Братство Плотвы (джен)

— Как это произошло? — спросил ведьмак, глядя на Лютика, на котором лица не было. — Вы его так отделали?

— Он уже был таким, когда мы нашли его в цитадели, в палате, где держали Мордрамбора. А рядом... Тадан... Колхамнир... Кархаммадель... Он сжёг их заживо лиходейским мордорским заклятьем! А всё ты, блудливый певун! — Орхальве попытался пнуть Лютика, но Куланг удержал его:

— Не стоит труда, Орхальве, сын Турина. Мордрамбор околдовал менестреля так же, как пытался околдовать своих тюремщиков. Потом убедил развязать себя и, освободив руки, пустил в ход более сильное колдовство, — искусно восстановил Куланг картину преступления.

— Геральт! — охрипшим голосом воззвал к ведьмаку Лютик. — Скажи им! Я ни при чём! Это всё пленный чародей! Он мент... ментально поработил меня... Сколько из-за меня погибло?! Десять?! Двадцать?! Пятьдесят?! — сипло полушептал бывший золотой голос Темерии и снова разразился слезами. — Проклятье! Проклятье!

— Береги голос, Лютик. Иначе скоро начнёшь пищать как мыши Цитадели, — сказал Геральт. — Речь Куланга похожа на правду. Мордрамбор — сильный магик и вполне способен взять контроль над такими слабыми мозгами. Чего уж там, меня самого однажды околдовала чародейка — а потом я пришёл в себя уже в тюрьме...

— Этот изменник придёт в себя уже без головы! — рявкнул Орхальве. Видно было, что многие дунаданы Тиннудира готовы взять его сторону. — Красно говорите вы с Кулангом, да только истина куда грязнее и печальнее!

— Только попробуй — и сначала тебе придётся снести мою голову! — ворвалась в тесный кружок дунаданов миловидная стройная русоволосая Кугуминуиаль, потрясая кинжалом. Дело начинало выходить из-под контроля, и Каленглад, насилу растолкав своих подчинённых, вмешался:

— Геральт, Орхальве и другие — помните вы ещё, что над вами в Тиннудире есть командующий, поставленный наследником Исилдура?! Прекратите галдеть, как орки, которым кинули лишний кусок человечины! Теперь сказывайте мне всё без утайки, но строго по порядку. Начнём с тебя, Куланг, сын Кириона — твой взор меньше затуманен болью и гневом, — молвил предводитель эвендимских дунаданов.

— Где-то за час до того, как вы приплыли из Аннуминаса, — начал Куланг, — Орхальве, сильно обеспокоенный тем, что Лаэрдана спасти не удалось, предложил мне подняться к Мордрамбору и допросить его о его истинных планах на нашего друга-эльфа — суровее и тщательнее обычного. Только мы прошли в крыло Цитадели, где обычно держат пленников, как раздался страшный грохот, всю постройку сотряс толчок, а на нас полетели сверху балки и кирпичи. Мы сразу поняли, что творится худое, и, захватив с собой ещё двух караульных, бросились наверх. Те двое рассказали нам, что до нас здесь ошивался Лютик...

— В палате для Мордрамбора пахло палёным мясом. Трое наших товарищей лежали там — Тадан, Колхамнир, Кархаммадель. Это их обгорелые останки ты видишь на берегу, Каленглад, — встрял Орхальве, и было видно, что он готов разрыдаться не хуже профессора элоквенции. — А над ними стоял этот надменный мордорский чурбан, забравший меч Колхамнира, и насмехался нам в лицо!

"Запомните, водяные крысы — так будет со всеми, кто восстанет против мощи Мордора и Ангмара! Жаль только, что шелудивый ведьмак не видит моего торжества! Мы с ним ещё встретимся, и эта встреча будет последней!"

Так говорил Мордрамбор, прыгая через окно в озеро, и прежде чем я дозвался наших лучников, он уже скрылся за мысом. А в его бывшей темнице на полу валялись развязанная верёвка и этот... Л-лютик, — видно было, что Орхальве хочет сказать другое слово. — Он только повторял, как учёная птица: "Тёмные чары, тёмные чары"...

— Да, плохи твои дела, Юлиан, Альфред, Панкрац или как там тебя нарекли родители, — буркнул Каленглад. — А теперь ты сам сказывай, как тебя занесло к Мордрамбору и чем ты там занимался.

— М-милсдарь к-комес... или в-войт... — Лютик, судьба которого решалась прямо сейчас, мелко задрожал. — В-всему в-виной м-моё п-пиитическое лю-любопытство... Я на-напросился с Ка-кархаммммммм... маделью и Т-таданом, ч-чтобы о-они показали м-м-мне в-вашего у-у-узника...

— Враг тебя побери, перестань уже трястись и заикаться, а не то даже пьяный лоссот не разберёт твоей речи, — проворчал командующий. — Это-то понятно, а что произошло с Мордрамбором.

— М-милсдарь к-комендант... О-он о-оставался с-связан, но смотрел мне в-в-в л-лицо и-и что-что-то-то бормотал... Одними г-губами... Я-я только п-помню, что в-всё в-вокруг б-будто о-остекленело... А-а п-п-потом в-вместо н-него у с-столба о-очутилась юная М-миртл Мятник из Б-бри... В о-одной ш-шёлковой н-ночной рубашечке... Я, р-разумеется... — виконт де Леттенхоф начал заливаться краской, чего с ним давно не бывало, — Н-начал её снимать, нежно, с т-толком, с р-расстановкой, и к-когда снял... С-страшный и-искросыпительный удар! Я п-пришёл в себя у-уже на п-полу, л-лоб разбит, н-нос разбит... Н-никакой Миртл... И М-мордрамбор тоже и-исчез!

Геральт поймал себя на том, что несмотря на весь трагизм положения ему захотелось прыснуть в кулак. Дунаданы помоложе тоже еле сдерживали смех, балансируя на грани хрюканья.

— Допустим, Мордрамбор действительно околдовал тебя, — ухмыльнулся Каленглад, тоже пытаясь не засмеяться. — Но как мы это проверим?

— Проще простого, — сказал Геральт и приблизился к Лютику, сев рядом с ним на корточки. — Видите, Каленглад и Орхальве, что творится с моим медальоном?!

— Пляшет, как хоббит во хмелю на празднике сбора урожая, — кивнул командующий.

— Эффект магии Мордрамбора. Очень мощное галлюциногенное заклятие, подобранное специально под мишень, — сказал ведьмак.

— Похоже, это и впрямь глупость, а не измена, — пожал плечами недоверчивый Орхальве.

— Радуйся, Юлиан Лютик Панкрац. Ты не предатель, — сказал ему Каленглад. — Но опасный прислужник Тьмы сбежал и убил трёх наших товарищей по твоей вине. И ответ держать тебе как-то придётся...

— Может, отдать его Кугуминуиали, — предложил Геральт, заметив красноречивые взгляды книгохранительницы на своего недавнего обольстителя. — Ей сейчас будет очень интересно, кто такая Миртл из Бри.

— Что?! Только не это! И это ты говоришь! Мой друг?! — в ужасе всколыхнулся Лютик.

Профессор элоквенции в итоге получил свои штрафные санкции от Каленглада — его, а заодно и приведшего его на Тиннудир Геральта, подрядили собирать старые камни по острову, чтобы насыпать их на могилах погибших из-за Лютика воинов. Это символическое, но многозначительное наказание удовлетворило и жаждущего мести Орхальве, и взревновавшую Кугуминуиаль.

Лютик стойко переносил чуждый ему физический труд, но непривычка к регулярному тасканию камней туда-сюда брала своё. И когда взмыленный трубадур наконец приволок последнюю необходимую кучку к трём свежим могилам, солнце уже начало опускаться за чёрную полосу Эмин-Уиал на другом берегу Эвендима.

— Нам пора, — молвил Орхальве дунаданам. — Кархаммадель особенно полюбилось это место, ибо отсюда открыт лучший вид на озеро на всех берегах от Аннуминаса до северных водопадов. Именно здесь теперь будут наши вероломно убитые соратники нести свой вечный дозор, в предостережение друзьям и на страх Тьме. — По голосу Орхальве чувствовалось, что к Кархаммадели он был неравнодушен.

Этот дальний северный конец острова Тиннудир дунаданы, установив там свой гарнизон, отвели под кладбище. Холмиков с кучками камней, отмеченных простыми досками с именем, были там уже многие десятки. Страшные, искажённые человеческие огарки, бывшие ещё недавно тремя воителями, ждали последнего прощального слова перед тем, как воссоединиться с землёй своей давно уничтоженной родины. И его начал Каленглад:

— Воздух хладен, а сердце моё исполнено печали. Все битвы несут с собою горечь, но за пеленой скорби таится надежда на победу. Мы явились сюда, в Барад-Рат, чтобы оплакать троих. Да не будут никогда забыты их имена — Тадан, Колхамнир, Кархаммадель! Теперь они покидают круги мира, чтобы постичь нечто большее, чем наша временная юдоль — таков дар Единого. В печали мы должны расстаться, но не в отчаянии. Прощайте!

Дунаданы опустили жертв Мордрамбора в отведённые им могилы и, засыпав их землёю, принялись складывать камни, и с каждым камнем старались помянуть ушедшего тем добром, какое за ним запомнили. Допустили они внести свою лепту и ведьмака с бардом.

— Я не принадлежу роду дунаданов, и знал я покойных плохо, — неловко сказал ведьмак. — Но уверен — если бы они были ведьмаками, если бы они прошли ученье в Каэр Морхен, то наш старый Весемир ими бы гордился, — Вспомнив Весемира и то, как он кончил при защите Каэр Морхена, Геральт тяжело вздохнул, отошёл в сторону и уселся в траву на берегу, немигающими глазами смотря на закат.

— Милсдари следопыты, — начал Лютик. — Хоть обычай ваш и требует надгробной речи над покойными, мне в силу известных вам обстоятельств слишком тяжко о них говорить. Прошу вашего дозволения для них спеть — последнее, что могу им сделать.

— Ты уверен в голосе, Лютик? — обернулся ведьмак. — Ещё полдня назад был хрипой.

— Главное — нужная тональность. Не впервой, — слегка обиделся виконт и, получив знак согласия — молчание воинов Каленглада, начал одну из своих самых пронзительных баллад:

Дорога без конца,

Она когда-то выбрала тебя,

Твои шаги, твою печаль и песню.

Только вот идти по ней

С каждым шагом всё больней,

С каждой ночью всё светлее,

С каждым словом всё смертельней,

С каждой песней всё трудней!

Геральт прекрасно знал эту балладу. Поэтому продолжал сидеть, вперив неподвижный взгляд в гладь Эвендима.

На следующее утро после похорон Геральт и Лютик вынуждены были покинуть остров следопытов куда глаза глядят.

— Хоть и расстаёмся мы не врагами, но тяжкие воспоминания теперь связаны у нас с именем любого из вас. И не советовал бы я вам возвращаться на Тиннудир, доколе они не изгладятся, — проводил их Куланг.

Товарищи по несчастью пересекли древний артедаинский мост, связывавший Тиннудир с большой землёй, и двинулись на восток и юг вдвоём на Плотве — Геральт обещал проводить Лютика до Торговой Пристани, где он так и оставил своего верного гнедого Родерика (полное имя — Родерик де Новембр) на конюшне заведения мамаши Энид.

— Должен признаться, Геральт — натворил я дел, — печально сказал трубадур. — Да и тебе подгадил. Бродяжник наверняка теперь тебе не заплатит...

— С чего бы? — сдержанно-оптимистично ответил ведьмак. — С утра Амартиэль и вся её шайка снялись с места и оставили Аннуминас. Говорят, теперь продираются на север кто вплавь, кто посуху. Дунаданы и ополчение Ост Форода теперь будут их ловить, а я им уже не нужен — после них ни одного кергрима в округе не осталось... Не придерётся, даже если очень захочет.

— А тот эльф? Контрразведчик? Ангмарцы его бросили в руинах или...

— С чего бы? Лаэрдан знает слишком много. Если таких пленников и бросают, то по кусочкам. Особенно ангмарцы, какими я знаю их. Но я первым же делом узнаю, что с ним. Будь я жопа лешего из кустов, если не узнаю, — сказал Геральт.

— Интересно, сколько ты сумеешь получить за это с Элронда Полуэльфа... — задумался Лютик.

— Знаешь, Лютик... Да пошло оно всё aep arse. В этом деле меня не интересуют гномовские и эльфские золотые. Я просто должен это сделать, — отрезал ведьмак.

— Кому? Ты же сам говорил, что теперь связываешься с ангмарцами только за деньги...

— Самому себе, bleadd. Собственному грёбаному отражению в зеркале или на грёбаной поверхности пруда. Чтобы не лупить по нему кулаком в бессильной злобе, скрипя зубами. Такой ведьмачий контракт не признает ни один коронный суд или магистрат. Но как раз такие контракты и нужно выполнять, — и подуставший Геральт прекратил дозволенные речи.

Ведьмак сдержал своё слово. Расставшись с Лютиком в трактире на Торговой Пристани, первым делом он переправился через Брендивайн и, притворяясь ветошью, пробрался в Аннуминас. Ангмарцы действительно оставили его, и об их присутствии напоминало только дерьмо троллей в некоторых переулках. Оставили они и Барад-Тиронн, окончательно и бесповоротно. Геральт обшарил всё здание, насколько хватило ног, но следов Лаэрдана там уже не было — даже обглоданных эльфских костей.

В процессе ведьмак столкнулся с дозорными-дунаданами, вновь ставшими хозяевами развалин. Особой злобы они к нему не питали, несмотря на инцидент с Лютиком, но ничего конкретного рассказать не смогли. Отряды следопытов и их союзников — гномов, эльфов, ополченцев Ост Форода и Каменья — перехватывали людей Амартиэли по дороге в Ангмар, как могли, но информацией о Лаэрдане всё равно никто не располагал. Только один средней руки вояка, которого скрутили ост-фородцы в лесах Тирн Форнех, обмолвился про пленного эльфа, которого повезли "другой дорогой", но какой — сам не знал. В ставке Гальбарада в Эстельдине, краснолюдском Отрикаре, эльфском Лин Гилиате знали ничуть не больше.

Со временем судьба Лаэрдана отошла для ведьмака на второй план — умертвия, пауки и прочие страховидлы плодились всё больше, и всё больше было новых заказов. Но время вспомнить о ней однажды пришло само — после одного крайне пакостного дельца под Арчетом в конце сентября, которое Геральт, уж на что ко всему привычный, не мог вспоминать приличными словами ещё долго.