В чужой шкуре (джен)

Роджер Малифисер сложил ладони на животе. Желеобразная туша с трудом умещалась в кресле с высокой спинкой. Жесткая черная мантия со стоячим воротничком смахивала на панцирь. Сидевший напротив Люциус Малфой гадал, не растечется ли его поверенный мерзкой лужицей, если выдернуть его из одежки. Было такое искушение.

Малифисер не сумел сотворить чудо для бывшего Упивающегося Смертью. Через три дня Комиссия должна была решить, оставить ли Малфоя под надзором особого отдела аврората или вернуть ему статус полноправного свободного колдуна. Все, кого можно было купить, были куплены; все, кого можно было одурачить, были одурачены; все, кого можно было запугать, дрожали по ночам от страха, но этого оказалось мало для полного оправдания.

— Я сделал все, что в моих силах, — пробасил Роджер. Его блеклые глазки смотрели с точно отмеренной долей сочувствия. — После окончания войны в Министерстве стало слишком много честных людей. Я бы предложил подождать еще пару лет. К тому же наложенные на вас ограничения носят скорее формальный характер и не причиняют существенных неудобств.

В ответ Люциус недоуменно приподнял бровь. Ему, чистокровному аристократу, предлагали довольствоваться малым? Мистер Малифисер забыл, с кем он разговаривает? Когда Малфои что-то хотят, они это получают. Всегда.

— Мне говорили, вы способны уладить любую проблему, — тонкие пальцы погладили серебряный набалдашник черной трости.

— Сам Мерлин не смог бы сделать для вас больше, — поверенный склонил лысую голову. — Общественное мнение сейчас не на стороне чистокровных. И хотя нет прямых доказательств того, что вы служили Темному Лорду по доброй воле, у многих остались к вам вопросы.

— Я нанял вас затем, чтобы вы нашли способ снять ограничения без испытания зельем правды.

— Его нет. В моих силах — повлиять на формулировку вопросов, но испытания вам не избежать.

— Что ж, мэтр Малифисер, — бледное, породистое лицо Малфоя не отличалось от маски, — благодарю вас за работу.

Роджера не смутил ни ледяной взгляд, ни суровый тон.

— Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, — сказал он.

Тонкие губы едва заметно дрогнули, а серые глаза сузились, большего Малфой себе не позволил. Малифисер мог пригодиться. Кивнув поверенному, он оставил на столе тяжелый кошель.

Портключ перенес Люциуса в грязный тупичок. Глупые чиновники запретили ему пользоваться министерскими каминами, поэтому лорд Малфой разделил участь рядовых посетителей, которые проходили через внешний портал с его поверхностной, но унизительной легилименцией. Под чарами незаметности Люциус пересек магловскую улицу и направился к старой телефонной будке. Он строил новые планы, перебирал потенциальных союзников, не подозревая, что совсем скоро перестанет быть хозяином собственной жизни. Уже через три секунды, две, одну… Пальцы сомкнулись на нагретой солнцем ручке. Магия вырвалась наружу, унося с собой душу колдуна.

* * *

Люциус принадлежал к старой магической аристократии. В его жилах текла кровь волшебных существ. Он был безупречен: худой красавец с длинными платиновыми волосами и холодными светло-серыми глазами. Он был абсолютно здоров, не считая ноги, поврежденной при задержании. Аврор-новобранец немного погорячился. Люциус был молод. Впереди у него была вся жизнь. Всего-то и стоило последовать совету Малифисера и немного выждать. Еще у него были дом, деньги, жена и сын, свобода. Немногим, носившим темную метку, удалось сохранить все это. «Везучий скользкий черт, — пыхтели за его спиной недоброжелатели, — из любой петли вылезет».

Такой человек никак не мог валяться на грязном деревянном полу, с трудом приходя в себя после магического нокаута. Тем не менее он валялся. Голова трещала. Тело не слушалось, но, вроде бы, чар оцепенения на нем не было. Обычная слабость.

Взгляд сфокусировался на ребре монеты, торчавшей из щели между половицами. Люциус шевельнулся осторожно, на случай, если похититель наблюдает за ним. Со зрением творилось что-то странное: глаза будто смотрели сквозь очки, искажающие цвета. Он различил меловые линии, начерченные на полу. Дальше валялись коробки. Возможно, они были сложены в аккуратные башни, которые не пережили выброса магии. Пахло благовониями и кислым потом. Люциус задержал дыхание и несколько секунд вслушивался в тишину, хотя интуиция подсказывала, кроме него здесь никого нет.

Забрал ли похититель его палочку? Во всяком случае, он не позаботился обездвижить жертву. Не рассчитывал, что Малфой окажет физическое сопротивление? Тогда он сильно удивится. Аристократическое воспитание включало в себя не только магические дисциплины, но также фехтование и бокс. Только бы нога не подвела. Только бы ушло противное чувство, что тело — дешевый костюм, скроенный по чужим меркам.

Люциус попробовал приподняться. На том месте, где должна была быть его рука, находилась короткопалая пятерня с неровными ногтями. Малфой сипло вдохнул. Воздух был тошнотворно горяч. Глаза заливал пот. Колдун смотрел. Смотрел и не хотел верить своим глазам. Тело дернулось и рефлекторно закопошилось, ища опору. Наткнувшись на стол, оно прислонилось к боковине. И только тогда Люциус рискнул окинуть себя взглядом. Странная обувь с большими дырками, сквозь которые виднелись грязновато-белые носки, коричневые брюки, засаленные на коленях, пузо, распирающее рубашку. Руки торопливо ощупали лицо. Обнаружили нос картошкой и щеточку усов под ним. Двинулись выше, наткнулись на кустистые брови, утерли пот со лба, добрались до жестких редеющих волос. Беспомощно опустились.

Малфой попытался собраться с мыслями. Сначала он решил, что его похитил один из тех фанатиков, которые слали ему анонимки с угрозами. Как в этот план вписывался обмен телами? Люциус сглотнул, но во рту совсем не было слюны. Голова закружилась сильнее, и он зажмурился. Новая мысль прошила сознание. Прекрасно вписывается! Идеально. Разве сам Люциус, задумывая месть, не постарался бы отобрать у врага все? Украв тело Малфоя, неизвестный украл его способности, его кровь и доступ в Мэнор. Возможно, уже через минуту темнота снова накроет колдуна, и очнется он рядом с трупом жены.

Сердце бухнуло, да так, что кольнуло под левой ключицей. Рука привычными движениями помассировала ноющее место. Другую Люциус сжал в кулак, борясь с подступающей паникой. И тут он понял, какого ощущения ему не хватало в этой вялой, неповоротливой туше. С пяти лет на сильные эмоции его тело отвечало ни с чем несравнимым теплом, которое принимало различные формы: Ступефай, Конфринго, Депулсо, Круцио… или, что происходило куда чаще, гасилось усилием воли до более подходящего момента. Чужое тело на его ярость и страх отвечало тишиной. Его похититель был сквибом. Это объясняло, почему Люциусу оставили свободу. В насмешку. Без силы Малфой ничего не мог сделать. И он почти сломался.

Раньше из дерьмовых ситуаций его выручали три вещи: имя, магия, ум. Имя и магию он потерял, однако ум остался, и, дьявол все забери, пора было им воспользоваться. Отпираясь о столешницу, Люциус встал на ноги. Его противник вполне мог бросить на виду свои записи. Еще одна насмешка над чужой беспомощностью.

Толстую тетрадь и правда поместили в центр стола, раскрыв на странице с броским заголовком «Ловушка для колдуна». Люциус пробежал взглядом по корявым строчкам, сверил круг под текстом с кругом, нарисованным мелками на полу. И хотя последний был частично стерт его неуклюжей возней, на первый взгляд они совпадали. Поморщившись, Малфой протер глаза. Без толку, все выглядело, как выцветшая фотография.

Над столом висела карта Британии, утыканная булавками с круглыми шляпками. Со всех сторон ее обступили газетные вырезки и листки бумаги. «Загадочное происшествие на Гротон-стрит», «Взрыв на Тихой улице», «Погода сходит сума»… — гласили заголовки с некоторой долей истеричности. Листки же в основном вопрошали: «За «охотой на ведьм» стоят колдуны? Где искать источники магии? «Великаны?!»… Люциус даже не пытался сложить общую картину из этих бессвязных обрывков. Он посмотрел на стол. В углу стояла печатная машинка, рядом — тонкая стопка листов. На верхнем было напечатано: Ф. Л. Банам «Магический мир». Малфой отложил титульный лист и прочитал начало первой главы:

На протяжении многих веков рядом с нашим миром существует другой мир — тайный мир колдунов и ведьм. Для его обитателей мы, люди, не обладающие магией, всего лишь простаки, которым…

И снова мир пошатнулся, а цепочка рассуждений рассыпалась. Люциус посмотрел вокруг новым взглядом. Изображения на газетных фотографиях не двигались. Вместо пера на тетради лежала странная оранжевая палочка, из дырки на одном ее конце высовывалось нечто вроде жала. Свет был засунут в странные прозрачные колбочки, висевшие на черном шнуре, прикрепленном к стене и стропилам. Когда Малфой закрыл глаза, на сетчатке остался отпечаток, похожий на изломанную кривую. Люциус сморгнул и поспешно перечитал описание «Ловушки для колдуна». Ни слова об обмене душами. Потом перелистнул назад.

Поймав колдуна или ведьму, я докажу, что магический мир существует и раз и навсегда разберусь с той старой историей. Мы не дурачки, у нас есть право на правду...

Взгляд, будто бур, ввинтился в слово «правда».

— Дьявол.

Малфой обернулся. Рядом никого не было — это он сам выругался чужим голосом.

— В моем теле магл.

Колдун отступил на шаг, словно опасаясь, что стол загорится. Шаг, еще шаг. Дальше от правды, которая просто не могла быть такой, не должна была быть такой, не имела в кровь ее дери права. Под ноги подвернулась какая-то штуковина, и Малфой позорно шлепнулся на задницу. Рот растянулся в усмешке. Его поймал магл. Проклятый магл, напортачивший в ритуале и получивший его тело. Интересно, этого ублюдка уже обнаружили? Сколько времени потребуется министерским, чтобы распознать подмену?

Люциус часто размышлял над тем, что он будет делать, когда ограничения снимут. Он не хотел, чтобы его имя навсегда было связано с Лордом. И вот. В горле заклокотал хриплый смех. Проблема решена — теперь в памяти магического мира он навсегда останется тем самым чистокровным, которого заколдовал магл.

За спиной что-то заскрипело, стукнуло. Видимо, опустилась какая-то приспособа. Снова скрип, но более ритмичный — кто-то лез наверх. Из дыры в полу высунулась копна кудряшек.

— Лапик, как ты? Не сварился? Я принесла тебе холодной воды.

Не получив ответа, женщина влезла на чердак целиком. Должно быть, она только проснулась, и не успела сменить короткие панталоны и майку на приличную одежду. Незнакомка плюхнулась рядом, открыла бутылку и сунула ее Люциусу. Когда вода полилась в пересохшее горло, Малфой почувствовал нечто вроде благодарности.

— У тебя опять не сработал этот твой ритуал? Не расстраивайся, лапа.

Она погладила его по голове. Благодарность сменилась тошнотой. Пальцы стиснули бутылку, и та легко поддалась, едва не выплюнув из горлышка воду. Даже стекло у маглов было неправильным: тонким и мягким. И оно скрипело.

— Все в порядке, — голос дрогнул, не желая подчиняться новому хозяину.

Влажная рука обняла Малфоя за плечи.

— У тебя все получится.

Предчувствуя очередной слюнявый поцелуй, Люциус поспешно выдавил:

— Конечно… милая. Я собирался поработать…

— Ты какой-то странный… — она замолкла и уставилась на него, хмуря брови.

Люциуса раздражал неестественный желтоватый цвет ее лица. Почему все кругом выглядело неправильным? Что маглы сотворили со своим миром?

— Ты так смотришь на меня…

Он отбросил лишние мысли и через силу улыбнулся.

— Я задумался о своем ритуале, предстоит много работы, я бы хотел поскорее начать.

— Ну ладно, — женщина наконец встала и направилась к лестнице.

Колдун остался один. Дальше дело было за аврорами: допросить подменыша, разобраться в ситуации, явиться сюда, нацепив протокольные рожи, а в душе потешаясь над позором лорда Малфоя. Люциус встал, колени хрустнули, глаза на секунду затянула темная пелена. Гордость (или злость) не позволила ему покорно ждать своей участи. Гордость (или злость) хваталась за что угодно, лишь бы не упасть в пропасть.

Сначала Малфой перелистал тетрадь магла. Из записей следовало, что «ловушка для колдуна» срабатывала один раз и не имела обратной силы. Он поискал другие ритуалы, связанные с перемещением в пространстве. Безрезультатно. Тогда он обратился к книжному стеллажу. На корешках повсеместно встречалось слово «магия». Бегло проглядев некоторые из этих сочинений, Люциус брезгливо скривился. На ум пришло слово «надругательство». Он бросил книги на пол. А потом заметил кое-что интересное: «Воспоминания солдата армии охотников на ведьм» — дешевенькое, потрепанное издание с дурацкой пентаграммой на обложке. Там-то и обнаружился пресловутый круг для «ловушки колдуна», а также много других странных вещей, увы, не имеющих отношения к телепортации.

Малфой положил книгу рядом с тетрадью. Вспомнил о растрепанной магле, она могла бы доставить его к министерству… Вот только он понятия не имел, как туда добраться. Собственное местоположение тоже было для него загадкой. Он еще в Лондоне или в каком-нибудь Маглвилле у черта на рогах?

Процедив ругательство, он вытер пот со лба и допил остатки воды. Обдумал другой вариант развития событий. Что, если у подменыша хватит выдержки не проболтаться, и он попадет в Малфой-мэнор. Нарцисса не магловская дура, она распознает подмену. Можно ли рассчитывать на ее лояльность? Их брак скрепляли не чувства, а расчет. В темные времена они оставались вместе, потому что только так могли спастись сами и спасти сына. Темные времена миновали, и в перспективе сговор с лже-Люциусом принесет ей немалую выгоду. До совершеннолетия Драко она получит в свое распоряжение семейные деньги, связи, магические артефакты. Что касается магла, того не придется долго убеждать. Следующий их шаг будет таким: избавиться от настоящего Малфоя.

Люциус оперся ладонями о край стола. Мысли крутились все быстрее и быстрее, будто колеса набирающего скорость поезда, сердце стучало им в такт. Он мысленно дернул стоп-кран. Не будет никакого заговора, авроры вернут его в магический мир, и все закончится. Да, это был наиболее вероятный вариант, но когда обстоятельства безнадежны, то хватаешься за то «если», в котором мерещится крохотный шанс побороться с судьбой.

Если магл не провалится сразу, то у Малфоя появится шанс избежать позора. Нарцисса тоже находится под надзором, ей потребуется время, чтобы до него добраться. И он потратит это время на поиск союзников, а не на жалость к себе. Люциус прокрутил в голове список тех, на чьи услуги мог рассчитывать. Но одни продавались за деньги, другие не умели молчать, третьи имели дело только с равными и сильными. И только один человек надежно хранил секреты, обладал холодным умом и был достаточно принципиален, чтобы платить по старым счетам. А еще он жил в доме, доставшемся ему от отца-магла, туда можно было добраться, не обращаясь к магии. Люциус знал адрес. Он посмотрел на карту, но отыскать среди леса булавок одно название было не легче, чем найти булавку в настоящем лесу. Кроме того, Малфой не знал, где находится он сам. Ему нужно было спуститься к магле.

Его убеждения держались на том, что маглы — примитивные, тупые создания. Они — нечто вроде тех отбросов, которые отираются на задворках Лютного переулка и выживают лишь за счет крысиной хитрости и плодовитости. Новые факты противоречили этой картине. Маглы писали книги, маглы издавали книги, маглы читали книги, маглы даже имели наглость рассуждать о магии… И один из них сумел подчинить ее своим целям. Цвета смешались не только во внешнем мире, в его голове тоже начались перемены. Слезть с чердака означало открыть путь новым сомнениям. Однако выбора у него не было.

Коридор не представлял собой ничего интересного: бурые стены, парочка глупых пейзажей, вытертая дорожка. Зато двери выглядели занятно. На первой висел обычный белый лист с неряшливой надписью «Caso del Pablo». Дверь напротив украшал плакат с длинноволосой фигурой непонятного пола. Третью облепили таблички «Опасно!», «Держись подальше!», «Не входить!». Лист розовой бумаги, помещенный прямо в центр, предупреждал: «Эта комната охраняется отрядом крылатых единорогов». «Местные обычаи. Возможно, имеют ритуальный смысл», — констатировал Люциус и пошел на первый этаж.

Вытертые ступени привели в просторную комнату. В глаза бросился деревянный короб. Спереди у него было серое стекло, чуть выпуклое. Малфой подумал о зрачке, который таращился прямо на обшарпанный диван. Дверь с полукруглым оконцем вела на улицу. Нет, туда ему еще рано. Женушка Банама была где-то рядом, Люциус слышал ее возбужденную трескотню. Он направился к узкому проему, ведущему в соседнюю комнату.

Справа от проема стояло высокое растение с большими, поникшими желтоватыми листьями. А слева Малфоя подкараулило обрюзгшее лицо невнятного цвета с крупным носом, под которым будто прилип клок кошачьей шерсти. Люциус не мог сдвинуться с места, зеркало сковало его, будто чары горгоны. Именно в тот момент проклятая магла едва не сшибла его с ног.

— Лапик, ты спустился, — она отстранила от уха белую коробочку с металлической палочкой и прикрыла край ладонью. — Можешь разогреть отбивные, которые вчера принесла мама. Минут через двадцать. Мне нужно позвонить Наоми. Недалеко от Лидса видели странные огни. Брайан трубит большой сбор. И накрой на стол. Никола обещала прийти к семи. Сядем ужинать все вместе.

Люциус не придумал ничего лучше, как ответить «да, милая». Это сработало. Магла улыбнулась и чмокнула воздух. Губы у нее были красивые, пухлые, но одних губ мало, чтобы сделать женщину привлекательной. Банамша была полноватой и неопрятной, с широко расставленными глазами и странной кожей. В нормальных обстоятельствах Малфой не удостоил бы ее взглядом.

Мальчишкой Люциус часто забегал на кухню попить какао и понаблюдать за тем, как домашние эльфы готовят обед. Сейчас он обратился к тем детским воспоминаниям, надеясь на подсказку. Но магловская кухня мало чем напоминала уютную кухню Малфой-мэнора. И все же в интерьере было нечто общее. В центре стояли стол и пять стульев. Оказывается, маглы предпочитали обедать за столом, а не на грязном полу. Так же у них имелась раковина, но почему-то не было очага.

Шкаф со стеклянными дверцами был забит разномастной посудой, остальные шкафы представляли собой бледно-зеленые ящики, украшенные мелкими цветочками. Маглы вообще любили прямоугольники. Люциус насчитал еще пять: громоздкий белый прямоугольник, облепленный бумажками и картинками, средний прямоугольник с черной дверцей, маленький прямоугольник с двумя узкими щелями наверху, прямоугольник с черным оконцем и странными круглыми дисками на крышке, крошечный коричневый прямоугольник с металлической палкой, тот стоял на подоконнике. Громоздкий прямоугольник подозрительно гудел, остальные — молчали.

Дальше была очередь мелочевки, броской и разномастной. Люциус оглядел вазочки, баночки со специями, коробочки… Центр стола занимала тяжелая тарелка с фруктами, рядом лежала книга «Хроники визитов пришельцев». На обложке было изображение тонкого серого человека с большими черными глазами. В нечто похожее превращались жертвы проклятия Обсидиана. Но Люциуса больше заинтересовал надорванный край конверта, торчавший из книги. Он вытащил его и жадно вчитался в адрес. Лондон. Хвала магии! Он в Лондоне, на какой-то Улице Добрых Дел. Конверт предназначался Ф. Л. Банаму. Отправителем был некий или некая К. Д. Семпл. Люциус на всякий случай запомнил фамилию.

От первой хорошей новости его уверенность в себе немного распрямилась. Малфой продолжил исследование кухни. Первым делом колдун решил найти пресловутые отбивные. Не без опаски он открыл дверцу громоздкого ящика, ту что побольше. Оттуда вырвался запах лежалой еды. Люциус отпрянул. Магловская кладовка воняла как пасть тролля. «Мертвого», — добавил Малфой, когда, распахнув дверь шире, ощутил холод. Но чутье не подвело, на одной из полок стояла стеклянная миска. Она была втиснута между странными квадратными кастрюлями и положенными на бок белыми бутылками. Ее содержимое вроде бы походило на отбивные. Люциус осторожно схватил миску за край и потянул, поймав себя на том, что затаил дыхание. Извлечение прошло успешно. Он снял непонятную липкую пленку. Да, это были отбивные, которые он бы даже собаке не бросил. А собак он не любил.

Малфой поставил миску на стол. И снова мелкий успех подкрепил силы. Тогда Люциус понял, как сильно его подкосил подлый удар судьбы. Он сурово сжал челюсти и тут же разжал. Зуб справа заныл. Это тело было хуже проклятия. Он в очередной раз выругался и огляделся. Какой-то из дурацких прямоугольников точно заменял маглам очаг. Но какой именно? На среднем ящике стоял чайник, а также три сковородки, причем одна на другой. Возможно, металлические круги под ними служили для нагревания? А в нижний ящик клали дрова? Нет, там обнаружились сковородки и кастрюля. Люциус повернул один из круглых переключателей. Ничего не произошло.

Он вернул переключатель в прежнее положение и перешел к маленькому прибору с двумя щелями. С боку был рычажок. Малфой утопил его до предела, и внутренности магловской придумки засветились оранжевым. «Мы на верном пути», — в душе колдуна проснулся азарт. Он провел рукой над щелями, оттуда поднимался теплый воздух. Но как маглы до этого додумались? Где они спрятали огонь? Или этот прибор работал на той чудо-жидкости, которая двигала их железные экипажи? Еще ему говорили, что маглы сумели подчинить силу молнии. Но это уже совсем сказки. Хотя Малфой и в движущиеся железки не верил, пока не увидел своими глазами.

Прибор тренькнул, и две тонкие железки внутри дернулись вверх. Люциус отбросил ненужные мысли. Какая разница, как работают магловские штуки! Они всего лишь костыли, заменяющие магию. Отбивные идеально поместились в щели, будто для них и созданные. Люциус снова надавил на рычажок. Хорошо, что магла не просила разогреть суп.

Пока было время, он решил освоиться на кухне. Открыл один из шкафов и остолбенел: полки были забиты коробками, жестянками и пакетиками. Гоблин ногу сломит.

— Привет, пап!

Люциус вздрогнул и обернулся. В проеме стоял нескладный лохматый парень, худой как пугало. И улыбался во весь рот.

— Если ищешь вход в Нарнию, то он был в шкафу с одеждой.

Видимо, с деньгами у Банамов было хуже, чем у семейки Уизли. Те хотя бы могли позволить себе полноценные брюки. В то время как взрослый отпрыск Ф. Л. Банама ходил в коротких штанах из грубой синей ткани. Еще на нем была странная черная майка с дурацким лицом. На шее он носил деревянные бусы. Бусы? Малфой зажмурился. Пугало не исчезло.

Треньк. Щелк. Из щелей выскочили отбивные.

— У нас на ужин бифштексы по-дурдомовски? — лягушачий рот растянулся еще шире.

Парень ухватил отбивную и куснул. Даже когда Банам-младший жевал, идиотская улыбка не сходила с его лица.

— А ниче, — промычал он с набитым ртом.

Вот такими и должны быть маглы: невоспитанными, диковатыми, придурковатыми. Жизнь все-таки подтвердила его правоту, но Люциус почему-то оробел.

В кухню ворвалась Банамша.

— Пол, не мог подождать, пока мы сядем за стол? Тебе не пять лет! И зачем, ради всего святого, ты сунул мясо в тостер?

— Это не я!

Она фыркнула.

— Честно, — дурачок запихнул в рот остатки отбивной и, не прожевав, прошамкал. — Кажется, папа поломался.

На лицо маглы будто легла мрачная тень.

— Фрэнк, с тобой все нормально?

Люциус непроизвольно кивнул, но она подошла и шлепнула влажную ладонь ему на лоб.

— Может, ты перегрелся, — она протиснулась мимо него, обдав смесью пота и дешевых духов, и распахнула дверцу кладовки.

— Иди наверх, прими прохладный душ. Если что, ужин я тебе принесу.

Она вложила Малфою в руку холодную бутылку, а потом прижала к его лбу.

— Нет, спасибо, я поужинаю с вами, — Люциус облизал пересохшие губы, отметив, что нервничает. Его собранная по кусочкам самоуверенность снова разваливалась. — Я посижу на диване, и мне станет лучше.

— Хорошо, но выпей всю бутылку. На чердак не поднимайся, отдохни. Кстати, Брайан починил вентилятор, обещал завести завтра.

Она повернулась к сыну.

— Пол, мой руки, поможешь накрыть на стол.

Дурачок по одному сунул пальцы в рот. Магла то ли зарычала, то ли застонала.

— Что, ма, я экономлю тебе воду.

* * *

Компанию отбивным составляли нечто под названием картофельная запеканка, нечто представленное как макаронно-яичный салат, и бурая каша в странных квадратных мисочках, сделанных вроде бы из того же податливого стекла. Кашу принесла старшая дочь Банамов. На глаз Малфой дал бы ей лет двадцать, но из разговора понял, что она еще учится в школе.

Дочка была толще матери и одевалась так же неопрятно: мешковатые недобрюки, к которым спереди крепился квадрат, закрывающий полную грудь. Белая тонкая кофта без рукавов походила на ту странную майку, которую носил ее братец. Желтоватое лицо было круглым, с крупными прыщами. Малфой уже не удивлялся болезненному оттенку кожи. Карие глаза прятались за стеклами больших очков. Короткие черные волосы вились мелкими кудряшками, как у барашка. В ушах висели крупные серьги в форме улыбающейся луны.

Девица намазала болотную кашу на тонкий хлебец и надкусила. Мать пожурила:

— Никки, не нужно носить остатки из своего кафе. У нас дома полно еды.

— Она не сбалансирована. В ней недостаточно витаминов и растительных белков. А Делия все готовит по науке. Теперь, когда я решила отказаться от мяса, мне нужно следить за питанием. Так я сохраню свое здоровье и жизни бедных животных.

— Ты просто хочешь похудеть, потому что запала на того второго официанта, — вставил банамский сынок — бездонный педагогический провал.

— Ты дебил!

— Точно запала.

— Мам!

— Прекратите, оба.

Они надулись, как малыши. Впрочем, Люциус не исключал, что отпрыски Банамов отставали в развитии. У маглов была еще одна дочь, тощая попрыгунья лет восьми или девяти. Она весьма агрессивно ковырялась в салате, поставив локоть на стол. Странно, что она пользовалась вилкой, а не руками. Лицо самой младшей из Банамов было вытянутым и привлекало взгляд не красотой, а странными гримасами. Девчонка от скуки корчила рожи еде и трепала кончик тонкой русой косички. Раз она была самой младшей, нормальной одежды ей не досталось: она сидела за столом в розовой майке и коротких красных панталонах. Пару раз она поворачивала голову и таращилась на Малфоя — очень выразительно. У него даже мелькнула мысль, что Грозный Глаз Грюм тоже попал под магию перемещения душ.

— Почему папа все молчит и ничего не ест?

— Сладкая, папа устал, — Банамша тут же засуетилась. — Фрэнк, правда, скушай что-нибудь. Ты весь день голодный.

Желудок скрутился, будто испуганный еж. Люциус сглотнул подступившую желчь.

— Спасибо, я лучше выпью воды. Слишком жарко.

— Говорят, жара будет до сентября.

— Вчера тоже была жара, — не отставала маленькая проныра, вдобавок она слегка картавила. — Но ты не выглядел таким... ммм... провинившимся.

— Вайлет, оставь отца в покое. Он просто устал.

— Или его подменили инопланетяне. Привет, брат с Ориона Центавры.

Люциус покосился на придурка, тот сидел с безмятежным лицом, не подозревая, как близка его шутка к правде.

— Пол, — магла метнула в сына недовольный взгляд. — Я понимаю, для тебя наши интересы — забавы старых маразматиков. Я тоже была молода, искала свой путь, конфликтовала с родителями и их ценностями. Это обычная стадия взросления. Но я прошу тебя, если высмеиваешь нас, то хотя бы делай это правильно. Не существует никакого Ориона Центавры. Есть звездная система Альфа Центавра в созвездии Центавра, а есть созвездие Ориона. Его главная звезда Бетельгейзе — это альфа Ориона.

— Ладно, ма. А вот папа не обижается, когда я путаю его магические штуки. Он ведь знает, что я не нарочно. Я интуит, — Пол говорил и одновременно выскребал из миски салат. — Я полагаюсь на свое чутье, но магические штучки его сбивают. Вот абракадабра — это заклинание, а звучит, как название монстра.

— Абракадабра — не заклинание, — Люциус не смог промолчать. — Это словесная конструкция, демонстрирующая работу принципа уменьшения энергии.

Вся семья уставилась на него.

— Пап, у тебя странное выражение лица, — сказала мелкая бестия, в ее голосе, будто звякнула тревога.

— Алоха, наш брат по разуму с Альфа Центавры или Ориона, — Пол выставил напоказ два ряда ровных зубов и подмигнул матери.

Та раскудахталась.

— Фрэнки, ты точно в порядке? Ты правда сам не свой.

«Сейчас или никогда», — Люциус пнул себя на тонкий лед.

— Мне нужно срочно съездить в Манчестер.

— Зачем? — магла приподняла брови, отмахнувшись от сына, который вставил:

— На машине?

— Это для моего исследования.

— И когда тебе туда нужно?

«Сегодня, тупая корова», — Люциус опустил голову, боясь потерять контроль над мимикой.

— Как можно скорее. Завтра.

— Но я уже договорилась с Брайаном. Мы же не можем оставить детей одних...

— Не волнуйтесь, я за всеми присмотрю, — Пол откинулся на спинку стула.

— Нет! — хором воскликнуло семейство. Люциус с удивлением понял, что присоединился к ним, поневоле разделив общий порыв.

— Теперь вам точно нужно оставить на меня дом. Ваше недоверие подрывает мою самооценку. А без здоровой самооценки я не смогу построить стратегию успеха и никогда не сепарируюсь от родного гнезда.

Странно, вроде все слова были знакомые, но Малфой не мог избавиться от ощущения, что он разговаривает с валлийцем.

— Для начала устройся на работу.

Кажется, старшая дочка была в этой семейке голосом разума.

— Не могу.

Для солидности Пол поднял вилку, будто жезл. Макаронина, прилипшая к зубчикам, шлепнулась на тарелку.

— Это значит отказаться от мечты разбогатеть, не работая.

— Солнышко, — Банамша улыбнулась со всей силой слепой материнской любви. — Мы с папой тебя ценим и когда-нибудь обязательно доверим приглядывать за домом. Но не завтра.

— Пока можешь потренироваться на Пушистике, — добавила Никки.

— Так он же чучело.

— В том и суть, дурила, — Вайлет пихнула его в бок.

— А смешно, — олух расплылся в улыбке.

— Дети, — Банамша устало вздохнула. — Не ссорьтесь.

И спросила без всякого перехода:

— Манчестер не может подождать?

Люциус не сразу понял, что теперь она обращается к нему. Магла просительно добавила:

— Всего пару дней.

Малфой заколебался, чувствуя, сейчас Банамша начнет задавать вопросы, на которые он не знает ответов. Что она предпримет, заподозрив неладное? У дураков своя логика. Зато ее отъезд развяжет ему руки.

— Да, может. Я еще раз проверю свою теорию.

— Отлично, — Банамша повеселела, и младшая тут же этим воспользовалась.

— Мам, можно я завтра останусь у тети Мэри? Мы с Кэсси устроим пижамную вечеринку.

— Только если ты не будешь вести себя как... — она запнулась, подбирая слово.

— Маленькая заноза, — подсказал братец и получил аврорский взгляд с прищуром.

— Пол, лучше помоги убрать со стола.

— А что у нас на десерт?

— Мороженое.

— Я свое съем в гостиной, — встряла Вайлет.

— У нас правило: не есть перед телевизором.

— Но мороженое — не еда. Ты сама так сказала, когда вчера я спросила, можно ли мне на обед только мороженое.

Пол снова задрал вилку в воздух и подергал бровями, указывая на сестру.

— Фрэнки, — Банамша не закончила фразу. Видимо, она ждала, что муж поучаствует в воспитательном процессе.

— Слушайся маму.

Заноза накуксилась и выдала:

— Сегодня вы говорите одно, завтра другое. Вот и не удивляйтесь, что я вырасту и буду, как Пол.

— Все равно нет, но можешь включить музыкальный канал.

— Спасибо, мам.

Она выскочила из-за стола. Люциуса отец бы высек до крови за подобное поведение. Через секунду в кухню, будто ветер с градом, ворвались звуки. Маглы даже не вздрогнули. Малфою тоже удалось сохранить спокойствие, хотя, если бы он вытянул руки, они бы точно дрожали.

— Я не буду десерт.

— Можно я возьму твою долю, пап?

— Пол, прекрати, мы все поделим поровну, — Банамша растерянно запустила руку в кудри. — Фрэнки, тебе стоит отдохнуть.

— Я лучше поработаю.

— Тогда возьми побольше воды. И не закрывай люк.

* * *

В гостиной он замер, зачарованный магловским «глазом». Внутри, будто злые духи в колдовской бутылке, копошились люди в странных нарядах. Но волшебные бутылки не пропускали звук, а ящик извергал из себя странную смесь, в которой не было ни одного знакомого инструмента. Неужели маглы называли это музыкой? Двигаясь по стеночке, как настороженный кот, Люциус пошел к лестнице. Вайлет с быстротой Ступефая слетела с дивана и перекрыла ему дорогу.

— Стоять, — в ее руке был веер. Щелчком она сложила его и наставила на Малфоя, будто палочку.

— У меня вопрос.

— Да...

О, всемогущая магия, почему эта девчонка так пучит глаза?

— Если в твоих заклинаниях что-нибудь напутать, то ничего не случится, да? Они ведь не работают.

— Что ты натворила? — вкрадчиво спросил Люциус.

— Ты попросил меня подписать цвета мелков, чтобы не ошибиться. Но я все напутала. Специально. Не знаю зачем.

Она опустила глаза. Так вот оно — орудие рока. Что ж, Малфою было на ком сорвать злость. Но вместо желания придушить маленькую дрянь, он почувствовал усталость.

— Теперь я представляю, в чем проблема.

— Все в порядке?

— Абсолютно.

— Ты ведешь себя странно. Это ведь не кризис среднего возраста? Как у дяди Генри. Ты не проиграешь все наши деньги в Лас-Вегасе?

— Нет.

Кровь и прах, какой кризис? В любом случае — это магловская напасть, а Люциус — чистокровный колдун. Он хотел улыбнуться, но в последний момент передумал пугать ребенка.

Но так ли все однозначно? Может ли он, находясь в теле магла, называть себя чистокровным колдуном? Если нет, то кто он теперь? Впрочем, он точно знал, кем станет — посмешищем для всего магического мира. Малфой спрятался от сомнений, сосредоточившись на конкретных задачах. «Воспоминания солдата армии охотников на ведьм», тетрадь Банама и листы с началом «Книги о двух мирах» отправились в потрепанный портфель без ручки. Потом Малфой собрал с пола те самые мелки, на которых Вайлет Заноза сделала неправильные пометки. Присмотрелся, но так и не понял, где какие цвета. Мелки тоже полетели в портфель. Возможно, они подскажут, как распутать чары.

Страх влез в его мысли, как лис в курятник, и навел шороху. Вдруг заклятие нельзя снять? Вдруг он никогда не сможет вернуть свою жизнь, свое тело, магию… Он навсегда останется… Взгляд зацепился за плоский кошель, лежавший на краю стола. Новая задача. Новая линия обороны.

Деньги маглов напоминали фантики. Люциус повертел одну банкноту так и этак, гадая, как можно без Империо убедить хотя бы одного взрослого человека, что цветные бумажки имеют ценность. Может быть, он ошибся? Нет, надпись «Банк Англии», номинал — один фунт, портрет женщины с короной на голове... Разве у них сейчас не король?

Всего у Банама было двадцать фунтов и немного мелочи. Много это или мало? Малфой подозревал, что для его авантюры скорее мало, но аккуратно спрятал фантики в кошель. В отдельном кармашке лежал плотный кусочек гладкого картона, подписанный «водительское удостоверение». В уголке была небольшая фотография — на ней знакомая рожа, только на голове чуть больше волос.

Полное имя его похитителя было Франклин Ламаэль Банам. Видимо, у него имелась та самая железная повозка. Напоследок Люциус вытряхнул из кошеля мусор: талоны, бумажки с цифрами и фото банамской семейки.

Одежда липла к коже, будто гнилая кожура. В уборной Малфой видел ванну. Да, каким бы удивительным ни казался этот факт, выгребные ямы во дворе остались в прошлом. Но внизу было шумно: то ли орали дети, то ли призраки из ящика. В этом доме явно ложились поздно.

Люциус вытер лоб и прошелся по чердаку, представляя, как прохладная вода, нежнее дорогого бархата, смывает пот и вонь, успокаивает зуд, забирает жар. Все испортил здравый смысл с вопросом, где взять чистую одежду? Красивая картинка разлетелась вдребезги. Вот поэтому Малфой не планировал ничего дальше одного шага. Безумный магловский мир обездвижил бы его, как удав кролика.

Лестница ожила. К нему вскарабкалась Банамша. Люциус постарался изобразить радость.

— Лап, ты не обижаешься, — магла села на пол, подобрала тонкий журнал и принялась обмахиваться, — что завтра не получается? К выходным я обязательно вернусь, и ты съездишь в Манчестер. Да и Ральфи не будет говнить. Нам нужна твоя работа.

Люциуса захватила новая идея — раздобыть нужную информацию у коллег Банама. Они, скорее всего, не знают его близко и не забьют тревогу, если он будет вести себя необычно. Вот только сумеет ли он, не вызывая подозрений, вытащить из маглы адрес банамской работы?

— Насчет работы… Я не очень хорошо себя чувствую. Боюсь, я могу потерять сознание.

Банамша вскочила.

— Нет, в таком состоянии за руль садиться нельзя. Да и целый день на ногах… Хотя у вас кондиционеры, но… Да в жопу Ральфи, срежет он тебе оплату, переживем. Мне нужен месяц, чтобы дописать книгу, и тогда я пойду работать. А ты пошлешь этого сукина сына вместе с его горшочками.

— Не все так плохо, милая, — нужно было ее приобнять, но он не мог преодолеть брезгливость. — Если бы кто-нибудь помог мне добраться туда, я бы справился.

— Пол может тебя отвезти.

Малфой поморщился.

— Да, он не самый ответственный парень в Лондоне, но водит он неплохо. Хотя Ники нужна практика для экзамена.

— Ники звучит надежнее.

— Ты присмотришь за ней?

— Конечно.

— Тогда с утра завезете Вайлет к Мэри, а оттуда в Гринмаркет. Дальше она поедет на автобусе. Ей к десяти, должна успеть.

— Отличный план, — похвалил Люциус.

Он получил шанс испытать в деле магловскую повозку.

— Спасибо, лап, — она чмокнула его в щеку.

Было неловко.

— Я… я еще не принял душ, только собирался…

— Тогда запасайся терпением, Ники только что пошла в ванную.

Его губы расплылись в улыбке. Он испугался своей реакции, но потом понял: все правильно. Если воспринимать ситуацию всерьез, он сойдет с ума.

* * *

Вымывшись, колдун расположился на кухне, самой прохладной комнате в доме. Дети наконец улеглись. Магла занималась чем-то своим. Он взял со стола книжку с "жертвой Обсидиана" на обложке и начал читать. Все лучше, чем идти в супружескую спальню. Где-то в середине ночи и на середине книги его все-таки сморило.

Пробуждение было внезапным. Малфой с трудом продрал глаза, не понимая, где он, кто он и почему вокруг носится странная полуголая женщина.

— Прости, лапик, нужно готовить завтрак. Брайан заедет через час.

После короткого сна пришлось заново привыкать к банамовскому телу, особенно к глазам, которые смотрели на все будто сквозь мочу больного единорога. Правда, в этот раз процесс занял меньше времени. Он поднялся.

— Лап, Никки подбросит тебя до работы.

— Отлично, — Люциус попробовал повернуть голову и едва не застонал.

Он доковылял до дивана и растянулся во весь рост. Уборная на втором этаже была для него так же далека, как пресловутый Манчестер.

Тело ныло. Боль стягивала шею, плечи, поясницу. Он с тоской подумал о своей поврежденной ноге. В сырую погоду она изрядно поганила ему жизнь. Однажды, пытаясь встать с кровати, он так сильно сжал зубы, что отколол кусок эмали. А были еще мерзкие крутые министерские лестницы. Как же он проклинал тех, кто придумал запрет на аппарацию. Но та боль была у него одна и она была другой: острой, режущей, заставляющей чувствовать себя живым. А эта боль будто шла рука об руку с мыслями о неизбежной старости, слабости и смерти. Он помассировал грудь. Рубашка под мышками и на спине была мокрой. День еще толком не начался, а жара уже вступила в свои права. Еще один противник, с которым придется воевать.

Топот на лестнице.

— Пап, иди наверх, мне нужно заниматься.

Ноги Никки выглядели синими. Люциус испугался, что зрение Банама совсем испортилось. Присмотревшись, он понял, что на девушке штаны из гладкой блестящей ткани. Очень обтягивающие. Но длинная полосатая то ли ночнушка, то ли роба прикрывала зад. Никки присела перед серым глазом, тот наполнился дрожащей черно-белой кашей. Раздались щелчки, скрипы. Кажется, магла что-то куда-то пихала.

Каша сменилась изображением девиц в обтягивающих нарядах, которые заменяли им вторую кожу. Три девушки активно поднимали колени и разводили руки. Никки принялась повторять за ними. Действо сопровождалось глумливой музыкой и задорными окриками. Каждый раз, когда Люциус думал, что его больше ничем не удивишь, мир маглов выдавал новую дичь, выбивая почву из-под ног.

Дверь распахнулась. На пороге нарисовался Пол и замер в картинной позе.

— Доброе утро, дом, милый дом! Папа! Сестричка! Опять аэробика с утра. Люблю поглазеть на девчонок в лосинах.

Каким-то невероятным кульбитом он запрыгнул на диван и забросил ноги на подлокотник.

— Никки, подвинься в сторону, заслоняешь экран.

— Исчезни!

На ее визг из кухни прибежала Банамша.

— Вы опять ссоритесь!

— Мам, он меня достает.

— А почему она сразу заводится!

Банамы орали. Музыка орала. Призрачные девицы из ящика орали. Если бы сюда ворвались авроры, то им пришлось бы накрыть всех Ступефаем, иначе этот дурдом было не остановить.

— Хватит! — мамаша взревела, как разозленная мантикора. — Пол, поднимись наверх и скажи Вайлет, чтобы вставала. Завтрак через десять минут.

— Я сам ей скажу, — вызвался Люциус.

— Спасибо, — она послала ему благодарный взгляд. — Пол, все равно брысь с дивана. Пошли накрывать на стол.

* * *

Банамская туша не привыкла долго голодать. Желудок прямо-таки рычал. Малфой ничего не мог сделать. Маглам было плевать на неприличные звуки, но тем ценнее правила этикета становились для колдуна. Он попробовал тосты со странной пастой. Еда была необычной, вкус казался искаженным, как цвета, если смотреть на них глазами Банама. Он с философской стойкостью дожевывал яичницу, когда в дверь позвонили. Дальше события понеслись, будто собаки за лисой. Магла сорвалась с места, крикнув из гостиной:

— Уберите со стола!

Дети тут же заспорили, каждый считал, что сейчас не его очередь. Люциус повел себя как мудрый политик, выбрав крайним Пола. Этот ход привлек на его сторону симпатии Никки и Вайлет. «Сынок» пожал плечами и свалил грязные тарелки в раковину.

После вся семья столпилась в гостиной. Банамша никак не могла найти, чем записать телефон гостиницы. Пока она бегала на второй этаж, Брайан, ее товарищ по безумию, отнес чемодан в машину, но из вежливости вернулся и сейчас топтался у двери. Он выглядел типичным клерком средних лет: невзрачный ссутулый очкарик, начинающий лысеть.

Пол тем временем страстно обнимал металлическую штуку с пропеллером в центре. Вайлет приплясывала от нетерпения, а Никки, встав на первую ступеньку лестницы, кричала матери:

— Посмотри в нижнем ящике стола, там точно должна быть пачка новых карандашей.

— Нету!

— Пол! — она повернулась к брату.

— Я ничего не трогал, — он сделал честные глаза и тоже заорал: — Мам, напиши телефон помадой у меня на лбу!

В ответ на хмурые взгляды он пожал плечами.

— А что, так в фильмах делают.

Магла спустилась с листком бумаги.

— Солнышко, не заставляй меня жалеть, что я не могу засунуть тебя обратно. Телефон будет висеть на холодильнике.

Она пулей метнулась в кухню и обратно уже с сумкой.

— Фрэнки, твой обед на столе, там еще таблетки от давления. Горшочек я почистила, он в ванной. Не забудь.

— Мам, а деньги на конфеты? — Вайлет выскочила, будто боггарт.

— Веди себя хорошо, слушайся папу и Никки, — она сунула девчонке бумажку.

— Спасибо, — заноза повисла на материнской шее.

Прощание растянулось, магле нужно было перецеловать всех членов своего чокнутого семейства. Люциусу тоже досталось. Он сумел выдавить улыбку. Одно хорошо: после дома Банамов сонная магловская улица показалась ему раем. Впрочем, один взгляд на серую пыльную повозку вернул его на землю. Ее очертания напоминали о грубых тролльих поделках: большое основание с колесами, а сверху будто пришлепнут колпак со стеклами, формой похожий на... Нет, Малфой не настолько хорошо разбирался в геометрии. На ум пришло лишь сравнение с трапецией или усеченной пирамидой.

— Пап, ты забыл горшочек. И сэндвичи, — Вайлет впихнула ему бумажный сверток и нечто, похожее на шапку в виде горшка, из которого торчал цветок с белыми лепестками. «Это им зачем?», — почти с отчаянием подумал Люциус.

— Ты будешь запирать дом? — напомнила заноза.

— Я забыл ключи.

— Ты все еще рассеянный?

— Что бы вы без меня делали, — Пол вышел на улицу и позвенел ключами. — Я с вами, съезжу к Максу. У него бассейн.

— Только после того, как завезете меня, — поставила ультиматум Вайлет, пока брат возился с замком.

— Держи, пап, — Пол сунул ключи в карман его рубашки. — И не волнуйся, даже если у тебя начинается маразм, мы все равно тебя любим.

В который раз Люциус не нашелся с ответом, но он догадался проследить за действиями магла. Тот сунул пальцы в выемку на дверце, подцепил ручку, дернул дверцу на себя и, скрутившись, будто креветка, скользнул внутрь. Вайлет обежала повозку и села с другой стороны. Все ждали только папашу. Малфой крепче прижал к груди портфель и сверток, зато едва не уронил «горшочек». Один долгий вдох для храбрости, и Люциус повторил все действия Пола.

Колдун еще не свыкся с теснотой, не сообразил, как втиснуть ноги, как устроить зад, а Никки уже лезла к нему с очередной магловской чушью.

— Ремень.

И что не так с его ремнем? Видеть его Люциус не мог, но пузом чувствовал — тот застегнут как надо.

— Пристегни ремень.

— Я вот пристегиваюсь через раз, и ничего.

— Пол, если бы мы все жили, как ты... — вместо того чтобы закончить фразу, Никки перегнулась через Малфоя, выдернула из стенки черную ленту. — Пап, подними руки.

Она просунула ленту и загнала металлический язычок на конце в щель. Потом опоясалась сама. Люциус постарался прогнать из головы сравнение с подопытными, которых привязывают к операционным столам.

— Включи радио, — Вайлет завозилась на заднем сиденье.

— Нет, — Никки повернула ключ, повозка загудела и вроде бы завибрировала.

Одну руку Никки положила на палку, торчавшую между сиденьями, а другую — на штурвал. И только сейчас до Малфоя дошло, что эта груда металла будет подчиняться девчонке, которая даже школу еще не окончила. Тело рефлекторно дернулось, ремень врезался в живот. В легких разом закончился воздух. Люциус судорожно вздохнул и едва не подавился, потому что трижды уроненный в детстве Пол завыл:

—Это медленная езда, расслабься. Это медленная езда.

Повозка, которая перешла с гудения на рычание, тоже будто подавилась.

— Заткнись! — Никки раскраснелась и сняла очки, чтобы смахнуть пот, а может, и подступающие слезы.

— Тогда буду молиться. Обещаю посвятить душу любому богу, который поможет добраться до места назначения целым и…

— Заткнись, — теперь на Пола рявкнули все трое.

Повозка заревела, в этот раз последовал толчок — во всяком случае, так это ощутил Малфой. Металлическое корыто покатилось назад. Остановилось и начало разворачиваться. Если бы в тот момент Малфой не смотрел на руки Никки, то решил бы, что повозка движется сама по себе.

А потом они выехали на большую дорогу. Люциус спасался мыслью, что однажды он одолел тролля. Не дрогнул перед огромным каменным чудовищем. Магловские машины ведь не могут быть страшнее тролля. Тут одна черная пронеслась мимо, ревя и протяжно гудя.

— Классная тачка, — прокомментировал Пол.

— Только водитель — дебил, — добавила Вайлет поучительным тоном и крикнула вслед другой повозке: — Эй, ты зеркалу это покажи, козел!

— Пап, ничего не скажешь? — жизнерадостный тон Пола раздражал не меньше, чем его идиотская улыбка.

— Что?

Оконные стекла втягивались в дверцы. Сейчас они были опущены до предела. Внутрь проникал горячий воздух, пропитанный горькими запахами, похожими на вонь после неудачного алхимического эксперимента. Малфой давно расстегнул верхние пуговицы рубашки, но невидимый жесткий воротник продолжал сдавливать горло.

— Твоя маленькая дочка ругается нехорошими словами. Ты не будешь ее воспитывать?

— Вайлет, перестань ругаться.

— Я не за себя, я за Никки, потому что ей нельзя отвлекаться.

Еще одна повозка отрывисто посигналила.

— Ты могла бы ехать побыстрее, — подначил сестру Пол. — Если папа опоздает на работу, получит выговор. Ральфи не упустит случая.

— Ральфи меня сейчас не волнует, — прохрипел Люциус, контролируя дыхание.

— А зря. Он похож на того типа из Хангерфорда. Придет однажды и устроит пальбу или подольет вам в чай яд от сорняков.

— Правда? — Вайлет беспокойно заерзала.

— Я уволюсь раньше, — пообещал Люциус, едва успевая следить за ходом разговора.

— Пол, ты — придурок. И пока я за рулем, мы не будем говорить про жестокость.

— А это поможет тебе ехать быстрее?

Никки рыкнула что-то нечленораздельное.

— Ты можешь завезти его в пригород и оставить там. Вряд ли он найдет дорогу домой, — посоветовала Вайлет.

— Но коты же находят, — тут же отбил Пол. — Я слышал, как один кот прошел через всю страну.

— Но ты не кот, — снисходительно парировала Вайлет.

— Дети, не ссорьтесь, — сказал Малфой.

С тем же успехом он мог попросить солнце не жарить, а магловские повозки не дымить.

* * *

Никки привезла его к большому серому прямоугольному зданию с площадкой, наполовину заставленной повозками. На здании висело множество вывесок. Одна из них зазывала в «Цветочек для вашего горшочка». Рядом с названием был изображен собственно горшочек с белым цветочком, один в один похожий на тот, который все время норовил вывалиться из рук Люциуса. Неприятные предчувствия насчет дурацкой шапочки переросли в уверенность. Колдун почувствовал, что поставил не на того гиппогрифа.

Никки еще не ушла далеко, но Малфой не настолько потерял себя, чтобы бежать за ней, будто потерянный мальчишка. Стыд за минутную слабость заставил его сдвинуться с места. У него была повозка, девчонка вернула ему ключи, но не было ни извозчика, ни денег, ни знаний о магловском мире. Притиснув к себе портфель, он задумался, что делать со свертком и горшочком. Бутерброды спрессовались в неаппетитную массу, во всяком случае, бумага промокла и липла к рукам. Насчет горшочка сомнений не было: избавиться и поскорее.

Сбоку от двери стояла урна. В другое время Люциус удивился бы, но после всего увиденного эта способность надолго его покинула. Малфой бросил сверток в урну, а потом пропихнул туда горшочек.

Двери разъехались, и это так напоминало магию, что Люциус застыл. Наружу вывалилась компания: двое мужчин в пестрых рубашках и женщина. Высокий кудрявый бородач едва не задел Малфоя, извинился и тут же вернулся к разговору.

— Только не Бат, мне там разбили сердце.

— Куда тогда? — спросил его приятель, худой с длинными рыжими волосами.

— Предлагаю довериться дороге.

Они удалялись. Люциус последовал за ними, будто за волшебной мелодией.

— Давайте бросим кости над картой, — предложила женщина.

У нее были длинные волосы, темной накидкой закрывающие спину и легкое зеленое платье в пол. Она чем-то напоминала Моргану из любимой детской книжки Люциуса. Именно это сходство и подтолкнуло его к действию.

— Вы не хотели бы поехать в Манчестер?

— Почему в Манчестер? — она обернулась.

Густая челка закрывала лоб, большие глаза обладали какой-то притягательной силой. Несмотря на мелкие морщинки, она была хороша. Жаль, что дефекты зрения Банама мешали ему в полной мере оценить ее красоту.

— Потому что мне нужно в Манчестер, — признался он, — и надо же, его голос прозвучал почти благородно.

— Сильно?

Женщина смотрела на него с полуулыбкой. На секунду Люциус забыл, что теперь он никчемный лысеющий пузан.

— Вопрос жизни и смерти, — сердце заколотилось о ребра.

— Тогда едем в Манчестер, — сказал рыжий. Веснушки обсыпали его лицо так густо, что сливались в пятна.

— Там меня еще не бросали, — поддержал бородач.

Эти маглы принимали решения с ребячливой легкостью. И хорошо, изношенное сердечко Банама могло и не справиться с волнением от долгого ожидания.

— У меня есть только двадцать фунтов.

Некоторые щекотливые вопросы стоило обсудить на берегу.

— Не надо денег, — бородач отмахнулся. — Лучше хорошая карма.

— Взаимовыручка — основа выживания нашего вида и залог его будущей эволюции, — рыжий смахнул волосы с глаз. — Джек Седни — антрополог.

Женщину звали Лидией Тарнет, бородача — Полом Виртерасом. Она занималась когнитивной психологией, он — квантовой физикой. Звучало таинственно. Оставалось лишь надеяться, что ни для одного, ни для другого не требовалось приносить в жертву случайных попутчиков.

Компания перемещалась в большом фургоне, который немного смахивал на шоколадный батончик, немного на пирожок. Верх у него был белым, низ глаза Банама видели болотно-зеленым, а там гадайте, какой цвет был на самом деле. Спереди сверкал круг с двумя спаренными V. Клин белой краски спускался вниз, с каждой стороны блестели две стеклянные выпуклости. Люциус подумал о морде дружелюбного водяного змея. Маленькие оконца были приоткрыты. Бородач запрыгнул на переднее место. Остальные расположились позади. Малфой выбрал самое последнее сиденье. Рядом лежали сумки. В повозке пахло приятно чем-то цветочным. Рыжий захлопнул дверцу.

— Куда конкретно тебе нужно?

— Тупик Прядильщика, но я понятия не имею, где это.

Он никогда там не был, и адрес знал только потому, что обменялся со Снейпом парой писем.

— Не волнуйся, Фрэнки, найдем, — бросил бородач, оживляя повозку.

— Спасибо.

Люциус прикусил язык, но было слишком поздно. Он поблагодарил магла. Когда он вернет себе магию, то придется стереть эти сутки из памяти. Он будто заклинание повторил слово «когда», стараясь заглушить подлое «если».

В Тупике Прядильщика воняло. Малфой стоял у входа в грязную кишку. Его брюки стали шортами, а рубашка — майкой; почему, он понятия не имел. Голова напоминала гадальный шар, полный сладковатого дыма от сигарет, которые они курили. Но главное — портфель был с ним. Колдун крепко припечатал его к груди и, зажав нос, поспешил к последнему дому. Обливаясь потом, Люциус постучал в облезлую дверь. Солнце уже откатилось к западу, но даже в тени было душно и мокро, как под языком дракона.

Никто не ответил. От такой несправедливости в глазах потемнело. Жара, тошнота, мерзкий запах отступили. Ярость прорвала плотину. Малфой выронил портфель и обрушил на дверь град ударов. Он пинал ее ногами, костерил на чем свет стоит. И в какой-то момент позабыл, чего, собственно, добивается. Когда дверь отворилась, колдун по инерции едва не врезал Снейпу.

— Какого черта?! — зашипел тот.

Зельевар выглядел как оживший покойник. Черные сальные патлы свисали вокруг опухшего лица. Под крупным горбатым носом запеклась кровь. Темные глаза уродливо щурились, избегая яркого света. От Снейпа несло перегаром, перед которым все тошнотворные запахи Тупика Прядильщика съежились, как шавки перед титаном.

— Я — Люциус Малфой. Помнишь 22 сентября 1973 года? Пришло время вернуть долг.

Пока Северус осмысливал информацию, а это и в трезвом состоянии было непросто, Малфой протиснулся в дом. Там было прохладно. Не дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, он вслепую побрел вперед, держась за стену. Ввалился в комнату, наткнулся на кресло и с чувством человека, который сошел с бешеной карусели, рухнул в него.

* * *

Снейп ржал и одновременно морщился от боли. Он пытался остановиться, но потом смотрел на Люциуса, видел пузана в мятых шортах и майке и снова начинал смеяться. Малфой искренне надеялся, что похмелье долбит ему висок, как острый клюв гарпии. Северус вытер слезы, поставил локоть на потертый подлокотник дивана и уткнулся лбом в ладонь.

— Рад, что мой рассказ тебя повеселил, — надменно проронил Люциус.

Северус глубоко вздохнул, стараясь снова не расхохотаться.

— Что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты прямо сейчас нашел этого магла и привел сюда. Мы должны распутать чары.

— Что ты знаешь об изначальном ритуале?

— Проклятье!

Малфой вскочил, но взял себя в руки и вышел более-менее спокойным шагом. В спину ударил новый взрыв смеха.

Портфель валялся на ступеньках. Колдун бережно перенес его в дом. Северус освежился заклинаниями, теперь от него пахло озоном. Малфой удостоил бутылку с антипохмельным зельем в его руке кривоватой ухмылкой.

— Что ты собираешься делать с маглом, Малфой?

— Ничего, — про себя Люциус добавил: «Пока что». — Советую тебе начать поиски с поместья. Пароль — «Серебряный ветер». Вряд ли они додумались его сменить.

— Они? — взгляд Северуса стал цепким, будто у голодной вороны.

— Возможно, Нарцисса догадалась, что в моем теле чужак. И сговорилась с ним.

— Я учту, — Снейп издевательски поклонился, перед тем как исчезнуть.

Наученный жизнью в магловском доме, колдун зацепил пальцем рычажок, торчавший из круглой штуки на стене, тот щелкнул, ничего не произошло. Возможно, светящиеся колбы сломались. От идеи раздвинуть шторы воротило. Он на годы вперед насмотрелся на магловский мир. Ладно, он возьмет короткую передышку. Люциус сел, ища то положение, в котором можно забыть, что у него есть спина и ей все не то и все не так. Размял шею, слушая звук, похожий на хруст шагов по крупинкам подмерзшего снега. Этот звук предупреждал о болезни или о приближении старости? Не важно. У него, чистокровного колдуна, все будет по-другому. Будет ведь? Он закрыл глаза.

И снова пробуждение походило на воскрешение из мертвых. Снова страх, близкий к панике. Снова удушье от слишком грузного, неповоротливого тела. Ощущение ловушки. Полная каша в голове. Вопросы атакуют, как беспощадные кредиторы: где я? Кто я? Что происходит? Люциус сосредоточился на голосах в соседней комнате. Они-то его и разбудили. Один голос принадлежал Снейпу, второй Малфой не узнал, но... Должно быть, это его собственный голос.

* * *

У Франклина Ламаэля Банама была простая, заурядная история. Мальчишкой он жил у бабушки и дедушки. Однажды в их деревню ворвался гиппогриф. Возможно, разум зверя накрыл любовный гон или другая форма временного помешательства. Авроры усмирили беглеца и стерли маглам память. Но на маленького Фрэнка заклинание почему-то не подействовало. Он ничего не забыл. Взрослые ему не верили, советовали меньше витать в облаках и больше заниматься делом. Сверстники дразнили психом. Со временем Банам убедил себя, что у него разыгралось воображение. А потом в колледже он наткнулся на заметку в газете. Еще один магл рассказывал о встрече с необычными существами и людьми, которые потом стирали память. Аврорам стоило бы больше внимания уделять отбору курсантов, вместо того, чтобы преследовать достойных членов общества.

Банам начал искать похожие истории, встречаться с очевидцами, собирать рассказы, составлять карту паранормального Лондона. В конце концов, в одной из частных библиотек Фрэнк раскопал мемуары охотника на ведьм. И решил попробовать поймать живое доказательство того, что он был прав: рядом есть другой тайный мир.

— Я не понимаю, почему все пошло не так.

Что ж, Люциус мог его просветить.

— Ваша младшая дочь неправильно указала цвета на мелках.

— Да, Ви иногда выкидывает что-то такое. А я — дальтоник…

Малфою трудно было смотреть на Банама. Его охватывало чувство жуткой неправильности. Мозг пытался отделаться от чувства, что он видит доппельгангера, а взгляд трусливо убегал. Как сейчас. Силой воли Люциус заставил себя поднять глаза. Фрэнк расселся в кресле, вытянув правую ногу. Мантия нараспашку, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, галстука нет. Растопыренная пятерня опять ерошила непривычно длинные волосы. Магл, будто мальчишка, никак не мог наиграться с новой игрушкой.

— Она хорошая девочка… Просто пытается привлечь внимание.

Малфой скривился.

— Мне не интересны ее мотивы. Я хочу точно знать, какой урон ваша выходка нанесла моей жизни.

Банам виновато сник. Его лицо больше не было непроницаемой маской. Оно превратилось в дырявый котел. Люциус годами учился контролировать мимику, и сейчас его взяла злость мастера, чей шедевр уничтожали невежды.

— Да-да, конечно, — как же суетливо Банам дергал руками. — Я очнулся, ничего не соображая. К счастью, рядом оказался один колдун. С его стороны было очень мило мне помочь. Он проводил меня в ваше поместье. Мы просто переместились туда, и я...

Банам вытаращил глаза. Зрелище, от которого Малфою захотелось закрыть веки и залепить их сургучом. За что?

— Это было... Я не могу найти слов.

Он и рот растягивал, как его недоразвитый сынок.

— Я вас понял, переходите ближе к делу.

— Я поблагодарил его за помощь. К несчастью, не спросил его имя. Он примерно ваших лет, рыжий, худой.

Уизли. Малфой готов был поставить на это все деньги. По-другому быть не могло. Судьба не знала жалости. Рядом раздалось тихое хмыканье. Снейп сидел на другом конце дивана и читал бумаги магла, но не упускал ни слова из разговора.

— Я остался в поместье. Решил притвориться больным, пока не разведаю обстановку. Поговорил с вашими домашними эльфами. Сказал, что потерял память, и они рассказали мне о вас и вашей семье.

Что еще ожидать от недалеких созданий. К тому же они служили роду и распознавали хозяина по его крови.

— Вы разговаривали с кем-нибудь еще?

— Немного с вашей женой, но она выглядела такой бледной и болезненной. Я сказал ей, что просто устал, чтобы ее не волновать.

— Отлично.

Грозовое облако неминуемой катастрофы немного съежилось.

— Вы готовы вернуть мне мою жизнь?

Так сказал Снейп, когда они с Банамом зашли в комнату.

— Да-да, конечно, — как же угодливо это звучало. — Я не хотел, чтобы так вышло. Мне просто нужно было убедиться...

— Почему я должен вам доверять? Для вас это перемещение — настоящий подарок судьбы.

Магл нахмурился.

— Но у вас тоже есть семья. Жена... Сын... Вы должны понимать. К тому же моя жизнь здесь. Магия удивительна, но родной дом она не заменит.

Люциус усмехнулся. Он видел эту семью и этот, с позволения сказать, дом.

— Подвоха нет, мистер Малфой.

Фрэнк встал и поморщился, больная нога дала о себе знать. Люциус потратил несколько лет, прежде чем сумел сжиться с этой стервой, предугадывать ее выходки, находить компромиссы, просчитывать безопасные движения. Наблюдая, как Банам кривит губы и неуклюже перераспределяет вес тела, Малфой почувствовал себя немного отомщенным.

— Я не меньше вашего хочу вернуться домой.

— К вашей прекрасной жене? — Люциус ужалил.

— Для меня она самая красивая женщина в мире, — Фрэнк посмотрел на него с сочувствием. — И всегда ей будет. Пару лет назад...

По его лицу расползлась мечтательная улыбка.

— Никки фанатела от одной группы. Купила пластинку и тут же поставила в своей комнате на всю громкость. Подростки — они как стихия, воевать с ними бесполезно. Так что мы продолжали свои дела, и тут зазвучала одна песня. Очень красивая песня. Я посмотрел на Линни и понял, что это о нас. «О, мы двигаемся, мы падаем, мы ступаем в огонь. С наступлением волчьего часа в полуночной мечте. Нет причин для спешки, разве что начать новую историю. Зажги огонь, мы влюблены по уши…»

Все это он пропел, вложив душу, Люциус почти слышал призрак мелодии.

— Под слова «звук твоего смеха звучит, как мелодия» я протянул ей руку. Мы танцевали, пока песня не закончилась.

Его лицо светилось от счастья, которого Малфой никогда не испытывал. Колдун встал и вызывающе приподнял подбородок.

— Через три дня заседание комиссии по досрочному изменению моего статуса. Мы должны снять чары раньше.

— Я могу понять, когда мистер Банам верит, что случайно сгенерированные искажения исправляются по взмаху палочки. Он в нашем мире всего сутки, но ты, Малфой… Ты должен представлять, сколько времени занимает подбор нужных формул, расчеты и проверки. Или, пообщавшись с маглами, ты заразился их наивностью?

— Нет, — Люциус постарался, чтобы в его взгляде читались все самые грязные проклятия.

— Научи мистера Банама, как вести себя перед комиссией. Ты ведь подсуетился, и туда попали не самые одаренные личности. Они не заметят подмены.

Снейп переложил бумаги на столик. Он был оскорбительно спокоен, будто выслушивал мелкие жалобы одного из своих школяров.

— Простите, — встрял Банам, баламутя воздух суетливыми жестами. — Я хочу уточнить один момент. Вас поместили под надзор потому, что вы поддержали колдуна, который не считал нас за людей и хотел подчинить наш мир.

— И? — будь он в своем теле, он изогнул бы бровь. Малфой изобразил безразличие.

— Мистер Снейп сказал, что вы раскаялись, и вы никого не убивали и не мучили. Вы даете мне слово колдуна, что это так?

Слова имели силу, особенно в такие моменты, когда судьба играла с его жизнью. Люциус покосился на Северуса, движением бровей спрашивая: «Ты его подучил?» Зельевар едва заметно покачал головой.

— Я не даю свое слово маглу.

— Я даю, — сказал Снейп тоном человека, которого утомило слишком долгое шоу. — Мы были молоды, глупы и купились на пафосные речи психа. Что касается Люциуса Малфоя, то он всегда был слишком скользким и брезгливым, чтобы участвовать в пытках или убийствах. А я уже получил по заслугам и теперь буду расплачиваться до конца жизни.

Банам наклонил голову, волосы занавесили лицо. Он нервно заправил их за уши.

— Мистер Снейп, все совершают ошибки. Вы похожи на человека, у которого есть совесть и который держит слово. Так что я попрошу вас об одолжении.

Магл откашлялся.

— После того, как мы обменяемся телами обратно, не стирайте мне память. Я могу дать любую клятву. Я не буду дописывать книгу и пытаться раскрыть людям глаза. Позвольте мне рассказать моей жене и все. За нее я могу поручиться как за себя.

— Это не мой секрет, мистер Банам.

Оба посмотрели на Люциуса.

— Предлагаю сначала снять чары. Потом подумаем над решением, которое устроит все заинтересованные стороны.

— Визенгамотом повеяло, — прокомментировал Снейп.

Банам тут же выкатил еще одну просьбу.

— Я готов вам помочь. Только сначала мы позвоним моей семье, чтобы они не волновались.

— Они же в Лондоне и в Лидсе. Вы соорудили настолько большой колокол?

Магл улыбнулся во весь рот.

— Нет, мы изобрели телефон.

* * *

Гордость не позволила Малфою спросить, что такое телефон. Однако Банам рассказал сам. Маглы научились передавать слова по специальным проводам, которые лежали под землей. Видимо, слова текли по ним, как вода по водопроводу. На большее воображения Люциуса не хватило. Да и Банам не очень хорошо разъяснял технические детали. Снейп взял у Малфоя пару бумажек и разменял их на монеты. Затем компаньоны нашли стеклянную будку, исписанную цифрами, ругательствами и непристойными предложениями. Внутри был черный аппарат с крутящимся диском. На диске в круглых выемках виднелись цифры. Сбоку на длинном шнуре крепилась трубка с двумя круглыми динамиками.

Банам бросил монеты в щель, покрутил диск и сунул трубку Малфою. Сказал поднести одним закругленным концом ко рту, другим к уху. Но Люциус не был идиотом. Он догадался, как пользоваться трубкой. Кроме того, он вообразил десяток маглов, которые прижимались к трубке, орошая ее капельками слюны. Так что он держал ее на расстоянии.

Из динамика вырывались отрывистые звуки, тоскливые и механические. Тяжелая липкая жара наседала. Она вытаскивала из стенок будки мерзкие запахи: сигаретного дыма, старой рвоты и чего-то еще. Банам придерживал дверь, от него пахло знакомым, нагло присвоенным одеколоном.

Разговор с Никки прошел легко, девушку совсем не удивила выходка отца. Она заверила, что с ней все будет «норм». Ви останется у тети. Пол тоже не пропадет. Казалось бы, все улажено, но Банаму зачем-то приспичило позвонить еще и жене. Никки продиктовала номер. Люциус повторил цифры, запоминая.

Магла устроила истерику с водопадом слез и всхлипами. Малфой равнодушно пялился в стекло будки, пытаясь разобрать полустертую надпись. Очередная вариация на «Сдохни, Мэгги, сдохни»? Подобные пожелания пару раз попадались на стенах зданий. Популярная особа.

— Ты раньше никогда так не делал. Ви права, тебя и правда подменили.

— Все нормально.

— Тогда почему ты разговариваешь со мной как чужой?!

Малфой подавил раздраженный вздох.

— Я же сказал, что напал на очень важный след в Манчестере.

— Когда ты вернешься?

— Не знаю. Я сообщу тебе позже.

— Тогда я к тебе приеду.

— Не надо, — как же трудно было подавить желание расколотить трубку об черный аппарат. Будто тошноту. — Один я справлюсь быстрее и тут же вернусь в Лондон.

— У тебя другая женщина, — плаксиво протянула магла.

— Нет, конечно.

— Почему я должна тебе верить? Ты скрытничаешь, срываешься в другой город, никого не предупредив, бросаешь детей… Мой муж бы так не поступил. Откуда мне знать, что ты не обманешь меня снова? Откуда мне знать, что ты не изменился?

Банам умоляюще раскрыл глаза и, закинув монеты в щель, едва слышно прошептал: «Сделайте что-нибудь». Люциус всегда хорошо улавливал мелодии, даже с чужого напева. Еще он угадывал настроение, саму суть песни.

— О, мы двигаемся, мы падаем, мы ступаем в огонь. С наступлением волчьего часа в полуночной мечте. Нет причин для спешки, разве что начать новую историю. Зажги огонь, мы влюблены по уши…

На другом конце трубки повисла настороженная тишина. Но магла хотя бы перестала рыдать.

— Обещаю, я все объясню, когда вернусь. Пожалуйста, поверь мне.

Она всхлипнула и, наконец, сказала:

— Хорошо.

Люциус вывалился из будки и вдохнул полной грудью. Загазованный воздух был сладок. А вот Банам раскраснелся от злости.

— Вы все сделали правильно, но мне хочется вам врезать.

Малфой фыркнул. Ваши проблемы. Он подошел к Снейпу, который ждал их в тени навеса разорившейся лавки.

— Сейчас мы отправимся в поместье. Начнем с библиотеки, просмотрим книги о…

Колдун осекся. Триста лет назад Викторус Малфой наложил на земли мэнора заклятие, отваживающее маглов. Вход в родной дом Люциусу был заказан. Он схватился рукой за стену, камень был горячим, но это не имело значения. Последняя опора надломилась. Он не понимал, где просчитался. Он был идеальным Малфоем, достойным своих предков, своего наследия. Но оказалось, без крови его «идеальность» ничего не стоит. Как так? Он всего лишь довесок к мешку с костями.

— Не волнуйтесь, мистер Малфой. Я вас не подведу, — Банам собирался похлопать его по плечу, но в последний момент опомнился. — В школе я играл в любительском театре. Ваша комиссия ничего не заподозрит.

— Не переживайте, Банам, — Снейп не остался в стороне. — Вы ничего не измените. Симпатии общественности сейчас не на стороне Малфоя.

Ни магл, ни полукровка не могли постичь сути его отчаяния, а Люциус не собирался открывать им душу. Нечем ему было крыть и слова зельевара. Малифисер говорил то же самое: комиссия не снимет ограничения. Ее можно было переубедить, только пройдя испытание зельем правды…

«В моих силах — повлиять на формулировку вопросов...» Так ведь сказал ушлый поверенный.

Малфой уставился на Банама. Прямо в лицо. Без всякого принуждения. Он разглядел возможность, верткую, как снитч. Оставалось схватить ее и полностью изменить ход игры.

Магла нарядили в дорогую мантию. Завязали галстук правильным узлом. Привели в порядок прическу. Вручили трость. Чары сохранили стрелки на брюках, блеск начищенных ботинок и белизну накрахмаленного воротника. Но отдельные детали нужно было скрепить вместе, как прутья метлы. А Банам был плохой фиксурой. Он не мог контролировать лицо. Не мог усмирить беспокойные руки. Не мог перестать сутулиться. Его улыбка заискивала. Его голос сбивался и юлил. Его глаза были глазами неудачника, неспособного спрятать страх разоблачения.

— Вы безнадежны, — произнес Люциус. — Из магла не сделать благородного человека. Ни за три дня, ни за тридцать три года.

Заседание комиссии было завтра. Банам отрабатывал холодный взгляд, безучастный кивок, надменный тон, получалось жалкое кривляние.

— Давайте откажемся от этой затеи. Я могу притвориться больным.

Фрэнк застыл посреди «гостиной». Мебель теперь стояла у стены, центр комнаты превратился в импровизированную сцену.

— Нет.

— Почему? Мне казалось, вы человек осторожный.

— Не тратьте время на разговоры. Лучше потренируйтесь держаться с достоинством.

— Но…

— Я отвечу на ваш вопрос.

У спектакля был зритель. Снейп прислонился к дверному косяку и медленно отхлебывал кофе из огромной кружки. От варева шел пар, едкий насыщенный запах расползался по дому. Отчаянные времена, отчаянные меры. Северус третий день не притрагивался к выпивке.

— Если Малфой извлечет выгоду из своего несчастья, то докажет, что он по-прежнему хозяин жизни, а не какое-то ничтожество вроде нас с вами.

— Спасибо, Снейп. Тебя ждет «Теневой гримуар», — Люциус барабанил пальцами по спинке кресла.

— У меня перерыв.

Северус почесал уродливый нос. Малфой в ответ окрысился на магла.

— Банам, у вас тоже перерыв? Попробуйте поприветствовать меня скупым кивком. И не дергайтесь, по вам не бегают блохи. Надеюсь.

Фрэнк замер, будто овечка, окруженная волками. А потом его дух пробудился. Спина, наконец, выпрямилась. Глаза заблестели.

— Мистер Снейп, какое самое высокое здание в Манчестере?

— Башня Си Ай Эс, но, может быть, уже построили что-то повыше.

— Пожалуйста, перенесите нас туда.

— Хотите мне что-то доказать, Банам? — потянул Люциус.

— Да.

— Напрасно стараетесь.

— Это мы еще посмотрим.

Магл приподнял уголки губ, и впервые у Люциуса появилось чувство, что он смотрит в зеркало.

* * *

Снейпу сразу же пришлось накинуть защитный купол, иначе ветер смел бы их с плоской крыши, будто скомканные бумажки. Малфой не боялся высоты, он даже обрадовался, потому что впервые за все эти дни избавился от липкой жары. Колдун приблизился к краю, оценил расстояние до темной дороги и фонарей внизу. Футов четыреста или около того. Потом он посмотрел вдаль.

Одинокая луна напомнила разбухший волдырь. Ночь внизу была полна огней, небо упало на землю. Он даже приблизительно не мог сказать, насколько велик магловский город. Умом Малфой понимал, где-то Манчестер заканчивается. Он помнил, как ехал мимо полей, живых изгородей, деревень и других городков, не таких чудовищных.

Но сейчас, на крыше здания, которое было выше, чем башни Хогвартса, в это не верилось. Не верилось и в то, что тень дракона сможет накрыть город. А никого величественнее драконов Люциус не знал. Зато дракон мог сжечь Манчестер дотла. Ведь мог? Или маглы изобрели оружие мощнее?

— Впечатляет? — спросил Банам вкрадчивым тоном.

— Да, — Малфой считал отрицание фактов жалким. — Но муравьи тоже строят.

— А муравьи способны создать такое?

Банам расправил плечи. Ночь его облагородила и помогла настроиться на нужный лад. Он продекламировал, как человек, уверенный в своей правоте:

— О, если ты спокоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг,

И если ты себе остался верен,

Когда в тебя не верит лучший друг,

И если ждать умеешь без волненья,

Не станешь ложью отвечать на ложь,

Не будешь злобен, став для всех мишенью,

Но и святым себя не назовешь…

Дьявол его забери, в этом что-то было. Жалкий магл исчез, а на его месте будто стоял другой человек. Не Малфой, но и не бесхребетное ничтожество.

— Возможно, у вас получится притвориться мной, — Люциус прикрыл смущение коротким смешком. — Тем более в комиссии не самые проницательные колдуны.

— Значит, маглы не безнадежны? — Банам наклонил голову, будто хитрая птица.

— Не спешите. Вы еще не убедили их снять ограничения.

* * *

В час Х ощущение удушья выгнало Люциуса на улицу, он так торопился, что не подумал запереть дверь. Да и не было у чистокровного колдуна привычки пользоваться ключами и замками. Ноги несли его мимо магазинов с запыленными витринами, мимо высоких серых зданий. Малфоя тянуло вперед, будто рыбку в распахнутую пасть левиафана. Другие прохожие двигались каждый в своем туннеле, в конце вместо света маячили ледяной чай, душ и свежая одежда. Жара сузила и его зрение. Он не глазел по сторонам, не провожал взглядами разноцветные повозки, не оценивал открытые тела женщин, не пытался угадать общественное положение мужчин, в основном краснолицых и грубых.

Ноги шагали, легкие с пыхтением втягивали горячий воздух, рука машинально вытирала пот, заливавший глаза. Конец улицы дрожал в зыбком мареве, как при открытии портала. Краем глаза Люциус уловил нечто зеленое и свернул в небольшой сквер. Несколько деревьев, несколько скамеек. Колдун растянулся в тени под деревом. Трава покалывала шею, но в целом было приятно. Для маленького счастья не хватало лишь глотка воды, но Малфой не взял с собой денег. Жажда и усталость волновали его больше, чем решение комиссии. Остался страх наказания, но и он уменьшился до размеров червячка. Всю жизнь Люциус боялся оказаться вне своего рода. И вот это случилось, а Малфой не чувствовал себя раздавленным. Он злился. Его дом не принимал его. Его предки с их вечной паранойей подставили его. Его род ценил его кровь, но не его самого.

Колдун лежал на теплой земле и прислушивался к неудобным вопросам. Кем бы он был, если бы не должен был воплощать идеал чистокровного колдуна? Если бы не должен был заботиться о славе своего рода? Ему нравились полеты. Нравились птицы. На душе теплело при виде светящихся птенцов эрциний, которых разводил grand-père. Почему-то к родному сыну этих чувств не возникло. Хотя в воспитании настоящего Малфоя не было места чувствам.

Люциус посмотрел сквозь листья на небо. В детстве ему нравилось разглядывать облака. Но глаза Банама не видели красивой бездонной голубизны. Вдобавок колдун вспомнил истории из «Хроник визитов пришельцев». По траве зашуршали шаги. Снейп сел рядом.

Малфой прислонился к стволу. Вот и определилась его судьба. Но единственное, что его волновало, это бутылка воды в протянутой руке зельевара. Люциус уже приноровился к мягкому стеклу, пластику, как они его называли, и не сжимал бутылку сильно, когда отвинчивал крышку. Между двумя глотками он сказал: «Спасибо».

— Не за что, — Северус устроился сбоку, там, где тень выглядела гуще.

— Нашел меня при помощи отслеживающего заклинания?

У Снейпа был образец его крови для опытов. Зельевар не ответил, прекрасно зная, что Люциус хотел спросить не это.

— Где Банам?

И не это. Откуда странное желание потянуть время?

— Он решил купить что-нибудь, чтобы отметить.

— Комиссия восстановила мой статус?

— Да, теперь ты снова полноправный член магического сообщества. Поздравляю.

— Осталось всего ничего, — Люциус хмыкнул с показной небрежностью, — вернуть свое тело.

— Ты сделал выбор? Предпочитаешь долгий, но безопасный путь или быстрый, но опасный?

— У меня нет выбора. Все «безопасные» варианты требуют привлечения людей со стороны. Я лучше попытаю счастья, прыгнув к демонам в бездну. Ты рассказал маглу про демонов?

— Магл или нет, он имеет право знать.

— Совесть проснулась? — И опять же ничего не передавало сарказм лучше, чем вздернутая бровь, но чужое лицо ощущалось как резиновая маска. Так что Малфой просто скривил губы.

К ним ковылял Банам. Он был без мантии и без трости, но держал в руках три бутылки странной формы и улыбался во весь рот. Сейчас это чучело не смогло бы обмануть даже домового эльфа. Вручив бутылки Снейпу, он плюхнулся на траву и вытянул ноги. Магия незаметно сняла крышки.

— Я взял диетическую, — сказал Банам, будто похвастал.

Бутылка была прохладной на ощупь, пальцы Люциуса стерли влагу, проследив странный изгиб. Формой бутылка напоминала женскую фигуру. Внутри с тихим шипением лопались пузырьки. Малфой понюхал коричневую жидкость и не узнал ни одной знакомой нотки. Название на серой этикетке тоже ничего не говорило.

— Что это?

— Кола. Американцы придумали.

— Ее привезли из Америки? Это слишком далеко и дорого. Вы ведь не можете телепортировать предметы.

— На пароходе около недели. Но, скорее всего, ее производят здесь, — Банам поднес бутылку к глазам, пытаясь разобрать мелкий шрифт. — Или в Азии, где труд дешевле. На самом деле у глобализации две стороны. Подруга Линни вообще не покупает иностранные продукты. Она считает, что загрязнение окружающей среды — слишком большая цена за возможность есть бананы из Эквадора или манго из Египта. Но мы пока не так крепки в наших убеждениях. Да и прогресс, в общем, не такая простая штука. Как и магия.

— Это не то же самое.

Банам поднял глаза на Люциуса.

— Почему нет? У нас есть угроза экологии, загрязнение, гонка вооружений, а у вас — Волдеморт.

— Мы разные, мистер Банам. Мы, колдуны, рациональны, а вы... — Люциус поискал самый яркий пример магловского сумасшествия. — Вы верите в то, что люди были на Луне, и в то, что серые пришельцы высасывают кровь у коров и похищают домохозяек.

— Насчет Луны есть сомнения, Брайан считает, что прогулку Армстронга снимали в Голливуде, но люди в космосе точно были, они и сейчас там. На орбитальной станции «Мир».

Он произнес название дважды: на иностранном языке и на английском.

— Это русская? — голос споткнулся на слове «станция».

Воображение рисовало что-то вроде вокзала посреди звезд, нелепого, невероятного. Хотя, зная маглов, наверняка это будет нагромождение белых прямоугольников.

— Международная, но запустили ее русские. Они же отправили в космос первого человека. А Штаты запустили корабль на Луну. Они уже лет тридцать так соревнуются.

Да, вот теперь небо для Люциуса точно никогда не будет прежним. Шок от новости, что маглы сунулись в космос, сменился недоумением, почти возмущением: «Почему это были не наши маглы?»

— Почему мы не участвуем в этой гонке?

— Спросите Тэтчер, — Банам позабыл, что разговаривает с колдуном.

— Мистер Банам, что вы решили насчет обмена телами? — Снейп резко сменил тему.

— Я обдумал ваши слова… — Банам подставил лицо солнцу. — Я готов нырнуть в другое измерение, рискнуть, если эта встряска расставит все по своим местам.

— Перемещение — самая легкая часть, труднее будет вернуться обратно. Но если все продумать, то можно проскользнуть даже у черта между рогами, — Снейп сделал глоток.

— В прямом смысле? — проговорил Фрэнк, скорее заинтересованный, чем напуганный. Головы он не повернул, будто желал запастись теплом перед темными временами. — А нельзя выбрать измерение поприятнее, с милыми феями, например? Где-то ведь должно быть и такое.

— Обгорите, мистер Банам, — ворчливо предупредил Малфой.

— А… да, — магл растерянно похлопал глазами и сгорбился.

— Из приятных измерений не хочется возвращаться, — пояснил Снейп.

Возразить было нечего.

— Пожалуй, надо идти обратно к ритуалам и гримуарам, — предложил Банам.

Никто не двинулся с места.

— Знаете, что я понял, — Фрэнк повертел бутылку, — нашим мирам рано знать друг о друге. Мы слишком похожи…

— Мы разные, — отрезал Люциус холодно.

Не помешало бы еще подобрать емкое и хлесткое сравнение.

— Как запад и восток, — помог Северус.

— О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, — проговорил Банам, — и с мест они не сойдут…

Они со Снейпом переглянулись, будто разделив общую шутку.

— За успех нашего дела, — Снейп поднял бутылку.

Банам тут же звякнул о нее своей. Люциус не присоединился к их тосту, но сделал глоток. Из суеверия. На вкус напиток был очень магловским.

Гостиная превратилась в ритуальный круг. На полу была выложена пентаграмма, в ее углах торчали вороньи головы, а линии набухли от магии, будто вздувшиеся вены. Головы повернулись к Люциусу, на месте глаз сверкали багровые огни. Но пламя огромной черной свечи, возвышавшейся в центре, снова перетянуло на себя мертвые взгляды.

Сбоку от двери висели защитные накидки, пока больше похожие на пыльные мешки. Под вешалкой стояла деревянная шкатулка со сложным многоуровневым заклинанием возвращения. На крышке поблескивали два флакона из тонкого стекла, наполненные эссенцией ночных кошмаров. Руки вспотели, но Люциус еще не настолько «обанамился», чтобы вытереть их о штаны.

«Мы спятили, если решились на это», — подумал Малфой. Он вспомнил сумасшедшее любопытство Фрэнка в своих глазах. Вспомнил Снейпа, у того глаза напоминали пустой холодный камин. И хмыкнул, что еще ждать от подобной компании?

— Сочиняешь очередную колкость для успокоения нервов? — Северус будто материализовался на пороге комнаты.

— Мне интересно, чем успокаиваешь себя ты? — буркнул Малфой. — Мыслями о стакане огневиски?

— Почти угадал, — Снейп заправил за уши грязные волосы. — Мыслями о бутылке огневиски. К полуночи я собираюсь надраться в стельку.

— Где Банам?

— В туалете, — зельевар набросил накидку поверх видавшей виды мантии. — Я бы на твоем месте не списывал его со счетов.

Однако Люциус не спешил убирать с лица брезгливую гримасу.

— Я готов, — магл суетливо вкатился в комнату.

Банам облачился в темно-серую мантию с вышитыми манжетами. Люциус заплатил за нее четыреста галеонов, но на чужаке она выглядела как минимум в два раза дешевле. В руках Фрэнк вертел трость, будто ненужную безделушку. Неужели Снейп сварил обезболивающее?

— Тогда наденьте свои накидки, возьмите пузырьки и встаньте в центр пентаграммы, — произнес Снейп учительским тоном.

Банам замялся, неужели все-таки струсил? Люциус раздраженно выдохнул.

— Что еще? Забыли палочку?

— Нет-нет… Я просто… Я хотел сказать «спасибо», мистер Малфой, за возможность посмотреть на магический мир и вообще за возможность посмотреть на мир вашими глазами. Он, правда, потрясающе красив.

Люциус поморщился и, застегнув костяную фибулу, взял флакон, надеясь, что Банам молча последует его примеру. Они замерли друг напротив друга. Малфой раздавил свой флакон первым. Жжение заглушило боль, стекло растаяло и взвилось серой дымкой. Эссенция, смешанная с кровью, закапала на свечу, та разгорелась ярче. Банам поднял кулак и сжал. Новое подношение закрутило пламя в багряную воронку. Она ввинтилась в щель между досками, и пол провалился под ногами.

* * *

Воздух был затхлым, как в гробнице. Не надышишься. Рот наполнился кислой слюной. Малфой заставил себя сесть. Тусклый свет защитных накидок расчистил для них небольшой пятачок на шершавом полу. Банам нелепо хлопал глазами. Снейп опустился на одно колено. Тонкие пальцы споро поворачивали печать на крышке шкатулки. Яркий свет ослепил. Вспышка взмыла и полетела, прожигая себе путь в темноте. Все трое замерли, следя за тем, как удаляется их шанс на спасение. Но вот свет остановился, и вниз спустилась тонкая спиральная лестница. Люциус разжал кулаки. Он поднялся, пошатнулся, но не от боли, нога молчала, а с непривычки. Собственное тело нужно было срочно обживать заново.

— Господа.

Северус кивнул в сторону лестницы и достал палочку. Малфой подобрал трость. В крайнем случае, светящийся набалдашник мог отогнать мелких тварей. И, вдруг поддавшись странному порыву, Люциус вручил ее маглу. Крошечный отряд двинулся к лестнице. Малфой шел первым, Банам за ним. Снейп замыкал, прикрывая.

Сияние накидок теснило тьму, та шевелилась, будто ткань мешка со змеями. Малфой не присматривался. Он сосредоточился на лестнице, черпая силу в ее жемчужно-белом свечении. Радость от возвращения в свое тело была краткой, как всполох фейерверка. Увы, гасла не только радость, но и волшебный свет. Люциус с мрачной решимостью выставил перед собой палочку.

Перед ним встала стена из щупалец, выраставших друг из друга. Чем больше он видел, тем громче протестовал рассудок. Идти туда, да первое же прикосновение кошмара прожжет его, будто кислота! Но для магии было слишком рано. Все здесь забирало силы: движение, самоконтроль, колдовство. Если разбрасываться заклинаниями, то он выдохнется, а до лестницы еще так далеко.

— Кто из нас собирается жить вечно? — дрожащим голосом продекламировал Банам.

Снейп откликнулся:

— Волдеморт.

Имя Темного Лорда, которое наводило ужас на весь магический мир, здесь звучало смешно. Малфой оскалился и, заслонив лицо рукой, навалился на тьму. В этот раз она отступила. Они выиграли еще шагов тридцать, но их защита слабела, пока не стала свечением птенцов эрцинии, которые сами нуждались в том, чтобы их укрыли материнские крылья. Мужчины перегруппировались, попробовали превратиться в многорукого воина, способного отражать атаки со всех сторон.

Банам должен был стать обузой, но именно его взмах тростью рассеял огромный рот, едва не отхвативший Снейпу плечо. И его тычок отогнал от Люциуса кривую руку, слепленную из мух, пока тот помогал Северусу отбросить сгусток из сросшихся голов. Уже через секунду Малфой выручал магла, отбивая удары длинных острых клювов. Будто в колдовском вихре мужчины отражали, нападали, блокировали, и вдруг стали чем-то большим, чем троица людей, повязанных неудачным стечением обстоятельств.

Малфой переливал свою силу в заклинания света и огня. Он упрямо переставлял свинцовые колодки, в которые превратились ноги. Он ругался. Он кричал. Он горел внутри от злости и от вдохновения. В нем никогда не было столько жизни. Вот теперь он мог представить, что чувствуешь, оседлав дракона.

Рывок, еще один. Они у цели. Банама пихнули первым, потом полез Малфой. А Снейп медлил, будто собираясь опустить палочку и сдаться. Магия Люциуса дернула полукровку, буквально впечатав в перекладины.

Ученые маги утверждали, что сложные заклинания обладают представлениями об отдельных абстрактных понятиях. Например, о справедливости. Они помогали хорошим людям, а плохих испытывали на прочность.

Лестница изгибалась синусоидой, ныряя то вверх, то вниз, скручивалась, колебалась и тряслась. По ней можно было карабкаться, только вжимаясь всем телом. Мышцы болели от напряжения, как после побоев. Виски сдавило. Люциус дышал глубоко, но воздуха не хватало. Малфоя пугали темные пятна перед глазами. Он рискнул отдохнуть на относительно ровном участке, и перекладины тут же начали таять под его пальцами. Он пополз дальше. Конец лестницы терялся в мутном белом тумане. Люциус отвернулся от унылого зрелища и заметил, что Северус отстал.

— Неужели ты, правда, решил сдохнуть?

— Тебе какое дело? — отозвался Снейп, не поднимая головы.

— Не хочу, чтобы ты легко отделался, — Малфой подтянулся, выползая на горизонтальный участок.

Северус предложил ему поиметь скручервя.

— Все это из-за той грязнокровки?

— Заткнись!

Он не мог видеть зельевара, но голос у того звучал зло.

— И в чем смысл, Снейп? — Люциус не торопился, экономя силы. — К чему твое пьянство? Твое барахтанье в омуте вины? Твой отказ от алхимии и темных искусств? Это театр одного актера. Она мертва, и ей все равно, проживешь ли ты свою жизнь долго и счастливо или утопишь в бутылке.

Он обернулся, голова Снейпа как раз показалась над изгибом лестницы. Лицо в бледном свете лестницы напоминало маску мстительного духа. Малфой ускорился, но оскорблять не перестал.

— Скажу больше, будь она жива, ей тоже было бы все равно. В этом суть безответной любви. Ей наплевать на тебя. Она забыла про тебя в тот момент, когда поняла, что может захомутать чистокровного. Грязнокровки своего не упустят.

Лестница задралась вверх. Скрюченными пальцами Люциус хватался за скользкие перекладины. Первая, вторая, третья... Снейп выкрикивал проклятия вперемешку с ругательствами. Малфой в долгу не остался, не забывая держать дистанцию. Перепалка заглушала другие голоса, которые Люциус закрыл в тайниках памяти. Но запоры слетели, а воспоминания наточили ножи. Им нужно было только его подловить.

И когда голос осекся, когда уставшее горло, саднившее от криков, сдалось тишине, Люциуса ударило одно слово, один короткий приговор. Ничтожество. Лестница завалилась на бок, он не успел отреагировать. Ноги потеряли опору, правая ладонь разжалась. Секунду он висел над пропастью.

Что его спасло? Хорошая реакция? Благословение рода? Рефлексы? Малфой качнулся, зацепился ногой и рукой, крепко обняв лестницу.

Жив! Сердце бахнуло об грудную клетку. Жив! Рот распахнулся в безмолвном вопле. Легкие раздулись, впуская воздух. Но мышцы рук и ног не откликнулись. Тело будто окаменело, и никакая сила воли не могла его расшевелить. Лестница размягчалась. Сколько секунд ей нужно, чтобы превратиться в паутину, которая порвется под весом Малфоя? «Ну же, — приказал он пальцам. — Ну же!»

— Неужели решил сдохнуть? — хриплым голосом поинтересовался Снейп.

— Пошел ты!

— Я бы пошел, да ты мешаешь.

Люциус выругался.

— Знаешь, что мне это все напоминает? — задумчиво протянул Северус. — Каждое лето отец таскал меня к своему двоюродному брату. У них был кот, очень трусливый. И вот однажды другой кот загнал его на яблоню. Тогда трус взял и обмочился прямо врагу на голову. Надеюсь, ты так не поступишь?

Если закрыть глаза и слушать только голос Снейпа, то можно было убедить себя, что они сидят в «Дырявом котле», а не болтаются над бездной. Однако Люциус не мог позволить себе такой роскоши, перекладина под его ладонями медленно прогибалась.

— Предусмотрительный мистер Банам лишил меня этого удовольствия.

— Я ему благодарен. Кстати, не хочешь спеть, чтобы побороть страх?

— Ты с ума сошел? Какое, к черту, пение?

— Я бы предложил что-нибудь похабное. Недавно один из моих студентов переделал «Тролль в эльфийском граде», заменив тролля на Дамблдора.

— Сомневаюсь, что Дамблдор заинтересовался бы юными эльфийками.

Пальцы не разжимались, а лестница провисала сильнее. Он не вопил от страха лишь потому, что разговаривал со Снейпом о какой-то чуши.

— Юное дарование учло этот момент. Листок я сохранил, если моя кабала когда-нибудь закончится, приложу к своему заявлению об уходе. Знал бы — взял с собой.

— Засунь его себе…

— Сосредоточься на словах, Малфой, вспомни, что ваша чистокровная компания горланила на гулянках.

Единственные слова, которые вертелись у него в голове, звучали так: «Ты упадешь и будешь падать вечно, но мы будем с тобой, ты от нас не спрячешься».

— Давай напомню вашу любимую: так вперёд — за цыганской звездой кочевой — на закат, где дрожат паруса… А дальше что? Про глаза…

— Глядят с тоской в багровеющие небеса…

— Так вперёд — за цыганской звездой кочевой — на свиданье с зарёй, на восток… — промычал Снейп громче, и Малфой попробовал выправить мелодию. Горло протестовало, он будто глотал колотые щепки.

— Где тиха и нежна розовеет волна, на рассветный вползая песок.

— Вперед, вперед к синим айсбергам стылых морей, — Северус понукал его насмешкой, будто хлыстиком.

— Под сиянием полярных огней, — выплюнул Люциус.

Это было озарение: простое и гениальное. Если он все равно упадет, то какой смысл торчать на месте? Его рука разжалась, секунду колебалась, а потом ухватилась за следующую перекладину.

— Кстати, эти стихи написал магл. Любимый поэт нашего Банама.

— Не можешь не пнуть оступившегося, да?

Лестница пошла вниз, и кровь прилила к голове. Он до боли закусил щеку, прогоняя черноту.

— Когда я приду тебя пинать, ты будешь твердо стоять на ногах. По крайней мере, какое-то время.

— Я обезоружу тебя, а потом буду держать в темнице до тех пор, пока ты не скажешь, каким зельем напоил Банама. Не знаю, сколько мы уже тут, но моя нога не болит.

— Для начала выберемся отсюда.

Они пели про цыганскую звезду чертову дюжину раз. Они путали куплеты. А в конце и строчки. Голоса охрипли, походили на карканье простуженных ворон. Но они не прекращали, будто замолчать означало навсегда застыть. Когда Люциус вслепую нашаривал очередную перекладину, его запястье обхватила чья-то рука и дернула. Он ухватился за кого-то, не помогая, скорее даже мешая. Спаситель свалил его тело, будто куль, поволок в сторону, бросил. Малфой прижался к грязному полу. Здесь было тепло. И так правильно, по-человечески правильно. Его затрясло. Перед глазами все расплывалось, он мотнул головой, стряхивая слезы. Рядом шуршала, пыхтела какая-то возня. Люциус с трудом повернул голову. Что ж, Снейп тоже валялся на полу.

Банам причитал:

— Я волновался. Хотел вернуться, но эти... эта... магия меня не пускала. Почему вы так долго? Я думал, вы вот-вот… Ведь лестница была такая короткая с такими миленькими резными перильцами.

Северус будто выкашлял:

— Перильцами, — и повторил, смешав в одном слове горечь и зависть: — Перильцами.

А потом смачно выругался.

Год спустя

После заседания Попечительского совета Люциус заглянул в кабинет Снейпа. Зельевар усадил гостя в кресло и отправился в лабораторию варить кофе. Малфой оглядел полки с заспиртованными уродцами. Другой шкаф захватили черные и серые тома справочников и номера «Вестника зельеварения», расставленные по порядку. В этом Снейп был педантичен, как старая библиотекарша.

Северус поставил на стол две чашки: большую для себя, поменьше для Люциуса. В считаные секунды все вокруг пропиталось горьковатым запахом.

— Неплохо, Малфой. Сегодня ты сумел всех удивить.

Еще в феврале Дамблдор предложил включить в школьный курс новый урок под рабочим названием «Основы магловского мира». И вот уже полгода колдуны и ведьмы спорили так, будто речь шла об их жизни и смерти, а не о школьном предмете. Окончательное решение оставалось за Попечительским советом, и сегодня с незначительным перевесом победили «маглолюбы».

— Но не тебя, полагаю.

— И меня тоже.

Снейп сделал большой глоток. Его пойло напоминало кофе примерно в той же степени, в какой волчьи ягоды напоминают конфеты. Зато оно перебивало воспоминание о вкусе выпивки. Уже год Северус обходился без спиртного.

— Я не ждал, что ты подставишь свою репутацию под плевки ради призрачной вероятности сделать чистокровных чуть менее узколобыми.

— Не волнуйся за мою репутацию. Собаки лают — ветер носит.

Он пригубил кофе. Напиток был крепким, горьким и даже едким. Люциус никогда не уклонялся от испытаний, а, начав, всегда доводил до конца. И Снейп, суккубий сын, не упускал возможности его испытать. Малфой сглотнул мерзкое послевкусие и произнес:

— Кстати, о лающих. Как думаешь, Фадж начнет борьбу с «привилегированным классом»?

— Никогда не спрашивай о будущем учителя перед началом учебного года. Не услышишь, что все пропало и спасти нас может только конец света.

— Конец света — достойный конкурент будущему от Фаджа.

— Я предпочту тот вариант, в котором мне не придется организовывать неделю межфакультетской дружбы.

Северус выдвинул ящик стола и положил перед Малфоем книгу в синей тканевой обложке. Сборник стихов Киплинга.

— Подарок от Банама.

Они редко вспоминали Волдеморта, магловский мир или адскую лестницу. Но оба знали, что при необходимости смогут заговорить об этом без всяких прелюдий.

— Полагаю, ты тоже получил подарок.

— Да, пластинку. Меня заинтересовала песня, которую напевал Банам.

— И как они в оригинале?

— Тебе, высокомерному засранцу, не понравится, — Снейп одним глотком допил кофе.

— Знаешь, — Люциус помедлил, а потом произнес. — Люди чужие, когда ты чужак; лица уродливы, когда тебе одиноко.

— Хотя… С Джимом Моррисоном ты уже познакомился, — Северус поднялся.

Проигрыватель был спрятан в одном из закрытых шкафов. Со своего места Люциус не мог сказать, откуда проигрыватель — из магловского или магического мира. Северус достал из конверта черную пластинку. Она точно была магловской. Свои пластинки маги украшали картинками.

Пластинка закрутилась. Маглы запели о любви. Но противного чувства, будто вляпался в липкую лужу, не возникло. Казалось, в подземелье проник августовский день. Один из тех дней, когда с неба льется столько света, что мир застывает, будто в янтаре. Кажется, что лето будет длиться вечно. Запах цветов. Сонная тишина. Тени под деревьями, похожие на прохладные омуты. Легкий ветерок. Мелодия раскрывалась, будто вкус дорогого вина. Пока играла песня, и пока девушка играла с любовью, Люциус позволил себе оставить заботы и помечтать.