Союз эсперов: Бойся желаний своих (джен)

Ахматова проснулась с рассветом. Не тратя время на то, чтобы нежиться в кровати, потягиваясь и сладко позёвывая, Анна встала и начала собираться. Одной рукой выбирая блузку, другой она набрала сообщение в общем чате Союза эсперов: «Доброе утро! Я сейчас поеду в Агентство. Кто со мной?» Ответы посыпались спустя несколько секунд.

Чехов: Аня, трудоголизм вреден настолько же, насколько и алкоголизм.

Есенин: Про алкоголизм — это в мой огород камень?

Ильф: Ха-ха! Ради этого стоило включать уведомления в семь утра.

Чехов: Серёжа, если ты намерен обсудить данный вопрос, предлагаю перейти в личные сообщения.

Островский: Господа, не стоит разжигать конфликт на пустом месте. Сергей, Антон просто неловко выразился.

Чехов: Я бы не назвал это неловкостью. Однако, Серёжа, твои отношения с алкоголем меня действительно волнуют.

Есенин: Ой, всё! Я спать. Встану — тогда поговорим.

Петров: Ушёл красиво.

Анна улыбнулась, когда прочитала переписку коллег, и написала, на ходу застёгивая пуговицы жакета: «Так что же, никто со мной не едет?)»

*Чехов покинул чат*

*Ильф покинул чат*

*Петров покинул чат*

*Островский покинул чат*

Анна засмеялась, накинула серое пальто и вышла из номера. В коридоре её взгляд в сотый раз за неполные сутки зацепился за мраморную статую в греческом стиле. Эти статуи, старинные вазы и фонтан на первом этаже просто ослепляли своими пафосом и показной роскошью. Стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не усиливать раздражение, Анна спустилась по лестнице. Телефон в руке завибрировал от нового потока сообщений. Ахматова открыла чат.

Булгаков: Я, судя по всему, вообще опоздаю: Осаму наотрез отказывается просыпаться.

Петров: Вылей на него тазик холодной воды.

Ильф: Или посади ему на живот Бегемота.

Петров: Или скажи, что выбросил его книжку про самоубийство.

Ильф: Или правда её выброси.

Петров: Илья! Ты же не хочешь, чтобы у Дазая случился инфаркт?

Ильф: Ну, тогда позвони Куникида-куну по громкой связи.

Чехов: Диагноз — хроническая клоунада. Крайняя стадия. Лечению не подлежит.

Булгаков: *весёлый смайлик*

Анна засмеялась.

«Нет, господин Мори, — с триумфом подумала она, — ваш блеск дороговизны не способен замуровать в мраморе статуй искренность и чистоту чувств, которые всегда несёт с собой Союз».

* * *

Дверь номера Достоевского громко хлопнула. Фёдор, сидевший за столом с чашкой чая и книгой, даже не вздрогнул.

— Я не могу больше жить в этом сарае! — воскликнула Цветаева с порога. — Только что в коридоре ко мне пристали два алкоголика.

— Но ты с ними справилась? — спокойно произнёс Достоевский.

Цветаева фыркнула и села на подоконник.

— Я заставила одного побить другого.

— Ты опять выбираешь насилие, — вздохнул Достоевский.

— Я уже вся на нервах. Ты выбрал худшую гостиницу в городе. Здесь штукатурка сыпется со стен, в углу возятся мыши, а вдобавок ко всему ещё и собирается всякий сброд!

— На дне нищеты порою вспыхивают самые светлые порывы, — задумчиво проговорил Достоевский и поставил пустую чашку на стол.

— А по-моему, это «дно» скорее само вспыхнет. С моей помощью.

Достоевский перелистнул страницу Библии и небрежно произнёс:

— Ещё вчера ты говорила, что ни перед чем не остановишься ради семьи. Ах, неужели я ошибся, и в жизни сломленной женщины комфорт играет большую роль, чем муж и дочь?

— Не смей! — она порывисто встала. — Не смей манипулировать мной с помощью моей семьи!

— А то что? — мягко обронил Достоевский и посмотрел Цветаевой прямо в глаза. Она пошатнулась от его взгляда. — Не забывай про наш договор.

Цветаева притихла. Она перевела взгляд на блюдце. Яблоко неустанно совершало круг за кругом, а в центре блюдца Ахматова шла по холлу отеля. В глазах Цветаевой заискрилась ненависть.

— Эта идеалистка ходит среди роскоши, как королева, даже по сторонам не смотрит. А что она сделала, чтобы жить в пятизвёздочном отеле? Всегда так: ей всё достаётся ни за что.

— Ты на неё обижена, — заметил Достоевский. — И дело сейчас не в условиях проживания.

Рука Цветаевой непроизвольно дёрнулась к левой щеке. На полпути она остановила движение и с некоторым удивлением посмотрела на свою ладонь.

— Ещё свежа память о той пощёчине, — тихо сказала она. — Она была для меня кем-то вроде... наставницы. Я боготворила её до такой степени, что сейчас вспоминать тошно. Я хотела быть похожей на неё, — Цветаева горько усмехнулась, — идиотка.

— Ты сказала, что роскошь досталась ей просто так, — Достоевский хмыкнул. — Ты ошибаешься: за эту роскошь ей придётся заплатить большую цену.

Они многозначительно переглянулись. Оба были в курсе свидания Ахматовой и Мори — яблочко показало.

— Ты станешь вводить свои правки в эту историю? — спросила Цветаева.

— Нет, — Достоевский улыбнулся и поднёс чашку к губам. — Пока не стану.

* * *

Анна Ахматова вышла из станции метро и быстрым шагом направилась к дверям Детективного Агентства. По пути она вела переписку с Толстым. В дверях на неё налетел какой-то парень с бумажным стаканчиком кофе в руках.

— Вы не могли бы быть осторожнее?! — возмутилась она.

Парень буркнул что-то похожее на извинение и поспешил удалиться. А Ахматова с досадой обнаружила на своём плаще бурое пятно.

— Чудесное начало дня, — прошипела она.

— Доброе утро! — прощебетала официантка.

— Добрее некуда, — процедила Ахматова.

Поднимаясь по лестнице, она сердито подумала: «И какому идиоту пришло в голову открывать детективное агентство в здании с кафе?» Вдруг она опомнилась и даже приостановилась.

Во-первых, никто из Агентства не виноват в её вчерашнем инциденте с Мори, а злилась она на всех и вся именно из-за него. Во-вторых, как она понимала, этим «идиотом» был Юкичи Фукудзава, и оскорблять его ей не хотелось, поскольку директор уже успел завоевать её уважение тем, что был, пожалуй, единственным серьёзным и здравомыслящим человеком на всё Агентство.

Анна выполнила короткую дыхательную гимнастику, которой её научил Чехов, успокоилась и вошла в офис. На работе было только двое детективов — Акико Ёсано и Доппо Куникида. Последний сидел за своим столом и тщетно пытался сосредоточиться на документах, держась за голову и морщась.

— Тебя никто не заставлял столько пить, — говорила Ёсано, стоявшая возле окна.

— Этот упырь Дазай любого заставит, — простонал Куникида. — Чёрт бы его...

Тут он увидел Анну и замолчал. Ахматова, сохраняя невозмутимость, пожелала детективам доброго утра и прошла к рабочему месту, которое ей выделили ещё вчера. Плащ она по дороге повесила на вешалку, сделав в уме заметку заглянуть сегодня же в химчистку.

— Вы хорошо выглядите, — выдавил Куникида, за что был смерен надменным взглядом. Смутившись, он добавил: — Как вы себя чувствуете?

— При плохом самочувствии я бы хорошо не выглядела, — ответила Ахматова и едко улыбнулась. — А вот ваш вид оставляет желать лучшего. Вчерашний вечер прошёл плодотворно, я полагаю?

Куникида не нашёлся, что сказать на язвительное замечание, и уткнулся в экран компьютера. Ёсано с интересом посмотрела на Ахматову, которая достала из сумки ноутбук.

— Вы могли бы воспользоваться оборудованием Агентства, — предложила врач.

— Благодарю, мне комфортнее всего работать за домашним компьютером, — вежливо отказалась Ахматова.

Ёсано пожала плечами.

— Как скажете. Просто сегодня утром приходил настройщик и обновил все системы.

— Это регулярная процедура?

— Нет, но у Куникикды полетел сервер, а парень любезно предложил за небольшую сумму обновить все компьютеры оптом. Только что ушёл, вы даже, наверное, его видели.

— Да, имела удовольствие, — проговорила Ахматова и нахмурилась. Значит, это настройщику она обязана за испорченное пальто. А настройщик ли он в самом деле?

«Поздравляю, Аннушка, у тебя начинается паранойя», — сказала она себе мысленно.

Уже давно Ахматова заметила, что, стоит ей в минуту сомнения или тревоги назвать саму себя Аннушкой, становится легче успокоиться и вернуть способность трезво рассуждать. Так случилось и в этот раз. Анна выбросила настройщика из головы и принялась за работу. Толстой просил просмотреть онлайн-каталоги ювелирок.

Когда мужчина скрылся за дверью, Ёсано присела на край стола Ахматовой.

— Ходит слух, вы вчера лично встречались с боссом Портовой Мафии? — осторожно начала она, понизив голос.

Анна подняла голову от заметок в ежедневнике и с посмотрел на врача с нескрываемой досадой.

— Вас это так интересует?

— Я интересуюсь не из любопытства, госпожа Ахматова. Вчера вечером директор послал Рампо, Ацуши и Куникиду проследить за вами и защитить в случае необходимости.

— Прекрасно, — скептически отозвалась Анна. — Я им предельно благодарна. Однако в этом не было особой необходимости. Я отлично справилась сама.

— Вчера вы, может, и справились, — уклончиво признесла Ёсано, — но в дальнейшем...

— Я думаю, господин Мори не из тех, кто бегает за женщиной, теряя достоинство.

— Нет. Но он из тех, кто во что бы то ни стало получает то, что хочет.

— Я — не вещь, — холодно произнесла Ахматова.

Ёсано невесело усмехнулась.

— Объясните это ему в следующий раз, когда он будет добиваться вашего расположения, — она встала со стола. — Поверьте мне, он не отступит, пока вы не сломаетесь.

Она отвернулась, и Анна сказала уже ей в спину:

— Вы говорите мне это, исходя из собственного опыта, верно?

Она заметила, как напряглась спина Ёсано.

— Да, — не оборачиваясь, выдавила та.

— И сейчас вы находитесь в добром здравии. Если вы справились, справлюсь и я.

В глазах Ёсано непривычное сочувствие треснуло и сменилось обычным цинизмом.

— Делайте, что хотите, — тихо сказала она. — Только потом не прибегайте ко мне за антидепрессантами.

Анна посмотрела в окно. К дверям Агентства подъехало такси, из которого вышли Толстой, Ильф, Петров, Чехов и Островский. Уголки губ Анны приподнялись.

— Я не сломаюсь, — прошептала она сама себе. — Они мне не позволят.

* * *

Огай Мори, сославшись на занятость, в связи с которой он «не может разъезжать по всяким организациям среднего уровня», подключился к совещанию по видеосвязи. Фукудзава развернул ноутбук так, чтобы босса Портовой Мафии было видно всем. Ахматова вошла в кабинет уже после подключения и замерла на пороге. Холодные фиолетовые глаза вонзились в неё, как осторые ножи.

— Доброе утро, госпожа Ахматова, — вкрадчиво произнёс Мори.

Сердце Анны заколотилось от страха, в памяти всплыли слова Ёсано.

«Аннушка, в присутствии постронних он ничего тебе не сделает, — сказала она себе. — К тому же, через экран...»

— Доброе утро, господин Мори — ровным голосом ответила она и заняла место возле Толстого.

Фукудзава слегка нахмурился. Час назад у него состоялся разговор с Толстым, в котором директор Агентства настаивал на том, чтобы принять меры по поводу странного внимания Мори к Ахматовой. Глава Союза был невероятно спокоен и вежливо, но твёрдо возразил, что всё под контролем и вмешиваться не стоит. Фукудзава больше не поднимал этот вопрос, однако решил дать своим сотрудникам некоторые распоряжения...

Дазай, увидев на экране ноутбука изображение бывшего босса, присвистнул:

— А у нас совещание под конвоем?

Куникида отвесил ему подзатыльник и прошипел:

— Думай, что несёшь!

Их перепалка не скрылась от ушей Мори. Он улыбнулся, его глаза странно сверкнули.

— Господин Толстой, как вам отель? — поинтересовался он.

— Мне приходилось бывать во многих местах, и я могу уверенно сказать, что предоставленное вами прекрасно подходит для проживания.

— Я рад.

— По-моему, все в сборе, — сказал Дазай. Он раскачивался на стуле, сцепив руки в замок и закинув их за голову. — Кого мы ждём?

— Должен быть ещё представитель Мафии, помимо босса, — вполголоса пояснил Чехов, наклонившись к нему.

— Хм, я ничего про это не знал... Интересно, кто же это такой непунктуальный?

Как только эти слова сорвались с его уст, в коридоре послышались слоновий топот и душераздирающий вопль: «Верни шляпу, сволочь!»

— О, узнаю голосок моего любимого напарника! — воскликнул Дазай.

Топот становился всё громче. Дверь распахнулась и взорам присутствующих предстал растрёпанный Чуя. Без шляпы.

— Я дико извиняюсь за опоздание и всё такое, — пропыхтел он, — но, ради всего святого, угомоните этого белобрысого...

— Чуя, — Мори предупреждающе нахмурился.

— ...негодяя, — договорил Накахара, всем своим видом выдавая, что у него на языке вертелось совсем другое слово. — Он спёр... простите... стянул шляпу с моей головы и удрал куда-то.

— Я никуда не удирал, — послышался зловещий шёпот, — я всегда рядом...

На лицах всех членов Союза отразились смешанные чувства: усталость от подобных выходок и в то же время попытка сохранить серьёзность.

— Серёжа, — разом простонали все.

Чуя резко развернулся и ударил кулаком туда, откуда, по его мнению, шёл шёпот. Его кулак угодил в стену. Тень, лежавшая на этой стене, передвинулась в сторону и залилась смехом. Дазай, до этого внимательно наблюдавший за разворачивающейся в кабинете для совещаний клоунадой, не выдержал и громко захохотал. Некоторые из присутствующих тоже прыснули.

— Я мрак, я ночь, я нагоняюю жуть и страх! — нараспев проговорила тень Есенина.

— Босс, разрешите применить «Смутную печаль»? К конкретному человеку. Очень конкретно и с большим чувством, — взмолился Чуя и рявкнул на Дазая: — Кончай ржать, как конь!

— Кхм, — Мори опустил глаза. Статус не позволял ему открыто посмеяться над подчинённым. — Господин Толстой, вы можете что-то сделать?

— Увы, — глава Союза вздохнул, — когда Сергей разойдётся, успокоить его становится очень непросто.

Ахматова была вторым человеком после Фукудзавы, который сохранял серьёзность. Внутри неё всё кипело.

«Неужели они не понимают? — возмущённо думала она. — Наша организация представляет здесь не только всех русских эсперов, но и всю Россию! И что японцы подумают про нашу страну после такого?»

Когда Есенин снова наполовину высунулся из тени, чтобы подразнить Чую, Анна быстрым движением руки сняла с его головы шляпу и вернула владельцу.

— Приносим вам свои искренние извинения за данный инцидент, — проговорила она. — Ну, теперь мы можем перейти к делу?

* * *

После совещания Булгаков с Чуей вышли в коридор и встали возле окна.

— Ты не сердись на Серёжу, — сказал Михаил, глядя, как Накахара стряхивает со шляпы несуществующие пылинки. — На самом деле, он парень хороший.

— Ага, я заметил.

— Он добрый. Животных любит, — Булгаков почесал за ушком Бегемота, который сидел на подоконнике. — Просто... Бывает с ним такое. Каждый по-своему справляется со стрессом.

— Адвокат из тебя фиговый, если честно, — поморщился Чуя. — Но за то, что вывел меня оттуда, спасибо. Сил нет смотреть на эту обезьяну в бинтах.

Булгаков улыбнулся. Во время совещания Дазай тоже успел потрепать нервы бывшему напарнику.

— Лишь бы его не отправили с нами на задание, — вздохнул Чуя. — А то я реально его в реке утоплю.

Нервы Накахары были натянуты, как струна. Он даже вздрогнул, когда из кабинеты для совещаний вышла Ахматова.

— Вас в группе трое, — сказала она. — Вы двое и Ацуши.

При этих словах Чуя облегчённо вздохнул. Ахматова продолжила:

— Напоминаю: семьдесят четвёртая проба, двести сорок девять звеньев. Не больше, не меньше! Запомнили?

— Я помню, не переживайте, госпожа Ахматова, — поспешно сказал Булгаков, заметив, что у Чуи задёргался глаз.

— Удачи, — Анна была уверена, что она им понадобится.