Охота к перемене мест (джен)

* * *

– Доброе утро, дамы и господа! Рад видеть вас всех живыми и здоровыми. Надеюсь, за рождественские каникулы вы не успели забыть все, чему я вас учил.

Но сегодняшний урок я начну с задачи по арифмантике. Дано: некий профессор, преподающий в некоей школе, за рождественские каникулы получил тридцать писем с признаниями в любви, в том числе двадцать – от девушек и десять – от юношей. Вопрос: сколько часов в сутках должно быть у этого профессора, если он человек мягкосердечный, любит разнообразие и готов уделять каждой поклоннице и поклоннику по часу своего личного времени? Не забудьте об уроках, сне и личных нуждах объекта вожделения учеников.

Когда смех умолк, Рокэ более серьезно продолжил:

– Но дело даже не в этом, молодые люди. Гораздо важнее то, что ни один нормальный взрослый не станет связываться с подростками. Подростки ежедневно взрослеют – неощутимо для себя, но вполне заметно для окружающих. Взгляды юношей и девушек тоже меняются – если не каждый месяц, то каждый год. Соответственно, то, что вчера радовало и вдохновляло, завтра может шокировать и оскорблять. Профессор из загадки мягкосердечен, но не любит лишних проблем, поэтому не намерен отвечать на нежные признания своих учеников. А если ваши чувства действительно крепки – возвращайтесь к нему через год после окончания школы и прямо скажите то, что писали в письмах.

– Но это же так долго ждать, – почти простонала одна из девушек.

– Если вы не способны планировать на пару лет вперед – как вы можете клясться в вечной любви? Это же нелогично!..

Когда гомон студентов умолк, Рокэ продолжил уже абсолютно серьезно:

– С сегодняшнего дня уроки будут проходить несколько иначе, чем прежде. Мне надоело постоянно подтирать следы ваших неудачных экспериментов. Я же не домовик! Поэтому я ввожу должность ответственного за чистоту и порядок в классе во время уроков. В обязанности этого юноши или девушки будет входить ликвидация последствий неудачных опытов однокурсников. За свою работу ответственный на каждом уроке будет получать по десять баллов для своего факультета. На вашем курсе ответственной назначается Маргарет Кройдон. А сейчас начинайте готовить Зелье Живой Смерти. Рецепт написан на доске и на двести семьдесят восьмой странице учебника. Приступайте!

Рокэ сел за стол и погрузился в чтение сегодняшних газет. На душе у него было светло и радостно. Рокэ и сам не ожидал, что так соскучится по детям, которых видел всего несколько дней, и так обрадуется их появлению. Без студентов Хогвартс выглядел мрачным, старым, и, пожалуй, жутковатым, а дети так плотно заполняли замок своими радостями и тревогами, что для страхов не оставалось места.

Часы, собиравшие факультетские баллы, Рокэ слушались, а введение должности ответственного за чистоту позволяло не творить волшебство самому. Это, конечно, было небезопасно, но полная безопасность в школе магии вообще невозможна, а Дамблдор и его феникс Фоукс пришли бы на помощь Рокэ по его первому зову.

Сегодня утром Рокэ успел полетать на Черноспине и даже на уроках все еще слышал свист крыльев гиппогрифа у себя за спиной. Поначалу чудесный зверь не очень доверял Рокэ, но затем так привязался к нему, что удивил Хагрида. Конечно, Рокэ отчаянно тосковал по Моро, но надеялся, что рано или поздно вернется к своему верному коню. В общем, все было прекрасно.

На следующее утро сова принесла газету на удивление рано. Отвязав ее, накормив птицу и просмотрев заголовки на первой странице, Рокэ понял, почему в последний месяц Волдеморт словно забыл о Северусе Снейпе. Да, двойному шпиону не следовало знать, что готовится массовый побег из Азкабана!

В масштабах Золотых Земель и маггловского мира эти несколько десятков человек не имели бы особого значения, но в волшебной Британии они были грозной и страшной силой – верным залогом скорой войны.

Поговорить с Дамблдором Рокэ смог только после уроков, но к этому времени он уже составил план действий.

– Господин директор, я не сомневаюсь, что в грядущей войне непременно победит Орден, но точно так же уверен, что она обескровит волшебный мир. Если удастся вернуть в тюрьму беглых, засадить туда наиболее агрессивных из тех, кто сумел избежать ареста, и найти способ ограничить свободу Темного Лорда, то войны не будет. Это и есть самое главное: худой мир лучше доброй ссоры. Магов слишком мало, чтобы лить их кровь почем зря.

– Я полностью согласен с вами, Рокэ, но не знаю, как этого добиться.

– Помочь нам способен только один человек – Люциус Малфой. Он хорошо знаком с большинством Пожирателей и, насколько я понял, сейчас почти в одиночку финансирует Организацию. Без Темного Лорда он добился многого и наверняка не захочет терять завоеванные позиции, тем более что уже успел во всех неприглядных подробностях узнать характер своего прежнего кумира.

– Я уже говорил с ним, Рокэ, – на Рождественском балу. Уговаривал Люциуса перейти на сторону добра, но не смог его убедить… – голос Дамблдора дрогнул.

Рокэ чуть не заорал: «Да при чем тут добро?!» – но вовремя сдержался и тихо сказал:

– Все же позвольте и мне поговорить с Малфоем, господин директор.

– Хорошо, попробуй. Но будь очень осторожен! Люциус – хитрый лис и с Северусом знаком с детства.

– Я все же попытаюсь.

Рокэ тут же написал Люциусу письмо, прося о срочной личной встрече с глазу на глаз, а Дамблдор отправил это послание с одной из школьных сов.

Ответ пришел еще до ужина, и в конверте вместе с запиской лежал портал.

* * *

Северус вернулся от кардинала смертельно усталый, но, пожалуй, довольный. Он прекрасно понимал, что невозможно перепрыгнуть через несколько веков развития, так что реформы в Талиге если и пройдут, то гораздо менее масштабные, чем можно предположить. Но Северус знал и то, что если решение какой-то задачи найти не удается даже после очень долгих усилий, – значит, неверна методика, а не расчеты. И если Сильвестр понял, что Гайифа и Дриксен процветают не вопреки, а благодаря тому, что там правят торгаши, – это уже хорошо.

Северус сидел в большом кресле в каминном зале, маленькими глотками пил принесенное Хуаном вино, к которому, похоже, уже привык, и вспоминал все, что сказал сегодня кардиналу, размышляя, не забыл ли о чем-то важном. Но мысли текли лениво и спокойно, как у объевшегося человека, так что никаких сложных умозаключений построить не удавалось.

– Эр Рокэ!

Начинавшего уже дремать Северуса вырвал из сна Окделл. Он выглядел еще более дико, чем обычно, – бледный, с взъерошенными волосами и трясущимися руками. На пальце у него было кольцо, которого Северус раньше не видел.

– Добрый вечер, юноша. Как прошла прогулка?

– Н-нормально, – пролепетал Дикон, всем своим видом доказывая обратное.

– Хотите выпить? У меня сегодня, можно сказать, праздник.

– Да-да, конечно. – Окделл побелел как полотно, придвинул к столику, рядом с которым сидел Северус, очень неудобный стул, и сел, крутя кольцо на пальце.

Северус налил Дикону вина и лениво спросил:

– За что будем пить, юноша?

Тот стал даже не бледным, а синюшным, и пролепетал, продолжая теребить кольцо:

– За любовь к Родине!

Северус вдруг словно проснулся. Он вскочил, схватил Дикона за руки и заорал во всю глотку:

– Хуан!

Тот появился мгновенно:

– Что прикажете, соберано?

– Зови сюда всех – слуг, конюших, охрану! И принесите побольше свечей!

Окделл не сопротивлялся и не пытался вырваться. Он смотрел на Северуса глазами, полными страха, ненависти и, как ни странно, облегчения.

Когда в зале стало светло, как самым солнечным днем, и собрались слуги, Северус начал расспросы, не отпуская рук своего пленника:

– Скажите, юноша, откуда у вас это кольцо?

– Оно ф-фамильное, – пролепетал Окделл.

– Неправда, – вмешался Хуан. – В мои обязанности входит защита соберано, и когда дор Рикардо прибыл в наш дом, я тайно осмотрел его вещи, в том числе и шкатулку с драгоценностями. Этого кольца там не было.

– Этого кольца не было у дора Рикардо, когда он покидал дом сегодня днем, – подхватил Рамон – один из стражников, дежуривших сегодня у ворот. – А когда дор Рикардо вернулся, кольцо уже было у него на пальце.

– Кто же делает вам такие дорогие подарки, юноша? Женщина?

– Нет, – выступил из толпы слуг сухощавый человечек невысокого роста. – По вашему приказу, соберано, я тайно следовал за дором Рикардо во время сегодняшней прогулки. Он заходил только к Августу Штанцлеру, пробыл у него довольно долго, вышел уже с кольцом на пальце, а потом до позднего вечера бродил по улицам и выглядел при этом глубоко потрясенным – словно призраков видел.

– Посмотрим, что за подарки делает вам Штанцлер, – Северус стащил кольцо с влажного мальчишеского пальца и сдвинул камень, обнаружив внутри тайник с двумя беловатыми крупинками. – Ого, да оно с сюрпризом! Кто-нибудь, сходите на улицу! Мне нужен самый шелудивый пес, а еще лучше – крыса.

Крысу не нашли, а вот грязную облезлую дворнягу привели очень скоро. Бедное животное жаль было убивать, но иного выхода не оставалось. Одну крупинку из тайника в перстне положили в кусок свежего мяса, и пес сожрал его в мгновение ока.

Шли минуты, но ничего не происходило. Пес облизнулся, лег на пол и прикрыл глаза, но явно был жив.

– Теперь остается лишь ждать: некоторые яды действуют быстро, другие – медленнее, – сказал Северус, стараясь ничем не выдать тревоги. – Никто не выйдет из этой комнаты в последующие четверо суток. В урочные часы оставшиеся снаружи слуги станут приносить еду всем присутствующим здесь людям, а ее остатками мы будем кормить пса. Если он не умрет – значит, яда в перстне не было.

Впрочем, Северус надеялся, что ждать так долго не придется: вес собаки намного меньше, чем у человека, и, значит, яд подействует на нее гораздо быстрее, тем более что бездомная дворняга явно уже давно ничего не ела. В том, что Штанцлер не поскупился, насыпая яд в тайник перстня, сомнений не было.

Время шло, но ничего не происходило. За окном была тьма, казавшаяся особенно непроглядной по сравнению с ярко освещенным залом. Хуан распределил слуг по сменам, чтобы охранять собаку; вместе с тремя часовыми он стоял рядом с подопытным животным, остальные спали. Окделл задремал в кресле, то и дело встряхивая головой, но снова и снова проваливаясь в сон. Северусу тоже до безумия хотелось спать, но позволить себе такую роскошь он не мог.

В самый глухой час ночи пес пробудился, вскочил на ноги и забегал по залу, радостно лая. Часовые и Хуан насторожились и достали кинжалы, готовые в любой момент броситься на странно ведущую себя собаку. Разбуженные слуги зашевелились. Окделл тоже проснулся. Северус ждал, что тот обрадуется, увидев переполненного энергией пса, но мальчишка побледнел еще сильнее и закусил губу.

С каждой минутой движения дворняги становились все менее уверенными, она словно пьянела. Наконец, пошатываясь, пес снова лег и задремал, дыша тяжело, как в лихорадке.

Сменились часовые; большинство слуг снова заснули. Бодрствовали лишь Северус, Окделл, Хуан и часовые, не сводящие глаз с собаки, сон которой становился все более беспокойным. Она скулила и перебирала лапами, как будто пыталась убежать от неведомой опасности.

Когда темнота за окном начала сереть, скулеж пса превратился в вой, но быстро умолк, а движения лал сменились судорогами. Окделл, прикусив губу, не мог оторвать глаз от собаки; его зрачки расширились, лицо странно подергивалось.

Через некоторое время дворняга затихла, замерев в странной позе.

Хуан подошел к неподвижному телу, внимательно осмотрел его, поднял за лапу и негромко сказал:

– Сдохла. Сердце не бьется.

– Это не эр Август! – пронзительно заорал Окделл. – Это я! Только я!

По щекам мальчишки текли слезы.

– Окделла – под арест! – скомандовал Северус. – Не спускать с него глаз, даже когда он пойдет по нужде. Хуан, Рамон, Диего, Энрике, вы со мной. Его Высокопреосвященство наверняка еще спит, но эта новость стоит не одной бессонной ночи.

В своих предположениях Северус не ошибся. Когда Сильвестр узнал о случившемся, его лицо исказила жесткая и не очень приятная улыбка:

– Что ж, наш дриксенский петушок доигрался. Теперь ему придется ответить за все. Нет, ну каков подлец – втравить в такое мерзкое дело ребенка!

– За это он тоже заплатит, – ухмыльнулся Северус.