Бессмертный бог (джен)

* * *

После обеда я вернулся в свою комнату и стал ждать.

У нас был свой сплав, даргонит. По крайней мере, образец.

Я мог бы использовать свою Космическую энергию, чтобы получить больше, но, как сказала мама, тогда металлом не сможет воспользоваться никто, кроме меня.

Кстати, адамантий, который я передал Гефесту, тоже был бесполезен для него, но он эксперт по адамантию, и, само собой разумеется, смог удалить результаты воздействия моей энергии.

К сожалению, у меня недостаточно опыта в металлообработке, чтобы сделать то же самое. Так что остается единственный вариант — алхимический ритуал.

Но этим можно заняться позже. По крайней мере, через несколько лет. Мне ещё нужно достичь совершенства в изготовлении оружия из уру, до чего пока далеко. Затем достичь мастерства в изготовлении оружия из адамантия, а затем научиться зачаровывать оружие. После этого последует процесс обучения изготовлению даргонитового оружия, во время которого я ожидаю множество неудач.

Так что, всё пока только в планах. Я буду практиковаться, пока не добьюсь результата. А пока стоит позаботиться о гостье.

Стуком в открытую дверь, Чхая привлекла моё внимание и вошла, закрывая за собой дверь. Не говоря ни слова, она села передо мной на удобный диван и приподняла бровь.

Некоторое время я смотрел на неё, а потом вздохнул.

— Знаешь, когда я был на Земле и работал в Лагере Ману, мы с мамой поговорили, — сказал я.

— Вот как? И о чём? — спросила Чхая, откидываясь назад и скрещивая ноги.

Также откинувшись назад, я положил ноги на скамеечку для ног и ответил:

— О разном. Она назвала меня дураком, сказала что-то, а потом попросила пожить для себя. Сейчас это не важно.

— Правильно, — сказала Чхая, весело улыбаясь. — Тогда что сейчас важно?

— Я думал… много, — произнес я, глядя в глаза Чхаи. — Ну, я думал последние пять лет, с тех пор, как приехал сюда. Мы с тобой не раз обсуждали, что мне делать. На самом деле я хочу того же, что и ты

— Что я хочу? — спросила Чхая, и я увидел, как она выпрямилась, понимая о чём речь.

— Я хочу ребенка. Я этого хотел с тех пор, как увидел рождение смертного. Но я боялся…

— Чего?

— В одной только этой Вселенной есть множество угроз, Чхая, которые могут победить нас, грозить нам смертью, — объяснил я, вздыхая. — Даже с моими грозными Небесными силами я пока не всё могу предотвратить. И поэтому я боялся принести ребенка во Вселенную, где я не смогу защитить его.

— Но теперь ты не боишься? Что-то изменилось? — фыркнула Чхая, внимательно выслушав меня.

— Да, — сказал я. — Совет матери, мои собственные размышления и то, как Манаси взаимодействует со всеми, изменили моё мнение. Я хочу ребенка сейчас, и даже если я недостаточно силён, чтобы защитить его, я обязательно это сделаю.

Чхая вскинулась, полная надежд, но я поднял руку, останавливая ее.

— Но я пока не собираюсь остепеняться, — сказал я. — Я не могу гарантировать, что в далёком будущем, когда я действительно захочу жениться, это будешь ты. Всё ещё хочешь выносить моего ребёнка?

Усмехаясь Чхая встала и, без разрешения забравшись ко мне на колени, оседлала меня. Она обняла меня за плечи, а мои руки обвились вокруг её бёдер. Посмотрев мне прямо в глаза, она прижалась крепче и поцеловала меня в губы. Я ответил её со всей возможной страстью.

Примерно через минуту она прервала наш поцелуй и, тяжело дыша, коснулась моего лба своим.

— Я хочу твоего ребенка, Теос, — прошептала Чхая. — Никто во всей Вселенной не достоин стать его отцом, кроме тебя. Неважно, есть угрозы или никаких угроз. Ты единственный человек, которому я позволю стать отцом моего ребенка. Пусть вне брака, пусть ты женишься на другой, я бы хотела, чтобы ты подарил мне ребенка.

Улыбнувшись Чхае, я притянул её к себе и поцеловал. Я люблю её. Чхаю. Но это ещё не романтическая любовь. Может быть, у меня появятся к ней чувства, а может быть, и нет. Но это не помешает нам вместе воспитывать ребенка.

* * *

В соседней галактике, широко известной как Млечный Путь, есть планета под названием Земля. Планета, в отличие от большинства других, является домом не для одного, а для сотен пантеонов богов, каждый из которых обитает в уникальных Карманных измерениях.

В одном из таких Карманных измерений, точнее, группе из девяти Карманных измерений, управляемых богами Асами, последние пять тысяч лет дела шли из рук вон плохо.

Пять тысяч лет назад, всё было нормально, не идеально, но достаточно хорошо. Но затем появился кельтский вор и убил Бальдура, бога Солнца. Один был зол. Так зол из-за потери сына, что чуть не объявил войну Потустороннему миру.

Война случилась бы, если бы кельты не сдали тело вора Кухулина и его душу, которую они требовали от Верховного чародея. Один воскресил Кухулина из мёртвых с помощью своей внучки (вернее, выторговал у неё это), а затем проклял его.

Последние пять тысяч лет Кухулин подвергался наказанию. Он был привязан к скале, а над ним была привязана сильно ядовитая змея, которая постоянно кусала его.

Цепи гномов не давали Кухулину вырваться, как бы сильно он ни бился, как бы ни пытался использовать магию. И сколько бы он ни исцелялся, яд змеи снова и снова причинял ему боль, подарив вечную муку убийце бога Солнца. Умереть он сможет только тогда, когда Бальдур вернётся из Валгаллы. А этого не будет до финальных сражений.

Увы, несмотря на то, что жажда мести Одина была удовлетворена, смерть Бальдура всё же имела последствия. Поскольку он был богом Солнца, со смертью Бальдура в Асгарде стало холоднее. Вначале разница была невелика, но теперь, пять тысяч лет спустя, холод стал почти невыносимым для среднего асгардца.

Температура была ближе к Йотунхейму, чем к предыдущему Асгарду, такова была теперь разница. Единственными, кто сопротивлялся изменению температуры, были боги более высокого уровня и ведьмы.

И не только Асгард столкнулся с этими условиями. Ванахейм, Альфхейм, Нидавеллир и даже Свартальфхейм были такими же холодными, как и Асгард. Нифльхейм, Муспельхейм, Йотунхейм и Мидгард остались практически нетронутыми.

В Нифльхейме и Йотунхейме стало немного холоднее, а Муспельхейм от такой участи спасло присутствие Суртура. Что же касается Мидгарда, то его спасло присутствие других пантеонов. По крайней мере, так считал Один.

К счастью, за эти пять тысяч лет единственным важным признаком Рагнарока был Фимбулвинтер. Но один этот знак имел далеко идущие последствия.

Еды стало не хватать. Многие тролли, великаны и даже тёмные эльфы из-за урожая уже начали нападать на Нидавеллир или Альфхейм, которые защищал Асгард. Тор, Тир, Леди Сиф, Трое Воинов и даже Локи, который больше не был наказан, должны были отправляться с армией, как только Хеймдалль обнаружит такое нападение.

Тем временем Один поручил построить немало ферм в Мидгарде, чтобы Вечное Царство не голодало.

Но даже со всеми предосторожностями, даже со всей армией Эйнхериев, поддержанной Одинсонами, всё равно происходили бесчисленные стычки, сократившие население девяти миров вдвое.

Единственным спасением было то, что Локи, кажется, не собирался предавать Асгард. Конечно, его дочь Хела ждала возможности напасть на Асгард, и к этому готовились. Но не Локи.

Однако Один знал, что Рагнарок неизбежен. И с каждым днём ​​он всё больше слабел. Он чувствовал, что армии тёмных эльфов, йотнаров и даже каменных троллей, готовятся к войне.

Война против Асгарда. Муспельхейм, Свартальвхейм, Йотунхейм — все они против Асгарда, и если Хела добьётся своего, Нифльхейм тоже присоединится к ним.

Но не это беспокоило Одина, нет. Один знал, что его армии и его сыновей достаточно, чтобы победить любого врага, который придёт к ним с войной. Одина беспокоил последний сон, который ему приснился.

В этом сне Один парил в кромешной тьме и не видел ничего, кроме собственного тела. Но затем свет медленно вернулся к его глазам, и он увидел их. Боги над богами. С того момента, как он услышал рассказы своего отца, Один ненавидел их так же сильно, как и боялся.

Перед ним их было пятеро, и они были огромными. Все они превышали по размеру Небесных Богов и, вероятно, были такими же сильными. Один пытался поговорить с ними, спросить, зачем они пришли, но те не обращали на него никакого внимания. Они просто разговаривали между собой, глядя в пустоту.

Постепенно, слушая их разговоры, он понял, что ему пришло видение, которое само по себе было странным. Он знал, как выглядели его пророческие видения, а это было не таким.

Итак, зная, что это видение исходит не от Иггдрасиля и не от норн, Один обратил больше внимания на Богов над богами и кое-что понял.

Впервые за всю его очень долгую жизнь его ненависть к кому-то была полностью оправдана.

Те, кто сидит наверху в тени, как их называли в сказках, использовали норн и манипулировали событиями, чтобы вызвать Рагнарок. Всё контролировалось ими, от смерти любимого сына Бальдура до нападений тролля Улика. Всё.

Локи каким-то образом передумал, когда был на Мидгарде, и отказался убивать Бальдура. Казалось бы, это подтвердило то, что Боги над Богами не имеют никакого влияния на деятельность асов в Мидгарде.

Но Боги над Богами посредством своих хитрых манипуляций отправить Бальдура в такое место, которое гарантированно привело его к смерти. Они отправили Бальдура в Мидгард, именно туда, где Кухулин искал оружие для кражи, и Бальдур умер, начав процесс Рагнарока.

И тогда Один узнал, что Рагнарок — это то, что поддерживает их жизнь. Рагнарок — это событие, которое происходит уже более миллиарда лет, и эти… монстры питаются его энергией.

Когда Один проснулся тем утром, он решил найти способ убить их и остановить Рагнарок. Раньше он просто ждал конца, зная, что Боги возродятся снова и появится новый Один.

Он не мог победить Богов над богами, даже со всей армией асов за спиной. Но он мог попытаться, даже если это станет причиной его смерти.

Он призвал на встречу нескольких избранных асов. Слепой бог Ходр, бог грома Тор и бог хаоса Локи. Вместе с ними были Тюр, бог войны, Фригга и Хеймдалль.

И все они ждали, что он скажет что-нибудь, чтобы начать военный совет.

Ударив Гунгниром об пол, Один активировал руны, чтобы убедиться, что никто, кроме тех, кто уже находится в Залах Совета, не сможет подслушать разговор.

Хеймдалль был немного ошеломлен тем, что больше не может видеть за пределами комнаты, но через несколько секунд он собрался с силами.

— Вчера у меня было видение, как раз перед тем, как я проснулся, — сказал Один, обводя присутствующих взглядом.

— Что случилось отец? — спросил Тор, в кои-то веки серьёзно, а Фригга обеспокоенно посмотрела на него. Другие боги просто обменялись взглядами.

Один пересказал всё, что узнал о Тех, кто сидит вверху в тенях, о Богах над богами, а затем прорычал:

— Это происходит уже миллиард лет. Мы живем, мы умираем, а энергия Рагнарока питает их животы. Я говорю, что это нужно остановить! Я не позволю следующему Асгарду стать марионеткой для некоторых Богов, которые считают себя выше нас!

На несколько секунд вокруг воцарилась тишина, все задумались о сказанном Одином.

Как бы вы себя чувствовали, узнав, что всё ваше существование было спланировано каким-то высшим существом? Что с вами поиграли как с игрушками, а потом убили и съели? Чтобы вы родились заново, и всё началось сначала.

Как и ожидалось, все боги вокруг стола были мрачны, и на этот раз даже Локи не отпускал шуток. Он просто напевал мелодию, щелкая пальцами по столу.

— Я не думаю, что Асгард сейчас достаточно силен, чтобы победить их, любовь моя, — наконец подала голос Фригга. — Прежде, чем напасть, их нужно ещё найти. Итак… что мы можем сделать?

— Тор, сын мой, — увидев смущенные и настороженные взгляды вокруг, Один повернулся к Тору. — Я думаю, тебе пора посетить Норнхейм.

Сбитый с толку Тор посмотрел на Локи в попытке получить какую-нибудь подсказку.

— Как прикажешь, отец. — Локи склонил в согласии голову, а затем спросил: — Но зачем?

— Я пожертвовал свой левый глаз колодцу Мимира и повесился на Иггдрасиле на девять дней и девять ночей. Взамен я получил знание рун и пророческие видения. Я был уже стар, когда сделал это, и полученная мной выгода не так велика, как можно было бы ожидать от Иггдрасиля. — Он немного болезненно улыбнулся и продолжил: — Ты мой сын и сын Йорда. Ты уже достаточно силён, чтобы быть королём, и поэтому я думаю, что преимущества, которые ты получишь от Иггдрасиля, будут намного больше, чем те, что получил я.

— Я… понял, отец, — хмуро сказал Тор, положив руку на молот для успокоения. — Я отправлюсь к Колодцу, как только закончится Совет.

— Хеймдалль, — повернувшись, сказал Один, — норны замышляют что-то против Царств. Мне нужно, чтобы ты узнал, откуда они получают приказы. Если понадобится, у тебя есть разрешение на доступ к Силе Одина.

— Н-но… мой король! — воскликнул искренне удивленный Хеймдалль. Несмотря на весь свой опыт наблюдателя, Хеймдалль никогда не предвидел такого. Он пытался протестовать, опустился на колени.

— Мой король, вам Сила Одина нужна гораздо больше, чем мне! Пожалуйста, отмените разрешение!

Прежде чем Один успел что-то сказать, Локи захихикал, вызывая гнев окружающих.

— Разве ты не знаешь, Хеймдалль? Один готов умереть ещё до начала Битвы. Он стремится сделать нас всех более могущественными, чтобы мы уничтожили Богов над богами. Я прав, Один?

Да, — согласился Один, увидев озорные искорки в глазах Локи от того, что тот разгадал его планы, — я больше не молод, как бы мне ни хотелось это отрицать. Фенрир? В своём нынешнем состоянии я не выстою против пса гарма. Так что, да. Я стремлюсь укрепить вас всех, чтобы быть уверенным в поражении Богов.

— У нас не получится, — предупреждает Фригга.

— С таким отношением, конечно, — фыркнул Ходр, — Но что нам терять? Мы всё равно скоро умрём, кроме, может быть, Тора. Почему бы не попытаться забрать этих уродливых ублюдков с собой.

— Откуда ты знаешь, что они уродливы? — спросил Локи, улыбаясь заявлению Ходра.

— Я слепой. Я не знаю уродлив ли ты, но всё равно буду тебя так называть. Я даже не знаю, зачем я здесь. — ответил Ходр с насмешкой.

Улыбаясь шуткам между братьями, хотя они и не были так близки, как раньше Тор и Локи, Один сказал:

— Может ты и слепой, Ходр, но ты Одинсон и бог зимы. Кто лучше бога зимы, сразится с Огненными Демонами Муспельхейма.

Боги, сидящие вокруг стола закивали, соглашаясь с Одином. Когда встреча подошла к концу, и Один отдал ещё несколько приказов Тиру и Локи, он отключил защитное заклинание.

Боги, включая его сыновей, покинули комнату, оставляя Фриггу и Одина наедине. Фригга открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг заметила Локи, стоящего у двери в комнату Совета.

— Что случилось, сын мой? — спросила она.

Локи замер при этих словах, но едва ли на секунду. Он взмахнул рукой, и задумчиво сказал:

— Ах… ничего особенного. Мне показалось, что есть один выход…

— И что это за выход? — с любопытством спросил Один. Возможно, он не любил Локи так, как Тора, но он вырастил его.

— А выход в том, чтобы обрести могущественного союзника. Из-за него я не привязан к скале и не выступаю против Асгарда в этой Битве, — ухмыльнулся Локи.

Один нахмурился, вновь почувствовав усталость. Старость действительно догнала его.

— Говори яснее, Локи! Кто этот союзник? — строго приказал он, глядя на Локи

— Теос Ёрдсон, — сказал Локи, радостно улыбаясь, — бог Природы, которому в молодом возрасте двухсот лет удалось заманить меня в ловушку и спрятаться от взора Хеймдалля. Я просто подумал, кто лучше проникнет в Царство Богов над богами, чем тот, кому удалось спрятаться от тебя, отец?

* * *