Позывной «Сойка» (джен)

Запись от августа. Блиндаж. Темно, только фитиль коптит.

С передка сняли. Я как выжатая тряпка, ноги не слушаются, руки сами по себе трясутся. Кажется, будто всё тело всё ещё гудит от разрывов. В блиндаже хоть тихо. Упал на койку, провалился в тяжёлый сон, как в болото.

И вдруг… меня что-то вырвало из сна. Сначала не понял что. В ушах стоял звон, и сквозь него пробивался… звук. Не крик, нет. Это был вопль. Животный, разрывающий горло вой. От него кровь в жилах застыла. Это орал Физрук.

Он не кричал слов. Он выл. Так воют звери, попавшие в капкан. От этого звука стало физически плохо, сердце ушло в пятки. Я лежал, не двигаясь, парализованный страхом. Мне было страшно пошевелиться, страшно дышать. Этот вой был заразным, он заполнял всё пространство, впивался в кожу. Потом я услышал, как он начинает биться. Койка скрипела, стучала о стену. Я зажмурился, но это не помогало. Внутри всё сжалось в комок. Я должен был что-то сделать. Но что? Я боялся к нему подойти. Боялся этого нечеловеческого ужаса, который из него вырывался. С трудом оторвал себя от койки. Ноги были ватными. Подошёл. Его лицо было искажено гримасой, всё в слезах и поте. Я сел рядом, неуклюже обнял его за плечи. Он затрясся ещё сильнее, пытался вырваться, его рыдания разрывали тишину. Я просто держал его, прижимал к себе, как когда-то держал своего маленького племянника, когда тому снились плохие сны. Только мой племянник успокаивался быстро. А Физрук рыдал долго, мучительно, пока не выбился из сил и не отключился. Всё его тело обмякло.

Утром он был спокоен. Варил кашу, как будто ничего не было. Руки сжались, голос ровный.

«Спасибо»,— сказал он, глядя на котелок.

Я просто кивнул. Слова застряли в горле.

А потом меня накрыло. Я представил, что однажды ночью это буду я. Что это моё горло сорвётся на этот безумный вой. Что это я буду биться в истерике, а кто-то будет так же испуганно и беспомощно пытаться меня удержать.

Эта мысль ударила под дых. Меня затрясло. Я сжал руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Никаких лишних слов. Мы все тут — ходячие костры. Мы горим изнутри тем, что видели. Тем, что сделали. Тем, что потеряли. И иногда это пламя прорывается наружу через трещины в душе. И самое главное — не дать ему спалить тебя дотла. И не дать ему спалить того, кто горит рядом