Заметки на полях. Хроники Цитадели Ханмару (джен)

Всё началось с той самой нелепой, но неизбежной случайности — той, что подбрасывает судьба, чтобы проверить на прочность не только нервы, но и самые незыблемые устои Цитадели.

Ханако, наконец-то выбравшаяся из своего кабинета с твёрдым намерением изучить лабиринты собственных владений, шла в сопровождении Хашекири Хасэбэ. Тот неотступно следовал рядом с ней, зачитывая расписание дел на день и делая карандашом пометки в своём блокноте.

— …и после полудня советую посетить новый сад камней, — вёл неторопливый рассказ Хасэбэ, подстраиваясь под шаг Ханако. — Соза и Косэцу Самонджи проделали невероятную работу и…

Не успел он договорить, как из дверного проёма вышли Цурумару и Хизамару, оживлённо жестикулируя.

— И представляешь, — увлечённо говорил Хизамару, — если бы Аниджа тогда не нашел тот проход…

В этот критический момент Ханако, погруженная в свои деловые заботы, а именно, в мысленное составление списка принадлежностей для рисования, которые нужно докупить по просьбе Саё, младшего брата Созы и Косэцу, и в размышления о том, как бы потом не забыть обо всех этих важных бытовых мелочах, — оступилась, неловко запутавшись в складках кимоно, и её нога предательски поехала в сторону. С тихим удивлённым «Ой!» она полетела вниз, инстинктивно выбросив вперёд обе руки, чтобы смягчить неизбежное столкновение.

— Госпожа! — в отчаянии выкрикнул Хасэбэ, отбросив блокнот в сторону. Он рванулся вперёд, машинально протягивая руку, чтобы поддержать Ханако, которая теряла равновесие, но понял, что его усилия напрасны. С отчаянным видом он застыл, наблюдая, как его рука рассекает пустоту. Это означало одно: Хашекири Хасэбэ, Хранитель Цитадели, будет навсегда опозорен. Его репутация, выкованная годами безупречной службы, рушилась на глазах из-за такой мелочи, как неспособность защитить драгоценную хозяйку от банального падения.

Но ладони Ханако нашли совершенно иную опору. Сначала они проскользили вниз по спине идущего впереди Цурумару, а после с естественной силой сжали нечто весьма выпуклое и упругое, скрытое под знакомой белой тканью.

— Ками-сама… — ошеломленно прошептал Хизамару в воцарившейся тишине, нарушаемой лишь приглушённым стуком деревянных мечей в додзё и звонким смехом мальчишек-танто, игравших в мяч на поляне. — Цурумару, твоя... твоя неприкосновенность...

Цурумару замер, будто его поразило небесным безмолвием. В его широко распахнутых золотистых глазах читалось полное отсутствие мыслительных процессов — лишь чистая, необработанная информация о случившемся катастрофическом нарушении личного пространства.

Хасэбэ ошеломлённо застыл с разинутым ртом.

«ЭТО НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ПРОТОКОЛУ!» — вопило всё его существо. Его безупречное спокойствие дало трещину — карандаш в руке тихо, но отчётливо хрустнул.

— Ой, прости! — Ханако тут же отдёрнула руки, но вместо того, чтобы встать, удобнее уселась на пятки, готовясь к детальному изучению неожиданной находки.

Цурумару не двигался, превратившись в статую самого себя. Он моргнул. Затем ещё раз, медленно, будто перезагружая зрение. Его рот приоткрылся, а мозг, способный в долю секунды просчитать траекторию удара клинка, сейчас выдавал лишь белый шум.

А вот аналитические способности Ханако, напротив, работали на полную мощность. Её мозг, привычно настроенный на сбор и обработку данных, уже завершил первичный анализ тактильной информации, формируя гипотезы.

— Хм, — невольно вырвалось у неё. Её пальцы всё ещё сохраняли чёткий отпечаток упругой поверхности. Ханако с искренним любопытством разглядывала свои собственные ладони, будто впервые обнаружила у них такой полезный научный потенциал. — А у тебя, оказывается, очень приятная на ощупь и упругая... кхм, попа.

Не в силах устоять перед порывом провести повторный эксперимент, она снова протянула руки. На этот раз её движения были лишены случайности — с методичной дотошностью учёного, ставящего решающий опыт, Ханако обследовала ягодицы Цурумару, оценивая их форму и упругость. Её взгляд стал отстранённым, словно она видела перед собой не часть тела, а ценный объект исследования. Она осторожно надавливала и проводила нежные поглаживания, чуть сжимая и разжимая пальцы, как будто проверяла качество спелого персика на рынке.

— Да-а-а… — протянула она с явным одобрением, ещё раз слегка сжав пальцы. — Идеальная упругость. Не слишком твёрдые, не слишком мягкие.

Обычно невозмутимый насмешник, привыкший парировать любое замечание, сейчас Цурумару молчал, словно его язык намертво прилип к нёбу. Его лицо, всегда озарённое хитрой ухмылкой, залилось таким ярким румянцем, что даже кончики белых волос, казалось, порозовели. А в глазах читалась одна-единственная мысль, пульсирующая с панической частотой: «Госпожа… руки… трогает…» Остальное тонуло в густом тумане всепоглощающего стыда.

— Г-гспож-жа?.. — Его голос был сдавленным и едва различимым. Цурумару медленно, как во сне, сделал неуверенный шаг вперёд, инстинктивно пытаясь устраниться от смущающего контакта. Он с опаской оглянулся на хозяйку через плечо, готовясь в любой момент броситься наутёк.

— Очень даже… — заключила Ханако, и в её голосе прозвучала неподдельная, почти профессиональная оценка. — Очень. Делаешь приседания?

Цурумару, не в силах произнести ни слова, просто кивнул.

Хизамару, с явным интересом наблюдавший за происходящим, фыркнул в кулак, и его плечи затряслись от сдерживаемого, но все равно прорывающегося смеха. Но этот звук, подобно щепотке соли на открытую рану, заставил Хасэбэ вздрогнуть. Он бросил на собрата уничтожающий взгляд, полный немого возмущения и личного оскорбления, как будто это его собственную честь попрали. «Не смей насмехаться над… над… над несправедливостью мироздания!» — читалось в его глазах.

— Госпожа, позвольте выразить своё глубочайшее возмущение подобным… неподобающим контактом! — Голос Хасэбэ дрожал от смеси шока, профессиональной тревоги и… внезапно вспыхнувшей жгучей ревности?

«Мои ягодицы ежедневно проходят строжайший визуальный и тактильный контроль на соответствие стандартам цитадели! Я бы счёл за честь предоставить их для вашего сравнительного анализа!» — пронеслось в его голове.

Но Ханако, казалось, не слышала своего верного хранителя. Её взгляд был прикован к Цурумару, который медленно отходил, неловко, но решительно прикрывая руками место, удостоившееся столь пристального внимания хозяйки.

Она, не глядя, оперлась на предложенную руку Хасэбэ и встала.

— Кажется, пронесло… — тихо, но отчетливо выдохнул Цурумару, расправляя складки на хакама.

Но, к изумлению всех присутствующих, Ханако вдруг похлопала себя по ягодицам, будто сравнивая ощущения. А затем её взгляд снова встретился с испуганными глазами Цурумару. Она шагнула вперёд с сосредоточенностью хищника, который уже выбрал свою добычу.

— Цурумару, повернись, пожалуйста. Хочу ещё раз пощупать, чтобы сравнить, — решительно и непоколебимо потребовала она.

Со стороны донесся странный звук — смесь бульканья и сдавленного мычания. Это Хизамару, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, громко икнул, а затем медленно сполз по стене, беззвучно зайдясь в истерическом смехе. А бедный Хасэбэ так сжал в руке несчастный карандаш, что тот с треском осыпался деревянными щепками прямо на его блестящие туфли, добавляя печальную нотку к общему хаосу.

— Н-нет!.. — Голос Цурумару сорвался на высочайшую ноту, став пронзительным и почти детским от чистого, беспримесного ужаса. Он отпрянул так резко, что споткнулся о ноги хохотавшего Хизамару, с глухим стуком шлёпнулся на пол и уставился на приближающуюся Ханако с видом загнанного зверька.

— Госпожа, умоляю, остановитесь! — Его голос дрожал, а взгляд метался между решительным лицом Ханако и её целеустремлённо протянутыми руками. — Это… это неправильно! Так нельзя!

— Но я же почти ничего не успела понять! — с искренним огорчением воскликнула Ханако, делая ещё пару шагов и приседая перед ним. — Всего одно прикосновение! Для чистоты эксперимента!

В глазах Цурумару вспыхнула настоящая паника. С проворностью, достойной его легендарной скорости, он вскочил на ноги и отпрыгнул назад, будто от него только что потребовали непосильного. Бегло осмотрелся, отметив обиженно поджатые губы Хасэбэ и корчащегося от смеха Хизамару, выпалил: «Простите, Ханако-сама!» и, не теряя ни секунды, бросился прочь, оставляя за собой шлейф унижения и разбитых надежд на неприкосновенность.

* * *

Они влетели во внутренний двор, где на энгаве, залитой мягким утренним солнцем, сидели Миказуки и Угуисумару, наслаждаясь размеренным чаепитием. На низком деревянном столике между ними стоял изящный фарфоровый чайник, из которого медленно поднимался пар, и тарелочка со сладостями, аккуратно разложенными по размеру. Воздух был наполнен спокойствием и ароматом зелёного чая.

К лёгкому изумлению старших мечей, первым промчался Цурумару — его белое хаори развевалось, как знамя, а на лице застыла маска чистого отчаяния. За ним, подобрав полы своего розового кимоно, неслась Ханако с горящими глазами одержимого исследователя.

— Цурумару-кун, постой же! — Её голос звенел неподдельным азартом. — Я просто хочу ещё разок потрогать! Это для науки!

— Никогда! — срываясь на фальцет, выкрикнул он, закладывая крутой вираж вокруг высокой сосны и в панике оглядываясь через плечо. — Ни за какие сокровища мира!

— Ха-ха-ха! — мягко рассмеялся Миказуки, даже не сдвинувшись с места. — Кажется, наша новая хозяйка со всей серьёзностью подошла к знакомству с традициями Цитадели. И, судя по всему, некоторым из них потребуется более… глубокое изучение, чем ожидалось.

— Да уж, — кивнул Угуисумару, со снисходительной усмешкой наблюдая, как эксцентричная парочка исчезает в противоположном конце двора. — Давно пора было кому-то поставить нашего резвого журавля на место. Его лёгкость бытия, видимо, стала слишком уж… ощутимой.

— Похоже, — Миказуки прикрыл глаза, с удовольствием вдыхая аромат чая, — Цурумару наконец-то встретил охотника, которого не может перехитрить. И, надо сказать, этот охотник проявляет поистине восхитительную настойчивость. В такие моменты понимаешь, что истинное познание природы вещей порой требует самых неожиданных практических занятий.

* * *

Преодолев конюшни и едва не сбив с ног Бузена и Мацуи, которые тут же что-то возмущенно крикнули, Цурумару выскочил к озеру, где Касэн Канесада как раз степенно развешивал для просушки только что выстиранное бельё. Взгляд Цурумару метался в поисках спасения. Идея родилась мгновенно. Сдёрнув с верёвки первую попавшуюся простыню, Цурумару неуклюже закутался в неё с головой, пытаясь прикинуться Яманбагири или, на худой конец, призраком. Он замер, стараясь дышать как можно тише, хотя сердце пойманой птицей колотилось в груди.

— Касэн, — раздался голос Ханако, подбежавшей к озеру. В щель между развешанными юкатами, Цурумару видел, как она крутила головой во все стороны. — Ты случайно не видел Цурумару?

Касэн медленно повернул голову. Его спокойный взгляд скользнул по неестественно застывшей фигуре, с головой закутанной в простыню и с торчащими из-под неё знакомыми сандалиями. Он удивлённо поднял бровь, с едва заметным вздохом подмечая, что свежевыстиранное белье используются весьма нетрадиционно.

Из-под импровизированного капюшона на него взглянули испуганные золотистые глаза. Цурумару беззвучно прошептал: «Не выдавай меня», высовывая руку из-под простыни и лихорадочно хватая первую попавшуюся юкату из корзины. Быстро, но неуклюже, он повесил её на верёвку рядом с собой, стараясь слиться с окружающим пейзажем.

— Не видел, госпожа, — невозмутимо ответил Касэн, едва скосив глаза на белую макушку, мелькавшую среди веревок с бельем. Его взгляд лишь на мгновение задержался на ней. — Возможно, стоит поискать его на конюшне… или в додзе?

Ханако, проследив за его взглядом, понимающе кивнула. Слегка нахмурившись, она с разочарованным видом повернулась, чтобы уйти. Ей казалось, что она улавливает какой-то подозрительный шелест, но убедительных доказательств, а тем более цели для исследования, не находилось.

— Госпожа ушла, — через какое-то время тихо произнёс Касэн, сдвигая подальше от Цурумару только что повешенную юкату. — Не хочешь рассказать, что произошло и почему ты прячешься от нашей госпожи?

Цурумару с облегчением стянул с себя простыню и, не глядя, сунул в руки Касэну. Наклонившись, он упёрся ладонями в колени и тяжело задышал. Его лицо исказила гримаса отчаяния, смешанного с полным истощением.

— Ханако-сама... Она... Она... — он запнулся, пытаясь подобрать слова. — Она облапала мою задницу и теперь хочет еще! — выпалил он скороговоркой. — Если бы не эта простыня, я бы... — его передернуло от ужаса. — Наверное, нужно будет найти Яманбагири и поблагодарить.

— Нашла! — с детским восторгом и одержимым азартом настоящего исследователя воскликнула Ханако, словно из ниоткуда выныривая из-под свисающих простыней, где она терпеливо караулила, присев на корточки. Её глаза сияли торжеством охотника, наконец-то выследившего дичь. Она широко раскинула руки, готовая обнять загнанную в ловушку добычу и снова приступить к исследованиям. — Иди ко мне, Цурумару!

С громким вскриком, похожим на крик раненого журавля, Цурумару рванул прочь, оставляя позади Касэна в полном замешательстве.

* * *

Кашуу Киёмицу и Ясусада Яматонаками стояли на пороге додзе, полотенцами вытирая пот с лиц после интенсивной тренировки. Мышцы приятно гудели от напряжения, а прерывистое дыхание только начало восстанавливаться. Воздух вокруг них ещё пах деревом и потом от отработанных ударов.

— Эй, Цурумару! — крикнул Кашуу, заметив быстро приближающуюся белую фигуру. — Это что, новая тренировка на скорость? Выглядит напряжённо!

— Спасаюсь от госпожи! — Цурумару пронёсся мимо них, даже не поворачивая головы, но его голос был полон неподдельной паники и какого-то отчаянного фальцета.

— ЧТО?! — в унисон выдохнули Кашуу и Ясусада, остановившись как вкопанные.

Они с изумлением проследили за исчезающим за поворотом Цурумару и за хозяйкой, которая бежала за ним, энергично размахивая руками и не отставая ни на шаг. Цепочку бегущих завершал Хасэбэ. Он бежал с идеальной осанкой, но с таким суровым и мрачным выражением лица, что Кашуу инстинктивно предпочел не комментировать увиденное: взгляд, устремлённый на спину Цурумару, излучал такое немое, но красноречивое осуждение, словно Хасэбэ хотел прожечь дыру в белом хаори. И было очевидно, что для него это не просто погоня, а вопрос принципа.

Ясусада задумчиво почесал затылок.

— Госпожа преследует Цурумару с таким азартом… — в его голосе послышалась неподдельная зависть. — Это явно что-то серьёзное. Или очень, очень необычное. Как считаешь, Киёмицу?

— Считаю, что нам срочно надо посмотреть, чем всё закончится, — твёрдо заявил Кашуу, когда погоня скрылась из виду. — К тому же не припоминаю, чтобы видел Хасэбэ в таком состоянии.

Тем временем Цурумару уже мчался в сторону спасительных жилых покоев. Хасэбэ, не отстававший ни на шаг, в душе ликовал и страдал одновременно.

«Всего одно слово, госпожа! Скажите “Хасэбэ, ваша очередь!”, и я с готовностью подставлю всё что угодно для ваших исследований! Даже свою жизнь, если потребуется! Почему же вы смотрите только на этого белого пустомелю?!»

И вот, когда впереди уже виднелся спасительный поворот в комнату, путь Цурумару преградила знакомая чёрная фигура. Окурикара стоял, прислонившись к косяку двери, с невозмутимым видом поедая мандарин. Казалось, его янтарного цвета глаза были поглощены лишь цитрусовой долькой.

— Кара-бо, подвинься! — взмолился Цурумару, в голосе которого впервые зазвучали отчаянные нотки.

Но в этот момент сзади раздался звонкий, полный непоколебимой решимости крик Ханако:

— Окурикара, поймай его! Держи Цурумару!

Золотистые глаза медленно поднялись на Цурумару, будто оценивая траекторию летящего насекомого, которое он наблюдал уже давно. В их глубине на секунду мелькнула редкая искра — не злобы, но холодного, выстраданного за долгие месяцы терпения торжества. Это был тот самый миг, о котором Кара, возможно, и не молился, но определённо мысленно берёг, как драгоценный артефакт.

С нарочитой медлительностью он отправил в рот дольку мандарина, давая Цурумару время осознать неминуемое. Движение было настолько демонстративным, что даже Кашуу, последовавший за погоней из любопытства, одобрительно крякнул, наблюдая со стороны.

— Ты не посмеешь… — начал Цурумару, приближаясь на полной скорости, но было поздно. Его мозг, перегруженный паникой, проигнорировал все признаки надвигающейся мести.

Окурикара, движимый годами накопившейся мелкой мести за все эти «Кара-бо!», внезапные объятия, когда он пытался сосредоточиться, наглое воровство еды с его тарелки и привычку Цурумару вешать на него, спящего, табличку «Будите осторожно: в спящем режиме может кусаться», сделал одно стремительное, но почти небрежное движение. Выставил руку, словно хотел остановить Цурумару дружеским жестом. А когда тот инстинктивно дёрнулся в сторону, уклоняясь от неожиданного препятствия, Кара с невозмутимым видом просто случайно подвинул ногу вперёд.

Цурумару, не ожидавший такого коварства от собрата, чья прямолинейность всегда казалась такой предсказуемой, споткнулся, беспомощно взмахнул руками и с грацией падающего журавля растянулся во весь рост прямо у ног по-прежнему невозмутимого Кары.

Этого мгновения хватило, чтобы Ханако, запыхавшаяся, но сияющая от азарта, будто зверь, готовый наброситься на свою добычу, настигла его.

— ПОЙ-МА-ЛА! — торжествующе воскликнула она, с лёгкостью запрыгнув Цурумару на спину, словно покорительница горы, достигшая вершины.

Цурумару замер, лёжа на земле и чувствуя, как две ладони крепко хватаются за его плечи. Он поднял голову и увидел перед собой присевшего на корточки Кару. Тот молча протянул Цурумару оставшуюся дольку мандарина, предлагая полакомиться сочной мякотью, будто демонстрируя победу через акт щедрости. Но Цурумару отчётливо видел едва уловимую тень удовлетворённой улыбки на обычно бесстрастном лице собрата. Это был безмолвный, но самый сладкий триумф в жизни Окурикары.

Цурумару отрицательно мотнул головой, понимая, что он окончательно и бесповоротно влип. Поражение было безоговорочным.

— Спасибо, Окурикара! — просияла Ханако. — Ты мой герой!

Кара лишь кивнул, развернулся и пошёл к себе, оставляя их вдвоём.

Цурумару, окончательно сбитый с толку и смущённый, не знал, как реагировать. Атаковать госпожу? Немыслимо. Продолжать позориться? Тоже не вариант!

Он глубоко вздохнул, ощущая на себе десятки любопытных взглядов собратьев, неофициально присоединившихся к погоне.

— Госпожа... — тихо начал он, стараясь сохранить остатки достоинства. — Может, вы всё-таки слезете с меня? И мы обсудим ваши... исследовательские потребности где-нибудь без лишних зрителей? — Он умоляюще посмотрел на неё через плечо. — Обещаю выполнить любую вашу просьбу. Но только... не здесь.

В голосе Цурумару звучала такая искренняя мольба, что Ханако наконец ослабила хватку. Её азарт немного утих, уступив место замешательству. Без свидетелей? Ханако подняла голову, полностью осознавая ситуацию. Они были не одни — за финалом их импровизированной погони наблюдали множество горящих глаз.

Хасэбэ стоял неподалёку с выражением затаённого негодования. Его осуждающий взгляд был устремлён на Цурумару, словно тот украл у него нечто ценное. Ясусада, оказывавший Хасэбэ молчаливую поддержку, тоже с оттенком зависти наблюдал за происходящим. Стоявший рядом напарником Кашуу скрестил руки на груди и саркастично хмыкнул:

— Наконец-то Цурумару нашёл достойного противника.

Бузен и Мацуи вышли из-за угла, привлечённые громкими звуками. Увидев, что Цурумару лежит на земле, а его хозяйка сидит у него на спине, они обменялись взглядами и рассмеялись с явным удовлетворением, словно говоря: «Так ему и надо!»

Чуть поодаль с корзиной высушенного белья в руках стоял Касэн. Тяжело вздохнув, он сокрушенно покачал головой, сожалея о судьбе постиранных вещей, и, ничего не сказав, молча ушёл, решив больше не участвовать в происходящем.

Цурумару, ощущая на себе пристальные взгляды, тихо произнёс:

— Госпожа?

Ханако наконец поднялась и протянула ему руку, чтобы помочь встать.

— Хорошо, — сказала она с тёплой, но многозначительной улыбкой. — Однако помни о своём обещании. И учти, мой научный интерес всё ещё не удовлетворён.

— Я помню, — обречённо повторил Цурумару, принимая её руку.

Он бросил последний взгляд на собравшихся, не ища ничьей поддержки — на ухмыляющегося Кашуу, на спокойного Окурикару, на печального Хасэбэ, и тяжело вздохнул. В его голове уже складывался план, как сохранить хоть часть своего утраченного авторитета и объяснить остальным нелепое положение вещей. Пусть сейчас он потерпел поражение, но битва ещё не была завершена. Главное — уйти с минимальными потерями чести и как можно дальше от любопытных глаз.

Стоявший поодаль Хасэбэ наблюдал за всей сценой с лицом, выражавшим всю гамму человеческих страданий — от профессионального унижения до личной трагедии. Он считал, что проиграть в столь важном деле легкомысленному журавлю абсолютно неприемлемо. И пока Ханако помогала Цурумару подняться, а вокруг них радостно смеялись зрители, Хасэбэ отвернулся и, используя огрызок сломанного карандаша, сделал новую запись в своём вечном блокноте. На этот раз он подчеркнул её так сильно, что бумага едва не порвалась:

«СРОЧНО: ВНЕСТИ В ЕЖЕДНЕВНЫЙ РАСПОРЯДОК:

1. Приседания — 5 подходов по 50 раз.

2. Выпады — 3 подхода по 30 раз.

3. Ягодичный мостик — 10 минут без перерыва.

4. Поручить Додануки Масакуни контролировать технику выполнения. Особое внмиание — форме и упругости».

Хасэбэ захлопнул блокнот и проводил удалявшихся госпожу и Цурумару взглядом, в котором пылала непоколебимая решимость. И пусть сегодня победа осталась за беловолосым нахалом, но он, Хашекири Хасэбэ, вернёт себе расположение госпожи. Даже если для этого придётся превратить свои ягодицы в эталон совершенства, одобренный самим Додануки!

Так неожиданно было положено начало Великой Гонки за звание обладателя лучших ягодиц Цитадели.