чёрные краски, будто тени, свисавшие над ним разом сорвались с цепей, накинувшись на свою добычу, а из них на Изегрима смотрели два горящих глаза звероподобного чудовища, крадущегося в ночи дабы забрать его душу. Во мгновение монстр наскочил на скованного страхом воина и лунный свет осветил его дикую морду, скалящуюся в безумной улыбке. Из-под капюшона зверя на Изегрима смотрело бледное худощавое, точно голый череп лицо, нечеловеческим взглядом бурившее, впивавшееся в свою жертву. Его лицо. Мохнатые лапы замком сковали шею, постепенно сдавливая всё сильнее и сильнее. «Помогите, кто-нибудь!», «Монстр! На помощь!», «Спасите!». Закрыв глаза от боли, воин не сразу понял, что голоса принадлежат не ему. Грубые и звонкие, молодые и старые, мужей и дев. Он уже слышал их, но не было ни одного знакомого. И вот, осмелившись открыть глаза, Изегрим увидел, как уже его руки душат хрупкого мальца. Его невинные налитые кровью от сильного давления глаза казалось вот-вот взорвутся, оставив на своём месте пустые глазницы. Бессильно наблюдая, как медленно пацана покидает жизнь, Изегрим мог лишь всматриваться в своё отражение из глаз мальчика, в которых замер скаля зубы звериный лик.

Истекая холодным потом, воин в беспамятстве открыл глаза, будто очнувшись от долгого, тянущегося вечность кошмара. Рядом с ним сидел на камне сгорбленный старый эльф с тёмно-синим цветом кожи, косматой пышной бородой и в длинной церемониальной рясе, отделанной мехом. Очень необычный наряд и цвет кожи настораживал. В Лордероне таких эльфов с роду не было, казалось, он был выше своих соплеменников, хотя об этом было трудно сказать от того, в какой позе он сидел. «С пробуждением, молодой волк». — сказал он, завидев очнувшегося воина. Его голос был угрюмым и спокойным. Странно, будто эльф испытывал сочувствие к своему новому знакомому. «Что произошло?» — напрямую спросил воин, отмахиваясь от нахлынувших едва разборчивых видений. «Колдун обратил тебя в воргена, как и многих других. Не совладав с силой зверя, ты долгие годы вместе с новыми сородичами бесновался в лесу, пока нежить Сильваны вас всех не перебила». — начал объяснять эльф. Сознание Изегрима прояснилось, а образы в голове ожили, теперь уже не казались усталым бредом. Выходит, всё было взаправду. Как он рыскал по лесу диким зверем истребляя всё, что встречалось на его пути. В тщетной попытке вспомнить, с чего же всё началось, его слух уцепился за упомянутую эльфом нежить. «Нежить! Что с нежитью?» — взволнованно произнёс воин. «Король Артас отплыл в Нордскол, так и не вернувшись. Он оставил после себя наместника — Кел`тузада, но тот был свергнут воинами Орды и Альянса. Плеть всё ещё сильна, но большая часть нечисти в этих краях теперь принадлежит Королеве Банши. Теперь они часть Орды». Переваривая услышанное, Изегрим пытался восстановить цепочку событий, углубившись в свои воспоминания, однако мельком всплывший в его голове вопрос вонзился острым клинком в голову воина и не хотел её покидать. «Но почему сейчас я… такой?» — на грани срыва спросил он. Эльф ответил ещё более угрюмым чем прежде голосом: «Это я вернул тебя, ослабив чары. Полностью запечатать проклятие не получится, но отныне от тебя будет зависеть, будешь ли ты управлять зверем или же зверь будет управлять тобой». «Почему? Ты же мог просто убить меня…» — переспросил Изегрим выровняв голос. «Разумеется. Так поступил бы любой на моём месте. Но поступить иначе я не мог. Именно из-за родичей моего культа это проклятие вырвалось на свободу. В попытке обрести силу для победы над страшным врагом, мы нашли спасение в том, чего не понимали. Результатом стало то, что все мои соратники обезумели, превратившись в диких зверей. Лишь часть удалось избавить от проклятья, но наша ошибка стоила моему народу и смертным слишком многим. Мои сородичи ушли в небытие стыдясь своей ошибки. Это был груз нашей общей вины перед самой природой, и я тоже принял его. Исправить ошибки прошлого не по силам никому, но избавиться от их последствий — всё, на что я способен. Спасти каждую душу, попавшую под влияние проклятия. Только так я и мой народ сможем заслужить искупление». «От чего спасти?..» — в голосе Изегрима будто клокотало железо, наполнив его глаза яростной искрой, — «Я уже стал диким зверем! Я смирился с этим! Принял это проклятие за свой грех! Как мне жить человеком теперь, после всего, что я сделал?! Зачем?!». Последний вопрос рыком отзывался, когда Изегрим из раза в раз бил старого эльфа о землю, обхватив того за шею. И будто звон молота, падающего о наковальню, вопрос каждый раз вторил, когда голова эльфа со стуком ударялась о камень. «Зачем?!». «Зачем?!». «ЗАЧЕМ?!». Как раздутые меха горна, воин тяжело дышал, то наполняя грудь до отказа, то спуская наружу жаркий от гнева воздух. Хотелось взвыть волком, как не в столь далёкие времена, силясь криком души исторгнуть боль, сдавливающую сердце, но в этот момент Изегрим осознал, что натворил. С разбитой головой эльф неподвижно и умиротворённо лежал на земле. Боль глубокими морщинами врезалась на его посмертной маске, но само лицо не было искажено ненавистью или страхом. Душа упокоилась с миром. А ворген остался над хладным трупом доживать свою никчёмную жизнь, полную сожаления и раскаяния. Боль сорвалась с уст воина, но не в скорбном вое, а безумном крике, царапающем своими острыми когтями тишину.

Удар Сашиного кулака привёл рыцаря смерти в чувства. Тени прошлого отступили, возвращая странника из серебряного бора в леса седых холмов. Он сжимал руку охотницы по неизвестной ему причине, но по зияющим на ране следам укуса сразу всё понял. «Совсем сдурел! Ещё чуть-чуть и поминай, как звали! Вот и помогай после этого людям…» — нахмурено, но также живо, как обычно, запричитала Саша. «Прости…» — чистосердечно обронил воин, не собираясь оправдываться. «Проблем с тобой не оберёшься. Дал бы ты волю своей силе воргена и мне бы не пришлось тебя реанимировать». — продолжала она нудить, пока не увидела тревогу в глазах Изегрима. «Ты чего это, как будто призрак увидел. Всё в порядке?» — озабоченно спросила девушка. Изегрим не сразу понял, к чему был вопрос, будто сам не отдавал себе отчёта в причине такого состояния.

-Кажется, — коротко ответил он, придя в себя добавив, — Странно, я и подумать не мог, что после смерти смогу испытывать страх.

-Получается, ты из-за страха не стал превращаться, когда накинулись дохляки?

В ответ на свой вопрос Саша услышала только молчание.

«Пойдём домой, по дороге всё расскажешь» — пытаясь встать позвала девушка. Чёрный мечник взял охотницу под руку, зашагав в сторону, где их ожидала лачуга Хью. По пути он подобрал и своё оружие, удобно вонзившееся в дерево при броске на уровне глаз. Медленно продвигаясь по густым лесным дебрям, путники не спеша ступали меж деревьев изредка поглядывая на такое же медленное солнце, плывущее по небесному своду навстречу горизонту. Оба молчали благоговея в эту сладостную минуту покоя. Первой прервала молчание Саша звучно ухмыльнувшись.

-Забавно, в день нашей встречи плечо подставляла я. А теперь мы поменялись местами, и я оказалась в таком жалком состоянии.

-По-твоему нуждаться в помощи — достойно жалости?

-Ну, как сказать. Когда проходишь всё в одиночку — права на ошибку нет. Закон леса. Хочешь жить — нужно скалить зубы. Кто не может выжить сам, вынужден тянуть за собой других, это я ненавижу.

-Понимаю. Раньше я думал так же, но за время скитаний понял, что одной силы недостаточно, когда цель — защитить. Когда впервые обратился в воргена — я не мог себя контролировать и оставалось только наблюдать. Даже эльфа, спасшего меня от этого проклятия, я убил, как зверь. Я смирился с тем, кем стал, ради истребления нежити. Тогда рядом со мной не было никого, кого бы я боялся ранить. Всё изменилось месяц назад.

-Что там произошло?

-Я встретил… Шайку авантюристов. Рыжебородый дворф, вопреки росту смелый и великодушный, жизнерадостная эльфийка, чувствительная и любознательная и ворген, как я, но живой и сильный духом. Все они были такими светлыми и чистыми. По началу я сам не знал, как к ним относиться. Презрение за слепую веру граничило с восхищением их искренностью. Даже сейчас я не до конца уверен, какое из этих чувств сильнее, но я начал бояться, что однажды зверь погасит свет данной ими надежды. Тогда я и понял то, что могу продолжить этот поход только в одиночку… Как и то, что таким одиноким не чувствовал себя уже очень давно.

-Почему-то я совсем не удивлена, — с грустным смешком проговорила Саша, — Я могу понять этот страх, но и ты должен понять, что перед зверем отступать нельзя. Если хочешь его победить — ты просто обязан принять бой.

Изегрим бросил вопросительный взгляд на свою спутницу, ожидая услышать пояснения за такое уверенное заявление.

-Я буду рядом, — ответила девушка с улыбкой на этот непонимающий взгляд спутника, — И если ты оступишься, я подставлю своё плечо снова. Если от силы волка зависит сможем мы все выжить или нет — тебе ничего не остаётся, кроме как победить. Я видела твою стойкости, потому в тебя верю. Направь свой страх в силу, а я прикрою с тыла. Мы ведь теперь команда.

-Точно…

На его бледных едва различимых из-под тени капюшона чертах лица промелькнула чуть заметная улыбка, не ускользнувшая от зоркого глаза охотницы. Смущённо отведя взгляд на дорогу она замолчала, хотя улыбка так и не сходила с её уст весь оставшийся путь. Хвойные гиганты плыли перед глазами, создавая жуткие образы когтистых лап и чёрных крыльев. От высокой потери крови Саша едва могла переставлять ноги, страшась потерять сознание до того, как увидит заветные огни спасительной обители, но вот, свет от горящего костра затрепетал меж деревьев. Один неловкий шаг и охотница повисла, как сломанная кукла на своём спутнике без чувств.

Лишь через три дня жизнь Саши и Ани вернулась на круги своя. Восстановившись, после жестокой битвы Саша помогла своему мёртвому товарищу залечить раны и наведалась в лагерь дружины западного края, где её ждали чудесные новости. Плеть не попадалась на глаза никому, с момента их последней стычки. Угроза миновала, теперь они вместе могли вернуться на остров кровавой луны. Прощаясь, Хью пусть и был рад от того, что ему не придётся снова выслушивать нравоучения Саши и напиваться тайком, как погребная мышь, но всё же был огорчён, что друзья снова его покидают. В особенности он был расстроен, что уходит его старый друг, Михаил. За эти несколько дней они много разговаривали, погружая пьянчугу в море приятной ностальгии. Изегрим смирился с этой ролью. Пусть это была всего лишь игра, но для Хьюстона много значила их дружба и не подыграть в такой ситуации было бы бесчеловечно.

-Ну, вот и настало время прощаться. — с чуть заметной грустью проговорил Стакан.

-Заскучать не успеешь, как мы вернёмся. — ответила Саша, обнимая старого друга на прощание.

-До свидания, дядя Хью! Пока-пока, Гризельда! — сказала Аня, маша своей крохотной ручонкой.

-Надеюсь, ещё увидимся. — молвил рыцарь смерти.

-Надеюсь, мой старый друг. Кажется, столько времени прошло с нашей последней встречи. Ты заходи ко мне почаще. Бахнем по рюмашке, в шашки поиграем…

Рыцарь смерти одобрительно кивнул.

Хью достал из-за пазухи искусно выточенную из орешника флейту и протянул своему приятелю.

-Держи на память. Береги девчонок, но не позволяй им собой помыкать, а то так и до смерти загонять могут.

То, что Хью сам не понял ироничность своего замечания было так забавно, что девчонки не смогли сдержать улыбки. Сам же Изегрим был порядком озадачен таким подарком. Было неправильно его принимать, ведь он предназначался другому человеку, но отказа Хью не принял и рыцарю ничего не оставалось, кроме как забрать с собой этот скромный дар.

Пока компания плыла на лодке в сторону знакомого берега Изегрим вспоминал, как часто играл сидя у костра в кругу своих друзей. Навык, полученный им ещё от отца. Игра на флейте всегда создавала уют и наполняла спокойствием сердце воина. Музыка уносила вдаль от материального мира, полного грязи и крови, к чертогам страны грёз, где каждый оттенок звука был прекрасен. Но кроме как себе, своей музыкой он дарил этот удивительный мир и своим друзьям. Растворяясь в звучной мелодии, они переживали минуты единения, подхваченные потоком своей мечты и любви прекрасного. В своём разбойном мире воин ничего не мог привнести, кроме смерти и боли, но в эти короткие моменты он был рад, что хотя бы своим друзьям он может подарить красоту. «Красота — то, что движет людьми, что дарит им надежду. В стремлении за красивой, полной роскоши жизнью, люди сотнями кладут свои головы под топор судьбы. Красота молодой девы может ослепить сердца благочестивых мужей, заставляя их соперничать друг с другом. Красота духа способна побороть отчаяние и повести за собой заблудших, озаряя своим светом путь. Подарить миру красоту — величайшее, на что способен человек». — до этих слов, сказанных Мари, разбойник не особо задумывался над тем, какую роль в его жизни играла музыка, хотя ответ казался всегда очевиден. Лишь то, что это был единственный способ подарить красоту миру, который он знал, заставляло его из раза в раз брать флейту, изучая новые песни и нарабатывая мастерство. Но с тех пор, как погибли его боевые товарищи инструмент творца затерялся и с тех пор путь в его обитель вдохновения был закрыт. Не без грусти воин вспоминал про эти далёкие счастливые дни, но сейчас они грели душу, как никогда.

Вечером, покончив со всеми заботами, рыцарь сел на травянистый склон возле берега, достал подарок Хьюстона и прочистив горло принялся перебирать октавы, а затем, привыкнув к звучанию, начал подбирать на память знакомые мелодии. Волшебный звук пролетел над островом, подгоняемый холодными ветрами. Словно протяжный бархатный вой, затихая и вновь набирая силу, о чём-то жалобно моля сияющую в небе чарующую луну. Медленная и размеренная меланхоличная мелодия, точно как очаровательная подруга ночи, отражающаяся в зеркале моря, была отражением тех чувств, что сейчас наполняли сердце чёрного мечника, сокрытого от света звёзд своим плащом.

-В бродячие музыканты не думаешь податься? — шутливо, но без издёвки сказала Саша, подкравшись сзади, когда пение флейты прекратилось. Затем подсела рядом и поджав колени обратила свой взгляд на Изегрима.

-В былые времена вышло бы намного лучше.

-В твоей прошлой жизни?

Он кивнул.

-Извини, глупо было об этом спрашивать.

-Не стоит. То было прекрасное время, как и сейчас. Я уже и забыл, каково это не думать ни о чём и наслаждаться каждым часом. Спасибо, Саша, благодаря вам обеим то, о чём я не смел даже мечтать, стало реальностью.

Дочь зверолова нежно улыбнулась и опустив голову на плечо воину направила взор на водную гладь моря.

-При нашей первой встрече ты сказала, что если бы была возможность вернуть твоих родителей с того света — ты бы не колеблясь их воскресила. — сказал Изегрим с пугающей серьёзностью в голосе, обернувшись к Саше, — Я сделаю это, если ты действительно этого хочешь.

Девушка взглянув в его холодные, полные решимости глаза оробела. Она не знала, что ей ответить. Её сомнения были не безосновательны, даже самого рыцаря они терзали, пройдёт воскрешение успешно и их души вернутся к жизни в новом воплощении или же его сил хватит только для создания послушных кукол с лицами Нади и Михаила. До этого нечестивец воскрешал умертвий, только как своё оружие. Живое мясо для борьбы с превосходящим числом противников. То, что с таким же успехом он сможет, вложив все свои силы, создать разумную нежить Изегрим не мог гарантировать. Только ради сестёр, скорбящих по родителям, сейчас он был готов отказаться от принципов и пойти на риск, потому он смиренно ждал ответа.

-Нет, — ответила Саша, заглянув в его мерцающие глаза, — Если что-то пойдёт не так, ты как обычно примешь всю вину на себя. Пусть я не смогу увидеть их снова, но если пытаясь вернуть родителей я потеряю тебя — никогда себе этого не прощу. Ты не должен нести это всё в одиночку. Больше нет…

Брови воина свелись в озадаченном выражении. Он смотрел на неё, будто пытаясь выявить ложь, но взгляд полный искренности не давал сомнений. Сейчас, перед собой она видела не хладнокровного убийцу, но преданного, самоотверженного и в то же время потерянного человека, спасшего ей жизнь и чтобы вернуть рыцарю смерти живительную надежду, исцелить его раны, она сама принесла в жертву свою мечту, стремясь уберечь то немногое, что у неё осталось.

«Вы чего здесь сидите? Поздно уже», — раздался голос Ани за спиной. Саша резко отстранилась от рыцаря смерти, стесняясь своей малютки-сестры. «Ты сама-то почему ещё не в постели, раз уже поздно?» — раздражённо буркнула Саша. «Я музыку услышала, вот и пошла на звук, дядя Изегрим, это вы играли? Можете ещё? Я хочу послушать, ну пожалуйста». — взмолилась девочка своим тонким голоском. В ответ на вопросительный взгляд рыцаря смерти Саша только пожала плечами, добавив: «Что ж, почему бы и нет». Тогда воин снова завёл свою игру, подпевая плеску волн и шелесту ветра. Восхищению Ани не было предела, казалось, она вот-вот была готова закружиться в танце под мелодичную игру флейты. Внезапно игра музыканта оборвалась в неловком режущем слух свисте. Отложив инструмент, воин потянул ноздрями воздух.

-Они уже здесь.

-Значит, они не оставят нас в покое, — твёрдым голосом сказала Саша, — Сколько их?

-Сотня, может больше.

-В этот раз не поскупились на солдат. Тяжёлая будет ночка.

-Уводи Аню, они пришли за мной.

Саша встала на колени перед младшей сестрой:

-Спрячься в башне и не вылезай, пока всё не затихнет, поняла?

-А как же ты? — испуганно пролепетала Аня.

-Я вернусь, как и обычно, ни о чём не беспокойся.

Малышка долго не решалась уйти, переводя взгляд от сестры и Изегрима, на береговую линию. Ситуация усугубилась, когда мороз пробежал по коже, провозглашая наступление роковой ночи, а вода начала покрываться коркой льда. Только крик сестры вернул Аню в чувство, и та побежала в сторону башни.

-Оставайся в башне, я не смогу защитить нас обоих. — сказал воин в надежде убедить свою подругу.

-Я-то пойду. Не думаешь же ты, что я бы стала идти в лоб с винтовкой наперевес? Сяду на крыше и окажу незваным гостям «тёплый» приём.

-А если они будут вести встречный огонь? Ты можешь погибнуть. Сиди в башне и не высовывайся. Я справлюсь сам.

-Если они убьют тебя, то вряд ли упустят возможность расправиться с нами. Того хуже — вновь поднимут из мёртвых Аругала. Уж прости, но мне не отсидеться в стороне, какой бы ни была опасность. Чем разубеждать меня — лучше придумай, что будешь делать, если вернётся тот тип.

С этими словами Саша в спешке начала готовить засаду. Переубедить её было невозможно. Что ж, тот тип… Рыцарь смерти, доставивший Изегриму больше всего хлопот. В честном бою холодной стали мятежный воин смог победить, но кто знает, сможет ли он противостоять такому серьёзному противнику, если тот будет использовать весь свой арсенал. Так или иначе, ничего не оставалось, кроме как принять бой, каким бы исходом это не обернулось. Изегрим обнажил свой клинок и сделал шаг навстречу надвигающейся тени.

Армия нежити встала широким фронтом в сотне метров от берега. Среди безобразной массы воскрешённых драугров выделялись шесть всадников и зловещая фигура лича.

-Лорд Нотелекс Рот, войска готовы к бою, мы ждём вашего приказа. — отчитался рыцарь, подъехав к личу на своём чёрном скакуне.

-Я лишь надеюсь, что этот жалкий бунтовщик действительно заслуживает внимания Плети. Иначе все потери, понесённые нами за время поисков, были пустым расточительством, а кроме того это бы значило, что в своей последней миссии ты крупно облажался. Повелитель не прощает ошибок. Если ты хочешь доказать ему свою полезность — поражения от слабаков недопустимы.

-Уверяю, сила нашего врага вас не разочарует. Но если прикажете, я готов первым вступить в бой и доказать свою верность.

-Это ни к чему. Будет досадным упущением с моей стороны позволить такому перспективному бойцу пасть из-за какой-то глупости. — Нотелекс ухватил своими длинными, как штыки, пальцами череп рядом стоящего скелета и поток нечестивой энергии потянулся к его руке синим свечением, покинув давно умерший труп и насыщая силой лорда Плети, — В отличие от вас, их всегда можно заменить. Эти куклы ослабят противника, пока рыцари в гуще сражения налетят и сокрушат врага.

-На острове нас наверняка будет ждать ловушка. В наших интересах меньшей кровью добиться результатов. С прошлой вылазки силы Альянса обеспокоены найденными многочисленными останками нежити. Если мы не будем осторожны — наши главные враги могут начать что-то подозревать.

-И что же ты предлагаешь?

-В прошлой нашей дуэли мне почти удалось победить мятежника. Сейчас он и его союзники засели в башне, ожидая, что мы пойдём напролом. Если же я пойду один — мне удастся его выманить. Враг не станет спешить раскрывать все свои карты, и тогда я очищу от позора своё имя.

Огоньки глаз лича сверкнули зловещим светом.

-Так сильно хочешь лично заполучить его голову?

-Смертельно хочу. — с ухмылкой ответил рыцарь своему командиру.

-Тогда не буду лишать тебя удовольствия, но когда наш строй достигнет берега, я хочу видеть только их трупы.

Рыцарь отсалютовал командиру и галопом помчался к острову. Вслед за ним пришёл в движение и весь строй армии мертвецов. Звон железа громом прокатился по округе возвещая о надвигающемся шторме.

Саша заняла позицию на башне, положив рядом с собой винтовку, лук и тюк с припасами: стрелами, китовым жиром, антимагическими бомбами, зажигательными смесями, мешком с серебряными, ториевыми и свинцовыми патронами. Внезапно, её глаз заметил отделившуюся от войска фигуру всадника. Быстро вскочив на ноги, Саша схватила винтовку и начала пристально следить за всадником, стремительно приближавшимся к месту, где сейчас стоял Изегрим. Узкий проход на подъёме позволял долго сдерживать наступление многочисленных противников, а само поле битвы служило последним пристанищем не одного смельчака, решившегося убить Аругала, что при правильном использовании могло перевернуть ход боя, потому чёрный мечник приготовил своё оружие, намереваясь дать бой мертвецам именно здесь, но увидев одиночного противника насторожился. Когда же всадник подъехал поближе, и мятежник узнал знакомое лицо, то вновь поднял меч, готовый окончить начатый в лесу поединок. В этот момент глаза рыцаря засияли холодной синевой и на подступах к башне разразилась бушующая вьюга. На десять метров вперёд разглядеть что-либо было едва возможно. «Чёрт. Отсюда я не смогу помочь Гриму бороться с этим выскочкой». — подумала Саша, но сейчас спуститься вниз значило ступить на территорию врага. Тем временем в сердце шторма снега и льда двое рыцарей встретились лицом к лицу.

-И вот, мы снова встретились. Возможно, этот раз станет последним. Как думаешь, сможем мы решить свои разногласия в светской беседе? — завёл речь слуга тьмы уже спешившись.

В ответ мечник лишь навострил клинок, приготовившись к атаке.

-Какая жалость. Если бы ты не вмешивался в планы Плети, тихо проживая свою жизнь после побега — мы бы не пришли сюда за тобой. Теперь та девчонка и её сестра умрут, и всё по твоей вине. Ты должен был сразу понять, что в этой войне тебе не победить. Сколько бы ты нас не убивал, мы будем восставать и снова возвращаться. — так же спокойно продолжал солдат Плети, но уже в его тоне можно было различить раздражение, вызванное разочарованием, или же чем-то, чего сам рыцарь пока не мог объяснить.

-До тех пор, пока мой меч не станет надгробием для последнего мертвеца.

-Что же будет, когда во всём мире ты останешься единственным живым мертвецом?

-На этом моя история будет кончена.

-Так просто откажешься от жизни, дарованной повелителем? От шанса начать всё с чистого листа? У тебя есть воля сделать собственный выбор, кому служить. Но ты предпочитаешь от всего этого отказаться? Во благо чего? Или же ты так сильно жаждешь благородной смерти? — вопрошал поборника нежити рыцарь, уже не скрывая своей озлобленности, ярко сверкая светом глаз, подаренным его Повелителем.

-В смерти нет благородства.

-Тогда ты просто глупец, в грош не ставящий собственную жизнь! Да будет так, я подарю тебе желанную смерть собственными руками! — ответил на это рыцарь, выхватив свои клинки и тотчас ринулся в бой.

Встретившись, как равные, они скрестили мечи, выкладываясь на полную. Каждый удар и заклинание для противников грозило смертельным исходом, но принимая риски оба избегали серьёзных ранений и перенаправляли стрелки весов в свою пользу. Перевес в грубой силе оставался за отступником, но рыцарь Плети компенсировал её недостаток своей скоростью, чередуя выпады с бросками ледяных копий на отступлении. Сила порчи помогала подавлять магические атаки противника под защитой панциря, но сил мятежник тратил на это значительно больше, чем его оппонент. Без сомнения, этой ночью ему никак не выстоять без силы зверя, но время впустить в себя дух кровавого безумия ещё не пришло. Противник всего один, а превращение расходует много сил. Козырь в борьбе с нежитью должен быть разыгран в самом конце, что бы уничтожить всех отродий Плети сразу. До тех пор помеху, в виде рыцаря смерти надлежало устранить быстро и самыми эффективными методами. В правой руке сжимая цвайхандер, левой рукой он силой притягивал солдата Плети всякий раз, когда он отпрыгивал, что бы разорвать дистанцию. Тяжёлые неконтролируемые удары отступника рассекали камни и зарывались в землю, но рыцарь продолжал ловко избегать атак, размениваясь с противником слабыми порезами. Этого было достаточно, ведь пока искромсанное тело мятежника запоминало каждую рану, сила порчи за считанные секунды исцеляла такие царапины слуги короля мёртвых.

Рыцарь целенаправленно метил своими ударами в уязвимые части доспеха, дисфункция конечностей мечника могла стать ключом к победе рыцаря Плети, и вот, уже через три минуты ожесточённого боя отступник уже еле стоял на ногах. Последний удар, и предатель рухнет на землю без возможности продолжить бой, но встречный выпад помешал сократить дистанцию. Рыцарь отпрял вновь, готовый ринуться в бой снова, но зловещий зелёный свет окутал меч отступника, и когда он рассёк пред собой воздух некротическая сила в мече приняла облик стенающего духа смерти и разложения. При виде как летящий в огне зелёный череп несётся в его сторону, рыцарь было хотел отпрыгнуть, но вырвавшаяся из земли рука мертвеца, обхватившая голенище, не дала ему это сделать. Антимагический панцирь уже готов был встретить заклинание мятежника, но в этот момент раздался гулкий хлопок выстрела и пуля, прошедшая в тело нарушила поток магии в нём и барьер рассеялся.

Лик смерти вселился в тело солдата Плети и лишённый жизненных сил, он упал на колени. Мрак наполнил глаза рыцаря смерти, в ушах повисла тишина, а пустота окутала холодной пеленой. Появление Саши было как нельзя вовремя, но вопрос как ей удалось найти цель сквозь непроглядный снежный занавес с вершины башни сейчас не занимал мысли Изегрима, в голове селилась одна мысль: убить рыцаря, избавиться от сильного противника, способного его остановить. С каждым шагом отступника к своей цели утихала вьюга. Он занёс меч над проигравшим, но в этот момент, цепляясь за последнюю соломинку, тот остановил руками разгибающееся предплечье и надрываясь из последних сил молвил своему палачу: «Мне без разницы, что судят такие как ты без разбору нас, восставших из своих могил. Я всё ещё хочу жить…». Пинок в грудь положил рыцаря на лопатки. Отступник хладнокровно направил клинок остриём вниз, и охватившись левой рукой за рикассо замахнулся дабы пронзить измученное сердце рыцаря смерти.

Внезапно сильная магия оторвала мечника от земли и играючи швырнула в обломки смотровой вышки неподалёку от места сражения. Опираясь на цвайхандер Изегрим с трудом поднялся на ноги и увидел, как уже перед самым порогом скалы выстроилось войско мёртвых во главе со зловещим личом.

Нотелекс Рот парил над землёй, призрак во кости, скованный зловещими цепями, его одеяние плыло в потоках могильного ветра, подобно извивающимся змеям. «Ты всё же оказался слабаком. Прискорбно, но я не могу оставить тебя умирать. Ты ещё послужишь Плети…» — раздался эхом его жуткий глас и цепи потянулись в сторону Изегрима. Мятежник было приготовился защищаться, но поздно понял, что цепи тянутся к его недобитому противнику. Лич притянул ослабевшего слугу Плети вместе с оружием. «С ним я разберусь чуть позже. Ты же перешёл черту дозволенности. Самое время понять, от смерти нигде не скрыться». — продолжил лич и тучи тёмной энергии окутали чёрного мечника, по крупицам сплетаясь в неразрывные оковы. Вмиг всё тело воина сковал паралич. Пленённый силой колдуна, он не мог пошевелить ни единым суставом своего тела, даже магический барьер в миг рассыпался под натиском мощного заклинания, не сумев даже чуть-чуть ослабить хватку предводителя мертвецов. Таким беспомощным Изегрим не чувствовал себя с тех пор, как подвергся чарам Фрейи во время очищения Андорала. Тогда истощённый разум нечестивца не смог совладать с силой волка, и зверь почти подчинил его, но в последний момент, остановившись перед неутолимой жаждой крови, воин не стал нападать на своих попутчиков. Однако, пусть ситуация и была ещё опаснее, в этот раз сдерживаться не было нужды. Вскипевшая в мёртвом теле кровь надломила оковы, а будоражащий рёв раздался хищным рыком. Из-под капюшона высвободившегося отступника ярким лучом белого света пронизывал густую пелену чёрного тумана глаз, полный первородной ярости. «Очень интересно». — с тоном нескрываемого удивления пробормотал лич и снова попытался сковать своими цепями мятежника. Из чёрной дымки вырвалась звериная лапа воргена и схватила цепь, сотканную из чистой энергии тьмы мёртвой хваткой. Нотелекс обомлел в ужасе. Скелет, составлявший его телесную оболочку, начал крошиться и чёрным песком слетаться в сторону сгущающейся тьмы. «Он вытягивает мои силы через цепь. Но как обычный рыцарь смерти может быть на такое способен?» — терялся в догадках лич. Силы защитного барьера призрака хватило что бы оборвать поток энергии и ограничить нечестивого воина от источника силы, но даже без него ужасающая аура смерти, нарастающая с каждой секундой, пугала своим могуществом. Чёрный туман рассеялся и из него вышел бешенный зверь, скаля зубы в широкой пасти. Его глаза, голодные и безжизненные, не смыкаемыми огнями озаряя тьму перед собой, оставались недвижимы, будто сейчас перед личом стоял вовсе не рыцарь, а бешенный вурдалак. С языка тонкой нитью стекала вязкая слюна. Напряжённые передние лапы, готовые разорвать любого подступившего достаточно близко мертвеца, судорожно вздрагивали. Вуаль тьмы всё ещё тянулась за его чёрным плащом, оставляя за собой след нечестивой порчи. Его медленный шаг в сторону лича заставил рыцарей насторожиться. Уже бившийся с ним рыцарь, бездвижно наблюдая за обращением чудовища, заметил изменение в его движениях. Они стали не столько тяжёлыми, сколько осторожными, как у хищника, изучающего свою жертву. Раны, оставленные им в бою затянулись на теле хищника, тогда как аура вокруг него наполнилась мощью, несравнимой с той, что была прежде, будто только сейчас мятежный рыцарь принял свой истинный облик. Из самых мрачных закоулков острова, облезлые и прогнившие, к рыцарям Плети начали кольцом стягиваться ожившие трупы волколаков Аругала. Сверкая своими белыми клыками в свете луны, украдкой подбираясь к добыче на четвереньках, и взирая своими жуткими бешенными глазами кладбищенская стая наводила ужас даже на солдат короля мёртвых. Вожак сделал ещё один тяжёлый шаг в сторону лича, волоча по земле напитавшийся могильным тленом меч. «Не бойтесь его! Он потратил все силы на призыв прислужников. Эти куклы всего лишь живой щит! Убить всех!» — прокричал слугам Нотелекс, хоть и не был до конца уверен в своих словах. Он всё ещё чувствовал тяготящую ауру, исходящую от нечестивого зверя, но не мог адекватно оценить обстановку. Командиром нежити овладел страх. Полчища мертвецов ринулись на волколаков, но быстро стало понятно, что медлительные зомби станут лишь закуской стаи оборотней. Теряясь в гуле сражения продолжали ритмично звучать выстрелы винтовки Саши, добивая остатки мертвецов. Оставшиеся рыцари ринулись в бой на вожака, но резко повернувшись на движение, чудовище бросилось навстречу, сжимая цвайхандер в правой руке. Первый же удар, выбивший из рук меч вырвавшегося вперёд рыцаря, которым тот хотел провести атаку, показал: с повышением скорости мятежник ни сколько не утратил в силе. Следующий за первым удар рассёк несчастного рыцаря пополам, прошив латный доспех, как ножом масло. Намерившись отомстить за товарища, его собратья заключив в чарах все свои силы бросили в зверя тёмные заклинания. Вожак мертвецов зарычав упал на колено, снедаемый некротической силой. Солдат Плети из той четвёрки подбежал, воспользовавшись замешательством монстра, но когтистая лапа пробила доспех и зловещая сила наполнила его, сжигая плоть. Увидев своими глазами, как чудовище легко и жестоко расправилось с братьями по оружию, разрубив одного и испепелив другого, рыцарей сковал ужас. Обернувшись, они увидели, как последних зомби уже добивают ожившие бестии отступника и крадучись окружают их, как стая диких волков.

Воспользовавшись суматохой, тот самый рыцарь, принявший бой первым, из последних сил открыл портал в убежище Плети и скрылся в пространственном разрыве, оставив своих людей на растерзание зверю. Ему было достаточно того, что он увидел, дабы понять тщетность дальнейших попыток продавить мятежника.

«Подлый трус». — в гневе думал про себя лич, но вид, смутивший его, и сам подстёгивал Нотелекса на побег. Однако сама мысль, что неофит рыцарь смерти, не прошедший подготовку, может тягаться силами с ним звучала как вздор. Не успел опомниться колдун, как оставшихся его прислужников разорвали на части, оросив кровью берега острова кровавой луны. Пусть эти волколаки и были простыми трупами, поднятыми некромантией, этих чудовищ не брала магия тьмы, а рунные клинки проклятых воинов справлялись в этот раз не лучше обычных мечей. Изрядно порядившаяся стая, закончив свой пир на побоище, набросилась на опешившего Рота.

Лич вовремя опомнился, испустив волну смерти. К его счастью, этой мощи хватило, чтобы вывести из строя всех оборотней. Зверь, за которым его послали, лежал, содрогаясь в агонии. Даже рассеянной энергии волны хватило, что бы обезвредить чумного пса. Должно быть, его силы уже давно были не пределе. Ценой больших потерь но задание было выполнено. «Вот так всё и закончится?» — лич триумфально подлетел к развалившемуся зверю, — «Всё-таки, он был прав. Если бы были цепи, способные удержать такую силу — для Плети твои способности могли бы стать спасением. Отнюдь, таких зверей, что не поддаются дрессировке нужно убивать». Тварь медленно поднялась, противясь смертной участи. Рукой направив на зверя луч тёмной энергии, желая покончить с ним, лич уже праздновал победу, однако не подозревал, что ему предстоит напоследок получить отпор магии, способной отразить его заклинание. Налетев на призрака, монстр вонзил в него свой меч, обжигая его дух, подобно святому пламени. Однако, это всё ещё была нечестивая сила смерти. «Как такое возможно? Откуда эта боль?» — недоумевая спросил у себя Нотелекс, едва уже понимая жив он или уже мёртв, но тут его взгляд уловил на шее зверя раскачивающийся на цепи серебряный крест, «сила Утера», что когда-то принадлежала серебряному волку. «Такая сила… Но может ли быть?..» — оборвались последние слова командира Плети, рассыпавшегося на обугленные кости. Ворген стоял неподвижно, лишь тяжело сопя.

«Саша! Саша! Очнись! Прошу, вставай!» — раздался детский крик позади. Это Аня выбежала из башни и сейчас, сжимая в руке винтовку, пыталась растолкать сестру, неподвижно лежавшую на земле. Разум мгновенно прояснился. Неужели, так на неё повлияла сила, которую Изегрим высвободил против нежити? Но как? Она же должна была отстреливать зомби с высоты, пока он сдерживал их внизу. Так было по начальной задумке, но всему помешал буран, лишивший её возможности вести прицельный огонь. Неужели она спустилась вниз, что бы помочь ему победить рыцаря? Пошла на такой риск ради спасения ничтожного мертвеца. Ей нужно было просто оставаться внутри, защищать свой дом и семью в лице сестры, а она так безрассудно рвалась в бой, чтобы защитить друга. Как часто мертвец видел такую картину. Люди не меняются. Они беспробудно верят в свою способность преодолеть любые преграды, пренебрегая тем, что они ставят на кон своими безрассудными действиями. И Ганс тоже был уверен, что сможет всех спасти. Если бы только верный друг дал ему шанс… Но он мёртв, как и все, кто сражался с ним под столицей. И Саша тоже лежит без сознания, за неоправданный риск. Но большую злость Изегрим сейчас испытывал к себе, за то, что как ни старался — так и не смог её защитить. Бросивший ему вызов рыцарь был прав: если бы он не пришёл в эту проклятую башню — ничего бы не случилось.

Увидев, что ворген повернулся к сёстрам, Аня резко встала и перезарядив винтовку произвела выстрел, прострелив бок хищнику. Её глаза, округлённые в страхе перед огромным чудищем, пялили не моргая. Она даже представить не могла, кто перед ней сейчас стоит. Руки бесконтрольно дрожали, но девочка собрала волю в кулак и перезарядилась для повторного выстрела, не сводя глаз с опасного монстра, но в этот момент зверь начал обретать человеческие черты, обличая знакомый силуэт. Луна осветила его худое бледное лицо, длинные чёрные волосы, ниспадавшие до плеч, подхватил порыв ветра, открыв девочке вид на его глубоко посаженные хмурые глаза, в которых мерцал холодный тусклый огонёк, под крючковатым носом безмолвные тонкие губы окаймляла узкая полоска коротких усов, от нижней губы тянулась редкая поросль к обросшему подбородку. В лице стоявшего перед ней воина, Аня без труда узнала Изегрима, от чего девочка точно окаменела, а страх в её широких глазах сменился на изумлённый потерянный взгляд.

Какие слова он сейчас мог сказать, дабы успокоить девочку, потерявшую семью из-за воргенов и сейчас рискующую потерять последнее ценное, что осталось в её жизни? Как мог он перед ней оправдаться за то, что допустил такую трагедию? Губы рыцаря вытянулись в слабой улыбке, его добродушные глаза смотрели на девочку и пытались найти в ней отзвук того же добра, что было раньше, но её восковое лицо бесчувственно хранило последнюю врезавшуюся эмоцию.

Ночную тишину пронзил повторный выстрел. Слегка пошатнувшись, воин упал на землю с простреленной грудью. Он уже не слышал, как в слезах младшая сестра пытается докричаться до Саши. Прижав рукой место ранения, мертвец уже не чувствовал той боли, какую испытывал после ранения истинным серебром. По ошибке, девочка, так ревностно ненавидевшая воргенов, что была готова убить своего друга, зарядила свинец. Ни боли от раны, ни боли от разочарования не было. Абсолютно ничего. Изегрим понимал, что эта пуля была лишь досадной ошибкой. За то, что обманывал. За то, что не смог защитить, предатель заслуживал от Ани большего наказания. Напрасно Саша доверилась ему. Как и его друзья, спасённые им от участи сгинуть в чумных землях сражаясь с ордами нежити, охотница своими руками приблизила то, от чего он пытался её уберечь. Невольно вспомнились слова, сказанные Сашей в первый день их встречи: «…Её я жалею, потому что чувствую её боль. Это и называется сочувствие. Но у мёртвых… Не болит…». «И вправду… Не болит…» — шёпотом повторил свои слова Изегрим. Одичавший мертвец перестал понимать это слово из-за отсутствия боли. За долгое время одержимой охоты, тень человечности растворилась в сумерках. Он просто палач, несущий своё бремя в одиночестве, безразличный к сочувствию, безразличный к живому.

Внезапный кашель сестры взбудоражил сердце уже потерявшей надежду малышки. Заметавшись по округе в поисках чего-то, во что можно набрать воды, она мельком взглянула в сторону лежавшего на земле Изегрима, но тот уже бесследно исчез в ночном сумраке.

Открыв глаза, первое, что увидела Саша — заплаканное лицо горячо любимой сестрёнки. «Слава богу, ты жива!» — облегчённо сказала Аня, утирая слёзы. «Что здесь произошло? Последнее, что я помню — то, как вурдалаки Грима налетели на лича. Где он? С ним всё в порядке?» — обеспокоенно спросила Саша, хотя речь сейчас давалась ей с большим трудом. Всё тело тяготила невероятная слабость. В горле пересохло, точно за время сна нечто высушило её изнутри. Когда сестрёнка подала ей флягу с водой, Саша жадно начала глотать воду словно живительный нектар, но сама Аня при этом стояла неподвижно, оцепенев. Слова беспокойства Саши по Изегриму сильно ранили малютку, что просто хотела защитить свою единственную семью. «Он ушёл». — холодно ответила Аня, ожидая что старшая дочь зверолова скажет в ответ. На миг Саша даже забыла о своём состоянии и попыталась встать, но тело едва могло шевелиться, что не помешало её с пущим рвением расспрашивать малышку: «Как ушёл?.. Но почему? Я не понимаю, всё же было замечательно». Глядя в её округлённые растерянные глаза, Аня невольно чувствовала за собой вину в случившемся, но была уверена, сестра поймёт и поддержит её поступок, потому не стала таить: «Саша, этот человек… Он же… Ворген. Но ты можешь быть спокойна, больше он здесь не появится». Наконец, заметив в руке Анюты свою винтовку, картинка в голове Саши сложилась сама собой, и в самом деле, такой результат не сложно было предугадать. Если бы только Аня сидела смирно в башне, всего можно было избежать. «Что же ты натворила, Аня…» — с досадой в голосе сказала Саша. «Ты не понимаешь? Он был воргеном ещё до нашей встречи, и молчал зная всё о том, какие беды мы пережили из-за них! Наверняка он был шпионом! Точно! Они же пришли за ним, значит он просто разнюхивал, где у нас слабое место, а затем…» — начала было Аня, но сестра оборвала её на полуслове. «Он жизнью рисковал ради нас, зачем ему это делать, если бы он сражался на стороне короля лича?» — спросила охотница. «Это не важно! Он же врал нам в лицо о такой важной вещи! Он ворген, а воргенам нельзя доверять!» — упиралась малышка, не желая признавать в подстреленном ею хищнике друга. «Где твоя рассудительность? Сама ведь должна понимать, как глупо то, что ты говоришь… Это я попросила его не рассказывать правду, знала, что ты заведёшься и прогонишь его без задней мысли». — призналась охотница своей несчастной сестрёнке. Бедная Аня побледнела от слов сестры и потеряв дар речи только кривила ртом, через силу пытаясь выдавить мучавшие её вопросы. Наконец, дрожащим от волнения голосом, она робко спросила: «Но как же? Они ведь убили папу. За что ты его защищаешь?». «Ты ведь уже и не помнишь, но из рук селян мне помог выручить тебя ворген. Ты ненавидишь их, но не воргены убили отца и основали культ волка, всё это случалось потому, что те подонки, кто это сделал, жаждали силы, что мог дать им Аругал, не считаясь со своей человечностью. То были звери, только притворявшиеся людьми, и став воргенами они лишь дали волю своей настоящей сущности, но настоящий человек не скроется даже под маской зверя. Поэтому я не убила Грима. Наше ремесло убивать животных, но не людей. Прости, что молчала всё это время». — с печалью в голосе ответила Саша, а затем грустно улыбнулась. «Но ведь этой ненависти меня научила ты! Мы неразлучны с того момента, как ты освободила меня из плена в деревне Солнцестояния. Ты так далеко зашла, чтобы прогнать воргенов из нашего дома, но никогда не давала возможности помочь тебе. Мне не оставалось ничего, кроме как смотреть со стороны, и я боялась, что когда-нибудь тебе надоест, и ты бросишь бесполезную мелкую плаксу, а я просто хотела быть рядом и знать, что всё ещё кому-то нужна». — раскаялась Аня, залившись слезами. Тут уже старшая из дочерей зверолова не знала, что сказать, откровение пришло так неожиданно и вопреки всем её страхам, в которых Саша представляла себе уставшую от бесконечных вылазок и рутинной, трудной работы, маленькую девочку, мечтавшую сбежать из-под крыла нудной противной сестры. «Глупышка, если бы не ты, всё это потеряло бы смысл. Я всегда буду рядом». — тихо и нежно сказала Саша едва проведя ладонью по раскрасневшемуся лицу склонившейся над ней малютки. Аня легла рядом с любимой сестрой, заключив ту в свои объятия и навзрыд продолжила плакать, то ли от горя, то ли от счастья. «Я так испугалась… Я бы никогда не выстрелила в него, но… Просто уже не могла развидеть то чудовище… Прости меня, я такая дура…» — всхлипывая, не могла никак остановиться малышка. «Всё будет хорошо, он обязательно вернётся…» — с надеждой сказала Саша, поглаживая сестрёнку по голове. Девочка приподнялась и заглянув в мокрые глаза от навернувшихся слёз Саши спросила: «Но ведь я снова ранила его, зачем ему к нам возвращаться?». «Он всё поймёт, я в это верю…» — ответила Саша, подняв свой взгляд к ночному небу, откуда сияющая чистотой луна освещала путь одинокому мечнику, пробиравшемуся по лесным дебрям седых холмов.

Несколько минут назад Изегрим очнулся от наваждения, в котором безжалостно загрыз дозорных расположившегося неподалёку лагеря исследователей. Подавление жажды на острове стоило невероятных усилий, но результатом их стала жертва этих бедолаг. Теперь он шёл по заросшим лишайником камням, едва волоча ноги и уткнувшись в землю. Краем глаза заметив впереди чей-то размытый силуэт он поднял взгляд и увидел перед собой Ганса.

-Ты снова уходишь? — проронил призрак.

-Давно пора. — ответил рыцарь, продолжив свой путь, — Было бы куда проще со всем разобраться, будь я один. Вся эта нежить искала меня, значит, рано или поздно, мы бы друг друга нашли. Если бы только я ушёл раньше…

-Ты отказываешься признавать очевидное. Отсутствие сил, достаточных для того, чтобы бороться со своей судьбой не показывает твою слабость. А вот бегство от разрешившихся последствий — ещё как.

-Я принимаю за них ответственность. Поэтому должен уйти. Что бы уберечь их от самого себя.

-За то время, что ты бесцельно странствовал, ты оставался тем, кто в своей скорби готов разрушать и буйствовать. Но только встретив их ты впервые за долгое время обрёл покой, для тебя это уже не имеет значения?

Рыцарь смерти остановился, прислонившись спиной к сосне, чтобы перевести дух. Ноги подкосились и съехав вниз он сел у корней дерева, поникнув головой.

-Я не заслужил их доброты, если доверившись мне они умрут, значит я снова предам…

-То, что ты отрёкся от них — уже предательство.

Призрак бесследно растворился в ночном мраке. В ночной тишине рыцарь прокручивал в голове, как невинные глаза девочки сверлят его с немым вопросом, а рядом лежит её старшая сестра. Выжила ли Саша? Хотелось верить. Как бы то ни было, обратно ему путь заказан. Опираясь на дерево, воин смог подняться и дальше поковылял в зовущую тьму чащобы. Мертвец сам не понял, как набрёл на домик старого пьянчуги Хью. Так же неприветливо, как в прошлый раз Гризельда встретила путника грозным рыком. Услышав её рык, сам хозяин с ружьём показался в дверях. Что-то было не так с его лицом и походкой, подойдя ближе к нему рыцарь понял, в чём было дело. Старый охотник в кой-то веке протрезвел. Смерив взглядом гостя и увидев его раны Хью коротко обронил, заходя в дом: «Проходи». Вероятно, Хьюстон не вспомнил его, ведь при прошлой их встрече в рыцаре смерти он видел своего умершего друга, по крайней мере так считал сам Изегрим. Пройдя во внутрь воин оказался в уже знакомой холостяцкой избе. Заглянув под лавку в дальнем углу, Хью достал маленький ящичек, поставил и пригласил гостя присесть, пока сам плеснул себе на руки из бочки воду и тщательно промыл руки. «Снимай это тряпьё, немного тебя подлатаю» — сказал он распаковывая полевой набор медицинской помощи ещё со времён экспедиции в Нордскол. Через несколько минут Хьюстон вытащил из мертвеца две крупнокалиберные свинцовые пули и зашив раны выдал бутылку спирта. «Разотри возле раны, на всякий случай. Хотя, тебе, очевидно, инфекция не грозит». — сказал бывший солдат и ушёл отмывать кровь со своих рук.

-Ты помнишь меня? — спросил рыцарь, закончив с перевязкой.

-Конечно, это же с тобой приходила Саша с Аней, — признался охотник, — Я бы предложил сейчас выпить, но, к сожалению, мегера всё же добралась до моего самогона… Это от неё тебе досталось?

-Нет, но сомневаюсь, что теперь она захочет меня видеть.

-Не делай столь поспешных выводов. Саша не из тех, кто быстро забывает людей.

-Я думал, алкоголь начисто срывает тебе крышу, удивлён, что ты меня запомнил…

-Я всё помню. Только напившись могу на некоторое время забыть, но продолжаю помнить. Просто не могу забыть. Вернее, я боюсь забыть.

-Почему?

-Те дни, которые я провёл здесь, с Надей, с Михой — самое светлое, что произошло со мной в жизни. Я был по-настоящему счастливым, пока мог чувствовать себя частью их жизни. Если бы я забыл, если бы я никогда их не встретил — моя жизнь была б едва ли менее жалкой, чем сейчас.

Воин отвёл взгляд и начал собираться в дорогу, а затем вынул подаренную ему флейту и протянул хозяину.

-Оставь, — настоял Хьюстон, — Знал ты Миху или нет — мне всё равно, но ты знаешь девчонок, знаешь меня. Он был честным, принципиальным, правильным мужиком и заслуживает, что бы о нём помнили не только близкие люди. Вспоминай Сашу, Аню, меня и человека, который сделал нас такими.

Рыцарь смерти ничего не ответил и лишь погодя задумчиво кивнул. Уже когда воин перешагнул порог Хью его окликнул: «Ты так и не назвал своего имени». Чёрный мечник застыл в дверях, погружённый в свои мысли, но совсем скоро обернулся и молвил: «В краях, откуда я родом ходит легенда, о волке, погребённом на святой земле. Живший во тьме ночи зверь, не знавший жалости в своих деяниях, ведомый бесконечным голодом и яростью, не найдёт прощения в своих грехах, но восстанет на службе Света, и свою ярость и голод будет направлять на нечисть, скрывающуюся в тени так глубоко, где сам Свет не способен её достать. Изегрим, так меня зовут».

В пустую молельню влетел темноволосый рыцарь, и запершись на засов упал, спиной подпирая ветхую дверцу, отделявшую его от кошмара, что ждал его по ту сторону. Благовония больше не плывут в воздухе успокаивая своей игрой в лучах солнца и не отбивают трупный смрад несомый с королевского двора. В этом месте больше не молится никто, здесь молитвы больше не слышат. Узрев обглоданные останки у разрушенного алтаря, рыцарь лишь отвёл взгляд в сторону. Нежить здесь уже побывала. Его красивое мёртвенно-бледное лицо всё ещё кривилось от боли, противясь смертной участи, но мрачный взор полный безразличия больше не видел света перед собой. Он держался за раненный бок, пока кровь заливала его чистые освящённые латы. За окном слышны были стоны голодных вурдалаков, дерущихся за лакомый кусок, звуки рвущейся плоти и чавканье поганищ. «Как всё это могло случиться,» — проматывал у себя в голове лорд Зелиек раз за разом, — «Разве не мы те, кто должны нести справедливость? Не те, кто защищает слабых? Нас готовили, чтобы хранить святость этого мира с честью жертвуя жизнью во славу Света. Почему же сейчас нас разбили, поправ нашу веру? Почему здесь, неся божественную волю, мы умираем без чести и славы, теряя мужество перед лицом смерти? Неужто ты нас покинул? Ведь мы следовали пути, непреклонно принося себя в жертву добродетели без остатка. И все мы отплатили долг, пав за слово твоё, но почему сейчас над делом твоих верных слуг надругается враг? Где ты сейчас, всемогущий Свет, когда так нам нужен? Или же это и есть наша судьба? Стать пищей этим гнусным тварям, молясь о быстрой смерти? Ужасно. Не такой смерти я хотел. Не за это я сражался. Кто будет молиться за мою душу, когда мои кости раскидают по закоулкам столицы? Кто вспомнит обо мне, когда последний Лордеронец зачахнет, не оставив могильного камня о нас? Как же ужасна Смерть…». Из-за паперти медленно выглянул наполовину оголённый череп вурдалака. Его глаза жадно таращились на рыцаря, пока сам монстр заливая слюной мраморный пол подкрадывался всё ближе, ведомый ненасытным голодом. Теряя сознание от потери крови паладин склонил голову в последней молитве: «В чём же справедливость, что мы должны были защищать? Я боролся за возрождение человечества, но моей наградой за служение миру стала лишь возможность отсрочить его погибель. Этого недостаточно. За нашу самоотверженность, за нашу преданность — этого слишком мало. Как верить дальше в твою силу, если в час тьмы ты всех нас бросил. Свет милостивый… Прошу, не оставляй меня…».

Рыцарь открыл глаза, возвращаясь мыслями к суровой реальности, где он снова обязан служить силам, что когда-то обещал искоренить. Уже в который раз его не упокоенный дух возвращают к жизни для нужд Плети. Впрочем, какая теперь разница. Ту войну, где решалась судьба человечества он давно проиграл. Короли-личи будут сменяться один за другим, неумолимо приближая судный день. Азерот обречён и никто не сможет помешать пришествию рока.

«Лорд Зелиек, могу попросить вас на пару слов?» — спросил его вошедший в зал рыцарь смерти. Человек, стоявший перед Зелиеком, совсем недавно оправился после задания, с которого не вернулся ни один член из его отряда. Юноша держался довольно спокойно, несмотря на ситуацию, в которой он сейчас находился. Полоса неудач изрядно подкосила авторитет ценного агента на службе короля мёртвых и в следующие несколько дней будет решаться вопрос достоин он жизни, дарованной повелителем.

-Говори. — окинув взглядом воина Плети ответил Зелиек.

-В прошлом я уже задавал вам этот вопрос, но ответ меня не устроил. Вы действительно считаете, что вмешательство в обряд некромантии сторонних сил невозможно?

-Если ты задаёшь один и тот же вопрос, тая надежду услышать другой ответ, то ты либо глупец, либо считаешь дураком меня, что не веришь моему слову.

-Вовсе нет. Я ни на минуты не сомневаюсь в том, что вы уверены в собственной правоте, однако, давайте снова попытаемся поразмыслить. В конце концов, некромантия — это не та наука, как большинство магических школ. В отличие от дисциплин, что изучает Кирин-тор, имеющих строгую формулу, поддающихся разъяснению — некромантия ближе к друидизму, жречеству или колдовству. Эти дисциплины так же имеют свою формулу, но при этом они напрямую зависят от внутреннего состояния носителя силы. В связи с этим мы до сих пор многого не знаем, и путь к познанию некромантии Культом Проклятых осуществлялся долгим методом проб и ошибок. До того, как начали повсеместно появляться предатели Плети, предполагалось, что освобождение от контроля Короля-лича невозможно, теперь мы знаем, что это не так, однако, ошибку мы допустили именно потому, что мыслили, исходя из своих скупых знаний о предмете некромантии. Что бы не совершать таких ошибок в будущем, и предупредить их мы должны мыслить шире, должны рассматривать разные варианты.

-Некромантия возвращает души с того света в умершие тела. Что нам ещё нужно знать об этой силе?

-Именно. Воздействие некромантией непременно губит объект заклинания и способно вернуть к жизни лишь уже ранее умершего. Некромантия — сила смерти, противодействующая жизни и способна раскрыться полностью лишь в сосуде, лишённом силы жизни. Именно по этому, из-за проклятия сил природы воргены менее восприимчивы некромантии и, как следствие, контролю разума. Однако, несмотря на это внутреннее противоречие жизни и смерти — воскрешённых рыцарей-воргенов нельзя назвать слабаками. Скорее даже проклятие, делает их сильнее, позволяя черпать силу сразу из двух источников: из силы зверя и из силы, что нам даёт Повелитель. В этом случае, конечно, сила смерти имеет доминантное воздействие, только она позволяет воргену существовать. Равновесие этих сил — означает их дезинтеграцию, но что если в процесс вступит третья сторона?

-Если бы всё было так просто — любой маг мог бы овладеть силой Света, Некромантией и колдовством и от этого стал бы только могущественнее, твои заключения — полный вздор.

-Это невозможно, поскольку всегда в теле должна быть доминирующая сила. Та, что удерживает дух внутри плоти, и чем ярче выраженно её превосходство, тем могущественнее носитель, все же прочие воздействующие на него силы позволяют пропускать большее количество энергии, если оные не вступают в конфликт с доминирующей силой.

-Но разве не должны эти силы все вступать в конфликт друг с другом, ослабляя действие той, что сильнее прочих?

-Смотря как представить.

Солдат Плети поднял руку со спелым плодом, вывезенным прямиком из садов Штормграда и начал пояснять свою теорию со слов: «У нас есть яблоко, предположим — душа, каждому из нас хотелось бы забрать его целиком, но если наши силы равны — то оно распадётся на равные части, и тогда никто не будет в выигрыше». Он разделил яблоко, материализовавшимся в своей руке тонким пластиком льда, а затем протянул руку, предложив офицеру разделить с ним трапезу. Зелиек лишь равнодушно смотрел на рыцаря, дожидаясь, пока тот закончит насыщаться пустым фруктом, что бы продолжить свою лекцию. Для рыцарей смерти в еде нет никакого толка. Они не испытывают голода, а их силы никак не зависят от приёма пищи. Такие действия со стороны рыцаря он не мог объяснить для себя, кроме как самодовольное шутовство. Когда половина нахального солдата была съедена — он продолжил: «Если же нам придётся делить его с кем-то сильнее нас, то он и получит большую часть, но при этом целое яблоко не получит никто». Он разрезал долю, предназначенную Зелиеку ещё на две части, как будто изначально рассчитывал, использовать её в качестве примера. От души, разделённой тремя не равными по своему значению силами, представлявшей интерес, как источник пропитания, в итоге остались только огрызки. Рыцарь за отсутствием третьей стороны решил съесть одну из оставшихся четвертинок сам, и вновь предложил Зелиеку угоститься остатками некогда целостного плода. Всадник Наксрамаса остался так же равнодушен к этому бессмысленному жесту дружелюбия и уже через минуту, поняв, что собеседник ничем не ответит на его вежливость рыцарь начал жевать последнюю дольку яблока, продолжив свой монолог: «Я представляю иначе: если встречные друг другу потоки воды будут бить с равной силой, то это образует водоём стоячей воды, если же с ними встретится другое течение, то они сольются в один мощный поток. Борьба меж магических сил — не делёж души. В моём понимании — это именно вливание разнонаправленных потоков, мощность и направленность которых и определяет течение». В этой версии душа не представляла собой источник какой-либо силы, но служила, как её проводник, что имело смысл. Тем не менее такая концепция была слишком поверхностной, что бы претендовать на какую-либо долю истины. Во всяком случае так думал Зелиек, ведь не может объяснение такой сложной вещи быть настолько простым. Заглотив последнюю мякоть, рыцарь выбросил жёсткие огрызки, напоследок сказав: «Однако, не могу не признать, демонстрация действия сил посредством яблока принесла мне немалое удовольствие».

-Нравится?

-К большому сожалению, вкусы нежити настолько омерзительны. Даже офицеры довольствуются грибами, плесенью, да трупными червями.

-Может, потому что нежити всё равно...

-Это и делает вас нежитью...

-Зачем ты пришёл? Неужели Тирисфальским соглядатаям дозволено слоняться без дела, когда между Ордой и Альянсом вот-вот разгорится конфликт.

-Не подумайте, здесь я только по заданию. А спрашиваю я вас о подобном потому, что из всех когда-либо воскрешённых рыцарей смерти — вы единственный, кто сохранил в себе силу Света. Никто не может дать ответ на вопрос, как такое могло произойти, однако, данный инцидент даёт почву для утверждения, что вы не единственный, с кем такое могло произойти.

-Я дам ответ, почему Свет не оставил меня даже после смерти. Такова его воля. У жизни нет будущего, в конце каждого ждёт смерть. Орда, нежить, демоны. Не важно что. Человечество было обречено обратиться в прах, и лишь по милости Света мы получили возможность встретить смерть достойно, в служении ему. Моя длань милосердия существует лишь за тем, чтобы облегчить страдания верных Свету сынов Альянса. Таково моё предназначение.

-В сущности Свет ни чем не лучше капризной девки, беспечно следует своим прихотям и оставляет в момент, когда мы больше всего в нём нуждаемся.

-Свет не следует за теми, кто предал идеалы благочестия и доблести. Только чистые душой получают ответ своим молитвам. Ты стал таким по собственной воле и то, что ты был одним из нас, ныне наводит на меня тоску. Предателям вроде тебя никогда этого не понять.

-Я уже слышал эти слова. Буквально два дня назад я в составе поисковой группы отправился выслеживать одного из рыцарей-отступников. Того, который выбрался из-под контроля короля-лича до того, как Длань Тира и Новый Авалон пали. Этот воин не подчинялся голосу повелителя с самого своего воскрешения и это вызвало во интерес. Когда же я увидел его в бою, то был поражён. Он не был похож на рыцаря смерти, скорее на живую бомбу. Я чувствовал силу, которая питает его тело и видел, как пагубно эта мощь сказывается на его состоянии, но более всего меня настораживало необъяснимое чувство, будто заглядывая ему в глаза я видел вовсе не человека.

-Кого же ты видел?

-Я не знаю. В момент нашей последней дуэли я потерпел поражение и лорд Нотелекс Рот переместил меня сюда, вознамерившись сам уничтожить мятежника. С тех пор от него с отрядом не было никаких вестей. Скорее всего все они уже погибли. Я отправлюсь на остров кровавой луны, что бы найти подтверждение или же опровержение своим догадкам, но не исключено, что там я встречу свою смерть. Этот воин не остановится ни пред чем, что бы уничтожить любую нежить, какую встретит. Будьте осторожны. Если он учует присутствие нежити, то найдёт этот некрополь, даже под землёй.

Падший паладин взглядом проводил собеседника, после чего удалился в командный пункт. Здесь, в пятидесяти метрах под землёй Плеть могла скрываться под самым носом врага, наблюдавшего за этим регионом из крепости стражей зимы. Поражение Артаса вынудило армию мёртвых буквально зарыться в землю и вернуться к тому, с чего началась сама Плеть, к культу Проклятых. Пока смертные праздновали свою победу, подпольная игра служителей секты продолжалась в ожидании их следующего хода, когда они соберут достаточно сил для своего владыки, что бы в этот раз бесповоротно обратить к смерти весь Азерот. Впрочем, до тех пор остаткам Плети необходимо было заботиться о своей сохранности. Все ключевые позиции перенесли с огромных передвижных крепостей, Некрополей, внушавших шок и трепет, в подземные тоннели, что не располагали к высокой мобильности, но по крайней мере обеспечивали секретность для всех, кто в них находился, однако же, одна ошибка, если та приведёт к раскрытию местоположения одной или другой базы могла стать фатальной, потому к вопросу конспирации лорды Плети подходили основательно. К несчастью для них, именно в этот день гнездо нечисти было в шаге от раскрытия.

Уединившегося лорда Зелиека часовой застал молящимся: «Мой лорд, некто проник на нашу базу! Сейчас гвардейцы пытаются захватить лазутчика, но цель прорывается к внутреннему блоку, они запрашивают подкрепление! Цель описывают, как рыцаря смерти в чёрном плаще, вооружённого двуручным мечом!». Услышав недобрые вести бывший паладин вспомнил недавний его разговор с агентом, посланным на разведку в леса седых холмов, он встал с колен и направился к выходу, отдав свой последний приказ: «Я сам устраню помеху, пусть гарнизон отходит и запечатает главные ворота. Прикажите культистам готовится к худшему, если внутрь прорвётся враг, все должны покинуть это место через портал». «Сэр, как ваши подчинённые, мы обязаны защищать вас, позвольте гарнизону разобраться, их значение для Плети меркнет в сравнении с вашим!» — попытался разубедить защитник Плети своего командира, но лорд Зелиек был неумолим. «Ты слышал. Выполняй приказ,» — сухо отрезал он и быстрым шагом направился к точке вторжения, про себя проговаривая, — «Имеет ли значение чья-то жизнь в целом, в конечном итоге смерть придёт за всеми… Даже за ним…».

Изегрим шёл по следу некротического смрада, безмолвно вырезая всю нежить на пути в дьявольское гнездо. Спускаясь всё глубже под землю по туннелю освещённому зловещим свечением магических кристаллов, он невольно вспоминал неудачную вылазку в Подгород, что в прошлый раз чуть не стоила ему жизни. Проход всё больше расширялся, но противников в тоннеле уже давно не появлялось. Казалось, они решили скрыться в глубинах своего подземелья, в попытке замести следы, но тут из темноты вышел рыцарь в белых одеяниях. Поразительный цинизм, носить такую вычурную одежду рыцарю смерти. По началу мечник подумал, будто из тьмы к нему вышел паладин Серебряного Авангарда, но лишь взгляда на его глаза было достаточно, чтобы понять, тот, кто перед ним стоит — уже не живец. «Значит, ты и есть тот ренегат, который пошёл против Плети?». — спросил Зелиек, но ответом стал удар, от которого всадник Наксрамаса без проблем уклонился. Изегрим продолжал наносить быстрые и мощные атаки, но их скорости не хватало, что бы поспевать за противником, каждый раз избегая ударов даже не пытаясь контратаковать. Удручённый бесполезной тратой времени, Зелиек решил, наконец, помериться с отступником силами. Поначалу, встретив сталь поборника нежити своим мечом, всадника Наксрамаса удивила его крепкая хватка, тем не менее это не помешало ему сдержать удар одной рукой. Оружие в руках Зелиека воссияло и обрушилось на Изегоима непреодолимой мощью, что ему едва удалось схватив цвайхандер в полумеч отвести удар и, воспользовавшись моментом, врезать навершием по физиономии оппонента. К несчастью для него, скорости лорда Плети хватило и на избежание этого трюка, слепящим светом отбросив отступника. Пробороздив клинком каменный пол галереи, что бы хоть как-то устоять на ногах, Изегрим поднялся, снова посмотрел на прислужника короля мёртвых, и, как он, теперь уже не спешил бросаться в бой.

-Мне уже приходилось видеть такую силу, — сказал отступник, припоминая свой бой с Огнебрадом, — Но ни разу не приходилось видеть паладина на службе Плети.

-Я лишь исполняю волю Света. — невозмутимо ответил лорд Зелиек и, опустив свой меч, продолжил, — Грядёт день, когда смерть очистит Азерот от порока и невежества. Все нечистые, что в своей жизни отравляли жизнь других, надменно вознося свою собственную, сгинут, обратившись гниющей плотью. Иные же, чья вера непреклонна, а совесть чиста, в своей смерти обретут благословение, и прибудет с ними царство Света и справедливости.

-А ты, значит, его наместник?

-Пути Света неисповедимы, всё, что остаётся мне — быть верным своему пути. Но я уверен, покуда Свет внемлет моему слову, значит, такова его воля.

-Но ведь командует тобой не он.

-Пусть тебя не смутит моя покорность королю мёртвых, только Свет направляет меня на верный путь.

-Как и твоих друзей, которых ты убивал. Ты просто трус, ищущий утешения в своём невежестве.

-В самом деле? Скажи мне тогда, за что умирают люди? И какой прок от защиты постулатов, если их похоронят с тобой в одной могиле? Я всегда верил в силу Света. Что правда на нашей стороне. Что вопреки всему, Свет никогда не угаснет. Но я ошибался. В момент нашего подвига, Свет не дал нам силы справиться с ордой мёртвых. И наша миссия, спасти жителей Лордерона, провалилась, вопреки своей праведности. Мы пали, а люди и вера, за которую мы сражались, полегли вместе с нами. Жизнь человека — ничего не стоит, ибо всё, чем он жил умирает вместе с ним. Что я получил, подарив миру свою жизнь? Ничего. Во мне поселилась надежда только тогда, когда Свет ответил на мой зов. И тогда на меня снизошло озарение, что всё это лишь часть его замысла, а я тот, кто должен его исполнить…

-Жертва, принесённая добровольно — не требует награды. Тот же, кто мнит себя достойным и вовсе её не заслуживает.

-Но разве это не есть справедливость?

-Это грех.

-Не хочу слышать подобного от жалкого отребья. Защищайся!

В молниеносной атаке всадник Наксрамаса чуть было не прошил насквозь своего противника мечом, но тот отвёл удар, хоть и не смог спастись от серьёзного ранения. Делая один выпад за другим в сиянии Света, Зелиек заставлял противника метаться от одного угла к другому в попытке уклониться, на атаку же времени не оставалось, это был противник куда серьёзнее, чем прошлые уничтоженные им мертвецы. Наконец, Лорду плети удалось прижать к стене лазутчика. Стремительно упавшая на ничтожного оборванца кромка Правосудия пустила кровь, но от серьёзного ранения предатель улизнул. Отшатнувшись в сторону, мятежник не удержал равновесие и с грохотом упал на каменный пол. Бывший паладин сохранял внешнее спокойствие, хоть изнутри гнев распирал его. Как бы то ни было, в равном бою он чувствовал своё уверенное превосходство. Опустив меч Зелиек выпустил пар: «Надеюсь, ты готов ко встрече со Светом». Ответ последовал не сразу. Прежде рыцарь Наксрамаса услышал, как нечестивый оборванец разразился диким смехом. Прерывистый гогот нисходящий до металлического скрежета деформировавшейся глотки заставил Зелиека насторожиться. Осклабившиеся ряды зубов разошли и тварь прохрипела гортанным гласом: «Для меня это давно уже не испытание. Он всегда в моих глазах…». Последние слова истребителя нежити исказил рокот хищного рыка, прорвавшегося из клети оскаленных волчьих клыков. На глазах служителя Света тело мертвеца начало корчиться в судорогах, претерпевая жуткие изменения и уже через минуту из-под тьмы капюшона на лорда Плети бешено таращились два больших звериных глаза, пожиравших его заживо. Когда всадник Наксрамаса было решился уничтожить сие богопротивное создание, Зелиека изумило проворство, с каким зверюга уклонялась от его ударов, но не став останавливаться рыцарь Наксрамаса решил прибегнуть к чарам, чтобы ослабить тварь. Луч света опалил святым пламенем нечестивого оборотня. Объятый святым пламенем зверь метался в агонии, но и благословению Зелиека не удалось усмирить первородную ярость, обуревавшую отступника изнутри. В этот же миг тёмная субстанция начала собираться вокруг воргена, постепенно поглощая Залу в непроглядный мрак. Зелиек продолжил прожигать тьму пещеры священным огнём, но чем сильнее рыцарь упорствовал, тем быстрее разрасталась нечестивая аура оборотня. Когда лорд Плети возобновил наступление, тьма уже почти полностью поглотила галерею, вынуждая биться почти вслепую. В этот раз одержимый воин, уже не принимал сторону обороняющегося, он с первой же своей атаки пресёк попытку Зелиека сделать выпад и затем уже не давал ему выйти в контрнаступление. Удары его были размашисты и очевидны, для намётанного глазу бывалого рыцаря, но высокая скорость вынуждала отсиживаться в ожидании наилучшего момента, и, вот, он настал. Клинком отстранив удар, Зелиек пронзил воргена и направив в клинок силу Света высвободил её в труп недобитого мертвеца. К его удивлению, удар не добил мерзкую нечисть. Выродок с ужасающим рыком схватил рукой клинок рыцаря и тот почувствовал, как через его же оружие нечестивая сила смерти заполняет его тело. Одёрнув руку от меча Зелиек опешил, сейчас, вспоминая вопрос солдата Плети, к нему начало приходить осознание того, с чем он имеет дело. «Неужто ты проводишь через себя Свет, преобразуя его в Тьму? Что за богопротивная сила. Нет, ты не просто нежить, хуже. Такое чудовище я обязан уничтожить…» — пробормотал падший паладин, набираясь решимости. Чудовище отбросило клинок рыцаря, украдкой подбираясь к жертве. Понимая безысходность своей ситуации, Зелиек принял, как считал, единственно верное решение: метнувшись к мечу и уклонившись от последующей атаки, рыцарь подобрал оружие и побежал в сторону выхода, в надежде, что тварь последует за ним. Так оно и случилось. Ускользая из цепких лап оборотня, лорд Плети берёг силы, пока бешенный зверь яростными ударами, полными смертоносной силы, разносил в дребезги растущие из земли сталактиты, постепенно теряя свой пыл от полученных ран. Наконец, дойдя почти до самого выхода, Зелиек вышел из глухой обороны, почувствовав как издыхает зверь. Несмотря на истощение, тварь не убавила изворотливости. Оба сцепились в ожесточённой борьбе удар за ударом набирая скорость, сбивая клинки друг друга в атаке, никто не хотел отступать, вера в правое дело подкрепляла Зелиека, но он прекрасно понимал, исход этого противостояния решит один точный удар. Стремительный выпад настиг цель. Кровь чудовища обагрила освящённую сталь бывшего воина Света. Ворген покачнулся, но устояв на ногах попытался нанести ответный удар. Всё было тщетно. Молниеносно вынув из раны оружие лорд Плети отбил эту суматошную атаку и ударом навершия по голове вывел врага из равновесия. Придавив латным сапогом лапу с мечом, рыцарь едва не расправился с монстром ударом в сердце, но когтистая лапа зверя ухватилась за остриё и, хоть не смогла остановить удар, но смогла его отвести. Вложив в этот удар всю свою силу Зелиек пронзил оборотня насквозь, но раны в левом боку было недостаточно, зверь всё ещё брыкался, свирепствуя от полученных увечий. Праведное неистовство запылало внутри Зелиека. Одержимость, гнев и ярость затмили его разум, не оставляя ничего, кроме желания уничтожить противного Свету монстра, оскверняющего его чистую силу, следующего наперекор Его пути. Он продавливал меч всё выше, упиваясь страданиями исчадья тьмы. Слабеющая тварь почти издохла, потеряв былую хватку, но неожиданная искра зажгла огонь в глазах монстра. Не успел Зелиек понять, что происходит, как оборотень уже впился своими клыками в шею паладина на службе Плети. По капле жизнь начала покидать бренное тело рыцаря, когда нечисть отбросила его к стене. Он ничего не мог поделать, лёжа под каменным сводом подземелья, лишь смотреть, как пронзённый им монстр поднимается на ноги и едва переставляя ноги подходит всё ближе и ближе, знаменуя неотвратимую смерть. Всё как тогда, когда под кровавым небом Лордерона Плеть напала на столицу. «Наверное, я в самом деле был слишком наивен, когда считал себя достойным.» — думал про себя Зелиек, прокручивая воспоминания своей смерти, -«Ничего не изменилось. Враг снова побеждает. Справедливости — нет. Стало быть, не я Твой наместник. А, может, это моя кара? Выходит, мой грех в том, что в конце служения миру я возжелал собственного счастья? Тогда так мне и умереть грешником, не отпустив своих пороков, ведь я всего-навсего человек. Я приму это наказание от Света, пусть неприкаянный, но я всё равно буду следовать твоей воле до самого конца». Зверь остановился, подле поникшего рыцаря и, залив кровью серые камни, вытащил меч из раны. Зелиек слышал, как напряжённо потягивает монстр затхлый воздух своими ноздрями, чувствовал, как его мрачный силуэт нависает над ним и как бешено смотрят на него те хищные глаза. Он поднял свой взор, что бы напоследок увидеть лик своего палача, но увиденное заставило бывшего паладина оцепенеть. Ворген стоял, безмолвно смотря в глаза шокированному рыцарю, после чего воткнул меч в землю перед ним и поплёлся прочь к выходу из подземелья. Лорд Плети никак не мог прийти в чувства. Тогда, смотря точно в глаза той твари, казалось, за холодным пламенем ярости в них скрывался благословенный свет. В тот же момент, когда оборотень волочился прочь, оставив его недобитым, в голове Зелиека из раза в раз прокручивались сказанные им когда-то давно слова: «Прошу, Свет, не оставляй меня…». Озарение ввергало бывшего паладина в ещё больший трепет и в то, что он был помилован случайно, верилось всё с большим трудом. Мысли беспрестанно путались, но наблюдая вслед за медленной походкой крадущегося в ночи хищника бывший паладин всё никак не мог выкинуть из головы одну единственную мысль: «Выходит, такова твоя природа? Порождение тьмы и света? Нет, не так… Эта сущность, внутри… Семя Света, произрастающее из гниющей плоти… Немыслимо…». Открыл глаза вновь рыцарь уже в убежище. Стражи обители мертвецов вернулись, что бы провести разведку в тоннеле и по возможности помочь своему командиру избавиться от внезапной угрозы, но когда они пришли на место бой был уже кончен, а Зелиек лежал без чувств. «Разведка показала, что нам не о чем беспокоиться, в крепости стражей зимы ни о чём не подозревают. Ваша выдержка и самоотверженности привела нас к победе, лорд Зелиек». — отчитался перед командиром последователь культа, ожидавший его пробуждения. Всадник Наксрамаса лишь ответил: «Ещё не всё. Мы должны убить этого отступника. Он не остановится, потому мы обязаны уничтожить предателя до того, как монстр полностью поглотит его и тогда страшнее врага для нас невозможно будет даже представить…»

Рыцарь смерти одиноко сидел в лесу под деревом, в руках осматривая святую реликвию, висевшую на его шее. Серебряный крест, что он когда-то сорвал с шеи покойного друга, ныне снова при нём. Как вездесущий символ возмездия, следующий за ним по пятам, Сила Утера, как обычно, своим чистым блеском отражала лучи заходящего солнца, будто загораясь в свете умирающего светила. Внезапно внимание рыцаря захватил запах, манящий его по знакомой тропе серебряного бора. Он шёл вперёд, не оглядываясь, весь охваченный стремлением дойти до цели как можно скорее. Деревья встречались всё реже, а уверенность в том, откуда исходит этот смрад, нарастала всё больше и вскоре мертвец вышел к Королевскому тракту западного Лордерона. С возвышения, вся окрестность была, словно на ладони. Сливаясь с горизонтом, вдалеке маячила нерушимая стена Седогрива, с севера, обступив дорогу, горные массивы возвышались своими серыми каменными шпилями до неба, где сливались с его угрюмым цветом. Неподалёку от тракта виднелась разрушенная часовня, та самая, где жизнь рыцаря смерти впервые прервалась, без сомнений, запах исходил именно оттуда. Он зашёл внутрь, ступая по растрескавшимся каменным плитам, где всё ещё валялись осколки битых витражей. Освещённый светом из прохудившейся крыши, Ганс сидел на скамье, непременно смотря на разрушенный алтарь, даже шум позади не заставил его обернуться, лишь когда рыцарь подошёл к нему вплотную, Ганс поднял свои пустые, холодные глаза. Его убитый вид в тусклом свете, казалось, сделал лицо ещё более бледным, чем у покойника. Они смотрели друг на друга, старые друзья, встретившись, после очередной разлуки, но радости воссоединения не было. Они стояли молча, пока, наконец, Ганс не промолвил: «Я ждал тебя». «В таком случае мог бы дать более понятное приглашение». — ответил восставший мертвец. «Приглашение?» — непонимающе спросил Ганс, на что тот показал ему в руке религиозную безделушку. «Ах, это…» — спазм покривил рот Ганса в болезненной улыбке, — «Нет, это просто подарок старому другу…». Рука с крестом нервно сжалась, но мертвец остался хладнокровен. Рыцарь смерти молча сел, продолжив с Гансом, лицезреть руины былого величия. Вскоре, Ганс снова заговорил:

-Как тебе новое воплощение? Ты помнишь, что произошло?

-Я помню всё, но только до момента своей смерти.

-Вот как. — покривив рот в печальной улыбке сказал Ганс, вскоре добавив, — Может, оно и к лучшему, что ты не помнишь событий после. Признаться, я боялся, что вернуть тебя прежнего не получится уже никогда. Я был в отчаянии, но, похоже, чудеса всё же случаются…

-То было не чудо, — прервал товарища рыцарь, — Если есть в мире справедливость — то было её проявление. Ты был прав. Смерть — слишком лёгкая участь для предателей.

Ганс перевёл взгляд на мрачный силуэт собеседника, скрытый под тенью капюшона, но ничего не ответив лишь потупил глазами в пол.

-Да, то были мои слова, — вновь начал он, — Казалось, это было совсем недавно. Каким же я был глупцом, ещё до встречи с Мари. Нет. Даже сейчас, я всё ещё остался круглым дураком. Ты знаешь меня дольше, чем кто-либо ещё. Двое беспризорников, брошенные на произвол судьбы. Все смотрели на нас свысока, будто весь мир пытался нас раздавить. Я хотел показать миру, чего я стою, отстоять то, что по праву моё, мою жизнь… Она видела меня насквозь. Ей было всё равно, что я разбойник, что я Серебряный Волк. Только с ней я чувствовал себя настоящим. Рядом с ней, все богатства, какими я обладал поблекли, потеряли ценность.

-Самым ценным, что у тебя было — была твоя стая. И ты был готов променять её на какую-то девку?

-И сделал бы это вновь, — со злобой отозвался Ганс, — Она была нужна мне! Не надо быть гением, чтобы найти информаторов и подготовить операцию, но как бы план ни был хорош, всегда есть шанс, что одна ошибка поставит под удар всё. Я должен был стать идолом для своих людей. Что бы вселить уверенность в непогрешимость моих решений. Что бы глупая шалость превратилась в отважный поступок нужна лишь только победа. Я должен был быть сильным. Каждый раз, отправляясь за очередной наживой я был вынужден принять ту ответственность за каждого и отбросить любые сомнения. Что вы вообще знали обо мне?! О том, что действительно гложет мою душу?!

Ганс прервался, переведя дух и порядком успокоившись.

-Всю жизнь я был зависим. От тебя, от банды, от своих мелочных нужд, но только рядом с ней, я чувствовал себя свободным. Ирония. Недостижимая свобода, она стала моей зависимостью. Я хотел быть с ней, освободиться от собой же воздвигнутого образа Серебряного Волка. Я любил её, но тогда… Когда увидел её с другим… Разумеется, после моей смерти, другого исхода глупо было ожидать. В конце концов, я отдал свою жизнь за её счастье и, без сомнений, она его заслуживала, но всё равно… Когда ненависть и зависть обуяли меня, а голос в голове велел убить всех орденских тварей, я не мог ослушаться, ведь в глубине своей прогнившей души хотел этого сам… Это я убил её, Я отдал приказ. Человек, ради которого я пожертвовал своим счастьем, погиб из-за моей слабости. Я не хотел её смерти, я искренне желал ей счастья, но пересилить горечь разочарования не мог. И вот тогда, когда я увидел, как, ведомый моей волей, ты заносишь над ней меч, я нашёл своё спасение. Ты всегда был со мной рядом, всегда был предан. Даже когда вдвоём мы отправились прикрывать отступление беженцев с рыцарями серебряной длани. Опьянённый своими чувствами, я забыл, что в этом мире у меня нет никого ближе вас, я забыл, что было действительно важным. Теперь ничего этого нет, всё это я распродал по дешёвке. Я виноват перед всеми. Наверное, ниже пасть я уже не смогу, пройдёт хоть вечность. Ты считаешь, что предатели вроде нас смерти не достойны, но никто в мире не заслуживает вечных мук. Я вернул тебя не потому, что желал тебе страданий. Я хотел лишь, чтобы ты простил меня…

-Предателям нет прощения, — неумолимо начал рыцарь, встав со скамьи подошёл к старому другу размеренным шагом, а затем взял в руки лежавший рядом с ним меч, — Но этот грех наше общее бремя. Если тебе не хватило сил его нести — его понесу я, за нас обоих.

-И что же ты намерен делать? — беспокойно ответил Ганс подняв взор на своего палача.

-Продолжу путь, который ты так беспечно оставил. Я не остановлюсь, пока вся нежить не упокоится на том свете.

-Какой теперь в этом смысл… У нас не осталось ничего, кроме сожалений.

-Что бы такое больше не повторилось. Ни с кем. Этот крест — моя жертва, моё наказание за грех, недостойный искупления…

Сквозь тень воспоминаний прорезался свет северного сияния. Рыцарь смерти открыл глаза. В беспамятстве, он обнаружил себя лежащим в неглубоком ущелье. Лежал он так долго, что пелена снега успела полностью его окутать в свои холодные объятия. Полученные в прошлом бою раны давали о себе знать, однако слабость скорее была следствием продолжительного бездействия. Придя в себя, воин поднялся на ноги и решил осмотреться. Совершенно незнакомое место. Он не помнил ни как попал сюда, ни что к этому привело. Помнил лишь, как пробирался по катакомбам в убежище Плети, где он встретил рыцаря… Но больше ничего. Такое случалось и раньше, когда ворген высвобождал свою силу. Порой, удавалось контролировать зверя даже в таком состоянии. Чаще наоборот. Снова поддался. Хорошо, рядом не было их…

-Долго же ты дремал. — послышался за спиной голос Ганса.

-Я вспоминал день нашей последней встречи… Я позволил тебе упокоиться с миром, но ты всё ещё здесь, почему? — ответил рыцарь.

-Потому что я тебе всё ещё нужен, полагаю?

-Я о таком не просил.

-Но хотел, неправда ли? Это ведь так приятно, когда тебя утешает человек, которого ты сам и убил. Скажи, мне удалось хоть немного облегчить твою ношу? Или сделать её ещё более невыносимой? Наверное, было бы намного проще, если бы образ Ганса навсегда затерялся в твоей памяти, оставшись незримым эхом прошлой жизни. Что бы не вспоминать о том, что ты сделал с Ними. Ведь это его лицо всегда тебе напоминало об убитых тобой друзьях, именно он был связующим звеном вашей стаи.

-Кто ты? — поднял взгляд на призрака рыцарь, но вместо Ганса увидел собственное отражение. Глаза двойника дико сверкали из-под капюшона, освещая взору едва уловимую улыбку.

-Твой единственный друг.

-Это не может быть правдой… — застонал воин схватившись за голову, — это всё не может быть реальным…

-Разумеется! Ты так долго был один, что уже давно потерял связь с реальностью!

-Что тебе нужно от меня?

-Я хочу лишь исполнить твоё желание, которое ты так упрямо отрицаешь, но в этом мне нужна твоя помощь.

-О чём ты?

-Ты знаешь о чём! Об искуплении, которого ты так страшишься.

-Предательству…

-Ты не ищешь прощения, но не потому, что не достоин, а потому что не чувствуешь своей вины.

-Это ложь!

-Разве ложь, что ты убил своего лучшего друга? Ты знаешь причину, по которой это сделал, но стыдишься её отстаивать, ибо потерял больше, чем получил, однако значит ли это, что ты ошибался? Путь истребления, что ты избрал — это покаяние не за совершённое зло, а за твои сомнения. Ты занял место Ганса в борьбе с нежитью, но в душе знаешь, что был прав. Знаешь, но боишься это признать, ведь это будет значить, что ты никак не изменился. Ты всё тот же сирота, озлобленный на весь этот мир, чужой и бесконечно далёкий. Зачем же ты обманываешь себя, пытаясь выдать себя за жертву, упиваясь собственными страданиями и невежеством, находя утешение в людях, которые тебя не знают?

-Я не напрашивался на сочувствие! Я лишь…

-Хотел быть кому-то нужен? Все те люди уже лежат в земле. Ты один. Одиночество — удел предателей, и ты это знаешь лучше, чем кто-либо.

Воин с трудом выхватил меч и рассёк воздух перед собой в надежде отогнать беспокойное видение.

-Ты стоишь на грани… — послышался его хриплый голос из-за спины, — Падёшь ли ты во власти безумия или же вознесёшься — всё зависит только от тебя, но пока ты не избавишься от своих иллюзий, путь к искуплению останется для тебя закрыт, если ты не решишься на этот шаг — я буду тем, кто тебя толкнёт…

Обернувшись, рыцарь увидел тёмный силуэт ножом замахнувшийся из-за спины. Стремительно развернувшись и подставив руку воин был уже готов снова ударить, но понял, что перед ним стоит не двойник. Это была Саша, озлобленными глазами смотревшая на старого друга. От того, как вовремя мертвец успел остановиться, на его лице невольно возникла улыбка. Но вскоре эту самодовольную гримасу бесследно стёр удар Сашиного кулака.

-Какого чёрта ты нас бросил?! После всего, что случилось! — грозно выпалила Саша, взяв за шкирку рыцаря смерти — Эти ублюдки пришли за тобой! О чём ты думал, когда ушёл! Если бы не ты, ничего бы не случилось! Если бы не ты…

Хватка Саши ослабела, а сама она, поникнув головой, упала воину на грудь.

-Они забрали её… — едва сдерживая слёзы продолжила Саша, — Они забрали Аню… Я должна привести тебя к ним, пока они не сделали ничего…

Рыцарь прервал охотницу, обхватив за плечи:

— Куда её увели?

«Какие новости из южного штаба?» — спросил у рыцаря смерти старый некромант, опершись на прутья ржавой клетки, не отводя глаз со спящей пленницы. «Агентами лорда Зелиека были замечены обескровленные тела патрульных из крепости Стражей Зимы. Полагаю, сам объект слежки уже покинул драконий погост. Впрочем, то было вполне ожидаемо. Вероятнее всего сейчас он либо уже направился к ледяной короне, либо идёт к нам, дабы спасти девчонку». Старик почесал лысую черепушку, натужено кряхтя: «Этот выродок выпил слишком много нашей крови. Давно пора было расправиться с ним. Жаль, лорды обделены дальновидностью». «Прекрасно вас понимаю, но…» — ответил рыцарь, — «У нас есть заложник, от Зелиека мы знаем, как можно сдерживать его силу, отступник почти у нас в руках, неужели было необходимо прибегать к такому средству? Узнав, что мы сделали, он уже никогда не примкнёт к рядам Плети…». «Будь это возможно,» — оборвал некромант, — «Но мы не можем себе позволить просчитаться. Его способности для нас слишком опасны. К тому же, если ты ещё помнишь, Плети не нужны пешки, не исполняющие приказов. Какой бы силой он не обладал, будучи союзником, для Плети он бесполезен, если мы не сможем его контролировать. Все предыдущие разы ты так и не смог выполнить поставленную задачу. Это твой последний шанс». «Прикажете его убить?» — уточнил рыцарь. «Стоило бы… Но есть ещё вопросы, на которые мы должны получить ответ. Всё таки, это явление весьма любопытно… Вытянем из него всё, что сможем, а затем убьём». Рыцарь поклонился и спешно покинул казематы, пока некромант неспешно собирал со стола пустые склянки и использованные медицинские шприцы.

В это же время Изегрим и Саша уже могли видеть издалека жуткие шпили разрушенного некрополя в северной части Зул`драка. Идеальное место для засады. Кто знает, какие ещё из ловушек бывшей цитадели смерти ещё остались в рабочем состоянии. Враг может прятаться за обломками, под камнями, где угодно. Говорить о честной сделке с Плетью бессмысленно, несомненно, там их обоих ожидала западня.

-Дальше я пойду один. С этого места ни шагу. — сказал было рыцарь, но Саша тут же воспротивилась.

-Вот уж нет, если ты ещё помнишь это мою сестру держат в плену. Чёрта с два я буду сидеть сложа руки, пока ты её спасаешь.

Холодное сердце рыцаря смерти обожгло гневом, что тут же вырвался наружу.

-В пекло твоё упрямство! Тебе что, совсем плевать на свою сестру?! Кто будет защищать её если ты там погибнешь?!

Сашу словно ошпарило кипятком. Такое поведение от него она явно не ожидала. Такого рыцарь и сам от себя не ожидал. Чувство, как будто зверь снова скребётся своими лапами внутри, раздирая плоть, стремясь вырваться на свободу.

-…По моей вине её схватили, и клянусь, я вытащу её оттуда. — прохрипел мечник, вырвав винтовку из её рук и побрёл к месту сделки.

Саша хотела возразить и вернуть себе право решать свою судьбу, но череда сомнительных решений заставила отступить. Размышлять о их правильности уже поздно, но если сестра вернётся, то у неё останется ещё один шанс всё исправить, ради своей единственной семьи. Даже с винтовкой, шансы охотницы были не велики, и пуля в ней могла бы стать для неё последней, в этой войне, потому ждать в томительном ожидании — всё, что ей оставалось. Сейчас спасение крохи Анюты было в руках Изегрима.

По мере продвижения к руинам некрополя смрад усиливался. На удивление, запах был довольно слабым. Как будто крепость охраняют всего несколько мертвецов, но нюх не мог дать информации насколько силён был противник.

Наконец, развалины города мёртвых показались. Чума пропитала всю землю вокруг, наполнив проталины своей кислотной слизью. Из-за разрушенного обелиска показался тощий лысый старик с длинной бородой. Его глаза хоть и не потеряли живого блеска, но глубоко внутри была заметна нечестивая искра. Несомненно, это был некромант. «Значит, сам пришёл. Как мы и предполагали». — начал переговоры некромант. Изегрим сделал шаг в его сторону, но тут же старик своим ужасающим хрипящим голосом гаркнул: «Стой где стоишь!». Воин остановился. «Охотница с тобой?» — вновь начал некромант. «Она нам не помешает». — ответил Изегрим, бросив к ногам некроманта винтовку. Старик улыбнулся, сказав: «Не рассчитывай на уловки. Наши разведчики заметят, если та внезапно придёт тебе на выручку, тебя же здесь ждёт только смерть». Место встречи обступили люди некроманта. Всего десять человек. Шесть рыцарей в саронитовом доспехе и четверо магов в чёрных балахонах. «На другое я и не рассчитывал. Где Аня?» — перешёл к делу мятежный рыцарь. «Сперва сложи оружие» — ответил чародей лукаво посматривая на меч в руках отступника, но тот не собирался ослаблять хватку. «Я должен знать, что с девочкой всё в порядке» — настоял мертвец. Обернувшись к одному из рыцарей старик кивнул в сторону некрополя. Через минуту воин Плети вернулся с мелкой, прижимая к её горлу меч. Её руки были связаны за спиной, а напуганные глаза беспокойно метались, пока растерянно не уставились на своего спасителя. Некромант обернулся к Изегриму, ожидая его дальнейших действий. Взгляд воина упал на меч, но недолго думая, он всё же отбросил оружие к ногам врага. «Схватить его». — приказал некромант. Рыцарь, державший девочку, перерезав путы пленницы, отбросил её на землю и выступил вперёд, вместе с остальными. Все шестеро окружили безоружного мятежника. Довольно честный поступок для Плети. Сейчас Аня могла свободно убежать в лес, где слуги Плети бы её не нашли. На такой сделке Изегрим даже готов был признать своё поражение. Но девочка не спешила уходить, только со страхом глядела, как рыцари, словно голодные волки, подходят к Изегриму. «Беги домой, Аня!» — крикнул воин, в надежде вразумить малую. «Ты мой друг! Я не брошу тебя!» — выкрикнула в ответ Анюта. «Вот дурочка…» — сказал про себя Изегрим, но её тёплые слова глубоко отозвались в его окоченевшем сердце. Первый удар мятежник отвёл рукой в сторону. Выпад со спины не заставил себя ждать, но, уклонившись, воин рукой протолкнул подлеца на противника спереди. Если другого выхода нет, то ради спасения Ани Изегрим готов был драться до конца, один призрачный шанс на успех всё ещё оставался. Но когда воин уже ждал последующих ударов, то почувствовал, как его ноги приковало к месту. Толстый слой льда начал нарастать, всё больше обездвиживая отступника Плети. Рыцари, отступив, вместе использовали силу ледяных рун, дабы сковать мятежника. От Зелиека они узнали, как оборотень поглощает тёмную и светлую силу, преобразуя, как свою собственную, потому очевидная ставка была сделана на силу магии льда, против которой он был бессилен. Безуспешно пытаясь освободиться из ледяных оков отступник, казалось, был уже побеждён, но тем сильнее рвение хищника, когда того загоняют в угол, и, вот, зверь оскалил свои клыки. Сверкающие из-под капюшона волчьи глаза бешено метались от одного слуги Плети к другому, но даже сила волка не могла разломить магический лёд. «Не ослабляйте бдительность. Он только проснулся…» — предостерёг подчинённых некромант. Рыцари пристально смотрели, за мечущимся в капкане животным, пока внезапно для них от магического льда не начало исходить облако пара. Земля вокруг воргена почернела и даже скромная растительность посреди осквернённого болота превратилась в тлен. Лёд треснул и зверь вырвался на свободу, яростно располосовав когтями одного рыцаря за другим. Все попытки повторно сковать его в лёд по новой провалились, осквернённая силой смерти земля не давала льду затвердеть. Принявшись за мечи, воины Плети накинулись на чудовище, но раны рунических клинков не смогли низвергнуть его. Вскоре все они лежали на земле израненные и тогда, зверь метнулся к некроманту, что всё это время наблюдал за бойней, бормоча себе под нос, но стоило воргену пойти на сближение, как сила покинула его и упав на колени зверь обратился человеком. Оклемавшись, воин было накинулся на старика, но в этот момент сзади на него набросился один из недобитых рыцарей смерти, скрутив, не давая возможности сдвинуться с места. Подняв взгляд на чародея, подошедшего к нему вплотную, Изегрим увидел сумеречное мерцание антимагического барьера, поддерживаемого прислужниками некроманта. «Во времена третей войны маги Кирин-тора по-своему боролись с нежитью, в частности создавая зоны магического подавления, развоплощавших слабую нежить. Материя, не производная ни от Света, ни от Тьмы помогла нам усмирить зверя, как я и предполагал. Однако, не ожидал, что ты силой нечестивости разрушишь магический лёд, оказывается, у тебя ещё был туз в рукаве,» — начал вещать старик, — «Впрочем, других карт у тебя не осталось. Кажется, я дал тебе возможность разойтись мирно. Постарайся хотя бы сейчас не доставлять нам лишних хлопот… Иначе я буду вынужден пересмотреть свои планы насчёт малышки». Мятежник лежал на земле не сопротивляясь. Сила воргена испарилась так внезапно и до сих пор была будто в глубокой спячке. Одолеть такого противника голыми руками, рискуя жизнью Ани было бесполезно. Он проиграл.

«Подумать только,» — вновь заговорил некромант, почёсывая бороду своими сухими тонкими, как голые кости пальцами, — «Такая великая сила обрела такое жалкое воплощение. Вынужден пить чужую кровь, что бы продлить своё существование. Даже регенерировать не можешь с запечатанной силой. Почему именно он? Вероятно, из-за проклятия?». «О чём ты?» — спросил пленённый рыцарь. «Заткнись. Я говорю не с тобой. С той сущностью, что находится внутри тебя…». В мыслях тут же возник образ Ганса. Нет. Двойника, что являлся Изегриму. «Ты до сих пор не понял?» — обратился некромант уже к мятежнику, — «Причина, по которой ты всё ещё можешь двигаться — это сила, завладевшая тобой. Проклятие в тебе, отторгающее силу властелина смерти дало возможность Свету поселиться в этом теле, используя душу, как проводник своей мощи. И всё ради создания истинной освящённой нежити. Лорд Зелиек в прошлом не оправдал ожиданий и Свет подыскал более достойного кандидата. Но в этот раз нужен был не почитатель. Для подобного замысла был необходим покорный раб. Какая же душа подойдёт на роль озарённого зомби лучше, чем сломленная, изношенная, запечатанная в теле, вобравшем в себя в равной степени силу смерти и силу жизни? Хотя, правильнее будет сказать, на роль не зомби, а озарённой гончей. Но что-то пошло не по плану? Сила жизни нестабильна, она постоянно адаптируется к новым условиям и, вступив в контакт с избытком силы Света и Смерти, проклятие воргена слилось с ними в единую сущность. Поэтому ты так легко манипулируешь силами тьмы и света и можешь преобразовывать их, пропустив через себя, а что бы поддерживать в теле ману — с кровью высасываешь жизненные силы своих жертв. Занятный из тебя объект для наблюдений, однако, долго наше знакомство, увы, не продлится. Мы вытянем все твои секреты, и воспользуемся ими против своих врагов, дабы вернуть Плети былое величие. Уже не терпится узнать, что у тебя внутри…».

Раздался выстрел и один из прислужников некроманта упал на землю. Барьер треснул. Растерянный некромант обернулся и на его глазах предстала младшая дочь зверолова с дымящимся огнестрелом. «Проклятая девка! Что ты наделала?!» — с гневом в голосе воскликнул некромант, но в тот момент его судьба была уже предрешена. Воспользовавшись брешью зверь вновь вышел на свободу, и сбросив с себя рыцаря разорвал когтями оставшихся чародеев. Старик с опаской пятился назад, боясь оторвать взгляд, робея и ужасаясь твари пред собой, но не смел отвернуться, от смерти, что смотрела на него своими хищными глазами. Ворген накинулся на свою добычу и вгрызаясь в плоть чумного волшебника, отрывал от скелета лоскуты окровавленного мяса, проглатывал, и снова… Чудовище великодушно исполнило последнее желание старика и теперь в восторженном буйстве мощными лапами вскрыло грудь обезображенного трупа, продолжая свой пир. Лишь звонкий голосок, зовущий, казалось где-то издали, заставил зверя притаиться. «Изегрим!» — крикнула девочка, подбежав к монстру и прижавшись к волчьей спине робко сказала, — «Прошу, хватит… Не надо больше…». Будто разряд прокатился по телу мертвеца, возвращая того в сознание. Железной волей, воин смог посадить хищника на цепь, приняв своё настоящее обличие. Даже маленькая, хрупкая девочка, страшащаяся его зверской натуры, смогла справиться со своими ужасами. Девочка, что однажды приняла его человеком. Девочка, что нашла в себе силы принять его чудовищем. Изегрим не мог дать слабину при ней, не мог отдаться клокочущей в проклятом сердце ярости и позволить этому наивному дитя видеть его таким, теряющим остатки своей человечности. Рыцарь упал на колени, взирая на вымазанные кровью руки. С каждым разом зверь всё сильнее. Следующий раз может стать последним. Только те руки, что обнимали его в эту минуту смогли вытянуть разум из беспросветной тьмы. Но его же, от кончиков пальцев и до локтей, были в этой багровой грязи, так что на нежность малютки мертвец даже не мог ласково провести ладонью по её светлой головке, не смел коснуться её. Однако, пусть для него Аня была недосягаемой звездой надежды, сейчас он был рад хотя бы тому, что может смотреть на неё так и знать, что девочке больше ничто не угрожает.

Воссоединившись, сёстры и их мрачный спутник покинули побоище. Их путь лежал через горный хребет, прочь от древних руин Зул`драка. Путь домой.

Не доходя до простора седых холмов, команда сделала привал возле небольшого озера. К сожалению или же к счастью, Аня не помнила ничего, что произошло с ней за время, проведённое в плену. Всю дорогу девчонки беззаботно болтали друг с другом, шутили, отгоняя тень прошедших дней. Рыцарь шёл позади, сторонясь их весёлой компании. Несмотря на радость последних событий, тревога не отпускала его, как и повсюду следующий запах нежити. Слабый, едва заметный. Сейчас Аня и Саша выглядели счастливыми, как никогда раньше. Им не обязательно знать об этом.

На привале мертвец первым делом пошёл к озеру оттереть следы крови, пока сёстры, оставшись позади, разводили костёр и разбирали Сашину сумку. Сумерки медленно опускались на и без того мрачные тундровые холмы. Нечестивый смрад не отступал и со временем лишь усилился. «Похоже, они собираются напасть ночью». — подумал рыцарь смерти, ледяной водой омыв лицо. «Ты избегаешь меня?» — послышался за спиной девчачий голос. Забывшись в тревожных мыслях, воин даже не услышал, как сзади подошла Аня.

-Вовсе нет, просто немного устал. — сказал он обернув взор на маленькую спутницу.

-Ты можешь не врать, я пойму, если ты меня ненавидишь. — ответила девочка, присев напротив, — Я ведь чуть не убила тебя.

-Уже не впервой…

-Это другое. Тогда, в день нашей первой встречи, я стреляла в незнакомца, угрожавшего моей сестре. Но в ту ночь я знала, что стреляю в Изегрима, своего друга. Мне было так страшно… И так больно… — Анюта своими маленькими ладошками взяла за руку своего рыцаря и продолжила лепетать, глядя мертвецу в его морозные голубые глаза, — Можешь ненавидеть меня, можешь со мной не говорить вовсе. Я стерплю. Только пожалуйста, не уходи. Когда ты ушёл, мне стало так грустно… Что ты ушёл из-за меня. Что ты оставил Сашу из-за меня. И когда увидела тебя снова, я была так счастлива, что ты пришёл спасти меня…

-Глупышка. — ответил Изегрим ладонью пригладив её белокурые волосы, — Это ты спасла меня…

Непонимающий взгляд девочки быстро сменился на светлый, словно согревающий луч солнца. Шмыгнув носом, Аня широко улыбнулась. Малышка, способная своим взглядом осветить наступающий полумрак. Рыцарь смотрел в её чистые глаза, искрящиеся светлыми чувствами, давно им забытыми, смотрел и любовался, пока рука не нащупала на нежной детской коже огрубевшие борозды. «Что это?» — незамедлительно спросил воин прильнув ближе, что бы рассмотреть оставленное некромантом увечье. «Я не знаю… Я… Не помню…» — с беспокойством в голосе ответила девочка. Откинув пряди волос взору отступника Плети открылось клеймо в виде руны смерти. Внезапная мысль проскользнула в голове рыцаря: «Неужели этот запах от неё?». Раздумья прервал выстрел, раздавшийся в стороне лагеря. Прибежав на место, Аня и рыцарь смерти обнаружили охотницу, отстреливающейся от наступающих зомбированных трупов. «Похоже, они преследовали нас от самого Некрополя». — предположила Саша, когда рыцарь смерти поравнялся с ней, помогая отбиваться от наступающих покойников. «Они пришли за Аней. Некромант оставил метку. Их привлекла она…» — изложил свои наблюдения восставший мечник, а затем бросился в бой, разрубая нечисть своим клинком. Слова рыцаря парализовали дочь зверолова. Обернувшись, она увидела взбугрившийся мешок, под которым, дрожа и всхлипывая лежала Аня. «Я не хочу обратно…» — повторяла девочка, свернувшись клубочком. Саша, забыв обо всём, бросила винтовку, кинувшись к безутешной сестре. «Ничего не бойся. Я рядом». — шептала она, крепко обняв Аню. «Нет… Они не остановятся… Они найдут меня…» — неустанно твердила малышка, задыхаясь от страха. Медленно погружаясь в безумие от нахлынувших воспоминаний, девочка всё больше содрогалась. Она укуталась глубже в тёплый спальный мешок, но озноб было уже никак не унять, и тогда обессиленная Аня прозвенела своим тихим голоском: «Как же холодно». Рыцарь смерти крошил скелеты и рассекал плоть неустанно сдерживая оживших мертвецов, позарившихся на семью покойного зверолова. Теперь уже казалось его семью, так сильно он дорожил сёстрами, приютившими его. Когда Саша пришла к нему, с известием, что Аня в беде, когда вновь кроха назвала его по имени, стало ясно, дражайшее для Изегрима — жизнь этих двух. Пусть нежить ликует на зло живущим, пока живы Саша и Аня, всё это не имеет значения.

Последний гуль упал сражённый от его цвайхандера. На тундру опустился мрак. Мечник обернулся к сёстрам, сидевшим всё это время у костра. Саша сидела, с силой сжимая свою любимую сестру в объятиях. По подбородку Ани непрерывным потоком на руку сестры, плотно сжимавшей ей челюсти, стекала вязкая слюна. Пересохшие губы на бледном, точно фарфоровом лице обвисли, оголяя сжатые зубы. Не было в её глазах больше того, живительного блеска, что озарял тьму морозной ночи, лишь тусклый холодный огонёк, таившийся глубоко за слоем стеклянных линз. Плотно сжимая глаза, Саша сидела, не позволяя кукле колдуна разинуть рот, а по щеке её катилась отравленная горечью слеза. Как бы зомби маленькой девочки не пыталось высвободиться, старшая сестра продолжала держать, лишь тихо сказав: «Ничего не бойся. Я всегда буду рядом…».

* * *

С того момента прошла два дня. Саша шла впереди, обливаясь потом. На плече её лежал связанный оживший труп, барахтаясь и шипя через кляп во рту. За всё время поисков без сна и отдыха ни в одном городе, где проходила охотница, не нашёлся тот, кто осмелился бы помочь безутешной старшей сестре вернуть Аню. Даже посланники Кирин`тора и жрецы серебряного рассвета разводили руками. Многие же прогоняли её, только завидев зомби. Куда бы не пошла она вместе с рыцарем смерти, всякий раз на них нападали скопища мертвецов. Рыцарь шёл позади. Было очевидно, что нежить привлекает пентаграмма на «теле». Измотанная Саша рвалась на пределе возможностей, если так пойдёт и дальше, то она сама себя изведёт раньше, чем это сделают наступающие на пятки упыри и вурдалаки. Выход был один.

«Уже скоро. За холмом лагерь дружины Западного Края. Там нам помогут, обязательно…» — сквозь одышку проговорила Саша. «Бесполезно». — хладнокровно ответил рыцарь. Охотница повернувшись посмотрела на спутника непонимающим взглядом. «Неужели ты не видишь?» — продолжил рыцарь, не изменив тон. Не увидев в ледяных глазах мертвеца ничего, кроме жестокости Саша отвернулась, продолжив путь со словами: «Чихать я хотела на то, что ты думаешь. Я отыщу лекаря, который сможет вылечить Аню». «Она больше не тот человек, которого ты знала. Пустая оболочка. Смысл существования нежити в причинении страданий себе и всему живому. Всё, что ты можешь сделать — это освободить её от мучений». — настаивал Изегрим. «Ни за что! Я не отступлю. Я должна спасти её». — упрямилась дочь зверолова. Рыцарь остановился. Невыносимое горе, разъедало изнутри, усиливая вскипающую злость. Совсем недавно он был свидетелем, как две сестры, исполненные счастьем, воссоединились и грезили о будущем счастье. Теперь же Саша в отчаянии готова свести себя в могилу, ради монстра, коего до сих пор считает своей сестрой. Их счастье было для него бесценным даром, быть с ними рядом, после долгих странствий, наконец обрести дом. Все эти мечты пропали, оставляя место только скорби. Он должен был их защитить. Аню похитили из-за него. Это он виноват в её смерти. Он её убил.

Кулак рыцаря сжался, силясь отогнать налетевшие эмоции. Сейчас время принять ответ за последствия. Быстрым шагом нагнав волочившую ноги Сашу рыцарь смерти молвил: «Если ты не в силах этого сделать, тогда это сделаю я». «Только посмей!» — крикнула Саша, но в этот момент мертвец стащил Аню, а охотница лишь упала, пытаясь удержать выскальзывающий из рук труп сестры. За горло подвесив зомби над землёй убийца нежити готов был прикончить зомби, но его остановила тихая мольба обессиленной Саши: «Прошу, Грим. Остановись…». Рыцарь не мог вынести страдания Саши, тщетно пытавшейся найти средство спасения сестры, сейчас в агонии вьющейся у него в руке, потеряв всякое человеческое очертание, но этот жалостливый тон взорвал, бурлящую внутри него смесь. «Почему ты не можешь её убить? Такое существование не принесёт ей ничего, кроме боли, так почему?..» — прогремел восставший воин. «Она — всё, что у меня есть. Как бы ни было сложно, я не перестану искать, не перестану пытаться спасти её, без неё моя жизнь пуста! Я не могу снова потерять свою семью. Не хочу снова оставаться одна…» — ответила Саша, с болью вырывая из сердца каждое слово. Труп упал на землю, а рука, державшая его, бессильно обвисла. Мертвец онемев стоял над телом Ани, раненный словами охотницы. Застоявшуюся тишину пронзил истошный смех, разрывая, как тряпку, остатки разума сломленного рыцаря. «Слышал, Ганс? Ты был прав. Совершенно прав... Риск меня не пугал. Я всегда был готов отдать за тебя жизнь. Все мы готовы были отдать за тебя жизнь! Не важно, кого бы мы потеряли, защищая родину. Мы могли победить! Но даже после всего этого ты бы оставил нас, ушёл к ней. Только ради неё ты остался в Лордероне! Ты единственный, кто нас объединял и в момент, когда всё закончилось, стая перестала бы существовать. Я бы снова остался один! Тебе было плевать… Поэтому я убил тебя. Поэтому я убил их всех! Поддался злобе и своими руками обрёк себя на одиночество, которого так боялся. Наверное, уморительно смотреть тебе на то, как низко я пал. Ради этого ты вернул меня? Поэтому я всё ещё жив?!» — звучал его голос, напоминавший больше стон раненного зверя, хрипящий, срывающийся приступами безумного смеха. В памяти возник образ восставшего на службе Плети паладина, с коим он сражался. Слова, сказанные ему перед тем, как зверь окончательно вступил в свои права: «…Жертва принесённая добровольно — не требует награды… Желание справедливой награды за самопожертвование — грех». «Я ничем не лучше него…» — заключил мертвец, закрыв лицо рукой и упал на колени.

То, как он был жалок, ведомый слабостью, когда Саша готова до последнего бороться за жизнь своей сестры подкосило его. Настоящая сестринская любовь, чувства чуждые рыцарю смерти, как и жизнь, недостижимая умершим, всегда они были желанным счастьем, которого он никогда не смог бы достичь. В смутных воспоминаниях пробежали слова, сказанные некромантом. Сила, которой он обладает. Способность преобразовывать тьму внутри себя. Рука опустилась на колени открывая вид, на лежавшее подле него чудовище, уже снявшее кляп и широко разевая рот пытавшееся зубами дотянуться до него. «Что если ещё не поздно…» — промелькнуло в голове рыцаря. Решительность наполнила его лёгкие. Вопреки сомнениям, восставший мечник осознавал свою обязанность так поступить. Его рука снова вцепилась в шею зомби. «Грим, нет!» — встревоженно крикнула Саша. «Стой и смотри…» — жутким стальным голосом прервал девушку рыцарь и через руку он начал поглощать чуму из маленькой девочки. Грани тьмы и света, едва различимые, как грани жизни и смерти отыскать и разделить проклятому мертвецу удавалось почти интуитивно, однако ошибка была недопустима. В этот час перед восставшим воином всё стояло на кону. Прямиком из того дня, когда он отказался от верности, убив друга, в настоящее, где, отринув гордость, он готов бороться за жизнь Ани до самого конца. Это его шанс поступить правильно. Тяготящая скверна сдавила сердце от перенасыщения, но он продолжал, прикладывая все силы, что бы остаться в сознании. Последняя капля яда покинула тело маленькой девочки, бездвижно лежавшей на руках Изегрима. Бледная, как смерть, но безмятежное лицо, не искажённое предсмертными муками давало надежду. И, вот, Аня открыла глаза. Саша, без памяти метнулась к сестрёнке, сжав её холодную руку. «Саша… Это ты?» — спросила девочка. «Да, я здесь, милая». — дрожащим голосом отвечала сестра, будто боясь спугнуть волшебное наваждение. «Я так рада,» — улыбаясь продолжала малышка, — «Мне было так страшно… Так больно…». «Всё позади, теперь мы все отправимся домой. Я, ты, Грим с нами, Хью позовём. Будем вместе, как раньше…». — умываясь слезами говорила без остановки старшая сестра. «И мама с папой тоже?» — вдруг сказал Аня. Саша долго молчала, потирая ледяные руки сестрёнки, но превозмогая боль улыбнулась ей в последний раз и ответила: «Да. И папа, и мама, и все-все. Будем жить там, без войн и раздора… Как в сказке…». «Почему ты плачешь, Саш?» — спросила девочка. Сотни тёплых слов нахлынули, пытаясь сорваться с уст, но старшая сестра уже чувствовала, времени сказать их все уже не осталось и тогда она сказала запоздавшие, но давно напрашивающиеся слова: «Просто только сейчас заметила, как сильно ты выросла». Аня с трудом улыбнулась, но тут же сквозь сон произнесла: «Хочется спать…» — и веки её слиплись. Саша погладила её светлую головку и прошептала: «Спи спокойно. Старшая сестра присмотрит за тобой».

Лагерь дружины Западного Края так и остался за холмом. Вдвоём они сидели над усопшей девочкой. Безутешная Саша плакала, не в силах остановиться. Рыцарь не сказал ни слова, лишь скорбно склонив голову. Сумерки откинули тень на мрачные сосны. Весь лес поглотил мрак. «Я слишком поздно решился всё исправить,» — наконец проговорил Изегрим, — «Если бы я попытался раньше, то мог спасти её. Аня дала мне надежду, а я отчаялся её вернуть… Прости, Саша. Я предал вас обеих». Саша обняла его, роняя бесконтрольно стекающие слёзы, и сказала: «До того, как я простилась с отцом, он взял с меня обещание, что я во что бы то ни стало защищу сестрёнку. С того дня, что бы с ней ни случилось, ответственность за неё всегда на мне. Не вини себя. Ты дал мне возможность с ней попрощаться. Ане и остальным придётся меня подождать. Я тебя не оставлю. Теперь я свободна от своего обещания. Теперь я пойду с тобой». Так она заснула в объятиях Изегрима, оплакивая родную кровь. На утро слёзы иссякли.

Возле трёх могил за башней Аругала появилось ещё одно надгробие. Саша, Хью и рыцарь стояли напротив, провожая в последний путь маленькую Аню. От Хью противно несло перегаром, но даже несмотря на алкогольное опьянение тот сохранял самообладание. Похоже, в этот раз даже огненная вода не помогла вояке сбежать от жестокого мира. Даже его спутница Гризельда сидела рядом, понурив голову и тихо скулила. Молодая охотница не сказав ни слова покинула процессию и зашла в убежище, Изегрим последовал за ней. Нашёл он её за подготовкой снаряжения к будущему походу. Саша всерьёз вознамерилась отомстить за смерть сестры, истребив всю Нордскольскую нежить с поддержкой своего верного спутника, но такую поспешность могло объяснить то, как сильно она хочет сбежать из этого проклятого места.

-Ты в порядке? — спросил её рыцарь.

-В полном, почему ты спрашиваешь? — холодно ответила Саша не отвлекаясь от сборки фамильного ружья.

-Ты не ела с тех пор, как мы освободили Аню.

-Как ты там говорил: «Мёртвым пища ни к чему». — Саша будто хотела улыбнуться, но лицо в каменной безучастной гримасе сковал паралич.

-Тебе это всё ещё необходимо, если ты хочешь жить. Не ставь на себе крест только из-за её смерти.

Саша отложила винтовку и прошла в уголок, где Аня при свете свечи часто перечитывала свои любимые книги, тряпичные куклы лежали возле подушки на её кровати, в прошлом защищая девочку от ночных кошмаров.

-Сказки, легенды, мифы… Кто теперь будет читать по ночам эти книги… Может, стоило зарыть их, вместе с ней… — бормотала Саша, озвучивая в слух навязчивые мысли.

-Ты помнишь слова, которые мне сказала однажды? «Когда самый важный выбор в твоей жизни сделали за тебя, остаётся только принять результат и жить дальше».

-Как я могу это принять?

-Не от тебя зависело, сможешь ты спасти сестру или нет, ты сделала всё, чтобы не допустить её смерти. Ведь ты всегда всё делала ради её же блага, разве нет?

В голове девушки проскользнуло предостережение старой знахарки, от которого она так просто отмахнулась. Могла ли она что-то изменить, если бы прислушалась к её словам и прогнала чумного пса — уже не важно, но больнее всего было осознание того, что её предупреждали. «Нет… Вовсе нет…» — чуть слышно ответила Саша на вопрос Изегрима.

Мертвец потянул носом воздух. «Они приближаются». — сказал он, обнажив клинок. Охотница закинула на плечо винтовку и поспешила на выход. Подойдя к матёрому леснику она одёрнула его со словами: «Хью, готовь пушку, к нам гости». Изменившись в лице, подобно грозному медведю, Хьюстон свистнул своему питомцу: «Гризельда, пойдём, девочка. Эти твари за всё заплатят…».

Стояла тишина. Стакан вышел вперёд, опустив свой дробовик в ожидании, пока появится противник, но войско нежити не появлялось. Тревожное чувство нарастало с каждой минутой, пока со стороны причала из воды один за другим не начали вырастать, как грибы разлагающиеся трупы, вываливаясь на берег вместе с рыбой и водной порослью. Завидев защитников, мертвецы ускорили шаг, гремя костями. Хью пошёл солдатам Плети навстречу вместе с Гризельдой. Первый гуль уже потянулся к нему своими гниющими зубами, но выстрелом матёрый охотник прошил его хребет, прокричав: «Жрите свинец, чёртовы выродки!». Гризельда набросилась на кучу ожившего мяса своими клыками и мощными лапами расщепляя старые кости. В этот раз враг, как на ладони, и ни туман, ни тьма не мешают вести прицельный огонь. Саша забралась на башню и с бойниц начала отстреливать подступавших к её друзьям вурдалаков одного за другим. Рыцарь смерти также стоял вместе с Хью и Гризельдой, не подпуская к башне упырей.

Бой продолжался долго и, наконец, со стороны причала натиск мертвецов начал сходить на нет, но в этот момент обернувшись восставший мечник увидел, как по каменистому обрыву на остров забираются новые мертвецы и группа уже зашла внутрь башни. Бегом наперерез карабкающимся скелетам Изегрим крикнул: «Саша, они прорвались!» — но было поздно, сзади на охотницу набросился вурдалак и та еле успела закрыться винтовкой. В следующий миг та уже вырванная его когтями полетела вниз. Сашу срочно нужно было спасать.

Опрометью рыцарь кинулся внутрь, рассекая всех вторгшихся солдат Плети одного за другим, не жалея сил. Взбежав по лестнице на платформу перед самым верхом, он проскользнул мимо трупов, сталкивая их вниз, к каменистому берегу, завернув на последний лестничный пролёт, перед его глазами предстала она, до сих пор отбивавшаяся с ножом против толпы зомби. Быстро расправившись с толпящимися на лестнице, рыцарь бросился вырезать тех, что ещё грызлись за жизнь Саши. Наконец, последний череп с грохотом упал на дощатый пол. Изегрим не поверил своим глазам, когда увидел Сашу живой и, лишь редкие царапины от когтей монстров не давали сказать, невредимой. Чтобы убедить себя в том, что глаза его не обманывают, он взял девушку за плечо и вновь почувствовав её тепло облегчённо выдохнул и притянув к себе обнял, не желая больше её отпускать.

Нежным прикосновением она ответила, приобняв его за плечи, что бы после оттолкнуть в сторону. Заметив, как сзади, забравшийся по стене вурдалак готовится к прыжку она подставилась под удар, спасая Изегрима. Клыки чудовища вонзились ей прямо в шею. Стиснув зубы, охотница, схватила за лапы вурдалака, рывками подошла к бойнице, откуда собрав силы в кулак перекинула вниз ходячий труп. Сорвавшиеся зубы монстра разодрали девушке горло. Кровь начала хлестать пульсирующим потоком, заливая стену красным ковром. Рыцарь подбежал и приложив к бойнице Сашу попытался льдом остановить кровь. Даже с его слабой магией льда, рану удалось закрыть, но это были лишь временные меры. «Хью! Сашу ранили, нужна помощь!» — крикнул он старому охотнику, что внизу добивал последнюю нежить, а затем уверенно обратился уже к Саше, — «Крепись, мы спасём тебя». «Хватит…» — тихо ответила дочь зверолова, — «Я думала, что смогу жить дальше, как ты. Но, выходит, я слишком слаба. У меня даже не хватило сил отомстить за Аню. Знаю, она уже ждёт меня. Забери мою жизнь… Прошу, позволь мне уйти…». «Как ты можешь просить меня об этом?» — спросил её рыцарь, с трудом сдерживая самообладание, хотя сердце разрывала тоска, — «Не ты ли говорила, что сделаешь всё, чтобы спасти своих близких? Даже после всего, что с тобой произошло, ты приняла решение жить. Ради тебя я даже готов был преступить собственные убеждения и вернуть ваших родителей, ведь ты так сильно этого хотела… Почему ты тогда отказалась? Почему просишь сделать то, что сама бы не одобрила?». Не в силах вымолвить ни слова Саша только умоляюще смотрела в холодные глаза Изегрима. «Я восхищался твоей силой воли, твоей стойкостью,» — продолжил рыцарь смерти, — «Твои слова, твоя сила породили и во мне желание жить. Я думал ты веришь в то, что говоришь, но на деле ты просто делала, что хотела…». Её бледное лицо на миг осветила нежная улыбка и с губ слетели последние слова: «Можешь к нам не торопиться, если разочарован». «Вовсе нет,» — улыбнувшись ответил Грим, — «Ведь я поступал точно так же…». Рукой приподняв ей голову, мертвец склонился над умирающей девушкой и с последним поцелуем забрал её жизнь. Тихо и умиротворённо, она лежала на его руках, как и Аня, на дне своей могилы, как и все до них, освободившись от бремени жизни, а он остался нести своё, снова.

Взбежавший по лестнице запыхавшийся Хью увидев Сашу бессильно выронил испачканный мертвечиной топор и упал на колени. Не осталось никого из семьи Михаила. Семьи, которую он так любил и должен был защищать, как память о лучшем друге. «Как же так, Сашенька…» — повторял он, схватившись за голову, — «Как же так…».

* * *

В свете закатного солнца рядом с Аней вырос ещё один деревянный крест. Последний. Больше на этой проклятой земле хоронить было некого. Изегрим стоял напротив разросшегося могильника, на месте, где сейчас покоилась Саша. Он стоял и прозрачным взглядом смотрел на взбугрившуюся могильную землю, где сейчас спали они, две сестры, что на короткое время подарили ему нечто, неподвластное смертным, мимолётное и необратимое. Они подарили ему жизнь. Мысли уносились прочь ко дню, когда он впервые её встретил, из раза в раз в памяти прокручивались те короткие минуты их откровенных неловких разговоров. Эти воспоминания согревали и вместе с тем вызывали бессильную горечь о безвозвратно минувшем прошлом. Взглянув на свою руку, воин увидел старый кованный браслет, некогда подаренный ему Хельгой, девушкой, некогда олицетворявшей для него первую настоящую любовь, но, как ни странно, сейчас созерцая его в памяти возникал только образ Саши, и то, как случайная встреча переросла для него в нечто большее. Сейчас их могилы разделяла спавшая в земле Аня. Два надгробия любимых женщин, тянувшее назад прошлое и мимолётно пролетевшее настоящее разделённые непреодолимым барьером времени. Но ни с тем, ни с другим рядом ему не было места. Солнце зайдёт и сегодня уйдёт во вчера, и бывшее настоящее станет лишь свежим мазком на картине блекнущего прошлого. Грубая рука мертвеца возложила венцом серебряный браслет на надгробие Саши, оставив последнее воспоминание минувших дней позади. «Прости меня, Хельга». — чуть слышно прошептал Изегрим, склонившись над могилой старой подруги.

Проводив в последний путь двух сестёр, мечник водрузил клинок на плечо и направился к стоявшему поодаль Хью. Хьюстон хлестал самогон, заливая горе. «Я ведь любил их,» — начал он изливать душу, — «Даже вредную сторону Сашки. Когда они приходили, хоть пьяным, хоть трезвым, я был счастлив. Смерть их отца ранила меня до глубины души, но сейчас я сожалею только о том, что так редко был рядом с ними». «Слышал сказку про страну, откуда пришли волки?» — спросил рыцарь старого вояку. «Слышал. Красивая история о недостижимом мире. Туда ведь попадают только волки». — ответил тот. «И потому умирают счастливыми… Аня и Саша тоже нашли в смерти своё счастье. Где бы ни был этот край, я уверен, они там». — Продолжил ход мысли Изегрим, переводя взгляд на тёплое, но бесконечно далёкое северное солнце. «Хотелось бы верить,» — поддержал его Хью, — «Если подумать, то они, как никто другой, заслужили там оказаться. Их любовь и самоотверженность могла согреть весь этот холодный мир». «В этот раз присматривай за ними тщательнее». — оборвал рыцарь и пошёл в сторону берега. «А куда направишься ты?» — окликнул его Хьюстон напоследок. Не повернувшись, истребитель нежити отчеканил: «Верну мертвецов в свои могилы». «Да помогут тебе боги…» — сказал матёрый вояка вслед уходящему прочь от солнечного света воину.

Всю дорогу Изегрим думал о них. Сестрах, семья которых пережила гонение, ненависть, боль и разлуку. Лишь их любовь спасала каждую, удерживала в этом враждебном мире. Хьюстон был прав, эта любовь в самом деле могла отогреть даже тех, чьё сердце обратилось в осколки льда. Они совсем как те, сказочные звери, пришедшие из другого мира, где царит мир и безраздельная свобода. Если есть то место, где им сейчас быть, если не там. Может быть и он когда-нибудь сможет попасть в этот чудесный край, куда ушли дикие волки…

Не успел мертвец зайти в чащу, как почуял преследующий его знакомый запах.

«Хватит прятаться, я знаю, что ты здесь». — призвал он выбраться из укрытия притаившегося убийцу. «Я и не прятался,» — ответил ему молодой темноволосый рыцарь смерти, положивший начало охоте на него, — «Я же знаю, что это бессмысленно». Он стоял, прислонившись к дереву в ожидании своего противника. Отступник Плети усмехнулся, припоминая их последнюю встречу, когда он будучи воргеном на ряду с другими рыцарями смерти изрубил слугу Плети до потери сознания, спасая Аню: «Так ты выжил». Вероятно, именно он похитил маленькую девочку, чтобы выманить его. Только он мог знать её значимость, ведь Изегрим стоял насмерть, защищая её и Сашу. «В последней нашей стычке мне неплохо досталось,» — рассказывал слуга Плети, на переносице которого всё ещё красовался шрам, — «Но я намерен взять реванш». «Было глупо являться сюда после всех неудач. Ты совсем не учишься на своих ошибках. Неважно. Это ведь ты превратил Аню в то чудовище?» — спросил Изегрим противника. Тот ответил честно: «Я не смог этому помешать». «Вот как. Не важно. В любом случае, этот бой станет для тебя последним.» — вынес вердикт восставший мечник, приготовив к бою свой цвай. «Почему ты сражаешься с Плетью? Если ты ещё помнишь, не Плеть убила твоих друзей в Лордероне!» — прокричал рыцарь, пытаясь достучаться до оппонента, — «Тебе же плевать на Альянс, на тех людей, которые там остались. Ты убиваешь нас только потому, что мы однажды умерли, но чем моя жизнь отличается от их? За что ты нас караешь?».

Кара. Честь. Справедливость. Невольно слова слуги тьмы напомнили Изегриму о том, что говорил Огнебрад в своих речах и о том, что говорил Зелиек. Он судорожно рассмеялся и опустив оружие просветил молодого рыцаря: «Кара? Ты думал, я это делаю из мести? В отличие от вас, я не питаю никаких иллюзий по поводу смерти. В смерти нет чести, нет справедливости, нет наказания. Смерть — лишь искупление». «Какую вину мы должны искупить? За что?» — упорствовал солдат тьмы. «За свою жадность и свою гордыню, какими мы одарены от рождения. Бесконечные поиски своего в чужом, весь жизненный путь человека в этом мире — не более чем попытка присвоить себе его часть. Не важно, как он это назовёт, что он создал, заработал или украл, был хозяин или нет, человек назовёт своим то, что ему не принадлежит. Он всегда найдёт оправдание своим безмерным амбициям, и всегда согрешив взмолится о прощении, ибо только так сможет отпустить свою вину пред свершением новых злодеяний. И он сделает это, чтобы людьми, средствами, имуществом, тем, что считает своим, оградить себя от чужого, неподвластного ему мира. Жизнь непостоянна. Приспосабливание — единственный способ выживания. Поэтому живые всегда предадут, всегда отрекутся, всегда забудут, если это даст им сил жить дальше, брать дальше, ведь мнимая власть даёт им надежду на постоянство в этом изменчивом мире. И всё же, в конце каждого ждёт расплата, где сломленные и обезумевшие, они потонут в омуте крови, стыда и раскаяния, созерцая уродливый и жестокий мир, который построили сами. Лишь смерть подводит итог этому порочному кругу. Смерть уравнивает всех, будь то богач или бедняк, мерзавец или же герой. Смерть прощает всех. Мёртвый не ошибётся вновь, не сможет причинить боль себе и своим близким, не сможет никого ранить или убить. У мёртвых не болит… Мёртвые ни о чём не жалеют…» — зачитал свою паству грешник, вспоминая тот порочный путь, что довелось пройти ему, но затем он воспылал и сжал в руках своё оружие, продолжив, — «Но вы, Плеть, возвращаете к жизни этих людей, в мир отчаяния, откуда им больше не сбежать. Вы своевольно лишаете покоя души, отбывшие на тот свет, используя их, как оружие. Именно поэтому я никогда не остановлюсь и буду уничтожать нежить, пока не останусь последним». С этими словами он ринулся в бой, напирая на отступавшего противника. Противник же и не собирался затыкаться, ловко уклоняясь от ударов мятежника: «А та девочка? Ей тоже нужно было прощение за свою жизнь?». В глазах отступника блеснул ледяной огонь пробирающего гнева, но приостановившись он ответил наглому противнику: «Боль её жизни была слишком жестокой для маленькой девочки. И даже так, этому миру не удалось её сломить. Смерть стала ей избавлением от мира, который был её не достоин. Она умерла рано, но если бы ей пришлось пройти все тяготы, что когда-то пришлось мне — лучше вовсе не жить». «Если ты так считаешь, может ты никогда и не жил?» — вновь спросил солдат Плети и в этот раз попал в самую точку. Рыцарь смерти кинулся в бой, а мятежник всё никак не мог выкинуть его слова из головы. Он отражал удар за ударом, но в мыслях всё время возникали беспорядочные образы. Его друзья: Хельга, Хьюго, Генри, Ганс, Аня, Саша. Все они. Обстоятельства их смерти. Молодые, живые, но так нелепо отдавшие свои жизни: за родину, им не принадлежавшую, за бросившего их друга, за никчёмные убеждения. «Тогда что значит жизнь и почему, если это так важно, люди так легкомысленно ею жертвуют?» — сорвался с его уст вопрос. Очевидно, замешательство отступника повеселило холодного и расчётливого рыцаря. «Глупый вопрос. От рождения одной вещью мы всё-таки обладаем. Наша жизнь определяет цену наших стремлений и тот, кто по-настоящему живёт всегда готов её оплатить ради того, во что верит! Только живой способен на самопожертвование!». — ответил он и ринулся в бой с большей силой. Мятежник засел в глухой обороне, неспособный уличить возможность для нападения. Он прекрасно понимал, что этот ловкий трюк — лишь попытка слуги Плети задавить его психологически, но также находил правду в его словах и не мог от этого сбежать, выкинуть из головы мысль: «В действительности ли я никогда не жил?». Вдруг, отступая, мятежник споткнулся о корень и повалился на сосну, как будто внезапно возникшую за спиной. От удара он еле как успел откатиться вниз по склону, из-за чего по инерции налетел на лежавший неподалёку каменный валун. С таким продолжением боя падший рыцарь в самом деле мог проиграть палачу, посланному Плетью за его головой. Высвободив скопившуюся ярость и злобу, он наконец явил лик воргена, теряя контроль над телом. «Всматриваясь в твои глаза вижу отражение самого себя,» — повторил свои слова рыцарь смерти, сказанные им при их первой встрече и тело его начало ломить от чудовищной метаморфозы, обнажая волчьи клыки, — «Так ли сильно мы отличаемся, что не способны примириться, или же из-за зеркальной сущности обязаны биться, пока не останется кто-то один…». Голодные дикие хищники сцепились в кровожадной схватке. Сейчас для них не существовало других врагов. Оба огрызались, нанося удары вопреки взглядам или внутренним противоречиям. Отдавшись звериному инстинкту рыцари смерти стремились растерзать друг друга и выявить победителя путём естественного отбора. Но силы были не равны. Окончательно потеряв контроль над собой, мятежник безжалостно и дико напролом размахивал клинком, усиленный мистической силой, коей был одержим. Казалось, исход битвы уже предрешён и, наконец, его меч настиг цель, полоснув левую руку противнику, однако тут же рыцарь взмахом руки смахнул стекавшую из раны кровь прямо в глаза монстру. Доли секунды хватило, что бы слуга Плети своей когтистой лапой прошёл под рёбра Изегриму и сердце его оледенело. На миг сознание снова вернулось к нему, как и человеческий облик и весь мир вокруг поглотила тьма, всепожирающая, беспросветная…

Очнулся он уже на ледяных пустошах, неподалёку от места, где ранее он устроил облаву на убежище нежити. Рядом сидел тот самый рыцарь и по всей видимости ждал, когда пленник придёт в себя. Сам пленник не был ни связан, ни прикован, а оружие лежало рядом, дожидаясь своего хозяина. Мятежник почуял неладное, но не стал нападать на рыцаря, великодушно оставившего ему жизнь.

-Ты ведь не собирался меня убивать, верно? — спросил он.

-Приоритет был оставить тебя в живых, но говорить, что я совсем не пытался тебя убить — всё равно, что оправдываться за свои поражения, ты не находишь?

-Зачем. Твой господин желает моей смерти, почему ты идёшь против его воли?

-Воля господина непреложна, но я не подписывался плясать под дудку нелепого сброда. Я верен Плети и не могу открыто ослушаться приказов, но к тебе у меня личный интерес. Перед тем, как перейдём к делу, выслушай историю одного мальчика, отвергнутого Светом. Его отец был церковником, приором собора Длани Тира. Мать же была простолюдинкой, возлюбившей его святейшество, но как следствие, осталась одна с младенцем на руках. Даже несмотря на то, что отец оставил её, она продолжала верить в его священный долг и его непогрешимость. Эту же истину она проповедовала юнцу, совсем не знавшему отца и жизни. Когда мать умирала последним её наставлением стали слова: «Будь честным и справедливым, сохраняй достоинство, чтобы отец тобой гордился и когда-нибудь Свет приведёт тебя к нему». Всю свою жизнь мальчик посвятил войне за справедливость, даже во времена, когда жадность и распущенность дворянства от беззаботной жизни разлагали старые устои, он продолжал верить в чистоту и святость, что избранные на правление королём и верховным епископом люди непогрешимы и голод простых людей лишь испытание, ниспосланные Светом. Он уверовал в Свет, и тот одарил его своей благодатью, позволив вступить в орден Серебряной Длани. Юноша был готов предстать перед отцом в блеске славы. Распространившаяся по Лордерону чума была священным подвигом, который ему предстояло совершить вместе с отцом. Очистить родные земли и показать всему миру величие Света. Но до того, как отбыть в Длань Тира вместе с другими солдатами сформировавшегося Алого Ордена, на парня напал ворген. Стараниями ведьмы, он был спасён из плена кровавого безумия, но потерял свои силы. Разозлённый и убеждённый в том, что исчезновение сил Света — следствие воздействия её чар, крестоносец лично казнил ведьму. Свет оставил его, как и его отец. Слух о том, что от его внебрачной связи с простолюдинкой родилось дитя, мог уличить его в распутстве, которое и стало причиной моего появления.

Витиеватая отстранённая формулировка прояснилась, уступая личной трагедии. Эмоции рыцаря брали верх.

-Он просто отказался меня признавать. Я всю свою жизнь посвятил священному долгу только за тем, чтобы он признал меня, а он отвернулся прочь, только потому что моя мать — простолюдинка, как и Свет оставил меня только потому, что я уже не человек. Я лежал разбитый на полях боя нового Авалона, сожалея, что растратил свою жизнь за бессмысленные идеалы и лживые обещания и когда рыцарь смерти, склонившись над моим умирающим телом задал мне вопрос, ответом было — «Я хочу жить». Так я вступил в ряды врага, по собственной воле, не стерпев предательства отца. Ничтожного человека, мнимый свет которого заставлял меня верить. Только позже, когда, преисполненный могуществом повелителя смерти, взошёл к алтарю, где стоял мой отец, я узрел его истинную натуру. В жалком порыве спасти свою жизнь, он признал во мне родную кровь, увидел во мне достоинство и мужество, что я берёг для его справедливого суда. Я убил его из-за внутреннего отвращения, к червю, признавшему свои грехи только под страхом смерти и только после этого освободился. Я понял, что с того момента для меня началась новая жизнь, где я буду жить только ради себя и тех вещей, в которые верю сам. Когда я, наконец, открыл миру настоящего себя, то понял, как сильно хочу жить. В сущности, все мы чужие в этом мире, полном недосягаемых вещей, но полюбить их, захотеть их — значит стать его частью. Пускай меня считают алчным гордецом. В мире столько всего, что я хочу обрести, и ради этого я буду жить и меняться, чтобы познать всю его красоту. На это я готов поставить свою жизнь.

-Только живой способен на самопожертвование… — задумчиво протянул Изегрим, — Раньше у меня было то, ради чего я был готов отдать свою жизнь. Люди, которых я любил… Люди, которых я предал…

-Это осталось в прошлом. Остаётся лишь забыть эту боль и жить дальше.

-Я хотел стать им опорой. Дабы в лживом мире, постоянном лишь в своей изменчивости у них был человек, что никогда не изменит. Они подарили мне веру, и я должен был отплатить им тем же. Я просто не могу забыть…

-Они сами отреклись от тебя, вспомни! Ты же пытался спасти их!

-Это ложь… — Изегрим воздел свои глаза к бездонному мрачному небу, — Лишь маленький мир, который любил… Это мой грех, который я никогда не смогу себе простить…

-Как бы ты ни был силён, в одиночку тебе не выжить! Ты должен присоединиться к Плети! Кто будет помнить о твоих друзьях, если ты погибнешь!

-Это слабое утешение, но также не более чем обман, вызванный страхом смерти.

-Я… Разочарован… Ты оказался неисправимым дураком, продолжаешь отрицать своё право на жизнь из чувства мнимой вины… Перед кем тебе отсчитываться? Перед Светом, которому безынтересны твои стенания? Перед людьми, которых больше никогда не увидишь?

-Каждый должен отсчитываться только перед самим собой.

-Мне всё равно, каким чудовищем ты одержим. Я лишь искал человека, способного принять Плеть по собственной воле. Ты так же, как и я пережил предательство от людей, которые когда-то подарили тебе надежду. Кто, как не ты, способен понять эту боль, но ты продолжаешь быть верным этим людям. Ты глупец. Жалкий. Ничтожный. Слепой, бродишь в бессмысленных поисках того, что у тебя под ногами. Ты не оставляешь мне выбора. Мне придётся тебя убить. — сказал рыцарь, сжав в своих руках меч.

-Очаровательно. Мы в самом деле похожи, но по тупости ты превзошёл даже меня. Несмотря на веру в исполнение собственной воли, ты так и остался просто служить чужой, оправдывая свою слабость.

-Я служу королю мёртвых, потому что только так способен отплатить за его милость! Плеть вернула меня, подарив новую жизнь!

-Ты должен знать это, как никто другой. Плеть никому не дарит жизнь. Плеть приносит лишь смерть, а такие, как ты, нужны лишь, как инструменты, для свершения её планов.

-Ты не знаешь, о чём говоришь!

-Но разве ты не поэтому оставил мне жизнь? Это был твой собственный выбор. Оставил жизнь тому, кто предал Плеть, наперекор воле своих хозяев. Ты знал, к чему это приведёт, но право вершить свою судьбу было для тебя важнее.

-Если я не смогу привести тебя к ним — меня убьют… Невозможно сбежать от Плети… Я обязан подчиниться…

-Если ты действительно считаешь себя живым, то сперва определись с тем, чем готов пожертвовать ради своей свободы.

Морозный гул ветра наполнил повисшую в воздухе тишину. Подняв свой клинок восставший мечник зашагал прочь.

-Всё так же будешь уничтожать нежить? Изегрим, так ведь тебя зовут? — спросил его бывший слуга Плети.

-Это имя мне дала одна маленькая девочка, приняв за живого. Я не перестану бороться с нежитью, но в разговоре с тобой я вспомнил — не Плеть мой главный враг. Назови своё имя, раз ты уже знаешь моё.

-Стайрэк.

-Необычное имя.

-Разумеется, оно не настоящее. Его я выбрал сам, возродившись рыцарем смерти. Мой первый по-настоящему осознанный выбор… Хотя, для тебя это вряд ли что-то значит…

-Нет. Я запомню.

Тень его чёрного плаща ещё долго маячила в дали, скрываясь в клубах вздымаемого ветром снега, пока Изегрим не растворился в снежной пустыне, как мрачный призрак давно минувшего прошлого.

Двери старой обветшавшей часовни распахнулись, и нечестивая тень упала на святую землю, но мёртвый зал не встретил гостя ни мечом, ни хлебом. Истекая кровью, свет последних лучей просачивался через узорчатый орнамент украшавших окна витражей. Совсем один в вымирающем краю Ганс обратился к единственной сущности, что Плеть так и не смогла убить в этом проклятом месте: «Так странно. При жизни я ни разу не молился. Кто бы мог подумать, что настанет этот день уже после моей смерти. В прочем, об этом я не жалею. Несчётное число людей это делало, когда эпидемия расползлась по Лордерону, вряд ли мой голос что-то бы изменил. Я же всегда верил лишь в собственные силы и моих товарищей, они спасали меня куда чаще, чем чудотворная сила спасала твоих любимчиков. Вера не даёт силы… Только зависимость… Знаю, всем нам гореть в преисподней за весь тот бардак, что мы устроили. Весёлое было время… Я не жалею, что грабил и убивал зажравшихся скотов, растивших своё благосостояние на нуждах обычных людей, но… Только один раз я позволил себе оступиться…». Ганс упал на колени перед алтарём, сжимая в руках серебряный крест, в глупой надежде, что серый камень сможет его услышать: «Мои люди — всецело моя ответственность, обязанность вожака ставить общие интересы выше собственных. Я забыл, что наша стая — это я, серебряный волк. Я предал их и сполна поплатился за своё предательство, но он… Из-за моей ошибки мой лучший друг пал жертвой безумия. Пусть то, что он совершил непростительно, я понял и простил его, ведь в отличие от остальных, мы были его единственной семьёй. Я не могу позволить, чтобы он окончил свою жизнь, сломленный отчаянием и скорбью. Его дух никогда не найдёт покоя, если даже в смерти он будет чувствовать свою вину в случившемся. Но я мне ничего не остаётся, кроме как поверить в чудо. Это будет моя единственная, последняя молитва. Прошу, дай ему возможность искупить свою вину. Даже после всего, что между нами произошло, он остаётся моим самым близким, самым верным другом, не раз спасавшим меня от смерти, он заслуживает этот шанс…»

Годы прошли, не оставив следа от стопы молодого волка, но стены часовни по сей день помнят те слова, достучавшиеся до небес.

* * *

Ветер стих, оставив мятежника в белом безмолвье наедине с самим собой.

-Мне кажется, или ты немного потерялся? — с ехидным замечанием возник фантом озлобленного двойника.

-Ошибаешься, ведь я искал тебя. — холодно ответил Изегрим.

-В самом деле меня? — с наглой улыбкой продолжил призрак, и в танце подхваченных порывом ветра снежинок принял знакомый облик лучшего друга, — Что на самом деле ты ищешь и ради чего? Посмотри на себя, потерявший свой путь изгой. Цепляешься за прошлое, хоть сам оборвал с ним связь. То, что тебе было нужно — освободиться от уз, причинивших столько боли, выйти из тени Ганса к свету, явив свою истинную сущность. Почему же ты это продолжаешь отрицать? Ты убрал всех, кто отказался тебя признавать, но сейчас уже сам готов отказаться от всего, что о себе узнал. Считаешь цену не соразмерной? Но кто теперь тебя осудит? Теперь ты хозяин своей судьбы, и только приняв свою вину ты обретёшь свободу.

-Я никогда её не отрицал. Это я убил своих друзей. Я бессилен что-либо изменить, но хранить их покой и память о содеянном — моё проклятие, что дороже для меня благодати, ведь эти мучения причиняет мне совесть, которую я так и не смог убить.

-Это ложь. Я знаю. Ведь я — это ты.

-Нет. Ты — лишь дикий зверь, вскормленный моей безмерной гордыней.

-Мы оба части единого целого, как не называй, но я часть тебя…

-Ни за что. Позволив тебе мной помыкать, я лишился всего. Я никогда тебя не признаю.

-Если бы Ганс не пошёл за этой шлюхой — ничего бы не случилось! Ты ведь знаешь, что отправиться за стену в Гилнеас было единственно верным решением!

-Даже так, это не давало мне права отрекаться от своей верности. Я клялся жизнью, что пойду с ним до конца, куда бы не завела его тропа судьбы.

-Детские обещания, как и его клятва… Пустые слова...

-Я в них верил. Я не такой, как ты.

-И сколько ты ещё протянешь? Храня мечты о возвышенных идеалах, будучи столь низким человеком. Противоречие разотрёт твои убеждения в прах, а когда не останется былой веры моё слово останется последним отголоском твоего сознания. Петляя по кругу, ты лишь оттягиваешь неизбежное.

Изегрим достал из-под накидки серебряный оберег, последний подарок Ганса.

-Вера должна вселять надежду, направлять в тёмный час на истинный путь, — сказал он, сняв с шеи «Силу Утера» и положив в своей руке, — С того дня, когда я убил Ганса, я до самой смерти не разлучался с этим крестом, но для меня он был не символом надежды, а напоминанием о слепой гордости, подтолкнувшей Ганса настоять на своём, этой слабости, подтолкнувшей меня его предать. Крест стал символом моей ненависти к предавшим меня друзьям, миру и к самому себе, слабому, неспособному сдержать животные порывы…

Изегрим поднял свой взор на плывущее в порывах ветра мерцающее отражение:

-Плевать, даже если в этой битве мне победить, больше я не стану терпеть эту слабость… — рука, в которой он держал свидетельство своего греха, сжалась, и тьма заполнила его вены, отторгая спавшую в нём силу. Металл раскалился, разгоняя своим красным светом прочь холодный белый мираж. Агония наполнила душу, истязая воина с невероятной силой. Словно из охваченной огнём псарни с грозным воем гнев, зависть, алчность, гордыня, клыками вцепились в своего хозяина, бешено мечась от огня, что вместе с плотью человека опалял хищные морды диких зверей. Они стенали вместе с ним, и когтями в последних потугах пытались вырвать себе лакомый кусок гниющей осквернённой плоти. И вопили они от боли, и рычали они защищаясь, и молили они о пощаде, но в своей нечестивой ярости Изегрим продолжал поддерживать огонь своей непреклонной решимости. Иллюзия спала, явив свой первородный облик. Чёрный, как ночь, ворген метался из стороны в сторону заливая белый чистый снег своей порочной кровью, превозмогая нестерпимые муки. Силясь остановить стоявшего перед ним человека, зверь открыл полные белого света глаза, выкрикнув утробным голосом: «Это я дал тебе силу уничтожить твоих врагов!». «Ты — мой единственный враг,» — хрипя от кипевшей изнутри, будто раскалённый металл крови, парировал Изегрим — «И сколько бы времени не прошло, я не перестану бороться с тобой, чтобы вновь не оскорбить Их память…». Белый, как летнее солнце, крест выгнулся, по каплям стекая на белоснежный покров тут же остывая. Сотни лиц покойников наполнили голову воина неуправляемым потоком мыслей. Воспоминания зверя, о том, как тот убивал людей и нежить в серебряном бору, как после воскрешения охотился на бывших хозяев, о том, как устроил резню в Андорале… Последняя капля стекла с его опалённой руки, и мертвец упал на колени. Из глубины серебряного омута на него смотрело отвергнутое чужое отражение, в голове был слышан его тихий смех, но мысли полностью поглотили воспоминания, пока самозванец шептал последние напутствия: «Наивный глупец. Твоё упорство лишь усугубляет твою стезю. Скоро, ты поймёшь, что только со мной ты — человек, ну, а пока пожинай плоды своих трудов, и, когда час тьмы наступит, мы встретимся, как равные. Я буду ждать…».

Мертвец стоял на коленях, не в силах пошевелиться. Из всех воспоминаний, как он жрал плоть и истязал попавшую под лапу добычу, одно сильнее прочих въелось в корку мозга.

Суматошный Андорал, кипящий от наводнившей город нежити и блистающие в свете стали и благочестия рыцари Серебряного Рассвета, победоносно шествующие по городу. Он, вошедший в город охваченный суетой разразившейся битвы, наткнулся на отколовшихся от строя нескольких рыцарей, принявших восставшего мечника за врага. Пытаясь защититься от нападавших, он не желал конфликта, но раны их мечей заставили пробудиться безжалостного и беспристрастного зверя, начавшего истреблять как нежить, так и рыцарей, мстивших за товарищей. Так продолжалось до тех пор, пока войско не разделило надвое, позволив нежити взять в кольцо большую часть армии, а кровожадный зверь, добив последнего рыцаря скрылся в лесной чащобе зализывать раны. В той битве Огнебрад и Фрея потеряли многих солдат, добровольно согласившихся им помочь. Изегрим вспомнил, как в Смертхольме обвинил Огнебрада в поражении под Андоралом, призвав к его ответственности, как командира, но реальность была в другом, негативном для него свете. Неосознанно, он врал рыжему молодому дворфу, заставляя испытывать вину за убитых товарищей, когда на самом же деле его вмешательство изменило баланс сил, позволив нежити разбить святое войско.

Рыцарь смерти с трудом поднялся на ноги. Угасающая сила, треплющаяся внутри, подобно тусклому пламени свечи, пропала, как развеянный по ветру дым. Под гнётом смертельного истощения он с трудом переставлял ноги, но шёл обратно в порт, чтобы вернуться и найти того самого дворфа и открыть ему глаза на горькую правду, представ пред ним на суд.