Я научусь тебя любить (гет)

Я хочу запомнить, как падает снег,

медленней обычного падает снег,

как душа по комнате бродит обнажённой.

Скоро зазвучит эхо нового дня,

начинай его без меня…

Эрик отшатнулся, ожидая испуганного вскрика или хотя бы того, что она отодвинется назад. Но Кристина лежала без движения, продолжая испытующе смотреть на него. В её взгляде не было страха, только какая-то неуверенность и желание понять. Это выглядело так, будто ей поведали, либо она сама узнала некую тайну, но пока не решила, верить в это или нет. Эрик сглотнул. Он был очень удивлён, что девушка почти не выказывает страха перед ним.

— Кристина?.. — неуверенно протянул он. Вдруг она ещё полностью не проснулась, поэтому так спокойна? А стоит ей окончательно сбросить с себя оковы сна, она начнёт плакать и попытается убежать от него.

Девушка вдруг опустила глаза, прикусила губу — теперь взгляд пришлось опустить Эрику, поскольку смотреть на это он был не в силах — и тихонько проговорила:

— Простите меня… — она поколебалась, а потом добавила. — Эрик.

Призрак вскинул голову. Недоверие так явно читалось в его глазах, что Кристина смутилась.

— Вы… вы просите у меня прощения?.. Кристина… — почти простонал он, с мольбой глядя на неё. — Вам не за что извиняться, ангел мой. Это я, — он покаянно опустил голову, — я виноват во всём.

Кристина изумилась, каким убитым и отчаянным казался его голос. Словно он сейчас снова упадёт на колени и будет вымаливать у неё прощение. Но девушка не хотела этого. Кажется, у неё начиналась новая жизнь, и она не хотела начинать её со старых обид. Если Призраку так хочется услышать от неё слова прощения, она скажет их, даже если на самом деле никогда не сможет забыть того, что он сделал.

— И всё равно, простите меня, — произнесла девушка, — за то, что я вчера устроила.

Кристина опустила глаза вниз, её ресницы затрепетали, вызвав у Эрика подобный трепет в животе, словно там промчалась стая потревоженных пёстрокрылых бабочек. В этот миг ему до боли хотелось обнять её, прижать к бешено бьющемуся сердцу и никогда больше не отпускать. Усилием воли он остановил свой порыв и продолжил слушать.

— Я вовсе не хотела, чтобы вы... — она запнулась. — Не хотела обидеть вас. Я просто испугалась, вы должны меня понять. Чужой дом, да ещё и…

— Я, — горько закончил за неё Призрак. Кристина вздохнула, не желая больше продолжать эту тему. Он извинился, она извинилась, к чему ворошить прошлое? Кристина ощущала себя другой, изменившейся. Словно тот день, когда она бродила по городу замёрзшая и голодная, что-то навсегда переменил в ней самой, в её мировоззрении. Горячая, нежная любовь к Раулю чуть поблекла, но оставалась всё такой же сильной, хотя и не настолько доверчивой и безрассудной, какой была до этого. Рауль уже вполне показал себя, что ж, вряд ли она когда-нибудь вернётся к нему. Она не сможет ему больше доверять. А Призрак…

Кристина вдруг подумала, что он, хотя они не раз были наедине, не сделал даже намёка на то, что он намеревается похитить её добродетель. Нет, она помнила, как тогда, когда она впервые пришла в его подземное жилище, он касался её, как обнимал, но дальше этого никогда не заходил. Она лежала на его кровати там, под Оперой, и здесь, в доме мадам Жири. И он даже не дотронулся до неё. Если не считать того поцелуя в лоб, который и заставил её открыть глаза. Она ощущала сквозь сон, что кто-то ходит по комнате, но списала всё на сон, однако сны не бывают настолько реалистичными. «Что ж, значит, я могу ему доверять», — решила девушка и снова окинула его взглядом.

Белоснежная маска по-прежнему прятала правую половину лица Эрика. Кристина прекрасно помнила, какие шрамы скрываются под этой гладкой поверхностью, но это уже не очень беспокоило её. Она видела, как он любил её, видела, как сходил с ума от невозможности что-либо поделать, но что она могла дать ему? Она не любила его, да к тому же он по-прежнему внушал ей опасение.

Призрак был слегка сконфужен, что Кристина ничего не говорит, а только внимательно смотрит на него. Он даже чуть опустил голову, словно пытаясь укрыться от взгляда девушки, хотя маска всё ещё скрывала его лицо. А Кристина удивлялась, сколько же чувств было у него во взгляде: любовь, нежность, привязанность, желание защитить. Это легко читалось в его глазах. Он вообще был словно открытая книга, так легко можно было прочитать, что Призрак ощущает сейчас. Она заметила лёгкий намёк на растерянность и чуть не улыбнулась. Она не думала, что Призрак Оперы способен такое испытывать. И хотя маска скрывала часть его лица, эмоции были видны, как на ладони. Что же ей делать? Захочет ли он быть её другом? Даже в мыслях это звучало смешно. И нелепо.

Кристина чуть нахмурилась. В этот момент Призрак спросил:

— Всё в порядке, Кристина? Почему вы замолчали? Может… — он помедлил. — Может, мне оставить вас и уйти?

— Нет, что вы, Эрик, — покачала головой Кристина. — Просто я задумалась над тем, что же будет дальше.

Эрик вмиг стал мрачнее тучи.

— Да что вам думать, Кристина?.. Вы выйдете замуж за вашего виконта, Антуанетта поедет к своей дочери, а я… Я тоже уеду, — горько закончил он.

Кристина вдруг невесело рассмеялась, и Эрик поднял брови — такого смеха от неё он ещё не слышал. Так может смеяться только человек, познавший тяготы и несправедливость жизни, а не такая юная и невинная девушка, как его Кристина.

— Вы ошибаетесь, — проговорила Кристина, сглатывая ком, застрявший в горле. Он обернулся и выжидательно взглянул на девушку, та в ответ опустила голову.

— Я не вернусь к Раулю, — тихо произнесла она, а сердце Эрика сделало такой кульбит в груди, что он удивился, как оно не остановилось в тот момент. Дыхание замерло в груди, и Призрак еле выдавил из себя:

— Ч-что вы имеете в виду, Кристина? Как это не вернётесь? — он продолжил, глотая слова. — Что этот наглый мальчишка сделал с вами? Он причинил вам боль? Только скажите, и я…

— Что вы, Эрик? — очень спокойно и уравновешенно произнесла Кристина, хотя его вспышка и расспросы встревожили её. Что будет, если она ему скажет? Он же просто убьёт её любимого. Она не может этого позволить.

Эрик поник.

— Ничего, Кристина. Продолжайте.

Кристина лишь открыла рот, чтобы сказать, что добавить ей нечего, как дверь открылась. На пороге стояла Антуанетта Жири. Она перевела взгляд с Кристины на Эрика и облегчённо вздохнула, поняв, что они вроде нормально разговаривали. Вот только она не знала, как сообщить им одну новость.

— Кристина, милая, — начала она, исподлобья глядя на Эрика, который сразу это приметил и вопросительно уставился на неё, — к тебе там гость. Он жаждет с тобой поговорить.

— Кто? — голоса Кристины и Эрика прозвучали в унисон, хотя тихий голос девушки почти полностью перекрыл сердитый голос мужчины. Антуанетта вздохнула.

— Рауль де Шаньи.

Эрик зарычал так громко и озлобленно, словно дикий зверь, и сжал кулаки. Глаза девушки испуганно округлились, однако мадам Жири почему-то была уверена, что она испугалась не Эрика, а известия, которое ей сообщили столь неожиданно.

— Я убью его! — яростный вскрик потряс комнату, а мадам Жири и Кристина подпрыгнули.

— Успокойся, Эрик, — произнесла Антуанетта, хватая его за рукав. Он действительно выглядел очень взбешённым и готовым разорвать на куски каждого, кто посмеет приблизиться к нему.

— Как ты не понимаешь, Антуанетта! — взорвался Призрак. — Я не пущу его сюда! Кристина, — он вдруг повернулся к опешившей девушке. — Вы ведь от него убегали, да?

Антуанетта хотела, было, сказать Эрику, что он говорит глупости, но один мимолётный взгляд на Кристину — и она уверилась, что Призрак правильно понял и оценил ситуацию. Но неужели такое могло произойти?

— Кристина… — начала она, но девушка, минутой ранее упорно отводившая взгляд, вдруг твёрдо произнесла:

— Дайте нам увидеться, пожалуйста.

Негромкий, но уверенный голос девушки отрезвил Эрика, и он чуть отступил от кровати. Что ж, раз она хочет. Куда уж ему до этого виконта! Даже если тот мальчишка и позволил себе что-то, что оскорбило Кристину, то такого, как он, всегда простят. Это ему, Эрику, приходится беспокоиться и дрожать при одной мысли о том, что в нежном сердце его любимой не найдётся для него и капли прощения. А виконту об этом беспокоиться не надо. Красивый, знатный, богатый. Что ещё девушке надо?

— Как хотите, — процедил сквозь зубы Эрик и, стремительно развернувшись, покинул комнату. Мадам Жири и Кристина услышали только стук его ботинок на лестнице. Оставалось только надеяться, что в порыве ярости он не выскочит за порог и не придушит Рауля де Шаньи.

Кристина же в этот момент словно преобразилась. Мадам Жири явно видела, что девушка волнуется и переживает. Видимо, Кристина не хотела, чтобы Эрик видел её настоящие чувства. Девушка торопливо натянула одеяло почти до подбородка, а потом, спохватившись, начала поправлять волосы, чтобы они лежали красивыми прядями, но волосы казались слишком безжизненными и тусклыми. Кристина приуныла. Ей так хотелось, чтобы Рауль увидел её красивой и осознал свою ошибку. Ей претило показываться перед ним в столь неприбранном виде. Но ничего не поделать. Придётся встретить его так. Но как говорить с ним? Кристина не представляла себе, что он может ей сказать, и как на это реагировать.

— Кристина, ты готова? — голос Антуанетты вывел её из оцепенения. И Кристина, решившись, кивнула. Мадам Жири поджала губы. Ей решительно не нравилось всё это, но запрещать Кристине видеть своего жениха было бы глупо, поэтому она спустилась на первый этаж и открыла дверь, где за порогом по-прежнему стоял виконт де Шаньи. Он влетел в дом стремительным шагом, не сказав ей ни слова, а потом холодным тоном поинтересовался:

— Где Кристина? — надо же, когда он просил её помочь найти Призрака, он был гораздо вежливее.

— Я провожу вас, виконт, — предложила мадам Жири, но удостоилась только злобного взгляда и пары слов:

— Я сам. В какой она комнате?

Мадам Жири, пожав плечами, ответила:

— Справа по коридору, последняя дверь в конце.

— Благодарю, — и виконт скрылся на лестнице. Антуанетта хмыкнула, от всей души пожелав, чтобы он зашёл не в ту комнату и наткнулся там на Эрика.

Однако пожеланиям мадам Жири не суждено было сбыться, и виконт быстро нашёл нужную комнату. Громкий стук прервал размышления Кристины, и она, еле вздрогнув, нашла в себе силы ответить:

— Входите.

На пороге возник Рауль. Её Рауль. Юноша, которого она безумно любила. Юноша, который чуть не взял её силой. Кристина сглотнула. В душе она радовалась, что в этом доме находится не одна. Ей было немного страшно — а вдруг он снова начнет?.. Но Рауль молча стоял на пороге:

— Кристина… — проговорил он взволнованным голосом, который показался девушке чуть наигранным, но она решила не обращать на это внимания. — Что же с тобой случилось, дорогая? О, милая моя, зачем ты убежала? Неужели ты подумала, что я правда смогу причинить тебе вред?

Кристина чуть не сказала, что он уже его причинил, ведь это по милости Рауля она была больна столько дней, но вырвалось у неё только одно:

— О, Рауль, — она всхлипнула и протянула к нему руки. Тот быстро подбежал к девушке и сжал её ручки в своих ладонях. Кристина ожидала, что её сердце вновь забьётся быстрее, как бывало всегда, когда он дотрагивался до неё, но сейчас… оно молчало. И прикосновение холодных рук бывшего жениха не вызвало ничего, кроме равнодушия и даже какого-то отвращения. Кристине припомнилось, как эти ладони крепко держали её, не давая вырваться, и она быстро отняла свои руки. И пришла в удивление оттого, как теперь ей было наплевать на то, здесь он или нет.

Та страшная ночь, которая изменила её, выжгла все хорошие воспоминания о женихе из её души и памяти. Осталось только равнодушие и какая-то небольшая толика горечи. Всего пару минут назад ей казалось, что когда он придёт, всё станет хорошо, что она по-прежнему любит его… или она только думала, что любит? А что такое вообще любовь? Кристина впервые задала себе этот вопрос. И не смогла ответить.

Раньше она думала, что её единственной любовью был Рауль, но теперь… Теперь что-то такое тёплое, нежное, наполненное воспоминаниями об их коротких зимних днях и длинных вечерах, проведённых в Перрос-Гирек, исчезло. Разве можно так быстро разлюбить? Наверное, только если настоящей любви не было. Что ж, это к лучшему. Так ей легче будет не вспоминать его.

— Милая моя Кристина, — тем временем виконт с глубокомысленным видом вещал о каких-то своих вещах, — я так скучал по тебе, дорогая, так испугался, когда ты исчезла…

«Тогда почему почти неделю ты меня не искал?» — про себя подумала девушка и окинула юношу хмурым взглядом. А потом кое-что вспомнила и внимательнее оглядела его лицо. Она ведь ударила его тогда графином. И так переживала, всё ли с её любимым будет хорошо. Но, видимо, всё обошлось. Тут Рауль вдруг снял шляпу и подошел к окну, а когда Кристина посмотрела на него, то заметила небольшой розовый шрам чуть выше лба, который терялся в волосах. Виконт постерёг взгляд Кристины и вдруг ядовито усмехнулся.

— Да-а, крошка Лотти, не думал, что ты сможешь такое сделать.

Теперь его голос утратил всю фальшивую нежность и сделался холодным и неприятным. Виконт нахлобучил шляпу обратно и медленно подошёл к кровати Кристины. Та, не веря своим глазам, наблюдала за ним с долей осторожности и даже опасения.

— Это ведь ты сделала. Ты опозорила меня перед слугами и моими гостями! И теперь весь Париж смеётся над тем, что даже слабая девушка смогла справиться с виконтом де Шаньи! — голос Рауля становился всё громче и громче, пока он почти не заорал на последнем слове. Кристине, несмотря на сложную ситуацию, вдруг стало смешно, и она подумала, что как бы крики её бывшего жениха не услышал Призрак, а то беды потом не оберёшься. Однако Рауль, кажется, совсем с ума сошёл!

— А что ты хотел, Рауль? — спросила она, и тот высоко поднял брови на её холодный отстраненный тон. — Ты пытался изнасиловать меня. Я должна была смиренно повиноваться?

— Да уж, крошка Лотти, — неприятно протянул виконт. — Не думал, что ты умеешь кусаться. Такой ты нравишься мне ещё больше.

Кристина фыркнула и сама удивилась, насколько спокойно себя вела, хотя внутри неё всё дрожало.

— Так или иначе, чего ты хочешь, Рауль? Зачем ты явился сюда?

Тот усмехнулся и присел на край кровати. Кристина отодвинулась. Виконт постерёг это и ещё сильнее выпятил зубы в усмешке.

— Я-то думал, милая, что ты уже соскучилась по мне так, что готова на всё… Но вижу, что я рано пришёл. Надо было подождать ещё. И ты бы пришла сама.

Злость охватила Кристину. И как она раньше не замечала, каким он был на самом деле? Как она вообще могла влюбиться в этого, как оказалось, совсем незнакомого ей человека?

— Ты будешь ждать напрасно, Рауль. Я не приду к тебе. И никогда бы не пришла. Я честная девушка.

— Ха! — рассмеялся виконт. — Честная! И это говорит оперная балерина и певица! Да кому ты нужна? Никто не возьмёт тебя в жены, только, быть может, в любовницы. И то если не побрезгуют.

Кристина чуть не подскочила в кровати. Краска бросилась ей в лицо, но она гордо подняла голову.

— Убирайся отсюда, Рауль, — достаточно спокойно ответила она, хотя внутри неё всё кипело от злости.

— Правда глаза режет? — едко ухмыльнулся де Шаньи. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я прав, крошка Лотти, — он выделил последние слова. — Ты никому не была нужна. Разве только этому своему подземному чудовищу, — фыркнул он. — Да и то, он бы позабавился с тобой и бросил.

— Убирайся! — во весь голос заорала Кристина и, схватив небольшую статуэтку, стоявшую на столике, запустила ею в Рауля. Тот успел пригнуться, и вещица ударилась о стену, разлетевшись на сотни маленьких осколков. Кристина тяжело дышала, не сводя исступленного взгляда с Рауля. Какая же он всё-таки сволочь! Рауль же улыбнулся, церемонно поклонился, придерживая шляпу, а потом исчез за дверью, даже не прикрыв её. С лестницы до кипевшей от ярости девушки донёсся его холодный голос:

— Увидимся, когда ты приползёшь ко мне, крошка Лотти.

Кристина, тяжело дыша, сжала руками одеяло. Сейчас она с удовольствием вмазала бы по роже виконту, только жаль, что он уже ушёл. Она медленно поднялась с кровати, игнорируя мадам Жири, появившуюся в дверях и спрашивающую, что же случилось.

— Оставьте меня одну, пожалуйста, — прошептала девушка. Злость помалу начинала проходить, вместо неё пришло какое-то странное опустошение, словно бы у неё из груди одним резким движением вырвали душу и сердце. Кристина недоумевала, как вообще могла любить этого человека? И когда он успел так измениться? Или Рауль всегда был таким, просто она, ослеплённая своей любовью, ничего не замечала…

Кристина подошла к окну. Вечерело. Снег медленно падал с небес, кружась в воздухе и рассеивая тысячи маленьких снежинок по всему миру. Дорога и крыши домов уже были укрыты пушистым мягким ковром, сотканным, казалось, из сотен маленьких диамантов. Стёкла были разрисованы сюрреалистичными узорами, чуть поблескивающими в свете одинокой свечи, которую мадам Жири безмолвно поставила на столик и так же безмолвно удалилась. Из окна виднелись следы ботинок Рауля на крыльце, тянущиеся до самой дороги. Там они обрывались, а неподалеку виднелись следы колёс от экипажа. Кристина вздохнула и чуть поёжилась. Она замёрзла.

Подойдя к кровати, девушка взяла тёплый плед и набросила себе на плечи. Стало чуть теплее. Снег за окном, падающий словно из ниоткуда и улетающий в безмолвную пустоту, завораживал. Хотелось выйти во двор и кружиться, кружиться, кружиться до изнеможения в этом странном вальсе маленьких снежинок. Кружиться до боли в ногах, до головокружения, до ощущения потери контроля над собственным телом… Кристина закрыла глаза, представляя, как это, должно быть, чудесно — выйти во двор в такую ночь, не будучи никем замеченной, и танцевать свой танец, петь свою песню, сама распоряжаться своей жизнью. Как же ей не хватало этого! В Опере все ею распоряжались, иначе и быть не могло. Это болтливая и вечно в нехорошем настроении Карлотта могла позволить себе делать всё, что она пожелает. В этот миг Кристина, к своему стыду, ощутила, что даже немного завидует бывшей примадонне Оперы Популер.

Но ей никогда не стать такой свободной, никогда! Прав был Рауль — не нужна она никому. Но даже если она и выйдет когда-нибудь замуж, сможет ли она заниматься тем, что ей нравится, сможет ли она петь дальше? Это вряд ли. И как она, глупая, могла только думать о музыке, как о жертве, которую нужно принести во благо их с Раулем любви? Ведь музыка единственная, кто её пока не предал. С самого детства Кристина выросла, купаясь в музыке, вбирая музыку всем сердцем и душой. Как она даже подумать могла, что сможет жить без неё? Но ей никогда не позволят соединиться с музыкой, слиться с нею телом и душой. Даже если у неё появится муж, который будет терпеть её увлечение, позволит ли он ей петь на сцене? Да никогда!

Кристина вдруг хмыкнула. Глупо думать о свадьбе, когда у неё даже поклонников нет. Да никого нет вообще. Она одинока на всем белом свете. Ни друзей, ни родственников. Девушка нечаянно всхлипнула, но сразу вытерла слезу. Она не должна плакать, она должна быть сильной. Иначе как можно будет справиться со всем этим в одиночку? Но всё равно хотелось выть, кричать от боли и горечи, разъедавшей сердце. Больно, как же это больно — разочароваться в людях и терять их. Навсегда. Кристина закусила губу, а потом сжала руки в кулаки так сильно, что ногти больно впились в кожу ладоней. Но девушку это не остановило. Физическая боль чуть притупляла эмоциональную.

Девушка, глубоко вздохнув, прижалась лбом к холодной поверхности стекла. Стекло сразу запотело. Кристина улыбнулась, а потом осторожно протянула палец и нарисовала на запотевшей поверхности нечёткий силуэт скрипки. Отец. Её дорогой отец. Зачем он рассказывал ей все эти сказки, если знал, что в реальной жизни их не бывает?

Вдруг дверь тихо отворилась, и Кристина, поспешно смахнув ещё одну слезу, набежавшую на глаза, повернулась к двери. На пороге застыл Эрик. Он сглотнул, увидев девушку стоящей возле окна. Эрик думал, что Кристина уже спит, поэтому, как обычно, зашёл посмотреть, всё ли с ней хорошо. Но теперь он растерялся и не знал, что делать.

А Кристина, увидев нечёткий, почти размытый в темноте силуэт мужчины, застывшего на пороге, вдруг сама замерла. Слова Рауля, весь вечер громким эхом звучавшие в её голове, вдруг стали ещё громче. «Ты никому не была нужна! Никому! Разве только этому своему подземному чудовищу!»

— Разве только этому своему подземному чудовищу, — неслышным шёпотом повторила Кристина, и Эрик, который уже хотел уйти, остановился. Он не услышал, что точно сказала девушка, но был уверен, что та что-то говорила. А Кристина, шевеля помертвевшими губами, вдруг резко подняла голову. Как же он был прав! Она и, правда, была всем безразлична. Но только не Призраку. Призраку, который учил её с самого детства, боролся за неё с Раулем, даже отважился выйти на сцену и признаться ей в любви перед сотней чужих глаз… А она не оценила. Какая же она на самом деле глупая! Вот он — тот человек, который готов всё отдать ради неё. А она, как идиотка, вцепилась в знатного красавчика, который только и знал, что сорить деньгами да слащаво улыбаться.

Девушка чуть не застонала в голос. Если бы она только знала, если бы знала!.. Хотя… даже если бы и знала, всё равно тогдашняя милая и наивная крошка Лотти поступила бы так, как поступила тогда, всё равно бы надеялась, что её Рауль — как настоящий рыцарь — переступит через все преграды и женится на ней. Но теперешняя Кристина, так быстро повзрослевшая всего за одну ночь, познавшая предательство и крах всех надежд, точно не поступила бы так. Она просто ушла бы. И не выбрала никого. Однако судьба жестока. И коварна. Зачем же тогда она опять столкнула их? Зачем снова свела вместе две заблудшие души? Её, бывшую хористку и балерину Оперы Популер, и его, бывшего — как бы это смешно ни звучало — Призрака Оперы? Разве только был шанс всё исправить, а если точнее — попробовать исправить. Она не любит Призрака, да и вряд ли полюбит когда-нибудь. И дело вовсе не в его лице, которое уже не тревожило Кристину, и не в том, что он совершил, пытаясь добиться её расположения. Она просто его не понимала. Она пыталась изо всех сил его понять, но он был за гранью того, что было доступно её представлению о том, каким должен быть человек. Он не вписывался ни в какие рамки. Кристина старалась, но... Всё напрасно. Они, должно быть, слишком разные.

Однако вина по-прежнему лежит на ней. Она разрушила его мечты, сломала его прежнюю жизнь — и пусть этой жизнью были подвалы Оперы и запугивания директоров, всё равно это была его жизнь. И если она что-то сможет сделать для него — она сделает. Пусть хотя бы он будет счастлив, если ей в этой жизни счастья уже не видать. Она одинока в этом мире, ей некуда податься. Мадам Жири скоро уедет, а она не сможет уехать с ней, просто не посмеет просить эту женщину, приютившую её у себя, устраивать её дальнейшую жизнь. Это будет уже слишком… В сгоревшую Оперу уже не пойти, работу она вряд ли найдет, образования, кроме музыкального, у неё нет, разве что будет работать в борделе или пабе. Кристина содрогнулась, вспомнив, что чуть не произошло в ту холодную снежную ночь возле подобного увеселительного заведения. Горечь, отчаяние и безысходность настолько овладели ею, что девушка, зажмурив глаза, вдруг выпалила:

— Вы всё ещё хотите жениться на мне, Эрик?..