Хрустальные бабочки (гет)

«Почему невозможно умереть от стыда?» — думала Гермиона, кутаясь в кусок одеяла. Как там говорят — сгореть? Только она не горела, ей было очень холодно. Единственную мантию изорвали руки таких же несчастных людей, когда-то волшебников. Совсем недавно — какой-то час назад -она считала их всех своими друзьями. Одной большой семьей. Теперь же осталась совсем одна. Даже Молли — даже Молли! — не пришла на помощь. Она же все видела! И должна была… должна была помочь. Или…

Как же они будут работать завтра в поле? Или завтра можно пропустить? Как ей, Гермионе, вообще теперь показаться на улице? Ей теперь буквально нечего надеть. Абсурдная проблема всех женщин мира все-таки может оказаться реальностью. Гермиона грустно улыбнулась, вспомнив полный шкаф одежды в доме ее родителей. Интересно, живы ли они? Хотя какая теперь разница, если она сама не слишком живая. Даже не так — слишком живая. Живая больше, чем хотелось бы. Уснуть, уснуть прямо сейчас, и, если Мерлин будет милосердным, не проснуться больше никогда.

Гермиона подняла руку, чтобы смахнуть слезы, и поняла, что не плакала. Не оплакивала растоптанную гордость и самый страшный девичий позор. И сейчас она не хотела думать, почему так случилось. Она всегда слишком много думала. А мыслями можно загнать себя очень далеко. Лучше очистить сознание. Гарри говорил, что это помогает бороться с кошмарами, когда Снейп учил его окклюменции.

Снейп…

Что с ним? Она не хотела его видеть. Теперь их связывал не только придуманный брак, а самая настоящая боль. И много-много унижения. Что с ним?.. Что он чувствует и чувствует ли вообще?

Наконец-то изнеможение принесло Гермионе избавительный сон. Северус чувствовал, что она засыпает. Уже какое-то время он сидел возле домика и слушал ее мысли. Не то чтобы хотел, просто не мог оградиться. Для создания щита нужна сила, концентрация, и, как ни странно, хорошее воспоминание, а Северус сейчас чувствовал себя на самом дне безысходности. Гермиона не хочет его видеть, пусть сегодня хоть что-то будет так, как того хочет она. Он — такая же жертва обстоятельств, как и она, только от этого совсем не легче. Даже как-то больнее.

А казалось, что он был так близко. Так близко к тому, чтобы вернуть прежний мир. Скинуть оковы. Или как бы еще высокопарнее назвать избавление от гнета? Когда-то Северус любил составлять речи. И это у него неплохо удавалось. Особенно эта — запугивающая первоклассников. Как он там говорил? Закупорить смерть. Да, он долго тогда подбирал слова. А сейчас ему надо найти способ вытащить пробку и выпустить смерть на волю. Подумать только — умрет один и сразу всем станет легче.

Уснула. Северус неслышно пробрался в домик. Ни одна доска не скрипнула под его легким шагом. Он сразу же укрыл Гермиону одеялом. Очень аккуратно, чтобы не нарушить такой спасительный сейчас сон. Она заслужила несколько часов без кошмара. Улыбается. Хотел бы он, чтобы она когда-нибудь так же безмятежно улыбнулась ему. Слишком много для старины Снейпа, ведь он снова не смог спасти девушку, которая имела несчастье ему понравиться.

Неужели это какое-то проклятье?

Северус двинулся в свой угол. Он тоже хотел поспать. Знал, что, наверное, не получится, но нужно попытаться. Для борьбы со злом нужны силы, правда ведь? Только сейчас Северус не был похожим на героя. В принципе, он никогда не был похожим на героя. Больше на злодея, а если честно, просто всю жизнь расплачивался за одну ошибку. И это вторая. И она даже страшнее. И платить придется дороже.

Он смотрел на темную ночь за окном. Самый черный час, значит, близится рассвет. Надо все-таки попробовать поспать. Он закрыл глаза и провалился в неспокойный сон.

Блаженная улыбка потихоньку покидала лицо Гермионы, потому что возвращалась боль. Привычка просыпаться еще до рассвета пересилила эмоциональное истощение. И вот Гермиона открыла глаза. Хотела потянуться, только вот почему-то очень болело все тело. Синяки?

И страшное воспоминание. Вот тут наконец у нее появились слезы. Самые настоящие слезы горя.

Но плакала она недолго, потому что заметила в углу спящего Снейпа. Пришел! Приперся! Да как он смеет! Внезапно она забыла, что это его домик. И что его, как и ее, заставили. Ей нужно было на ком-то сорваться. А на нем лучше всего. Гермиона вскочила, одеяло слетело с ее голого тела. Но она не обращала на это внимания. Снейп все-таки ее… муж. А у нее накопилось слишком много боли и злости.

— Ты!

Северус вздрогнул, но не проснулся. Он слишком устал.

— Ты! — вскрикнула она уже громче и двинулась к нему.

На этот раз Северус открыл глаза и сразу застыл от ужаса — на него шла разгневанная фурия. И он по-настоящему чувствовал себя виноватым.

— Скажи! Тебе ведь понравилось, грязный извращенец?! Тебя заводит беспомощность жертвы?!

Он молчал.

— Скажи уже свое «да»! Ты ведь хотел этого, хотел же!

Она приблизилась вплотную и встряхнула его за плечи.

— Скажи! Скажи! Скажи! — она трясла его и трясла, пока вдруг не рухнула рядом с ним на пол и разревелась.

— Нет.

Гермиона удивленно подняла голову.

— Что?

— Я не хотел.

— Не хотел?

— Я не хотел, чтобы так получилось. А жить хотел. Прости.

Северус отвернулся и поплотнее закутался в мантию. Все-таки утро, даже летнее, прохладное. Он не хотел смотреть на голую Гермиону. Он хотел, чтобы она улыбалась, как во сне.

— Так ты все-таки разговариваешь? Все говорили, что ты с ума сошел… Как у тебя получилось? Тебя же столько пытали!..

Она звучала как-то странно: ни капли злости. Северус повернулся и увидел ту самую Грейнджер, которую знал со школы: с сияющими глазами и жаждой знаний. Она хотела знать, как он сохранил рассудок. Это было что-то, чего она не могла найти в книгах. Хотя… Кто знает, осталось ли что-то от библиотеки Хогвартса. Но идея — это хорошо. Это цель. Пока у нее будет эта идея, она не будет возвращаться к событиям прошлой ночи. Может, со временем боль утихнет.

— Сошел с ума я гораздо раньше, когда думал, что план Дамблдора сработает. Только мы столько всего не учли. Сейчас Лорд слаб, но нам многое придется исправить, а сил не хватает. Я не успел. Я не смог. Я их не подготовил. Их не хватает. И времени тоже мало.

— Кого не хватает?

Северус вытащил с кармана горсть хрусталя. И вдруг на его ладони появилась целая стайка бабочек с прозрачными крыльями. Они были готовы взлететь, но послушно оставались на месте. Ждали.

— Их.