Джеймс Эванс и Школа Хогвартс (джен)

Первую ночь я боялся, кажется, больше любого другого момента. Я был готов практически к любым условиям — всё же тяжело представить что-то хуже сарая или чулана под лестницей — однако я никогда не спал с кем-то настолько близко. Именно необходимость соседства с кучей людей напрягала меня больше всего. Вечером, после того, как все мы плотно поели жареного мяса и печёной в углях картошки, которые в тот момент казались мне вкуснее любой тётушкиной стряпни, меня всё же заставили спуститься в злосчастный подвал, спуск в которой был в лифтовой шахте и всё так же не внушал мне и грамма доверия. Оказалось, именно там и было основное "место жительство" всех членов банды. Я был в шоке, когда увидел, как вдоль небольшого коридора располагались ниши с весьма себе уютно обставленными уголками. Настолько уютно, насколько это было возможно в условиях подвала заброшенного здания. Сам коридор оканчивался среднего размера комнатой, где стоял старый диван, который уже ни один раз пытались латать, лежали такие же старые ковры и у стены располагалась железная печь, похожая на камин. Наверняка именно она и была источником тепла в холодную погоду.

Как объяснил мне Рассел, он же Кэп, каждую нишу занимал один, два или три человека, что поддерживали в ней порядок и обустраивали как хотели. Он строго наказал мне не лезть на чужую территорию, только если я не получу разрешения или не захочу отомстить за вонь со стороны соседа, который решит, что имеет право не стирать свою койку от запаха пота. В каждом таком закуточке пространства было, на самом деле, не сильно много, буквально прямоугольник сто двадцать на сто дюймов, отделённый от соседнего толстой бетонной перегородкой. Одному богу известно, какими методами ребята умудрялись ухищряться, спуская по тому кошмарному "входу" все эти матрасы, одеяла и балки. Я был почти уверен, что ни одна из стоящих там кроватей как таковой кроватью и не является, и я оказался прав. Койко-места были собраны из реек и широких балок, намертво прикрученных к стенам, однако сделано это было парнем явно рукастым, ведь когда я осматривал выделенное мне на эту ночь местечко, я не заметил торчащих болтов, гвоздей или древесных волокон, что так и норовили оставить в руке занозу. Всё выглядело настолько безопасно, что аж подозрительно. Когда дядя Вернон пытался собирать или чинить что-нибудь в доме, он это делал так, что мне казалось, лучше бы это "что-нибудь" оставалось сломанным, было бы куда больше пользы. Но здесь всё было именно так, как надо.

Некоторые комнатки были открыты и из коридора можно было увидеть готовящихся ко сну людей, но какие-то завешаны импровизированными шторками из простыней, как например два закутка, занятых четырьмя единственными девочками в банде: Денис, Эмили и... имена двух я, стыдно сказать, не запомнил. У кого-то на территории была куча хлама и коробок как у Диего, а вот у Волчка например только место для сна и стопка одежды, сложенной у ног, без излишеств, изысков и даже подушки. Освещением в этом подвальчике служили фонарики и лампы — почти у каждого своя, а вот у "центральной комнаты" было единственное в этом "доме" застеклённое окно — узкое почти под самым потолком, до которого было тяжело долезть и очевидно оно служило для определения времени суток.

Ну и раз уж я упомянул выделенное мне место... едва ли удосужившись поинтересоваться моим мнением, и всё ещё не особо принимая его во внимание, меня подселили к парню по имени Кевин. Насколько я мог вспомнить из рассказа Кэпа, Кевин был самым младшим в банде, но увы, это было до того, как сюда попал я. Сейчас он был не сильно меня старше, ему было, по его же словам "от десяти до одиннадцати, точно не помню". Он оказался весьма шумным и общительным, что никак не вязалось с рассказом Рассела о том, что по началу он даже говорить боялся, прячась за спину некой "Изы". Кевин буквально за минуту в каком-то подобии скороговорки сообщил мне, что: "Твоё место будет на нижней койке, я сплю наверху, пледов у нас лишних нет, я могу поделиться своим, пока не накопишь на собственный. Кстати, да, если что-то надо, надо самому работать, но можешь и попросить, парни помогут, но я не просил, я сам всё для себя купил на барахолке. Посмотри, у меня даже подушка с драконом, она мне очень нравиться, но у меня их две, одну так уж и быть держи" И дальше я уже утомился слушать. Не мальчишка, а ураган, на которого наш школьный воспитатель точно сказала бы "мало ремнём пороли, шило из одного места не выбили". Почему-то я думал, что став старше люди становятся серьёзней, но мои убеждения сыпались раз за разом.

В итоге новый сосед буквально впихнул мне в руки плед и подушку, позволяя устроиться на матрасе, который я опять же матрасом и не назвал бы. Это были пласты чего-то мягенького, похожего на зефир, накрытые покрывалом, пришпиленным за уголки скобами к деревянной рейке. Как мне сказал Кевин, это был "тортик" из стекловаты снизу и поролона сверху. Названия незнакомые мне доверия не внушали, но все сомнения быстро развеялись в момент, когда пришло время ложиться. Сняв обувь и брюки, я сел на койку и оказался будто в облаках. Это было намного НАМНОГО лучше, чем мой тонкий матрас в чулане, где мне постоянно что-то тыкало в спину даже после выковыривания всех пружин. Кто бы мог подумать, что я назову подвал хорошим местом. Хотя... что угодно, как мне кажется, было бы лучше прошлого. Даже сон на наэлкризованных рельсах я бы пережил с большей охотой, чем ещё одну ночь в доме Дурслей.

Вокруг не было тишины, постоянные шепотки, переговоры и позвякивание каких-то железяк со стороны пары коек. Странным образом, эти звуки создавали симфонию, которая окутывала разум и заставляла почувствовать себя в безопасности. Никакой зловещей тишины, в которой я бы слышал любой шорох птички за окном, лай собак и звон в собственной голове, что никогда не проходил и обострялся в моменты тишины или встряски.

Тёплый свет от ламп, что шёл с разных сторон и заставлял меня прятать лицо в подушку, в кой то веки пахнущую не прогорклой пылью старой лестницы, а каким-то мылом и, что немного противно, потом. Однако это и близко не вызывало у меня такого отторжения, как вонь старых вещичек Дадли. То был смрад сала и лени, а это просто пот, что лился с плеч человека, работающего под палящим солнцем для того, чтобы прокормить себя.

Растворяясь в этой атмосфере, созданной окружающими звуками, приятным запахом и воздушной мягкостью стеклово-что-то-там, я чувствую, как наконец-то расслабляюсь. Не помню, когда в последний раз мне было так спокойно. Меня приняли... я в семье и под защитой. Это... оказывается, так приятно.

Хочется чувствовать это чаще.

___________________________________________

Мне хочется плакать.

Впервые я проснулся без ощущения свербящей боли, без ломоты во всём теле и чувства, будто конечности налиты бетоном. И говоря впервые, я действительно имею ввиду, что я не помню, было ли вообще когда-то иначе. Только сейчас, открывая и потирая глаза, я понимаю, что мои руки ватные. Но не в плане уставшие, а скорее очень мягкие и податливые. Вытягивая ладони к потолку, я осматриваю свои пальцы, сгибая и разгибая их. Как же легко ими, оказывается, управлять. Левое запястье чуть более податливей правого, из-за того что его я отлежал, а ладони, и одна и вторая, чувствуются тёплыми. Всё тело очень тёплое!

Не в силах сдержать улыбку, я прикрываю глаза, кладя одну ладонь на живот, а второй отыскивая на ощупь собственные брюки, брошенные рядом. Добираясь до глубокого кармана, я выуживаю оттуда маленькую фотографию. Ту единственную, что осталась и ушла со мной из пережитого кошмара. Маленькая фотокарточка, на которой была запечатлена мама в чёрном платье с красным воротом и острой широкополой шляпе.

Привет, мам... Я надеюсь, ты будешь рада, узнав, что мне наконец-то хорошо. Я не знаю, как это сработало, но почему-то после всего я наконец-то чувствую себя счастливым. Я уже почти забыл о том дне, когда другие твои обличия покинули меня, улетучиваясь с пеплом сквозь мои руки. Это всего лишь прошедший момент... но я рад, что ты всё ещё со мной. Тебе, кстати, очень идёт твой хэллоуинский костюм. Будь я в том моменте, я бы сказал, что ты очень похожа на настоящую сказочную ведьму.

— А это кто? — раздался голос у меня над самым ухом, заставляя тело вздрогнуть. Я прижимаю фотографию к своей груди, пытаясь держать как можно крепче, а сам оборачиваюсь на человека, что так бессовестно нависал надо мной. Ну и конечно же, как и стоило ожидать, Кевин. — На тебя похожа. Это твоя мама или сестра?

—... Мама. — тихо отвечаю я, переворачиваясь с бока на спину, плавно отодвигая своего соседа лёгким тычком в грудь, чтобы он не нависал надо мной и не мешал подниматься. Этот ураган уже был при полном параде: немного подранная короткая куртка без рукавов, перчатки, кофта и широкие штаны, что вместо ремешка удерживались верёвкой, протянутой в петельки на брюках.

— Круто. Я вот не помню свою маму. — на это я уже ни чем не отвечаю, лишь садясь на край кровати и ставя ноги на жёсткий старый ковролин на полу. Я прячу дорогую мне фотографию всё в тот же карман, а после начинаю просовывать тощие ноги в растянутые воланы, которые вообще то должны быть штанинами. — Тебе как, нормально спалось? Тревор опять храпел как самосвал, я пол ночи глаз не смыкал!

— Да? Ох, прости, я не слышал. На самом деле, я давно так хорошо не спал. — произнёс я, поднимаясь на ноги, чтобы наконец затянуть тканевый поясок потуже и попытаться как-нибудь изловчиться и повязать его как подтяжку, чтобы кузеновы шаровары точно не спадали. Да только вот как на зло, пояс достаточно длинный, чтобы болтаться под коленом и мешать, но в нём не хватает буквально пары дюймов, чтобы я мог перекинуть его через плечо и повязать кончик к петле! В итоге бросив это дело, я вновь смотрю в глаза Кевина, что не может перестать улыбаться и бить ногой по полу, словно ожидая чего-то. Что ж... дам ему возможность наконец выговориться. —... У тебя есть планы на сегодн-

— ДА! — воскликнул он, даже не дав мне договорить. Мальчишка буквально хватает меня за запястье и начинает усиленно вести в сторону выхода, или, правильней сказать, выполза из подвала, по пути буквально запрыгивая в старые ботинки. — Я специально отказался ехать деду Теду, чтобы мы с тобой смогли вместе пойти на задание!

— Задание? — спрашиваю я, очевидно выдавая своё недоумение. Вот тебе и доброе спокойное утро... — Нам надо будет работать?

— Шаришь! Сегодня возвращается Ричи и, я уверен, у него найдётся для нас какая-нибудь работа!

— Ага... так а... чем занимается этот Ричи?

— Нууу... он подмастерье у одного дядьки, что ломбард местный держит. Он вообще официально принимает только блестяшки, но Ричи немного расширил свой профиль и мы ему помогаем! А прибыль он часть себе оставляет, а остальное нам отдаёт. Это лучший способ заработать, если не хочешь тяжести таскать!

— М... мы одни будем к нему ехать? — закусив губу, спрашиваю я. Почему-то меня резко взволновал тот момент, что хоть Кевин и старше и выше меня, он всё же один из самых младших в банде. Я не хотел сомневаться в нём, нет! Просто... мне было бы спокойнее, будь с нами кто-то ещё. Кто-то более старший и серьёзный.

— М? Не, конечно. С Ричи у нас работает Харон, они вдвоём больше разбираются во всяких таких ценных штуках. Ну а мы просто помогаем! Конечно, они стараются не брать меня, говоря что я просто халтурю... но хэй, в этот раз у меня есть оправдание: я обучаю новенького, начиная от самых физически простых дел и переходя к более сложным.

Ох... хех. Кажется, вот он и ответ на так и не заданный мной вопрос, который, тем не менее, висел в воздухе всё это время: "чего это Кевин так со мной возиться". Значит, он просто решил подзаработать лёгких (что бы это не значило) денег, не участвовать в сложных "миссиях" и при том всё ещё оставаться ответственным и честным. Что ж... это всё ещё было использованием меня для личной выгоды, но, надо отметить, мне это шло только на пользу, по крайней мере на словах. Надеюсь, у нас в действительности выйдет, м... как же это слово? "Вза-и-мо-вы-год-но-е сотрудничество".

Поднявшись по шаткой лестнице на свет, мы с Кевином вышли из здания и протиснулись в дыру в заборе, выйдя по итогу к выезду с того места, которое теперь мне стоило бы называть домом. Харон уже стоял на протоптанной грунтовой дороге и закреплял большую сумку на багажнике велосипеда перед поездкой. Кевин почти мгновенно подбежал к нему, а я волочился следом, чудом умудряясь не падать и не ударяться коленями о землю. Всё же, "Кевин Изин Хвостик" хоть и вполне дружелюбен, но для меня это немного чересчур.

— Дядь Харон! А мы с вами едем! — прокричал мальчишка, отпустив меня и на ходу запрыгивая на высокий двухколёсный велик, что стоял на подножке в ряду ещё пары велосипедов. Надо сказать, что для обоих парней передо мной их транспорт будто бы слишком высокий для их роста. В банде были очень рослые или крепкие парни, как Рассел, Волчёк, Диего или Мэттью, но вот Харон и Кевин были лишь на дюйм-два выше меня и наверняка им от этого было неудобно. И если Кевин был просто таким же ребёнком, как я, то Харон явно был возраста постарше, ведь даже его голос был скорее как у подростка, ломающийся и с хрипотцой. Да и сам Кевин обратился к нему как "дядя"... это ведь не значит, что он и правда его дядя? Ко мне вчера некоторые тоже обращались как "шкет", "пацан" или "мелкий", значит и кличка "дядя" была лишь для обозначения разницы в возрасте?

— С фига ли? — спрашивает нас старший товарищ, изгибая брови и переводя взгляд то на меня, то на Кевина. Ох, конечно же, стоило догадаться, что самого "хозяина мероприятия" никто и не предупредил о двух внезапных гостях.

— Ну... я новенького хочу с Ричи познакомить! И заодно мы вам поможем. Ты же наверняка много всяких штук понаходил и в четыре руки будет трудно с ними работать, а так у вас их будет на ещё четыре больше!

Пока Кевин тараторил придуманное им оправдание, Харон взирал на него с выражением тихого возмущения, смешанного с чем-то... тем, что с сарказмом говорило "ага, ага, конечно". Старший хмыкнул, скрещивая руки на груди и изгибая брови.

— И потому ты, шахид малолетний, решил сфинтить от Мэттью и Фина, подорвав мелкого с утра пораньше и присесть мне на хвост с надеждой, что твой фортель спасёт тебя от необходимости пахать на жаре?

Проговорил Харон таким тоном, что даже мне стало неловко и захотелось извиниться, а Кевин смог сохранять тишину целых несколько секунд, что уже казалось чудом. Мальчишка прикусил обветренные губы и глянул куда-то в сторону, махнув головой.

— Вообще-то я надеялся, что мой бесподобный учитель сможет проявить присущую лишь ему милость и уберечь своего падавана от позора в глазах новой крови...

— Два тебе за дешёвую попытку подлизать, Хвост. — потерев переносицу, Харон издал вздох, в котором будто бы было всё вселенское разочарование. — Но ладно уж, погнали. Поможешь Джею, а потом по прямой наводке пулей летишь к Дед Тэду. Чтоб в обед был у него как штык, я уж у него спрошу.

— Так точно! — уже взбодрившись, сказал Кевин, приставляя руку ребром ко лбу, отдавая честь. Он пинком убрал подножку велосипеда, готовый ехать. На сидение ему бы приходилось запрыгивать уже на ходу, а потому он пока стоял на носочках.

Наконец оба парня вспомнили обо мне не только на словах, а посмотрели в лицо. Я снова опустил голову под их взглядом, чувствуя себя немного не в своей тарелки, вновь попадая в центр внимания. Однако, к моему счастью, долго это не продлилось и мою неловкость улетучил вопрос от Харона:

— Ты запрыгиваешь или следом бежать будешь?

— Ам... я не умею ездить на велосипедах.

— Но вчера же на багажнике нормально удерживался? — Ох! так мне предложили проехаться как пассажира? Что ж, нужно было догадаться. Просто я видел стоящие рядом байки, подозревая, что рано или поздно люди устанут везде меня возить. Наверняка ведь было тяжело крутить педали во время долгой поездки, когда позади у тебя сидит тяжёлый балласт в виде целого человека.

Ну, не став спорить или как-то продолжать позориться, я сел на багажник велосипеда Кевина и поставил ноги на раму. Брюки мне пришлось подвернуть, ведь я боялся, что они вот-вот заденут спицы и намотаются на колесо. Сегодняшний день тоже обещал быть жарким, но ранним утром всё ещё стояла прохлада после влажной туманной ночи и ехать в такой обстановке было куда приятнее.

Нам понадобилось минут пять или десять, чтобы добраться до черты города, где уже начинались жилые высокие дома, работали магазины, а по узеньким улочкам проезжали редкие автомобили и сновали туда-сюда люди. Сейчас народу было больше, чем вчера, но я не мог отделаться от чувства, что в городе будто бы на один многоквартирный дом приходилось от силы три-четыре жильца. Если для Литтл-Уингинга было абсолютно нормально, когда на широких улочках, заставленных одинаковыми домами, не было ни души, то вот большие города, по моему мнению, должны были быть более живыми. Я думал об этом и в прошлый раз, и мнение у меня не поменялось. То, насколько серой, пасмурной и враждебной казалась обстановка вокруг, порождало ощущение, что, если остановиться и посмотреть по сторонам более тщательно, то можно найти не только прячущихся по подвалам бездомных детей, но и голодающих бездомных, и людей, предлагающих посмотреть на щенят в багажнике, которые на самом деле тебя в этот багажник и посадят, и даже бандитов с пистолетами, которых я видел разве что по телевизору. Я будто попал в один из сериалов, которые тётя петуния включала на фон, когда убиралась или готовила. Сериал о детективах, которые прибывают в "опасный район", где находят труп, повешенный на дереве на заднем дворе отеля, где собираются "падшие барышни" и устраивают переговоры лидеры приступных группировок. Один из детективов там потерял память и параллельно делу пытался вспомнить, кто он и почему он проснулся не дома, а в этом самом отеле, и почему-то предупреждает всех о грядущем конце света. Интересно, как там в итоге всё кончилось? Тётя перестала смотреть этот сериал.

Но сейчас, это была реальность. Враждебный и чужой город, который почему-то вызывал у меня больше приятных чувств, чем Литтл-Уингинг. Я не мог понять, почему так, но думаю, всё дело в честности. Мой прошлый дом был красивым снаружи: ухоженный сад, зелёный газон, который "конечно же лучше чем у соседского идиота Уильяма", новенькие скатерти и тарелочки с котятами. Однако в сути, приди туда было равносильно попытки просунуть руку в банку с осами. Ни там, ни здесь не было безопасно, однако Рокроуз не пытался казаться роскошным и уютным, он будто сразу говорил "тебе здесь не рады и ты обязан это знать". В какой-то степени эта честность мне даже... нравилась.

Проезжая очередной поворот прямо по проезжей части, где машин было так мало, что люди могли свободно по ней ходить, ребята замедлили скорость. Мы явно были очень близко к чему-то. На этой улице, куда мы недавно свернули, дома стояли так плотно, что людям пришлось бы прижиматься к стенам, чтобы пропустить машину, которая решит здесь проехать. Убранство местных магазинов можно было рассмотреть сквозь стеклянные окна в дверях, которые местами были треснуты, а то и вовсе разбиты. Это было похоже на рынок, но очень спрятанный, будто никто не хотел, чтобы посторонние видели, что может продаваться в этих лавках.

Кевин вскоре перестал крутить педали, соскальзывая с сидения на раму, и затормозил, проезжаясь подошвой по асфальту. Мы остановились у очередной невзрачной лавочки со стеклянной дверью и парой среднего размера окон, что с внешней стороны были закрыты решётками, очевидно, защищающими стёкла от разбития какими-нибудь ворами. Створка одного из окон была открыта и в ней я рассмотрел парня. Светловолый мистер в прямоугольных очках стоял, опираясь о подоконник, и покуривал тонкую сигарету, которую тут же затушил о прут решётки и выкинул на асфальт, стоило ему заметить нас.

— Доброе утро, братец... — сонным голосом сказал он, глянув на Харона, который уже припарковал велик у стены в небольшом переулке между домами и снял с багажника набитую чем-то спортивную сумку.

—Бодрое, Рич! Не обессуй, я тут тебе новенького притаранил. Глянь, может помочь чем сможет.

— И Кевина... ты когда мне выплатишь долг за часы, Хвост? — проговаривал парень, отпирая дверь и распахивая её, приглашая нас внутрь. На Ричи была белая футболка и рабочий фартук с брюками и висящими на поясе перчатками. Он с немым укором смотрел на Кевина, который, как только я спрыгнул с велосипеда, потёр голову и начал заезжать в тот же небольшой переулок.

— Сегодня я принёс ещё десять фунтов! Ещё пару получек и я всё выплачу, обещаю!

На это блондин лишь вздохнул и, пропуская Харона внутрь, сам пошёл за ним, не дожидаясь нас. Как только Кевин завёз велосипед, убирая его с дороги, он взял меня за руку и снова потащил, в этот раз в здание. Только подойдя ближе, я разглядел на стеклянной двери нарисованные на ней буквы, что вместе составляли надпись: "Ломбард" и какой-то мелкий рекламный текст ниже. Никаких там пафосных названий, как у брендовых магазинов, которые я видел в те моменты, когда ездил вместе с Дурслями в Лондон.

Внутри помещение казалось старым, но не заброшенным. Уж не знаю, была ли это заслуга Ричи, но находиться здесь было даже приятно. Стены, пол и потолок были из дерева, а несколько дверных проёмов были закрыты не дверями, а занавесами из больших цветных бусин. Сразу на входе были стойки, закрытые стеклом, за которым можно было разглядеть лежащие там украшения: цепочки, серёжки, браслеты и кольца, а так же мелкие, но красивые статуэтки из блестящего металла. За стойкой было несколько стеллажей с вещичками побольше, вроде старых часов, статуэток, чайных сервизов и наборов посуды и других безделушек, которые люди обычно ставили на полочку камина и забывали о существовании. Подобные полочки были везде и каждая уставлена под завязку. Здесь было страшно лишний раз чихнуть, вдруг что-то сломаешь!

Кевин же чувствовал себя здесь свободно и без какого-либо страха пошёл за парнями в соседнюю комнату, что больше походила на мастерскую. Посреди комнаты был простой высокий стол, работать за которым явно надо было стоя, а на паре полочек стояли бутыльки с химикатами, запах которых, кажется, пропитал каждую вещь в этой комнате, а несчастный стол вобрал в себя много всяких противных жидкостей, что оставили на нём нестираемые пятна.

Харон поставил сумку на этот самый стол и начал вытаскивать от туда завёрнутые в ткань вещи. Первым от поставил перед Ричи пакет, в котором звенела куча украшений, которые блондин тут же начал перебирать и осматривать, изогнув брови в молчаливом удивлении. Потом набор посуды и столового серебра, рамки, какой-то старый механизм непонятного мне назначения, шкатулка с цветными камушками и другие штуки, которые были хоть и старыми, но красивыми.

— Вау! Ты где столько нашёл, дядь? — Спросил Кевин, тут же подскакивая к столу, наконец отпуская мою руку. Он потянулся, чтобы рассмотреть какую-то вещицу из кучи украшений, однако Рич шлёпнул его пальцами по тыльной стороне ладони, приказывая ничего не трогать. Кевину оставалось только возмущённо фыркнуть и смотреть на всё одними глазами.

— Действительно, где ты всё это взял? — Спросил Ричи, протяжно свистнув, явно выражая высшую степень своего удивления. Он глянул на Харона, который будто бы в момент язык проглотил и продолжал возиться со старым радио, сдувая с него пыль. Блондин от подобного нахмурил брови — Я спросил, откуда это всё? — повторил он, перефразировав свой вопрос. Его голос теперь стал немного рычащим — Харон.

— Да из заброшки спёр, ё моё! Нечего нервы трепать, всё почти легально.

— Что же это за заброшка такая волшебная?

— Да эт... ты ж помнишь, мы с Волче ехали до Хэнглтона, чтоб у Нилу лекарств набрать? Ну так там был особняк, в котором из жильцов одни клопы и дедок в соседнем сарае, что вроде как присматривает за ним.

— Ты осмелился своровать ценности из особняка?

— Из ЗАБРОШЕННОГО особняка, извольте! Там слой пылища с сантиметр, на стенах тараканье говнище, а рядом уже землю всю выкупили под кладбище! Но вот кому это всё было нужно? Да никому! А мне вот пригодиться.

Пока Харон всё это проговаривал, Рич снял очки, закрывая глаза и потирая пальцами переносицу. Было видно, как он зол, Кевин вместе с тем был удивлён и смотрел на Харона так, будто у него рога выросли. Было ясно, что либо воровать в их среде было под запретом, либо, и это более вероятно, воровать у богатых было чертовски смелым поступком.

—... Тебя хоть никто не заметил?

— Пф! Обижаешь, братец.

— Ладно... но в следующий раз я у тебя ворованное не приму, помяни моё слово. Мне проблемы не нужны.

Уже после этих слов Ричи продолжил возиться с вещами, оставленными на его столе. Харон пододвинул высокий табурет и так же взялся за инструменты. Он принялся разбирать то самое старое радио. Мы с Кевином стояли и, пока он осматривал шкатулку, я начал чувствовать напряжение. Меня ведь позвали сюда работать, а пока не дали никакого задания. Я чувствовал, что должен был как-то напомнить о себе, потому, сглотнув, осмелился спросить:

— В-вам помочь, сер?

Ричи наконец-то обратил на меня внимание. В его взгляде была задумчивость и лёгкое недоумение. Что если он настолько сосредоточился на этих украшениях, что просто забыл обо мне. То, как он резко выпрямился и прокашлялся, выдав напряжение, говорило что да, так оно и было.

— Кхм! Можно и по имени.... Моё имя Ричард. А ты?

— Джеймс.

— Джеймс... ну смотри, раз хочешь помочь, можешь пока принести мне контейнеры и миски из ванной. Кевин тебе покажет, ему как раз нужно ведро, чтоб помыть мне полы.

— Что?! Почему я? — возмущённо протянул Кевин, выражая в своём голосе неистовое разочарование и возмущение, которое он тут же запрятал поглубже под прицельным взглядом Ричарда, а не "Ричи", как я думал его на самом деле зовут.

— Потому что тебе надо как-то отработать долг. Швабру в зубы и вперёд, полки не трогать, ковры выбить.

И потом, как бы Кевин уже не возмущался, он делал это себе под нос, пока шагал в ванную. Я направился следом за ним и, как и велел мне Ричард, забрал несколько стоящи там контейнеров и мисок, заляпаных клеем и какой-то очень стойкой краской. Кевин посоветовал мне заранее наполнить пару из них водой, ибо Ричи и так об этом попросит. Так я и сделал.

Вернувшись в мастерскую, я вижу что Харон принёс из входного зала высокий стул и поставил его у стола, прежде чем вернуться на свой табурет и продолжить возиться с уже полуразобранным радио.

— Так, Джеймс. — Начал говорить Ричард — Вон видишь фартук? Одевай, бери перчатки из кармана и присаживайся. Так и быть, будешь помогать мне.

Я кивнул, не издав и звука и сделал всё так, как и велели. Фартук, который мне пришлось одеть, был не таким как обычный кухонный фартучек из водоотталкивающей тряпочки, он был тяжёлый, в несколько слоёв, один из которых был прорезиненный. Носить его на шее было всё равно что повязать верёвку с большим камнем. Ричи помог мне завязать поясок, только вот фартук был сшит на взрослого, а моя талия была ну очень маленькой, потому пришлось оборачивать пояс вокруг торса дважды, прежде чем завязать.

— Ты как с мелкой работой справляешься? — вновь заговорил Рич, раскладывая миски и беря с полки бутылки с химикатами, некоторые из которых он начал смешивать, а другие просто перелил в ёмкости. — В плане... шить, мыть посуду, вырезать что-то из бумаги или нечто похожее?

—... Ну, вроде не плохо. Мне нужно будет чистить что-то?

— Ага. Сейчас одевай перчатки и я дам тебе почистить вот эту шкатулку, только сниму с неё всё лишнее.

Я снова лишь кивнул и сел на стул. Он оказался всё равно слишком низким и мне пришлось подобрать под себя ноги, сев на колени. Достав из кармана фартука столь же толстые и длинные перчатки, сделанные из такого же материала, что и сам фартук, я сложил руки на коленях и принялся ждать. Я наблюдал за тем, как Ричи капает из пипетки каким-то гелем на камушки, приклеенные к резьбе шкатулки, и через пару минут отдирает их, тонким инструментом, после чего бросает их в миску с растром. Потом он как-то совсем уж по-варварски металлической лопаткой, похожей на палочку, которой врач проверяет горло, отдирает от внутренностей шкатулки приколоченный на гвоздики тонкий спил дерева, за который держалась внутренняя обивка. Он внимательно осматривает то, что получилось у него после такой "работы" и передаёт шкатулку мне, а заодно ставит на стол передо мной контейнер с раствором и пару щёток, одну мягкую, а вторую очень жёсткую металлическую и тоненькую.

— Смотри, что нужно делать: видишь вот тут дерево будто покрыто маслом? Это потому что шкатулка долго была в сырости и лак, которым дерево покрыли, на начал впитывать эту сырость и портиться. Его нужно снять и для этого ты промакиваешь поверхность вот этой водой и мягкой губкой, а потом буквально сдираешь железной. Не бойся поцарапать, так и надо. Дерево под лаком должно быть светлее и нужно до него добраться, счистив всё лишнее.

— Погодь, так это что, дешман, раз лак такой херовый? — Спрашивает Харон, прервав объяснение Ричи.

— Лак действительно, как ты сказал "херовый", но дерево качественное, ложемент выглядит как шёлк, камни не походят на стекляшки, даже серийник не типовой... Возможно, изделье просто очень старое. Если всё так, я смогу отправить его Мисс Хоффман на аукцион, как только отреставрирую.

— Хех, сорвали куш, получается? — наконец говорит Харон. Я вижу, как с каждым словом Ричарда уголки его губ всё сильнее поднимаются, обнажая улыбку.

— Не факт. Но продать подороже можно. — сказал Рич и кивнул, снова возвращая своё внимание на стол и украшения, начиная более тонкими инструментами очищать кольца и серьги от грязи, пинцетом то и дело окуная в какие-то колбы, где железные части начинали шипеть, как таблетка, которую нужно растворять в стакане с водой.

Ну а я в это время принимаюсь за работу. Помня объяснения Ричи, я начал губкой промакивать крышку шкатулки, нанося на неё раствор, однако тут же совершил ошибку. Харон сказал, чтобы я не боялся и наносил больше жидкости, чтоб она прям текла, но не сильно заляпывала многострадальный стол. Хоть никто и не ругал меня, мне всё же стало неловко за такую оплошность. Мне хотелось, чтобы все были довольны моей работой, это ведь не просто мытьё полов, а ре-ста-вра-ци-я! Мне это доверили и я просто не мог делать что-то не правильно, особенно когда прямо под боком Ричи и Харон работали с почти врачебной точностью.

Металлической щёточкой я буквально соскабливал старый лак с дерева. Это было тяжело, ведь шкатулка была не гладкой, а с вырезанными на дереве объёмными змейками, у которых была проработана каждая чешуйка, а на местах глаз и должны были находиться те камушки, которые Ричи извлёк ранее. Выглядела шкатулка очень красиво, но чистить её было тем ещё мучением.

Мы трое работали в тишине и только из соседней комнаты доносились звуки, как Кевин пыхтел, моя полы на четвереньках, держа в руках тряпку. Я чувствовал, что Ричард периодически посматривает на меня, очевидно, проверяя, всё ли я правильно делаю.

— Так... откуда ты, Джеймс? — Неожиданно заговорил Ричи, не отрываясь от своей работы. Для него молчание, кажется, было ещё более неловким, чем для меня.

— М... из Литтл-Уингинг... — наконец отвечаю я после протяжной паузы. Я стараюсь не поддаваться соблазну поднять глаза, предпочитая сосредоточиться на работе.

— О как... земляк, получается.

—... Ты тоже жил там? — в этот раз я не выдерживаю и всё же поднимаю взгляд на собеседника. Мимолётный, но весьма красноречиво говорящий о моём удивлении. Ричи кивает.

— У отца там был второй дом. Дорогое местечко, да вот только до смерти унылое, что повеситься хочется.

— Хех... да, это точно. И до школы очень далеко было...

— Жил на окраиней улице?

— Ага.

После этого наш небольшой диалог прервался. Я продолжал чистить крышку шкатулки, уже оттерев или, вернее, оддерев лак со спины одной змейки. Труднее всего было чистить в углублениях между ними. Рука уже начала уставать, однако это явно не было поводом отлынивать, я ведь сделал всего ничего!

— Так... —вновь начал говорить Рич, почему-то вызвав у Харона тихий смешок.— Что думаешь, Джеймс, что собираешься делать?

Я на снова молчу. Вопрос Ричарда поставил меня в тупик и я правда не знал, что именно он от меня хочет. Что я собираюсь делать в масштабном плане или в плане... я сейчас как-то не так работаю?

— В-всмысле? — спрашиваю я, немного зажевав слово.

— У тебя есть идеи, куда будешь идти или остаёшься пока в банде? — хоть Ричи и просил это привычным спокойным тоном, в моём сердце поселилась тревога. Он спрашивает это, намекая на то, что лучше бы мне поскорее уйти? Стоит ли мне воспринимать его слова буквально и нужен ли ему вообще ответ?

— Хэй, Рич — начал вместо меня говорить Харон. — Ты к чему сына моего склоняешь? Дай пацану привыкнуть, нефиг его гонять.

— Я просто поинтересовался. Мало ли, у Джеймса есть, к кому можно пристроиться и кто воспитает его лучше, чем вы с Семом и Расселом.

— Эй, чем эт тебе моё воспитание не угодило? — Прежде чем Ричард ответил, в соседней комнате вдруг раздался шум. Что-то упало и вместе с тем раздался всплеск воды, говорящий о том, что вместе с эти чем-то на пол упало и ведро воды. Рич звонко выдохнул и жестом указал на дверь, будто молча сказав "вот о чём я говорил". — ...Резонно.

— Ааааргх... что ещё ты там уронил, Кевин!? — едва не рыча, спрашивает Ричард, отходя к дверному проёму и заглядывая в зал. Я смотрю ему вслед и вижу, как Кевин, стоя на коленях, потирает голову.

— Я просто ударился затылком об стол, ничего не упало! Ведро разве что...

— Убери всю воду, а то полы вздуются. И бога ради, будь аккуратнее!

Выслушав бубнящие оправдания Кевина, Ричи осмотрел зал, убедившись, что младший точно ничего не уронил и не сломал, а уже по возвращению блондин потёр вески и, снова нацепив перчатки, продолжил работу. Он возился с украшениями и камушками, в то время как Харон, уже дочистив радио и выдув пыль изнутри, отложил электронные механизмы в сторону, принявшись вычищать корпус, который пострадал куда сильнее.

—... А все эти старые штуки точно купят? — спрашиваю я, стараясь предотвратить возможный разговор Ричарда, который вновь мог поинтересоваться моей жизнью, о коей я не был готов говорить.

Почесав челюсть тупой стороной пинцета, Ричи задумался, а потом пожал плечами.

— Как повезёт. — ответил он — Мистер Ливс — мой хозяин — всегда находит покупателей, которые интересуются антикварными штуками. Что-то он сам скупает, что-то даже может пойти на выставку или аукцион. Конечно, мне как низшему звену перепадают лишь гроши.

— ...А откуда ты всё это берёшь?

— Ты ведь знаешь, как работают ломбарды? Люди приносят мне всякое старьё с целью получить денег. Смотря, насколько ценная вещь, я даю им некоторое количество футов.

— То есть, ты просто их покупаешь и продаёшь? Как тогда с этого заработать?

— Нет, Джеймс, я не покупаю их вещи. Я их беру под залог. В плане, м... они могут вернуть свою вещь обратно, если принесут мне деньги, которые я им дал и ещё немного сверху, до истечения определённого срока. Если деньги они не возвращают, я имею право продать принесённую вещь. Зачастую я их чищу и за счёт более приглядного вида могу продать дороже.

— Короче, наш Рич — барыга-перекупщик. — с усмешкой завершил Харон, в следующий же миг фыркнув от того, что защемил себе палец, пока пытался плоской отвёрткой вытащить скобы из деревянной рамы.

— Ага, а ты мой главный поставщик. — сказал Рич, впервые за это утро приподнимая уголок губ в слабом подобии улыбки — Харон часто шатается по барахолкам и гаражным распродажам, покупая за бесценок вещи, о истиной стоимости которых их хозяева и понятия не имеют.

— О дааа~ напомни мне взять тебя с собой, шкет! Папочка научит тебя торговаться.

— ...Почему ты назвал меня своим сыном? — Мой немного резкий вопрос поставил Харона в тупик. Он на миг даже растерялся, изогнув брови. — Ну... в плане...

— Хех, не боись, я понял о чём ты! Это... ну, давай так, наша локальная шутейка. Я, Рич, Кэп, Волче и Иза — основатели банды. Не будь нас, мы б не собрались вместе, ну и потому наши ребята могут по-угару назвать нас "дядь", "бать" или, в случае Изы, "мать". Ну а я и не против! Пэрдонти, если тебе от этого стало стрёмно.

________________________________________

За подобными разговорами, которые, к моему счастью, больше не возвращались к вопросу моего прошлого, прошло по ощущениям около двух часов. Кевин, как только закончил мытьё полов, сделал нам пару тарелок бутербродов с позволения Ричарда. Я смог очистить от лака почти всю крышку шкатулки ещё до первого перерыва. Мой желудок привык к долгим голодовкам и не успел проголодаться после вчерашнего ужина, но Харон строго сказал мне, что "если есть, что поесть — ешь, потому что потом может не быть". Не сказать, что было тяжело, но после трёх сочных бутербродов с помидорами, сосиской и сыром я уже был сыт. Это было почти так же здорово, как выспаться! Осознать, что ещё не вся порция съедена, но ты уже не голоден, было настолько ново и приятно, что я не мог перестать улыбаться!

Кевин, как и обещал, часам к 10 утра, что для парней уже считалось "обеденным временем", уехал из Ломбарда, а мы втроём продолжили работать.

Раньше, когда мне нужно было работать с химией, мои руки начинали болеть уже через пару минут, кожу пекло, а вокруг ногтей всё постоянно болело, ведь я откусывал кожу с рук и мясо буквально прижигалось каким-нибудь антижиром или средством для чистки ковров. Но сейчас на мне были крутые перчатки, которые ничего не пропускали! Да я мог бы проработать так ещё целый день! Это оказалось легче, чем я мог ожидать.

— Так, ну... на сегодня всё. К часу приедет босс и не дай бог он увидит, что вы работаете со мной. — заговорил Ричард, сливая жидкости из мисок и контейнеров в небольшую раковину в углу его мастерской. Там же он помыл руки сначала в перчатках, а потом сняв их и повесив на перекладину под ближайшей полочкой, вымыл уже сами ладони. Взяв полотенце и вытираясь, Рич подошёл ко мне и оценил результат работы. — Не плохо, Джеймс, весьма не плохо... ещё немного практики и, мне кажется, будешь с Хароном ездить ко мне на постоянной основе. Всяко лучше Кевина и Эмили.

Я почувствовал, как мои щёки немного розовеют, и с улыбкой кивнул. Меня редко когда хвалили и, возможно, Рич был человеком, от которого я ожидал этого меньше всего. Но вот, я на самом деле справился с заданием.

— Спасибо, Ричард! — Воскликнул я, однако блондин тут же кашлянул и перевёл взгляд куда-то в сторону. Он выглядел так, будто я поставил его в неловкое положение.

— Ричи... Просто Ричи. — сказал он, кивая больше самому себе. Зайдя ко мне за спину, он помог мне развязать и снять тяжёлый фартук.

— Но вы ведь сказали-..

— Я сказал это по привычке. Привычка из детства, от которой стоило бы избавиться. Пожалуйста, не называй меня полным именем.

И тут я, кажется, понял. Вот оно как... то есть, Харон и Кэп не врали мне, говоря, что почти у всех из банды прошлое было мрачным и из-за него многие предпочли бы отказаться даже от своих имён, лишь бы не ассоциировать эту реальность с прошедшей. Что же... в этом я их понимаю, как никто другой. Сам ведь даже не стал говорить, как на самом деле меня зовут.

Вымыв руки оказав Ричи помощь в уборке его мастерской, мы с Хароном вышли во входной зал, став возле стойки с тяжёлым кассовым аппаратом. Ричи какое-то время вносил в тетрадку записи, а параллельно доставал из кассы деньги и пересчитывал их. Мои глаза становились всё круглее и круглее, когда на столе оказывалось больше и больше бумажек. У Дадли столько карманных денег не было, а у меня это будет первая настоящая зарплата! Ведь, наверняка не все эти деньги пойдут в карман Харона, я ведь тоже помогал.

— Так, и того... Двести пятьдесят восемь фунтов за всё. — Сказал Рич, пересчитывая купюры и складывая их на стол. У меня округлились глаза от такой цены. Она оказалась даже выше, чем я думал!

— И всё? — Спросил Харон, явно будучи немного разочарованным по непонятной мне причине.

— К сожалению, остальное отдам только после продажи.

Оба парня какое-то время помолчали, смотря друг на друга, будто молча переговариваясь, а потом они оба, явно придя к согласию, синхронно кивнули. Харон снова заискрил своей уже фирменной улыбкой, глянув на меня.

— Ну, Джей, бери любую монетку, что понравиться!

М...монетку? Даже не купюру? Ох, ну да... очевидно, моя помощь была всё же не столь ощутимой и я явно поддался порыву, решив что мне перепадёт хотя бы одна сотая всего того, что нам насчитал Ричи. Готов поспорить, в моих глазах было столько разочарования, сколько было тяжело представить. Ну, я думаю, жаловаться с моей стороны будет некрасиво, ведь всё-таки часть этих денег уйдёт на еду и мне в том числе. Потому я, всё ещё чувствуя укол предательства, тянусь к стойке и забираю одну монетку номиналом пятьдесят пенсов. Что ж... думаю, для первой зарплаты это не так уж и плохо.

Харон забирает остальную часть денег и, отсчитывая несколько купюр, он... протягивает их мне. Я с удивлением смотрю на монетку в моих руках и на протянутую Хароном часть денег, а он лишь усмехается.

— Ну, не зыркай на меня, как обиженная кишка! Это твоя зарплата, Джей. Заслужил.

— Н-но... зачем тогда ты..?

— А это традиция такая. Сохрани первую заслуженную монетку, будет твоим талисманом.

В этот самый момент у меня будто камень с души упал. Мне стало одновременно легче, но в то же время внутри была и капелька злобы. Неужели нельзя было сказать мне прямо и сразу, что нужно делать, а не разочаровывать так... так... грубо?

Однако я лишь выдыхаю и немного неуверенно забираю из рук Харона купюры. Двадцать фунтов... это пусть и не какая-то большая сумма, но даже с ней я не знаю, что делать. Как я вообще могу разумно потратить то, что заработал?

— Кстати, если хочешь, я тебе из твоей монетки вырежу кольцо, как у меня. — Сказал Харон, привлекая мой внимание. Он щёлкнул пальцем по кольцу в своём ухе, которое я до этого не замечал. Грязно-золотого цвета с ребристым внешним краем, что действительно был похож на боковую грань монеты. Так он, получается. таким способом хранил у себя первую заработанную монету и хотел, чтобы я делал так же?

—... Я думаю, лучше буду носить её в кармане.

После этих слов, мы с Хароном попрощались с Ричи и покинули ломбард. Мой старший товарищ спрятал деньки в карман на молнии и свернул уже пустую сумку, вручая её мне. Он запрыгнул на велосипед, а я устроился на багажнике, позволяя Харону начать ехать.

— Мы с тобой сейчас на рынок — начал говорить он по дороге, описывая дальнейшие планы — купишь себе одеяло, подушку, одежду, труханы, ещё что, если будет нужно. Еду я куплю, так что не парься, первую получку трать на что захочешь.

—...Того, что мы получили насколько примерно хватит?

— Тридцатку я отложу, остальное уйдёт меньше чем за две недели.

— Н-недели?

— Ахереть, скажи? Я тоже по-первой был в тотальном ауте, но всё же пойми, у меня двадцать голодных ртов, которые хотят жрать что-то кроме воды и хлеба. Плюс надо заранее закупать растопку и горючие на зиму, лекарства для Мэттью, Виолы и Итона... короче, расходов до жопы, так что даже если получать по сотке фунтов еженедельно, этого хватит лишь на то, чтобы не окочуриться. Так что, остальные тоже батрачат. Хочешь хорошо жить — должен пахать как не в себя, этим мы позже и займёмся. Не думай, что всё будет так же легко, как у Ричи, подобный куш мы срываем раз в полугодку.

На подобное у меня не было слов, чтобы ответить. Сначала мне показалось, что денег, которые мы заработали, нам хватит надолго и можно будет немного расслабиться, но сейчас... думая об этом, я понимаю, насколько же это наверняка мало для двадцати человек, каждому из которых всегда что-то нужно. Да и Кэп ведь говорил мне, что у некоторых есть большие проблемы со здоровьем, из-за чего затраты многократно увеличиваются. Как-то быстро моё первоминутное чувство триумфа начало улетучиваться. Почему у людей, которым нужно так много, по итогу не хватает денег на хорошую жизнь, а такие, как Дурсли, живут, не в чём себе не отказывая и не то чтобы много работая? Больше хвастаясь, чем работая...

В любом случае, я мог сколь угодно жаловаться на несправедливость, но вряд ли это как-то поменяет ситуацию. Сейчас лучше думать о том, чтобы купить себе всё необходимое и пойти работать снова, но уже в другое место, которое мне покажет Харон. И надо бы захватить что-нибудь приятное для Кевина... он тоже работал, но ему ничего не досталось, из-за того, что по словам Ричи "он работой оплатил часть своего долга". На его месте мне было бы очень обидно.

Подняв голову вверх, я глянул на облачное небо. Мои глаза не позволяли мне хорошо рассмотреть каждое облачко, как я хотел бы, но их не выжигало солнце и это было приятно. День только начался.