Отражая друг друга (гет)

Сердце Маринетт всё ещё сильно колотилось.

Она стояла полускрытая за колонной, украшенной расшитым золотом шёлком, наблюдая за морем сверкающих платьев и идеально сидящих смокингов. Где-то струнный квартет перешёл на более весёлую мелодию. Она старалась притворяться, будто музыка её совсем не трогала.

Её всё ещё преследовало ощущение прикосновения руки Адриана к талии. Всё ещё слышался голос, шепчущий её имя в сиянии бала, словно оно значило нечто большее, чем просто имя. Ещё ощущалось внезапное необъяснимое молчание между ними, когда музыка прекратилась, а взгляд остался прежним. Их танец начался шутливо, ка будто двое старых друзей просто неловко пытались справиться с излишней официальностью, а закончился гулким сердцебиением, которое рвалось наружу.

Глупо было испытывать такое волнение.

Это выглядело так жалко, так жалко.

— Мадемуазель Дюпен-Чен, — прошептал Маттьё, появляясь рядом с бокалом шипучего розового напитка. — Если будешь краснеть сильнее, я решу, что у тебя тепловой удар.

Её щёки снова вспыхнули жаром.

— Просто... он застал меня врасплох. Вот и всё.

— Ну да, конечно, — приподнял бровь Маттьё, прислонившись спиной к бару. — Я думал, ты вот-вот упадёшь в обморок. Решил прийти спасти тебя.

Она закатила глаза, хотя губы невольно растянулись в улыбке.

— Как благородно.

— Только для тебя, — сказал он, протягивая фужер игристого сидра. — Ты пропустила рулетку шампанского. Мне досталась бутылочка, вкус которой напоминает об успехе и роскоши.

Маринетт взяла стакан, радуясь возможности держать что-то твёрдое в руке.

— Тогда выпьем за это!

Они молча отпили по глотку. Затем тон Маттьё стал осторожным и тихим.

— Итак, это был танец века.

— Не начинай.

Он пожал плечами, опершись локтем о колонну, покрытую бархатом.

— Эй, я же не говорил, что это выглядело интимно. Просто освещение было такое.

Она хотела одарить его свирепым взглядом, но он уже смотрел на танцпол, утратив свою беззаботность.

— Люди наблюдают за тобой.

Маринетт проследила за его взглядом.

И правда, несколько высокопоставленных дам напряжённо перешёптывались. Одна обернулась, заметив их взгляд, и её лицо мгновенно стало равнодушным. Другая одарила Маринетт вежливой, натянутой улыбкой — слишком холодной, чтобы ничего не значить.

— Раньше они были нормальные, — тихо сказала она.

— Да уж, — согласился Маттьё. — А потом ты потанцевала с Адрианом Агрестом.

Она поморщилась.

— По-твоему, они действительно настолько заинтересованы в моих делах?

— Они хотят выяснить, какую семью ты поддержишь, — ответил он прямо. — И кого оставишь позади.

Она скривилась, а Маттьё положил тёплую руку поверх её ладони. Его лицо озаряла лукавая ухмылка.

— Пойдём-ка, — толкнул он её обратно к дверям танцевального зала. — Хочу кое-что тебе показать.

Он провёл её коридором для персонала вверх по небольшой лестнице мимо табличек «Посторонним вход воспрещён» и через узкую стеклянную дверь, ведущую в приватную наблюдательную комнату с ограждением над залом сверху.

— Нам сюда нельзя, — шепнула она.

— Так ведь удовольствие именно в этом, — заметил Маттьё, пригнувшись и вытащив маленький записывающий прибор, спрятанный под основанием ограждения. — Пока ты вальсировала с "солнечным Адрианом", я включил запись. Лила сама к тебе не подойдёт, значит, этот вариант — наилучший выход.

Он нажал кнопку воспроизведения

На мгновение единственным звуком, который она услышала, был низкий фоновый шум — кондиционер, чашка, звякнувшая о фарфор. Потом раздался голос Лилы.

— ...он сказал, твоя работа на него принесёт пользу. Но тебе надо уйти вовремя, пока не поздно. Иначе тебя втянут в последствия.

Пауза. Шелест ткани.

— Просто говорю, мой покровитель умеет разглядеть талантливых людей, в отличие от Лоран-Сельвиг. Конечно, теперь она работает с семейством Лоранов, но она молодая. Впечатлительная. И если мы правильно разыграем карту, пресса выставит её карьеристкой уже на следующей неделе. А она даже не поймёт, что произошло. До неё он помогал другим талантливым людям — неофициально, разумеется. Он не любит привлекать внимание, но заинтересован в партнёрах, умеющих действовать своевременно.

Другой голос прозвучал неопределённо, скептически.

Лила беззаботно рассмеялась.

— Понимаю. Большой шаг. Но подумай — когда Лоран-Сельвиг потерпит крах, он окажется рядом, чтобы поддержать тебя. Разве не предпочитаешь оказаться в безопасности?

Маринетт замерла.

Рядом Маттьё нахмурился.

— Я понятия не имею, с кем она разговаривает, — прошептал он, — но очевидно, что пытается подставить нас.

— А тот самый „покровитель"... — прошептала Маринетт. — Она защищает его имя. Ему хочется оставаться незамеченным.

— Разумеется. Кто бы он ни был, он умён.

Она закрыла глаза на секунду. Сердце бешено билось в груди.

— Мы обязаны выяснить, кто это. Теперь это далеко выходит за рамки школьных интриг.

Прежде чем Маттьё успел ответить, неподалёку раздался взрыв смеха, как сигнал окончания их тайного разговора.

— Нам пора вернуться, — сказал он. — Если будем отсутствовать долго, начнут подозревать, что замышляем переворот.

Маринетт выдавила слабую улыбку.

— А разве это не так?

Он усмехнулся.

— Всего-то навсего цивилизованный и очень приличный переворот.

Маринетт прижалась к плечу Маттьё и они вернулись на бал. Впрочем, сияющее притворство элегантности продолжалось, словно они никуда и не уходили. Гости продолжали пить шампанское. Камеры парили около люстр. Но теперь Маринетт замечала гораздо больше деталей.

Вот кто-то вздрогнул, увидев её проходящей мимо. Вот другая женщина бросила взгляд, на Маттьё, и тут же отвернулась, едва заметив их близость. Люди о них говорили.

Маттьё наклонился ближе.

— Ты тоже видишь это, а?

— Чувствую себя, будто надела платье из предупреждающих знаков.

Он хмыкнул себе под нос.

— Им слишком лестно твоё присутствие.

Пока она собиралась ответить, знакомый голос назвал её по имени.

— Маринетт! — ласково произнесла Лила.

Всё тело Маринетт сразу напряглось.

Медленно развернувшись, она постаралась придать своему лицу нейтральное выражение.

— Лила.

Рядом стоял Габриэль Агрест, статный в строгом чёрном костюме. Его очки поблёскивали под лучами хрустальных люстр.

— Не знал, что вы так близки, — произнёс он.

— Мы знакомы давно, — небрежно махнула руками Лила. — Она очень... талантлива.

Маринетт улыбнулась.

— Стараюсь.

Лила продолжала мягким голосом, похожим на мурлыканье.

— Она ещё и настоящая душа компании, месье Агрест. Всегда востребована. Думаю, последнее время у неё вообще не было вечера без кавалера. Или двух. — Её улыбка стала ледяной. — Совсем непросто совмещать, верно ведь?

Маринетт решила проигнорировать этот выпад.

Но Габриэль слегка наклонил голову, изучающе глядя на неё, словно рассматривая особо сложную головоломку.

— Скажи мне, — спокойно продолжил он, — думала ли ты о стажировке в моей компании?

Вопрос застал её врасплох.

Несколько голов немедленно повернулись в их сторону — министры, директора компаний, члены правления конгломератов Лоран-Сельвиг. Предложение повисло между ними, мерцая, словно приманка.

Маринетт почувствовала напряжение момента. Выбор времени. Игру слов. Прозрачную попытку манипуляции. Потому что Габриэль Агрест мог позволить себе подобные провокации здесь и сейчас исключительно благодаря собственной известности.

Лила, стоящая рядом с ним, казалась мягкой и утончённой, ничуть не говоря лишнего. Она и не обязана была это делать.

Адриан застыл на месте, заметно сжимая челюсти.

— Эм-м...— промямлила Маринетт.

— Вы победили в моём конкурсе дизайнеров несколько лет назад, — напомнил Габриэль. — Я слежу за вашим прогрессом с тех пор. Уверяю вас, фамилия Агрест значительно украсит ваше портфолио. Вы будете работать непосредственно под моим руководством. Это значит — признание в индустрии, мадемуазель Дюпен-Чен. Вам бы не помешало отстраниться от... хаоса.

Рука Маттьё под пальцами Маринетт напряглась, готовая защитить её, но она осторожно ответила жестом: не стоит.

— Я польщена, — медленно проговорила Маринетт, — однако в данный момент я уже связала себя обязательствами с проектом модного показа Лоран-Сельвиг. Мне придётся отказаться, месье, несмотря на глубокое сожаление.

Воздух изменился.

Не резко. Недостаточно ощутимо, чтобы привлечь внимание оркестра, официантов или гостей, увлечённых беседой о жилищной политике на противоположной стороне зала. Однако изменение почувствовалось. У кого-то перехватило дыхание. Чей-то бокал завис в воздухе. Чьи-то глаза сузились. Тонкие потоки сомнений и интереса протекали между собравшимися, оценивая лояльность, здравомыслие и смелость Маринетт.

— Ах, — сказал он, словно это была простая неудачная попытка согласовать графики.

Маринетт подарила ему улыбку, которую обычно берегла для самых трудных клиентов их кондитерской.

Неприятная тишина грозила затянуться, но вдруг...

— Что ж, — вмешался ясный и остроумный голос, — какое облегчение.

Мадам Лоран вошла в их круг так, будто владела им, с бокалом шампанского в руке, и Маринетт испытала такое облегчение, что готова была расплакаться.— Я начала волноваться, что можем потерять нашего лучшего дизайнера из-за такого соблазна с вашей стороны.

Некоторые гости вокруг добродушно посмеялись — осторожно, проверяя реакцию. Атмосфера изменилась.

Улыбка Габриэля осталась той же, но Маринетт уловила за ней вспышку напряжения.

Мадам Лоран нежно положила руку на плечо Маринетт, успокаивающе и ободряюще.

— Честно говоря, — продолжила она, — я давно хотела официально предложить это. Почему бы не сделать это сейчас? Маринетт и Маттьё уже назначены руководителями творческого отдела нашей компании. Модная индустрия, брендинг, публичный дизайн. Остальные займутся технологической стороной дела.

Маринетт чуть не подавилась.

Несколько человек посмотрели на неё, поражённые открытым проявлением благосклонности. Один пожилой министр поднял бровь, явно заинтересовавшись.

— Руководителями? — вскрикнула Маринетт тонким голосом.

— Именно. В вашем возрасте повышение ранга уже запоздало.

— Мам, ей восемнадцать, — пробормотал Маттьё, хотя улыбка играла на его лице.

— А мне было столько же, когда я возглавила первый проект, — сказала мадам Лоран. — Признаться честно, вы оба отстаёте от графика.

Легкая волна вежливого смеха прокатилась по комнате. Кто-то поднял бокал.

Один из членов совета директоров Лоран-Сельвиг одобрительно кивнул:

— У неё особый взгляд. Концепции свежие, оригинальные, но, как вы сами выразились, мадам, весьма изящно ломающие каноны.

— Верно сказано, — легко отозвалась Ева Лоран-Сельвиг. Затем добавила, небрежно поясняя:

— И вдобавок этому совершенно не мешает то, что она могла бы стать ослепительной невесткой.

Маринетт почувствовала, как Маттьё напрягся, стараясь сохранять приветливую улыбку.

Адриан заметно вздрогнул.

Габриэль бросил острый взгляд в её сторону.

— Впрочем, — она перевела тему, машинально поводя бокалом шампанского,— это, безусловно, зависит от самих молодых людей. Некоторые союзы приносят выгоду бизнесу.

Смех зазвучал снова, громче и раскованнее. Он казался забавным и игривым, но под внешней лёгкостью скрывал напряжённость.

То был не просто комплимент.

Это было заявление.

Ева защищала Маринетт не просто как талантливого дизайнера. Она публично заявляла на неё права, демонстрируя всей аудитории, что Маринетт Дюпен-Чен принадлежит дому Лоран целиком — и профессионально, и лично.

Другая женщина, глава частной инвестиционной компании, тепло улыбнулась Маринетт:

— Смело поступили, отказавшись от Агреста, дорогая. Должна признать, вы оставили яркое впечатление. Ждём с нетерпением показ Лоран.

Габриэль хранил молчание. Но вокруг него витала острая напряженность.

Маттьё, справившись с собой, положил руку на плечо Маринетт привычным очаровательным жестом.

— Моя мать известна своими романтическими фантазиями, — негромко объяснил он. — Проигнорируйте её нелепые слухи. Хотя одно она сказала верно: творения Маринетт превосходят всё, что я видел в этом сезоне.

Другой член совета, господин Обэр, вставил полушуточное замечание:

— Значит, вы планируете разделить компанию между вашими проектами и высокой модой?

— Разумеется, — легко ответила мадам Лоран. — Маринетт и Маттьё будут заниматься творческой стороной, привнося свежесть и молодость в нашу коллекцию. Наши старшие сотрудники сосредоточатся на техническом проекте против Бражника. Городской совет просит уделить этому приоритетное внимание, естественно, если совет утвердит наше предложение.

Подтекст был очевиден: совет утвердит.

Выражение лица Габриэля не изменилось.

Но Маринетт уловила мельчайшую судорогу его челюстей. Слишком стремительно исчезнувшую вспышку эмоций.

— Действительно, — поддержал господин Обэр, нахмурив брови. — Невозможно жить в таком положении. Парижане годами живут в страхе под властью Бражника. Невозможно чувствовать себя свободно, когда любые эмоции рискованны. Совет наверняка поддержит любые меры по защите города.

— Насколько продвинулись ваши исследования? — спросил один из министров.

— Мы обновляем технологии, используя предыдущие проекты, — небрежно объяснила мадам Лоран. — К концу месяца в нашем прототипе будет запущено моделирование, в основном направленное на поиск закономерностей в атаках акум.

По группе пробежала дрожь. Что-то похожее на облегченный выдох. Что-то похожее на надежду.

— На следующей неделе состоится еще один раунд пресс-конференции, — добавила она. — Мы планируем официально начать после того, как мэрия одобрит наше предложение.

— Захватывающе, — прокомментировал Габриэль, скользя взглядом. — Интересный проект.

— Очень интересный, — сухо откликнулась мадам Лоран.

Сердце Маринетт громко стучало в ушах.

Может ли это быть концом власти Бражника?

Тут Лила сделала шаг вперёд, притворно обеспокоенно отмечая холодный тон беседы:

— Мы ведь все заодно, не так ли?

— Некоторые из нас, — ответил Маттьё с лёгкостью в голосе и ледяным взглядом.

Мадам Лоран оглядела Лилу и формально улыбнулась ей:

— Согласна. Напомните, пожалуйста, чью сторону занимаете вы, дорогая?

Лила промолчала.

Их разговор затих, плавно перейдя в другое русло. Нервозность нашла себе новых жертв среди участников иной беседы.

Толпа постепенно рассеивалась, смех и звон бокалов удалялись, словно туман, исчезающий под уличными фонарями. Но Маринетт, стоя неподвижно, моргала, будто обстановка бала внезапно переменилась каким-то невидимым, решающим образом — словно ковёр старой жизни вырвали у неё из-под ног, и никто не удосужился предупредить её об этом.

Затем она почувствовала прикосновение пальцев к локтю.

— Нужно поговорить, — тихо пробормотал Маттьё, оглядывая группу.

Они незаметно миновали пару беседующих групп, оставив позади сотрудников совета и министров, поглощенных светскими разговорами, пока не добрались до более тихой части зала. Здесь освещение было мягче, теплее. Более уединённая часть праздника, такая же роскошная, но оставляющая место для искренних слов.

Маринетт впервые за долгие минуты выдохнула.

— Это было... ужасно, — пробормотал Маттьё, нервно теребя край рукава.

— Не то слово, — слабо возразила Маринетт. — Твоя мама заявила, что я стану великолепной невесткой.

— Я заметил.

— Она сказала это в присутствии Габриэля Агреста.

— Да, — криво усмехнулся Маттьё. — Это было наименее приятным.

— Мне показалось, моя душа покинула тело.

— Ты прекрасно справилась с этой проблемой.

Она не то посмеялась, не то простонала, откинувшись на прохладный каменный подоконник окна.

— Не могу поверить, что она говорила всё это вслух, на глазах у всех.

— Я могу. Это было предупреждение.

Маринетт подняла взгляд.

— Кому? Габриэлю?

— Всем, — коротко пояснил Маттьё. — Мама рисовала границу единственным известным ей способом. Правда, признаю, переборщила с комментарием о невестке. Ты на нашей стороне. Попытаются тронуть тебя — пострадают все.

Наступила пауза.

— Думаешь, именно поэтому Габриэль выглядел столь... напряжённым? Дело ведь не только в уязвленном самолюбии.

— Нет, — ответил Маттьё. — Подсчитывал ущерб. Кстати, что будем делать с записью?

— Не знаю, — неуверенно произнесла Маринетт, разглаживая складки платья.

— Мы не можем разоблачить её на основании этой записи. Там нет ничего конкретного.

— Надо предпринять что-то, — настаивал Маттьё. — Она не просто ставит палки в колеса тебе или фирме. Она устраивает спектакль, рассчитанный на максимальное число зрителей. Рассчитывает, что ей ничего не грозит.

— Потому что ей ничего и не грозит, — горько заметила Маринетт, устремляя взгляд в садовые аллеи, где мелькали фигуры в блеске вечерних нарядов. Лила Росси была неуязвима в высшем обществе, где хитрые слова вели людей куда угодно. — Сейчас она играет многоходовую партию.

— И действует не самостоятельно.

Взгляд Маринетт метнулся к нему.

— Ты уверен?

— Абсолютно, — подтвердил Маттьё. — Доступ к расписанию заседаний совета Лоран, внутренним меморандумам и маршрутам моей матери она получила не благодаря одному очарованию.

— Габриэль, — прошептала Маринетт.

— Он кружит возле тебя, — добавил Маттьё. — Даже когда улыбается, он просчитывает следующий ход. Твоя стажировка была только частью плана. Сегодняшний вечер — очередной этап. Вероятно, он внедрил кого-то и внутрь нашей компании, просто ради сбора информации. Пока дело не зашло слишком далеко.

— Хотят видеть меня либо пешкой, либо наглядным примером, — мрачно резюмировала Маринетт.

— Ты представляешь неизвестный фактор для них, — с лёгким смешком отметил Маттьё. — Новенькая, уязвимая, талантливая. Это пугает их.

— Отлично, — решительно отрезала Маринетт. — Потому что я чертовски устала быть удобной целью.

Маттьё улыбнулся.

— Ты ею не стала. Ты выглядела так, будто родилась для этого места.

Щёки Маринетт покраснели.

— Это заслуга платья.

— Нет, — искренне уточнил Маттьё. — Заслуга твоя.

Она легонько толкнула его плечом.

— Спасибо.

Некоторое время они стояли молча. Из глубины зала доносился приглушённый гул торжества.

Из-за спины неожиданно раздался голос:

— Надеюсь, я не мешаю?

Оба обернулись, увидев приближающегося Адриана, тихого и осторожного. Несмотря на идеальный костюм, выглядел он чуть человечнее обычного — ворот рубашки был расстёгнут, волосы слегка растрепаны, словно он нервно ерошил их рукой. Он задержал взгляд на Маринетт. Она смотрела на него.

— Я имел в виду сказанное ранее, — начал он, остановившись напротив них.

— Знаю, — тихо подтвердила Маринетт.

— Позвольте помочь, — попросил Адриан. — Я видел, что случилось, и хочу помочь. Чем смогу.

Маринетт взглянула на Маттьё, встретившего её понимающим взглядом. Он едва заметно кивнул.

Маринетт подошла ближе.

— Хорошо. Тогда давай поговорим.