Упала, очнулась - султанша! (джен)

1519 год. Стамбул.

— Что?! — воскликнула я.

— Повелитель собирается выдать Фатьму-султан замуж, — медленно, раздельно, вдалбливая мне в голову эту мысль, повторил Искандер, усаживаясь на диван.

— Плохо, — закусила губу я. — Очень, очень плохо.

Муж недоумённо повернул голову. Я помнила, что по истории Фатьму выдали замуж уже при правлении Сулеймана, но так как я здесь была замужем не шесть месяцев, а уже пять лет, стало очевидным одно.

История меняется.

Незначительно, пока что только в мелких деталях, продолжая течь по привычной колее, но кто знает, что будет дальше?

— Бейхан ждёт малыша, — объявила я то, что собиралась сообщить за ужином. — Через полгода на свет появится мой племянник или племянница. Если Фатьма тоже забеременеет, я останусь единственной из сестёр, кто ни разу не вынашивал ребёнка, потому что Шах ещё слишком мала. Это может вызвать подозрения, а уж если отец пришлёт своего лекаря проверить меня...

Да, маловероятно, но если уж вдруг — то это пиздец всем. Продолжать было не нужно, Искандер и так всё прекрасно понял.

— Я тебе настолько противен?

Дефлорация решила бы все наши проблемы. Один раз, один-единственный раз потерпеть и всё — минус потенциальные, но большие проблемы. Но вот сколько этот раз стоил...

Это стало бы сильнейшим ударом по моей психике, потому что было бы насилием. Согласие-то я дать могла, а вот искренне захотеть — нет. А без желания секс — насилие, как ни посмотри. Куда и с какой скоростью после такого поедет моя и так пошатывающаяся крыша — я боялась думать. Так что этот вариант оставался крайним.

— Как человек ты мне нравишься, — честно призналась я. — Но как мужчина — нет, совсем. Извини.

— Ладно, — спокойно кивнул Искандер. — Подождём пока.

И тут я подскочила, как ужаленная. Ну конечно! Может быть, мне и не нужно будет ничего придумывать! Может быть, мы зря трясёмся!

— Мне нужна верная повитуха, — начала объяснять я свою нервозность. — Я вспомнила, что иногда, редко, но бывает такое, что у девушки нет девственной плевы — возможно, у меня тоже так? И тогда нам нечего бояться. Но вот если она есть... тогда эта женщина должна молчать.

— Нет, — сразу отверг мысль Искандер. — Вручать наши жизни какой-то хатун я не буду. Сделаем лучше.

Я оторопело посмотрела на мужа, кажется, догадываясь, какую идею он предложит, и коря себя, что не додумалась. Это же так просто!

— На очередной прогулке по городу зайдём к знающей лекарше, которая не связана с дворцом. Пока время у нас есть, я её найду. Представимся вымышленными именами, я — любящий, но рассерженный отец, который желает проверить своё чадо, ты — глупая непутёвая дочь. Прикинемся небогатой семьёй, с трудом накопившей на визит к ней, оденемся победнее и выслушаем вердикт. Может быть, для проверки сходим ещё к другой. И по результатам уже будем действовать. Если проверки покажут разное — найдём третью.

Пять лет! Пять, сука, лет три дебила (я, он и Сулейман) не могли додуматься до этого плана! Компания имбецилов, блять!

...по крайней мере, так я думала следующие два часа, пока не нашла предлог зайти в дворцовый медпункт. Там я осмотрела местные гинекологические инструменты — которые раньше если и видела, то издалека, не обращая особого внимания — и содрогнулась. Мечта Чикатило, не иначе. Какие-то подобии скальпелей, крошечных зеркалец и прочая загадочная лабуда. Пусть я не медик, но доверия они мне явно не внушали. При том что санитария здесь в зачаточном состоянии.

И вот ЭТИМ в меня лезть?!! Ну уж нет, дорогуши, я скорее сдохну, чем позволю до себя дотронуться. Пусть душат, к чёрту, это не страшнее сепсиса и неостанавливаемого кровотечения, если какая-нибудь из этих херей повредит мне влагалище или шейку матки. Осталось как-то это до Искандера, который скоро вернётся с работы, донести.

— Отбой, я согласна на казнь.

Муж поднял взгляд от тарелки и вскинул брови, но жевать не перестал. Выражение его лица прямо-таки кричало "ну, что на этот раз?". Мне стало стыдно, но стоило представить, как я ложусь на кушетку и раздвигаю ноги перед этими железяками и какой-то бабищей... в общем, улетучился стыд мгновенно и полностью.

— Ты мужчина, — грустно вздохнула я, — внутрь тебя не полезут этими... этими... этой хернёй, в общем.

Искандер никак не отреагировал на ругательство. Ещё одна причина, по которой он мне нравится.

— Хатидже. Ты понимаешь, что мы очень рискуем?

Остался год до воцарения брата. Ну, полтора, может. Мы уже пережили критический период, поэтому можем позволить себе выждать ещё немного.

А также год до того момента, когда ты, дорогуша, станешь вдовой.

— Да. И в благодарность готова даже на колени встать, настолько ценю то, что ты для меня делаешь. Но это и правда опасно — инструменты могут вызвать кровотечение, а так как оно внутри, никак его не остановишь. Или заражение, что ещё хуже.

— Других женщин осматривают, и ничего.

Я прикрыла глаза, подавляя возникшее раздражение. А открыла их уже слегка тёмная я.

— Оцениваю риск казни по сравнению с риском негативных последствий после осмотра как более низкий.

Несколько секунд муж переваривал фразу.

— Я ведь могу и приказать.

— Нет, — отрезала я. — Члены Османской Династии подчиняются лишь Султану и Валиде. Попробовать заставить можешь, возможно, даже получится, но нарушишь наше хрупкое равновесие, подорвёшь моё доверие, поэтому я приложу все усилия, чтобы усложнить тебе жизнь.

— Это угроза? — посерьёзнел Искандер.

— Констатация факта. Я с уважением отношусь к тебе и жду аналогичного для себя.

— На колени встанешь?

— Ч-что? — сбилась с нити беседы я. Что ещё за резкие переходы?

— Ты сказала, что встанешь на колени, чтобы выразить мне благодарность. Это были пустые слова?

Я ни перед кем так не склонялась. Никогда. Ни в этой, ни в предыдущей жизнях. Даже перед Селимом лишь наклоняла голову и приседала, не больше.

С другой стороны, говорила я тогда вполне искренне. С Искандером мне очень повезло, мы оба это понимаем. Окажись кто другой на его месте — согласился бы на условие для вида, чтобы брак не расстроить, а потом в первую же ночь взял своё. Да, я бы потом мстила, и мстила бы страшно, вплоть до смерти, вполне вероятно. Но это — потом. По факту случившегося.

И капризы мои бы этот другой не терпел. Бить, может, и не бил бы, потому как всё же султанша, но вот своё прогинать под соусом "баба дура, молчи да рожай" — с превеликим удовольствием.

Мы были в комнате совершенно одни — муж отослал слуг перед разговором, поэтому стесняться было некого. Свидетелей нет. Искандер молчал и внимательно смотрел на меня, ожидая решения.

И это стало той каплей, которая наполнила чашу.

Он понимал меня лучше, чем я рассчитывала. Он видел, что я молчу не потому что не знаю, как откосить и как возразить, а потому что думаю.

Мы и так-то сидели на подушках за низеньким столом, поэтому даже принципиально никаких затруднений нет. И я решилась.

Встав, отряхнув платье и сжав кулаки, я начала медленно опускаться, не отрывая взгляда от глаз мужа. Я намеренно затягивала унизительный, всё же, для себя момент, чтобы показать — его действия ради меня того стоят. Испила чашу до дна, так сказать.

Теперь я сидела не по-турецки, а на коленях, но кроме положения ног ничего не изменилось — как была той же высоты, так и осталась. За столом всё аналогично. Поэтому я закрыла глаза и наклонила корпус вперёд. Волосы неприятно свесились на плечи (я собрала боковые пряди назад, чтобы не лезли в лицо, оставив основую массу распущенной) и ложиться подметать ими пол я не стала. Искандер должен понимать, что раболепский поклон я ему не прощу.

Когда я, выдержав некоторое время, выпрямилась, на его лице царило странное, незнакомое выражение.

— Хорошо, — с небольшой хрипотцой произнёс он, — мы подождём.

Ну вот реально — дура. Что мешало проверить инструменты местных гинекологов ДО того, как озвучивать новую ахуительнейшую идею? Да ничего, кроме моего же собственного идиотизма. Умная женщина стопицот раз подумает, прежде чем что-то сказать, но нееет, я же не такова. И вот пожалуйста, пожинай плоды.

Ты хозяин своих слов, пока молчишь. Когда же они вышли из твоего рта — ты их раб.

Какая верная пословица. Восточная, между прочим.

* * *

Спустя несколько дней, ночью, собираясь уже ложиться на тахту, с которой встала, чтобы сходить по-маленькому, я вдруг замерла, ошарашенная.

Оспа.

М-мать вашу, оспа!!!

Я кинулась к столу мужа, удачно стоявшему в полоске лунного света, с грохотом отпихнула подвернувшийся на пути стул, схватила чернила и принялась лихорадочно строчить.

— В чём дело? — подал с кровати голос сонный Искандер.

Я была слишком занята ускользающей мыслью, чтобы ответить. Оспа, оспа, оспа... болезнь, от которой тут нет лекарства, которую может вылечить лишь всевышний...

Но которую могут предотвратить коровы.

С трудом концентрируясь и удерживая себя от истерики, я продолжала лихорадочно скрипеть пером, безжалостно сажая кляксы на бумагу и скашивая строки. Вид получавшаяся записка имела откровенно говёный, но содержащаяся в ней Идея была дороже золота.

Сулейман и племянники, а также их матери и все во дворце, а потом в стране, в мире, все, до кого только возможно дотянуться, должны переболеть коровьей оспой. Она не опасна для человеческой жизни, но даёт иммунитет к оспе натуральной, которая уложила миллионы людей в могилу. Включая моих младших братьев.

Могла ли я предотвратить их смерть, если бы вспомнила раньше?

Вряд ли. Я была слишком мала, чтобы ко мне прислушались. Нечем было бы объяснить появившиеся знания, да и власти у меня почти не было.

Да-да, продолжай оправдываться и жалеть себя. Теперь эта упущенная возможность — на всю жизнь с тобой.

Если честно, я дико очковала отправлять Сулейману гонца, но когда конкретно нагрянет оспа, я не знала, а Селим с каждым ежегодным отпрашиванием Искандера становился, по его отзывам, всё мрачнее и мрачнее. Да и я на крайне редких встречах (обычно по праздникам), осторожно касаясь этой темы, получала нахмуренные брови и отступала. Поэтому в прошлом году в Манису мы отправлялись, не зная, получится ли когда-нибудь ещё. Соответственно, если я не хотела стать вдовой (а я не хотела), следовало как можно меньше раздражать папашу.

Медлить было нельзя.

* * *

Маниса. Несколько недель спустя.

Сулейман наблюдал за игрищами своих сыновей. Детские крики и визги далеко разносились по саду, наполняя его беззаботной радостью.

— Шехзаде так быстро растут, — сказал стоящий рядом Ибрагим. — Скоро станут совсем большими.

— Это верно. Заражённых животных нашли?

— Пока нет, к сожалению, из-за того, что всё приходится делать скрытно, времени уходит много. Но, уверен, цель уже близко.

Получив письмо сестры, Сулейман сначала решил, что она спятила. Хатидже всегда была странной — всё детство, может быть, какая-то болезнь обострилась?

Письмо, доставленное одним из курьеров Искандера (Сулейман опешил, увидев этого человека — он и знал-то его лишь потому, что зять несколько раз отправлял послания, содержащие конфинденциальную информацию и состоянии здоровья и деятельности Падишаха), содержало в себе подробную инструкцию с рисунками — найти корову, вскрыть пустулу, нанести материал на рану и ждать.

Есть маленький риск умереть — но если выживешь, скорее всего, оспа будет обходить тебя стороной. Через несколько лет повторить.

Задумавшись, Сулейман решил попробовать. В конце концов, что он теряет? Конечно, сперва стоило отработать технику на каком-нибудь слуге, всё проверить, но если сестра права...

Доярки болеют чёрной оспой крайне редко — можешь сам проверить.

Он и проверил. Пока собирали статистику, пока по дворцу поспрашивали, времени прилично прошло. Но оказалось — правда. И как она только заметила?

Также Сулейман проконсультировался с лекарями, но результат был неутешительный. Кто качал головой, а кто и вовсе говорил "ужас, ужас, смерть". Впрочем, сестра предусмотрела и это...

Дармоеды из лечебницы, конечно, скажут, что это не сработает и опасно. В чём-то они правы: опасность есть, но риска меньше. Делать или нет — решать лишь тебе, но я прошу: доверься мне. Это может быть шанс спасти моих племянников.

У неё снова было видение во сне?..

Какого хрена она пишет вот так, не скрываясь, в надежде лишь на то, что гонца не перехватят по дороге? Неужели информация настолько важна?

Сулейман решил попробовать. Тайно, конечно, чтоб не вызвать лишних подозрений у отца — но попробовать. Дело встало лишь за больной коровой, которую аккуратно, стараясь никоим образом не вызывать подозрений, под сложным прикрытием искали несколько человек. А Маниса немаленькая...

Оставалось лишь ждать.

— Поиграй со мной, папа! — восторженно крикнул шестилетний Махмуд, наконец заметивший отца.

— Конечно, сынок, — засмеялся Сулейман.

Примечания:

Как дела у моих читателей?)