Хогвартс: Пункт Назначения (джен)

Ночь перед задуманным была бессонной. Гарри и Гермиона сидели в полумраке гостиной на площади Гриммо, прислушиваясь к вою ветра за окном и стуку собственных сердец. Дары Смерти лежали на столе между ними, словно молчаливые свидетели их отчаянного решения. Мантия-невидимка переливалась серебром, Воскрешающий камень казался холодным и тяжелым, а Бузинная палочка, даже будучи «покоренной» Гарри, излучала едва уловимую, тревожащую ауру силы.

Они почти не разговаривали, обмениваясь лишь короткими фразами, проверяя последние детали своего безумного плана. Гермиона еще раз перечитала ключевые отрывки из «Liber Mortis», ее губы шевелились, запоминая древние формулы и предостережения. Гарри сжимал в руке Воскрешающий камень, пытаясь настроиться на ту грань бытия, где, по их предположениям, можно было «услышать» Смерть.

Страх был их постоянным спутником, но теперь к нему примешивалась какая-то странная, почти лихорадочная решимость. Они стояли на пороге неизвестности, и отступать было поздно.

Рассвет застал их бледными, с темными кругами под глазами, но готовыми. Они оставили короткие, туманные записки для Рона и Невилла, объясняя, что уезжают на несколько дней по «важному делу, связанному с наследием Поттеров», и просили не беспокоиться. Ложь была необходимой — они не хотели втягивать друзей в эту опасную игру, где ставкой были их собственные души.

Аппарировав в Годрикову Лощину, они оказались на окраине деревни, недалеко от старого, заброшенного кладбища, где покоились родители Гарри и многие поколения Певереллов. Руины поместья Певереллов находились чуть поодаль, на холме, окутанные утренним туманом и атмосферой древней тайны.

Место было идеальным для их замысла. Запустение, следы былого величия и незримое присутствие Смерти, которая не раз собирала здесь свою жатву.

— Готова? — тихо спросил Гарри, глядя на Гермиону. Ее лицо было сосредоточенным, но в глубине глаз он видел тот же страх, что и у себя.

Гермиона глубоко вздохнула и кивнула.

— Настолько, насколько это вообще возможно.

Их план был сложен и состоял из нескольких этапов. Сначала — «приманка». Они должны были инсценировать свою гибель в результате мощного магического взрыва, который должен был бы уничтожить остатки поместья. Для этого Гермиона приготовила несколько сложных взрывных зелий и рун, которые при активации должны были создать иллюзию катастрофы неконтролируемой силы.

Затем, в момент «взрыва», Гарри должен был накинуть на них обоих Мантию-невидимку, чтобы физически избежать последствий. Одновременно Гермиона, используя знания из «Liber Mortis» и Бузинную палочку как фокус, должна была попытаться создать своего рода «щит» или «завесу» от прямого внимания Смерти, возможно, даже предложив ей «ложные души» — магические конструкты, которые Смерть могла бы принять за настоящие в суматохе.

И, наконец, самый опасный этап — «переговоры». Гарри, используя Воскрешающий камень, должен был попытаться «воззвать» не к конкретным душам умерших, а к самой сущности Смерти, используя Камень как своего рода «передатчик». И предложить ей сделку: их жизни в обмен на часть их магии, самые дорогие воспоминания или годы жизни, отданные «в кредит».

Это была отчаянная авантюра, где каждый шаг мог стать последним.

Они вошли в полуразрушенный главный зал поместья. Сквозь провалы в крыше пробивались тусклые лучи утреннего солнца, освещая пыльные гобелены, обломки мебели и потрескавшиеся каменные плиты пола. Тишина была почти оглушающей, нарушаемая лишь их собственным дыханием.

Гермиона начала быстро и методично размещать свои магические «заряды» в ключевых точках зала, шепча заклинания и чертя руны. Гарри стоял рядом, сжимая в кармане Дары, его сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Все готово, — наконец сказала Гермиона, отступая к центру зала, где они должны были находиться в момент «взрыва». — Через пять минут…

Она посмотрела на Гарри, и в ее глазах он увидел не только страх, но и безграничное доверие. Они прошли через столько вместе, и сейчас, на пороге, возможно, самого страшного испытания, они были едины, как никогда.

— Я люблю тебя, Гермиона, — тихо сказал Гарри, его голос дрогнул. Это были слова, которые он давно хотел сказать, но боялся, что момент будет неподходящим. Сейчас, перед лицом возможной гибели, они обрели особую силу.

Гермиона улыбнулась сквозь подступившие слезы.

— Я тоже люблю тебя, Гарри. Что бы ни случилось.

Последние минуты ожидания тянулись мучительно долго. Гарри достал Мантию-невидимку, держа ее наготове. Гермиона сжимала Бузинную палочку, ее губы беззвучно шевелились, повторяя формулы.

И вот, с тихим щелчком, сработал первый магический таймер. За ним второй, третий…

— Сейчас! — крикнула Гермиона.

В тот же миг, когда зал начал наполняться зловещим гулом и треском активирующихся рун, Гарри набросил Мантию на них обоих. Мир вокруг исчез, сменившись мерцающей изнанкой волшебной ткани. Одновременно Гермиона взмахнула Бузинной палочкой, и Гарри почувствовал, как вокруг них возник невидимый, но ощутимый барьер, вибрирующий от магической энергии.

А затем грянул взрыв.

Даже под Мантией они ощутили его чудовищную силу. Земля содрогнулась, воздух наполнился ревом, грохотом и запахом озона. Обломки камней и дерева пролетели совсем рядом, но Мантия и щит Гермионы каким-то чудом уберегли их. На несколько мгновений воцарился хаос.

Когда первый грохот стих, Гарри, все еще дрожа, осторожно приподнял край Мантии. Зал был окутан густым облаком пыли и дыма. Сквозь него виднелись руины, гораздо более значительные, чем прежде. План «приманки» сработал идеально. Со стороны это выглядело как полнейшее уничтожение.

— Теперь… — прошептала Гермиона, ее голос был едва слышен. — Гарри, Камень…

Гарри достал Воскрешающий камень. Он повернул его трижды в руке, как когда-то в Запретном лесу, но на этот раз его намерение было иным. Он не хотел видеть своих близких. Он хотел воззвать к Ней. К Смерти.

Мир вокруг них изменился. Пыль и дым, казалось, застыли. Звуки исчезли. Вокруг них сгустился холод, не физический, а какой-то потусторонний, пробирающий до самых костей. И в этом холоде начали проступать тени. Нечеткие, расплывчатые силуэты. И среди них… среди них он почувствовал Ее. Всепоглощающую, безмолвную пустоту, обладающую сознанием и волей. И эта пустота обратила на них свое внимание.

Гарри почувствовал, как его душа сжимается от первобытного ужаса. Но он заставил себя говорить.

— Мы… мы пришли не сражаться, — его голос дрожал, но он выпрямился, чувствуя поддержку Гермионы рядом. — Мы пришли… заключить договор. Искупить наш долг.

Пустота молчала. Но Гарри чувствовал, как ее внимание становится более… пристальным, оценивающим.

— Долг? — раздался голос, не в ушах, а прямо в их сознаниях. Голос был лишен эмоций, холодный и древний, как само время. — Ваше время истекло в огне и металле. Вы — тени, укравшие мгновения. Аномалии, нарушившие ткань бытия. Нет такой цены, что могла бы это исправить.

Гермиона шагнула вперед, ее лицо было бледным, но решительным. Бузинная палочка в ее руке казалась хрупкой игрушкой перед этой вселенской мощью.

— Есть! — ее голос прозвучал неожиданно твердо. — Мы предлагаем то, что связано с Вами. То, что было взято обманом или дерзостью смертных. Мы предлагаем… Дары Смерти!

В этот момент Гарри, следуя их плану, решительно шагнул вперед. Он скинул с плеч Мантию-невидимку, ее серебристая ткань упала на пыльный пол, как сброшенная кожа. Он вынул из кармана Воскрешающий камень, положив его на Мантию. Гермиона, с глубоким вздохом, положила рядом Бузинную палочку. Три Дара лежали перед ними, как подношение на древнем алтаре.

— Все три, — подтвердил Гарри, его голос обрел силу. — Мы возвращаем их Вам. Добровольно. В обмен… в обмен на жизни. Наши. И наших друзей — Рона Уизли, Невилла Лонгботтома, Луны Лавгуд. Тех, кто избежал гибели в поезде по нашей вине и кого Вы преследуете. Пусть их долг будет считаться уплаченным этой жертвой.

Наступила оглушающая тишина. Пустота, казалось, на мгновение стала еще плотнее, еще холоднее. Чувствовалось, как невидимый взор изучает Дары, их, их решимость. Это было не просто внимание, это было взвешивание, оценка их предложения на весах вечности.

— Дары… — Голос Смерти прозвучал снова, и в нем, если такое возможно, проскользнула нотка… удивления? Или чего-то похожего на мрачное удовлетворение. — Мои игрушки, ставшие символом смертной гордыни и тщетных попыток избежать неизбежного. Вы предлагаете вернуть то, что никогда по-настоящему вам не принадлежало. Интересно… Вы, Поттер, последний, кто носил титул 'Мастера', теперь по своей воле отдаете инструменты этого мнимого 'мастерства'… И за это вы просите не только свои украденные мгновения, но и жизни других, таких же должников?

— Мы просим о прекращении охоты, — твердо сказала Гермиона. — О восстановлении порядка, который мы нарушили. Заберите Дары. Пусть они больше не искушают живых и не сеют хаос. А нам… дайте прожить отпущенный нам срок. Мы готовы принять и дополнительную плату, если такова Ваша воля.

Голос Смерти молчал еще несколько долгих, мучительных мгновений. Гарри чувствовал, как последние силы покидают его, но он не отводил взгляда от того места, где, как ему казалось, концентрировалась Пустота.

— Возвращение Даров… — наконец произнес Голос. — Это существенная плата. Это действительно восстанавливает часть утраченного порядка. Очень хорошо. Я принимаю ваше предложение. Дары будут изъяты. Жизни тех, кого вы назвали, будут освобождены от тени этого долга. Вы, Гарри Поттер, и вы, Гермиона Грейнджер, получите отсрочку. Вы доживете свой естественный срок… за вычетом десяти лет каждый. Это будет вашим вечным напоминанием о дерзости и о цене, которую вы заплатили за свое вмешательство.

Гарри и Гермиона переглянулись. Невероятное облегчение, смешанное с горечью от предстоящей потери Даров и укороченной жизни, захлестнуло их. Но они были живы. Их друзья будут живы.

— Но помните, — Голос Смерти стал еще холоднее, и в нем прозвучала непреклонная угроза. — Обман будет наказан. Если вы попытаетесь снова нарушить этот договор… если вы попытаетесь продлить свою жизнь сверх отпущенного, даже на один день… я заберу не только вас. Я заберу всех, кто вам дорог. И их страдания будут вечными. Мое терпение не безгранично.

— Мы согласны, — одновременно, почти шепотом, произнесли Гарри и Гермиона.

В тот же миг Дары Смерти, лежавшие на полу, вспыхнули ярким, слепящим светом, а затем… просто исчезли. Растворились, не оставив и следа. Холод начал отступать. Тени вокруг них стали бледнеть, растворяясь в утреннем свете, который начал пробиваться сквозь пыль. Пустота… она исчезла. Или, вернее, просто перестала обращать на них свое внимание, удовлетворенная и, возможно, даже немного… удивленная.

Гарри и Гермиона рухнули на колени, обессиленные, но живые. Чувство пустоты от потери Даров, особенно Мантии, которая была для Гарри почти частью его самого, было острым и болезненным. Но оно перекрывалось огромным, всепоглощающим облегчением.

Они сделали это. Они заключили договор со Смертью. Цена была высока, но они выжили. И, что важнее, они спасли своих друзей.

* * *

Прошло несколько месяцев. Жизнь потихоньку возвращалась в свою колею, хотя шрамы от пережитого остались навсегда. Рон, хоть и не до конца оправился от потери Джорджа и груза вины, старался жить дальше, ради памяти брата и ради своих друзей. Невилл вернулся к своей работе в Хогвартсе, его мужество, проявленное в те страшные дни, придало ему новой уверенности. Луна полностью поправилась и снова радовала всех своей эксцентричностью, хотя в ее глазах теперь иногда мелькала тень пережитого ужаса.

Гарри и Гермиона, связанные не только любовью, но и общей тайной, старались не думать о том, какую цену им придется заплатить в будущем. Они были живы, их друзья были в безопасности (по крайней мере, от этой конкретной угрозы), и это было главным.

Они часто навещали «Нору», помогая миссис Уизли и Артуру справиться с горем. Магазин «Волшебные Вредилки Уизли» временно закрылся, но Рон и Джинни поклялись, что когда-нибудь снова его откроют, в память о Фреде и Джордже.

Однажды вечером Гарри и Гермиона сидели у камина в гостиной на площади Гриммо. За окном тихо падал снег, создавая атмосферу уюта и покоя, такого редкого в их жизни. Они читали, прижавшись друг к другу, наслаждаясь тишиной и обществом друг друга.

Вдруг Гермиона подняла голову, прислушиваясь.

— Ты слышал?

Гарри навострил уши. Ничего. Только треск поленьев в камине и тихий шелест страниц.

— Что такое?

— Не знаю… — она нахмурилась. — Мне показалось… какой-то звук. Как будто кто-то… вздохнул.

Она встала и подошла к окну, вглядываясь в темноту. Снег падал ровным, белым покрывалом. Ничего необычного.

— Наверное, просто показалось, — сказала она, возвращаясь к камину. Но легкая тень тревоги пробежала по ее лицу.

Гарри обнял ее.

— Все хорошо. Мы в безопасности.

Но когда он посмотрел на старое, чуть запыленное зеркало над камином, ему на мгновение показалось, что в его отражении, за их спинами, мелькнула какая-то тень. Очень быстрая, едва уловимая. Тень, похожая на силуэт высокой фигуры в плаще, держащей в руке что-то длинное и изогнутое, как коса.

Он моргнул. Тень исчезла. Наверное, просто игра света и воображения.

Но где-то в глубине души зародилось ледяное предчувствие. Смерть, возможно, приняла их сделку. Но она не забыла. Она всегда рядом. И она ждет. Ждет своего часа, своего завершенного цикла. И, возможно, однажды она вернется, чтобы напомнить о себе. Не обязательно за ними. Ведь мир так велик, и в нем так много тех, кто пытается обмануть судьбу…

Гарри крепче обнял Гермиону, вглядываясь в языки пламени в камине. Равновесие было восстановлено. Но оно было хрупким. И тень будущего, тень неизбежной расплаты, уже ложилась на их хрупкое, выстраданное счастье.