Охота к перемене мест (джен)

Рокэ Алве снилось странное. Дождливой холодной ночью он вбегал в незнакомый маленький домик и видел там тела двух молодых людей – юноши с растрепанными волосами и красивой рыжеволосой девушки. Рокэ знал, что они погибли по его вине, но одновременно с болью и раскаянием чувствовал отчаянную детскую обиду на мертвую девушку.

* * *

Северусу Снейпу снилось странное. Жарким солнечным вечером он ехал на лошади по странной земле, больше всего похожей на виденную в детстве в вестернах американскую прерию. Но это точно была не она: в прерии нет башен непривычной архитектуры вроде той, что высилась на горизонте. Северус прекрасно понимал, что в башне ему делать нечего: хватает и более важных дел. Но он торопил коня, чтобы попасть туда, куда ехать было совсем не нужно, и отчаянно злился, поскольку башня, казалось, абсолютно не приближалась.

* * *

Рокэ открыл глаза и удивился: комната, в которой он лежал, даже в полутьме выглядела абсолютно незнакомой. Он попытался вспомнить, как провел вчерашний вечер, но память уверяла, что он, абсолютно трезвый и в своем уме, в полном одиночестве лег спать в собственном доме в Олларии. Значит, и проснуться надо было там же, а не в мрачной комнате, похожей на монастырскую келью.

Рокэ зашарил по прикроватному столику, пытаясь разыскать рядом со стоящим там подсвечником огниво и трут, но этих совершенно необходимых вещей почему-то не обнаружил. Ни шпаги, ни пистолета, ни даже кинжала тоже не было, зато пальцы словно сами собой схватили тонкую деревянную палку средней длины, на вид абсолютно бесполезную. Чтобы проверить, не ножны ли это, Рокэ встряхнул ее – и комнату осветил сноп вылетевших из палки ярких искр. В их свете стало отчетливо видно, что ни трута и огнива, ни оружия на столике нет – только массивный подсвечник и странная палка.

Оказавшись в непонятных обстоятельствах, лучше не рисковать без нужды, поэтому Рокэ положил палку на место, встал с кровати, сунул ноги в обувь, похожую на морисские шлепанцы, и отправился к тяжелым черным занавесям, за которыми наверняка скрывалось окно.

Хоть в этом незнакомая комната не подвела: окно за портьерами действительно обнаружилось, но пейзаж, открывавшийся из него, озадачил не на шутку, – серое небо, серое озеро и голые деревья, стоявшие на дальнем берегу. Все это напоминало не Олларию и даже не Талиг, а более северные страны – Бергмарк или Дриксен.

Идею, что его, сонного, похитили и переправили за границу, Рокэ отверг сразу. Голова была ясной и работала хорошо – никаких следов сонного зелья. Это немного утешило, но ясности не внесло.

В тусклом свете серого дня спальня стала видна лучше. Оказалось, что она действительно похожа на келью. Мебели здесь было немного: кровать, столик рядом, два не слишком-то изящных стула и массивный платяной шкаф. Ни украшений, ни оружия, ничего лишнего.

В дальнем конце комнаты была дверь, и Рокэ с замиранием сердца шагнул к ней. Если заперто – значит, он пленник. Если нет… Он не успел додумать, поскольку тяжелая дверь открылась на удивление легко.

За дверью было темно, но едва Рокэ вошел, без всяких видимых причин загорелись свечи в небольшой люстре, свисавшей с потолка. Рокэ стало очень не по себе, но он усилием воли подавил панику и огляделся. Он стоял в небольшом коридоре, в котором имелись еще три двери. Сосредоточившись словно перед боем, Рокэ потянул на себя ближайшую и вошел.

Там его тоже встретила тьма, но почти сразу же по непонятной причине зажглись свечи. Теперь стало понятно, почему на столике в спальне не было трута и огнива: хозяин спальни явно решил проблему освещения помещений иным способом.

В этой комнате окон не было, а из мебели имелись только две белые блестящие емкости: одна – довольно высокая, странной формы, другая – длинная и широкая. Над второй висели какие-то блестящие железные трубки.

Но непонятные диковины занимали Рокэ лишь до того момента, когда он заметил, что в глубине комнаты стоял человек, внешне похожий на шада или мориска. Выглядел он не слишком-то привлекательно – неправильные черты лица, желтоватая кожа, давно не мытые волосы, болезненная худоба – и был почти обнажен. Единственная его одежда – подштанники – имели непривычную форму и явно принадлежали не очень богатому человеку.

Что ж, кажется, все странности скоро разъяснятся! Рокэ двинулся навстречу незнакомцу. Тот не произнес ни слова и тоже пошел навстречу.

Шаг, другой, третий… Врезавшись в невидимую преграду, Рокэ выругался по-морисски и принялся ее ощупывать. Незнакомец теперь был совсем рядом и тоже ощупывал то, что их разделяло. Его ладони полностью соприкасались с ладонями Рокэ, но тепло человеческого тела не чувствовалось – только прозрачная преграда, разделявшая двух человек.

Рокэ ждал, что незнакомец заговорит, но тот молчал. В полной растерянности Рокэ бросил случайный взгляд на свои руки – и оторопел. Они выглядели совершенно незнакомыми – выступающие костяшки, обгрызенные ногти… Даже на войне Рокэ никогда не запускал себя до такой степени: внешний вид полководца, конечно, менее важен, чем его стратегические и тактические таланты, но все же имеет значение. Сколько же он лежал в этом странном месте?..

В полной растерянности Рокэ поднял руку – и увидел, что незнакомец сделал то же. Промелькнувшая в голове мысль казалась слишком бредовой, чтобы быть правдой, но Рокэ, скорее для очистки совести, чем из веры в свою гипотезу, сначала подергал себя за ухо, потом коснулся волос, затем – носа… Незнакомец в точности повторял все движения Рокэ.

Через несколько минут исчезли последние сомнения. Невидимая преграда, отделявшая Рокэ от незнакомца, была зеркалом невиданного размера и чистоты. А сам Рокэ сейчас выглядел как немытый длинноносый хмырь, которого оно отражало.

* * *

Северус Снейп открыл глаза, поморщился, закрыл их и снова открыл – все было тщетно. Комната, в которой он лежал, не изменилась и по-прежнему ничем не напоминала его спальню в Хогвартсе. Здесь царил полумрак, но из неплотно закрытых тяжелых штор пробивался луч света, позволявший понять, что больше всего эта комната похожа на королевскую опочивальню в каком-нибудь музее или историческом фильме – резьба, бахрома, кружавчики, рюшечки, узоры…

На стене напротив кровати висела внушительная коллекция холодного оружия. На изысканно украшенном резьбой прикроватном столике стоял изящный канделябр. Рядом с ним лежали какие-то непонятные предметы, а также шпага в ножнах и пистолет антикварного вида. Волшебной палочки не было.

Северус задумался, что случилось. На сон это было не похоже: он никогда прежде не видел настолько ярких сновидений. Наиболее вероятных вариантов объяснений происходящего было три, и ни один из них не радовал. Во-первых, нельзя было исключать, что он сошел с ума, не выдержав постоянного напряжения. Во-вторых, также вполне вероятно, что это бред, вызванный тяжелой болезнью. В-третьих, Снейп допускал, что его могли похитить Пожиратели Смерти и накачать галлюциногенными зельями, чтобы узнать, на кого он работает на самом деле.

Северус произнес несколько заклятий, разгоняющих морок, затем трижды сильно ущипнул себя за руку – все было тщетно. Шикарная спальня никуда не исчезла. Значит, нужно как-то существовать в этом бредовом мире…

Северус поднялся с кровати, засунул ноги в тапки странной формы и оглядел себя. На нем были надеты кружевные подштанники, более подходящие шлюхе, чем профессору Хогвартса. Но никакой иной одежды поблизости не наблюдалось, так что пришлось остаться в них.

Северус прошел к окну, отодвинул тяжелые шторы, выглянул в окно – и оторопел. Снаружи сияло яркое, совсем не английское солнце. Окна спальни выходили в закрытый со всех сторон невысокими домами дворик, в центре которого бил небольшой фонтан. Стены зданий, окружающих дворик, были почти глухими, и на них висело множество горшков с цветами. Все это напомнило Северусу Испанию. По дворику ходили люди в ярких средневековых одеждах и негромко переговаривались на незнакомом, но понятном языке.

А потом Северус случайно бросил взгляд на свою руку – и забыл обо всем остальном. Рука тоже была незнакомая – белая, очень холеная, но явно сильная. И он откуда-то точно знал, что на ней никогда не было Темной Метки.

Значит, судя по всему, его напоили Оборотным зельем, а потом то ли еще чем-то галлюциногенным, то ли просто отправили в Испанию. Зачем – не вопрос; желающих покопаться в памяти Северуса Снейпа всегда хватало. Но вот выбранные похитителями методы вызывали искреннее недоумение. Хотя, с другой стороны, когда вокруг так красиво, хочется расслабиться и ни о чем не думать. Жаркое солнце вернее заставит путника снять плащ, чем ветер и дождь…

Размышления Северуса прервал скрип открывающейся двери. В комнату вошел смуглый мрачный человек с совершенно разбойничьей рожей, с виду очень похожий на испанца. Он низко поклонился и сказал:

– Доброе утро, соберано. Желаете вставать?

– Да, – хрипло произнес Северус и откашлялся. – Желаю.

Незнакомец снова поклонился и ушел, но скоро вернулся. За ним в комнату вошли ярко одетые слуги, которые несли таз, кувшины и ширму. Северус поморщился. Ему исполнилось восемь лет, когда в родной дом провели водопровод, а до этого в семье мылись в тазах, но все равно было неприятно возвращаться к давно забытым неудобствам. Впрочем, по меркам Средневековья такое омовение выглядело вполне достойно.

Когда Северус вымылся и вытерся полотенцем, которое подал один из слуг, таз, кувшины и ширму унесли. Хмурый тип, вошедший в комнату первым, взял в руки бритву. Северус, всегда брившийся сам, преодолевая неловкость, сел на стул и позволил слуге делать его работу. Тот действовал очень осторожно и явно занимался этим не впервые.

Затем настал черед одевания. Без помощи слуг снова не обошлось, и в этот раз Северус был им благодарен, поскольку без посторонней помощи никогда бы не смог правильно облачиться в пышный средневековый наряд.

Когда все было закончено, хмурый слуга поднес к лицу Северуса небольшое мутное зеркало. Тот взглянул в него – и впервые в полной мере осознал смысл любимого выражения хаффлпаффцев «уронить челюсть на пол». Из зеркального стекла на Северуса смотрел незнакомый длинноволосый голубоглазый брюнет, смазливый, словно картинка или кинозвезда.

* * *

Рокэ отчаянно захотелось завопить и разбить кулаки о проклятое зеркало, но он взял себя в руки. Еще не все потеряно, хотя дела обстоят даже хуже, чем казалось раньше. Больше, чем семья Алва, в Золотых Землях знали о магии только гоганны и Придды, но Рокэ очень сомневался, что они способны волшебством изменить чью-то внешность до неузнаваемости или перенести сознание в чужое тело. Неужели Гайифа или Дриксен открыли совершенно новые возможности магии и скрывают это ото всех?!

Рокэ захотелось взвыть от несправедливости происходящего, но он сдержался. Отчаиваться рано: пока человек жив – игра продолжается. Кто бы ни похитил Первого маршала Талига, этот кто-то рано или поздно непременно объявит о своих намерениях. Тогда все и прояснится. А пока нужно вести себя как обычно…

Рокэ вслепую зашарил по стенам вокруг зеркала, случайно задел одну из блестящих железных трубок – и вздрогнул от неожиданности, когда из нее в большое корыто потекла теплая вода, которая исчезала в дыре, проделанной в днище корыта. Что ж, таким шансом нельзя было не воспользоваться!

Оглядевшись, Рокэ заметил, что на полочке перед зеркалом лежит вполне узнаваемое мыло, а рядом с ним – флакон странной формы, на котором на незнакомом, но понятном языке было написало: «Шампунь для жирных волос». Что бы ни значило слово «шампунь», вымыться сейчас было совершенно необходимо, и Рокэ, раздевшись, залез в корыто.

Пытаясь понять, как работают водоводные трубы, Рокэ покрутил предметы, которыми они были украшены. Все получилось даже удачнее, чем он мог ожидать: вода перестала течь из трубы, из которой текла ранее, зато сверху полилось что-то вроде теплого дождя. Это было очень кстати.

Мыться под теплым дождем оказалось очень приятно, тем более с мылом и шампунем, так что пребывание в чужом теле дарило не только проблемы, но и удовольствия. Закончив омовение, Рокэ с удовольствием вытерся полотенцем, висевшим на дальней стене, затем побрился – бритва лежала на полочке рядом с мылом и шампунем – потом после нескольких безуспешных попыток перекрыл воду и направился в спальню искать одежду.

В платяном шкафу обнаружилась куча чистых подштанников, что радовало. А вот с верхней одеждой возникли проблемы. На полках шкафа висело множество черных ряс, но большинство из них выглядели хотя и чистыми, но старыми и поношенными. Похоже, неизвестные враги перенесли Первого маршала Талига в тело монаха высокого ранга, в целом склонного к аскетизму, но не отказывающему себе в некоторых мирских радостях.

Но, в отличие от носатого хмыря, Рокэ не надевал обноски без крайней на то необходимости, поэтому облачился в единственную более-менее приличную вещь – черную бархатную рясу.

Приведя себя в порядок, Рокэ снова вышел в коридор и потянул на себя вторую дверь. Она тоже открылась очень легко.

– Доброе утро, профессор!

После вязкой тишины комнат человеческий голос оглушил. Рокэ с трудом сдержал дрожь, вежливо сказал:

– И вам доброе утро, почтенная, – и оглянулся, разыскивая ту, что его приветствовала.

Однако комната была абсолютно пуста. Рокэ понял это сразу, но на всякий случай внимательно осмотрел ее, раздвинул шторы и даже заглянул под оба стола. В ходе поисков стало ясно, что прежний хозяин устроил здесь кабинет: письменный стол, стулья, книжные полки и огромная картотека, стоящая в большом ящике прямо на полу, не оставляли сомнений.

Носатый монах, похоже, был алхимиком: в дальнем конце кабинета имелся еще один стол, на котором стояли колбы и реторты, аптекарские весы и тигль. В огромном застекленном шкафу, который высился рядом, на полках лежали засушенные пучки цветов и трав, камни разных цветов и форм и банки с непонятным содержимым.

Имелось в кабинете и украшение – правда, единственное, – мастерски сделанный гобелен, на котором была изображена огромная змея. Присмотревшись к этой красивой вещи внимательнее, Рокэ с трудом сдержал дрожь: вытканная змея ползала по вытканной траве совсем как живая. Впрочем, в мире, где свечи загораются сами собой, а мыться можно под теплым дождем, текущим из труб, чудеса явно были делом привычным.

– Что же мне делать? – вздохнул он, обращаясь скорее к себе, чем к невидимой собеседнице. – Похоже, нужно для начала внимательно изучить картотеку.

– Не получится, профессор, – вновь заговорила невидимая дама. – Через пятнадцать минут начнется завтрак. После него у вас две пары – сначала у рэйвенкловцев четвертого курса, затем у первокурсников-хаффлпаффцев. Потом – обед. После него – еще две пары: сначала у гриффиндорцев и слизеринцев седьмого курса, затем – у рэйвенкловцев и хаффлпаффцев шестого курса. На осмотр картотеки времени у вас не будет до шестнадцати тридцати.

В этот раз Рокэ успел обернуться на звук голоса и не слишком удивился, обнаружив, что говорила вытканная на гобелене змея.

– Спасибо, – искренне сказал он. – Но пятнадцать… э-э-э… минут до завтрака у меня все же есть. Кстати, могу ли я на него опоздать?

– Да, конечно, профессор.

В потоке непонятных слов более-менее узнавались четыре: завтрак, обед, первокурсники и профессор. Обучение в Лаик длилось меньше года, но в некоторых городских школах Талига можно было получить образование в течение нескольких лет. А профессорами называли преподавателей в университетах – недавно открытых в Гайифе школах для взрослых. Значит…

– Почтенная, напомните, пожалуйста, – произнес Рокэ с замиранием сердца, – где лежат мои планы на сегодняшние пары?

– Там же, где и всегда, – в бесстрастном голосе змеи слышалось удивление, – на столе.

– Спасибо! – уже усаживаясь за стол, Рокэ не удержался и спросил: – Скажите, почтенная, вам не скучно все время проводить на одном и том же месте?

– Спасибо за внимание, профессор! – змея удивилась еще больше, – но меня создали для того, чтобы служить декану Слизерина, и я счастлива выполнять свои обязанности.

– Приятно это слышать, – рассеянно откликнулся Рокэ, открывая толстую тетрадь, на которой было написано: «Рэйвенкло, третий курс».

Вспомнив уроки скорочтения, полученные от отца, Рокэ начал изучать бумаги. На календаре, стоявшем на столе, красным цветом была выделена дата 14 декабря 1995 года, а из записей в тетради следовало, что в этот день носатый профессор собирался учить студентов приготовлению Зелья Умиротворения. В столь непростом деле Рокэ не мог заменить носатого алхимика и принялся пролистывать тетрадь дальше.

Спасение пришло через несколько страниц: 17 декабря профессор собирался проводить контрольную работу и скрупулезно выписал в тетради все планируемые задания. Что ж, жизнь продолжалась!

На столе лежало еще несколько тетрадей с незнакомыми названиями и номерами курсов, и Рокэ не сомневался, что это остальные сегодняшние ученики дотошного трудяги-профессора. Но их можно было просмотреть на первой паре, тем более что змея на гобелене уже начала деликатно покашливать, напоминая, что скоро начнется завтрак.

С трудом сдерживаясь, чтобы не запеть любимую марикьярскую песню, Рокэ поднялся из-за стола и направился к двери. Выходить в незнакомое место без оружия было непривычно, но и в кабинете не было ни шпаг, ни пистолетов, ни даже кинжала, а палку, метающую искры, Первый маршал Талига взять не рискнул, поскольку прекрасно помнил, чем заканчиваются попытки дикарей воспользоваться огнестрельным оружием.

Третья дверь в коридоре – единственная, которую Рокэ еще не открывал, – распахнулась так же легко, как и остальные. Уходя, он вспомнил, что не знает, как ее запереть, но времени искать ключ уже не было. Аккуратно притворив за собой дверь, Рокэ шагнул в незнакомый мир.

* * *

В первый момент Северусу показалось, что глаза его обманывают или мутное зеркало искажает изображение. Таких чрезмерно смазливых людей, как отражающийся в зеркале тип, он ненавидел всем сердцем за пустоголовость и подлость, поэтому меньше всего желал принимать обличье подобного херувимчика.

На всякий случай Северус молча произнес несколько заклятий, рассеивающих морок, после каждого из них очень надеясь увидеть в зеркале более-менее приличное лицо. Увы, все усилия оказались тщетны. Сладкий красавчик, словно сошедший с экрана порнофильма, продолжал хмуро глядеть на Северуса из мутного стекла.

Что ж, мудрый человек принимает мир таким, каков он есть, поэтому Северус отдал зеркало хмурому слуге и заговорил, очень надеясь, что ничем не выдает свои чувства:

– Спасибо, все в порядке. Когда будет готов завтрак/?

– Завтрак ждет вас, соберано.

– Проводите меня в столовую, – Северус зашагал к дверям, не сомневаясь, что слуга последует за ним. Так оно и вышло.

Коридор, в который выходила дверь спальни, немногим уступал ей в роскоши. Северусу снова показалось, что он попал то ли в исторический фильм, то ли и вовсе в «мыльную оперу» о жизни средневековых аристократов.

Выйдя в коридор, Северус остановился. Когда слуга подошел, он спросил, очень надеясь, что голос звучит беспечно:

– Скажи, какие у меня планы на сегодня? Что-то голова после сна тяжелая...

– Ничего важного, соберано, – слуга двинулся вперед, – все можно отменить. После завтрака вы собирались учить Окделла фехтованию, а после обеда кардинал Сильввестр ждет вас на чашечку шадди.

Только последнее слово доказало Северусу, что он переместился не в прошлое, а совсем в другой мир, поскольку о существовании такого напитка в средневековой Европе никогда не слышал. А потом Северус осознал смысл первой части фразы слуги – и понял, что нужно быстро выкручиваться, иначе разоблачение неминуемо.

К счастью, удобный случай подвернулся практически сразу. Как оказалось, из коридора в столовую вела высокая и не слишком крутая лестница.

– Ах!..

Умение правильно падать, таким образом уклоняясь от заклятий, – очень важная часть ЗОТС, ему уделяется немало внимания на школьных занятиях. После Хогвартса Северуса учил падать сначала Долохов в боевке Организации, а потом лично Дамблдор, так что скромный профессор зельеварения мог без малейшего ущерба для себя свалиться с гораздо более высокой и крутой лестницы, чем та, что имелась в доме порнокрасавчика...

К счастью, здешние слуги этого не знали и очень испугались. Северус мужественно охал, ахал и стонал, изображая страдание, но категорически отказался вызывать врача. Слуг такое поведение не удивило: похоже, хозяин этого дома действительно был редким идиотом.

В неприлично шикарно обставленную столовую Северус вошел, мужественно хромая и неизящно дергая левой рукой. Увидев его, нескладный русоволосый мальчишка, сидевший за столом вскочил и испуганно протараторил:

– Что с вами, эр Рокэ?

– С лестницы упал, но ничего страшного не случилось, – скорбно ответил Северус и, страдальчески поморщившись, уселся во главе стола, где стоял столовый прибор. – Но уроки фехтования в ближайшие дни придется отменить. Пожалуйста, проверь, – обратился он к слуге, – как молодой человек усвоил прежде изученное.

Тот кивнул, абсолютно не удивившись, и Северус понял, что не ошибся: хмурый тип умел не только прислуживать, но и постоять за себя.

Когда Северус сел, мальчишка тоже опустился на свое место за столом. Лишь сейчас Северус сообразил, что это вполне мог быть не Окделл, о котором говорил слуга, но, похоже, интуитивное решение оказалось верным: брошенные наугад слова все восприняли как нечто само собой разумеющееся.

Еда оказалась непривычной и, по мнению Северуса, слишком уж пряной. Но поддержать силы было необходимо, поэтому он старательно съедал все, что слуги накладывали на его тарелку.

Вино показалось слишком кислым; впрочем, Северус в винах совсем не разбирался, да и выпил совсем немного.

Без всякого удовольствия поглощая непривычную еду, Северус внимательно разглядывал Окделла, все больше и больше удивляясь. Мальчишка смотрел на своего сотрапезника с совершенно непередаваемой смесью эмоций, в которой смешались восторг, благодарность, страх, ненависть и нечто похожее на презрение. Окделл, конечно, считал, что прекрасно скрывает свои чувства, но все они читались на его лице, словно в открытой книге. Северусу от этой бури эмоций стало даже как-то не по себе, и он задумался, зачем сладкий красавчик держит при себе такую бомбу замедленного действия, как Окделл.

Ответ на этот вопрос найти сейчас было невозможно, и Северус задумался, что связывает хозяина дома с нескладным русоволосым пареньком. Отец и сын? Не похоже, даже если сын внебрачный – совсем не те отношения. Дальние родственники – возможно, хотя отсутствие фамильного сходства говорит против этой гипотезы. Ученик, обучающийся фехтованию? Но зачем богатому красавцу брать ученика? Или так принято в этом странном мире? Мастер и подмастерье?

Тем временем завтрак закончился, и Северус попросил угрюмого слугу проводить его в кабинет, чтобы поработать с бумагами. Больше всего он боялся, что у легкомысленного красавчика вообще нет кабинета, но его просьбу все восприняли как должное. Хромал Северус очень старательно, дергать рукой тоже не забывал и, кажется, впечатлил своим спектаклем всех слуг.

Северус не сомневался, что большую часть документов, хранящихся в кабинете, составляет любовная переписка. Но помимо нее наверняка имелись и письма от управляющего и арендаторов – в волшебной Британии именно эти бумаги отнимали немало внимания и времени Люциуса Малфоя. Познакомиться с финансовым положением красавчика было явно нелишним: вдруг он находится на грани банкротства и сбежал от кредиторов в другой мир, оставив отдуваться за свои грехи совершенно постороннего человека? А еще Северус очень надеялся, что среди писем хранятся старые газеты: было очень важно понять, в какой мир его занесло.

Кабинет Северуса удивил, причем не огромной коллекцией холодного оружия, развешанной на стенах, а тем, что одну из стен занимала огромная карта. К ней он подошел в первую очередь – и вздохнул с облегчением, обнаружив, что понимает написанные на ней слова. Очертания материка напоминали Европу и прилегающие к ней острова, но все же заметно от нее отличались, названия стран и городов тоже были незнакомыми. Внимательно изучив карту, Северус понял, что находится в Талиге. Именно эта страна, занимающая примерно то же положение, что Франция в привычной Европе, была вырисована особенно тщательно.

Затем Северус подошел к массивному письменному столу, украшенному так же причудливо, как и все остальное, и сильно удивился, увидев на столе тщательно рассортированные по пачкам письма, а рядом на полу – огромную картотеку. Похоже, красавчик был крайне скрупулезным донжуаном…

Прочитав первую дюжину писем, Северус понял, что дело плохо. Либо у него зрительные галлюцинации, либо к красавчику обращались не столько любвеобильные дамы, сколько высшие чины армий и поставщики фуража, провианта, лошадей и военной формы. Большинство писем было адресовано Первому маршалу Талига Рокэ Алве, и лишь авторы некоторых начинали послание с фраз «Рокэ» или «Росио».

Северус долго не желал верить своим глазам: он не мог вообразить, что красавец, вполне уместный в порнофильме, способен не только ублажать женщин, но и водить армии в бой. Но долго отрицать очевидное тоже неразумно, и со странной реальностью пришлось смириться.

Главными противниками страны, где Северус внезапно оказался, были, насколько он понял, Дриксен и Гайифа, расположенные соответственно на северо-западе и на юго-востоке от Талига. Впрочем, противники не показались Северусу особенно серьезными, поскольку размерами Талиг превышал всех трех врагов вместе взятых. Кроме того, совсем недавно армия под руководством Рокэ Алвы выиграла войну с небольшим воинственным народом на своей восточной границе.

Впрочем, проблемы Талига в любом случае выглядели полной ерундой по сравнению с положением самого Северуса. Он никогда не считал себя глупее других, но четко понимал пределы своих возможностей и точно знал, что армиями руководить не сможет – просто из-за отсутствия опыта. Оставалось надеяться, что вместо красавчика со звучным именем войска водили в бой его подчиненные; впрочем, во всех посланиях было заметно искреннее уважение отправителей к адресату, и это наводило на вполне определенные мысли.

Очень теплые письма писал красавчику кардинал Сильвестр, о котором упоминал слуга с разбойничьей физиономией. Что ж, после полосы невезения можно было надеяться хоть на одну удачу, и она пришла: свой первый визит в незнакомом мире Северус должен был нанести другу, а не врагу.

В большие шкатулки, стоявшие среди книг на полках шкафов, и в ящики письменного стола Северус лезть не рискнул. Первому маршалу наверняка писали и шпионы, а их корреспонденция вполне могла быть защищена от чужих рук дополнительными средствами – например, иголками с ядом, которые выскакивали, если перед открыванием шкатулки или выдвижением ящика не нажать секретную пружину.

А вот письма от управляющих Северус нашел в одном из ящиков картотеки. В них постоянно жаловались на неурожаи и на спекулянтов, покупавших у крестьян овощи, зерно и рис по смехотворно низкой цене, но сообщали, что ежегодные выплаты будут сделаны вовремя. Это обнадеживало.

За разбором документов время пролетело незаметно, и хмурый слуга негромко постучал в кабинет, извещая, что настало время обеда. Зрительная память у Северуса всегда была хорошая, и дорогу в столовую он нашел бы и без посторонней помощи, но о конспирации забывать не следовало, поэтому он, притворно хромая и кривясь от боли, попросил слугу проводить его.

– Как Окделл усвоил мои уроки? – негромко спросил Северус, шагая бесконечными коридорами.

– Для себя – неплохо, – ответил тот. – Думаю, если бы экзамены в Лаик проводились бы сейчас, он стал бы первым. Но до настоящего мастерства мальчишке все еще далеко. Он слишком красуется и слишком боится вас, соберано, чтобы полностью посвятить себя искусству фехтования.

Северус мрачно подумал, почему ему выпало такое наказание – даже в параллельном мире общаться с истеричными неумелыми подростками, – но ничего не сказал.

Обед проходил в молчании; Окделл выглядел таким же нервным, как и утром, и смотрел на Северуса с такой же невообразимой смесью чувств. Чтобы хоть немного отвлечь мальчишку, Северус спросил:

– Чем вы планируете заниматься после обеда?

– Не знаю, – Окделл покраснел. – Наверное, пойду погуляю по городу, эр Рокэ, если вы не возражаете, конечно.

– Возражаю, – в Северусе вдруг проснулся хогвартский профессор. – В вашем возрасте нужно учиться, а не бездельничать. Лучше проштудируйте историю войн последнего столетия – столько глав, сколько успеете. Когда я вернусь, то проверю, как вы усвоили материал.

Библиотеку красавчика Северус еще не видел, но не сомневался, что у Первого маршала непременно есть исторические книги о войнах.

Мальчишка, однако, отреагировал на логичное предложение очень странно. Он дернулся, словно обожженный соплохвостом, выпрямился, как будто проглотил палку, и величественно ответил:

– Историю войн последнего столетия я знаю очень хорошо, эр Рокэ. Я не вижу смысла в том, чтобы читать книги о настолько близкой мне теме.

– Зато я вижу, – такое глупое упрямство вывело бы из себя ми святого, но Северус старался вести себя спокойно. – Истина не тускнеет от повторения, и перечитывая давно известные вам описания битв, вы наверняка найдете в них то, чего не замечали прежде.

– В книгах из вашей библиотеки, эр Рокэ– Окделл напыжился, как индюк, – я ничего нового для себя не найду.

Ах, вот оно что… Северус изогнул бровь и веско сказал:

– Если вы не согласны с мнением знаменитых военных историков и уверены, что правы, то чтение их книг вам не повредит – наоборот, укрепит вас в собственной правоте и поможет лучше понять чужие заблуждения. Так истинная любовь не потускнеет, если влюбленный будет видеть много других женщин. Наоборот, именно в сравнении с чужой красотой прелесть его любимой станет особенно очевидна. Если же общение с другими девушками разрушило чьи-то нежные чувства – значит, они были не настоящими. С книгами и убеждениями дела обстоят точно так же.

Закончив тираду, слышанную в школьные годы от Слагхорна, Северус поморщился от ее пафосности и удивился, почему решил сказать именно так.

На мальчишку слова Северуса произвели сильное впечатление – он покраснел как вареный рак и пролепетал:

– Я не согласен с вами, эр Рокэ, в том, что касается любви. Есть любовь земная и любовь небесная, и смешивать их нельзя.

– Со своими любовями сами разбирайтесь, – поморщился Северус. – Меня это не касается. А книгу непременно почитайте после обеда. Вернусь – проверю.

Окделл понуро кивнул: похоже, синеглазый красавчик тоже с ним не цацкался.

Тем временем обед завершился, и Северус, прихрамывая, в сопровождении хмурого слуги вышел во двор.

? Вы не хотели бы увидеть Моро, соберано? – негромко спросил тот. – Он наверняка расстроится, что не поедет на сегодняшнюю прогулку.

Северус сосредоточился, пытаясь понять, кто такой Моро, но вспомнить ничего не мог. Ни в одном письме это имя не упоминалось. Но если его полагается брать с собой к Сильвестру – значит, это подчиненный, телохранитель или дальний родственник. Значит, навестить его необходимо…

– Хорошо, – бросил Северус. – Проводите меня к Моро.

Однако, вопреки ожиданиям, слуга направился не к дому, а к приземистому зданию без окон, откуда доносился едва заметный запах навоза и слышалось конское ржание.

– Моро, Моро, – успокаивающе заговорил слуга, когда они вошли в конюшню, – красавец ты наш… Знаю, ты хотел сегодня прогуляться, но соберано не может – ему сегодня нехорошо…

Увидев жуткую черную зверюгу, выглядевшую страшнее гиппогрифов, Северус начислил десять баллов Слизерину за собственную осторожность. Садиться на это чудище он не рискнул бы даже под страхом смерти.

– Вы угостите его чем-нибудь, соберано? – спросил слуга.

– Нет, – Северус с трудом сдержал дрожь. – Иначе он…он решит, что я к нему подлизываюсь…

Они постояли еще немного, потом Северус решительно направился к выходу.

Запряженная красивыми и более смирными лошадьми карета ждала хозяина у парадного входа. Северус с удовольствием залез внутрь, раздвинул занавески, закрывавшие окна, и приготовился усваивать новую информацию.

Город, открывшийся за окнами кареты (Северус подозревал, что это Оллария – столица Талига), выглядел не менее средневековым, чем дом Алвы, вот только здесь было гораздо грязнее, а горожане одевались намного проще, чем слуги.

Дорога заняла не слишком много времени. Дом, в который, прихрамывая вошел Северус, выглядел не таким шикарным, как особняк Алвы, но все равно внушал уважение. Похоже, кардинал Сильвестр отнюдь не бедствовал, что было вполне логично: не всякий служитель Церкви может на равных общаться с Первым маршалом.

Молчаливый монах провел гостя в строго, но стильно обставленный кабинет. За большим письменным столом сидел человек средних лет, одетый в рясу. Он приветливо кивнул вошедшему.

Северус внимательно изучал Сильвестра, пытаясь понять, можно ли ему верить. Кардинал не выглядел добрым и дружелюбным – скорее, он казался человеком, который не склонен ни к жалостливости и сентиментальности, ни к вспышкам гнева. Ничего больше понять было невозможно, но выхода у Северуса не было. Он сделал глубокий вдох и произнес:

– Добрый день, Ваше Высокопреосвященство! У меня к вам очень личный и непростой разговор. Я был бы очень признателен, если бы вы уделили мне хотя бы полчаса своего времени, не вызывая сюда ни слуг, ни врачей, ни телохранителей. Потом делайте что хотите, но сначала дайте мне все объяснить!

– На спокойном лице Сильвестра появилось удивление:

– Что с вами Рокэ? Вы сегодня на себя не похожи!

– Вы абсолютно правы, Ваше Высокопреосвященство. Дело в том, что я не Рокэ Алва, а совсем другой человек, по непонятной причине оказавшийся в его теле. На самом деле меня зовут Северус Снейп, и я живу совсем в другом мире... Не зовите слуг! Прошу вас, сначала дайте мне все объяснить!

Кардинал побелел как полотно и схватился руками за край стола, но ответил очень решительно:

– Продолжайте! Я вас слушаю.

* * *

За дверью обнаружился каменный коридор без окон. Освещен он был неплохо, но все равно выглядел сырым и мрачным. Рокэ огляделся и направился в сторону, откуда слышались голоса.

Он понимал, что волнуется, и очень старался скрыть свои чувства и вести себя спокойно: от этого зависела не только возможность возвращения домой, но не исключено, что и жизнь.

Голоса с каждой секундой становились все громче, и Рокэ наконец вышел в более широкий, но столь же мрачный и сырой коридор, по которому сновали дети разных возрастов, одетые в рясы, которые сильно напоминали ту, что сейчас была на Первом маршале Талига.

– Доброе утро, профессор Снейп! – отбарабанил строгий мальчишка в очках, пробегая мимо.

– Доброе утро, юноша, – улыбнулся Рокэ и направился в ту сторону, куда спешили большинство детей. Он улыбался, отвечал на приветствия и шел вперед, не сомневаясь, что рано или поздно придет в зал, где и накрыт завтрак.

Но чем дальше шел Рокэ, тем сильнее чувствовал: что-то не так. Дети смотрели на него странно, многие перешептывались. Все казались крайне удивленными.

Если бы Рокэ был в штанах, то заподозрил бы, что забыл их застегнуть. Но ряса почти доставала до пола и дыр в ней не было – он проверял. Что же происходило сейчас? Что так потрясло детей? Не мог же носатый профессор появляться на людях с немытой головой? Это же полное безумие! Аккуратность – одно из важнейших доказательств уважения к себе, а человека, который себя не уважает, другие тоже уважать не будут.

Впрочем, в любом случае назад дороги не было. Добравшись до подножия винтовой лестницы, Рокэ решительно направился вверх.

На следующем этаже окна имелись –непривычно огромные и чистые. Сквозь них можно было во всех подробностях разглядеть сырой пасмурный день.

Поднявшись, Рокэ почти сразу увидел широко распахнутые огромные двери, куда поодиночке и группами входили дети разных возрастов. Судя по всему, завтракали именно там.

Войдя, Рокэ обнаружил, что Большой зал полностью соответствует своему названию. Вдоль четырех длинных столов сидели дети разных возрастов, а в дальнем конце, на возвышении, был еще один стол, за которым расположились взрослые.

Рокэ громко сказал:

– Доброе утро всем! – и направился к возвышению, старательно уговаривая себя, что внезапная тишина в зале никак не связана с его появлением. Впрочем, убедить себя в этом не получалось, поскольку все таращились на Рокэ так, словно он был выходцем или даже самим Леворуким. Среди множества удивленных детских лиц Рокэ особенно поразил зеленоглазый взъерошенный мальчишка в очках, смотревший на него в полном остолбенении.

Шагая по бесконечному залу, Рокэ наконец-то задумался о странности, которую подметил еще в подвале: в месте, которое ему казалось школой, находились не только мальчики, но и девочки разного возраста. Кому и зачем нужно учить столько будущих жен и матерей? Это ведь совершенно бесполезная трата времени и сил! Кроме того, так долго находиться вместе молодым людям разного пола просто опасно: беременность всегда приходит неожиданно. Впрочем, широкие мантии скрывали талии девушек, так что ничего определенного об их положении сказать было нельзя. Или это вообще не школа, а монастырь? Но, меняя мирские наряды на рясы, невозможно забыть о мирских искушениях, так что и в святой обители опасно держать вместе юношей и девушек. На сиротский приют, где могут жить как мальчики, так и девочки, тоже непохоже: большинство детей выглядят сытыми, здоровыми и счастливыми… Что же это за место?..

От размышлений Рокэ отвлекся, дойдя до помоста. Поднявшись, он поздоровался с другими профессорами, сел на свободное место, положил себе на тарелку неаппетитно выглядевшую еду и начал рассматривать людей, с которыми его свела судьба.

На вкус еда была столь же мерзкой, как и на вид, а вот соседи по столу безусловно заслуживали внимания.

Двое мужчин поражали своим ростом – миниатюрный человек, похожий на лилипута, и заросший бородой великан с громовым голосом. Несколько невзрачных женщин средних лет Рокэ не заинтересовали, а особое его внимание привлекли трое.

Первой среди сидящих на возвышении ему бросилась в глаза немолодая полная женщина. Она, единственная из присутствующих, была одета в розовое, и этот цвет ей поразительно не шел, подчеркивая нездоровую красноту лица и властные, брюзгливые складки у рта. Она приветствовала Рокэ с преувеличенной сердечностью, явно фальшивой, и очень ему не понравилась.

Вторая женщина, одетая в темную рясу, была заметно старше, но держалась с достоинством, а ее проницательный взгляд напомнил Рокэ Арлетту Савиньяк. Незнакомка приветствовала Рокэ очень сухо, но, как ему показалось, с заметным удивлением.

А главным за столом, безусловно, был седобородый старик в темно-лиловом, похожий на мудреца из старой легенды. Светло-голубые глаза, скрытые очками-половинками, смотрели на мир дружелюбно, но проницательно. Старик поздоровался с Рокэ приветливо, но тоже явно удивился.

Составив представление обо всех сидящих за столом, Рокэ решил начать разговор, улыбнулся и приветливо сказал:

– Скверная погода сегодня, не правда ли?

Немолодая дама поперхнулась бурой кашей, которую ела, а седовласый старик улыбнулся в ответ и произнес:

– Боюсь, что я расхожусь с вами во мнениях, Северус. Для декабря погода вполне приличная.

– Вы, пожалуй, правы, – Рокэ очень не хватало знаний о принятых в этом мире вежливых обращениях, но называть старика профессором он не рискнул, – просто я устал от этой бесконечной хмари и сырости!

– Да, я вас понимаю, – кивнул старик.

Попытка разрядить обстановку не удалась: все остальные молчали, словно набрав в рот воды.

Следующей заговорила тетка в розовом:

– Да, британский климат не назовешь солнечным и сердечным, но свет дружбы и любви способен согреть даже самую стылую осень! А уж приятные сюрпризы тем более озаряют самый хмурый день. Должна сказать, дорогой Северус, что сегодня таким сюрпризом для многих стало ваше появление. Думаю, не погрешу против истины, заметив, что вы сегодня сами на себя не похожи!

Мерзкая тетка явно выразила общее мнение, и все профессора воззрились на Рокэ, с нетерпением ожидая ответа. Да, похоже, этот носатый хмырь действительно ходил среди учеников с немытой головой и в обносках… Поражаясь странности человеческой природы, Рокэ улыбнулся и ответил:

– Боюсь, что я не согласен с последним вашим утверждением. Сегодня я похож на себя не меньше, чем обычно, просто каждый человек меняется со временем. Не меняться нельзя: что неизменно, то умерло. Неизменность – скорее, признак ограниченности, чем стойкости.

– Вы имеете в виду внешние или внутренние перемены, Северус? – с интересом спросил старик.

– И те, и другие, – Рокэ снова улыбнулся. – Внешне меняемся все мы – и высшая мудрость состоит в том, чтобы не плакать об ушедшем, а использовать все перемены себе во благо. Но и внутренние перемены тоже неизбежны: тридцатилетний человек не может мыслить как пятнадцатилетний, а пятидесятилетний – как тридцатилетний. Главное – не изменять себе в главном, а остальное можно и нужно менять.

Старик приподнял уголки губ, но больше ничего не сказал. Завтрак завершился в молчании.

Лишь с большим опозданием Рокэ сообразил, что носатый хмырь, возможно, улыбался гораздо реже, чем он, и улыбка профессора Северуса поражает многих не меньше, чем его чистая голова. Но с этим ничего поделать было нельзя. В обычной жизни Рокэ улыбался редко. Он знал, что ему завидуют если не все жители Талига, то большинство, но не был доволен ни собой, ни своей жизнью. Но в трудных ситуациях Рокэ улыбался всегда; это не было проявлением нечеловеческого героизма или хладнокровия – скорее, нервной реакцией организма на опасность. Повлиять на свою странную особенность Рокэ не мог ни на войне, ни здесь.

Когда все начали расходиться, Рокэ оказался рядом со стариком и одними губами прошептал:

– Нам нужно поговорить. После уроков.

Старик не стал ахать удивляться, а тихо сказал:

– Жду вас у себя в половине пятого.

Где проживает его собеседник, Рокэ не знал, а времени на поиски не было, поэтому он возразил:

– Нет, давайте встретимся у дверей Большого зала.

Старик кивнул и скрылся в толпе детей. Рокэ уже знакомой дорогой отправился вниз – он почему-то не сомневался, что класс, в котором он преподает, находится именно там.

Найти дорогу оказалось легко: Рокэ опережали серьезные подростки с тяжелыми сумками, нужно было только идти за ними. Уяснив расположение класса, Рокэ заглянул к себе, взял журнал с надписью «Рэйвенкло, 4-ый курс», а также журналы других сегодняшних классов.

На столе сидела сова. Рокэ не знал, откуда она взялась, но еще больше удивился тому, что в клюве птица держала большой белый лист бумаги, испещренный яркими черными буквами. Рокэ освободил ее от странного груза и решил взять лист с собой, чтобы изучить, когда будет время. Сова недовольно заухала, но чем ей помочь, Рокэ не знал. Он вышел из кабинета и направился в класс.

Как и следовало ожидать, известие, что вместо изучения нового материала учеников ждет контрольная работа, вызвало возмущенный ропот.

– Успокойтесь, молодые люди! – сурово сказал Рокэ – Если вы считаете, что взрослая жизнь всегда будет такой, как намечено, вы сильно ошибаетесь. Поверьте, каждого из вас ждет немало неожиданностей и неприятных сюрпризов. Если вы не сможете смело встречать любые неожиданности, то ничего не добьетесь. Так что успокойтесь и приступайте к работе.

– Но сэр… – пискнула девочка, сидевшая за первой партой, – одно из заданий – это Зелье Умиротворения, а изучать его мы должны были только сегодня…

– А учебники вам на что? Прочитайте – и делайте! Зельевару необходимо умение импровизировать, а уж в обычной жизни оно тем более бесценно.

– И в самом деле, – скривил губы надменный мальчишка, – мы же не хаффы! Мы справимся!

Дети зашумели, готовясь к работе. Рокэ отметил, что рэйвенкловцы считают себя умнее хаффов, и погрузился в изучение школьных журналов, подробно заполненных носатым профессором.

Урок прошел почти спокойно. Правда, из котла одной девочки вдруг повалил ярко-фиолетовый дым, но ее соседка ликвидировала беспорядок взмахом палки, очень похожей на ту, что лежала на прикроватном столике в спальне Северуса. Рокэ благожелательно кивнул умелой ученице, она покраснела и взглянула на него с непонятной благодарностью.

Когда дети, сдав Рокэ колбочки с приготовленными ими зельями, ушли, Рокэ вытер пот со лба. Он не думал, что это представление дастся ему так тяжело.

Следующие уроки прошли легче. Другие классы, видимо, уже предупрежденные рэйвенкловцами, не роптали, а сразу же приступали к контрольной работе. Если у кого-то получалось явно не то, другие ученики помогали неудачнику и устраняли последствия его ошибок. Все дети при этом пользовались палочками так же привычно, как рукой, ложкой или шпагой. Рокэ понял, что попал в школу волшебства, и не слишком-то обрадовался этому. Но выхода не было, а пока все складывалось не так плохо.

Разобравшись с журналами, Рокэ развернул листок, принесенный совой, и удивился. Назывался листок «Ежедневным пророком», поэтому сначала Рокэ решил, что профессор Северус увлекался астрологией. Однако это оказались новости прошедшего дня, отпечатанные очень четким шрифтом на желтоватой, но плотной бумаге. Новости сопровождались иллюстрирующими их рисунками, которые выглядели такими живыми, словно были окном в реальный мир. Пожалуй, именно эта диковина поразила Рокэ сильнее всего виденного прежде.

Когда первый восторг прошел, он внимательно прочитал написанное на листке и поморщился. Авторы новостей так старательно убеждали читателей, что в их мире все в порядке, что Рокэ поневоле заподозрил обратное.

Впрочем, одна проблема на этой Земле все же имелась, и звали ее Гарри Поттер. Сначала Рокэ счел его богатым и знатным человеком, склонным к эксцентричным выходкам, и был до глубины души поражен, обнаружив, что это ребенок четырнадцати лет. Взрослые люди, написавшие вчерашние новости, изощрялись в остроумии, прозрачно намекая на то, что Гарри безумен и все его рассказы о возрождении какого-то Волдеморта – полная чушь. Оппоненты мальчика торжественно заверяли читателей, что Волдеморт погиб в самом конце Магической войны, поэтому воскреснуть не может.

Рокэ стало смешно и противно. Он задумался, какими же идиотами эти писаки считают своих читателей. Ведь на самом-то деле россказни четырнадцатилетнего ребенка вообще не имеют никакого значения, и взрослым совершенно незачем опровергать их так страстно. А если столько людей заняты лишь тем, что мечут стрелы иронии в мальчика, – значит, в его словах есть как минимум зерно истины.

Рядом с одним из ехидных текстов было изображение Гарри, и Рокэ узнал темноволосого зеленоглазого мальчишку, который так странно смотрел на него за завтраком.

Впрочем, в листке новостей имелись не только бессмысленные тексты, но и немало полезной информации, – например, о приближении Рождества. Чье это рождество, Рокэ не понял, но местные жители, судя по всему, относились к нему очень трепетно, и это следовало запомнить…

За уроками, чтением и размышлениями время прошло незаметно, и Рокэ даже удивился, обнаружив, что последние его ученики покинули класс и настала пора идти на встречу с длиннобородым стариком, который явно был здесь главным.

Тот оказался пунктуален и ждал Рокэ у дверей Большого зала.

– Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, – негромко сказал Рокэ.

– Пойдемте в мой кабинет.

– Может, лучше на свежем воздухе? – Рокэ прекрасно знал, что даже самые толстые стены имеют уши, особенно когда возродился Волдеморт.

– Хорошо, идемте в Запретный лес.

Они вышли из замка, и только теперь Рокэ смог оценить грандиозность этого сооружения. Волшебная школа поражала своими размерами – рядом с ней человек чувствовал себя мухой.

Территория школы тоже была огромной. Рокэ видел теплицы и странное сооружение с высокими трибунами, похожее на гальтарский амфитеатр. Наконец впереди показалась темная стена леса.

Под ногами хлюпала грязь, но старик шел очень быстро и решительно. Когда школа скрылась за деревьями, он остановился на небольшой поляне и спокойно сказал:

– Что случилось Северус? Ты сегодня сам не свой.

– Очень прошу вас выслушать меня до конца, – произнес Рокэ, тщательно подбирая слова. ? Возможно, происходящее не станет для вас сюрпризом, вы ведь настоящий волшебник. А вот я по-прежнему не верю, что это случилось именно со мной…

– Что происходит, Северус?

– Я не Северус. Меня зовут Рокэ Алва, и до сегодняшнего дня я понятия не имел о существовании вашего мира. У нас магия гораздо менее распространена, чем здесь. Но сегодня я проснулся в незнакомой спальне и, как вскоре выяснилось, в чужом теле. Пожалуйста, помогите мне вернуться к себе! Возможно, после этого и Северус вернется в ваш мир. Я подозреваю, что мы просто поменялись местами.

Рокэ ждал чего угодно – криков, вопросов, причитаний, но реакция старика оказалась совершенно неожиданной. Неуловимым движением он выхватил из кармана палку, навел ее на Рокэ и закричал:

– Легилименс!

Мир поплыл у Рокэ перед глазами.

* * *

Северус утер со лба пот. По долгу службы ему приходилось общаться и с Дамблдором, и с Темным Лордом, и с аврорами времен Крауча-старшего, но даже на этом фоне допрос, устроенный кардиналом, смотрелся впечатляюще. Он ни разу не повысил голоса, но задавал настолько быстрые, каверзные, неожиданные и непредсказуемые вопросы, что озадачивал Северуса не раз и не два, не позволяя ему сосредоточиться и продумать тактику ответов.

Сейчас буря явно улеглась, и кардинал негромко постукивал пальцами по столу, о чем-то напряженно размышляя. Наконец он взглянул на собеседника, сухо хмыкнул и с расстановкой произнес:

– Голос разума настойчиво твердит мне, что мой дорогой друг Рокэ Алва лишился рассудка. Это известие, конечно, очень обрадует врагов Талига, но и бросать дело на самотек нельзя: если Рокэ не остановить, он может прыгнуть с крыши, считая, что отправляется в полет, или явится во дворец в чем мать родила на радость фрейлинам. Так что правильнее всего было бы приставить к Первому маршалу врачей и отправить его на родину до полного исцеления.

Сильвестр замолчал. Северус тоже не произносил ни слова, поскольку ясно видел, что собеседник еще не завершил свою речь.

– Но интуиция подсказывает мне, – негромко продолжил кардинал, – что ваш невообразимый рассказ абсолютно правдив. Слишком уж много в нем такого, что невозможно придумать даже самому отъявленному сумасшедшему. Мир, где магия так же обычна, как у нас огонь, – но надежно скрыта от людей, лишенных волшебного дара, у которых повозки ездят и летают без лошадей и чародейства! Это совершеннейшее безумие! Поверить в такое может лишь тот, кто сам давно лишился рассудка. Но своей интуиции иногда доверяет даже такой скептик, как я, и я вам верю, Северус.

– Спасибо, – Северус почувствовал, что уголки его губ поднимаются в улыбке. – Скажу честно, мне не хотелось бы закончить свои дни в средневековой лечебнице для душевнобольных.

– Значит, Талиг для вас – средневековье? – Сильвестр тоже улыбнулся. – Очень интересный взгляд! Что ж, как-нибудь на досуге расспрошу вас, что произошло с вашим миром после того, как Средние века сменились Новыми. Но пока важнее другое. Северус, вы имеете хоть какое-то представление о том, как можно поменять местами души двух людей, живущих в разных мирах?

– Понятия не имею, – честно ответил Северус. – У нас можно принять чужой облик – для этого достаточно выпить Оборотное зелье с волосом того, в кого вы хотите превратиться. Но о перемещении душ я никогда не слышал. В параллельные миры у нас тоже никто не верит.

– Скверно, – Сильвестр поморщился. – У нас магия – это забытое, запретное искусство, и владеют им немногие. В Талиге это семьи Алва и Придд. А вообще в Золотых Землях – народ гоганнов, который хочет свергнуть нашего короля и привести к власти своего ставленника… Интересно получается! Вас, Северус, я попрошу тщательно обыскать дом Рокэ – вдруг это результат какого-то его тайного эксперимента? Но Первый маршал – человек ответственный. Он никогда бы не пошел на такой риск, не оставив указаний, где себя искать в случае неудачи.

– Я постараюсь, но это немыслимо без помощи хотя бы одного слуги. Кому я могу довериться?

– Хуану Суавесу – это мрачный тип с разбойничьей физиономией. Пришлите его ко мне – я все объясню. Хуан предан Рокэ как собака и сделает все, чтобы его вернуть.

– Хорошо. Но это не отменяет главную проблему: я не умею командовать армиями, тем более такими огромными, как талигойские. Что делать, если начнется война?

– Вы притворитесь больным: врачей я вам обеспечу. Но вообще такая возможность кажется мне не слишком вероятной: Рокэ только что раздавил бирисцев и кагетов, так что прямо сейчас к нам вряд ли кто-то сунется, даже несмотря на недавнюю Октавианскую ночь.

– Что за ночь?

Услышав рассказ об охоте на эсператистов, Северус поморщился:

– Да, настоящее Средневековье – почти Варфоломеевская ночь! Хотя в нашем мире крови и сейчас хватает…

– Даже в мире самодвижущихся повозок люди готовы убивать себе подобных из-за ерунды? – вздохнул Сильвестр. – Жаль! Похоже, человеческая натура изначально порочна, и этого ничем не исправишь… – помолчав немного, он продолжил: – Но одну обязанность, Северус, вам придется выполнять неукоснительно. Дело в том, что первый маршал является любовником и короля, и королевы, и вам придется регулярно наносить им интимные визиты.

Начала Северус подумал, что ослышался или не понял шутку, но кардинал был предельно серьезен и молчал, явно ожидая ответа собеседника.

– Алва – любовник короля и королевы одновременно? Они… занимаются групповым сексом?

Последняя надежда, что это всего лишь неудачная шутка, рассеялась, когда Сильвестр спокойно ответил:

– Нет, Рокэ встречается с Их Величествами порознь. И король, и королева слишком ревнивы, чтобы делить любимого человека с кем-то еще.

– Наверное, нечто подобное было и в нашей истории, но я не могу этого вспомнить, – произнес Северус, с трудом скрывая изумление. – Но почему же все так странно? Королева настолько дурна собой, что король нуждается в утешении красавцев?

– Наоборот, – кардинал поморщился. – Королева прекрасна, как весна, но умоляю вас не верить ее чудесной внешности – это очень расчетливая и опасная женщина. Короля, напротив, даже самые любящие его люди не назовут красавцем, но Его Величество никогда и никому не делал зла. Просто он тоже нуждается в человеческом тепле, а такая супруга, как Катари, не способна быть по-настоящему нежной.

– А если я скажу, что по личным причинам интимная сторона жизни для меня закрыта? – спросил Северус, ни на что не надеясь.

– Я отвечу, что все болезни остались в вашем обычном теле, а здесь вы смело можете радоваться жизни.

– Дело не в болезнях, – Северус почувствовал, что краснеет, – а в том, что для меня все осталось в прошлом.

– Сколько вам лет в вашем мире, Северус?

– Тридцать шесть.

На миг Северусу показалось, что Сильвестр улыбается, но в следующую секунду кардинал стал предельно серьезен и спокойно сказал:

– Если ваш образ жизни будет резко отличаться от того, который вел Первый маршал, это непременно заметят досужие сплетники. Поверить в то, что произошло с вами, очень трудно, но времена сейчас неспокойные и любые неурядицы смертельно опасны для Талига. Поэтому, Северус, я был бы чрезвычайно признателен вам, если бы на время пребывания в Талиге вы принесли бы свои чувства в жертву процветанию этой прекрасной страны.

– Я понимаю, что другого выхода у меня нет… И, кстати, о чувствах. Скажите, кем приходится мне мальчишка, который живет в моем доме? Он смотрит на меня так, словно сначала я перерезал всю его семью, а потом подарил все сокровища мира.

– Так оно и есть. Сначала Рокэ убил отца Ричарда – Эгмонта Окделла, поднявшего мятеж против законной власти. Ричард тогда был еще ребенком. Когда он подрос, Рокэ вопреки моей воле взял его в оруженосцы: я считал, что наследнику Окделлов лучше гнить в своем нищем Надоре, чем ошиваться в столице. Моя тревога относительно этого молодого человека оказалась вполне обоснованной: Окделл попал под влияние Августа Штанцлера. Штанцлер занимает высокий государственный пост, однако действует исключительно в интересах Гайифы и Дриксен, пытаясь ослабить Талиг. Увы, даже постоянное общение со старым лисом не научило Окделла осторожности: год назад он вызвал на дуэль одновременно семерых. Рокэ принял вызов за своего оруженосца, убил зачинщика и разогнал остальных.

– Интересная жизнь у вашего друга! – не выдержал Северус. – Он нарочно притягивает к себе неприятности или вообще не задумывается о том, что делает?

– Девиз дома Алва – «Против ветра». Сколько я помню Рокэ, он всегда жил именно так – вопреки всему. Когда препятствия кончались, он отправлялся на поиски новых.

– Завидую, – сквозь зубы сказал Северус. Безмозглый порнокрасавец сейчас вызывал у него омерзение даже большее, чем утром. – А мистер Алва не задумывался о том, что от него зависит не только собственная жизнь, но и обороноспособность всего Талига?

– Задумывался, – сквозь зубы ответил Сильвестр. – Рокэ так ведет себя именно потому, что знает: он не в силах защитить родину так, как это делал его отец.

– Что вы имеете в виду? Насколько я понял из переписки Алвы, он очень хороший полководец.

– О да! – с жаром ответил Сильвестр. – Рокэ не просто хороший – он великий полководец; возможно, величайший с гальтарских времен. Беда в том, что сражения армий начинаются, если не смогли договориться политики. Талигу сейчас нужнее дипломаты и интриганы, чем военачальники, потому что мы сейчас в полной… – кардинал осекся. ? Северус, вы в нашем мире человек случайный, поэтому я скажу вам то, о чем молчу даже с самыми близкими людьми. Для всех Талиг – великое, богатое и непобедимое государство, но на самом деле это колосс на глиняных ногах. Нищие Гайифа и Дриксен – страны, уступающие нам и по площади, и по традициям, страны, управляемые жалкими лавочниками, – побеждают нас на всех фронтах закулисных интриг. Их солдаты не проливают ни капли крови, а наши воины за каждый успех платят множеством жизней даже под командованием Рокэ… Тут поневоле поверишь в заговор нечистой силы против моей многострадальной родины!

Кардинал с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы:

– Я постоянно думаю, почему так происходит, но не могу найти ответ. Самое простое решение – я просто старый маразматик, отставший от времени, и в чем-то это, наверное, так. Но Август Штанцлер тоже не блещет умом, однако большинство его планов осуществляется, а все задуманное мной рушится. Мне кажется, у нынешнего положения вещей есть и еще какая-то причина, помимо моей бездарности, но я ее не вижу… Ах, если бы был жив отец Рокэ – Алваро Алва! Его таланты государственного деятеля не уступали способностям Рокэ как военачальника. Именно Алва помог Талигу преодолеть тяжелейший государственный кризис, и это действительно настоящее чудо…

В глазах Сильвестра появилась отчаянная, жадная тоска, он немного помолчал, а потом спокойно продолжил:

– Своей карьерой я обязан именно Алваро. Увы, в отличие от него, я бездарный политик и не умею подбирать толковую команду. Многие годы я надеялся, что Рокэ станет для Талига тем же, кем был его отец, верил, что таланты к руководству страной пробудятся у юноши, когда он повзрослеет, – но просчитался. Рокэ – абсолютно бездарный политик, он не умеет маневрировать и не способен просчитать мирную ситуацию на несколько ходов вперед. Когда судьба заставляет Рокэ действовать – он или отходит в сторону, предоставляя событиям идти своим чередом, или, наоборот, вешает всех, кто чем-то ему не угодил. На войне это возможно, а в мирной жизни так себя вести нельзя.

– А сам Первый маршал осведомлен о своих… особенностях характера? – Северус не мог сдержать любопытства.

– О да! – Сильвестр невесело рассмеялся. – Рокэ знает, чего я от него ждал, и понимает, что не оправдал моих надежд. Он очень сильно мучается от того, что не в силах помочь Талигу как должно. Потому и устраивает все свои дурацкие выходки – не может справиться с отчаянием… Так что, может, и хорошо, что вы – надеюсь, ненадолго – заменили Рокэ в нашем мире. Род ваших занятий наверняка приучил вас просчитывать ходы далеко вперед, а кроме того, наша эпоха – для вашего мира далекое прошлое. Северус, умоляю вас, ради покоя огромной страны, пожалуйста, осмотритесь, подумайте, что я делаю не так! Этим вы спасете множество невинных жизней…

Голос кардинала сорвался; он открыл один из ящиков своего стола, достал оттуда пузырек темного стекла и маленькую ложечку, накапал на нее несколько капель зелья и выпил.

– Я ничего не могу обещать, Ваше Высокопреосвященство, – сказал Северус. – Я ведь не политик, а просто шпион. Я никогда не изучал государственное устройство. Но зельевар я неплохой, и моих знаний хватает, чтобы понять: у вас очень большие проблемы с сердцем.

– Это ерунда! Лекарство мне прекрасно помогает.

– А я абсолютно уверен в ином. Ваше Высокопреосвященство, если вы доверите мне эту честь, я попробую сварить для вас зелье, помогающее при слабом сердце. Конечно, здесь я не могу творить волшебство, так что эффект будет не настолько сильным, но в нашем мире люди, лишенные волшебного дара, научились лечить вашу болезнь без магии, с помощью обычных лекарств. Я бы хотел попробовать.

– Хорошо, – поморщился Сильвестр. – Завтра я пришлю к вам брата Антуана. Это прекрасный травник и очень хороший человек, он поможет вам найти необходимые для зелья ингредиенты.

– Спасибо, Ваше Высокопреосвященство. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

– Ну, пожалуй, все самые важные вопросы мы обсудили, Северус. Не смею вас больше задерживать. Жду вас здесь в это же время через каждые два дня; уверен, нам будет о чем поговорить. Когда вернетесь домой – пришлите ко мне Хуана Суавеса. И, ради всего святого, никогда больше не покидайте дом в одиночестве! Непременно берите с собой Хуана и еще нескольких телохранителей. Фехтовать, насколько я понял, вы не умеете, а в нашем мире это очень серьезное упущение. И ни в коем случае не садитесь на Моро! Этот конь признает только Рокэ!

– Я уже догадался, – хмыкнул Северус. – Что ж, до свидания, господин кардинал! – он поднялся.

– До свидания, Рокэ, – громко сказал кардинал. – Послезавтра жду вас у себя.

Выходя из кабинета, Северус оглянулся. Сильвестр дрожащими руками капал в ложку еще немного зелья.

* * *

Рокэ рвало. Выворачивало наизнанку. Он уже не помнил, когда еще ему было так худо. Меньше всего можно было ожидать, что добродушный старичок способен вломиться в чужие воспоминания с изяществом палача, ковыряющего щипцами открытую рану. Чужак копался в памяти, извлекая оттуда все самое прекрасное и самое стыдное, самое важное и самое незначительное, ощупывал, пробовал на вес и на вкус. Вынести это было невозможно, но мнения Рокэ никто не спрашивал.

Сквозь звон в ушах послышался голос, звучащий словно издалека:

– Приношу вам свои извинения, Рокэ. Я так давно общаюсь только с волшебниками, что забыл, как остальные воспринимают легилименцию. Но вы должны меня понять: положение у нас сейчас отчаянное, а ваше сегодняшнее поведение выглядело невероятно странно.

– Я понимаю, – отозвался Рокэ, подавляя рвотный спазм. – Если в листках новостей все наперебой твердят, что войны не будет, – значит, она уже на пороге.

– В каких листках?.. А, вы газету имеете в виду! Да, журналисты сильно ошибаются, считая всех своих читателей идиотами. А уж человек с вашим опытом всегда отличит правду от лжи.

– Да, вы покопались в моей памяти достаточно глубоко, чтобы судить.

– А теперь давайте поговорим, – старик взмахнул палкой – и на поляне из ниоткуда появились два простых, но удобных кресла. Волшебник сел в одно из них, и Алва последовал его примеру.

– Простите, не могли бы вы представиться? – спросил Рокэ. – И скажите, пожалуйста, как в вашем мире принято обращаться к людям вашего ранга.

– Я Альбус Дамблдор – директор школы чародейства и волшебства под названием Хогвартс. Вы можете называть меня по имени, если хотите, а на людях лучше обращаться ко мне «господин директор».

– Значит, это все-таки школа! Что ж, все к лучшему! Господин директор, когда вы сможете отправить меня обратно в мой мир? Меня там ждут!

– Когда пойму, как вы к нам попали, Рокэ. Увы, это пока для меня такая же загадка, как и для вас. В нашем мире, насколько мне известно, никто еще не устанавливал связь с параллельной реальностью.

– Не может быть!

– Но это так, Рокэ. Впрочем, есть еще одна возможность… Скажите, кроме завтрака и обеда, вы сегодня что-нибудь ели или пили? Вода, вино, леденцы, орешки, сухарики…

– Нет, ничего подобного. Ел я только у вас на глазах.

– Значит, это не Оборотное зелье, и ваша душа действительно перенеслась в тело Северуса. Если бы это была Оборотка, то ваше тело приняло бы вид тела Северуса, но данный эффект длится недолго, и для его сохранения необходимо регулярно принимать новую дозу зелий… Что ж, то, что нельзя вылечить – нужно терпеть. Я, конечно, пороюсь в библиотеках, разыскивая сведения о прецедентах, но ничего обещать не могу. А пока вам нужно привыкать к своему новому положению.

– Я не волшебник и не силен в приготовлении зелий. Сегодня я провел контрольные работы вместо обычных уроков, но долго это продолжаться не может.

– Долго притворяться вам и не нужно. 18 декабря начнутся рождественские каникулы, и дети разъедутся на отдых. А пока продолжайте мучить студентов контрольными.

– Это хорошо! Долго я так не выдержу.

– Скажите, вы умеете начислять и снимать баллы студентам? Так мы поощряем хороших учеников и штрафуем плохих.

– Нет.

– Впрочем, не факт, что Хогвартс вас послушается… Предлагаю сделать вот что. На каждом уроке несколько раз говорите: «Ваш факультет получает или теряет столько-то баллов!» – и записывайте все свои слова. После окончания занятий я проверю, послушался ли вас Хогвартс. Если да – все прекрасно! Если нет – я продублирую ваши решения.

– Договорились.

– Надеюсь, за время каникул удастся вернуть вас в ваш мир, а Северуса – в Хогвартс. Если же ничего не получится – я придумаю, как вам помочь. Увы, проблемы, вызванные вашим появлением в нашем мире, не ограничиваются школьными. Северус не только преподаватель, но и наш агент среди людей Волдеморта, который действительно вернулся, как бы ни уверяли журналисты в обратном. Северус справляется с этой непростой миссией благодаря исключительному умению скрывать свои истинные мысли. Волдеморт очень сильный легилимент, он читает чужие мысли даже лучше, чем я. Скрыть от Волдеморта правду практически невозможно, и на моей памяти это удается только Северусу. Вы ведь не умеете прятать свои мысли, Рокэ?

– Не умею.

– Проигнорировать вызов Волдеморта вы тоже не сможете. Когда он хочет видеть кого-то из своих людей, то на руке вызываемого появляется Черная Метка, причиняющая нестерпимую боль.

– Волдеморт клеймит своих сторонников, словно рабов? Как же они это терпят?

– Он обещает им власть над всем миром, и ради этого они готовы на любые унижения.

– Хорошо, что в нашем мире такого нет!

– Ох, не зарекайтесь!.. Но, как бы то ни было, к Волдеморту вам отправляться нельзя. Если вы почувствуете жжение в руке и увидите, что на ней проявляется татуировка, – немедленно отправляйтесь ко мне. Я отведу вас к нашей целительнице в больничное крыло и от вашего имени напишу Волдеморту письмо, в котором сообщу, что вы чувствуете себя настолько плохо, что даже не можете держать в руках перо, – видимо, заболели драконьей оспой. Не знаю, поверит ли он мне, но эта болезнь очень заразна, и я надеюсь, что Волдеморт не отважится с вами встретиться, если вы будете в таком состоянии. Но предупреждаю сразу: все время, пока Волдеморт не отменит вызов, вы будете испытывать страшную боль. Прошу вас заранее к этому приготовиться.

– Я справлюсь, – твердо сказал Рокэ.

Дамблдор некоторое время внимательно смотрел ему в глаза, а потом кивнул.

– А если вызова не будет, то, когда начнутся каникулы, мои друзья и я с удовольствием покажем вам мир, в котором живем. Он сильно отличается от вашего, и, уверен, знакомство с ним доставит вам немало радости.

– Больше всего меня обрадует возвращение домой! – сказал Рокэ резче, чем собирался. Дамблдор не вызывал у него доверия: слишком уж добрый вид плохо сочетался с навыками хорошего бойца.

– Понимаю, но вернуть вас пока не в моей власти... Какие у вас есть ко мне вопросы, Рокэ?

– Что это за слащавая особа в розовом?

– О, – Дамблдор улыбнулся, – это Долорес Амбридж. Министерство магии прислало ее в Хогвартс, чтобы контролировать работу всех учителей.

– Да, настоящая надсмотрщица! А почему Гарри Поттер так странно на меня смотрел во время завтрака?

– Это долгая история, но время у нас есть. Итак...

* * *

Северус проснулся в скверном настроении. Вчера он наносил интимный визит королю и, как и всегда в подобных случаях, чувствовал себя грязным и униженным. Впрочем, если бы Северусу пришлось выбирать между Фердинандом и Катари, он бы, безусловно, предпочел первого.

Королева, несмотря на всю свою красоту, вызывала у Северуса бесконечное омерзение. Она напоминала ему росянку – хищное растение, которое привлекало к себе насекомых и пожирало их. Общаясь с Катариной, Северус постоянно ожидал, что изящная красотка вот-вот превратится в жуткое чудище с оскаленной пастью – такие оборотни в Золотых Землях водились.

Было очень трудно заставить себя заниматься сексом с настолько мерзкой тварью. Северус чуть ли не с тоской вспоминал Беллатрикс Лестрейндж. Та никогда не притворялась хорошей и не скрывала своих истинных намерений, поэтому в нее всегда можно было запустить Ступефаем. А наблюдать за постоянным лицемерием Катарины оказалось невыносимо тяжело.

По сравнению с женой Фердинанд выглядел даже симпатичным – тихий, незлобивый человек, который прекрасно понимал, что не способен руководить огромной страной, и был искреннее благодарен тем, кто ему в этом помогал. Но ни малейшего сексуального влечения король, похожий на сильно увеличенного в размерах Петтигрю, у Северуса не вызывал. Поэтому свидания с Фердинандом были почти столь же мучительны, как и с Катари.

Возвращаясь домой после отбытия очередной сексуальной повинности, Северус все чаще задумывался, как к ней относился Рокэ Алва – красавец, великий полководец, рачительный хозяин и верный друг. Тяготился ли он интимными отношениями со столь неприятными людьми или гордился близостью к царственным особам? Или, может быть, считал секс с Фердинандом и Катари частью обязанностей Первого маршала, который должен всеми силами поддерживать покой и порядок в родной стране? Северус не знал, и спросить было не у кого.

Утро прошло как обычно. После завтрака Северус прочитал письменную работу, выполненную Окделлом по истории Талига прошлого столетия. Что ж, мальчишка усвоил материал очень неплохо, но, даже доказав, что при Олларах Талиг добился гораздо большего, чем при Раканах, этот упрямец вряд ли поверил логическим доводам. Понять его Северус мог: боль от гибели отца способна помрачить любой разум. Но от этого понимания было не легче общаться с озлобленным фанатиком, не замечающим очевидного.

Затем Северус перешел к устному опросу. Окделл бойко барабанил заученные фразы, но глаза его оставались пустыми и бессмысленными. Что ж, как минимум одна выгода у этих занятий имелась: у мальчишки теперь оставалось гораздо меньше времени на прогулки по городу, что существенно снижало шансы вызвать на дуэль одновременно десять или двадцать человек. А в те немногие дни, когда Северус отпускал Окделла, тот сломя голову бежал к Штанцлеру и больше нигде не шлялся.

Проверив знания Окделла и задав ему тему для новой письменной работы, Северус погрузился в бумаги, присланные Сильвестром. Донесения, меморандумы, статистические отчеты, торговые сводки… С каждым днем Северус все лучше узнавал жизнь страны, куда занесла его судьба, но пока еще не мог понять, чем тут можно помочь.

После обеда он разрешил Окделлу немного погулять по Олларии, а сам отправился к кардиналу. В этот раз он спешил к Сильвестру с особым нетерпением. Позавчера кардинал начал наконец принимать специально приготовленное для него зелье, и Северус очень хотел увидеть результат, хотя и понимал, что за два дня он никак не может проявиться.

Но еще больше, чем на зелье, Северус надеялся на благой эффект отказа от шадди. Северус не стал миндальничать, а сказал просто и спокойно:

– Если вы хотите умереть в ближайшие два месяца и бросить Талиг на произвол судьбы – продолжайте пить шадди бочками. Если же вы собираетесь остаться в живых и помочь родной стране – переходите на другие напитки. В нашем мире я видел много сердечников и понимаю, что ваше положение близко к критическому.

Кардинал ничего не ответил, но Северусу показалось, что он запомнил его слова.

Как и следовало ожидать, Сильвестр ничуть не изменился за прошедшие два дня. В кабинете он был не один – в одном из кресел сидел полный бородатый человек, одетый очень странно. Впрочем, поразмыслив и вспомнив уже известные факты, Северус понял, что это гоганн – представитель бродячего народа торговцев и магов, живущих во всех Золотых Землях.

– Добрый день, Северус, – негромко произнес кардинал. – Позволь представить тебе достославного Зиргаэля. Ему известна твоя история, так что можешь быть с ним вполне откровенен.

– Приветствую достославного Зиргаэля, – сказал Северус, вспомнив гоганнские формы вежливости.

Гоганн смутился, но быстро взял себя в руки и заговорил нараспев:

– Приветствую тебя, названный Северусом! Названный Сильвестром уже рассказал мне твою историю. Поначалу я думал, что ничем не смогу помочь вам в этом непростом деле, но потом вспомнил историю, случившуюся некоторое время назад, и понял, что, возможно, она поможет вам понять, что происходит.

Гоганн некоторое время молчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил, тщательно подбирая слова:

– Еще совсем недавно в городе, называемом Агарис, жил один из наших соплеменников, достославнейший Жаймиоль, чья жизнь была хороша настолько, насколько это вообще возможно в нашем несовершенном мире. Достославнейшему была оказана огромная честь – он тайно хранил одну из самых больших святынь своего народа. Жаймиоль пользовался уважением соплеменников, не знал нужды в деньгах, его трактир процветал, все многочисленные близкие были здоровы – лишь одна из дочерей выросла слабой и чахлой. Но именно этой несчастной был оказан величайший почет – ее выбрал Залогом достославнейший из достославных Енниоль – глава внуков Кабиоха, которые жили в городе, называемом Агарис. Мудрость достославнейшего из достославных была известна и почитаема во всех Золотых Землях, но главным его сокровищем был удивительный дар. Енниоль, один из немногих внуков Кабиоха, мог пользоваться магией, чтобы с ее помощью менять естественный ход вещей.

Однажды во время магического ритуала достославнейший из достославных понял, что стране, называемой Талиг, угрожают великие беды. Судьбы чужаков не слишком волнуют внуков Кабиоха, но увиденное так потрясло Енниоля, что он решил прибегнуть к магии, дабы защитить от бед страну, называемую Талиг. Ради этого достославнейший из достославных заключил магический договор с двумя чужаками – названным Альдо и названным Робером. Договор этот был скреплен кровью слабой и чахлой дочери достославнейшего Жаймиоля. Отныне она стала Залогом выполнения обеими сторонами условий договора.

Поначалу достославнейший из достославных очень радовался тому, что совершил, хотя его чувства разделяли отнюдь не все внуки Кабиоха. Но вскоре Енниоль понял, что, пытаясь обмануть судьбу, невольно стал ее орудием и причиной страшных бед для страны, называемой Талиг. Тогда достославнейший из достославных решил исправить содеянное и ради этого совершил новый ритуал...

Достославный Зиргаэль умолк и молчал так долго, что Северус не выдержал и спросил:

– Что же было дальше?

– Ничего, – ответил достославный Зиргаэль так тяжело, словно бросил камень. – Утром достославнейшего Жаймиоля и всю его семью нашли мертвыми. Они погибли страшной смертью; тело дочери, ставшей Залогом, исчезло. Дальнейшие события пошли своим чередом.

– Но какое отношение все это имеет ко мне и Алве? – удивился Северус.

– Я не знаю, какой именно ритуал пытался провести достославнейший из достославных, но уверен: он стремился с помощью магии спасти от страшной беды страну, называемую Талиг. Поначалу внукам Кабиоха казалось, что Енниоль не успел совершить то, что задумал. Однако теперь, узнав о вас и о названном Рокэ, я склонен считать, что достославнейший из достославных все же добился того, за что заплатила столь высокую цену семья достославного Жаймиоля. Несчастье случилось довольно давно – несколько месяцев назад. Но в магических ритуалах время идет иначе, чем в реальности, и, возможно, результат жертвы достославного Жаймиоля проявился лишь сейчас.

– Мне трудно поверить, что спасти Талиг от беды можно было, лишь удалив отсюда Первого маршала и заменив его посторонним человеком, – сказал кардинал с некоторым раздражением.

– Я не настаиваю на своем мнении, названный Сильвестром, – спокойно ответил гоганн. – Но ты спросил меня, случалось ли в последнее время что-нибудь необычное с внуками Кабиоховыми. Ты спросил – я ответил!

– Но если эта версия верна, – вмешался в разговор Северус, – скажите, достославный Зиргаэль, как можно вернуть меня и Рокэ в родные миры? Если ваши соплеменники могли поменять нас местами – значит, они сумеют все исправить.

– Вынужден разочаровать тебя, названный Северусом, – вздохнул гоганн. – Я уже говорил, что в магическом ритуале, совершенном достославнейшим из достославных, что-то пошло не так, поэтому повторить содеянное не удастся. Внуки Кабиоховы не сумеют помочь ни тебе, ни названному Рокэ. Но я видел мертвого Жаймиоля и его родных и, насколько могу судить, понял, что пытался сделать достославнейший из достославных. Сейчас мне кажется, что ритуал был проведен до конца, и, значит, ты и названный Рокэ вернетесь домой, когда совершите то, ради чего вас призвали.

– Но когда это произойдет? – Северус с трудом сдерживался, чтобы не кричать.

– Не знаю, – с достоинством ответил гоганн. – Ничтожному неведом замысел достославнейшего из достославных.

В кабинете воцарилось молчание. Через некоторое время достославный Зиргаэль спросил:

– Есть ли у вас ко мне еще какие-нибудь вопросы, названный Сильвестром и названный Северусом?

Кардинал переглянулся с мнимым Первым маршалом, и оба они покачали головами.

– Пока нет, – ответил Сильвестр. – Но я был бы очень признателен достославному Зиргаэлю, если бы он навестил меня, если понадобится поговорить с ним еще раз.

– Хорошо, я приду. А теперь могу ли я покинуть это место?

– Да, – Сильвестр зазвонил в колокольчик, вызывая секретаря. – Вас проводят, достославный Зиргаэль.

Когда за гоганном закрылась дверь, кардинал растерянно взглянул на Северуса и тихо спросил:

– Что же нам делать?..

– Не знаю! – резко ответил он.

* * *

Рокэ вскинул руки, с трудом сдерживая крик восторга. С высоты Эйфелевой башни Париж, залитый огнями, выглядел фантастически прекрасным, невозможным, лучшим городом всех обитаемых миров. Смотреть на него было так радостно, что это причиняло боль.

В Париже не было ни одного знакомого здания, но Рокэ узнал этот город, едва ступив на его мостовую, покрытую невероятно прочным монолитным камнем. Это была Оллария – точнее, ее отражение в удивительном мире, где знакомое причудливо смешивалось с неведомым.

Слушая рассказы странной девушки с розовыми волосами об истории Франции и Парижа, Рокэ испытывал невероятную гордость за родную страну, которая и в этом мире была славной и прекрасной. Враги много раз пытались стереть Францию с лица Земли, но она всегда восставала из пепла сильнее и краше, чем прежде. Это давало надежду, что и Талиг выстоит, уцелеет во всех передрягах, которые уготовил ему Рок…

Тонкс поежилась, но уходить пока не хотелось, и Рокэ мягко сказал:

– Мисс, прошу, позвольте мне еще немного здесь постоять. Не знаю, когда я вернусь сюда («и вернусь ли вообще», – добавил он про себя), а это зрелище так прекрасно!

– Конечно-конечно! – улыбнулась Тонкс. – Стойте, сколько хотите! Я подожду. Я сама обалдела, когда в первый раз сюда пришла.

Рокэ казалось, что открывающийся с Эйфелевой башни вид – суть и сердце мира, который он уже успел полюбить и принять. Рокэ не уставал удивляться здешним красотам и чудесам. Газеты, водопровод, квиддич, футбол, автомобили, метро, поезда, самолеты, телефоны, компьютеры – все поражало воображение и радовало глаз.

А еще Рокэ теперь точно знал, что все виденные им блага цивилизации, точно такие же или несколько измененные, рано или поздно придут и в Золотые Земли. Конечно, это случится нескоро, но со временем и в Талиге люди перестанут умирать от голода и губить здоровье тяжелой работой.

О будущем мечтают многие, не зная, насколько верны их предположения, но лишь единицам доподлинно известно, что произойдет в грядущем. Рокэ был одним из редких счастливчиков, и впервые за много лет в его сердце воцарился покой. По сравнению с самолетами и поездами виденный в юности Леворукий выглядел бледно.

Конечно, недооценивать врагов не стоило ни в Талиге, ни здесь. Рокэ понимал, что за будущее Золотых Земель придется долго и упорно сражаться, но был готов к этому, потому что теперь знал, за что именно борется. Ради счастья мира, где он оказался случайно, Рокэ тоже был готов на многое. Все время своей ссылки он внимательно читал газеты, книги, справочники, учебники – волшебные и маггловские – и слушал разговоры студентов, профессоров, орденцев и обычных людей. Конечно, многое еще оставалось непонятным, но сторонники защиты прав чистокровных магов до боли напоминали Людей Чести – те же ни на чем не основанные амбиции, та же гордыня, та же косность, то же нежелание признавать перемены. Рокэ знал, сколько крови пролилось во время минувшей войны в магической Британии, и был намерен разбиться в лепешку, но не допустить повторения резни.

Первые дни в Хогвартсе он постоянно ждал вызова Волдеморта и был готов стоически терпеть невыносимую боль, чтобы доказать местным: люди Золотых Земель сделаны не из марципана с сахаром. Но время шло, а все оставалось по-прежнему.

Рокэ обсуждал эту странность с Дамблдором, и их гипотезы, объясняющие странное затишье, отнюдь не радовали.

Во-первых, молчание Волдеморта могло означать, что именно он каким-то непонятным образом сумел заменить Северуса на Рокэ, но это казалось малореальным. Более вероятной выглядела иная версия – до Пожирателей дошли слухи о странном поведении профессора Снейпа, и его решили не беспокоить, пока все непонятное не прояснится. В-третьих, затишье в Организации, вполне возможно, объяснялось тем, что там шла подготовка к какой-то важной акции, в которую не собирались посвящать шпиона, и это, пожалуй, было страшнее всего.

Но пока новой информации не поступало, гадать не имело смысла. Поэтому Рокэ искренне наслаждался рождественскими каникулами и тем, что в кои-то веки от него никто ничего не ждал. С позволения Дамблдора он потратил часть денег Снейпа на новую одежду – черные шелковые и бархатные мантии, а также на костюм для прогулок в мире магглов. В джинсах и куртке Рокэ чувствовал себя гораздо удобнее, чем в мантиях, и наслаждался каждой минутой, проведенной в привычном наряде. Перелет во французскую столицу и вовсе был сказкой, о которой в Золотых Землях не смели и мечтать. А в Париже Рокэ испытал такой восторг, что, казалось, мог взлететь без помощи магии, техники и гиппогрифа.

– Ну, наверное, нам пора, – вздохнул он, возвращаясь к реальности. – А то вы совсем замерзли, мисс.

– Со мной все в порядке. – Тонкс попыталась улыбнуться, но не смогла. – Я не замерзла!

Они направились к лифтам.

– Тогда вас гложет какая-то печаль, мисс. Вас беспокоит грядущая война?

– Нет! То есть беспокоит, конечно… Но я аврор и готова к бою. Тут другое… А, ладно! Дамблдор сказал, вы у нас проездом, так что мою тайну вы все равно унесете с собой. Дело в том, что я… влюбилась. Вы… сами видите, какая я, а он очень хороший человек! Добрый, умный, смелый, совестливый. Наверное, я кажусь ему… некрасивой и вульгарной, хотя он и говорит, что слишком стар и беден для меня. А еще он оборотень, но мне на это плевать! – Тонкс с вызовом посмотрела на Рокэ. – Я его все равно люблю.

– Вы точно уверены, что любите его, а не жалеете? – В возлюбленном своей телохранительницы Рокэ узнал Ремуса Люпина, с которым встречался в канун Рождества в доме на площади Гриммо, но, конечно, не стал об этом говорить. – Бедность, почтенный возраст и оборотничество вызывают скорее сочувствие, чем страсть. А жалость – плохой спутник в личной жизни.

– Я его люблю! – в голосе девушки зазвенел вызов. – У него прекрасный голос… и руки… и он такой нежный… И страстный, только скрывает это от всех. Я жить без него не могу!

– Тогда все просто, мисс. Как-нибудь при личной встрече подпоите рыцаря вашего сердца и тащите в постель, благо в вашем мире возможен секс без последствий. Вы очень симпатичная девушка и, не сомневаюсь, сделаны из плоти и крови, а не изо льда. Вполне возможно, вблизи вы понравитесь вашему кавалеру еще больше, чем издали.

– А если нет? – голос Тонкс дрогнул.

– Тогда вы в любом случае ничего не теряете. Кроме того, нельзя исключать, что именно вас при близком знакомстве разочарует ваш избранник и вы перестанете о нем тосковать.

– Такого никогда не будет!

– Значит, вам тем более необходимо познакомиться с ним поближе. Приступайте к делу, как только мы вернемся в Англию.

– Я не знаю, – Тонкс не кокетничала, а действительно сомневалась. – Но я обдумаю ваши слова.

– Вот и хорошо! А теперь предлагаю прогуляться по этому бульвару…

Бульвар освещало множество электрических ламп, превращавших вечер в день. Машин на улицах было мало: сказывались праздники. Зато толпы людей, – парижан и туристов – привлеченные прохладной, но ясной погодой, вышли на прогулку. Они болтали, смеялись, целовались и фотографировали достопримечательности. Рокэ почувствовал себя песчинкой в людском водовороте.

Пройдя еще немного, Рокэ услышал звуки музыки – старый шарманщик наигрывал вальс. Многие прохожие замедляли шаг и слушали; вокруг старика образовалось немного свободного места.

Вообще-то Рокэ не очень любил танцевать, но переполнявшую его сейчас радость очень хотелось выразить. На рождественской вечеринке Ордена Феникса Рокэ видел, как исполняют вальс, и хорошо это запомнил, поэтому без тени сомнения слегка поклонился своей спутнице:

– Разрешите пригласить вас на танец, мисс?

– Но… – девушка покраснела, – я не умею…

– Ничего, мисс, я научу.

Не дав Тонкс времени отказаться, Рокэ вывел ее на свободное пространство перед шарманщиком и закружил в танце.

* * *

Как всегда после секса с Катари, Северус проснулся в омерзительном настроении. Впрочем, к чувствам использованной шлюхи сегодня примешивалась изрядная доля облегчения. Вчера в королевских покоях минус на минус в кои-то веки дал плюс.

Северус очень переживал из-за того, что не может быстро возбудиться в присутствии Катари и нуждается в длительной прелюдии к сексу. Это отнимало массу времени, которое можно было бы потратить с гораздо большей пользой. Но вчера именно медлительность Северуса спасла положение, когда Окделл со свойственной ему тактичностью ворвался в опочивальню королевы как раз в тот момент, когда там находился Первый маршал. Страшно было представить, как самолюбивый мальчишка отреагировал бы на секс между убийцей отца и дамой сердца, но, к счастью, Северус успел только снять свой камзол и расстегнуть застежки на спине платья Катари, так что ничего предосудительного Дикон, ненаблюдательный, как все мальчишки, не заметил. Северус сказал, что снял камзол потому, что Катарина случайно пролила на него вино, она поддержала игру, за все время беседы умудрившись не повернуться к Окделлу ни спиной, ни боком. Так что все завершилось вполне благополучно.

Но даже благодарность за этот спектакль не изменила отношение Северуса к королеве, и секс с ней по-прежнему вызывал в нем брезгливость. Радовало лишь то, что эта повинность на ближайшие несколько дней уже отработана.

После завтрака необычно задумчивый Окделл привычно барабанил главы из исторических книг, но Северус слушал его не очень внимательно, полностью погрузившись в свои мысли. Именно сегодня он собирался высказать кардиналу свои соображения о причинах бедственного положения Талига и раз за разом прокручивал в голове систему доказательств собственной гипотезы. Северус не был уверен, что полностью прав, но надеялся, что хоть толика здравого смысла в его мнении имеется.

После обеда Северус отпустил Дикона гулять по городу, а сам поехал к Сильвестру, волнуясь, словно перед экзаменом.

Сейчас кардинал выглядел гораздо лучше, чем при их знакомстве; Северус не знал, что тому причиной – действие придуманного им зелья или полный отказ от шадди, – но все равно радовался, что сумел оттащить хорошего человека от края пропасти.

– Добрый день, Ваше Высокопреосвященство. Сегодня я хочу высказать вам свои соображения о главной причине талигских проблем.

– Я слушаю вас, Северус.

– Как я уже вам говорил, мир, в котором я живу, по уровню развития опережает Золотые Земли на несколько столетий. Различий много, но важнее всего то, что у нас власть принадлежит не феодалам-землевладельцам, а промышленникам и торговцам – лавочникам, как вы их называете.

Чтобы скрыть волнение, Северус встал, прошелся по кабинету и, откашлявшись, продолжил:

– Когда-то в Европе все было так, как и у вас, но потом начались перемены. Там, где наши Люди Чести и Лучшие Люди были относительно слабы, власть переходила к Людям Дела относительно бескровно. Так, насколько мне известно, у вас произошло в Гайифе и Дриксен, поскольку местная знать была ослаблена постоянными поражениями в войнах с Талигом. А в вашей стране дворяне разжирели на победах и готовы насмерть стоять за свои привилегии, не понимая, что их мир скоро рухнет навеки.

– Да что вы несе… – рявкнул Сильвестр, но быстро взял себя в руки и бесцветным голосом спросил: – Неужели в вашем мире нет стран, где дворянство сумело отстоять свои права?

– Нет. Просто в некоторых государствах оно дольше задерживало реформы, и они проходили особенно грязно и кроваво. Есть и несколько стран, где дворянство от власти отстранили, а дельцов к ней не допустили, но уровень жизни в подобных державах гораздо ниже, чем там, где победили Люди Дела.

Кардинал уже взял себя в руки и забросал Северуса вопросами. Он мог ответить не на все, поскольку в родном мире не изучал политику и экономику, но кое-что все же знал: Дамблдор давал ему читать проекты орденцев по переустройству волшебного мира.

Разговор длился долго и вымотал собеседников до предела. Первым сдался Сильвестр – он вызвал секретаря и попросил принести кувшин с приготовленным по рецепту Северуса травяным напитком, который теперь пил вместо шадди.

Разливая ароматную терпкую жидкость по чашкам, кардинал растерянно сказал:

– Знаете, Северус, я только теперь окончательно поверил, что вы из другого мира. До этого я все равно в глубине души считал, что вы – Рокэ, потерявший память. Но то, что вы сказали мне сегодня, не пришло бы в голову ни одному человеку Золотых Земель. Что ж, похоже, жертва достославного Енниоля действительно была не напрасной! Только не думайте, что я с вами полностью согласен: вы сами сказали, что Европа сильно опережает в развитии Золотые Земли, а то, что полезно двадцатилетнему юноше, вредно старику и убийственно для младенца. Но если бы вы были на моем месте, с чего бы вы начали реформы, Северус?

– Расширил бы состав Совета, – ответил тот, не задумываясь. – Ввел бы в него богатых и толковых фабрикантов и купцов и постарался бы как можно скорее провести реформы, которые способствовали бы процветанию Людей Дела.

– Людям Чести и Лучшим Людям это явно не понравится. А если они объединятся – мне и фабрикантам придется туго.

– У деловых людей есть деньги, а осел, груженный золотом, войдет в любую крепость. Главная проблема – в ином. Чем лучше развиты промышленность и торговля, тем дешевле сельскохозяйственные товары и тем больше крестьян разорятся, потеряв все, что имеют. Так что чем успешнее пройдут реформы – тем вероятнее народные бунты.

– Как же с ними справиться?

– Как победить наводнение? Это очень сложно. Все, что могу посоветовать, – принимая Людей Дела в Совет, взамен потребуйте от них платить работникам зарплату, на которую можно жить. Это не решит проблему полностью, но хоть немного поможет.

– Но что же делать с недовольными Людьми Чести и Лучшими Людьми?

– Здесь тоже нет однозначного решения, но я бы поступил так…

* * *

– Доброе утро, дамы и господа! Рад видеть вас всех живыми и здоровыми. Надеюсь, за рождественские каникулы вы не успели забыть все, чему я вас учил.

Но сегодняшний урок я начну с задачи по арифмантике. Дано: некий профессор, преподающий в некоей школе, за рождественские каникулы получил тридцать писем с признаниями в любви, в том числе двадцать – от девушек и десять – от юношей. Вопрос: сколько часов в сутках должно быть у этого профессора, если он человек мягкосердечный, любит разнообразие и готов уделять каждой поклоннице и поклоннику по часу своего личного времени? Не забудьте об уроках, сне и личных нуждах объекта вожделения учеников.

Когда смех умолк, Рокэ более серьезно продолжил:

– Но дело даже не в этом, молодые люди. Гораздо важнее то, что ни один нормальный взрослый не станет связываться с подростками. Подростки ежедневно взрослеют – неощутимо для себя, но вполне заметно для окружающих. Взгляды юношей и девушек тоже меняются – если не каждый месяц, то каждый год. Соответственно, то, что вчера радовало и вдохновляло, завтра может шокировать и оскорблять. Профессор из загадки мягкосердечен, но не любит лишних проблем, поэтому не намерен отвечать на нежные признания своих учеников. А если ваши чувства действительно крепки – возвращайтесь к нему через год после окончания школы и прямо скажите то, что писали в письмах.

– Но это же так долго ждать, – почти простонала одна из девушек.

– Если вы не способны планировать на пару лет вперед – как вы можете клясться в вечной любви? Это же нелогично!..

Когда гомон студентов умолк, Рокэ продолжил уже абсолютно серьезно:

– С сегодняшнего дня уроки будут проходить несколько иначе, чем прежде. Мне надоело постоянно подтирать следы ваших неудачных экспериментов. Я же не домовик! Поэтому я ввожу должность ответственного за чистоту и порядок в классе во время уроков. В обязанности этого юноши или девушки будет входить ликвидация последствий неудачных опытов однокурсников. За свою работу ответственный на каждом уроке будет получать по десять баллов для своего факультета. На вашем курсе ответственной назначается Маргарет Кройдон. А сейчас начинайте готовить Зелье Живой Смерти. Рецепт написан на доске и на двести семьдесят восьмой странице учебника. Приступайте!

Рокэ сел за стол и погрузился в чтение сегодняшних газет. На душе у него было светло и радостно. Рокэ и сам не ожидал, что так соскучится по детям, которых видел всего несколько дней, и так обрадуется их появлению. Без студентов Хогвартс выглядел мрачным, старым, и, пожалуй, жутковатым, а дети так плотно заполняли замок своими радостями и тревогами, что для страхов не оставалось места.

Часы, собиравшие факультетские баллы, Рокэ слушались, а введение должности ответственного за чистоту позволяло не творить волшебство самому. Это, конечно, было небезопасно, но полная безопасность в школе магии вообще невозможна, а Дамблдор и его феникс Фоукс пришли бы на помощь Рокэ по его первому зову.

Сегодня утром Рокэ успел полетать на Черноспине и даже на уроках все еще слышал свист крыльев гиппогрифа у себя за спиной. Поначалу чудесный зверь не очень доверял Рокэ, но затем так привязался к нему, что удивил Хагрида. Конечно, Рокэ отчаянно тосковал по Моро, но надеялся, что рано или поздно вернется к своему верному коню. В общем, все было прекрасно.

На следующее утро сова принесла газету на удивление рано. Отвязав ее, накормив птицу и просмотрев заголовки на первой странице, Рокэ понял, почему в последний месяц Волдеморт словно забыл о Северусе Снейпе. Да, двойному шпиону не следовало знать, что готовится массовый побег из Азкабана!

В масштабах Золотых Земель и маггловского мира эти несколько десятков человек не имели бы особого значения, но в волшебной Британии они были грозной и страшной силой – верным залогом скорой войны.

Поговорить с Дамблдором Рокэ смог только после уроков, но к этому времени он уже составил план действий.

– Господин директор, я не сомневаюсь, что в грядущей войне непременно победит Орден, но точно так же уверен, что она обескровит волшебный мир. Если удастся вернуть в тюрьму беглых, засадить туда наиболее агрессивных из тех, кто сумел избежать ареста, и найти способ ограничить свободу Темного Лорда, то войны не будет. Это и есть самое главное: худой мир лучше доброй ссоры. Магов слишком мало, чтобы лить их кровь почем зря.

– Я полностью согласен с вами, Рокэ, но не знаю, как этого добиться.

– Помочь нам способен только один человек – Люциус Малфой. Он хорошо знаком с большинством Пожирателей и, насколько я понял, сейчас почти в одиночку финансирует Организацию. Без Темного Лорда он добился многого и наверняка не захочет терять завоеванные позиции, тем более что уже успел во всех неприглядных подробностях узнать характер своего прежнего кумира.

– Я уже говорил с ним, Рокэ, – на Рождественском балу. Уговаривал Люциуса перейти на сторону добра, но не смог его убедить… – голос Дамблдора дрогнул.

Рокэ чуть не заорал: «Да при чем тут добро?!» – но вовремя сдержался и тихо сказал:

– Все же позвольте и мне поговорить с Малфоем, господин директор.

– Хорошо, попробуй. Но будь очень осторожен! Люциус – хитрый лис и с Северусом знаком с детства.

– Я все же попытаюсь.

Рокэ тут же написал Люциусу письмо, прося о срочной личной встрече с глазу на глаз, а Дамблдор отправил это послание с одной из школьных сов.

Ответ пришел еще до ужина, и в конверте вместе с запиской лежал портал.

* * *

Северус вернулся от кардинала смертельно усталый, но, пожалуй, довольный. Он прекрасно понимал, что невозможно перепрыгнуть через несколько веков развития, так что реформы в Талиге если и пройдут, то гораздо менее масштабные, чем можно предположить. Но Северус знал и то, что если решение какой-то задачи найти не удается даже после очень долгих усилий, – значит, неверна методика, а не расчеты. И если Сильвестр понял, что Гайифа и Дриксен процветают не вопреки, а благодаря тому, что там правят торгаши, – это уже хорошо.

Северус сидел в большом кресле в каминном зале, маленькими глотками пил принесенное Хуаном вино, к которому, похоже, уже привык, и вспоминал все, что сказал сегодня кардиналу, размышляя, не забыл ли о чем-то важном. Но мысли текли лениво и спокойно, как у объевшегося человека, так что никаких сложных умозаключений построить не удавалось.

– Эр Рокэ!

Начинавшего уже дремать Северуса вырвал из сна Окделл. Он выглядел еще более дико, чем обычно, – бледный, с взъерошенными волосами и трясущимися руками. На пальце у него было кольцо, которого Северус раньше не видел.

– Добрый вечер, юноша. Как прошла прогулка?

– Н-нормально, – пролепетал Дикон, всем своим видом доказывая обратное.

– Хотите выпить? У меня сегодня, можно сказать, праздник.

– Да-да, конечно. – Окделл побелел как полотно, придвинул к столику, рядом с которым сидел Северус, очень неудобный стул, и сел, крутя кольцо на пальце.

Северус налил Дикону вина и лениво спросил:

– За что будем пить, юноша?

Тот стал даже не бледным, а синюшным, и пролепетал, продолжая теребить кольцо:

– За любовь к Родине!

Северус вдруг словно проснулся. Он вскочил, схватил Дикона за руки и заорал во всю глотку:

– Хуан!

Тот появился мгновенно:

– Что прикажете, соберано?

– Зови сюда всех – слуг, конюших, охрану! И принесите побольше свечей!

Окделл не сопротивлялся и не пытался вырваться. Он смотрел на Северуса глазами, полными страха, ненависти и, как ни странно, облегчения.

Когда в зале стало светло, как самым солнечным днем, и собрались слуги, Северус начал расспросы, не отпуская рук своего пленника:

– Скажите, юноша, откуда у вас это кольцо?

– Оно ф-фамильное, – пролепетал Окделл.

– Неправда, – вмешался Хуан. – В мои обязанности входит защита соберано, и когда дор Рикардо прибыл в наш дом, я тайно осмотрел его вещи, в том числе и шкатулку с драгоценностями. Этого кольца там не было.

– Этого кольца не было у дора Рикардо, когда он покидал дом сегодня днем, – подхватил Рамон – один из стражников, дежуривших сегодня у ворот. – А когда дор Рикардо вернулся, кольцо уже было у него на пальце.

– Кто же делает вам такие дорогие подарки, юноша? Женщина?

– Нет, – выступил из толпы слуг сухощавый человечек невысокого роста. – По вашему приказу, соберано, я тайно следовал за дором Рикардо во время сегодняшней прогулки. Он заходил только к Августу Штанцлеру, пробыл у него довольно долго, вышел уже с кольцом на пальце, а потом до позднего вечера бродил по улицам и выглядел при этом глубоко потрясенным – словно призраков видел.

– Посмотрим, что за подарки делает вам Штанцлер, – Северус стащил кольцо с влажного мальчишеского пальца и сдвинул камень, обнаружив внутри тайник с двумя беловатыми крупинками. – Ого, да оно с сюрпризом! Кто-нибудь, сходите на улицу! Мне нужен самый шелудивый пес, а еще лучше – крыса.

Крысу не нашли, а вот грязную облезлую дворнягу привели очень скоро. Бедное животное жаль было убивать, но иного выхода не оставалось. Одну крупинку из тайника в перстне положили в кусок свежего мяса, и пес сожрал его в мгновение ока.

Шли минуты, но ничего не происходило. Пес облизнулся, лег на пол и прикрыл глаза, но явно был жив.

– Теперь остается лишь ждать: некоторые яды действуют быстро, другие – медленнее, – сказал Северус, стараясь ничем не выдать тревоги. – Никто не выйдет из этой комнаты в последующие четверо суток. В урочные часы оставшиеся снаружи слуги станут приносить еду всем присутствующим здесь людям, а ее остатками мы будем кормить пса. Если он не умрет – значит, яда в перстне не было.

Впрочем, Северус надеялся, что ждать так долго не придется: вес собаки намного меньше, чем у человека, и, значит, яд подействует на нее гораздо быстрее, тем более что бездомная дворняга явно уже давно ничего не ела. В том, что Штанцлер не поскупился, насыпая яд в тайник перстня, сомнений не было.

Время шло, но ничего не происходило. За окном была тьма, казавшаяся особенно непроглядной по сравнению с ярко освещенным залом. Хуан распределил слуг по сменам, чтобы охранять собаку; вместе с тремя часовыми он стоял рядом с подопытным животным, остальные спали. Окделл задремал в кресле, то и дело встряхивая головой, но снова и снова проваливаясь в сон. Северусу тоже до безумия хотелось спать, но позволить себе такую роскошь он не мог.

В самый глухой час ночи пес пробудился, вскочил на ноги и забегал по залу, радостно лая. Часовые и Хуан насторожились и достали кинжалы, готовые в любой момент броситься на странно ведущую себя собаку. Разбуженные слуги зашевелились. Окделл тоже проснулся. Северус ждал, что тот обрадуется, увидев переполненного энергией пса, но мальчишка побледнел еще сильнее и закусил губу.

С каждой минутой движения дворняги становились все менее уверенными, она словно пьянела. Наконец, пошатываясь, пес снова лег и задремал, дыша тяжело, как в лихорадке.

Сменились часовые; большинство слуг снова заснули. Бодрствовали лишь Северус, Окделл, Хуан и часовые, не сводящие глаз с собаки, сон которой становился все более беспокойным. Она скулила и перебирала лапами, как будто пыталась убежать от неведомой опасности.

Когда темнота за окном начала сереть, скулеж пса превратился в вой, но быстро умолк, а движения лал сменились судорогами. Окделл, прикусив губу, не мог оторвать глаз от собаки; его зрачки расширились, лицо странно подергивалось.

Через некоторое время дворняга затихла, замерев в странной позе.

Хуан подошел к неподвижному телу, внимательно осмотрел его, поднял за лапу и негромко сказал:

– Сдохла. Сердце не бьется.

– Это не эр Август! – пронзительно заорал Окделл. – Это я! Только я!

По щекам мальчишки текли слезы.

– Окделла – под арест! – скомандовал Северус. – Не спускать с него глаз, даже когда он пойдет по нужде. Хуан, Рамон, Диего, Энрике, вы со мной. Его Высокопреосвященство наверняка еще спит, но эта новость стоит не одной бессонной ночи.

В своих предположениях Северус не ошибся. Когда Сильвестр узнал о случившемся, его лицо исказила жесткая и не очень приятная улыбка:

– Что ж, наш дриксенский петушок доигрался. Теперь ему придется ответить за все. Нет, ну каков подлец – втравить в такое мерзкое дело ребенка!

– За это он тоже заплатит, – ухмыльнулся Северус.

* * *

– Зачем ты хотел меня видеть, Северус? Пожалуйста, говори быстрее: у меня сегодня еще много дел.

Малфой выглядел почти так же шикарно, как всегда, но в глубине его глаз таилось беспокойство.

– У меня тоже нет времени размазывать кашу по тарелке. Люциус, тебе наверняка известны сегодняшние новости и ты понимаешь, что они означают. После побега Пожирателей Смерти из Азкабана Вторая магическая война – дело самого ближайшего будущего. Эта война не нужна ни тебе, ни мне.

– Что ты имеешь в виду?! – недовольно воскликнул Малфой, но его возмущение выглядело очень фальшиво. – Не знаю, как ты, а я предан Темному Лорду всей душой!

– Не путай времена, Люциус. Ты был ему предан в шестнадцать лет – в таком возрасте все мечтают быть крутыми. Но с тех пор много воды утекло. У тебя успешный бизнес, жена и сын. Фадж делает все, что ты ему скажешь. Формально ты второй, а на самом деле – первый человек в Волшебной Британии. Неужели ты променяешь это положение на участь раба у безносого садиста? Если тебя не волнует собственная участь, подумай о Драко и Нарциссе. Им тоже придется стать домовиками Темного Лорда!

– Да как ты смеешь! – возмутился Люциус столь же фальшиво. – И мои близкие, и я всей душой преданы нашему повелителю и идее чистой крови! Я вынужден буду рассказать о твоем странном поведении Темному Лорду!

– Делай что хочешь, – устало бросил Рокэ. – Но ты лучше всех понимаешь, что положение вещей до воскрешения Темного Лорда тебе было выгодно больше, чем остальным. Ты был почти королем, а теперь теряешь все.

– Прошлого не вернуть, – угрюмо ответил Люциус. – Нужно жить в настоящем. А оно таково: если я сдам своих, но аврорат не сможет поймать ни их, ни Лорда – погибну не только я, но и мои близкие, а я этого не хочу.

– Да, в аврорате служат и тайные Пожиратели. Но орденцы там тоже есть. И если ты согласишься им помочь, причем назовешь и имена самых непримиримых Пожирателей, которые остались на свободе, то Орден проведет операцию захвата своими силами и сдаст беглых преступников и их укрывателей министерству. А дальше, я уверен, ты объяснишь Фаджу, что делать.

– А потом беглые преступники назовут своими сообщниками меня и моих друзей, и в Азкабан мы сядем все вместе.

– Нет, причем сразу по двум причинам. Во-первых, арест тебя и других умеренных озлобит тех, кто в целом поддерживает идеи Темного Лорда, но не готов за них убивать. Власти сейчас отчаянно нужна стабильность, а суд над тобой и другими умеренными ее расшатает. Во-вторых, в отличие от большинства Пожирателей, ты живешь не прошлым, а настоящим. Ты – очень успешный бизнесмен и лучше всех знаешь, как реформировать волшебный мир так, чтобы людям дела в нем жилось хорошо, а спесивым тунеядцам – плохо.

– Да, – слегка смутился Люциус. – Я об этом думал… Один американский маггл в сороковые годы придумал план Маршалла – и превратил разрушенную Второй мировой Западную Германию в процветающую и богатую страну. Нам нужно что-то в том же духе, и у меня есть кое-какие идеи… чисто теоретические, конечно. Но для того, чтобы проводить настолько масштабные реформы, мне нужно кресло министра. А кто даст гарантию, что Дамблдор не посадит меня в Азкабан, когда я сдам друзей?

– Если ты продолжишь поддерживать Темного Лорда, то до конца дней останешься его рабом и обречешь на рабство свою семью. А если бы Дамблдор хотел стать министром магии, он принял бы этот пост много лет назад, когда ему предлагали. Но он отказался и уж тем более не взвалит на себя такую ответственность в столь почтенном возрасте. Твоя же кандидатура на пост министра устроит и сторонников чистой крови, и реформаторов, хотя и по разным причинам. Соглашайся!

– Погоди! – Люциус неприятно усмехнулся. – Мы считаем без хозяина. Что вы с Дамблдором предлагаете сделать с Темным Лордом? Существо, умеющее воскресать из мертвых, способно на многое.

– Темный Лорд не бог, а человек, только очень знающий и бессовестный. Дамблдору известен его секрет. Если Темный Лорд останется один – его легко можно будет поймать и обезвредить.

– Но я не Хранитель Тайны убежища Волдеморта и не могу вам сказать, где он скрывается!

– Нам это и так известно. Самое важное сейчас – поймать беглецов и перекрыть финансирование Организации. Ты не можешь не знать, где они скрываются. Если ты не являешься Хранителем этой Тайны – попробуй иносказательно описать или изобразить убежище беглецов или хотя бы объясни, где их точно нет! Волшебный мир невелик, и мы рано или поздно догадаемся.

– А с чего это ты вдруг начал распоряжаться? – нахмурился Люциус. – Я еще ни на что не соглашался.

Рокэ ласково улыбнулся. Больше всего ему нравились именно такие люди – красивые, хитрые, изворотливые, непредсказуемые. Но если Катари напоминала хищное насекомое вроде богомола, то в Люциусе чувствовалась внутренняя мягкость и беззащитность. Рокэ вдруг ясно понял, что вскоре его пребывание в этом мире станет очень приятным.

– Тогда подумай, – ласково сказал он. – Если решишься – напиши вот по этому адресу. – Он взял со стола Люциуса перо и пергамент, написал несколько строк и протянул Малфою. – Адрес запомни: бумагу я сейчас сожгу.

Уничтожив пергамент, Рокэ попрощался с Люциусом, бросил в камин щепотку дымолетного порошка, крикнул:

– Хогвартс! – и шагнул в зеленое пламя.

Теперь оставалось только ждать.

* * *

Пока арестовывали Штанцлера, слуги из дома Алвы уже успели дать показания, которые были запротоколированы с соблюдением всех бюрократических формальностей.

Изучив поданную ему стопку бумаг, Штанцлер презрительно хмыкнул:

– Да, я подарил юному Окделлу кольцо, признаю. Но я не знал, что в нем есть яд.

– Не проверили? – поцокал языком кардинал. – Какая наивность!

– А, вспомнил! – обрадовался Штанцлер. – Я проверял и точно помню, что яда не было! Это Окделл его туда подсунул! Принес в дом Алвы и спрятал в кольцо яд, который давно припас!

– Логично, – в эту ночь кардинал был непривычно улыбчив. – Опровергнуть ваши слова трудно. Но как вы думаете, эр Август, сочтет ли вашу версию справедливой судья? Или ему покажется более достоверной гипотеза, что отравить человека, который не раз и не два спасал его от смерти, наивному и восторженному мальчику посоветовал его старший друг? Понимаете ли, среди судей очень редки полные кретины…

– Посмотрим, на чьей стороне будет победа, – угрюмо бросил Штанцлер.

– Посмотрим-посмотрим, – промурлыкал Сильвестр. – Его Величество Фердинанда наверняка сильно расстроит покушение на Первого маршала, и он непременно захочет покарать виновных по всей строгости закона. Но и об общественном мнении забывать нельзя! Как вы считаете, эр Август, чью казнь народ Талига воспримет с большим энтузиазмом – наивного мальчика, единственного наследника Дома Скал, или прожженного интригана-политика, который в лучшем случае является побочным отпрыском одного из Людей Чести, а в худшем – самозванцем?.. Ответ на этот вопрос вы знаете не хуже меня, эр Август. На помощь ваших зарубежных хозяев не рассчитывайте: сразу после разгрома бирисцев и Кагеты они с нами войну не начнут. Так что выбор перед вами стоит простой: или быть четвертованным в гордом одиночестве, или рассказать нам обо всех ваших сообщниках – и получить заслуженное помилование…

В кабинете дознавателя надолго воцарилось молчание. Наконец Штанцлер хрипло произнес:

– Я должен подумать.

– Подумайте-подумайте, эр Август – пропел Сильвестр. – А мы с господином Первым маршалом не будем вам мешать…

Штанцлер думал меньше часа, а потом заговорил. Как оказалось, он возглавлял огромный по масштабам заговор, участниками которого были многие Люди Чести и немало Лучших Людей. Тех, кто жил в Олларии, арестовали немедленно и начали допрашивать.

– Так я и думал, – хмыкнул Сильвестр, продолжая изучать показания Штанцлера, – этот полудохлый старик Эпинэ тоже поддерживал заговорщиков! Почти вся его родня погибла в войнах, которые он развязал, а старому людоеду все нипочем!

– Арестовать эту мразь без всякой жалости! – Северус был настроен очень серьезно. – Он заслужил!

– Боюсь, старик просто не доживет до суда, – вздохнул кардинал. – Смерть главы Дома Молний в застенках очень плохо скажется на нашей репутации. Арестовать его нельзя, но и оставлять на свободе опасно – такие никогда не сдаются.

– А, может, ему сделку предложить? – брякнул Северус, отчаянно борясь со сном. – Пусть людоед даст клятву, что не будет больше бунтовать, а мы за это исполним самое заветное его желание. Наверняка даже людоеды о чем-то мечтают…

– Желание… – задумался Сильвестр, а потом радостно воскликнул: – Северус, ты абсолютно прав! Да, у старика есть желание. Он многое отдаст за возвращение домой Робера – единственного оставшегося в живых наследника Дома Молний. Уверен, если мы предложим полное помилование для Робера, старик согласится дать клятву, что больше не будет бунтовать против короля. Если же старый Эпинэ нарушит слово, то кара за клятвопреступление падет на весь Дом Молний. На столь страшный риск не пойдет даже этот полоумный фанатик…

Домой Северус вернулся, когда уже ярко сияло солнце. Он смертельно устал, но отправился не к себе, а в комнату Окделла. Повинуясь знаку хозяина, слуги, охранявшие Дикона, ушли, оставив их наедине.

Мальчишка выглядел ужасно – растрепанный, бледный, с опухшими глазами. Увидев Северуса, он вскочил и выкрикнул:

– Ну?! Говорите же, что случилось! Что с эром Августом?!

– Он арестован, признался в организации заговора против короля и рассказал обо всех своих сообщниках.

– Вы пытали его?! – голос мальчишки сорвался.

– Его никто и пальцем не тронул. Просто эр Август не хочет умирать на плахе в одиночку и потащил за собой всех, до кого смог дотянуться.

– Я не верю вам! Не верю! Не верю!

Окделл разрыдался и долго не мог успокоиться. Когда всхлипы стали понемногу стихать, Северус заговорил:

– Ричард, вы очень молоды и искренне верите, что лучший способ борьбы со злом – это полностью разрушить старый мир и на его месте построить новый, чистый и совершенный. Так думают многие ваши ровесники, но поверьте моему опыту: так не бывает! Плотник не способен быть хорошим ювелиром. Тот, кто умеет хорошо разрушать, никогда ничего не построит, – это столь же разные профессии. Именно поэтому нужно поддерживать не тех, кто разрушает, а тех, кто строит и перестраивает, – они тоже могут ошибаться, но всегда прольют меньше крови.

Я расскажу вам одну историю. Представьте себе юношу – вашего ровесника, одинокого, бедного, некрасивого, страдающего от постоянных ссор родителей. Его радовала только дружба с соседской девочкой, нежной, доброй и прекрасной. Он думал, что они будут вместе всегда, но она полюбила другого – богатого, красивого, успешного. Юноша смертельно обиделся и решил отомстить не только изменнице, но и миру, в котором такое возможно. Его желание исполнилось: он очень быстро нашел тех, кто хотел все разрушить до основания, и вместе с ними совершил много зла. А потом по вине юноши погибла и его любимая, и ее красивый и успешный муж, а их годовалый сын остался сиротой. Тогда невольный убийца понял, что это такое – разрушить мир до основания, и дал себе клятву, что, пока жив, будет останавливать всех разрушителей. Вот и все…

Закончив, Северус впервые взглянул на Дикона и удивился: слезы мальчишки высохли, и он глядел на своего эра горящими глазами.

– А что потом случилось с этим юношей? – жадно спросил он. – Смог он их остановить?

– Пока еще нет. Разрушителей много, а строителей мало, и они очень стеснены в возможностях, поскольку борются со злом, а не с людьми.

– Расскажите мне о нем еще, эр Рокэ! Пожалуйста! – потом он вдруг что-то вспомнил и побелел как полотно: – Ах, да… Не получится. Я знаю: меня скоро посадят в тюрьму, как и эра Августа. Вы наверняка не захотите меня там навещать, и будете правы. Но вы напишите мне, ладно? Хоть одно письмо! Если сами побрезгуете – продиктуйте кому-нибудь, хоть уличному писцу! Мне очень важно знать, что случилось с тем юношей, а больше я вас ничем не побеспокою, – он снова всхлипнул.

– Не мелите чепуху, Дикон! Никто вас никуда не посадит.

– Но это несправедливо! Я должен быть там же, где и эр Август!

– Вы – мой оруженосец и будете там, где я велю. Сейчас ложитесь спать. Мы оба устали. А про юношу я вам расскажу завтра…

Уже на пороге комнаты Дикона Северус услышал:

– А тот юноша, о котором вы рассказывали, усыновил сына своей любимой, правда?

– Завтра расскажу.

Северус так устал, что не помнил, как добрался до спальни и свалился в кровать.

* * *

Рокэ проснулся за несколько минут до звонка будильника и, не открывая глаз, вспоминал все, что случилось вчера. Его переполнял бешеный азарт: игра началась. Люциус думал недолго и тем же вечером написал по адресу, который ему показал Северус. Дамблдор уже успел связаться с Грюмом, Кингсли, Тонкс, Артуром, Сириусом и Ремусом – именно они должны были проводить операцию по аресту беглых Пожирателей. А Люциус уже написал Фаджу. Рокэ, не способный творить волшебство, не мог присоединиться к орденцам и остро чувствовал свою неполноценность. Особенно тяжело было оттого, что он не знал, как завершится битва с Пожирателями, послал ли он хороших людей на победу или на смерть. Но в своем выборе Рокэ не сомневался: если есть шанс не допустить войну – им непременно нужно воспользоваться! Волшебный мир – это не Золотые Земли и не маггловская Британия; здесь слишком мало людей, чтобы лить их кровь в братоубийственной бойне.

Рокэ открыл глаза – и не сразу сообразил, где находится: комната была непривычно роскошной и светлой, хотя и казалась смутно знакомой. Вдруг все встало на свои места; Рокэ вскочил, выглянул в окно – и зажмурился под ласковым солнцем Олларии.

В первый миг он отчаянно пожалел, что больше никогда не полетает ни на самолете, ни на Черноспине, не увидит ни футбол, ни квиддич, и так и не узнает, смог ли Дамблдор остановить Волдеморта.

Но в следующий миг воспоминания о доме захлестнули Рокэ с головой: кардинал, Лионель и Эмиль, Ротгер, Дикон – как они все без него? И как же Моро? Он совсем забыл о Моро!

Рокэ подошел к двери, рывком открыл ее и закричал:

– Хуан!

* * *

В это утро Северус, что с ним случалось нечасто, проснулся вполне довольным жизнью и некоторое время лежал, не открывая глаз и вспоминая бурные вчерашние события. Главное сделано: заговорщики арестованы, и кардинал справится с ними лучше чужака из иного мира. Самое важное сейчас – Дикон. Нужно убедить его, что одна ошибка, даже самая страшная, не перечеркивает жизнь. Это очень важно!

Северус открыл глаза, рывком сел – и не сразу понял, почему в комнате так темно. Он взглянул на прикроватный столик, чуть не завопил от радости, увидев свою волшебную палочку, и только тогда сообразил, что вернулся.

Было очень больно от того, что не придется больше свидеться с Диконом, но и в этом мире дел хватало. Одна Амбридж дорогого стоила, а ведь был еще и Темный Лорд… Да, прохлаждаться в кровати времени не было!

Северус встал, сунул ноги в незнакомые тапки, понял, что впервые за последнее время может нормально вымыться, и блаженно улыбнулся.