В чужой шкуре (джен)

Год спустя

После заседания Попечительского совета Люциус заглянул в кабинет Снейпа. Зельевар усадил гостя в кресло и отправился в лабораторию варить кофе. Малфой оглядел полки с заспиртованными уродцами. Свободного места стало меньше. Люциус никогда не мог отличить новеньких от стареньких. Деформированные комки, слепленные из недоразвитых конечностей и вытаращенных глаз, были для него одинаковы. Другой шкаф захватили черные и серые тома справочников и номера «Вестника зельеварения», расставленные по порядку. В этом Снейп был педантичен, как старая библиотекарша.

Северус поставил на стол две чашки: большую для себя, поменьше для Люциуса. В считаные секунды все вокруг пропиталось горьковатым запахом.

— Неплохо, Малфой. Сегодня ты сумел всех удивить.

Еще в феврале Дамблдор предложил включить в школьный курс новый урок под рабочим названием «Основы магловского мира». И вот уже полгода колдуны и ведьмы спорили так, будто речь шла об их жизни и смерти, а не о школьном предмете. Окончательное решение оставалось за Попечительским советом, и сегодня с незначительным перевесом победили «маглолюбы».

— Но не тебя, полагаю.

— И меня тоже.

Снейп сделал большой глоток. Его пойло напоминало кофе примерно в той же степени, в какой волчьи ягоды напоминают конфеты. Зато оно перебивало воспоминание о вкусе выпивки. Уже год Северус обходился без спиртного.

— Я не ждал, что ты подставишь свою репутацию под плевки ради призрачной вероятности сделать чистокровных чуть менее узколобыми.

— Не волнуйся за мою репутацию. Собаки лают — ветер носит.

Люциус пригубил кофе. Напиток был крепким, горьким и даже едким. Но если Малфой не уклонялся от испытания, то всегда доводил его до конца. И Снейп, суккубий сын, не упускал возможности его испытать. Малфой сглотнул мерзкое послевкусие и произнес:

— Кстати, о лающих. Как думаешь, Фадж начнет борьбу с «привилегированным классом»?

— Никогда не спрашивай о будущем учителя перед началом учебного года. Не услышишь, что все пропало и спасти нас может только конец света.

— Конец света — достойный конкурент будущему от Фаджа.

— Я предпочту тот вариант, в котором мне не придется организовывать неделю межфакультетской дружбы.

Северус выдвинул ящик стола и положил перед Малфоем книгу в синей тканевой обложке. Сборник стихов Киплинга.

— Подарок от Банама. Он пишет, что снова вернулся к изучению литературы. Его жена тоже передает тебе привет. По ее словам, она почувствовала подмену. Ты совсем не такой, как ее муж.

— Сочту за комплимент, — его ответ прозвучал беззлобно.

Они редко вспоминали Волдеморта, магловский мир или адскую лестницу. Но оба знали, что при необходимости смогут заговорить об этом без всяких прелюдий.

— Полагаю, ты тоже получил подарок.

— Да, пару пластинок. Меня заинтересовали песни, которые напевал Банам.

— И как они в оригинале?

— Тебе, высокомерному засранцу, не понравится, — Снейп одним глотком допил кофе.

— Знаешь, — Люциус помедлил, а потом произнес: — Люди чужие, когда ты чужак; лица уродливы, когда тебе одиноко.

— Хотя… С Джимом Моррисоном ты уже познакомился, — Северус поднялся.

Проигрыватель был спрятан в одном из закрытых шкафов. Со своего места Люциус не мог сказать, откуда проигрыватель — из магловского или магического мира. Северус достал из конверта черную пластинку. Она точно была магловской. Свои пластинки маги украшали картинками. Снейп положил ее на поворотный диск и чуть помедлил, прежде чем опустить иглу. Вся его поза наводила на мысли о мальчишке, готовящем шалость. «Наверняка выбирает самую сопливую и слезливую песенку», — подумал Люциус.

Пластинка закрутилась. Маглы запели о любви, но противного чувства, будто вляпался в липкую лужу, не возникло. Казалось, в подземелье проник августовский день. Один из тех дней, когда с неба льется столько света, что мир застывает, будто в янтаре. Кажется, что лето будет длиться вечно. Запах цветов. Сонная тишина. Тени под деревьями, похожие на прохладные омуты. Легкий ветерок. Мелодия раскрывалась, будто вкус дорогого вина. Пока играла песня и пока девушка играла с любовью, Люциус позволил себе оставить заботы и помечтать.