Ты не победишь! (гет)

Домой я добралась без приключений. Лимит на них, наверное, был превышен.

Устало воткнув ключ в замок, я мышкой проскользнула в квартиру, чтобы не разбудить папу. Он мирно посапывал на диване в гостиной. Все такой же рассеянный и лохматый. Руки-ноги разбросал по всему периметру предмета мебели, подушку скинул на пол. "Таймс" — всмятку на журнальном столике, недоеденная шоколадка — закладкой в "Таймс". Мама часто укоряла его за неряшливость, а мне эта черта даже немного нравилась. Ну и пусть приходилось убирать за ним кружку или пакетик с раскрошенными чипсами, я ещё ни разу не развалилась. Зато какая благодарная улыбка сияла на родном лице, когда папа просыпался утром! Ради одной этой улыбки можно было начисто вылизать весь дом.

По традиции потрепав спящего отца по непослушным вихрам, я присела на корточки подле дивана и минут пять провела вот так, прижавшись лбом к его сильному плечу. Умиротворенное сопение было мне наградой за выдержанные в первый учебный день испытания.

— Я у тебя сильная, да, папа? — одними губами спросила я тишину.

Как будто почувствовав мое волнение, отец повернулся и мягко положил свою натруженную руку поверх моей белой ладошки. Сдержать непрошеных слез я не смогла. Низко опустив голову, беззвучно всхлипнула, давая волю чувству освобождения. Несгибаемая Лиззи Купер нуждалась, катастрофически нуждалась в чуточке понимания. Ей нужно было передохнуть от скоропалительно развивающихся событий. Напор Питера Девидсона, заполнившего каждую клеточку сознания, был чересчур крут. Я бы ни за что не призналась в этом даже самой себе, но втайне рокот противоборства, начатого мною сегодня, внушал внутренний ужас, потому что, как я уже успела убедиться, Питер не привык без боя отдавать кому-то пальму первенства. Мы ступили на шаткую тропу войны. И теперь мне придется расплачиваться за свой скоропалительный выбор. Слезы горечи и безысходности — я обещала себе, что лью их в последний раз.

К сожалению, это обещание мне в будущем пришлось нарушить ещё не раз…

*

Растяжку "Да здравствует Modern City Style Drama!" в холле Нотинстона просто невозможно было не заметить. Флаеры, листовки, объявления, приколотые к стендам, — да уж, правление местной газеты постаралось на славу. Верхушка Нотинстона не пожалела сил, чтобы привлечь универский планктон к новомодному конкурсу талантов. Я, признаться, пока ещё была плохо знакома со здешними порядками, но благодаря говорливым однокурсникам узнала самое главное: по итогам этого масштабного проекта редакция выберет одного-единственного распрекрасного, наиталантливейшего товарища, который будет удостоен чести войти в состав редакции. И под редакцией, в общем-то, понималась элита. Самые уважаемые ученики Нотинстона. Пятерка лучших. Пятерка, готовая раскрыть свои объятья новому младшему коллеге. Такая широта души премного удивляла, но, не торопясь делать поспешные циничные выводы, я послушно вложила в книгу пеструю листовку.

"Потом поподробнее прочитаю о конкурсе в спокойной обстановке", — решила я.

Ко второй паре я уже свыклась с перешептываниями и кивками в мою сторону. Стараясь не вникать в смысл сплетен, упрямо топала меж бурлящей массы одногруппников. Последние, хоть и лезли вон из кожи, чтобы познакомиться с "той-самой-которая-сняла-с-Пита-рубашку-на-виду-у-всех", за пределы разумного не заходили, поэтому я мирно писала лекции по становлению права и строгой словесности, сидя за первой партой третьего ряда. Как исправная ученица, я щепетильно задавала вопросы преподавателям и, воодушевленные пытливым интересом, те доходчиво объясняли, где можно столкнуться с подводным течением по той или иной теме.

Словесность, ровно как и право, нисколько не интересовала моих скучающих ровесников. Зевая, они неохотно черкали в тетрадях неинформативные лекции. Большинство из присутствующих знали, что контроля в этом семестре по данным предметам нет, потому не напрягались, записывая материал. Им не хватало драйва, искорки. А вот я, напротив, была очень счастлива, что день течет размеренно нудно. Ни тебе Девидсона с его маниакальным энтузиазмом навредить ближнему своему, ни эскапады детских выходок… Рай!

Но, как всем известно, рай на земле длится недолго. В моем случае, до латинского языка, вел который сущий ребенок. От силы старше нас года на три, молодой человек ростом с эльфа и столь же неординарной наружности тонким голоском попросил всех сесть на свои места. Длинные светлые волосы, зачесанные за маленькие ушки, крохотный размерчик ноги вкупе с кукольным личиком формы сердечка сразу же превратили несчастного в предмет обсуждения. Парни делали ставки на ориентацию бедолаги, покрывшегося испариной уже после короткой вступительной речи, девушки же откровенно таращились на сказочного принца из страны Толкина. Мне, по долгу службы в «Once upon a time» привычной к нестандарту внешности людей, их ахи и вздохи были чужды. Спокойно положив блокнот на столешницу, я ловила ворон в ожидании начала занятия. Кто бы мог подумать, что это начало затянется из-за сами-знаете-кого, вдруг нарисовавшегося в дверном проеме.

— Хеллоу, народ! — помахал всем цветущий и пахнущий Девидсон. — Сорри, Спаркс, — неформально обратился он к несчастному Леголасу. — Проектор принести, или так распинаться будешь? — в своей манере хамски справился он у преподавателя.

Бледные щеки Спаркса полыхнули бардовым, мизерная туфелька в бессилии поцеловалась с кафедрой. А наш господин Кретин так и маячил у входа. Чтоб ему два кактуса на день рождения презентовали! У меня сердце разрывалось при виде мучений мистера Спаркса. Проклиная свое сердоболие, прекрасно зная, что горько пожалею о нем впоследствии, я поднялась со своего места и вежливо уточнила:

— Мистер Спаркс, могу я позаботиться о дополнительном оборудовании?

Зеленые с золотистой каемкой глаза озарились лучиком благодарности. Леголас разве что не расправил крылья счастья за спиной.

— Да, спасибо, мисс…

— Купер, — привычно подсказала я с улыбкой.

Он торжественно вручил мне ключ от подсобки, снабдил дополнительными данными что где взять, и я, игнорируя завистливые вздохи женской половины аудитории, поторопилась доставить мистеру ангелочку желанное.

Питер наблюдал за этой домашней сценкой с долей иронии. Прислонившись мягким местом к дверному косяку, он прямо-таки пышел удовлетворением. Как будто я исполнила мечту всей его жизни! Век бы любовался смышленой ученицей, вызвавшейся помочь попавшему в затруднительную ситуацию преподавателю. Я подозрительно покосилась на Питера, сомневаясь в его добропорядочности. Хотя… может, человек всю жизнь ждал встретить того, кто не бросит друга в беде. Как знать! Правда, гаденькая улыбочка и озорные чертенята к синих омутах явно противоречили данной постановке вопроса, но я предпочла уповать на лучшее. Браво шагнув навстречу второгоднику, на всякий случай спрятав ключ в карман, я задрала подбородок, чтобы прямо встретить его смеющийся взгляд.

— Удачи, мисс Купер, — вежливо пропуская меня вперед, фыркнул Девидсон.

Кретина повеселило то, как резко я отпрыгнула подальше, стоило ему невесомо наклониться в мою сторону. Если бы не мистер Спаркс, призвавший Девидсона к порядку, тот, думаю, и за мною следом увязался бы, лишь бы досадить своим обществом.

На мою радость, в душное ветхое помещение я зашла одна. Никто не подтрунивал над моими осторожными дергаными движениями, когда я копалась на полках в поисках нужного предмета. Никто не злобствовал и не обзывал трусихой. И, хвала небесам, никто не захлопнул дверь перед моим носом, когда, вспотев от натуги, я торжественно водрузила на руки проектор.

Миссия была выполнена. Подсоединив проводки, русалоподобный учитель горячо поблагодарил меня за усердие. И лишь обернувшись, чтобы вернуться к своему месту, я почувствовала, как закипаю от злости. Мажор Нотинстонский, очаровательно насупившись и притворяясь, что увлечен словами Спаркса, сидел за моей партой, писал моей ручкой в моем блокноте и жевал МОЙ, черт побери, мармелад! Да он очумел, никак не иначе!

Буквально час назад нам объясняли, к какой статье уголовного кодекса обратиться в случае хищения имущества, и я имела полное право подать долбаный иск против мистера Идиота. Или могла наорать на него. Или попытаться отобрать свою собственность. Но все это было бы так по-детски, так в духе Девидсона, что, тяжело вздохнув, я молча взяла со своей парты карандаш и преспокойно отправилась вверх по лестнице на последний ряд. Стоит ли говорить, что мой недалекий враг всю шею свернул, отыскивая меня радаром своего изумленного взгляда. Он-то полагал, что я начну разборки посреди класса, чем помогу сорвать ему пару. Что ж, пусть теперь мучается от досады и маячит на виду у препода. В конце концов, каждому воздается по заслугам!

Где-то к середине лекции я успокоилась. Щедрый Бен одолжил мне свою чистую тетрадь, карандаш у меня уже имелся — так что занять руки и мозг было чем. К тому же, мистер Спаркс вел курс очень недурно. Для новичка он был определенно профессионален: умел заинтриговать собравшихся неожиданным вопросом, надиктовывал материал с расстановкой, не сглатывая, как многие, самые важные куски теории, да и, бесспорно, латинский язык сам по себе звучал оригинально из уст херувима. Сдержать смех, когда он первый раз произнес латинскую пословицу, не удалось никому, настолько мило она прозвучала. Ну, знаете, это как будто эльф выкрикивает нецензурные выражения. Да ещё с серьезным видом! В общем, если в начале пары мистер Спаркс вызвал интерес публики, то к концу — просто очаровал всех. И меня, кстати, тоже. Поэтому я была чрезмерно довольна, когда из десятка желающих Леголас выбрал меня спуститься к доске и под сопровождение проектора закрепить пройденный урок.

Ничто не предвещало беды.

Ориентируясь на понятные ребенку схемы, я выстраивала последовательность латинских буквосочетаний. Иногда получалось несколько коряво — аудитория похихикивала, но мистер Спаркс, мягко поправляя мою неточность, терпеливо растолковывал, что именно я делаю не так. Честно говоря, я столь увлеклась диалогом с ним, что забыла про злобного тролля на первой парте. Ему до зубного скрежета не нравилось, что другие получают удовольствие от процесса обучения. Или, сказать точнее, Девидсон не хотел, чтобы хорошо было мне. Вставляя издевательские шпильки в нашу с Леголасом дискуссию, Мажор злился ещё больше, потому что никто не обращал на его величество внимание.

Впрочем, расклад вскоре изменился. Ровно в тот миг, когда, перелистнув слайд, преподаватель включил картинку неприличного содержания. С хрупкой блондинкой в главной роли. С блондинкой, чем-то напоминавшей мистера Спаркса. Который, кстати говоря, завидев это безобразие, отпрянул от проектора с таким видом, будто его сейчас хватит инфаркт.

Пауза затянулась. И если сначала студенты охнули от неожиданности, то чуть погодя начали отпускать неприличные шуточки и беззастенчиво хохотать, показывая пальцами на актеров с экрана.

Лишь один человек сидел молча — Питер Девидсон. И мне, стоящей лицом к аудитории, было прекрасно видно, сколь торжествует этот гад. Унизил старшего — и радуется! В нем ни на грамм не было достоинства! Просто самый настоящий отброс общества!

Во мне всколыхнулась волна бешенства. Не знаю, почему, но я желала доказать Девидсону, что он не Пуп Вселенной, что кто-то может перехитрить его, поставить на место.

Поглядев на растерянного мистера Спаркса, который никак не мог справиться с проектором из-за шока, я прокашлялась. Не уверенная, что мне хватит духу, выпрямилась.

— Omne vitium semper habet patrocinium, — почти выкрикнула я.

Однокурсники разом замолчали. Их заинтригованные взгляды прожигали во мне дыры. Общая атмосфера потехи лопнула как мыльный пузырь. Направив удар на себя, я никак не ожидала, что буду чувствовать себя так глупо.

Ноги похолодели, язык прилип к нёбу, но я исступленно ущипнула себя за палец.

— Любовь кашлем не лечится, — уже более ровно провозгласила я перевод мною сказанного. — Иллюстрацию к этому не совсем привычному англичанам латинскому афоризму вы имеете возможность видеть на слайде.

Однокурсники каждый по-своему отреагировали на мою импровизацию: кто-то хмыкнул, кто-то покачал головой, но, в целом, я добилась главного: неловкий момент сгладился под гнетом моей маленькой познавательной речи. Питер тоже это понял.

Его перекошенный лик был усладой моих очей! Раздувая ноздри, мистер Кретин в бессильной ярости топал своим белым ботинком по полу. Я по глазам видела: такого поворота сюжета Девидсон не предвидел и в страшном сне, посему, побежденный собственным же оружием, кусал губы от досады. Но если Идиот надеялся, что я затеяла весь этот спектакль, только чтобы выручить учителя, то он глубоко ошибся. Вдохновленная на подвиги, я, легко лавируя между стулом и проводами, подплыла к кафедре.

— Подробнее об этой теме расскажет нам, господин Девидсон. Он предупредил меня об этом задолго до начала занятия, — с милой улыбочкой повернувшись в вышеперечисленному, я наигранно торжественно похлопала в ладоши. — Не стесняйтесь, господин Девидсон. Прошу, — указывая на свое место лектора, настойчиво позвала я умника.

Однако в своем яром желании насолить Питеру я забыла о главном участнике происшествия — мистере Спарксе, который, мрачно наблюдая за развитием действа, почему-то в оное не вмешивался. Его прорвало, когда Питер, багровый от гнева, рванул ко мне и очень не по-дружески схватил за руку.

— Девидсон,…………… — все, что он пять минут неотрывно орал по-латински, глядя на доморощенного шутника, понять было несложно даже без знания самого латинского. — Если ещё раз ты позволишь себе такую вольность, ………… Ясно? — встряхнув челкой, уточнил преподаватель.

К моему вящему изумлению, Девидсон ответил. Тоже по-латински. Бегло, хамно, но до дрожи убедительно. В какой-то его вычурной громкой фразе прозвучало знакомое слово "mater", то есть "мама", что было верхом бессмыслицы. Но именно это "mater" заставило Леголаса взбелениться, запустить руку в шевелюру и зло гавкнуть:

— Отработка! — наткнувшись расфокусированным взглядом на меня, заварившую всю эту кашу, преподаватель более сдержанно добавил: — Обоим.

Коллективный выдох однокурсников был мне укором за вызов, не подумавши брошенный Девидсону.

— А теперь покиньте класс и не мешайте остальным получать ценные знания, — безапелляционно приказал Леголас.

Я оглянулась. Ни намека на жалость или сочувствие не было в сузившихся глазах мужчины. Что ж. Я это заслужила. Не стоило вмешиваться в естественный ход событий. Похоже, мистер Спаркс и мистер Кретин были давними приятелями. Их дружный тандем не нуждался в третьем лишнем. Вновь моя импульсивность сыграла со мной злую шутку.

Под гробовое молчание я с яростью выдернула руку из лап зачинщика инцидента. Преисполненная гнева и боли, посмотрела на победоносно кривляющегося Питера. Он, источая ауру превосходства, взирал на меня с высоты своего огромного роста. В бордельно цветасной рубашке в лейтмотив развязному поведению. В брюках, больше напоминающих лосины. Весь из себя Чемпион. С ухмылкой на самодовольном лице. Просто сказочный придурок! Ещё и воздушный поцелуй послал. Идиот. Меня уже настолько переполняло бешенство вкупе с обидой, что говорить было почти физически невозможно из-за комка, вставшего поперек горла.

Мрачным жнецом я повернулась к аудитории, чтобы покинуть, наконец, пятачок, где недавно закончилась наша с Девидсоном очередная битва. Повернулась и тут же поняла простую, до жути печальную истину: доверительных отношений ни с кем из здесь присутствующих у меня никогда будет. Жаждущие зрелища ухмылки, заинтригованные, мутные от предвкушения взгляды — вот что я увидела после немилосердного выговора преподавателя. Для людей, наполнявших класс, я была не более чем актрисой в театре имени Питера Девидсона. Парочка, устроившаяся на втором ряду, без стеснения делала ставки на то, сколько времени понадобится Кретину, дабы выставить меня из Нотинстона. Максимум, месяц прогнозировали мне "голубки".

Я сжала зубы сильнее. Затолкнуть канцтовары в рюкзак не составило труда. Мне оставалось только тихонько выскользнуть из класса, но, остановившись на последней ступеньке, я не сумела пересилить внутренний протест. Тряхнув волосами, криво улыбнувшись, я подошла к предприимчивой парочке и с долей иронии достала пару купюр из кошелька.

— На то, что Девидсон первым заноет и подаст заявление об уходе из Нотинстона, — шваркнув смятые банкноты на парту перед ошеломленными парнями, я, уже более спокойная, прошествовала к выходу.

— Простите меня за все произошедшее, — не поленилась я извиниться перед жестокосердным преподавателем, после чего аккуратно прикрыла за собой дверь.

Естественно, Питер сломя голову помчался за мной следом. Я даже не сомневалась! Наш золотой мальчик не привык оставаться в дураках. А сегодня я как-никак организовала ему это удовольствие дважды. Конечно, о мирном времяпрепровождении до обеда можно было начисто забыть! Кто-кто, а уж Девидсон позаботится о том, чтобы мне жизнь медом не казалась!

*

Смирившись с незавидной участью выслушать параноидальный бред господина Кретина, я таки направила стопы в кафетерий. Война войной, а обед, как говорится, по расписанию. Поправочка: раньше положенного. Хвала стараниям Девидсона, который, кстати, нагло сжевал все мои мармеладки. За одно это преступление ему было наверняка уготовано место в аду, но список прегрешений идиот не постеснялся дополнить.

— Эй, куда ты? — подскакивая ко мне, принципиально делающей вид, что в упор не слышу его беснования, попытался преградить путь Питер.

Я остановилась, прокляла родственников Девидсона до сто пятого калена, налюбовалась его взлохмаченными вихрами, массивной серебряной цепью-удавкой, расставленными в стороны лапами, явно готовыми посоперничать со шлагбаумом, и, снова тяжело вздохнув, изрекла:

— Да будет тебе известно, что мешать голодной женщине, у которой ты, между прочим, украл самое дорогое в жизни, — я театрально приложила руку к сердцу, а потом жестоко добавила: — БЕСЧЕЛОВЕЧНО!

Вытянувшееся лицо Питера запечатлеть бы на фотографии. Этот снимок бесспорно победил бы в номинации "Идиот года. Подвид неизлечимый". Девидсон ещё и ладонь ко лбу приложил, проверяя, наверное, не поднялась ли температура от мыслительного напряга. Не поднялась. Секундой позже засранец хорошенько тряс меня как грушу и орал:

— Что ты несешь, Купер?!!

С горем пополам отлепив от себя впечатлительного однокурсника, я доходчиво объяснила:

— А разве без позволения использовать чью-то вещь — это не есть трактовка слова "украсть"? — в его излюбленной шутовской манере утрировала я проблему и, выставив перед шокированным Мажором пустую пачку "Гамми", смахнула со щеки импровизированную слезу. — Ты убил меня своей черствостью. Убил! — поставила я финальную точку в обличительной речи.

Девидсон, который, кажется, не дышал до конца моей последней фразы, после торжественного произнесения её моргнул. Потом ещё раз. А потом оглушительно рассмеялся. Заразительно, совсем беззлобно. Милые ямочки заиграли на покрасневшем лике мистера Модника, морщинка на лбу разгладилась. Он превратился в сущего ангела — светловолосого, голубоглазого ангела. С очаровательной улыбкой, от которой по спине бежали мурашки. Не познакомься я с дьявольским характером второгодника, сама привинтила бы нимб над его незаурядной шевелюрой. Но, увы, Питер Девидсон уже успел продемонстрировать мне и свою заносчивость, и свою ненависть. Так что стоит ли меня винить в том, что я жестокосердно попыталась лишить Кретина радости? Попытка пнуть его величество, однако, завершилась полным фиаско, ибо коварное величество убрало уже успевшую настрадаться за время нашего знакомства ногу. В итоге, досталось ни в чем не повинной стене. И от удара пострадала в большей степени моя гордость, нежели его светлейшество. Ступне тоже пришлось несладко. Сегодня-то на мне были миниатюрные туфельки, а не ботинки с пуленепробиваемой платформой. Так что бедные пальчики поджались от боли. Девидсону стало ещё веселее: после моей неудачной попытки изувечить его королевскую персону, парень надрывал живот от смеха, наблюдая, как я корячусь, прыгая аки кузнечик на одной ножке рядом с ним.

— Такими темпами и до инвалидности недалеко, — пятясь от меня и в защитном жесте закрывая голову руками, беззлобно сыронизировал безмозговый Принц.

Из-за неловкости, кою всячески силилась прикрыть враждебностью, я даже не нашлась что ответить. Сверкнув в сторону Девидсона уничтожающим взглядом, косолапо шагнула вперед. Питер по-джентельменски поинтересовался, не помочь ли мне свершить шествие до кафетерия, на что я беззастенчиво толкнула его плечом, когда проходила мимо. Чеширская улыбка на лице сами-знаете-кого была поистине раздражающей. Радовало лишь одно: натешившись вдоволь, Девидсон отстал. Он проводил меня заинтригованным взглядом до поворота, но догонять не ринулся.

И на том спасибо.

В жерло полупустого кафетерия я вплыла в романтическом одиночестве. Прихрамывая, добралась до буфета, взяла поднос, умиротворенно положила аппетитную булочку на тарелку, и только-только собралась заказать гарнир, как идиллии пришел глобальный конец.

— Стакан морковного сока, шеф, — раздалось на заднем фоне дружелюбное приказание Питера. — Веганбед и одно манго. Сделай в лучшем виде, — на правах завсегдатая подмигнул господин Кретин усатому толстяку повару.

Возмущаться я разумно не стала. В конце концов, контуженным на голову надо уступать. Щедрым взмахом руки пропустила Девидсона вперед и, кусая губы от сдерживаемого желания нахамить, скромно отодвинулась в сторону.

Шеф, оглядев нас обоих, топчущихся около его святая святых с видом ребятишек в песочнице, не поделивших совочек, покачал головой и в рекордные сроки приготовил заказ.

— Держи, малыш, — протягивая Девидсону внушительную тарелку запеченных овощей, похлопал Питера по плечу здоровенный итальянец с льющейся через край харизмой. — Может, чего-нибудь посерьезнее? — прищурившись, с осуждением посмотрел он на низкокалорийное блюдо Девидсона.

Тот только показал большим и указательным пальцем "окей", мол, не осуждай вкусы королевской семьи, холоп. Шеф кивнул, уважая предпочтения лохматого "малыша", и мощным торсом наконец повернулся ко мне. Но выбирать вкусности из меню мне не пришлось. Девидсон, с громким стуком шваркнул веганбед мне на поднос и не допускающим возражения голосом провозгласил:

— Идем!

Я не сдвинулась с места. Так и стояла, пораженная высокомерием своего врага. Подумать только: у сеньора Кретина проснулась совесть. Никак дождь из лягушек скоро обрушится на Нотинстон. Видимо, циничные мысли отразились у меня на лбу, ибо Питер закатил глаза в припадке скуки.

— За мармелад, Купер, — соизволил он пояснить приступ внезапной щедрости. — Или теперь мы весь ланч будем спорить, пока кто-нибудь, — Кретин насмешливо выделил последнее и окатил меня кичливым взглядом, — не соблаговолит испортить великое творение Паоло Де Шавольеро?

Паоло заранее поднял вверх нож, как бы предупреждая, чего ждать после наэкстрасенсоренного Можором события. Сдвинув чепчик, он недобро зыркнул на меня из-под лохматых бровей и очень убедительно гавкнул нам обоим:

— Быстро сгинули отсюда, пока я не разозлился, детишки!

Он саданул огромным кулачищем по стойке с десертами, потом, раскаявшись в сим действе, любовно расставил подпрыгнувшие лакомства по местам и всеми частями тела указал нам с абсолютно довольным Питером путь к столикам, куда, кипя праведным гневом, я и устремилась, втайне желая Девидсону поскользнуться на банановой кожуре, рухнуть и встряхнуть, наконец, мозги. Может, поумнев, он придумает что-то получше, чем доставать обычную девушку, которая совершенно не жаждет его королевского общества!

Но нет, придурок пошел за мной. Отринув условности, не посчитавшись с моим мнением, он вероломно сел напротив. Такой из себя добрый и великодушный. Наверное, ждал, когда же я похвалю его за подарок. Аж раздулся как петух, красующийся перед курицей.

— Мне повесить тебе медаль на шею? Или огласить кафетерий хвалебным гимном? — остудила я пыл идиота одной-единственной фразой. — Может, мистера Спаркса позовем? Как думаешь, из нас выйдет хороший дуэт? — поддевая фасоль вилкой, мило похлопала ресницами я. — Он на латинском тебя поблагодарит… ммм? — наслаждаясь игрой ярости на самодовольном лице Питера, я почувствовала себя почти победительницей.

И эта благодать длилась ровно с минуту, пока кипящий от злобы Девидсон не выхватил у меня столовый прибор.

— Ты поплатишься за свою язвительность, сладенькая, — направил он вилку зубьями на меня.

Я хмыкнула и немного подвинулась. Девидсон растерянно посмотрел, как я изящно устроилась на кончике стула.

— Что… что ты делаешь? — мрачно поинтересовался господин Кретин.

— Освобождаю место для твоего самомнения, сладенький, — протягивая руку к морковному соку, отпарировала я.

При виде того, как поднимается в воздух стакан и как сильно болтыхается в нем жидкость, Питер дернулся. Я не смогла сдержать надменной улыбки и, подняв стакан вверх, будто для оглашения тоста, сделала приличный глоток.

— Надеюсь, теперь твоему эго удобно? — указывая на излишек свободного места вокруг нас, поддела я.

Девидсон развязно дернул ногами и едва не задел ножки моего стула. Режим засранца был включен на максимум. Небесного цвета глазищи зажглись вызовом.

— Не совсем, — пододвигая ботинок к фигурной туфельке, пафосно сказал кошмар моей жизни.

Покрутив вилку и так и эдак, он с силой вогнал её в филе лосося. — Я есть хочу. Накорми! — наклонившись ко мне через весь стол и вручив мне несчастный предмет утвари, заявил идиот.

Боже! И этот человек старше меня на два года! Корчит из себя маленького, раздувает щеки, назойливо выпрашивает внимания… Девидсон был просто смешон, ни дать ни взять.

— Прекрасно, — уже зная, что иначе от него не отвязаться, приняла я правила игры. — Открой ротик, сладенький!

Девидсон восторжествовал, слыша, как я сюсюкаю. Он покорно разомкнул губы. И замурлыкал бы, пойди все по его сценарию. Но, конечно, я не собиралась следовать канону. Скорчив гаденькую мину аля "послушная рабыня, сеньор, к вашим услугам", я с остервенением сунула ему в раскрытый рот добрую половину пампушки. И насладилась чудным кашлем Короля Драмы. Разом насытившийся, Девидсон перхал добрую половину минуты.

— На здоровье, — пожелала я и сердобольно постучала мечущего громы и молнии парня по спинке.

Поймать мою руку Девидсону не удалось: я успела ускользнуть раньше. Довольная победой, я поддалась идиотскому порыву показать Девидсону язык. Он чуть со своего трона не рухнул. И кашлять перестал. Таращился мне вслед, будто привидение увидел, барабанил пальцами по столу. Зато не бросился вдогонку.

— Ты пожалеешь! — одними губами пообещал он мне и показал неприличный жест, но о грядущем я предпочитала не думать, так что, счастливая, с огнем в груди и жаждой мести, я рванула в фойе.

Навстречу… свободе. Как я думала. Оказалось, навстречу босой девушке в розовом сарафане.

— Не верь кровавым, цветам! Не верь! Не верь! — истерически хватая меня за руку, проорала мне в ухо незнакомка, в чьих чертах я смутно признала ту самую Алису, которая вчера согласилась писать с Девидсоном доклад.

Налетев на меня всем телом, оттоптав ноги, бедняжка изобразила вошедшую в астрал ведунью. Огромные глаза подернулись поволокой страха, лапки вцепились в меня как в последнюю зверюшку из Ноева ковчега. Признаться, после столкновения с этой странной особой я даже была рада, что Питера судьба отвела от знакомства с Алисой. Кретин и без того мозгом обижен. А если бы его вот так… прижали к стене и предупредили о каких-то там цветах? Да психика идиота поплыла бы вмиг! К тому же… осталась бы в живых после одного из своих "приходов" Алиса, коль скоро терпения и выдержки в Девидсоне было ни на грош?

Что ж, нашлась и толика меда в бочке дегтя: во всяком случае, став невольной пленницей партнерства с Питером, я избавила Алису от неминуемой встречи с Кретином Всея Нотинстона. Думаю, когда-нибудь мне ха это воздастся. А пока, похлопав девчушку по плечу, я клятвенно заверила:

— Буду опасаться вообще всех цветов в мире, не только кровавых!

После чего Алисе, вроде бы, полегчало. Слабо улыбнувшись, она отцепилась от меня, и, рассеянно заведя волосы за оттопыренные ушки, кивнула. Об отсутствии обуви своей новой знакомой я тактично напоминать не стала. Она, кажется, была благодарна, что я не требую с пеной у рта объяснить произошедшее. Протерев вспотевший лоб платочком, шатаясь, побрела вдоль поточных аудиторий. При другом раскладе я непременно проводила бы девушку куда бы она ни держала путь, но часы неминуемо приближались к отметке "14:00", а это значило, что мои планы на ближайшее будущее были порабощены отработкой, так что, хотела я того или нет, отправилась к назначенному директором месту встречи.

Я очень надеялась, что Девидсон не придет. Надежды, увы, разлетелись вдребезги.