К Еве (гет)

— Вот, это мой любимый момент, — Ева взяла лист и начала читать: — Но туман это не помеха на пути, туман просто не позволяет солнцу ослеплять наши глаза. Другими словами, туман — то, что может спасти, заставляя нас быть осторожными. — Положила лист в небольшую стопочку таких же и улыбнулась Фрэнсису, сегодня написавшему эти строки. — Я понимаю, что ты имел в виду неизвестность, в которой мы все крадемся, сколь сильно эта неизвестность заставляет прочувствовать весь путь, и как мы не замечаем свой бег по проторенной дорожке, освещаемой солнцем.

— Вы понимаете меня лучше всех, — он развел руки в стороны. — Лучше всех.

Ева засмеялась и взглядом вернулась к эссе Фрэнсиса. Такие ровные, красивые строчки. Большие буквы, завитушки и легкий нажим…

— У тебя великолепный почерк, как ты этого добился?

— Старанием, — также скосил взгляд на свою лежащую сверху работу. — На самом деле, когда я пишу быстрее, то выглядит это несколько иначе, — ненавязчивый смех, — поэтому, пожалуйста, не заглядывайте в мою домашнюю работу по английскому, не хочу, чтобы вы разочаровались.

И после смеялись уже оба. И Ева нуждалась в этой непринужденной атмосфере, ей очень нужно было с ним поговорить о вещи неприятной. Конечно, с профессиональной точки зрения, Ева не имела права взвалить что-либо на Фрэнсиса, и должна была обратиться к Уильяму Вульфу, а еще лучше — просто к директору. Но господин Келлер и так уже был в курсе, Сара каждый день напоминала ему о том, что тот должен вызывать мистера Вульфа и, наконец, рассказать. Но директор не считал себя ответственным за моральную сторону учеников, развивающуюся за пределами школы. Вот если бы Зои занималась сексом во время школьного обеда, тогда да, надо было бы вызывать отца в школу. Но Зои не занималась.

— Я, конечно, поступаю как плохой учитель, но я хочу, чтобы ты повеселился, — а заодно Ева решила проверить реакцию. — Это выдержка из вчерашнего эссе Стрекояти. — Вытащила лист из самой нижней части стопки и зачитала корявое, детским почерком написанное: — Судьба. Тяжелое понимание. Судьба — это когда заранее знаешь. Другой знает. Когда заранее знаешь, что на тебя план. Например, как ты знаешь, что ты в лиге, и ты потом в лиге, — захохотала, но бдительность не потеряла.

Фрэнсис лишь тактично улыбнулся и со снисхождением сказал:

— Бен Стрекояти как всегда. Ему трудно связывать в предложения слова, которые не выкрикиваются во время футбольного матча.

И Ева захохотала новой волной, на этот раз, растеряв всю бдительность, закрыв глаза. Она пыталась вернуть строгое учительское лицо, но было слишком смешно.

Да, Ева очень нуждалась в этой непринужденности. Ей было дело до Зои и Фрэнсиса, пока те в школе, вне школы и отсыпаются на выходных. С благим намереньем она решила влезть, просто подсказать запутавшимся детям.

— Фрэнсис, спасибо, что соглашаешься помочь после занятий, без тебя разбор этих эссе потерял бы всё очарование, — она наклонилась к нему, внимательно заглядывая в глаза, — спасибо.

— Вы же знаете, что мне самому это нравится, — также к ней наклонился, и расстояние между ними стало несколько ближе, чем дозволено преподавателю и ученику. Ева это понимала, но отодвигаться не хотела, в конце концов, совсем скоро она официально станет ему ближе, и не будет ничего зазорного в том, чтобы его обнять. Господи, как же она хотела обнять Фрэнсиса, обнять крепко, даря защиту.

— Но сегодня я попросила тебя не только для помощи с эссе, — опустила взгляд, чувствуя некую вину, потому что не имела право вывалить это на Фрэнсиса. — В нашей школе ходят плохие слухи, что твоя сестра… — и замолчала, верные слова не подбирались, но Фрэнсис помог:

— Переспала с Дереком, а затем с Беном? Да, все знают, — если ему и не нравилась заданная тема, то он никак не показал. — И да, это правда, она с ними переспала, причем с коротким интервалом, — даже позволил себе улыбнуться, и тут Ева поняла, насколько трудный предстоит диалог.

— Почему ты улыбаешься? — откинулась на спинку стула, вернув дистанцию между собой и учеником.

— А я должен грустить? — он также выпрямился, и спросил, смотря в ее глаза: — Чего вы хотите от меня, мисс Лоос?

— Я хочу, чтобы ты повлиял на сестру, вразумил, то, что она делает — нехорошо.

— То есть вы уверены, что я могу на нее повлиять? — усмешка и отвод взгляда в окно.

— Да, вы с ней одна семья, я уверена, что у нее нет никого ближе тебя. А самые близкие люди и оказывают самое мощное влияние. — Ева знала, что Фрэнсис это понимает и осознает. — Все в твоих руках.

— А-а-ах, может, вы еще думаете, что я знаю причину ее поведения? — усмешка не сходила с его губ. — Знаю причину, могу изменить, и проблемы нет? Может, это вообще для меня дело одной секунды, одного усилия, чтобы Зои стала хранить свое тело для одного единственного, которого встретит после двадцати пяти?

Фрэнсис замолчал, и у Евы не было слов. Пока она переваривала неожиданную информацию, Фрэнсис уже поспешил за нее извиниться:

— Простите, но я ничего не могу сделать с сестрой. Вы просто не знаете наших отношений, мы совершенно с ней не разговариваем, она меня ненавидит, — сделал грустное выражение лица, выражение полной беспомощности. — Я пытался, много раз пытался наладить нашу с ней связь, но ничего не выходило. Я не знаю, почему она так плохо ко мне относится, но брата, от которого ее тошнит, даже слушать не станет.

— Ты можешь хотя бы попробовать, — последнее, что могла сказать Ева, которая странно ощущала себя и не понимала, от чего.

— Конечно, мисс Лоос, я попытаюсь, ради вас.

Фрэнсис сидел перед ней, не показывая плохого расположения духа, и Ева не могла отвести от него взгляда. То же самое не мог сделать и Фрэнсис. Он видел перед собой женщину. Умную, красивую, интеллигентную и только что проигравшую.

— Мой отец хочет привести в дом свою пассию, — чтобы искупиться, Фрэнсис решил стать откровенным в другом вопросе, в том, где заботы молчать нет, — хочет, чтобы у меня с сестрой появилась мать.

— Ох, это… чудесно, разве нет? — она скованно улыбнулась и невольно затаила дыхание в ожидании.

— Ну… — и легко рассмеялся, — поздно. Скажем так, да, поздно. Я сказал отцу, что мне мать не нужна, но он меня не услышал. Знаете, я бы предпочел, чтобы он так и продолжал менять женщин, а не вздумал приводить одну из них домой.

— Для этого никогда не может быть поздно, — ведь она видела, как сильно Фрэнсис в этом нуждается. — Твой отец часто менял женщин?

— Постоянно. Он думал, мы с Зои ничего не замечаем, но… — пожал плечами и поджал губы, якобы «увы». — То и дело другое имя в телефонном разговоре, другой женский аромат, как-то я пришел к нему в офис, и секретарша сплетничала с подругой в приемной о том, какой мой отец развратник, — дотронулся до сложенных эссе в задумчивости. — Отец придурок, но лучше бы он таким и оставался, это естественно, а не собирался снова поносить маску семьянина. В прошлый раз это кончилось появлением нас с Зои, и маска слетела. Чем закончится напускная примерность в этот раз?

— Фрэнсис, не надо так говорить про своего отца. — Уильям для нее был совсем другим. — Люди меняются, и, вероятно, мистер Вульф также осознал, что жил неправильно и…

Фрэнсис засмеялся, громко, запрокинув голову, ему было очень смешно.

— Люди не меняются, — легко выдал он, — не меняются, мисс Лоос. Он желает много разных и красивых девушек, и будет желать всегда. Мой отец просто такой, это природа.

Хотелось ввязаться и затеять спор. Хотелось доказать, что Уильям добрый, чуткий и, главное, созревший для семьи человек, но она не могла показать, что так много всего знает. Еще слишком рано.

— Ева? Ты когда домой? — без стука дверь открылась, явив им голову Сары. — А вы что тут делаете, мистер Вульф?

— Я лучше пойду, — Фрэнсис встал и поднял школьную сумку, чтобы повесить через плечо. — До завтра, мисс Лоос, спасибо, что позволили вам помочь.

— До завтра, мистер Вульф.

Сара не скрывала злобы во взгляде на Фрэнсиса, но тот на нее даже не посмотрел, чтобы это заметить. Прошел мимо, как ни в чем не бывало.

— Зачем ты засиживаешься с ним после уроков? — приступила к отчитыванию подруги. — Ты знаешь, что демонстрируешь некомпетентность? Он не имеет права читать работы других учеников, а ты ему позволяешь, словно ставишь его выше.

— Я не позволяю ему читать работы других учеников, — Ева убирала эссе в верхний ящик стола, но Сара приблизилась раньше, чем та успела убрать все:

— Ага, я вижу, зачем они тогда были на столе? — села на стул, который занимал Фрэнсис. — Милая, прекрати. Даже если ты ощущаешь себя его матерью, позволю напомнить, что это не так.

Я сказал отцу, что мне мать не нужна, но он меня не услышал.

А услышала ли сама Ева?

— О Боже, я считала, что львиная доля уходит на аренду дома, а вторая на пропитание, но что это? — Сара схватила Еву за руку, которой та закрывала ящик — Золотой?

— Да, вчера под дверью снова была корзина лилий и…

— Что? Это уже третья! — рассматривала тонкое, но прочное и безумно красивое плетенье, не отрываясь.

— Третья… белые лилии, только в этот раз там еще были красные кустовые розы и бархатная коробочка, в которой я обнаружила этот браслет.

— Как же тебе везет, — зависть застыла у Сары в горле и уже просачивалась болью в область груди. — В свете того, что это не Уильям, ты имеешь хотя бы догадки насчет таинственного поклонника?

— Никаких, — посмотрела на браслет и отвела взгляд. — Сегодня с Уильямом идем в ресторан вечером.

— Так что же ты не торопишься домой, примерять сексуальные платья и выбирать одно из них?

Потому что Еве не хотелось домой. В последнее время совсем не тянуло возвращаться после рабочего дня, туда, где маленькая кухня, скромная спальня, и ванная комната с подтекающим душем. Ева чувствовала себя там жутко неуютно, а туда, где нет уюта, не торопятся.

— Да, собираюсь, — в подтверждение встала и поставила сумку на стол, чтобы вытащить оттуда ключи от класса.

— Ах, ладно, я тогда пойду, мистер Келлер еще просил к нему забежать.

Сара ушла, и Ева, тяжко выдохнув, снова села на стул. В голове всё еще стоял диалог с Фрэнсисом, никак не покидал мыслей.

Простите, но я ничего не могу сделать с сестрой.

Да, Ева действительно не имела права ничего взваливать на Фрэнсиса, но тот и не позволил ничего на себя взвалить.