Скованные одной цепью (джен)

Тепло…

Это было первым ощущением Дрейка после того, как он вновь обрел способность хоть что-то ощущать.

Где-то позади осталась боль, и ужас, и смертоносный холод горной реки; сейчас он чувствовал только тепло: ласковое, мягкое, нежное солнечное тепло, оно уютно обволакивало его изорванное тело, укутывало невесомым одеялом, накрывало заботливой рукой и прятало от жестокого мира под крепким и надежным защитным куполом… Но где-то там, за этим куполом, по-прежнему бродила хищная когтистая боль и, усмехаясь злобной усмешкой, только и ждала мгновения, чтобы вновь наброситься на ослабевшую жертву и вонзить в неё кривые черные зубы.

Черный Плащ застонал.

Его тут же вырвало: из горла, из желудка, из носа и ушей хлынула вода, и кашель — ужасающий кашель, от которого, казалось, вот-вот готовы были вылететь из глотки разорванные в клочья легкие — раздирал его грудь, и его дрожащее тело, облепленное мокрой одеждой, слабо корчилось в мучительных конвульсиях, избавляясь от излишков проникшей в недозволенную область жидкости… и наконец, возвратившись к жизни, замерло, обессиленное; и в течение долгого времени Дрейк просто лежал, испытывая одну лишь тихую спокойную радость — от того, что все-таки (удивительно!) остался жив. Да, он был жив, хотя при том изрядно помят и истерзан — и, пригревшись в солнечных лучах, долго лежал без движения в ленивом полузабытьи, наслаждаясь таким бесконечно приятным, заботливо окутывающим его израненное тело теплом и отдохновением.

Потом кто-то дернул его за руку. Еще раз, и еще.

Дрейк рассердился — даже сейчас ему не дают покоя! — и с трудом заставил себя открыть глаза. И вернуться к действительности, и впустить в сознание горькую опостылевшую реальность...

Он лежал на берегу, и где-то совсем рядом, за его спиной шумела река. Доносился до ушей глухой рокот — это клокотала вода в узком скалистом ущелье, через которое злосчастным двойникам только что довелось проплыть. Чудовищная Харибда все-таки проглотила их и протащила сквозь свою жадную утробу, и с презрением исторгла то, что осталось — но каким-то чудом течение не перемололо их в хлам, и не утопило, и не переварило до последней косточки, хотя Дрейк все равно чувствовал себя сейчас кусочком дерьма…

— К-как? — дрожащими губами пробормотал он. — Как нам удалось… выплыть?

Антиплащ, сидевший рядом на мокром песке, медленно повернул к нему голову.

— Бревно…

— Ч-что?

— Дерево… ну, то, которое нас сшибло… за которое мы схватились… Я сумел за него зацепиться… и держать голову над водой… и тащил тебя за руку… Ну, в общем, оно приняло на себя основной удар… а нас так… помотало-потрепало… Хотя черт его знает, как нам удалось оттуда выбраться…

„Удалось — и удалось, сейчас-то какая разница! — неприязненно говорил его взгляд. — Радуйся, что мы еще живы…“

Но Дрейк настолько изнемог и выбился из сил, что не мог сейчас даже толком порадоваться — все его мысли и чувства словно бы одеревенели и стали так инертны и неповоротливы, что почти не вызывали никаких эмоций. К тому же боль и тяжесть в голове к нему медленно возвращались, и тело его трясло от озноба, и опять оживали в ноге проклятые зубастые тварюшки…

— Смотри, — сказал Антиплащ.

Дрейк повернул голову. Вырвавшись из-под власти ущелья, река разливалась небольшим озерцом, обрамленным с одной стороны — темным лесом, а с другой — веселенькими заливными лугами, и невдалеке от воды, на травянистом пригорке стояла хижина: старый, потемневший от времени, полуразвалившийся домик — должно быть, былое пристанище не то рыбаков, не то туристов-охотников. Ветхая, давно, по-видимому, заброшенная, покосившаяся хибара — но все-таки какие-никакие стены, „удобства“ и крыша над головой… Цивилизация… или, по крайней мере, хоть крохотный на неё намек.

Может быть, там даже удастся отыскать что-нибудь полезное: консервы, одеяла, инструменты… лекарства, в конце-то концов? Дрейк всхлипнул. Не может же быть, что там вообще ничего, вот абсолютно ничегошеньки нет! Должна же в кои-то веки удача повернуться к ним лицом…

На двери висел огромный ржавый замок — но сам косяк настолько прогнил, что после десятиминутной возни над врезанными в дерево петлями замка их удалось вышибить из гнёзд обыкновенным крепким булыжником. Внутренняя обстановка домика роскошью не отличалась: простой деревянный стол, лавка из горбыля, полати в углу под грудой высохшего елового лапника, растянутая на потолочных балках рыбацкая сеть, навесные полки, на которых свален какой-то старый хлам: свечи, резиновые перчатки, поплавки, обмылки, жестяной котелок, какое-то запутанное вервие... У дальней стены имелся сложенный из кирпича очаг, в котором лежали отсыревшие поленья; в углу стояло жестяное ведро с прогнившем днищем, сломанный подсачек, спиннинг, удочки, дырявые болотные сапоги — все какое-то сиротливое и неухоженное, густо заросшее пылью и паутиной… Видимо, хозяева охотничьего домика, кем бы они ни были, давненько уже тут не появлялись.

Дрейк порылся в маленьком настенном шкафчике и среди обрывков бумаги, пенопластовых поплавков, ржавых гвоздей и прочего мусора отыскал початую упаковку аспирина, срок годности которого истек почти три года назад — но все-таки это было лучше, чем совсем ничего. Ему хотелось лечь, уронить на груду лапника неподъемную голову и свернуться клубком иглами наружу — но Антиплащ без конца понукал его и заставлял куда-то идти, что-то делать, что-то искать… что делать, что искать? Из еды нашлась надорванная пачка превратившихся в труху крекеров да пара банок говяжьей тушенки из серии „завтрак холостяка“, а с инструментом дела обстояли и того хуже: в доме была только отвертка, да консервный нож, да ржавые ножницы для разделки рыбы — ни кусачек, ни пилы, ни самого захудалого напильника отыскать так и не удалось...

— Черт побери, я надеялся хоть тупой топор здесь найти, — проворчал Антиплащ, с неудовольствием оглядываясь, — не может же быть, чтобы не было топора! Дрова-то для очага они чем рубили?

— Наверно, хозяева привозили топор с собой…

— А на чем, интересно, они сюда добирались? На вертолете? На воздушном шаре? На тракторе? На гусеничном вездеходе? Должна быть тут поблизости хоть какая-никакая дорога, э? Если мы пойдем по ней…

"Пойдем? — в отчаянии подумал Дрейк. — Нет, не пойдем. Я не пойду. Я больше не могу идти. Не могу. Ни шагу теперь отсюда не сделаю, пусть убивает меня отверткой... или консервным ножом, или старыми ножницами…"

— Извини. — Он тяжело рухнул на лавку и опустил голову на грудь. — Я больше не ходок.

Антиплащ покосился на него сердито.

— Понятно. Ты — не ходок. А мне теперь что прикажешь делать? Сидеть тут и ждать, пока ты сдохнешь?

— Ну не жди, — буркнул Дрейк. Ему было уже все равно.

Надеяться, в сущности, было не на что. Идти Черный Плащ больше не мог. Искать их как будто никто не собирался — да, собственно, никто (включая их самих) и не знал, куда именно их сейчас занесло. Оставалась, конечно, слабая вероятность, что над горами вновь появится спасательный вертолет… но бурная горная река так далеко отволокла их от места крушения, что вряд ли кому-то пришло бы в голову проводить поиски в этой стороне. Хозяева в хижину если и вернутся, так не раньше осени, с началом охотничьего сезона. Если бы Дрейку удалось немного отлежаться и собраться с силами, тогда, вероятно, дальнейшие скитания по горам по долам вполне можно было бы и продолжить, но никак не раньше...

— Смотри-ка, — сказал Антиплащ. Он отодвинул занавеску на единственном, выходящем на запад окошке домика, и, выглянув наружу, удивленно присвистнул. На берегу реки с другой стороны пригорка стояло приземистое, серое, похожее на гараж дощатое сооружение без окон, в котором просто невозможно было не признать старый, побитый непогодой, нависший над водой лодочный сарай...

Лодочный сарай.

Но есть ли там, внутри, лодка — или сараюшко безнадежно пуст? Двойники переглянулись. Одна и та же мысль пришла в голову обоим.

…Сарай был вовсе не пуст.

Внутри, подвешенное на цепях над неглубоким каналом, обнаружилось каноэ: маленькое, легкое рыбачье каноэ с острым носом, и на днище лежали весла — целые и невредимые, завернутые в брезент. Лодка, как и все вокруг, была старая, потрепанная, давно требующая осмотра и профилактики, но никаких видимых повреждений как будто не имеющая и потому вполне пригодная для того, чтобы вновь оказаться на воде и храбро пуститься в неторопливое плаванье.

Дрейк готов был зарыдать от счастья. Неужели удача наконец-то им улыбнулась? Посудина оказалась беспалубной, предназначенной для хождения скорее по спокойному озеру или затону, чем по бурной горной реке, но все-таки имела все шансы благополучно добраться до ближайшего прибрежного поселка и, самое-то главное — даровала истерзанному Дрейку возможность больше не идти пешком!

Ибо, он чувствовал, он отныне не сумеет сделать и шага.

Он был слишком обессилен, чтобы продолжать путь. К слабости, жару и долбящему голову дятлу прибавился кашель, который никак не унимался; мокрую одежду было невозможно ни снять, ни просушить, и она высыхала прямо на теле, что, понятное дело, никак не могло пойти на пользу здоровью. "Мне сейчас только воспаления легких не хватало, — вяло подумал Дрейк. — Ничего, завтра… завтра мы сядем в лодку и поплывем к устью реки, и будем надеяться, что нам на пути больше не встретится смертоносных порогов, и вскоре доберемся до цивилизации, и окажемся среди людей, и наконец-то отцепимся друг от друга, и… и… И что?"

Что будет потом? Когда Антиплащу удастся освободиться? Дрейк был слишком измучен, чтобы помешать ему удрать… Ну и черт с ним! Пускай Хоутер об этом думает, сказал он себе со злостью, а я больше не могу. Умываю руки…

Слабенькое действие просроченного аспирина заканчивалось, и Черный Плащ чувствовал, что силы его на исходе. Они кое-как добрели до хижины — начинало смеркаться, а домик представлял собой хоть и убогое, но пристанище, и даровал какую-никакую крышу над головой. Прежде, чем Дрейк в полубеспамятстве свалился на полати, Антиплащ реквизировал у него блокнот на растопку и отыскал в настенном шкафчике початый коробок спичек — и, после нескольких бесплодных попыток разжечь огонь в пыльном очаге сумел-таки в своих намерениях преуспеть. Язычки огня, сначала редкие и робкие, наконец осмелели, дружно атаковали охапку смолистых сосновых поленьев — и пламя весело затрещало в каменной пасти камина, пятная мрачноватые стены хижины причудливыми пляшущими тенями. Антиплащ исхитрился набрать в котелок немного воды, вывалил туда содержимое одной из консервных банок и вскипятил над огнем — и получил на выходе некое подобие жидкого мясного супчика. На тонкое и изысканное блюдо эта сомнительная стряпня определенно не тянула, но, по крайней мере, это было хоть что-то горячее…

Антиплащ подал Дрейку гнутую алюминиевую ложку, найденную на полке рядом с котелком.

— Будешь?

— Нет, — пробормотал Дрейк, не открывая глаз. Его тошнило от одного взгляда на еду.

Он скорчился на полатях, на куче елового лапника, завернутого в какую-то холстину, и дремал, укрытый старым шерстяным пледом. Антиплащ сидел рядом и, кажется, что-то говорил, звякал ложкой о стенки котелка, ворошил длинной кочергой угли в очаге, но у Дрейка уже не осталось сил прислушиваться и принимать участие в происходящем, он лежал, выдохшийся и изнемогший, накрытый полузабытьем, словно одеялом, даже боль его куда-то отползла, затаилась в углу, чтобы с первым же неосторожным движением наброситься на отлежавшуюся жертву и вновь вцепиться в неё когтями. Боль не питается бесчувственной мертвечиной, ей нужно теплое, податливое, живое тело…

Антиплащ наконец утих. Секунду-другую постоял над Дрейком, о чем-то подумал. Потыкал его пальцем в бок.

— Эй, ты как?

— Еще не сдох, — сквозь зубы пробормотал Дрейк. — Не надейся.

— Тебе надо в больницу.

„Угу, — подумал Черный Плащ. — А тебе — в тюрьму. Тебя уж там заждались“.

Или не подумал, а, сам того не замечая, проговорил это вслух? Сон и явь мешались в его голове вязкой кашей, и он вполне мог гласно произнести то, о чем по-хорошему следовало бы умолчать. Или он просто недооценивал проницательность двойника?

— Даже не сомневаюсь, — язвительно проворчал тот, словно бы отвечая на мысли Дрейка. — Доберемся до цивилизации — и разом упрячешь меня за решетку, сыщик?

— Ну почему же — разом... Ты же сказал, что ты невиновен, — сонно пробормотал Дрейк.

— Конечно, невиновен… Неужели ты думаешь, что, вскрыв сейф в особняке Бергов, я бы спокойно сидел на лавочке в ближайшем парке и ждал, когда копы схватят меня за задницу? Но тебе-то, собственно, какая разница, виновен я или нет… Кого-то посадить все равно нужно — для отчета… А я — кандидат самый для того подходящий…

— Что значит — какая разница? Ну, знаешь… — Дрейк не договорил: его слова прервал очередной приступ надрывного кашля. Отдышавшись, он тяжело откинулся на спину, провел по лбу тыльной стороной кисти и взглянул на двойника из-под полуприкрытых век. — Так что же все-таки там, в Гринвилле, произошло, а? Как ты там оказался, в такой-то дали от Сен-Канара? Здоровье поправлял на серных источниках?

Антиплащ хмыкнул.

— У меня был там заказ.

— Что?

— Заказ. Ну да, ты прав, я не на горных лыжах кататься туда подался. Цель у меня была вполне определенная. Мне заказали… взломать один сейф.

— Какой сейф?

— Тот, что стоял в особняке Бергов.

Дрейк взволнованно приподнялся на локте.

— Так ты его все-таки взломал?

— Нет. Я его и в глаза не видел.

— Ничего не понимаю…

— Ну, ничего удивительного… Хотя „не понимать“ тут абсолютно нечего. Меня просто подставили, вот и все. Довольно-таки — ха-ха! — простым и незатейливым способом.

— Подставили? Постой… — Преодолевая слабость, тошноту и сверлящую головную боль, Дрейк мучительно соображал, пытаясь собрать воедино рассыпающиеся мысли, и наконец в мозгу его медленно, точно неохотный зимний рассвет, забрезжил робкий проблеск смутной догадки. — А кто… кто был заказчиком… кто заказал тебе взломать этот проклятый сейф?

— А, ну, допетрил, слава богу… — проворчал Антиплащ. — С этого-то вопроса и следовало начинать…

— Ну так — кто?

— Миссис Берг.

— Что?! — Дрейк решил, что ослышался. — Миссис Берг? Заказала тебе взломать свой собственный сейф?

Антиплащ расхохотался — скорее с горечью, чем с настоящим искренним чувством.

— Представь себе. Но, собственно, что в этом удивительного?

— Да уж, действительно, совершенно ничего… Может, ты расскажешь наконец толком, что произошло?

— Ладно… — Антиплащ рассеянно поскреб ложкой о дно опустевшего котелка, потом поднял ложку на уровень глаз — и задумчиво осмотрел со всех сторон прилипшие к ней волоконца мясного нагара. — Началось все с того, что мне передали… неважно, кто… в общем, мне передали, что меня ищет одна дама, которая желает сделать мне заказ по, хм... по моей непосредственной специальности. Ну, я предпочитаю не отказываться от общения с дамами, если существует такая возможность... Так вот, мы с заказчицей — это и была миссис Берг — встретились в одном сен-канарском кафе. Разумеется, я тогда не знал, кто она такая... Она назвалась вымышленным именем и сказала мне, что речь идет о взломе сейфа в одном гринвилльском особняке. «Видите ли, я служу там горничной… а в сейфе находятся кое-какие важные документы, которые мне необходимо заполучить. Это некие, хм, расписки и нотариально заверенные договора… впрочем, все это не должно вас интересовать, все эти бумаги не имеют никакой ценности ни для кого, кроме упоминаемых в них лиц. Просто я оказалась в довольно-таки затруднительном положении, и предпочла бы иметь эти бумаги на руках. Я вам щедро заплачу за эти документы, Антиплащ, я слышала о вас много хорошего… то есть, вернее — много плохого, и знаю, что вы — настоящий профессионал в своей области и всегда работаете „чисто“. Поэтому я решила обратиться именно к вам и бла-бла-бла…» Ну, я-то никогда не отказываюсь помочь женщине, оказавшейся в затруднительном положении. Особенно если за это обещают хорошо заплатить.

— И ты отправился в Гринвилль?

— Да. „Встретимся завтра вечером в парке неподалеку от особняка, — сказала моя заказчица, — и я передам вам план дома и ключи от двери черного хода“. В назначенное время я был на месте. Заказчица вскоре вышла ко мне и действительно вручила мне схему первого этажа, где находился кабинет её мужа, а также — поддельные ключи ото всех дверей. А потом трогательно приникла к моему плечу… Видимо, именно в этот момент она и подсунула мне в карман бриллиантовую булавку, вынутую из сейфа, а я, идиот, этого даже и не заметил. Она была… очаровательна, н-да.

— Понятно…

— Потом она неожиданно встрепенулась, прошептала: „Ах, боже мой, меня могут хватиться. Подождите здесь еще полчаса, голубчик, я попробую усыпить сторожа… я дам вам знать, когда путь будет свободен“. И благополучно упорхнула, а я, как дурак, остался ждать сигнала.

— И… что?

— Да ничего, — кривя губы, Антиплащ подался вперед, к очагу, и яростно разбил кочергой черную шишковатую головешку, похожую на круглую ухмыляющуюся рожу. — Через четверть часа в парк нагрянули полицейские и арестовали меня за взлом сейфа, с которым я на самом-то деле даже и рядом не стоял. Остальное тебе известно.

— То есть, получается, — пробормотал Дрейк, — ограбление совершила сама миссис Берг?

— Ну да. Она, разумеется, все спланировала и подготовила заранее... Она вызвала меня в Гринвилль, после чего открыла сейф (она же наверняка знала пароль!) и прихватила оттуда все деньги и драгоценности.… Потом вышла ко мне в парк и подсунула мне в карман эту проклятую булавку, которая в сочетании с планом особняка, воровским инструментом и дубликатом ключей должна была сыграть (и сыграла!) роль неопровержимого доказательства моей причастности к делу. Затем, попросив меня обождать, она вернулась в дом и вызвала полицию, будто только что обнаружила взлом... да еще наплела полицейским, что якобы видела крутившегося поблизости от особняка "подозрительного типа", и дала им мое подробное описание... вот и все. Копам осталось только обшарить окрестности и арестовать меня "по горячим следам"... — Он вновь с горечью ухмыльнулся и принялся сердито орудовать в очаге кочергой.

Дрейк потер липкий от пота лоб. Н-да, вот так дела... Неужели это все — правда? Скорее — может быть правдой...

— Но… зачем? Зачем ей было воровать у самой себя?

— Да не у себя, а у мужа... Если ты заметил, разница в возрасте между ними довольно-таки велика. Фрейзер Берг — старый и ленивый обрюзгший боров, а его жена — прыткая и ухватистая юная стерва. Подозреваю, что он не слишком-то позволял ей распоряжаться своим богатством. Конечно, она могла бы и не разыгрывать этот спектакль, а просто взять деньги из сейфа и благополучно сбежать, но тогда преступник был бы известен, воровку стали бы искать, и рано или поздно ей предъявили бы обвинение. А так, подставив меня — известного взломщика! — она вышла сухой из воды и оказалась вне всяких подозрений. Ничуть не сомневаюсь, что уж она-то быстро найдет украденным ценностям наилучшее применение… и недельки через две удерет из Гринвилля с каким-нибудь страстным молодым жиголо…

— Не удерет, — сказал Дрейк сквозь зубы.

— Правда? — Антиплащ ухмыльнулся. — А чем ты докажешь её вину, а? Мои слова против её? Да не смеши ты меня, честное слово…

— Идиот! Конечно, теперь это будет трудновато… Но почему же ты сразу никому об этом не рассказал? Зачем пытался сбежать — если был невиновен?!

— Да по очевидной причине… Я же знал, что ни копам, ни таким упертым лбам, как ты и твои ищейки из ШУШУ, я не сумею ничего доказать, к тому же первоначальные-то намерения у меня тоже были отнюдь не кристально честные. Тем более вы все против меня предубеждены… Поэтому я решил, что мне проще будет исчезнуть и, как обычно, залечь на дно. Искали вы меня безуспешно полгода — ну и еще поискали бы…

— Черт побери, да если бы ты сразу все объяснил, можно было бы что-то сделать… Снять отпечатки пальцев с сейфа, допросить саму эту Берг, устроить вам очную ставку, в конце-то концов… Поспрашивать горничных — может, кто-то что-то видел… Может, что-то и подтвердило бы твои слова — если ты не лжешь, конечно…

— Да не было никаких отпечатков, кроме отпечатков самого Фрейзера — думаешь, у миссис Берг не хватило бы ума воспользоваться перчатками? А насчет остального… не знаю… все равно выходило, что все улики — против меня. Я, ну… отчаялся немного, потому и пытался сбежать. Может, это было и глупо…

— Ты настолько не веришь копам, что готов был удариться в бега вместо того, чтобы просто рассказать правду?

Антиплащ повернул голову и посмотрел на Дрейка — каким-то длинным, странным, чуть ли не удивленным взглядом, точно желая убедиться, что собеседник на самом деле не бредит. Потом яростно фыркнул — и отвернулся. Опустил глаза и, хмуря брови, принялся что-то сердито изучать у себя на грязной ладони — извилистую линию своей непредсказуемой витиеватой судьбы?

— А почему, собственно, я должен вам верить? "Правду"! Не смеши... Кому она нужна, эта правда? Полиции? ШУШУ? Бергу? Которого нагрела его собственная женушка? Журналистам, чтобы раздуть очередной пикантный скандальчик в известном семействе? Ну вот кому, а? Кроме меня?

— Мне нужна, — сказал Дрейк едва слышно.

— Ну, конечно! Ты же у нас известный борцун за справедливость! — Антиплащ произнес эти слова с таким презрением и невыносимой издевкой, что у Дрейка свело скулы от негодования. Впрочем, спросил он себя, где доказательства, что все это — действительно правда, и Антиплащ не придумал эту дурацкую сказочку для того, чтобы выкрутиться, избежать карающей руки правосудия и надежно утаить припрятанную добычу? Награбленного, кроме булавки, при нем не нашли, это верно, но ведь нет никаких гарантий, что он не успел трофеи кому-то передать в том же злосчастном парке, а теперь... что теперь? Пытается запутать следствие, отвести от себя подозрения и пустить ищеек по ложному следу? Может, он потому с двойником до сих пор и не расправился, что всерьёз рассчитывает запудрить ему мозги, убедить в своей невиновности и усыпить его бдительность? Антиплащ — хитрая, изворотливая и пронырливая сволочь, глупо вот просто так верить ему на слово... Когда он старался оставить Дрейка с носом — тогда, в Гринвилле, во время попытки к бегству, или сейчас?

Черный Плащ со вздохом закрыл глаза. Что толку сию секунду об этом думать? Прежде, чем продолжать расследование и вникать во все обстоятельства этого мутного дельца, надо вернуться в Сен-Канар, а это, по всей видимости, случится еще не завтра... Впрочем, теперь у них есть лодка — и вполне реальный шанс наконец-то благополучно завершить это невольное путешествие и добраться до обитаемых земель. А все же: что́ Антиплащ предпримет потом, после того, как они окажутся в ближайшем более-менее цивилизованном поселке? Тут же отдастся на сомнительную милость правосудия, да? Или вновь попытается сделать ноги и "залечь на дно"? Дрейк, увы, вряд ли хоть чем-то сумеет ему помешать...

...За окном темнело. Прыгали по стенам черные тени, отбрасываемые светом огня в очаге — прыгали, корчились и выкидывали затейливые коленца, точно впавшие в артистический экстаз танцоры на сцене. Уютно потрескивали угли, пиликал под застрехой невидимый сверчок, трепыхалась во мраке под потолком летучая мышь, похожая на старый изношенный зонтик. Дрейк мучительно кашлял, дрожал и ёжился под тонким шерстяным пледом, мечтая хоть ненадолго уснуть — но что-то ему постоянно мешало, мешало, мешало... Что-то, как и тогда, в первую ночь скитаний, когда они спали на земле, настойчиво кололо ему бок — но сейчас это не мог быть ни сухой сучок, ни торчащий из земли корень, это было... Что? Черный Плащ наконец собрался с силами, неохотно ощупал свои тылы и понял, что ему досаждает какой-то впивающийся под ребро жесткий штырёк, неведомым образом забившийся глубоко в недра его куртки. Он опустил руку в карман, нашарил дыру в подкладке, просунул в неё пальцы и… замер.

Ему удалось что-то нащупать во внутреннем уголке кожанки. Что-то крохотное и металлическое, определенно похожее на...

— Что с тобой? — хмуро покосившись на него, спросил Антиплащ, до сих пор угрюмо смотревший на пламя в очаге.

— Ни... ничего, — пробормотал Дрейк. Пальцы его судорожно стиснули что-то маленькое, твердое, характерной формы... Это был крошечный ключик. Лежавший в кармане, провалившийся в дыру за подкладкой и потому не сразу обнаруженный. Маленький такой металлический ключик, который они так отчаянно искали два дня назад, на месте крушения, но так и не смогли отыскать…

Ключ от наручников.

— Правда ничего? — спросил Антиплащ, и взгляд его сделался подозрительным: мгновенное замешательство двойника от него явно не укрылось. — Что там у тебя?

— Я же сказал — ничего, — пробормотал Дрейк. Мысли его вновь суматошно пустились вскачь... если это — и в самом деле ключ от наручников... Антиплащ не должен об этом узнать... по крайней мере, не сейчас. — Просто... монетка, — хрипло пояснил он, с ужасом понимая, что ведет себя как идиот.

— Покажи.

— Да зачем? — Дрейк надеялся, что голос его звучит достаточно равнодушно. — Это же только монетка...

— Я сказал — покажи! Если это действительно монетка, я тебя не ограблю. Ну? — Антиплащ угрожающе навис над двойником и, прежде, чем Дрейк успел затолкать злосчастный ключик поглубже в куртку, схватил его за руку. — Что это? Что ты там прячешь? Ну!

Он с такой силой рванул Черного Плаща за запястье, что Дрейк не удержался и разжал пальцы. И Антиплащ тотчас нащупал сквозь предательски-тонкую подкладку злосчастный ключ. И глаза его удивленно округлились... Дрейк судорожно вцепился в его плечо.

— Нет! Нет, постой! Послушай меня... — и замолчал. Взгляды их встретились...

И Дрейк понял, что слова тут явно излишни.

— С-сука! — заикаясь, прохрипел Антиплащ. — Так это... эт-то... Это значит, что он и был тут все время? С самого начала, да? А мы… Ты… Ты это скрывал? — Он изменился в лице. — Ты-это-скрывал-падла?! От меня?

— Нет! — прошептал Дрейк. — Я не знал... я не знал, что он тут, поверь мне... я только сейчас его нашел...

— Правда? Только сейчас? С-сволочь! — прошипел Антиплащ. Он протянул лапы и свирепо сгреб двойника за грудки. — Почему, черт возьми? Этот поганый ключ... он так и лежал все время у тебя за подкладкой? А ты нашел его — и решил смолчать? Не позволить мне освободиться, а? Дальше висеть мешком на моей шее? Тащить меня... — голос его пресекся от ярости, — тащить меня, как овцу на привязи, в лапы копов?

Дрейк судорожно рванулся.

— Антиплащ, послушай, я... я... дело не в этом... я просто не могу...

— Что ты не можешь? Что́ ты не можешь, мразь? Ты не можешь позволить мне освободиться? Потому что тебе непременно нужно упечь меня за решетку? Да?

— Нет! — В жесткой хватке двойника Дрейк мучительно задыхался, точно в неумолимых стальных клещах. — Нет, не поэтому! Неужели так трудно понять? Я не могу... не могу сейчас без тебя обойтись... не могу обойтись без твоей помощи. Ведь ты... уйдешь, если будешь свободен... Уйдешь — и бросишь меня тут... подыхать...

— Конечно, брошу подыхать, черт бы тебя побрал! За такую подлянку!!!..

— Антиплащ, послушай... послушай меня... поверь мне... твои криминальные делишки тут ни при чем... мне просто... мне просто страшно, черт побери!.. Мне просто страшно... что я останусь один... без тебя... и тогда у меня не будет шансов... Я ведь ничем не могу тебя удержать... ничем, кроме... кроме наручника...

— Ах ты дрянь! И поэтому ты решил смолчать?! — Антиплащ швырнул его обратно на полати: злобно и брезгливо, точно невыносимо мерзкую, поганую, ядовитую тварь. Он тяжело дышал, и губы его тряслись, и лицо было бледным и страшным ликом древнего враждебного привидения. — И после этого ты еще хочешь, чтобы я верил копам, а? Дай сюда ключ.

— Нет! Нет, постой…

— Дай сюда, я сказал! — Антиплащ бешено рванул подкладку его кожанки. Дрейк извернулся, как у́ж... но чем, чем он сейчас мог своему двойнику помешать? Силы Антиплаща удесятерились от ярости — а Дрейк был ранен, болен и слишком слаб, чтобы сопротивляться. К тому же двойник в своем намерении завладеть ключом не гнушался никакими методами и, не церемонясь с противником, вновь нещадно пнул его по больной ноге — и перед глазами Дрейка хороводом метнулись звезды...