Мёртвый мир (гет)

Убеждать Кингсли пришлось долго. Однако постепенно скептическое выражение сошло с его лица, уступив место неподдельному интересу. И разумеется, он сдался: разрешил спуститься к Арке и «помахать палочкой».

Гермиона было заикнулась насчёт бригады реаниматологов, но Кингсли сказал, что это лишнее.

— Обойдёмся своими силами, — пробасил он. — Блэк обучил весь Орден, включая миссис Уизли, и этому заклятию, и контрзаклятию. Потому как на войне, бывает, приходится убивать. Он и вас, молодых, хотел натаскать, но Дамблдор запретил. Рано, дескать. «Эх, старик... — сказал бы я ему сейчас. — Посылать малолеток на бойню с пустыми руками — это как?» «Авада» — не выход. Она ведь для особо «талантливых», поди набери в себе столько ненависти, чтобы сыпать ею направо и налево... Ладно, Гарри, Мерлин тебе в помощь! Дуй за своей трофейной палочкой. Жду вас обоих вечером, после семи.

Все наши с Гермионой расчеты оправдались: и Старшая палочка не подвела, и «Акцио» сработало как ожидалось.

Тело Сириуса выплывало из Арки невероятно долго, но когда оно наконец опустилось на носилки, мы смогли убедиться, что с моим крестным всё в порядке. Его глаза с неестественно расширенными зрачками застыли в неподвижности, лицо посерело, но я не заметил ни заострившегося носа, ни характерной для покойников мертвенной бледности.

— Ну же, Бродяга, давай, — проговорил Кингсли, приставляя кончик палочки к его груди, напротив сердца. Потом он прикрыл глаза, сосредотачиваясь на невербальном заклинании.

Тело содрогнулось, рот приоткрылся. Гермиона держала наготове кислородную маску, но она не понадобилась. Спустя несколько секунд грудь Сириуса приподнялась и медленно опустилась.

— Дышит, — сообщил Кингсли, проверяя пульс. — Скоро должен прийти в себя.

Минуты показались мне вечностью. Тусклое, лишённое красок лицо Сириуса по-прежнему казалось нездоровым, но когда его зрачки сократились, а взор, пока ещё мутный и затуманенный, поплыл в сторону, мы с Гермионой обменялись счастливыми улыбками. Потом он моргнул несколько раз, вновь обвёл амфитеатр взглядом — уже более-менее осмысленным, — покосился на зажатую в своей руке волшебную палочку и, положив её рядом с собой, принялся сгибать и разгибать сведенные судорогой пальцы.

— Сириус, — позвал я.

Он меня, похоже, не узнал: уставился, как на привидение.

— Гарри? — прохрипел наконец.

— Не узнаёшь своих? — участливо справился я.

— Ты вроде как... Чёрт, вылитый Джеймс!

Сириус перевёл взгляд на стоящую рядом со мной Гермиону, потом на Кингсли. Потом, видимо опомнившись, спросил: «Где все?» — и попытался приподняться.

Кингсли остановил его твердой рукой.

— Тише, Блэк, не дури. Не всё сразу. Сейчас отправишься к целителям, они поставят тебя на ноги.

— К каким ещё целителям? В «Мунго», что ли?! — Сириус явно не поверил своим ушам.

— А ты хочешь к себе домой, на площадь Гриммо? — поинтересовался Кингсли, как мне показалось, с некоторой долей ехидства.

— Не-е-ет... — протянул Сириус, глядя на нас троих с растущим недоумением, и, верно заподозрив, что мы так и будем играть в молчанку, воскликнул: — Кто-нибудь — чёрт возьми! — объяснит мне, что происходит?!

— Скоро узнаешь, — отвесил Кингсли с многозначительной ухмылкой. — Только не здесь. Отсюда лучше убраться.

Он наставил палочку на носилки, и они поплыли по воздуху к верхним ступеням амфитеатра. Мы с Гермионой поспешили следом.

* * *

Сириуса определили в ту же самую палату, где накануне пришлось отлёживаться мне. Он уверял, что совершенно здоров, и всё, что ему нужно, — это хорошая кружка сливочного пива. Но принесённое целителем зелье всё-таки проглотил, очевидно, чтобы поскорее спровадить лишних и остаться наедине с нами — со мной и Гермионой.

Мы проговорили весь остаток вечера, пока не пришла дежурная сестра и не напомнила, что больному необходим отдых и сон. Верил ли Сириус тому, что слышал от нас? Верил, наверное, но воспринимал всё очень остро. Он то и дело переспрашивал, отпускал разного рода словечки (местами не совсем приличные), переводя взор на Гермиону — извинялся, и вновь принимался за своё.

— Какого чёрта, Гарри, ты решил всё делать сам? — рычал он, когда дело доходило до очередных загвоздок.

— Дамблдор велел... — оправдывался я, но Сириус меня обрывал.

— Прости, Гарри, но сил нет слушать твою отмазку. Скажи лучше: как ты догадался, что сам — тоже крестраж?

— Догадался? — переспросил я и, переглянувшись с Гермионой, честно ответил: — Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Ни черта я не догадывался, меня просветили... Постой! Так ты, выходит, знал?

Сириус посуровел.

— Знал — это громко сказано, Гарри. Кое-какие намёки Дамблдор делал, но настолько туманно, что говорить о чем-то определенном было сложно. Не знаю, чего он опасался? Того, что я тебя остановлю? Бред! Ты ведь боец, а не ребенок. Да я бы сам тебя отвёл. Взял бы за руку и отвёл! — он замолчал на секунду и, будто что-то вспомнив, произнёс: — Я ведь и был с тобой, Гарри. Там, в лесу. Тогда же и... Никто ничего не говорил, но я знал, куда ты идёшь и зачем. Это было... как вещий сон. Ясная такая картинка: ты, твоя мама, Джеймс, Лунатик... Он, кажется, говорил о сыне...

— Его зовут Тедди, — подсказал я. — Маленький совсем, ему нет и месяца.

— Хочешь сказать, что Лунатик женился? — Сириус смотрел с недоверием, переводя взгляд с меня на Гермиону и обратно.

Гермиона усмехнулась, я развёл руками.

— Ай да Лунатик, ай да скромник! — выдохнул Сириус, откидываясь на подушку и вновь вскакивая. — Эх, не понимаете вы! На свадьбе твоих родителей, Гарри, мы с Ремом заключили пари: кто из нас двоих женится первым. Рем, как вы догадываетесь, настаивал, что этим счастливчиком окажусь я, а сам он никогда не обзаведётся ни семьёй, ни детьми. Выходит, он проспорил, так что с него выпив...

Наши взгляды столкнулись, и Сириус осёкся. Повисла тишина.

— Простите, — повинился он минуту спустя. — Ведь я с ним буквально только что виделся...

Помолчав ещё немного, Сириус выдавил с нескрываемой досадой:

— Всё как есть прохлопал. И войну, и битву, и женитьбу друга, и появление нового мародёра. Вашу-то свадьбу, надеюсь, не пропустил?

Возможно, он спросил просто так, ради красного словца, но щёки Гермионы залились краской.

— Нет, — сказал я, предупреждающе сжимая ей руку и наглея окончательно. — Но это событие не за горами.

— Я же говорю: вылитый Джеймс! Но твой отец хотя бы школу закончил...