Исправление и наказание (гет)

Старуха бодра, но совсем не весела. Сидит в одиночестве у костерка, растирает в котле свои снадобья.

И плачет.

— Вам бы в крипту, Призрак Высокого Сердца, — Торос вздыхает.

— Не хорони меня раньше времени.

Торос покачал головой.

— Там безопаснее.

— Ты прав.

— Так идите же!

— Нет.

— Какой вам прок находиться рядом с Братством?

— Я могу помочь.

От котла начинает валить густой зелёный пар. Торос не знает, что ещё тут можно сказать.

Она последняя из своего рода. Нет больше Детей Леса, все они ушли в землю. А старушка льёт слёзы, они катятся по её щекам, падают то в огонь, то в котёл. И как она ещё не ослепла?

— Призрак…

— Отстань, человек!

— А вы — Дитя Леса.

Она поднимает на него красные глаза. Щурится, но не перестаёт помешивать своё таинственное варево. Торос садится рядом, гневно смотрит на молодых солдатов Ланнистера, пригревших уши по соседству. Те отворачиваются и нарочито громко смеются.

— Я верю во Владыку Света. И он помогает мне и поныне, хоть я этого и не…

— Ладно-ладно, — перебивает его она.

— Я бы хотел вас утешить, но не знаю — как. Вроде и понимаю разумом, что такое остаться последним из своего народа, но прочувствовать полностью не могу. Надеюсь, что вы найдёте утешение после того, как мы повергнем Смерть. Надеюсь, что нам ещё доведётся посидеть у костерка на холме Высокое Сердце.

Она закончила свою непонятную работу. Начала разливать по фляжкам ядовито-зелёное зелье.

— Что это? — Торос снова пытается разговорить старушку.

— Магия, — спокойно отвечает она. — Дай своим людям эти фляжки, Торос из Мира. Когда мертвецы начнут давить живых, пусть разобьют их оземь.

— Вы что-то видели? — в голос Тороса проникла обречённость.

Она снова посмотрела на него. Перестала плакать. Бедное дитя, прожившее столь долго, а под конец жизни оставшееся в одиночестве.

Она внезапно рассмеялась:

— Я не одна. Ещё до рассвета я увижу своего отца. И Листочек сожмёт мои ладони в знак дружбы. Ты спросил, что же я вижу, Торос из Мира? Всё то же… Маг, воин и вождь. Разными путями они придут к одному и одолеют Короля Ночи.

Торос выдыхает.

— Но ты этого не увидишь…

* * *

На руках Арьи развалилась Нимерия, легонько виляя хвостом.

Все её боятся. Не лютоволка, а Арью. Девочка присоединилась к воинам, стоявшим близ северной стены Винтерфелла. Никто не подходит к ней, но вот из тени появился знакомый силуэт.

— Как ты смог выбраться из Белой Гавани? — спрашивает девочка у Сирио.

Часть мертвецов пытается штурмовать вотчину Мандерли. Там остались лишь беженцы, не успевшие вовремя переправиться на Скагос. Так было написано в чудном колдовском пергаменте. А ещё там было сказано, что прибыл корабль из Браавоса с жалкой сотней бойцов.

Арья ждёт, но понимает, что Сирио ничего путного не скажет.

— Так насчёт нас, — она вскидывает голову. — Я сказала отцу, что не стану отсиживаться в убежище. Он не согласился. Пришлось одолеть его в бою. Всего один раз, но я смогла это сделать. Насчёт нас… Ты пришёл, чтобы вместе со мной встретить смерть?

Сирио подходит ещё ближе. Берёт её за подбородок, словно провинившегося щенка, пристально смотрит в глаза.

— Пёс научил тебя, куда нужно бить, чтобы враг мгновенно испустил дух. Это знание пригодится тебе сегодня, мальчик.

Ей хочется отрицать. Она не мальчик! Впрочем, Арья может надеть на себя и личину статного мужа. Сирио прав.

— Во время бойни будет не до разговоров, — она вывернулась из его хватки. — Так скажи мне, учитель… Кто ты на самом деле? Где ты родился и…

— Я был рабом. В бойцовых ямах. В одном из сражений получил рану, что загноилась. Пришёл в храм и молил о… свободе. Мне сказали, что я должен выпить воды…

Сирио говорил правдиво, так рассудила Арья. Воин хотел свободы, но вместо этого добровольно пошёл служить Безликим. Ходил по землям Эссоса, заменил собой Сирио Фореля, первого меча Браавоса. Никто не заметил. А он тем временем отравил наследника банкира, что был жесток и недостоин своего отца.

— Сирио, как ты попал на службу к моему отцу? — время утекает, девочка хочет знать ответы.

Тот говорит, что встретил однажды асшайского колдуна. Тот был слабее своих соотечественников, но всё же мог немного приподнимать завесу, закрывающую будущее.

— Мне сказали, что я встречу мальчика-девочку. Ту, что сможет освободить меня. И я отправился в Королевскую Гавань под личиной Сирио Фореля. Выжил в сражении с гвардейцами, принял облик Якена Хгара. Снова нашёл тебя.

— Я освободилась от Безликих, — Арья почесала за ухом у Нимерии. — А как же ты?

Старый раб грустно улыбается. Смотрит на заходящее солнце. И прозвучал первый сигнал рога…

* * *

За ранним ужином Санса спрашивает:

— Так кто она?

Эддард не понимает вопроса. Смотрит на Брана, затем на Рикона. Мальчики лишь пожимают плечами. Джон Сноу сосредоточенно ковыряет овощное рагу, думая о чём-то своём.

— Что?

Неужели Санса вообразила, что сейчас самое время для того, чтобы он вслух сказал, что дети короля Роберта на самом деле… Нет. Она. Мать Джона. Эддард откидывается назад и некоторое время смотрит на дочь.

— Девушка с волшебной палочкой? — продолжает Санса. — Я только потому спрашиваю, что люди вокруг много чего болтают. А вы все явно знаете больше меня. Возможно, сегодня наш последний вечер, отец, хотя я и не чаяла и такого, когда стояла у септы Бейлора. Так скажи мне, кто она?

Вот как? Люди всегда болтают. Но Санса права. Сегодня, возможно, они все умрут. Или завтра. Всё зависит от того, бросит ли сразу в бой Король Ночи своё главное оружие — дракона.

— И я до сих пор не могу взять в толк, как так получилось, что ты, — кивает на Джона, — законный король Семи Королевств.

Эддард вспоминает себя таким, каким он был в последние дни правления Роберта. И снова его дитя говорит вслух ту правду, которую не могут высказать взрослые.

— Я — Джон Сноу, — говорит его сын. — Я — лорд-командующий Ночного Дозора. Мне иного не надо, сестра.

Они с Джоном в последнее время говорили столько, сколько никогда до этого. Но всё по делу. Продовольствие; размещение отрядов; оборонительные линии в лагерях; Эйгон, остановившийся на Перешейке. И Эддард увидел, что его сын обладает поистине выдающимися организаторскими способностями. Так и есть. И он может отложить в сторону жалость и чувства в угоду главной цели — победы на мертвецами. Если вспомнить Суровый Дом, то даже туда лорд-командующий отправил туда своих людей не столько затем, чтобы спасти одичалых, столько потому, что не хотел пополнения войска противника. Цинично, но верно в данных обстоятельствах. А леди Алис Карстарк, выданная за одного из вождей? Этот брак утихомирил по меньшей мере две тысячи человек.

— Принимаю, — говорит Санса, словно бы отвечая на ставку. — Но колдунья…

— Все женщины, — теперь заговорил и Эддард. — Все женщины в любом краю привязаны к своим детям. А эта колдунья… На ней заклятие, Санса. Она не сможет вернуться к своему ребёнку, пока в Вестеросе не настанет мир.

Она наклоняет голову и грустно улыбается. Вспоминает маму. Вспоминает Кэт. Кажется, на сегодня подозрительность Сансы успокоена. Но надолго ли? И стоило ли озвучивать столь личное дело Гермионы Грейнджер?

Пора расходиться. Джон отправляется в пекло — северо-восточная стена, дальний лагерь. Там расположились одичалые и все оставшиеся в живых дозорные. Двенадцать разведчиков. Всего двенадцать разведчиков, пять стюардов и семь строителей — всё, что осталось от Ночного Дозора.

И Джон Сноу.

Рикон уходит с Сансой и Браном в крипту. Рикона еле уговорили, но прямого приказа он послушался. Встанет у двери с копьём. Ещё в крипте сидит королева Ширен Баратеон, да несколько десятков женщин, пожелавших остаться в Винтерфелле. Джон пытался уговорить своего друга Сэма Смертоносного укрыться там же, упирая на то, что его знания могут пригодиться после победы, но Тарли отказался. Он не хотел остаться последним из древнего ордена.

Эддард понимает, что осталось мало времени. С Арьей они уже распрощались. Она присоединилась к Ланнистерам на северном фронте. Объяснила своё решение тем, что эти южане не станут сильно трусить в её присутствии. Возможно, она права. Храбрость юного Томмена отзовётся в них, если воины увидят ещё одно дитя лорда на передовой. Впрочем, сир Джейме обещал не отходить от Арьи ни на шаг.

И когда это он начал именовать Цареубийцу сиром?.. Но Джори Кассель понял бы, когда… Сир Джейме платит высокую цену за восстановление своей чести. И уже заплатил жизнью своего сына и кузена.

Рога ещё не звучат, но солнце уже прикоснулось к горизонту. Эддард идёт в богорощу, но не для молитвы. Просто хочет вокресить воспоминания. Кэт, танцующая в венке из листьев; Бен и Лианна, сражающиеся в потешной битве; отец, протирающий Лёд под сенью крон.

Нет боле ни сестры, ни братьев, ни отца, ни жены. И нет Робба. Но есть тысячи живых, что откликнулись на зов Эддарда, когда он попросил их отвоевать свой дом. И есть его дети.

Подходит Торос, старый друг. Видит, что Эддард не молится, а потому говорит:

— Хотел попрощаться, Нед.

Он сжимает его плечо.

Благодарю за всё, старый друг. Без тебя эта ночь была бы ещё мрачнее.

Но ещё только вечер. Надо идти на стену. Нет, Эддард не собирался стоять в стороне от битвы, но ему требовался хороший обзор. Ему нужно видеть, где он будет нужнее.

И он идёт, велит Торосу подниматься на стену. Говорит, что скоро присоединится к ним.

С семьёй попрощался. Кэт лежит в ножнах, готовая вновь загореться пламенем жизни, когда настанет в том нужда. Его воины будут бок о бок с ним в битве… Остаётся одно дело.

Он думал, что не стоит этого делать. Он не может вообразить, что сказать. А ведь Эддард столько раз в юности лицезрел Роберта, падающего на колени перед очередной красавицей из Долины. Роберт был иным. С громким хохотом и хорошо подвешенным языком. Мог очаровать любого, если того желал. Разве что Лианну не смог… Эддард хочет спросить мёртвого короля: что с тобой не так? Или что не так со мной? Все считают его человеком чести, а теперь ещё и новым Азором Ахаем, но сам он придерживается иных убеждений.

Мысленно Эддард теперь делил свою жизнь на три части: Долина, Винтерфелл, Пекло. Вот в его случае то, с чем он рос, во что верил, мало-помало рушится. Откалывается по кусочкам. Просто он это замечает лишь в те моменты, когда, оставаясь наедине с собой, начинает дремать в ночи. За последний год все его представления о мире рассыпались в прах, но этого так никто и не заметил, считая его прежним лордом Старком.

Волшебство реально. Ходоки рядом. Жена и старший сын мертвы. Покажите ему на человека, которого не вывернули бы наизнанку такие вести. Эддард бы посмотрел на него, а затем сказал бы, что в нём нет ничего человеческого. Или промолчал.

Он кивает Джону Амберу. Поднимает руку в прощальном жесте, а затем снова с ослиным упрямством переставляет свои ноги. Шаг. Ещё один шаг вперёд.

Эддард понимал, как пройдёт битва. Был почти уверен в том, что всё предусмотрел. Вокруг Винтерфелла стоял не просто лагерь, но десять оборонительных линий, разделённых рвами и кольями из обсидиана. Впрочем, драконьего камня хватило лишь на два круга, а остальные представляют собой череду костров и заборов, которые подожгут, когда придёт тому своё время. Сражение будет вестись исключительно оборонительное. Никаких прорывов вперёд, только оступление к крепости.

Его задача — вовремя передавать указания пяти армиям. Долина пришла, как и Речные земли. Ещё одичалые, северяне и Ланнистеры… Оставалась главная проблема — дракон. Крылатой твари плевать на заграждения. Он может просто прилететь на стену и разрушить Винтерфелл. На этот случай у Эддард есть пара задумок, которые уже были реализованы: Вун-Вун с копьемётом, а также два варга, подчинившие себе стаю воронов.

Сбросить Короля Ночи с дракона. На земле убить дракона. А Эддард помчится вместе с гвардией туда, куда упал Великий Иной. И поразит его.

Но это всё было сто раз обговорено и обдумано. Последний вечер он провёл с семьёй, а теперь упрямо тащит себя к покоям колдуньи, не забывая подбадривать каждого встречного. Получалось плоховато, как ему думалось.

Почему Эддард бредёт к колдунье? На то много причин. Хотелось поблагодарить за всё; пожелать удачи в грядущих сражениях; убедиться, что она помнит, что должно делать. Но дело не только в этом…

Всех чудом уцелевших дозорных с востока разместили. Дали еды и тёплой одежды.

Джон обнимал Тормунда, словно родного брата. Обернулся к Торосу, ошеломлённо покачав головой. Обернулся к Гермионе. Благодарил за всё.

Эддард наблюдал за этой сценой лишь мельком, принимая от мейстера очередной доклад. Но вот они обернулись на него. Гермиона и Джон Сноу. Посмотрели очень странно, хоть и по-разному.

Позже вечером к нему постучался Джон. Вид у него был очень решительный и какой-то отчаянный. После кратких бесед (в основном о простудившихся воинах, ночующих в палаточном городке), Джон Сноу говорит:

— Ты идиот.

Эддард опешил. Попытался понять, где он мог допустить ошибку…

— Ты идиот, — повторяет его сын, при этом видно, что он сам ошарашен собственной наглостью. — Ты жив и она жива. Иди к ней, пока вы оба живы.

Имён не называет, но Эддард и так всё понял. К своему удивлению, не возмутился, но ощутил, как ещё сильнее накатила усталость.

— Тебе стыдно, — отрывисто говорит Джон, явно опасаясь, что его краткие фразы остановят. — Понимаю. Тебе стыдно, что ты так скоро пожелал другую. Тебе совестно за то, что смотришь на другую женщину так скоро после леди Кейтилин.

Нед внезапно ощутил, что его покои пронизывает сквозняк из потустороннего мира, что стены вокруг сделаны из лиссенийского стекла. Интересно, это всем видно и слышно?

— Я бы пошёл к ней, — с горечью говорит мальчишка Джон. — Если бы она была жива, то пришёл бы к ней! Просто для честного разговора. Сказал бы Игритт, что я всё ещё ворона. Сказал бы, что, доколе не уничтожу каждого Иного, не смогу вернуться на истинный Север. К ней.

И он уходит. А Эддард Старк понимает, что Джон Сноу сегодня впервые при нём произнёс имя той погибшей огненноволосой девушки. И всё лишь для того, чтобы помочь отцу вернуться к жизни.

Дверь открыта. Слышен негромкий разговор.

Первый рог. Второй рог. Третий рог.

Эддард слышит слово «да» и легко улыбается. Пусть так. И уходит на стену.

Марк Пайпер поймал себе настоящее сокровище. Если в этой жизни Гермионе Грейнджер наконец-то доведётся исправить этот проклятый мир, то пусть живёт счастливо с молодым мужем. А что любит первого… Рона Уизли? Со временем она поставит с ног на голову уютный замок Розовая дева. А обожающий её Марк будет и не против. И она со временем успокоится, исцелится, а затем вернётся к любимой дочке, оставив этот мир, посланный нам словно бы в наказание.