Иллюзия свободы (гет)

Быть другом — лучший способ находиться рядом с любимым человеком

Существует ли дружба между мужчиной и женщиной? Существует, но только до возникновения любви. После любви всякая дружба становится иллюзией, в которую хотят верить оба.

Проснувшись, Гарри улыбнулся, ощущая приятную тяжесть на своей груди. Пушистые ароматно пахнущие волосы щекотали его шею, а их обладательница мирно посапывала, сжимая в кулачке его рубашку.

Он не запомнил, когда заснул, и не мог вспомнить, что ему снилось, но Гарри чувствовал всё это время непередаваемое спокойствие и умиротворение. Внезапно он покраснел, потому что понял, что его рука, всё еще обнимающая Гермиону, находится в приятной близости от очень интересного места. Смутившись своим мыслям, Гарри нехотя, но всё же аккуратно, стараясь не разбудить девушку, убрал руку. Видимо, Гермиона всё же что-то почувствовала, потому что она, зашевелившись, зашептала: «Да я уже почти встала», чем заставила Гарри замереть, затаив дыхание. Ему очень понравилась создавшаяся ситуация и приятная близость подруги, тепло её гибкого тела, и он хотел растянуть получаемое удовольствие настолько, насколько это было возможно.

Хитро улыбнувшись, он, поцеловал Гермиону в макушку пушистых волос, и довольный своим маленьким успешным «воровством» засмотрелся на её маленькую руку с такими тоненькими детскими пальчиками.

«Моё ты солнышко, сколько ты вчера перенесла. Ты не должна так страдать и переживать.Что же я могу сделать, чтобы оградить тебя от всех бед? Как сделать, чтобы ты забыла вчерашний день?! А ведь я мог тебя потерять!»

Еле удержавшись, чтобы не прижать её к себе, как бы убеждаясь, что она реальная и никуда не денется, Гарри направил дернувшуюся в этом порыве руку к её волосам и начал аккуратно перебирать их.

Испытывая счастье от возможности таких простых прикосновений, от возможности чувствовать любимую в своих объятиях, Гарри отчаянно захотелось увидеть её лицо.

«Ты прекрасна, моя неземная фея, мой нежный хрупкий цветочек. Только прекрасных слов ты достойна, родная».

Гарри никогда не думал, что может так выражаться. Он не знал, откуда берутся такие слова, но он был счастлив, а в сердце разливалось приятное тепло, когда он мог так называть Гермиону.

Наверное, он смог бы сочинить в этот момент прекрасные стихи, красоту которых видят влюбленные люди, но внезапно эту идиллию нарушила сова, постукивающая клювом в окно.

Громкий стук разбудил Гермиону, а внезапность пробуждения так напугала, что она стремительно вскочила и испуганными глазами, в которых явно читалась паника и непонимание, стала оглядываться вокруг.

Видя, что птица испугала подругу, Гарри тут же встал и, притянув к себе Гермиону, стал гладить её по волосам, приговаривая:

— Ш-ш-ш, мал... Гермиона, это только сова, всё позади. Мы уже дома и рядом нет никакой опасности.

Некоторое время Гермиона ничего не говорила, а потом внезапно отстранилась от Гарри и, не поднимая на него глаз, пошла к окну.

— Гарри, там же сова...

Но, как ни пыталась Гермиона скрыть, Гарри успел заметить покрасневшее ухо подруги, вид которого не вызвал вину, а только раззадорил парня.

Сова принесла послание от Джорджа, в котором сообщалось, что Фреду не хуже, но и не лучше. Но врачи говорят, что главная опасность позади, а потому не стоит сильно волноваться — Фред обязательно поправится. Следом прилетела ещё одна сова с заверениями от Люпина о том, что он в безопасности и абсолютно не пострадал. После прочтения таких новостей, они почувствовали, что тревога за судьбу друзей и близких стала понемногу спадать, а её стали заменять умиротворение и спокойствие. Гарри и Гермиона встретились взглядами и одновременно улыбнулись. Когда первые эмоции прошли, они осознали, что уже порядком проголодались. Договорившись встретиться на кухне, они поспешили в свои комнаты принять ванну и переодеться.

Гарри справился быстрее и уже стоял, обчищая картошку. Услышав голос входящей подруги и повернувшись к ней, он так и застыл с ножом и картошкой в руках, практически не слыша слов Гермионы. Она была одета в обычную кофту бежевого цвета и темные бриджи. Одежда была скромной и ничем не примечательной, но в его глазах эта была самая красивая одежда, потому что она очень шла Гермионе, подчеркивая её фигурку, а может, просто потому что она была на ней.

Очнулся он только тогда, когда Гермиона удивленно и как-то настороженно спросила — слышит ли он её. Заметив в карих глазах непонятное ему смятение, Гарри постарался улыбнуться, сделав комплимент красивому виду подруги, который она приняла, но который не улучшил ситуацию. Теряясь в догадках и думая, что он сделал что-то не так, Гарри решил разрядить обстановку:

— Эх, какие тяжелые времена настали, — завел он печально и трагично, копируя тон Флориана, на что Гермиона удивленно изогнула брови. — Девушки пошли такие прекрасные, что бедным парням ничего не остается делать, как самостоятельно чистить картошку и готовить еду. Где же бедным парням набраться храбрости, чтобы попросить у прекрасных девушек помощи в таких сложных и ответственных моментах? Что может нас ждать дальше...

Особенно удачная пародия вызвала звонкий смех у подруги, на что Гарри также счастливо улыбнулся.

— А прекрасным девушкам тоже не сладко живётся, — начала Гермиона, которой понравилась игра, но смех не давал удачно скопировать трагичный тон. — Им очень хочется посмотреть на бедных парней, самостоятельно готовящих еду, но они не могут этого сделать, потому что, осознавая, насколько эти парни «бедные», — выделила слово Гермиона, — они не могут оставить их одних в столь «сложных и ответственных моментах», — закончила она, не выдержав и уже во всю смеясь.

Она быстро взяла картошку, готовая её обчищать, но Гарри не устраивал такой финал. Ему очень понравилось перешучиваться с Гермионой и видеть, как его шутки вызывают у неё искренний весёлый смех.

— Нет-нет, прекрасная мисс не должна заниматься таким неблагодарным делом, — запротестовал он, забирая у неё картошку.

Гермиона удивленно уставилась на него, а потом потянулась за новой, но Гарри, изловчившись, своим телом закрыл ей доступ. Тогда, нахмурившись, она постаралась обойти вокруг него, но он, не отворачиваясь от подруги и довольно улыбаясь, отодвинул миску подальше.

— Гарри, дай мне картошку. Я тоже буду готовить, — начала она неуверенно, но с нажимом.

— Что вы, мисс, как я могу, да я не прощу себя, зная, что лишил вас занимательного зрелища в виде несчастного парня, самостоятельно занимающегося готовкой.

Увидев ухмылку друга и блеск его глаз, Гермиона задумчиво перевела взгляд с него на миску за его спиной. Тогда в глазах Гермионы вспыхнул огонек понимания.

— Ну что же, бедный парень, мисс проявит к вам снисхождение и понаблюдает за вашими слабыми потугами.

Гарри немного сник, надеясь на более бурное сопротивление, но принялся за работу, и тут Гермиона, внезапно выхватив из его рук «объект их спора», с наигранно громким победным кличем кинулась в дальний угол кухни.

Почувствовав, как сердце радостно подскочило и забилось, Гарри принял единственно разумное решение в этой ситуации — кинулся вслед за подругой. Но она, воспользовавшись замешательством парня, уже успела оббежать огромный стол и стояла, лукаво улыбаясь на противоположной стороне.

— Ну что «несчастный парень» провела тебя прекрасная мисс?! — спросила Гермиона не в силах убрать из голоса довольные нотки.

— О-о-о... Прелестная мисс даже не подозревает, на что способен «несчастный парень», когда у него таскают картошку прямо из под носа! — на этих словах Гарри сделал резкий рывок к ней.

Она только этого и ждала и уже побежала в противоположную сторону. Так она оказалась снова за другой частью стола. Но Гарри был не очень разочарован. Гермиона явно не рассчитывала на это, а Гарри, разогнавшись и хорошо оттолкнувшись, перепрыгнул на другую сторону, оказавшись прямо возле неё.

Она, смеясь, заголосила, делая вид, что сильно перепугалась, и уже хотела бежать, когда Гарри, взгляд которого был полон озорных искринок, обвив руками, взял её в «кольцо», и предложил ей сдаваться.

Гермиона не видела выхода, но и сдаваться так просто не хотела. Ей на глаза попалась кастрюля с водой, и тогда она решила проиграть маленькую битву, чтобы выиграть «войну». Она протянула левую руку, держа на ладошке «трофей». Развеселившийся Гарри, не насторожившийся выражению лица подруги, на котором было просто написано, что она что-то задумала, был вмиг забрызган водой, как только он разомкнул руки для того, чтобы забрать свой приз.

Захлебываясь смехом, они продолжили обливать друг друга водой. Когда в кастрюле вода закончилась, они подключили в помощь волшебные палочки и продолжили догонялки, используя заклинание «Агуаменти». Мокрые и счастливые они совершенно забыли о голоде и носились, словно беззаботные дети, взрываясь озорным смехом всякий раз, когда кому-то удавалось особенно удачно окатить своего оппонента.

Но вот Гарри особенно успешно изловчившись и провернув замысловатый маневр, смог загнать Гермиону в угол. Они стояли, тяжело дыша и смеясь, несмотря на то, что были абсолютно мокрые.

Внезапно Гарри прекратил смеяться, завороженно разглядывая любимую. Кофточка промокла и, прилипнув к телу, обрисовывала контуры фигуры. Карие глаза особенно ярко сияли и пленяли своей загадочностью и глубиной. Волосы подруги намокли и тяжелыми прядями ложились на плечи. Одна прядка прилипла к лицу, и Гарри, восхищенный представшим видом, не смог удержаться. Он, протянув слегка дрожащую руку, убрал с лица Гермионы непослушные волосы, при этом его рука ненароком коснулась кожи девушки. Кожа на ощупь была приятная и гладкая, и такое простое прикосновение дарило ему просто потрясающие ощущения, сводило с ума и пробуждало неимоверную тягу повторить прикосновение. При этом он не заметил, что выражение лица подруги медленно, но уверенно стало меняться с улыбающегося на серьёзное и сосредоточенное.

Его глаза затуманились, и он, поддавшись своим чувствам, провел ладонью по её щеке. Немного влажная, но отдающая жаром кожа манила к себе. Ему вдруг отчаянно захотелось узнать, какие ощущения он испытает, если прикоснется губами к ней. Он потянулся и практически приблизил своё лицо к лицу Гермионы, когда заметил выражение её глаз. Она смотрела большими, казалось, испуганными глазами и больше не улыбалась.

Сердце болезненно сжалось от мысли, что Гермиона не желает принимать от него ласки.

«Дурак, на что я рассчитывал! Гермиона, наверное, скучает по Рону, вот и все. И мои поцелуи ей не нужны, ведь она не из тех девушек, кто дарит их всем подряд. Теперь она еще и обидится на меня за то, что я полез к ней, когда у неё есть Рон! А я еще в своем безумии пытался надеяться, что неправильно понял слова Джинни...» — укорял себя Гарри.

Но тут он заметил, что подруга не просто не отвечает ему, а... «насторожилась», — удивленно отметил про себя Гарри. Она вся напряглась и подобралась, словно готовясь к каким-то последующим действиям. Видя впервые такую реакцию у Гермионы в своем присутствии, Гарри и сам испугался не на шутку, думая о том, чем он мог довести любимую до такого состояния и столь резкой перемены от беззаботного смеха до такого... Гарри не мог понять «чего такого», но понял, что это что-то не хорошее, и он обязательно выяснит, что это значит. Ещё несколько секунд он молча и удивленно смотрел в глаза Гермионы, а потом, внезапно наигранно рассмеявшись, отстранился от неё со словами:

— Да, прелестная мисс, с тобой можно забыть о времени и о делах, но «несчастный» парень чувствует, что больше не выдержит чувства голода, а потому отправляется готовить нам поесть.

Стараясь придать голосу как можно больше беспечности и делая вид, что не замечает, как Гермиона вздрогнула при звуке его смеха, а также растерянности и смятения, которые всё ещё не покинули выражение её лица, он, высушив себя и убрав особенно сильные лужи воды в комнате, принялся за готовку еды.

Он продолжал шутить, краем глаза наблюдая за Гермионой, которая уже вышла из угла, но всё такая же мокрая стояла возле стола, задумавшись о чем-то. Волнуясь, что она может простыть и заболеть, он подошел и, применив к ней чары, помог ей высушить одежду. Явно расстроенная Гермиона отстраненно слушала реплики друга про целителей и простуду. Но когда он высушил одежду и в нерешительности остановился, говоря про её волосы, она, тихо поблагодарив его и сославшись на то, что хочет переодеться и досушиться уже у себя в комнате, ушла из кухни.

Момент был испорчен. Гарри, чувствуя тревогу, хотел пойти за Гермионой, но подумал, что так ещё больше смутит её. Хмурясь и ломая голову над тем, что он мог сделать не так, Гарри принялся усердно готовить как можно более вкусную еду, чтобы порадовать Гермиону и подбодрить её хотя бы таким способом.

Они проспали завтрак, и Гарри чувствовал себя так, словно уже наступило время ленча, поэтому он приготовил небольшие сосиски с тостами, бифштексы, к которым на гарнир подал картофель фри, и салат из сырых овощей.

Закончив с сервировкой стола, он ещё побыл немного на кухне о чем-то размышляя, но потом проследовал в комнату, которую выделил для Гермионы, находящуюся по соседству со своей.

Быстро преодолев лестничные пролеты, он остановился возле её двери. Постояв несколько секунд в нерешительности и предварительно сделав несколько глубоких вдохов, чтобы умерить дыхание, он тихонько постучал.

— Входи, Гарри, — прозвучал тихий и, к сожалению, отметил Гарри, всё также расстроенный, голос подруги.

Войдя, он обнаружил её, сидящую в зашторенной комнате на кровати.

— Гермиона, прошу к столу, завтрак или обед, не знаю точно, что это, но кушать подано.

Подруга одарила его слабой улыбкой с каким-то осадком грусти.

— Спасибо, Гарри, прости, что я не помогла тебе. Зато я покормила уже моего любимца Флорри[1] и Хедвигу. По-моему они сдружились, — более радостно улыбнулась она.

— О, так это просто здорово, нужно будет почаще отсылать друг другу письма, чтобы они могли видеться. Ну, это в смысле, когда мы будем не в Хогвартсе, — немного путаясь, начал объяснять он, глядя на подругу, идущую за ним. — Не можем же мы позволить их дружбе ослабнуть из-за разлуки. Мы их хозяева и должны помогать им...

— Гарри... — внезапно прервала его Гермиона.

Не дав спуститься с лестницы, она остановила его, взяв за руку.

-... ты обиделся на меня за... за то, что я прервала на... игру? Мы давно не были такими беззаботными и не проводили так весело время, — запинаясь и выдавая свою взволнованность, Гермиона пыталась заглядывать прямо в зелёные глаза и прочесть в них ответ.

— Что?! А нет, конечно. Мне было очень приятно и весело обливать тебя водой, но, видя, что у меня получается лучше и ты уже вся мокрая, я решил, что ты можешь простыть, да и парни как не странно хотят не только... игр, но и поесть, — пытался отшучиваться Гарри. — Ну ладно, если честно, то, зная, каким бывает твой аппетит зверским, я боялся, что с голоду ты съешь меня...

После этих слов, он запнулся и, смутившись, почувствовал, что начинает краснеть. Мысленно ругая себя за то, что, не подумав, дал волю словам, он предпринял отчаянную попытку всё исправить и объяснить, что в таком состоянии делать крайне не рекомендуется, потому что всегда выходит только хуже.

— В смысле, я знаю, что ты ешь немного, я даже считаю, что ты мало ешь, могла бы и побольше. Так и заболеть можно. А это у меня бывает зверский аппетит. Нет, я, конечно, тоже не обжора, но люблю покушать. В смысле, еда — это, конечно, не главное для меня, но все любят вкусно покушать. Вкусно ведь не обязательно много. То есть я имел в виду, что это я мог с голоду съесть те... в смысле Кикимера, например, — указал он в сторону так вовремя подвернувшегося эльфа, который, услышав слова молодого хозяина, впервые ничего не пробубнив, очень даже с не старческой скоростью ретировался из поля зрения волшебников.

Чувствуя себя так, словно он побил все возможные рекорды идиотизма, и сейчас ему вручат шутовской колпак, Гарри с надеждой воззрился на растерянную подругу, которая, в свою очередь, удивленно смотрела на него. Наконец она, практически неуловимо мотнув головой, произнесла:

— Гарри, всё же прости, что я испортила веселье, — она умоляюще сжала его руку. — Ты, наверное, считаешь меня странной и скучной?!

— Что ты, Гермиона, конечно же, нет.

«Всё же её что-то гложет и, как мне кажется, это началось ещё до битвы на Косом. Но что же это?!» — не мог взять в толк Гарри, всё еще чувствуя отголоски неловкости от своей «умной» речи.

— Но ты.... В смысле я заметил,... в общем, мне даже показалось, что ты... испугалась. Ты что... э... боишься меня? — не зная, как подобрать слова, он с волнением пытался прочесть эмоции на лице подруги, которые бы дали ему ответ на этот важный вопрос.

— Нет, Гарри, я здесь с тобой, и я тебе доверяю, — слегка смущенно ответила она.

— Что тогда тебя мучит? — не собирался так просто сдаваться Гарри.

— Мучит? Меня? Меня ничего не мучит, тебе показалось. Просто...

— Что просто? — видя, что пауза не прекращается, спросил он.

— Ничего...

— Ты опять боишься?! Чего?!

— Нет, тебе я доверю даже свою жизнь.

— Тогда что это? Гермиона, пожалуйста, не обманывай меня. Я же вижу, что что-то случилось. У тебя проблемы? Тебя кто-то обидел? Почему ты не захотела ничего говорить в кафе?

Глаза подруги опасно заблестели, но она не заплакала, а вместо этого задала совершенно неожиданный вопрос:

— Гарри, скажи.... Ты высоко ценишь дружбу, я это знаю. Скажи, мы всегда будем друзьями? Если я ошибусь, ты сможешь меня простить?

Озадаченный вопросом, но желающий успокоить Гермиону, зная, что любимая всегда будет для него самым ценным сокровищем в мире, он, аккуратно подбирая слова, заговорил:

— Я не совсем понимаю, о чем ты, вернее, почему ты именно сейчас заговорила об этом, но ты всегда будешь дорога мне. Ты самый близкий для меня человек, и это ничего не может изменить. Думаю, если быть абсолютно честным, то не простить можно только предательство, и даже в этом случае, можно учесть обстоятельства или мотивы, ведь не всё можно считать предательством. И главное, я знаю, что тебе я могу доверять полностью. Гермиона... — голос Гарри стал ещё более решительным и серьёзным. Он взял её за плечи и, легонько их сжав, продолжил: — Ты замечательный, добрый, чудный человечек, ради которого я готов отдать свою жизнь. И так будет всегда. Я только не понимаю, почему ты об этом спрашиваешь. Это связано с твоим настроением на Косом и с этим непонятным страхом, который не известно откуда-то появился в твоих глазах?

Гермиона молчала, и Гарри, не в силах сдержать импульс, замаячил рядом, эмоционально жестикулируя:

— Ну почему ты молчишь? Не мучай меня, я тебя прошу! Я же вижу, что ты переживаешь, что-то гложет тебя. Ты выглядишь слабой, уставшей, расстроенной и даже слегка болезненно. При этом ты мне ничего не рассказываешь. Что я могу подумать? Как я могу помочь?

Внезапно его осенила мысль, которая вчера начала крутиться у него в голове, но после последний событий забылась. Вспомнив об этом, он начал нерешительно, но, всё же желая добиться правды от Гермионы:

— Тебя обидел кто-то из Уизли?

Заметив пробежавшую тень по лицу Гермионы, которая напоминала испуг ребенка, чувствующего, что его вот-вот в чем-то разоблачат, Гарри вцепился в эту мысль:

— Кто это был? Это Джинни?

Гермиона отчаянно замотала головой.

— Это Рон?

Глаза подруги испуганно расширились, и она как-то неуверенно, но всё же отрицательно покачала головой.

— Значит, Рон.

— Гарри, нет,... Я... Ты.... Пойми, я не могу. Хотя бы не сейчас...

— Гермиона, что он тебе сделал? — Гарри почувствовал, как в нем закипает гнев, потому что это могло быть что-то нехорошее, если подруга так ведет себя и даже отказалась возвращаться к Уизли. — Если он тебя обидел, он пожалеет об этом, поверь мне. Никто не имеет права обижать тебя, даже Рон.

Помимо того, что Гарри рассердился на друга, в его голову потоком хлынули неприятные мысли о возможной причине конфликта между ними.

«Неужели они поссорились не как обычно, не как друзья.... Да ладно, будь что-то между ними, я бы заметил! Но Джинни сказала, что видела, как они целовались... И не нужно убеждать себя, что её слова могли означать что-то другое, это полный идиотизм, несмотря на то, что верить в это очень бы хотелось, чтобы не было так больно... — все больше злясь на себя, Гарри развивал эту мысль. — Так вот почему она переживает все это время! Они поссорились, и Гермиона волнуется об этом, не зная, как помириться с Роном. Скучает по нему, по его поцелуям... Мерлин! Как же не хочется думать о том, что между ними что-то есть! Не хочется признавать, что я потерпел поражение и потерял её. Надеюсь, я хотя бы не буду видеть, как они целуются... Как всегда, я упустил самое важное! Видимо, это мое проклятие терять тех, кто мне дорог. Но Рон... как он мог? Как он посмел обидеть Гермиону?! Что же такого он сделал? В любом случае, даже если Гермиона никогда не будет моей девушкой, я никому не позволю обижать её, даже тебе, Рон!»

Гарри терялся в догадках, чтобы могло произойти между друзьями, но в голове начали формироваться первые ругательства в адрес друга, которые бы очень хотелось сейчас высказать ему.

Видя, что друг теряет контроль над собой, Гермиона решила сменить тему и в более спокойной обстановке продолжить этот разговор.

— Гарри, спасибо тебе, ты такой хороший, — она начала успокоительно гладить его по руке, на которой от усердного стискивания кулаков, повздувались вены. — Сейчас полностью остынет наш обед, а я так голодна. Пожалуйста, давай пойдем поедим, а потом продолжим наш разговор, и я тебе всё расскажу, — умоляюще взглянула она на него.

Гарри нахмурился и стоял с таким выражением лица, словно он кот, у которого мышка была уже в когтях, но каким-то непонятным чудом ускользнула от него. Всё же приятная нежность, которую дарили ласкающая рука и умоляющий взгляд Гермионы, не могли не найти отклик у Гарри, и он, взяв её за руку, молча повел на кухню.

«Прости, Гарри, ты такой хороший. Я тебе расскажу, всё-всё, что только смогу. Всё что смогу», — думала девушка, идя на кухню.

Увидев красиво сервированный стол, она издала восхищенный возглас. На что довольный Гарри отреагировал скромной улыбкой и, галантно пододвинув стул подруге, сел рядом с ней.

Гермиона знала, что Гарри умеет готовить, но не знала, что так вкусно, о чем не преминула упомянуть.

Гарри в свою очередь счастливо улыбался, видя, как Гермиона с удовольствием уплетает приготовленную им еду.

— Гарри, ты всё это время готовил сам, или тебе готовил Кикимер? — поинтересовалась она.

— Разве это чучело облезлое может что путное приготовить! Гермиона, пожалуйста, перестань, я стараюсь относиться к нему нормально. Но он невыносим, и поверь мне, если бы я питался тем, что он готовит, мне уже не нужно было бы опасаться Волдеморта, потому что его стряпня меня добила бы быстрее.

— Гарри, ну он же старенький, он служил преданно своим хозяевам и не понимает, почему всё так изменилось. Он всего лишь домовой эльф, к тому же...

— Гермиона, прости, но я бы не хотел это обсуждать. Я уважаю тебя и восхищаюсь тем, что ты заботливая и добрая. Но пойми, с Кикимером у нас «особые» отношения и лучше не вдаваться в эти дебри. Кстати, я уже знаю, кто у нас будет новым учителем. Его зовут Алекс Эддингтон, и он будет меня дополнительно, но негласно обучать. Дамблдор наконец очнулся и понял, что мне нужны знания. Эх, да ладно, посмотрим, можно ли ему верить, и сможет ли он меня чему-то научить. Пока же я могу сказать, что мне многое дали дополнительные задания с тобой, могу я рассчитывать на тебя и в этом году?

Гермиона, немного удивленная интонациям, появившемся в голосе друга, сразу же заверила Гарри в том, что поддержит его во всём. В зелёных глазах промелькнула какая-то печаль, а голос выдавал, что у Гарри тоже появились какие-то новые тревоги. Ей всегда было больно видеть переживания друга, в такие минуты отчаянно хотелось помочь ему убрать грусть с его красивого лица, помочь разрешить все проблемы. Вот и сейчас она хотела сделать для этого всё, что сможет, и Гермиону даже не смогло остановить опасение того, что после её вопроса Гарри сможет вновь поднять скользкую тему, связанную с её переживаниями и страхами.

— Гарри, а что ещё нового произошло за эти дни? У тебя что-то случилось? Просто у меня такое чувство, что тебя что-то тревожит.

— Да вроде ничего особенного и не произошло. А что, по мне сильно заметно? — немного грустно улыбаясь, спросил он, думая о том, как бы поменьше волновать Гермиону или же вообще избежать предстоящего разговора.

— Не знаю, но я всегда вижу, когда тебе плохо, — не сумев скрыть смущение, ответила Гермиона, но, стараясь не думать, как Гарри может истолковать её слова, она продолжила. — А что это «ничего особенного»? У тебя опять болел шрам?!

— Да нет, шрам на этот раз не при чем, я уже скоро начну «скучать» по видениям, так давно они были, и даже они куда более привычны и ожидаемы, чем то, что происходит. Зато мне иногда снится чушь про Волдеморта, вот где кладезь работы для работников Мунго, но вот только они об этом не узнают, — подмигнул он Гермионе.

Но, видя, что шутками он не отвертится, печально вздохнув, он решил, что всё же даже хочет рассказать об этом любимой. Она как никто другой поймет его или хотя бы постарается, он был уверен в этом.

— На самом деле новостей несколько, и я даже не знаю, с чего начать. Давай начну по-порядку от последних. Да, Гермиона, ты даже не представляешь, каким, оказывается, активным членом твоей организации я являюсь, я чуть было не пожертвовал всё своё состояние в пользу некоего общества З.У.Д.Э.

— З.У.Д.Э.?! — удивленно воскликнула Гермиона. — Что это за общество и при чем тут Г.А.В.Н.Э.? «Э» — это эльфы да?! Но что значит пожертвовать им своё состояние, что ты собирался им пожертвовать?

— Земли, имения, деньги, всё это в пользу общества «Защиты Угнетённых Домовых Эльфов».

— Ты серьёзно?! Гарри, ты что, разыгрываешь меня?! Какие земли и имения, ты шутишь, да?!

— Гермиона, мне и самому очень бы хотелось узнать, что это всё злая шутка, — с болью в голосе начал он. — Понимаешь, оказывается, всё это время у меня был опекун из волшебников — Брендан Одли. Я не знаю, кто это, никогда его не видел. Но, оказывается, что всё это время у меня был свой дом — дом родителей, были деньги, я мог не жить у Дурслей... Я мог бы забрать Сириуса отсюда.... И не знаю кто — Одли или кто-то другой, или он с сообщниками, но кто-то пытался забрать у меня моё наследство. Ты же знаешь, что я никогда не гнался за деньгами и славой. Но вот то, что у меня хотели отобрать нажитое моими родителями наследство, принадлежащие им вещи, ведь это все, что осталось мне от них... от этого на душе становится так мерзко и гадко. И я обязательно выясню, кто стоит за этим. Я клянусь тебе, ты мне веришь Гермиона?! Я обязательно узнаю!

Гермиона сидела, пораженно всматриваясь в Гарри, ей было невыносимо представить, что он мог и не испытывать тех мучений, что выпали на его долю, у него могло быть нормальное детство. Много читая и, бывало, встречая подобные случаи, она уже задумывалась над этим вопросом, размышляя, почему у Гарри нет представителя его интересов как несовершеннолетнего волшебника. Ведь есть министерство, целый волшебный мир, в котором тоже есть свои законы. Ей встречались случаи о других маглорожденных сиротах, за ними всегда закреплялся опекун из волшебников, в зависимости от обстоятельств сироты, обладающий разной степенью власти. Этот закон действовал уже на протяжении длительного времени. Но почему опекуна не было у Гарри, она не могла понять, а когда заговорила об этом с Роном, тот сказал, что это не их дело, к тому же Дамблдор всё знает и держит под контролем. Её не удовлетворило полностью это объяснение, но больше ничего она найти в книгах не могла, а спрашивать у Гарри или Дамблдора она не решилась. Первого не хотела расстраивать и добавлять переживаний, а второго считала не вправе спрашивать. Гарри благополучно учился в школе, имел доступ к своим сбережениям в Гринготтс, и Гермиона не желала ворошить эту тему, считая, что проблем с Воландемортом Гарри было вполне достаточно, но сейчас она поняла, что это её ошибка.

— Гарри, я должна тебе кое-что сказать, — осторожно начала она, чувствуя себя очень виноватой перед ним. — Ты обязательно выяснишь, кто это, и я обещаю, что приложу все усилия и помогу тебе в этом. Но я должна тебе признаться, понимаешь, я догадывалась, что у тебя должен быть опекун из волшебников, представляющий твои интересы, если этим не занимались Дурсли. Прости, я виновата, что не сказала тебе этого сразу, я не нашла достаточно информации и не хотела говорить своих сомнений. А после разговора с Роном я даже стала думать, что, может, и зря волнуюсь по этому поводу, если Дамблдор держит всё под контролем. Прости.

— Ты злишься на меня?! — пыталась она прочесть эмоции на лице друга.

— И да, и нет. В смысле, на тебя я не злюсь, я зол из-за этой ситуации, контроль над которой постоянно ускользает, — поспешно добавил он, видя, как побледнела Гермиона. — Конечно, тебе лучше было сказать мне. Не нужно жалеть меня. Я уже даже привыкаю, что хорошего в жизни мне не стоит ждать, везде подвох, какие-то ожидания от меня. А теперь ещё и это... И ты ведь права, Дамблдор должен был знать, что у меня есть опекун. Опять Дамблдор, всё снова возвращается к нему! Какая на этот раз причина заставила скрывать от меня этот факт?! Какое несравненное благо теперь я должен был получить, или какую мне это должно было дать защиту?! Директор Хогвартса не мог не знать, что у его ученика есть опекун. Хочется прямо сейчас задать эти вопросы, посмотрев директору в глаза и спросив, какие цели он преследовал, не говоря мне о моем опекуне Одли?! Почему он ни разу не упомянул про поместье Поттеров?! Интересно, что на это сказал бы Люпин?! Настаивал бы на своей правоте и непогрешимости директора?!

Гермиона, видя, как Гарри разозлился, решила дать ему выговориться, и сидела, не перебивая его. Когда же он закончил, она положила свою ладошку поверх его и легонько её сжала.

— Гарри, тебе действительно выпало слишком много испытаний в жизни, но ты справишься, обязательно, и я сделаю все для того, чтобы помочь тебе. Для тебя я сделаю всё возможное и никогда тебя не предам, — смотря прямо ему в глаза, еще раз заверила его Гермиона.

Лучше любой благодарности было то, что Гарри в ответ, накрыл её ладошку своей и, улыбнувшись, каким-то особенным теплым взглядом посмотрел на неё.

«За его улыбку, за такой взгляд, подаренный мне, я буду сражаться, чего бы мне это ни стоило», — всё для себя решила Гермиона.

— Гарри, а теперь давай по-порядку. Нам нужно обязательно разобраться во всем этом. Как ты вообще обо всём узнал? И что тебе известно на данный момент?

Стараясь не упустить никакой важной детали, Гарри Поттер рассказал про свой визит в банк Гринготтс. Естественно, как он ни пытался скрывать свои эмоции, Гермиона видела, насколько для него вся эта ситуация была шокирующая и удручающая, подрывающая доверие в людей. Поэтому она старалась как можно меньше перебивать его, чтобы не упустить ничего важного из его рассказа, лишь по необходимости уточняя некоторые данные. Но всё же иногда не могла удержаться от некоторых возмущенных или же взволнованных, поддерживающих друга реплик, типа: «И ты после всего этого ещё сражался на Косом!!!»

Конечно, Гарри опускал некоторые моменты. Например, он не стал уточнять о болевых ощущениях и об увиденном во время прохождения обряда вступления в наследство. Только вскользь упомянул, что при этом смог на многие моменты посмотреть по-другому. Из его сбивчивых предложений у Гермионы в мыслях крутилось одно слово «очищение». И хотя до конца она не смогла понять, что же с Гарри в этот момент произошло, уточнять она не стала, так как видела, что Гарри не хочет вдаваться в подробности.

«Главное, ему это помогло и стало лучше. А что именно «это» уже не так важно», — подумала она.

Также Гарри не словом не обмолвился о завещании, в котором Гермиона выступала в качестве наследницы. По завершению рассказа комната погрузилась в тишину, а Гермиона с Гарри в размышления.

После продолжительной паузы, потирая нахмуренный лоб, Гермиона наконец заговорила:

— С домовиками гиблый номер, они не нарушат приказ. Жаль, конечно... всё же что-то в этом очень странное. (Гарри в этот момент показалось, что нет ничего более странного, чем Гермиона так рассуждающая о домовиках! п/а) Пусть запрет установил твой отец, но зачем это понадобилось? Тем более от своего наследника? От тебя? Даже представить не могу, какие мотивы могли побудить его к этому. Или же, возможно, кто-то очень искусно внушил твоему отцу эту мысль. Или же он хотел так защитить тебя. Почему вообще нужно было скрывать факт того, кто имел доступ в дом? Не думаю, что у нас есть способ узнать это сейчас, — грустно вздохнула она. — На данный момент, главное, что ты закрыл свободный доступ в свой дом. И этот Одли... я уверена, что ты прав, и у него наверняка есть сообщники. Одному такое не провернуть. К тому же Крюкохват говорит верно — не каждому волшебнику по плечу совладать с их волшебством. Они не раскрывают свои тайны другим и пользуются довольно древним волшебством. Да-а-а, узнать нам нужно многое, как и доказать. Во-первых, нужно узнать всё про Одли, собрать доказательства, которые покажут, что он разворовывал твоё наследство, — запнувшись и стараясь как можно тщательнее взвешивать слова, Гермиона неуверенно спросила: — Гарри, ты готов к тому, что, скорее всего, придется упоминать факты из твоего детства, подтверждающие, что ты не получал упомянутых средств?

Гарри опешил, услышав вопрос. О таком повороте он не думал и вряд ли хотел, чтобы газеты пестрели заголовками «Ужасное детство Поттера в чулане под лестницей» и всё в этом роде. К тому же, после знакомства с Ритой Скитер, он был убежден, что такой заголовок может быть лишь пределом мечтаний.

— Я даже не знаю.... То есть я очень хочу вывести на чистую воду всех злоумышленников, замешанных в этом деле, но при этом я также не хочу раскрывать фактов из своей жизни, с меня и так достаточно внимания к моей персоне, — горько усмехнулся он.

— Гарри, я могу лишь представлять, насколько тяжело тебе ворошить свои... своё прошлое. Возможно, мы даже сможем найти решение так, чтобы не было обширной огласки. Но всё же, если смотреть более реально, то избежать её будет крайне сложно. Это дело запутанное, сложное, касающееся больших денег, возможно, влиятельных людей и, конечно же, тебя, а ты всегда в центре внимания волшебного мира. Сами мы не сможем многое сделать, к тому же скоро мы отправимся в Хогвартс, оттуда мы вряд ли сможем вести расследование. Поэтому я считаю, что нам нужна чья-то помощь. К тому же это последний год нашего обучения, очень много времени и сил будет отбирать учеба и подготовка к экзаменам. Да-да, Гарри, нельзя забывать, что в этом году нам сдавать ЖАБА, — распалялась Гермиона всё больше. — Ведь это повлияет на всю нашу дальнейшую жизнь, выбор профессии. Так что не думай, что я позволю в этом году вам с Ро... — она снова запнулась и побледнела. Увидев, что Гарри заметил её реакцию и хочет что-то сказать, и, боясь, что к этому вопросу она еще не готова, она постаралась быстренько продолжить. — Ну, если ему и наплевать на учебу, то тебе я не дам возможности лентяйничать, так и знай, Гарри. Так что в этом году я лично составлю для тебя график, по которому ты будешь готовиться к экзаменам и домашним заданиям, а также лично прослежу за тем, как ты будешь ему следовать.

Гарри подумал, что будь это кто-то другой, то он давно бы, как минимум, вежливо отправил доброжелателя восвояси. Но так как этот план придумала его любимая девушка, которая очень волнуется за него, так еще лично будет следить за его успехами, то предложение Гарри даже понравилось. Особенно, когда он совершенно случайно представил привилегии их уединенного и более углубленного занятия учебой.

«По крайней мере, я смогу проводить с ней время. Главное, чтобы этих самых успехов было побольше, не хотелось бы выглядеть дураком перед Гермионой», — мысленно хмыкнув, подумал Гарри, стараясь отвлечься от появившихся и неуместных картинок.

— Что же, даже если огласки никак не избежать, я всё равно хочу добиться правды и откладывать поиски на год не буду. Необходимо действовать «по горячим следам», чтобы хоть чего-то добиться. Но не думаю, что Дурсли согласятся давать какие-либо показания. Скорее, они закопают меня и весь волшебный мир вместе взятый на своей лужайке за домом, только бы их никуда не втянули, и соседи ни о чем не узнали. Только они в толк никак не возьмут, что соседи и так ничего не узнают, а вернее, ничего не запомнят, отдел по стиранию памяти маглам работает отменно. Да вообще всё это мне без разницы, пусть катятся со своими соседями куда подальше!!! Я не хочу их видеть! Сам даже не знаю, на что я способен, если увижу их снова, — разглядывая свои руки, словно они могли подсказать ему, на что же он теперь способен, закончил Гарри, снова разволновавшись.

Гермиона видела, что Гарри храбрится и хочет сделать вид, что он почти поборол свой шок от известия — на что способны были его единственные родственники, что он мог прожить половину своей жизни иначе, что ему не так больно как на самом деле. Когда горечь переполняет настолько, что перестаешь видеть светлые стороны или хотя бы их оттенки. Когда либо ломаешься, либо становишься тем, кто ломает. Тогда очень важно, чтобы кто-то или хотя бы что-то стало этим светом и подарило сил, которых самому в себе уже не найти. Силы, которые, несмотря на боль, опустошенность, через «не могу», человек будет выжимать, тянуть из себя, чтобы встать ради этого «света». Ради того, ради той, ради цели. И ради себя. О, да и ради себя, о чем не забывает наша внутренняя тяга к жизни, о чем человек вспоминает, лишь стоит ему вновь прочувствовать один момент счастья, нужности, любви. Гермиона очень хотела, чтобы Гарри никогда не прочувствовал всю глубину отчаяния. Ей попадались некоторые магловские книги по психологии, но и без них она могла представить, что будет с человеком, когда весь его мир рушится, а рядом нет ни одной близкой души.

«Но у Гарри всегда буду я, как подруга, как помощник, главное я буду рядом и не оставлю его», — утешила себя Гермиона.

Внезапно её озарила одна мысль, и она осторожно начала:

— Гарри, послушай, мы пока не знаем наверняка. Но только представь.... То есть мы же не можем пока знать всего. Этот Одли всех обкрутил, может, Дурсли и не получали никаких денег, а просто это был очередной пункт, как выманить твои средства.

За время долгой паузы Гермиона десять раз пожалела, что сказала об этом, когда Гарри, наконец, заговорил:

— Надеюсь, что так, очень надеюсь. Всё же это было бы чересчур даже для Дурслей. Ладно, оставим это пока. Нужно решить к кому за помощью мы можем обратиться. Признаться, я не знаю, есть ли в волшебном мире детективы или полиция, нужно идти в аврорат или писать запрос в министерство. В Гринготтсе мне дадут сведения лишь о моих счетах, как же мне узнать остальное? Не могу же я сам отправиться на поиски своего опекуна? К тому же я сомневаюсь, что он сидит и ждет меня с чашкой чая, готовый ответить на любой мой вопрос.

— Гарри, почему бы не обратиться к Люпину, он всегда на твоей стороне. Может многое знать, всё же он дружил с твоими родителями. Ну и к тому же он взрослый волшебник и наверняка может подсказать что-то дельное.

— Сейчас мы не можем обратиться к нему. Понимаешь, у нас с ним возникли некие разбежности во взглядах, — видя недоумение подруги и решив немного прояснить ситуацию, Гарри продолжил: — Понимаешь, Гермиона, я поделился с ним некоторыми своими сомнениями в отношении Дамблдора, которые Ремус не разделил. Да и некогда ему, у него и так хватает заданий от Ордена.

— Сомнениями?

— Ну, я сказал, что не считаю, будто во мне есть какая-то особенная сила, с помощью которой я способен победить Воландеморта. А еще, что лично я считаю — Дамблдор мог помочь Сириусу, чтобы его не засадили в Азкабан. Честно говоря, я могу продолжать довольно длинный список того, что считаю ошибками директора, ну и... в общем, как-то так, — Гарри пожал плечами и развел руки в разные стороны, показывая этим, что он тут совершенно не при чем, напоминая ребенка, который как бы говорил: «этот торт сам подвернулся под ложку».

— Гарри, но директор не мог знать всего, к тому же шла война, и уследить за всем в таких условиях просто не возможно. И ты сам рассказывал, как видел в омуте памяти, что в те времена очень жестко относились ко всем, кто был заподозрен в причастности к пожирателям. Барти Крауч даже сына своего отдал в Азкабан, не удивительно, что он без расследования или суда осудил Сириуса. Дамблдор всегда делал всё возможное для Сириуса, вспомни, что именно он надоумил нас, как с помощью хроноворота спасти твоего крестного. И для тебя он делает всё возможное, всегда заботясь о твоей безопасности. Не только он верит в тебя, Гарри. Может, в тебе нет каких-то супер сил, но ты сильный волшебник, ты особенный и я верю, что ты справишься. Ты должен справиться, должен жить, должен выжить, потому что нужен мне... Нам всем, — боясь, что, добавив это уточнение, она все испортила, Гермиона все же еще раз заверила в своем отношении к Гарри. — Мне, конечно, тоже, ты мой самый лучший и дорогой... друг.

Гермиона была недовольна тем, что Гарри ей рассказал явно не всё, но, зная, что с него ничего не вытянуть, пока он сам не решится, не стала выпытывать, а в конце так вообще сбилась с пути «вразумления» и закончила немного стеснительно.

Слушая Гермиону, Гарри очень старался полностью согласиться с её доводами, но не мог. Некоторые вопросы всё же оставались, как и сомнения. Для себя пока он не решил, вызвано ли это тем, что доказательства не перекрывают его внутренние сомнения, или он уже просто так привык к этим терзаниям, что никакие доводы его не проймут. Но всё же Гарри чувствовал, что его претензии имеют основание, и как бы ни было, ему нужно быть осторожным и не допускать больше такой роскоши как легковерие. Также он с интересом отметил, что впервые его не задело слово «должен» а наоборот, он согласился всей своей душой, что должен выжить, если нужен своей любимой. Как друг? А друг ли? Что-то в смущении Гермионы было такое, что Гарри захотелось развить эту тему дальше, «плюнув» на все доводы, которые он ранее приводил себе в отношении недоступности Гермионы для него, как девушки Рона.

«В конце концов, лично мне она ничего не говорила. А Гермиона обязательно бы мне рассказала, если бы они встречались. И вообще хватит строить догадки! Даже если они расстались, разве это не зеленый свет для меня? К тому же я не видел то, что видела Джинни, но я вижу сейчас своими глазами Гермиону, и её отношение ко мне, которое красноречивее чего либо подогревает мою надежду», — размышлял Гарри.

Отмахиваясь от мыслей, что, просто зная себя и зная, что больше никого не полюбит так, как Гермиону, он не желает смириться и признать тот факт, что она для него потерянна, он позволяет себе тешиться иллюзиями. Он все же решил, что пока не выяснит все до конца, отчаиваться не стоит, лучше понять, что же он значит для Гермионы и насколько важен. Погрузившись в себя, Гарри упустил момент, когда Гермиона продолжила разговор, а перебить её и озвучить свои мысли не решился.

— Тогда, естественно, что к Дамблдору мы не обратимся за помощью, — задумчиво протянула она.

— Гермиона, ну я не говорю, что он всё делал специально, но действительно, к нему мы обращаться не будем.

— Думаю, к Уизли мы тоже не можем обратиться... — спохватившись, Гермиона быстро уточнила. — Мистер Уизли работая в министерстве, может иметь кое-какие связи, но если ты не хочешь привлекать внимание ордена Феникса, то к ним мы обращаться не можем.

— Но к кому тогда? Неужто мы пойдем прямиком к Малфою? У них знакомств и связей как раз хоть отбавляй. Если что, может, они даже у Волдеморта похлопочут за меня и ордену уж точно ничего не расскажут, — съязвил Гарри, расстроившись.

— Думаю, что если мы не можем обратиться за помощью ни к одному из своих знакомых, то есть только один выход. Я мигом, — пропустив колкость мимо ушей, Гермиона вскочила из-за стола и помчалась к себе в комнату.

Оттуда она вернулась довольно быстро с запыхавшимся лицом и книгой в обнимку.

«Кто бы сомневался», — улыбнувшись, подумал Гарри, в то же время теряясь в догадках, что именно принесла Гермиона.

— Это справочник всех волшебных учреждений и мест Британии, — словно мысленно прочитав его вопрос, ответила она. — Я его купила после четвертого курса, хотелось точно знать, что и где расположено. Думаю, нам лучше всего найти что-то в Лондоне. Туда нам легче всего будет добраться, мы можем отправиться либо по камину, либо попробовать аппарировать, если место будет знакомым. Практика никогда не помешает, — перелистывая справочник, она так знакомо и красиво поднимала бровку на местах в книге, которые казались ей интересными, что Гарри невольно залюбовался ей. — Вот смотри, Гарри, я думаю, этот вариант нам подойдет. Адвокатская Контора «Clifford Chance», которая является глобальной юридической фирмой с главным офисом в Лондоне и членом «Magic Circle» ведущих юридических фирм Великобритании. Эти фирмы, как правило, рассматриваются как наиболее престижные юридические фирмы со штаб-квартирой в Великобритании и постоянно имеющие самую высокую прибыль. «Clifford Chance» одна из десяти крупнейших фирм в мире. Её истоки восходят к семье Браунов, которые начали свое дело в 17.. году. В магловском мире действовать фирма начала в 1802 году, когда Энтони Браун начал сольную юридическую практику в магловском ​​Лондоне. С тех пор компания изменяла свое название несколько раз, но она всегда оставалась неотъемлемой частью Лондонского Сити. «...Ведение любых дел от таможенных до административных и уголовных, от гражданских до налоговых; банковское дело и финансы; рынки капитала; корпоративное право; недвижимость; судебный процесс и... пенсии и трудоустройства, семейные тяжбы... оформление документов и защита интересов волшебников. Любой беспокоящий вас вопрос включается в нашу широкую сферу деятельности. С вас требуют возврат долга, на вас давят, вам звонят домой, вам угрожают, вам некуда деваться наши антиколлекторы, юристы, адвокаты, окажут вам реальную помощь, защитив вас от неправомерных действий третьих лиц. Мы поможем вам. Ведущие специалисты готовы сотрудничать как с волшебниками, так и с маглами. Мы готовы предложить вам все необходимые юридические услуги...

...Самый важный для нас капитал — это доверие наших клиентов, которое основывается на нашем профессионализме и практическом опыте решения сложных задач. Наша юридическая компания заслужила прочный авторитет в сфере правового сопровождения бизнеса, а также положительные отзывы от наших клиентов. «Уверенная игра нашей фирмы на правовом поле, это защита ваших интересов» — вот наш принцип. ...». Это то, что нам нужно, по крайней мере, для начала. Знаешь, в магловском мире эта фирма довольно известная, я достаточно наслышана о ней, и у неё довольно надежная репутация. Гарри, у тебя не бывает такого ощущения, что о волшебном мире нельзя знать всего? Столько лет уже прошло, а он не перестает меня удивлять. Никогда бы не подумала, что крупнейшая юридическая фирма имеет волшебные корни.

— Гермиона, если это говоришь ты, то, что я могу добавить, — подмигнул Гарри подруге.

— Я не читала весь справочник, — неправильно истолковав его намек и стеснительно покраснев, ответила Геромиона. — Настоятельной потребности в этом не было, поэтому я читала те книги, информация в которых была более необходима. А справочник я исследовала постепенно.

— Ну что ты, Гермиона, я так вообще даже не подумал о том, чтобы разузнать подобные моменты, хотя прошлое должно было научить меня, — грустно добавил Гарри. — Ах да, у меня есть еще одна маленькая проблемка. Оказывается, я теперь лорд Поттер, но мало себе представляю, что включается в мой статус и как ему соответствовать.

— Гарри, ты как всегда полон сюрпризов! — удивилась Гермиона. — Но думаю, что это не самая большая трудность, стоящая перед тобой. Мы обязательно поищем в библиотеке всё возможное по данному вопросу. Может, даже есть какие-то специализированные книги, что-то наподобие этикета для лордов, — улыбаясь, продолжила она. — Если нет в школьной библиотеке, то закажем книги по почте. Может, даже в библиотеке Блеков есть что-то подходящее...

Гарри не переставал удивляться знаниям и способностям подруги. Смотря на её увлеченное лицо, на то, как она привычно и вдохновенно говорила о книгах, в которых они найдут ответы на все вопросы, Гарри постепенно успокаивался. У него на сердце становилось легко и тепло от столь привычной картины, он и сам начинал верить, что все проблемы разрешатся, и вместе они справятся со всем.

В мерах предосторожности Гермиона немного поработала над внешностью Гарри, перекрасив его волосы в рыжий цвет. Другие цвета Гарри забраковал, а блондином отказался быть наотрез. Хотя и быть рыжим ему сейчас было не очень приятно. Также она удлинила ему челку, чтобы скрыть шрам, и переделала форму очков. Окончательно довершила изменение внешнего вида модификация его одежды в магловский костюм. Довольная, но уставшая Гермиона отметила, что только очень хорошо знающие Гарри люди могли бы его узнать, и то не сразу.

Гермиона наотрез отказалась менять цвет своих волос, менять прическу или каким-либо образом модифицировать свою одежду, сославшись на то, что её, в отличие от Гарри, никто не разыскивает и мало кто знает, а магловская одежда у неё есть и так. Так что всю её конспирацию представляли затемненные солнцезащитные очки. Гарри был недоволен таким решением, но на непредвиденный случай, он захватит с собой мантию-невидимку. На этом все приготовления были закончены.

Отправиться по камину не составило никакого труда. Произнеся указанный адрес, после «приятных» мгновений перемещения они оказались в просторном холле. По размерам комнаты можно было понять, что здание было довольно большим.

В холе стоял швейцар, который открывал всем посетителям двери, а секретарем на ресепшене оказалась красивая молодая девушка. Она, приветливо улыбнувшись, спросила о цели их визита, как только Гарри с Гермионой подошли к ней.

Гермиона, насколько смогла, не открывая подробностей, объяснила суть проблемы, и вот они уже стояли у кабинета мистера Джонсона, «имеющего опыт в решении подобных вопросов, и как раз располагающего возможностью принять вас».

Мистер Джонсон оказался мужчиной лет тридцати. Живые серые глаза и открытая улыбка сразу же располагали к нему, вызывая доверие. Он был худощав, красиво сложен и в своем деловом костюме выглядел человеком аккуратным и ответственным. Но чем больше он располагал к себе, тем настороженней к нему отнеслась Гермиона.

Поприветствовав и пригласив их присесть, Джонсон поинтересовался о вопросе, который их беспокоит.

Гермиона, понимая, что предстоящее дело довольно сложное, и помня о желании Гарри получить как можно меньше огласки, решила вначале предпринять все возможные меры предосторожности.

— Мистер Джонсон, мы пришли к вам с непростым делом, во время решения которого некие третьи стороны вполне могут изъявить желание оказать влияние на его ход. Поэтому, прежде чем сказать вам что-либо еще, мы хотели бы знать, какие вы можете дать нам гарантии того, что весь наш разговор останется между нами, а также, что ни при каких обстоятельствах вы не решите, что вам более невыгодно быть на нашей стороне? — абсолютно серьезным тоном, словно Макгонагалл, читающая лекцию на уроке, отчеканила Гермиона.

Кайл Джонсон, будучи человеком честолюбивым, с самого начала своей деятельности хотел, чтобы к нему в руки попало какое-нибудь громкое дело, но даже на отлично закончив престижное учебное заведение, не мог за годы практики добиться желаемого. В его руках бывали довольно значимые дела, и он их выигрывал, не считая дела, которое ему недавно поручили о волшебнике, который «завяз» в министерском «болоте». Несмотря на то, что Джонсон вложил всего себя и свои способности, дело было заранее провальным, ввиду особенно недавно обострившейся «политики» Министерства в отношении «неугодных лиц, подрывающих единство волшебного общества». Все более важные клиенты, с делами соответствующими их положению в мире, ускользали из его рук к его давнему сопернику. Имея магловское происхождение, он был направлен в отдел, работающий с волшебниками, у которых в тяжбах были затронуты вопросы с маглами. Помимо этого из них наиболее интересные случаи попадали не к нему. Поэтому Джонсон, слушая Гермиону со все более возрастающим интересом, разглядывал вошедшую парочку. Ничего не увидев интересного в рыжем парне, одетого в обычный костюм, ничего не говорящим о нем, кроме того, что он также, как и он сам, любит аккуратность, он переключился на девушку с каштановыми волосами. Судя по всему, именно она более «подкована» в таких делах, так что, в основном, нужно будет обращаться к ней — поставил себе на заметку Джонсон. Правда, он остудил себя, напомнив, что, пока не разобравшись чье дело он будет вести и, не зная, кто же в точности будет его клиентом, он все же должен оставить этот вопрос открытым. А в том, что он возьмется, Джонсон уже не сомневался.

— Хотелось бы знать хотя бы то, в какой области находится ваше дело, решение которого мне придется так упорно искать, — постарался диктовать свои условия Джонсон.

«Рыжий» дернулся, видимо, желая что-то сказать, но посмотрев на свою спутницу, которая, даже не пошевелившись, продолжала молчать, не стал ничего делать.

— Даже так, — чуть не присвистнул от восторга Джонсон, лелея надежду, что его мечта наконец-то исполнится, и он сможет через столько лет всем показать, какими способностями и талантами обладает. — А если я скажу, что готов дать вам непреложный обет о неразглашении вашего дела, а также, действуя в качестве вашего юриста, полной лояльности в вашу пользу.

— Тогда мы будем готовы рассказать вам суть дела, обязуясь рассказывать все, что необходимо для решения данного вопроса, — ответила Гермиона.

— Кое о чем я уже могу догадаться из ваших намеков. В процесс могут вмешаться влиятельные люди, что может мне не только сулить «золотые горы», но и посулить мне лишиться моей практики, или я могу даже стать очередным делом, которое будут разбирать на заседании суда, например, об убийстве.

— О цене можете не беспокоиться, для меня очень важен результат, так что я смогу покрыть ваши расходы, в том числе необходимые для вашей безопасности, — наконец-то заговорил «рыжий».

Гарри был рад, что теперь он действительно может так сказать, а также тому, что это посодействует возможности разобраться во всем.

«Ага, теперь понятно, у кого какая роль в этой пьесе», — про себя отметил Джонсон.

— Тогда Мистер...

— Поттер, сэр.

— Мистер Поттер... — слегка повысив голос и тем выдав свое удивление, «воскликнул» Джонсон, чем чуть не уронил в своих же глазах профессионализм и авторитет. Все же Джонсон не смог удержаться от того, чтобы со все более возрастающим интересом не рассмотреть заново «рыжего» посетителя, стараясь разглядеть знаменитый шрам.

Уже абсолютно не жалея, что решился на такой шаг, Джонсон решительно протянул к Гарри руку.

— Давайте совершим все необходимые обеты и приступим к делу.

После того как Гермиона закрепила с помощью чар клятву, Джонсон подробно расспросил обо всех пунктах вверенного ему дела, после чего уже наметив фронт работ, заключил также магический контракт с Гарри Поттером.

Он долго и тщательно расспрашивал их обо всех деталях, которые могли показаться незначительными непосвященному лицу, но которые помогли бы Джонсону определить, в каком направлении ему необходимо двигаться дальше.

— Мистер Поттер, ваше дело довольно щепетильное. И я согласен с мисс Грейнджер, что в данном случае не обойдется без вмешательства влиятельных сил. К тому же, если разбирательство дойдет до суда, а так оно и будет, судя по действиям «второй стороны», так просто они не сдадутся, то избежать огласки все равно не получится. Но мы будем очень стараться свести её к возможному минимуму. Также я хочу объяснить, что я займусь вашим бывшим опекуном Одли и всеми бумагами и юридическими моментами вашего дела, но некоторые вопросы просто не в моей компетенции. Например, я не смогу выяснить, кто брал вашу печать, кто мог подделать бумаги, и другие интересующие вас моменты. Поэтому я предлагаю вам нанять, хм... чтобы было понятнее, назовем его по магловски — «детектива». Я могу порекомендовать вам одного человека, который был неоднократно отстранен от должности, за то, что, действуя по своим принципам, он поступал так, как считал нужным, даже если это шло вразрез с некоторыми предписаниями Министерства. Правда, будучи очень компетентным человеком в своей области, а потому необходим, он каждый раз был восстановлен на свое место. Он работает в так называемой «исследовательской части аврората». Этот человек живет, «руководствуясь своим умом», как он говорит, и если заинтересуется вами, а он заинтересуется, уж я в этом уверен на все сто, то будет готов также дать вам непреложный обет, что в этом деле вам действительно необходимо.

Гарри с Гермионой, переглянувшись и что-то прочитав на лицах друг друга, согласно кивнули, видимо, осознавая, что другого выхода у них попросту нет. Для Гарри это было не просто «интересное дело». Решение касалось обмана, который отразился на всей его жизни, так что не мудрено, что он хотел найти виновного.

— Начну я с того, что вплотную займусь вашим опекуном и вашими магловскими родственниками. Мистер Поттер, мы обязательно накопаем на него столько информации, что даже он сам узнает о себе много нового. Осталось только вызвать Михаэля, решить с ним все необходимые моменты и вы можете быть свободными, — заверил Джонсон Гарри, передавая по какому-то своему каналу сообщение.

Увидев удивление на лицах своих клиентов при виде необычного способа передачи сообщения, чего-то отдаленно напоминающего Спиклайн Гермионы, он пояснил с улыбкой:

— Мы учились в Хогвартсе на одном курсе.

Ожидая прибытия «детектива», Джонсон заверил, что будет по ходу расследования информировать их о продвижении дел. Чтобы не терять время попусту, он делал какие-то дополнительные заметки в своем журнале, иногда задавая интересующие его вопросы.

Ждать им пришлось недолго, когда дверь кабинета открылась, и вошел рассерженный высокий мужчина, не обращая внимания на Гарри с Гермионой, он тут же накинулся на Джонсона.

— Кайл, если это какая-то шутка, то тебе не поздоровиться, так и знай! Я из-за тебя, между прочим, могу работы лишиться!

— Когда это тебя останавливало! — ухмыльнулся Джонсон, протягивая руку для приветствия.

— Только не нужно вот этих твоих штучек, лесть тебе не поможет! Это они? — все же пожав протянутую руку, он переключился на посетителей.

— Да.

— И чем же они меня могут заинтересовать? — не впечатленный внешним видом возможных «клиентов», поинтересовался мужчина.

— Возможно, тем же, чем и мистера Джонсона, ваше дальнейшее присутствие в комнате будет возможно только в случае принесения нам непреложного обета, — вклинилась Гермиона.

— Кайл, ну ты и нахал, кого ты мне подсунул?! Сорвать меня с работы и ставить подобные условия! Ну и острый же язычок у вашей девушки, молодой человек, скажу я вам.

Гарри и Гермиона, снова переглянувшись, встретились взглядами, после чего одновременно начали отрицать сказанное.

— Мы не...

— Мы не...

Еще больше смутившись и краснея, они начали новую попытку.

— Она не...

— Он не...

— С вами все ясно. Amor tussisque non celantur (Любовь и кашель не скроешь, п/а) — махнул Михаэль на парочку. — Кайл, оно того стоит?

— Иначе бы я тебя не позвал, — просто, но в тоже время с серьезными нотками в голосе ответил Джонсон.

— Кому я должен принести обет и о чем? — видимо, Михаэль все для себя решил.

— Мистер Поттер, познакомьтесь, это Михаэль Аддерли — лучший «детектив» в своем роде.

— Кайл, ты не исправим! — фыркнул Аддерли, уже протягивая руку для принесения непреложного обета.

* * *

— Было бы интересно увидеть поместье твоих родителей, — задумчиво протянула Гермиона, направляясь вместе с Гарри к камину, чтобы отправиться назад на площадь Гриммо.

Гарри определил по выражению лица Гермионы, что она действительно очень бы хотела увидеть дом его родителей. Да, ему и самому очень хотелось показать его Гермионе. Внезапно Гарри озарила одна идея.

— Ты хочешь посмотреть поместье, и ты его увидишь, Гермиона!

Сказав это, Гарри схватил Гермиону за руку, которую она уже потянула за летучим порохом, и потащил её к выходу на улицу.

— Но как?! — чуть не переходя на бег, еле поспевала за Гарри Гермиона.

— Теперь у меня есть домовики, так что нет ничего проще. Только я тебя очень прошу, Гермиона, не нужно сразу же пытаться его освободить. Фэизфул и так был напуган, подумав, что я недоволен его работой. Если ты начнешь говорить ему о свободе, я не скоро смогу успокоить его порывы наказывать себя. Я же тебе, в свою очередь, обещаю, что обязательно постараюсь постепенно уговорить домовиков брать зарплату, — поспешил успокоить Гермиону Гарри, видя, что она уже готова была начать объяснять основные положения Г.А.В.Н.Э.

Выйдя на улицу, Гарри принялся искать место поуединеннее, чтобы можно было, не привлекая ничьего внимания, вызвать эльфа. Краем глаза он отметил, что с улицы здание, в котором они были, выглядело довольно монументально, с его старинными колоннами и массивной лестницей, но все же уступало банку Гринготтс. Также он вспомнил, что не раз проходил мимо, но не обращал на него особого внимания, даже не интересуясь, что в нем такого, если на нем нет вывесок магазинов.

— Фэизфул, — позвал домовика Гарри.

Через несколько мгновений возле них раздался негромкий хлопок, и появился домовик, который тут же склонился в глубоком поклоне.

— Что пожелаете, Хозяин Гарри? Фэизфул готов исполнить любой ваш приказ, — благоговейно взглянув на Гарри, домовик застыл в позе, выражающий его готовность в любой момент «сорваться» для выполнения задания.

Как отметила Гермиона, домовик был «одет» в чистое белое полотенце, без каких-либо узоров. Оценив его внешний вид, она осталась довольной, но решила проследить за тем, чтобы Гарри не забыл ввести зарплату домовикам и проводил с ними разъяснительные беседы об их правах.

— Перенеси, пожалуйста, меня и нашу дорогую гостью в поместье родителей, — попросил Гарри. — Начни с Гермионы.

— Это честь для Фэизфула, мой благородный Хозяин, — сделав еще один поклон, Фэизфул принялся за выполнение приказа.

— Позвольте, гостья моего высокочтимого Хозяина, Феизфулу переместить вас в дом, — поклонился он Гермионе.

Вот он, получив разрешение, исчез с Гермионой, а через некоторое время, появившись, переместил с собой и Гарри.

— Великодушный Хозяин Гарри, приказ был четко выполнен — во время вашего отсутствия ни одна душа не проникла в ваши владения, — довольно свесив в очередной раз свой нос-картошку, поведал домовик.

— Спасибо, я очень доволен, — поблагодарил сияющего от похвалы домовика Гарри. — Мы голодны, поэтому прошу приготовить нам обед, а мы пока займемся осмотром дома.

Гермиона, во время разговора, принялась рассматривать окружающую обстановку. Она, как и Гарри, была восхищена увиденным. Все было со вкусом обставлено, что она даже не знала на чем остановить свой взгляд. То ли на красиво и искусно оформленных высоких потолках, то ли на портретах родственников Гарри, то ли на мебели, которая выделялась не столько роскошью, сколько искусством мастера, вложившего в неё свой труд и умения, а также своей, казалось, застывшей историей, словно пропитанной стариной.

Вначале они, не особо разбирая, принялись заходить в первые попавшиеся комнаты. Гермиона рассказывала Гарри о стилях, которые ярко выражались в оформлении некоторых комнат. Гарри перед каждой дверью, с замиранием сердца ожидал обнаружить свою спальню или комнату, принадлежащую его родителям. Но, скорее всего, они либо находились на другом этаже, либо даже в другом крыле здания, где они еще не были. Из увиденных помещений их особенно поразил большой бальный зал. Элитарная мебель подчеркивала неизменный атрибут жизни аристократов. Их накрыло ощущение, что находишься в доме любителя всего самого изысканного — вплоть до мелочей. Даже пуфик, с бронзовыми ножками и обивкой из натуральной кожи, подчеркивал красоту комнаты и величие былых хозяев. Попутно проводя известные её диагностические заклинания в комнатах, в которых они находились, Гермиона не замечала ничего не обычного или свидетельствующего о какой-либо опасности или вмешательстве извне.

Все же с трудом выдерживая поток эмоций и тяготясь постоянным ожиданием, Гарри решил показать Гермионе уже известный ему кабинет отца. И совершенно не удивился, когда, немного уделив внимание секретеру, она, потеряв интерес к чему-либо еще в этой комнате, тут же переключилась на книги, которых здесь было обилие.

Гарри же напротив прикасался к различным вещам, выдвигал ящички стола, рассматривая их содержимое. Представляя, фантазируя, стараясь понять, какие чувства испытывали к ним обитатели дома. В одном из ящиков он увидел письмо, которое оказалось приглашением для его отца на поступление в Хогвартс. Предполагая, что дедушка с бабушкой сохранили его в память о знаменательном дне, Гарри дрожащими руками держал драгоценное письмо, наслаждаясь выведенными красивыми буквами словами «Джеймс Поттер». Гарри старался представить эмоции отца и дедушки с бабушкой, когда пришло приглашение. Или как со временем придаваясь воспоминаниям и гордясь за сына, они доставали приглашение из стола, вспоминая те времена, когда Джеймсу было еще только одиннадцать.

«Сколько же я еще не знаю о своей семье и никогда не узнаю», — с горечью подумал Гарри, пряча «памятку» в карман.

Ему и хотелось найти что-то о родителях, о своей родне. Хотелось оставить все дела и посвятить время исследованию дома, чтобы узнать, впитать, представить жизнь, раньше текущую в нем. Чтобы можно было стать ближе, чтобы понять. Чтобы на месте в сердце под грифом «родители» были не только слова других людей или увиденные фотографии, чтобы там появились хотя бы какие-то подобия «воспоминаний». С другой стороны он немного опасался результатов таких поисков. Еще свежа была боль, когда из видений Снейпа он узнал неприглядные стороны молодости мародеров, которые не вписывались в образ отца, хранимый им все предшествующие годы. К тому же появился какой-то глупый страх того, что он не найдет о себе вообще никаких упоминаний. Или наоборот, обнаружит какие-то факты негативного отношения к себе кого-либо из родственников, словно ему и не было никогда места в жизни этих людей, так что он никогда и не имел шанса почувствовать этот дом родным.

На Гарри давило обилие информации, присутствие в доме давно умерших родителей.

«Может, они стояли даже там, где и я сейчас... чувствовать это больно, хочется убежать и не видеть всего этого», — накатывающие на него ощущения все больше угнетали его.

Из тягостных мыслей его выдернул голос Гермионы. Она, заметив его огорчение, решила отвлечь его, рассказав какую замечательную и полезную книгу она нашла. Поняв, как Гермионе нравится эта книга, Гарри решил, что разрешит ей взять её с собой в Хогвартс. И даже смог улыбнуться, видя неподдельный восторг в глазах любимой. Уже предвкушая, как они будут вместе рассматривать её на своих «дополнительных занятиях», Гермиона перечислила несколько боевых заклятий, которые с помощью этой книги они должны будут осилить в этом полугодии.

Видя, как Гермиона счастлива, Гарри решил все же рискнуть и впустить её в библиотеку, если она тут имеется. Хотя он и не сомневался, что библиотека в доме будет обязательно. Призвав домовиков он, пока Гермиона была занята, попросил объяснить ему, где найти эту комнату. Попутно он сверился о том, что обед будет подан, как только он того пожелает.

Гарри пригласил Гермиону с собой, сказав, что в одну из комнат не открывается двери, так что нужна её помощь. Уж кто-кто, а Гермиона знает все.

Не понимая, шутит Гарри или нет, Гермиона все же сгорая от любопытства, что это за комната, проследовала за ним. И каково же было её изумление, когда с легкостью всего лишь толкнув за ручку двери, она попала в огромную библиотеку. Размеры её были впечатляющими. Закругленные стены, все вплоть до потолка были заполнены полками с книгами. В центре комнаты находилось несколько столов, и дополнительные стеллажи, отдельные полки, как выяснилось, для редких книг, а возле единственного, но довольно широкого окна, находился диван и кресла для желающих в более комфортной обстановке предаться приятному занятию. Гермиона мельком обратила внимание на то, что окно было выполнено также в закругленной форме, что, возможно, было выполнено с помощью волшебства, так как свет, пробивающийся сквозь стекла и «окантованный» красивыми шторами, создавал эффект постоянного присутствия чего-то необычного, даже необъяснимого, но державшего человека словно в сказке. Она, издав всего лишь один восторженный вздох, словно на ватных ногах, подошла к ближайшим книгам и восхищенно провела пальцами по корешкам книг.

— Наверное, эту коллекцию собирали все поколения моей семьи, — сказал Гарри, и сам немало пораженный размерами комнаты и главное количеством находящихся в ней книг. — Я думаю, что даже на Гриммо библиотека будет поменьше.

— Гарри, это потрясающе, и просто невероятно быть обладателем такого сокровища! — просматривая название очередной книги, воскликнула Гермиона.

Затем, оторвавшись от книг, она подошла к Гарри и взяла его за руку.

— Ты такой молодец, что сразу же предпринял все возможное и не дал отобрать у тебя дом! Нельзя лишиться своих корней и такого богатства — библиотеки! Мы не должны позволить, чтобы когда-либо и кто-либо мог забрать у тебя поместье или что-либо принадлежащие тебе! — с горячностью и блестящими глазами, всем своим видом Гермиона выражала полную готовность делать все возможное, для того, чтобы выполнить свои слова.

— Думаю, вместе у нас получится, — он в знак благодарности сжал её ладошку.

Гарри был тронут отношением Гермионы, её самоотверженностью и готовностью всегда, что бы ни было поддерживать его. К тому же, находясь в этом доме, он был особенно подвержен эмоциям, так что даже почувствовал, что глаза словно защипало. Не позволяя в присутствии Гермионы проявить свои чувства, он решил поскорее переключиться на что-нибудь другое. А так как вокруг была куча книг, то найти объект для отвлечения не составляло никакого труда.

— Гермиона, ну что ты уже нашла что-нибудь интересное? — поинтересовался он и впервые сам повлек её к книгам.

Естественно, Гермиона нашла много чего интересного, так что, в конце концов, Гарри уже стал жалеть, что запустил её сюда, боясь, что они не покинут библиотеку до конца своих дней. Гермиона нашла множество увлекательных книг и про боевые заклинания, и про зельеварение, и про высшее волшебство, даже несколько про волшебство любви. В конце концов, когда она задалась поисками книг, которые обещала ему найти для повышения его образованности в статусе лорда, Гарри решил, что нужно любой ценой утащить её из библиотеки. Он смог это сделать, только пообещав, что несколько из тех книг, которые ей понравились, она также может взять с собой в Хогвартс.

Как показалось Гарри, немного с маниакальным блеском глаз Гермиона, не веря своей радости — возможности взять любую интересующую её книгу, и не одну, — принялась складывать их в стопку, даже растерявшись, что именно она возьмет с собой. Ведь как оказалось, то, что Гермиона отобрала, они уже не могли бы вдвоем донести до сумочки, а потому пришлось делать мучительный выбор — что же из этого можно оставить, для того, чтобы уменьшить количество книг. В результате колебаний и мучений, испытываемых Гермионой, некоторые книги из стопки исчезли, но, как в итоге оказалось, стопка стала еще больше. Дело в том, что Гермиона, желая компенсировать потерю этих книг, решила найти им на замену другие, еще более «полезные и важные», так что горка стремительно росла, а Гермиона, получив разрешение выбирать, что только хочет, без четкого указания количества, вошла в азарт. Так что, в конце концов, спасти положение могло только решительное и немедленное бегство, пока Гермиона не решила утащить с собой всю библиотеку. Поэтому Гарри, призвав домовиков в помощь, схватил подряд все имеющиеся в куче книги, и утащил Гермиону на обед подальше от библиотеки.

Гарри знал, что домовики всегда стараются угодить хозяину и выполнить все как можно лучше, но все равно он не ожидал увидеть такое. Одна только комната в белых тонах и украшенная цветами чего только стоила. А такой красиво сервированный стол со вкусными угощениями, да еще и при свечах, Гарри еще никогда не видел. Уют, романтика, волшебство словно застыли в этой комнате, пробираясь в самые глубины души.

Они с Гермионой так и застыли пораженно на пороге, не решаясь пройти дальше. Все было, скорее, похоже на свидание, чем на обычное принятие пищи.

Все же Гарри очнулся первый и галантно, насколько умел, предложил Гермионе сесть за стол. Уже привычно он отодвинул для неё стул, почему-то ухмыляясь про себя тому, что, по-видимому, он делает неплохие успехи в «стремлении соответствовать своему статусу».

Наслаждаясь блюдами, они, поддавшись обстановке, мирно беседовали. Выбивался из общей картины только момент, когда Гарри, получив от Гермионы словесную взбучку за его желание попробовать вина, которое поставили домовики, все же отведал его.

Под конец обеда, Гарри чувствовал себя счастливо и легко, мечтая о том, как они с Гермионой еще не раз окажутся вдвоем в этой комнате. На душе было настолько хорошо, что Гарри даже стал слышать, словно заиграла красивая музыка. Вынырнув из своих мечтаний, Гарри понял, что действительно откуда-то издается мелодия. Не особо задумываясь о том, как домовики это сделали, Гарри посмотрев на Гермиону, заметил, что она также наслаждается её красотой и гармонией.

«Вот этот момент, когда не нужно ни о чем думать. Просто подойди и пригласи её. Это всего лишь танец, то, что может быть между друзьями».

Поддавшись своему внутреннему порыву и подойдя к Гермионе, Гарри пригласил её на танец. И даже навязчивые мысли о Роне не пришли на этот раз.

Гермиона смущенно протянула свою ладонь в его, и он помог ей встать, поведя её к окну, в ту часть комнаты, где было более просторно.

Одну руку положив на талию Гермионы, Гарри насколько смог решиться, привлек Гермиону поближе к себе. Музыка сменилась с более быстрой на медленную и, поддавшись её ритму, парочка медленно задвигалась в такт.

Этот танец совершенно отличался от того, когда Гарри танцевал с Парвати Патил на святочном балу. Он совершенно забыл о том, что нужно следить, чтобы не наступать на ногу партнерше, попадать в ритм и не выглядеть смешным. Ему и не нужно было всего этого. Он просто смотрел в глаза цвета шоколада, в которых яркими огоньками отражались лучики света, проникающие в окно, и двигался, подчиняясь влиянию музыки и чувств.

Словно завороженные, они танцевали еще некоторое время, даже когда эта мелодия остановилась и началась новая. В конце концов, осознав, что мелодии сменились, они перестали танцевать. Они все еще стояли, глядя в глаза друг другу, когда Гермиона, улыбнувшись, прошептала: «Спасибо», и поцеловала Гарри в щеку, отчего её щеки покрылись румянцем.

— Это тебе спасибо, Гермиона. За все. За то, что ты есть, — не отрывая от неё восхищенного взгляда, стараясь охватить сразу все: и покрасневшие щеки, и блестящие глаза, и непослушные прядки — ответил Гарри.

Гермиона, чувствуя, что скоро «утонет» в этой особенной атмосфере и завораживающих глазах любимого и натворит «глупостей», решила поступить логично — сбежать.

— Гарри, я думаю, что нам уже давно пора домой. Вдруг нас уже хватились и ищут, мы же не хотим, чтобы пришлось объяснять, где мы были, — высвобождаясь из рук Гарри, Гермиона поспешила к книгам, которые собиралась взять с собой.

Гарри также «умудрился» разглядеть в поступке Гермионы бегство, что в очередной раз натолкнуло его на определенные мысли. Думая о том, что бы этот танец мог значить для неё. Вдобавок вспомнив утро и желая повтора, Гарри задумчиво разглядывал Гермиону, старающуюся как можно лучше и быстрее спрятать от Гарри свое зарумянившееся лицо.

— Как будем возвращаться домой? — спросил Гарри, все еще глядя на Гермиону. Добавившаяся играющая улыбка говорила о том, что он явно что-то затеял, и ему лишь осталось обдумать, как это выполнить.

— Гарри, наверное, мы вернемся домой через камин — это самый простой и надежный способ. Ну, я думаю, что надежный. Я вот последнее время часто думаю — как же Орден смог сделать так, чтобы камин действовал, но о доме на Гриммо никто не знал? — складывая книги в свою бездонную сумочку, она увлеченно делилась своими размышлениями. — Всё же в министерстве фиксируются все каминные сети. Разве они не могут заметить незарегистрированный камин, которым довольно часто пользуются? Интересно, конкретно в чем проявляется действие заклятия...

Гарри же, видимо, за время рассказа подруги успел додумать свой план. Потому что с довольно хитрым выражением лица, которое он даже не пытался замаскировать, он перебил её, не дав закончить предложение. Медленно он подошел к ней, смотря на неё, снова тем не раз увиденным Гермионой, но особенным взглядом, который заставлял её сердце трепетать, а мысли путаться, даже если до этого они были «выстроены» в логическом и строго выверенном порядке.

— Домой мы аппарируем вместе. Во-первых, как ты сама говорила — нам не повредит практика. Также нечего нам эксплуатировать домовиков излишними заботами, — говоря это, он подошел к Гермионе вплотную, так что ей пришлось отступить, прижавшись к стене. — А во-вторых, так как я впервые буду аппарировать на столь большое расстояние, то я могу ошибиться и попасть не туда, или меня может вообще располовинить. Думаю, что мы не хотим этого?! — наклонился Гарри к девушке, опершись рукой о стену. Руку он расположил так, чтобы она слегка касалась её плеча, а лицо его было в нескольких сантиметрах от лица Гермионы.

Гермиона, видимо, от такого напора друга потеряла дар речи, потому что только и смогла, что отрицательно покачать головой.

Довольный произведенным эффектом, Гарри почувствовал себя еще смелее, либо просто потерял страх, (а может, свою роль сыграло старинное вино, п/а) потому что даже он, если бы ему сказали раньше, не поверил, что решится на следующий шаг. Вторую руку он опустил на талию подруги и, притянув её к себе в объятия, прошептал ей в самое ушко:

— Гермиона, я думаю, что нам нужно как можно теснее прижиматься друг к другу во время аппарации. Ведь нам нужно попасть четко на верхнюю ступеньку крыльца, а для этого нам нужно быть как можно ближе друг к другу.

Гермиона, чувствующая тепло дыхания Гарри на своей шее, вообще всем телом ощущая тепло друга, которое в этот момент не имело никакой схожести с теми ощущениями, которые ранее дарили ей дружеские объятия с ним, растерялась настолько, что даже забыла о возможных способах сопротивления. Слегка опустив взгляд, так, что она смотрела ему куда-то в плечо, Гермиона лишь только пыталась прибегнуть к логическим доводам, чтобы сбежать из создавшейся ситуации.

«Хотя какая тут может быть логика, когда ситуация столь приятна, и мне так хорошо? — промелькнула совершенно неуместная мысль. — Стоп! Нельзя так думать! Нужно что-то делать, иначе я пропала...»

Гермиона чувствовала, что ей необходимо сбежать как можно быстрее из нежных, но крепких рук друга. Даже в какой-то момент она хотела грубо оттолкнуть его. Ведь ей стало очень страшно, от того, что она больше не сможет спокойно жить, постоянно нуждаясь в этом особом тепле, а с ним и ощущении, которое может ей подарить только её любимый человек. Не зная, сможет ли она испытать это счастье еще когда-нибудь, она и боялась прочувствовать этот момент до конца и в тоже время боялась упустить хоть один миг этого прекрасного мгновения. А потому не могла оттолкнуть Гарри, а лишь предпринимала слабые попытки улизнуть от него. Причем она старалась это делать так, чтобы попытки немного успокаивали совесть, но не были настолько активными, чтобы иметь силу разрушить задумку Гарри, а значит, и перспективы продлить объятия.

Гарри в этот момент испытывал подобные чувства. Вернее, сходились они лишь в желании, чтобы это мгновение длилось как можно дольше. Не поднимая глаз, Гермиона не видела, что он только рад дискуссии, пусть даже самой бессмысленной, только бы была возможность подольше держать её в своих руках. Даже, несмотря на последствия, которые бы он получил в случае, если бы Гермиона заметила, что он специально придумывает все новые пункты, чтобы растянуть удовольствие. Он счастливо улыбался, глядя на нее и наслаждаясь её смущением и властью, которую он сейчас имел над ней.

— Гарри, но так неудобно, мы можем сделать это, просто держась за руки, — старалась убедить его Гермиона.

— А если бы на нас напали, вряд ли бы мы имели такую роскошь — решать, в какой именно позе аппарировать. Нам нужно быть готовыми ко всему, так почему бы не испробовать заранее возможные варианты, — не уступал он, прижав её к себе еще чуть сильнее, как бы намечая, будут ли объятия крепкими, чтобы во время перемещения он не выпустил Гермиону.

— Но по каминной сети было бы легче...

— Гермиона, ты сама сказала только что о том, что неизвестно, насколько безопасно ей пользоваться. К тому же вряд ли в моем доме она спрятана и вообще неизвестно подключена ли она. А насчет камина в доме на Гриммо я считаю, что мы и так уже превысили лимит его использования, ведь мы не спрашивали ни у кого разрешения и, возможно, уже раскрыли тайну расположения дома. Могу предположить, что когда Орден пользовался камином, было все заранее заготовлено, или свой человек «не видел» взявшийся из неоткуда камин.

Услышав такое, Гермиона, побледнев, резко подняла голову, при этом ударившись затылком об подбородок друга. Зашипев от боли, они стали потирать ушибленные места, при этом разорвав объятия.

— Гермиона, я всего лишь пошутил, прости. Тебе очень больно? — взволнованно спросил Гарри.

— Ничего, терпимо... — ответила Гермиона, про себя почему-то вспоминая моменты из магловской книжки, как некоторые дамы изображали бессилие или обмороки, и их кавалерам приходилось подхватывать их или даже брать на руки.

— Всё же основная защита для дома — это заклятие Фиделиус, так что мы можем не волноваться о его раскрытии, пока хранитель не выдаст тайну дома, а я не думаю, что Дамблдор сделает это. Гермиона, ты разве забыла?

Гарри заинтересовано и изучающе разглядывал подругу, словно видел её впервые. И то, что он видел, ему явно очень нравилось, на что указывала улыбка, которая снова показалась на его лице.

— Не шути так больше, — ответила Гермиона, ущемленная и начинающая возмущаться тем, что Гарри сомневается в ней, словно она не знает таких простых вещей. — Я тебе и сама хотела указать на заклятие доверия, но ты меня перебил и не дал договорить, так как я могла о нем упомянуть? Я также полагаю что камин, являясь частью дома, остается незаметным из-за действия Фиделиуса, просто я рассматривала и другие варианты, так как в книгах не нашла точного объяснения про каминные сети. А если хочешь, я тебе расскажу все о заклятии: как оно создается, в каких случаях возможно его разрушение, что нужно при процессе изменения хранителя. Но зная о том, что у вас с Роном аллергия на знания, я лучше оставлю их при себе.

— Гермиона, ну признай, что хотя бы на несколько минут ты выпустила из виду этот факт, — подтрунивал Гарри Гермиону, несколько не сомневаясь, что она знала о заклятии все, что только возможно.

— Никогда я этого не признаю, так как я о нем не забыла, я лишь обдумывала то, что ты сказал, и в свете сказанного забеспокоилась, что мы и правда могли натворить дел! В смысле, твоя фраза для меня была неожиданной.... То есть, если говорить правду, я лишь проверяла твою реакцию вот так-то, любитель разыгрывания на практике сложных ситуаций! — сложив руки на груди, она явно заняла оборонительную позицию, не думая сдаваться. — И если необходимо, я придумаю, как это доказать, вернее сказать — я докажу это!

Гарри же, подняв руки, словно сдаваясь в плен, помахал ими и задорно засмеялся. Такая реакция была более чем неожиданна для Гермионы, уже приготовившей к сражению. Пусть ситуация и была нелепой, но всё же она касалась её репутации отличницы.

— Гермиона, ты бы знала, как я счастлив увидеть тебя такую! Прости, что я дразнился, специально выводя тебя из себя. Но, увидев, что ты начала возмущаться, я не удержался, чтобы расшевелить тебя и проверить, не пропала ли прежняя Гермиона, готовая доказывать свою правоту всеми возможными доводами, — увидев её реакцию, он поспешно добавил. — Естественно, если абсолютно уверена в ней сама и имеешь достаточно оснований для этого. Кстати, я очень доволен результатом, — в подтверждение Гарри улыбнулся.

— Ну, ты и вредина, Гарри, — шутливо «ударив» его в плечо кулаком, Гермиона делала вид, что и дальше очень возмущена.

— Что же поделать, окружение всегда влияет на нас, развивая в нас похожие качества, — лукаво подмигнул он.

— Думаю, Гарри Джеймс Поттер, тебе придется взять свои слова обратно, или я применю к тебе волшебную палочку, — угрожающе постукивая ею по руке, уже не пряча улыбку, наступала Гермиона. — Полагаю, ты будешь доволен результатом того, насколько смог меня расшевелить!

Впервые начиная представлять, почему однокурсники считали такую улыбку Гермионы довольно зловещей, Гарри решил, что они уже итак затянули возвращение домой, о чем в срочном порядке не забыл упомянуть. Для большей безопасности при трансгрессировании, Гарри решил использовать свою мантию, укрыв ею насколько возможно их двоих. Также он поспешно согласился, что, держась за руки, действительно можно с удобством аппарировать. И единственное приятное в ней, о чем они обои подумали, как только оказались на нужной ступеньке и смогли отойти от последствий трансгрессии. Во время же трансгрессии они старались сосредоточенно думать о пункте, куда им было необходимо попасть.

Всё же первое перемещение на столь большое расстояние оказалась нелегким. Словно пытаясь протиснуться сквозь узкую дыру и уже почти задыхаясь, они оказались в нужном месте, но после таких «пыток» тело еще ныло, и мышцы подрагивали. Согнувшись и постанывая, они старались при этом глотнуть как можно больше свежего воздуха.

— Да, инструктор не наврал, что первая трансгрессия на дальнее расстояние протекает довольно болезненно. Ты как? — помогая Гермионе войти в дом, спросил Гарри.

— Как и ты, словно нас сейчас прокрутили сквозь мясорубку, хотя я и не знаю, как это, но ассоциации именно такие, — еще тяжело дыша, ответила она.

Гермиона была очень благодарна Гарри за помощь, так как теория это одно, но, ощутив на себе всё то, что описывается, совсем другое. Немного подрагивая, она вцепилась в его руку и последовала за Гарри. Как оказалось, он повел её на кухню. Моля, чтобы только он не заговорил о еде, которая и так несколько мгновений назад просилась наружу, она с облегчением поняла, что и Гарри кушать не собирается. Умостившись на стуле, она наблюдала за тем, как он набирал для них из графина воды. С благодарностью приняв от него стакан, она с жадностью осушила его и, расслабившись, потихоньку начинала приходить в себя.

— Вот так и практика, — без тени улыбки протянул Гарри, которому не помог один стакан, и он наливал себе воды еще и еще. — В первый раз все так тяжело дается. Когда я только пришел в волшебный мир, мне казалось все таким беззаботным. Достаточно взмахнуть волшебной палочкой, и любое твое желание исполнится. Но как всегда оказалось все не так просто, как кажется. Столько подводных камней, правил, проблем, усилий. Знаешь, я понимаю некоторых волшебников, которые предпочитают полностью отказаться от трансгрессии.

— Честно говоря, в качестве перемещений метла не лучше, — увидев реакцию Гарри, она фыркнула. — Для многих это так Гарри. К тому же нет ничего приятного в том, чтобы твои руки примерзали к древку метлы, а мягкое место покрылось мозолями или наоборот, но в любом случае, мягко говоря, неприятно. Я уже не говорю об опасности, свалившись с неё, разбиться. Не лучше и полет на фестралах, жутко лететь, словно паря над пропастью. Каминная сеть и Ночной рыцарь меня тоже не впечатляют, кстати. Особенно последний. Хотя из перечисленного, если нет выбора, я бы предпочла камин. Всё же я до сих пор люблю поезда и метро, ничего не могу с собой поделать.

— И это говорит волшебница, — укоризненно покачал головой Гарри. — Хотя во многом я с тобой согласен. Только полеты на метле и фестралах я бы вычеркнул из твоего списка. А вот каминная сеть... мы с ней не сдружились с самого начала, так что лучше уж я потерплю муки трансгрессии. К тому же ощущения постепенно притупляются, чем больше опыта, тем больше к ней привыкаешь и легче её переносить.

— Ох, Гарри, я же не говорю от всего этого отказаться. Если нужно будет, я и на фестрала снова полезу. Я лишь говорю, что методы перемещения в волшебном мире довольно неприятны. А вот навыки аппарации нам просто жизненно необходимы, так что мы будем их постоянно улучшать. Они нужны как для работы, так и могут понадобиться нам в нашей борьбе. Хорошо хоть экзамены позади, и мы можем практиковаться сколько нам захочется, только бы была на это возможность.

— Кстати, Рон не рассказывал тебе, как мы с ним сдавали экзамен? Жаль, что ты была в другой группе и не видела этого. Это было что-то. Перед нами одного студента располовинило, и мы разволновались, что тоже можем провалить экзамен. Но к счастью, всё обошлось, и мы смогли четко выполнять все задания и получить разрешение на трансгрессию, так что хоть что-то в конце прошлого учебного года порадовало нас, — внезапно что-то вспомнив, он прекратил рассказ и повел разговор в самую нежелательную сторону для Гермионы. — Кстати, ты обещала рассказать мне кое-что о Роне. Ты же не думаешь, что я забыл о твоем обещании?

В критических ситуациях реакция у Гермионы всегда была отменной, так что она решила, что лучшая защита — нападение:

— Ты тоже обещал мне, что расскажешь все новости, которые произошли за это время. А рассказал только за банк. Так что я жду, пока ты не расскажешь мне всё, я не успокоюсь. Твои новости, как я вижу, значительнее моих.

— Но, Гермиона, так нечестно! Ты опять уходишь от ответа, — возмутился Гарри.

— Гарри, это ты уходишь от ответа. Ты не хочешь рассказывать мне, что произошло?

— Разве это я не хочу? Я как раз рассказываю тебе всё! Это ты никак не признаешься, что с тобой произошло!

— Ну вот и расскажи мне всё, я внимательно слушаю, — не испытывая и намеков угрызения совести, заявила Гермиона.

— Пфф. Это точно я радовался, что твое упрямство вернулось?! В нем, Гермиона, тебе не занимать, — Гарри от такого поворота просто ошалел.

— При этом я готова вас слушать, мистер Поттер, — шуточно склонив голову в покорном поклоне, она изобразила абсолютную готовность слушать его.

— Ты бываешь просто невозможна, Гермиона. Но смотри мне, ты обещала мне рассказать о том, что у вас произошло, и я этого не забуду. Для меня очень важно понять, что с тобой случилось, так что теперь я не отстану от тебя, и ты мне всё расскажешь. Но так уж и быть, давай начну я, — все же уступил Гарри, видя, что сейчас от Гермионы ничего не добьешься. — Про наследство я тебе рассказал, про нового учителя тоже. За это время произошло еще одно довольно неприятное событие. Наземникус Флетчер посчитал, что в моем доме слишком много барахла и что именно он должен возложить на себя непосильную ношу избавить меня от него.

— То есть ты хочешь сказать, что он что-то украл у тебя из дома? — не поверила услышанному Гермиона.

— Именно это я и хочу сказать. Я понимаю, для меня тоже было неожиданностью застать за кражей в моем доме одного из членов Ордена. Также я могу признать, что Сириус выкидывал многие вещи, даже семейные реликвии, но это было его дело, и не дает никому права воровать у меня из под носа. Представь, что, если бы не Кикимер, я бы упустил его с награбленным. А так он сбежал, но вещи нам удалось спасти. Ты бы видела при этом Кикимера, этот эльф просто обезумел, особенно когда заметил медальон. Думаю, Флетчеру повезло, что Кикимер уже старый. У Флетчера есть замашки, которые могли подтолкнуть его так поступить, и от него такой поступок в чем-то даже неудивителен. Но меня зацепила его фраза о том, что он лишь исполняет приказы, служащие мне на благо. Может, ты не будешь довольна, но я думаю, что приказы ему отдавал Дамблдор. Вот только какие?

— Гарри...

— Гермиона, подожди, ты только сопоставь факты. Меня никто не предупреждал, что Наземникус явится ко мне в дом. Приказы отдавать Флетчеру может только директор. Но в чем суть — следить за мной? Но зачем? Навредить в доме мне никто не может, получается тогда, что директор не доверяет мне. Может, ждет от меня какую-нибудь глупость. Столько вопросов... Если я с Флетчером еще встречусь, то обязательно расспрошу подробнее. Всё это мне очень не нравится.

— Гарри, а может, Флетчер попытался всего лишь так отвлечь твое внимание от себя. Захотел оправдаться и наплел что-то про приказ и твое благо. Даже если приказ появиться здесь Наземникусу дал именно Дамблдор, не думаю, что это из-за недоверия к тебе. Во-первых, он мог быть здесь по делам ордена. Но если даже не так, директор волнуется за тебя, и если честно, то твои побеги от Дурслей дают ему основание на это. Гарри, только не обижайся, я всего лишь хочу помочь тебе увидеть разные грани, которые дадут возможность понять полную картину. И, конечно же, я согласна с тобой, что воровать у тебя он не имел никакого права. Ты уже оценил, насколько ценные вещи он пытался стащить?

— Думаю, ничего, кроме материальной ценности, они в себе не имеют. Лично я ничего особенного в них не нашел.

— Гарри, а можно я тоже взгляну на них? Может, мне удастся найти что-то интересное. Мне кажется, Кикимер не зря так отреагировал, когда увидел их. Возможно, они что-то да значат.

— Мы же говорим о Кикимере, помешанном на вещах Блеков. Но если ты хочешь, я могу их тебе показать. Я сложил их в библиотеке, чтобы они служили мне стимулом к поискам. Дело в том, что я решил не допустить, чтобы такое повторилось снова, хватит с меня подобных сюрпризов. Поэтому я решил ограничить доступ в дом для членов ордена кухней и гостиной. Всё это время я искал необходимое заклятие, но пока не нашел ничего подходящего. В большинстве случаев доступ в дом закрывается полностью, а мне это не подходит, так как я хочу и дальше предоставлять его в пользование Ордену. Также вносить возможные поправки. Допустим, если нужно заночевать кому-то, например, Рему, и он мог бы остановиться в гостевых комнатах, но при этом чтобы другие комнаты были закрыты.

— Тогда мы можем оставить еще и пару комнат для гостей, можно, например, поставить на них пароли. Думаю, что мы сможем найти подходящие заклинания или возможную их комбинацию. Я уже читала что-то подобное.

— Гермиона, ты просто прелесть! Я и сам хотел попросить у тебя помощи, — просиял Гарри.

— Гарри, я с удовольствием помогу тебе, — ответила улыбкой на улыбку польщенная Гермиона.

Придя в библиотеку, Гарри сразу же показал ей сложенные горочкой вещи.

— Я приказал Кикимеру не трогать их, иначе бы он наверняка стащил бы их к себе в коморку, — уточнил Гарри.

Гермиона сразу же принялась проводить известные ей диагностические заклинания. Из всех вещей её заинтересовала шкатулка и медальон.

— Шкатулка явно наполнена темным волшебством, на ней лежит проклятие, которое начнет действовать на открывшего её. Чтобы понять, что именно произойдет с бедолагой, получившим такой подарок, необходимо дополнительное и более длительное исследование. Фишка в том, что она пробуждает непреодолимое желание открыть её, когда с неё снимают ограничивающее заклятие и вручают человеку, которого хотят проклясть. Так что с этим предметом нужно быть крайне осторожными. А вот медальон особо привлекает моё внимание. Гарри, я уверена, что это тот же медальон, который мы нашли в шкафчике гостиной во время уборки дома и пытались по очереди открыть. Я бы его не смогла забыть и не спутала ни с каким другим. Это точно он — большой золотой медальон с рисунком змеи из изумрудных камней.

— Вроде бы он, но я точно не уверен, — заинтересованно разглядывал его Гарри.

— Ну, вспомни. Тогда мы передавали его из рук в руки, и никто из нас не смог открыть его, и если раньше это волновало, но я удовлетворилась решением Сириуса, как хозяина вещицы, то теперь я считаю это еще более подозрительным. Я недавно выучила еще несколько полезных заклинаний, как раз на такие случаи, сейчас попробую их.

— Гермиона, а ты не думала о том, что, может, нам и не стоит пытаться открыть его? Вдруг внутри его тоже проклятие еще посильнее. Сириус решил его выкинуть и, думаю, не зря. Хотя, может, выкидывать и не следует, вдруг его кто-то найдет и пострадает, можно просто спрятать его ото всех, а потом когда будет больше знаний исследовать его.

— Гарри, я всё-таки попробую его открыть, а если не получится, мы с тобой сделаем, как ты сказал. Если что, будь готов поставить защитный щит, я читала, что бывают случаи во время вскрытия предметов, что они как бы детонируют на окружающих своей защитной энергией.

Не дожидаясь угрозы, Гарри установил на них защитный щит и принялся наблюдать за действиями подруги. Видимо, новые и довольно сильные заклинания, о чем Гарри мог судить по сложным пассам палочкой, тоже не приносили никакого результата. Гермиона уже начала выбиваться из сил, но ничего не могла добиться. Она упорствовала, комбинируя последовательности и стараясь всё снова и снова взломать медальон. Наконец Гарри решил остановить Гермиону, видя, что если так пойдет и дальше, она только переутомится, растеряв силы или же вообще в запале навредит себе, а толку от этого не будет.

— Я думаю, это бесполезно. Если другие и даже Сириус, который немало повидал на своем веку, не мог ничего сделать, не думаю, что у нас получится, — нежно взяв её за руку, он не дал ей сотворить новое заклинание.

— Но что же делать?! — разочарованно воскликнула Гермиона.

Опустив руки, она теребила рукав кофты, о чем-то задумавшись. Гарри, видя, что теперь Гермиона не перестанет думать об этом медальоне, да и сам переживая, тоже старался придумать выход.

Внезапно Гермиона, хлопнув себя по лбу, воскликнула:

— Кикимер! Нужно позвать его сюда!

— Но зачем? Вряд ли он захочет помогать нам, зная, как мы и раньше отнеслись к медальону, — возразил Гарри.

— Но только Кикимер может рассказать нам, чем так привлекает его эта вещь. Нам нужно обязательно его расспросить! — настаивала Гермиона.

— Ну, если ты так считаешь.... Прости, ты же знаешь, как я люблю его присутствие. Кикимер! — властно позвал Гарри.

Увидев удивление Гермионы, от того, что домовик до сих пор не появляется, Гарри уточнил, что запретил эльфу трансгрессию, и теперь им нужно подождать пока он дотопает к ним. Взгляд Гермионы ясно показал, что она считала такое отношение к старому эльфу бессердечным и что ей стоит больших усилий промолчать.

Ожидая домового эльфа, Гермиона все больше волновалась, и это волнение передавалось Гарри, словно сейчас они действительно узнают что-то значительное. Они настолько погрузились в свои мысли, что одновременно вздрогнули, услышав скрип двери.

* * *

— Проходите, Северус, мы только вас и ждали, — поприветствовал Дамблдор входящего зельевара, жестом приглашая его занять место между ним и Минервой МакГонагалл.

Хмурый профессор зельеварения окинул присутствующих взглядом, задержавшись на несколько мгновений на ухмыляющемся Алексе Эддингтоне, новом преподавателе по защите от тёмных искусств. По их схлестнувшимся взглядам можно было решить, что между ними произошла нешуточная борьба, в результате которой Эддингтон растянулся в еще более широкой ухмылке, а Снейп еще более угрюмый сел на своё место, которое по иронии судьбы, оказалось как раз напротив «зелёного» выскочки.

— Вначале нашего последнего и, надеюсь, короткого совещания перед началом учебного года мы обсудим главный вопрос — безопасность учеников, а также уделим внимание вопросам, которые мы, возможно, упустили на ранее проводившихся собраниях. Как вы все знаете, Воландеморт... — Дамблдор сделал паузу, давая возможность привычно поахать и поохать при упоминании сего известного и наводящего ужас имени, и продолжил, — и его сторонники становятся всё более активными, не останавливаясь ни перед чем и внося смуты и разрушения. Чего только стоят события, произошедшие на Косом переулке, и жертвы, понесенные за этим. Зная «миролюбивый» характер тёмного волшебника, мы можем ожидать и другие массовые акции насилия с его стороны, — не желая тратить время на ненужные реплики и вздохи, полные ужаса, а то и беспокоясь, что у некоторых особо нервных дам может случиться припадок, директор решил заменять имя Воландеморта, но, естественно, никак не на недостойное его звание «лорда». — А потому помимо мер, которые предприняло Министерство, направленных на обеспечение безопасности учеников и их родственников во время нахождения на платформе 9¾ и Хогвартс-экспресса, мы примем дополнительные усилия в охране учеников. Я поручаю Септиме Вектор, Алексу Эддингтону и Чарити Бербидж сопровождать учеников в поезде, причем вам, Алекс, необходимо явиться на платформу еще до прибытия первого ученика, дабы подержать контроль и порядок.

Эддингтон без каких-либо возражений кивнул, его примеру последовали другие профессора, и Дамблдор собрался вещать свою речь дальше, но от него не ускользнуло, что Алекс не преминул подмигнуть дамам и понарекать на свою судьбу и одиночество, которое охватит его на платформах в серой массе учеников без присутствия стольких очаровательных женщин. Отвлечение от его речи не только нового профессора, но и дам, смущенно улыбавшихся Эддингтону, среди которых особенно выделялась Чарити Бербидж, преподаватель магловедения, и потеря в их лице внимательных слушателей, не понравилось директору. Дамблдор ощутил, что скоро выражение его лица ни чем не будет отличаться от угрюмости сидящего рядом Снейпа. Поставив мысленно себе на заметку объяснить молодому профессору, как себя вести в присутствии директора и особенно при других преподавателях, он продолжил:

— Данное задание не будет слишком сложным и опасным, так как для защиты детей Министерство выделило лучшие отряды авроров, и как я лично полагаю, ввиду последних событий непременно подключат невыразицев. Меня куда более волнует, и я уверен в том, что Воландеморт попытается проникнуть в Хогвартс, — рассердившись, Дамблдор забыл о решении не упоминать это имя, зато данная оплошность вернула внимание всех слушателей, потому он не сильно тому огорчился. — Он может использовать для этого любые способы, в том числе воспользоваться обитателями замка, как он делал это ранее.

При этих словах взгляды всех машинально направились на нового человека в штате преподавателей. На что профессор защиты от тёмных искусств лукаво подмигнул и выдал фразу, от которой профессор Спраут, сидящая возле него, свалилась со стула, а Трелони, сидящая по другую сторону от него, стала усиленно пересчитывать количество присутствующих. Вдруг что-то за эти минуты изменилось, и присутствующих всё же тринадцать...

— Мистер Эддингтон, мы все уже наслышаны о вашем остроумии, но не могли бы вы держать себя в руках и не пугать присутствующих здесь дам.

Алекс Эддингтон, помогающий Помоне Стебль подняться, состроил виноватую мину:

— О да, директор, вы правы, портить нервы наших прекрасных дам нельзя. Но привлекательные женщины так отвлекают... — при этом он посмотрел в уголок, где восседали Септима Вектор, Аврора Синистра и мадам Трюк.

На что уловившие его взгляд женщины смущенно зашушукались, а Минерва Макгонагалл, недовольно поджав губы, процедила: «Балаган». Услышали её реплику только Дамблдор, глаза которого яростно сверкнули, и Северус Снейп, губы которого искривила ядовитая ухмылка.

— Призываю всех к тишине! Собрание еще не закончилось, и нам необходимо успеть рассмотреть все вопросы, — прекратил поднявшуюся суету директор Хогвартса.

Все удивленно воззрились на Дамблдора, а потом перевели свой взгляд на молодого профессора. В некоторых взглядах, подаренных ему, сквозило удивление, в некоторых — поддержка, но большинство выражало недовольство столь неподобающему и вольготному поведению, которым новенький умудрился вывести директора из себя, притом, что такое удавалось кому-либо крайне редко и уж тем более не за столь короткий срок. Но, судя по наивно-счастливой, прямо-таки цветущей физиономии Эддингтона, он не вполне или, вернее сказать, вообще не понимал тяжести своего «проступка».

— В смысле, прошу вашего внимания, — попытался скрасить обстановку Дамблдор. — Итак, все тайные ходы в Хогвартс будут заблокированы. Абсолютно все, я лично прослежу за этим. На протяжении года за каждым из них будет закреплен учитель, — взмах палочки Дамблдора и к учителям приземлились листки с заданием.

Северус Снейп, получивший свой листик, прочитал о тайном проходе за некой статуей, и его глаза зажглись предвкушением и жаждой немедленной мести. Ему так захотелось, чтобы прямо сейчас этот «мелкий лгунишка, вернее, крупная зазнавшаяся заноза»... Видимо, эпитеты, которыми мужчина награждал своего самого «любимого ученика» и появляющиеся в сознании образы особенно удачной поимки при попытке воспользоваться ходом, подняли ему настроение настолько, что он даже позволил губам предательски дрогнуть.

«Я знал, я всегда знал! Как всегда, я оказался прав!» — торжествовал Снейп.

Но всё же горькую пилюлю добавляло осознание того, что директор всё знал и скрывал от него.

«Умно, Альбус. Каждому открыто знание об одном тайном ходе, в то время как ты знаешь их все. Хотя Хогвартс полон тайн и ещё может удивить. Ну что же, Поттер, ждём очередного важного дела, требующего нарушить школьные правила, которых у тебя также много, как блох на собаке, и тогда я...» — из радужных мыслей его выдернуло следующие заявление директора.

— Также в связи с некоторыми произошедшими событиями, министр в письме лично уведомил меня, что все ученики будут проверены на наличие черных меток, — шок на лицах преподавателей отражал, насколько эта новость была неожиданной. — Также этой процедуре будут подвержены все учителя, — Дамблдор, почувствовал, как рядом вздрогнул Снейп. — Изменить этого решения мы не в силах, но я уверен, что невиновные не пострадают, — возвысив голос, подчеркнул Альбус.

— Хочу также напомнить, что я с помощью некоторых преподавателей укрепил защиту вокруг замка, а также добавил несколько «сюрпризов» для непослушных учеников, любящих бродить по территории школы и искать приключений на свою... кхм... голову. Особую благодарность хочу выразить профессору Эбигейл Галбрейт, которой немало пришлось потрудиться с установкой рун.

— Можно мне сказать? — получив утвердительный кивок, Филиус Флитвик продолжил: — Альбус, мне кажется, что ученики могут пострадать, не слишком ли строгие меры мы предпринимаем?

— Если они попадут в беду и погибнут, это будет намного хуже, — ответил на это Дамблдор. — К тому же, Филиус, попавшиеся проказники отделаются лишь испугом и временной парализацией, за которую мы успеем поймать нарушителя. Ну и, конечно, пойманные ученики получат заслуженное наказание.

— К тому же получат важный урок, а нам не нужно будет, надрываясь, вытягивать их из беды, — добавил свой аргумент Снейп.

— Думаю, эту тему можно закрыть, — остановил обсуждение Дамблдор. — К счастью, с внешней стороны Запретного леса ученики не будут пытаться проникнуть на территорию школы.

— А вот Пожирателям я бы не позавидовал, — машинально добавил Флитвик передернувшись.

— На повестке дня также наболевшее решение с Хогсмидом. Я просил вас всех подумать, чтобы мы, наконец, приняли единодушное решение. Сегодня мы поставим в этом вопросе точку. К тому же обстановка и грозящая ученикам опасность сейчас особенно прояснились, так что мы сможем принять более взвешенное решение. Каковы ваши предложения?

— А я думаю, что тут и решать ничего не нужно. Все мы знаем, из-за кого такая шумиха и суетливая беготня. По вине Поттера не должны страдать другие ученики, так что запретить посещение деревни нужно только ему. А если со мной не согласны другие деканы, то пусть их факультеты сидят в замке, а моих подопечных я не позволю притеснять ради того, чтобы один ученик не чувствовал себя обделенным, — тут же выдал Северус Снейп.

— А я думаю, — выделяя каждое слово, возвысила голос Минерва Макгонагалл, которая как рассвирепевшая львица, тут же подобралась и приготовилась «растерзать» любого, кто посягнет на её львят, — что опасность угрожает всем в равной степени. Поэтому мы либо запрещаем всем факультетам, либо даем разрешение также всем. Если вы забыли, Северус, то в недавних событиях пострадали совершенно разные люди и ученики, так что не нужно всё сворачивать на моего ученика, которому и так приходится нелегко. Он не может быть виноват во всех бедах и проблемах школы, это просто смешно! Пора уже отбросить личные предубеждения и не вмешивать их в дела школы.

— На что это вы намекаете, Минерва?! С таким же успехом я могу попрекать вам в излишней любви к своим подопечным, — тут же вскинулся Снейп. — Всегда чистенькие, смелые, но безмозглые гриффиндорцы, попадающие во все возможные неприятности. Может, на моем факультете не все стремятся быть героями, но в разуме и осторожности им не занимать, и уж точно мои ученики не сделали ничего такого за прошлый год, чтобы в этом лишится каких-либо привилегий. И если уж говорить о предубеждениях и притеснениях, я могу привести много примеров проявления таковых по отношению к моему факультету. Но нельзя же ровнять всех под одного!

Дамблдор видел по лицам обоих, что назревает очередная «дискуссия» — длинная и мучительная, в результате которой каждый как всегда останется при своём мнении. А вот сколько времени будет потеряно, зависит от того, до каких глубин прошлого опустятся спорщики. Наверное, боясь, что на всех запаса лимонных долек не хватит, Дамблдор уже был готов тяжко вздохнуть, ведь только услышав первые предложения, он определил, что это начало «русла» одного из более длительных и мучительных споров, ведущихся между этими двумя. Но тут помощь пришла, откуда не ожидали.

— В принципе, в каждом мнении есть доля правды. И да, все ученики подвергаются опасности. Но я думаю, что и сами дети в какой-то степени это понимают, и главное, чем они становятся старше, тем более имеют право принимать собственные решения. Лишая их свободы и прижимая, там, где они привыкли её иметь, мы можем лишь увеличить количество попыток выйти за пределы замка, нарушая правила. Nitinur in vetitum semper, cupimusque negata[2]. А потому я думаю, что нам просто необходимо проголосовать за каждый курс отдельно. И если во время занятий возникнут непредвиденные обстоятельства тогда уже принимать решение по отдельным ученикам, — внес свое предложение Алекс Эддингтон, за которое тут же все ухватились, так как оно было более разумным, и разом бы прекращало все споры.

В ходе дальнейших раздумий, дискуссий и споров, было принято решение — разрешить посещение Хогсмида шестым и седьмым курсам. Но даже семикурсники были ограничены двумя воскресеньями в месяц.

Разрешив основные проблемы перед завершением совещания, Дамблдору осталось только узнать, какие возможны вопросы или накладки у его подчиненных.

— Дамблдор, меня очень волнует, как закончились переговоры с Корнелиусом Фаджем. Он просто обезумел после последних событий, боясь за своё место. Неужели он опять окружит замок дементорами?! — взволнованно спросила Минерва Макгонагалл.

— Минерва, я прошу избегать излишнего волнения. Потому что, хотя я и убедил, что дементоров нельзя допускать в школу, я бы не допустил их появления снова, даже если бы Фадж настаивал на этой необходимости, — подчеркнул директор. — Но не исключено, что еще хоть одно потрясение министра и Хогвартс превратится в расквартировку авроров, что, естественно отразится на жителях замка, но на что мы должны научиться правильно реагировать.

Дамблдор, видя по реакции Минервы, что она приняла его слова как нравоучения словно какой-то ученице, и еще больше сердясь на себя, что он допускает, чтобы из-за гнева контроль над ситуацией ускользал из его рук, не допуская паузы, продолжил:

— Хочу поблагодарить всех, что вы вовремя сдали учебные планы. Все учебные корпусы, стадион, кабинеты и лаборатории для занятий подготовлены. Также появились дополнительные средства, выделенные на школу. Я планировал их направить на больничное крыло. Как обстоят дела с ингредиентами, Поппи? Возможно, что-то необходимо докупить?

— Альбус, я подам список того, что необходимо будет купить, но он будет небольшим, так как всё необходимое заготовлено и лишь некоторых компонентов желательно бы иметь больше, чем сейчас, — спокойно ответила медсестра.

— Директор, а вот мне очень даже не помешают дополнительные ингредиенты, — сварливо заговорил зельевар. — Я вам уже говорил, что имеющихся у меня не хватит. Гриффиндор всё больше пополняется «последователями методики Лонгботома», которая заключается в непредсказуемом и неконтролируемом, зато довольно эффективном умении портить зелья, взрывать котлы и уничтожать мой кабинет, после чего мои запасы значительно уменьшаются. Помимо этого, усиленная программа, введенная в этом году, требует большего количества редких компонентов, носиться за которыми и искать среди года у меня не будет возможности, а доверить их покупку я никому не могу, так как это довольно дорогостоящие вещи. А с учетом, что их качество влияет на приготовление зелий, к их выбору неумех я не допущу.

— А может, вам просто не хватает компонентов для приворотного зелья, мистер Снейп, — встрял в разговор Алекс Эддингтон, растянув губы в язвительной ухмылке в стиле самого профессора зельеварения. — Конечно, понять вас можно, в ваших, — окинув взгядом Снейпа, — обстоятельствах, вам необходимо, как можно больше ингредиентов, а желание привлечь к себе внимание естественно. Но всё же беспокоясь о благополучии женской половины преподавательского состава, мы с профессором Сивиллой Трелони против того, чтобы средства выделили на зелья, — при этих словах профессор прорицания от удивления прямо-таки подпрыгнула на своем стуле и, растеряв всю свою загадочность, вполне осмысленным и немного испуганным взглядом уставилась на Снейпа. А Эдиннгтон всё продолжал, словно не замечая реакции как Трелони, так и самого Снейпа, который, казалось, сейчас кинется на него, желая задушить голыми руками, и сдерживаемый лишь присутствием Дамблдора. — Лучше выделить эти средства на пополнение фонда библиотеки, на столь важные в данный момент прорицания, для предопределения которых нужно столь много различных вещей и особенная атмосфера кабинета. Наконец для моего предмета, для развития навыков защиты, крайне важных в данные времена. Всё же было бы здорово привезти в Хогвартс тех существ и артефакты, о которых я вам говорил, директор, а не растрачивать средства на исчезающие в никуда компоненты. И...

— Я думаю, мы достаточно услышали о вашем предложении, мистер Эддингтон, — резко прервал его Дамблдор, видя, что даже его влияния и сил не хватит более на сдерживание ярости Снейпа и сейчас прямо на совещании начнется дуэль, допустив которую Дамблдор растеряет свою репутацию и столь высокое мнение о его компетенции. — Мадам Помфри, я жду от вас список. Остальные будут уведомлены о решении, кому и сколько будет выделено дополнительных средств. Так как вопросов больше не осталось, я объявляю собрание закрытым, так что можете быть все свободны. И желаю успеха в новом учебном году, — постарался как-то скрасить столь резкую концовку заседания директор.

— А вас, мистер Эддингтон, я попрошу остаться! Нам с вами необходимо обсудить некоторые довольно важные аспекты, в отношении вашего дальнейшего пребывания в Хогвартсе и ваших особых стараний как можно быстрее влиться в наш коллектив, — остановил молодого профессора директор, тон голоса которого еще сильнее подстегнул всех присутствующих скорее покинуть кабинет.

Лишь один человек не желал уходить, считая, что его личное присутствие при данном разговоре весьма кстати. Северус Снейп, медленно и нехотя, выходил, ощущая, что в этот момент появился человек, которого он будет ненавидеть больше чем маленького паршивца. А со временем, судя по началу, вполне возможно, что Эддингтон попробует посоперничать за пьедестал с Поттером старшим. Вот только вопрос — а можно ли ненавидеть еще сильнее?

_____________________________

Сноски:

1. Флорри — сова Гермионы. Значение имени: принц-король. Элишия — сова Джинни. Значение имени: благородный вид.

2. «Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного», Овидий, «Любовные элегии»