Зов предков (джен)

25 августа, 1996 год 

Уизли-мэнор 

Римус и Сириус остались у Уизли на ночлег, под настойчивые просьбы Молли. Нимфадора же не уступила Молли, и ушла домой, по дороге огонек успел дважды помочь ей, когда она чуть не сломала горшки с цветами и наткнулась на домовых гномов. 

Сегодня был выходной, но Билл и Флер ушли на свидание, Артура позвали коллеги с работы и он ушел, Перси оделся как на встречу с Министром и надушившись без слов вышел из дома. 

А Гарри, Рон, Гермиона и Джинни вышли во двор. Гарри с завистью смотрел, как Джинни рассекает на Молнии, а Рон тренируется ловить зачарованные Гарри квоффлы у импровизированных ворот. Гермиона обложилась целой кучей разнообразных книг, ей стало интересно узнать побольше о Визенгамоте и его работе. 

Гарри скучающе сидел подальше от занятой Гермионы, иногда посматривая на Рона и Джинни, и желал тоже покататься. Но по состоянию здоровья ему было пока еще рано садиться на метлу. 

Гарри бросил на землю недочитанную правительственную газету, которая описывала законы и предписания, которые были введены Визенгамотом в 1995 году, и о законах которые были отправлены на еще одно обсуждение. 

“В 1995 году Визенгамот в срочном порядке сформировал комиссию по азартным играм, и в Министерстве открылись новые должности и кабинет на седьмом уровнеНа этом этаже расположен Отдел магических игр и спорта. . Причиной послужила скандальная история с бывшим главой отдела магических игр и спорта — Людо Бэгменом.

Уважаемые гоблины из магического банка Гринготтс отправили…” 

Гарри прошелся взглядом по статье и закрыл газету. 

— А, да, Людо Бэгмен. Как там он интересно? — вздохнул Гарри, и вспомнил недавние новости от Билла — у Людо Бэгмена отобрали палочку и отправили в шахты гоблинов, выполнять самую грязную работу. По словам Билла, гоблины были глубоко несчастны, что им не позволили убить и съесть Бэгмена. 

И тогда Гарри впервые узнал про специфический вкус гоблинов. 

Не зря Хагрид говорил не злить их. Хороший совет. 

В такие тихие моменты Гарри начинал вспоминать все связанное с Бабенбергами, и тогда затаенная все это время злость снова поднималась в его груди, отчего Гарри приходилось постукивать себя по груди, чтобы унять сердечную боль физической. 

Кто-то хлопнул его по спине, и Гарри обернулся — Люпин сел рядом с ним на траву и с улыбкой указал на газету. Гарри равнодушно покачал головой, и посмотрел на небо. 

— Как самочувствие? 

Гарри задумался над ответом — черная рука не зудела благодаря особой перчатке, голова не кружилась, иногда Гарри использовал трость (с мечом внутри) от деды Гарольда, так как слабость могла нагрянуть в самые неожиданные моменты, по ночам снились разные сны — то мутные воспоминания из жизни Волан-де-Морта, то как на него нападают неоново-желтые цветы, или его убивают гарпии с чудовищным криком. 

— Нормально, — ответил Гарри.

Люпин вздохнул и обреченно улыбнулся. 

— Как похоже на твоего отца, — усмехнулся Люпин, Гарри посмотрел на него. — Тот тоже на вопросы отвечал “нормально” или “феерично”, даже когда лежал со сломанной ногой или с ожогами после зельеварения. 

— У него тоже были проблемы с зельями? — спросил Гарри, ощущая от этой новости какое-то теплое единение со своим отцом. 

— Не сказал бы, — Люпин замолчал и под пытливым взглядом Гарри продолжил: — Ты же знаешь, уже много лет как занятия по зельеварению у гриффиндора идут со слизерином. 

Гарри примерно догадался. 

— Снейп, — Люпин рассмеялся, — я действительно не знаю “как”, но, у него каким-то невообразимым образом получалось испортить зелье Джеймса, даже когда тот неустанно следил за котлом. То, что это было рук дело Снейпа было ясно как день. После разных взрывов на зельеварении, Снейп смотрел на нас с таким…самодовольным лицом. Он совершенно нас не боялся! Он показывал — чьих рук дело взрыв. Кто испортил зелье. Из-за кого у Джеймса или у Сириуса ожоги. 

— Зачем? — не понимал Гарри. 

Люпин посмотрел на него и ответил: 

— Потому что он был смелым. 

— Ты считал его смелым? И папа…папа тоже так считал? — пробормотал Гарри, храбрость никак не вязалась с образом Снейпа в голове Гарри. Хитрый, несправедливый, бесчестный, злобный, мстительный, ехидный, жестокий — но не смелый, не храбрый. 

— Да, мы все считали его смелым. Смелость бывает разная, Гарри. Плохо если она безрассудная. Как тогда, когда Снейп, предполагая кто я, все равно пошел к Гремучей иве. 

— Это когда мой отец спас его? — вспомнил Гарри, и начал внимательно слушать. 

— Да, — выдохнул Люпин, вспоминая то время, и беззлобно усмехнулся. — Здорово тогда Джеймс испугался! Я то ничего не помню. Но раны на теле Сириуса были лучшим доказательством, — злобно фыркнул Люпин, до сих пор считая проказу друга наитупейшей за всю его жизнь. — Сириусу дай — он будет говорить целый день, не замолкая. В те годы мозги казалось просто выветривались у него из головы. Он не мог сидеть на месте спокойно. Сириус обязательно ходил, если не мог ходить — дергал ногой. И когда он понял, что Снейп пошел ко мне, он побежал к Джеймсу, тот поспешил к Снейпу, а сам Сириус превратился в собаку и сдерживал меня. Оборотни становятся немного…раздраженными, когда встречают незнакомца. Мой волк привык к Джеймсу и Сириусу в их анимагической форме, и я запомнил их запах. Но не запах Снейпа. Сириус тогда получил от меня кучу травм. Поэтому то я и не особо злюсь на Сири из-за его выходки со Снейпом. Он не думал, не мог поверить, что Снейп решит пойти к Гремучей иве… Но все закончилось хорошо. Джеймс спас Снейпа. Я никого не убил. А Сириус и Джеймс получили отличный урок на всю жизнь. 

— Какой? 

— Уметь брать на себя ответственность за каждое свое слово, за каждое свое действие, за каждое свое намерение, за все, что человек делает когда либо в своей жизни. Ответственность, — Люпин выдохнул и сцепил руки. — Тогда близился конец года. Джеймс в шоке от произошедшего и от осознания, что мог умереть человек, слег с температурой, а после вернулся домой, и признался во всем родителям. Сириус же почти месяц лечился от оставленных мною ран, у него даже остались шрамы. Идиот! — в сердцах прокричал Люпин, и Гарри увидел в его глазах страх и беспокойство. — Я боялся, что мог заразить его, но ничего. Он оклемался. Остался всего лишь с двумя шрамами на ноге. И самым ужасными летними каникулами в своей жизни — он провел целый месяц в кровати, — сказал Люпин и рассмеялся, Гарри рассмеялся вместе с ним. 

Гарри впервые вдумался в ту ситуацию с Мародерами и Снейпом — это был опасный, безрассудный и глупый, со всех сторон, случай. И это осталось в сердце каждого из них: 

Снейп возненавидел его отца еще сильнее — за спасение, за долг жизни. 

Его отец осознал опасность и глупость их выходок — понял к чему привела их вражда; 

Сириус не задумываясь о себе остановил взбесившегося оборотня-друга — интересно о чем он думал? Беспокоился ли за Римуса? Или испугался за Снейпа? 

А сам Люпин? Это наверное стало еще одним поводом — бояться себя, ненавидеть себя, не принимать себя. Он ранил своего друга, и чуть не убил другого человека. 

— Мне понравилось твое описание собственного магического ядра, — сменил тему Люпин, и Гарри без вопросов включился в разговор. 

— Дуб вызывал самые приятные и светлые чувства, какие я…не ощущал наверное никогда в жизни, — улыбнулся Гарри. — Но… почему магическое ядро выглядело как поле с дубом? Я думал, что магическое ядро — это некая субстанция, ядро, что-то круглое, внутри нас. 

— Это то, что по большей части знают только чистокровные семьи, и редко полукровки. Мало кто задумывается, интересуется — что такое Магия. Чаще всего мы принимаем ее как данность, как чудо. Есть значит есть. О чем еще думать, верно? Но все не так просто, как кажется, — серьезно заговорил Люпин, выдернув травинку и начал мять ее в руке. — Ядро — это просто проводник магии, оно невидимо, но существует. Называть силу мага — деревом, корнями или чем-то наподобие, могло вызвать путаницу, потому-что дерево и корни были связаны с родом и семьей. И в начале 17 веке, один из ученых выбрал термин "магическое ядро". 

Люпин скатал травинку в шарик и протянул Гарри. 

— Ты должен сперва понять — что значит быть магом, Гарри. Каждый родившийся ребенок-маг отличается от не-мага наличием особого семени. Маги рождаются с семенем магии, оно быстро прорастает, укрепляет свои корни. И следующие несколько лет медленно растет вверх, быстрее растет вниз, чтобы укрепиться. Поэтому, совершеннолетие у магов наступает в 17 лет. В это время корни и само деревцо набирается необходимых сил, крепнет, и наше ядро — дерево, становится сильнее. Приняв свой первозданный вид, наше дерево продолжает расти, но уже в умеренном темпе, с 17 до 21 года. И продолжает расти дальше после 21 года, медленно и почти незаметно. Именно в это время, после совершеннолетия, обычному волшебнику становятся доступны для использования более сложные магические заклинания. 

— Но если до 17 лет дерево только укрепляется, распространяя корни, почему мое дерево такое пышное? 

— В этом твоя особенность. Не каждый способен в 13 лет создать телесного патронуса такой силы как у тебя. Перед тем как учить тебя заклинанию патронуса, я спросил совета у профессора Дамблдора, — рассказал Люпин. — И по его словам, это не повредило бы тебе. Так как твое ядро еще в детстве росло быстрее, чем у других детей. Наоборот, все, чему ты научился за все эти годы, все твои знания и умения, весь твой опыт только укрепили ветви твоего дерева, усилили его корни. Я знаю только несколько человек, похожих на тебя, — лукаво улыбнулся Люпин. 

— Кто? 

— Твой отец, но он был не настолько силен, Сириус, — начал перечислять Люпин, — Дамблдор, и…Том Реддл. 

— Реддл, — не удивился Гарри, и усмехнулся, закатив глаза. — Я знаю! Этот псих еще в детстве мог сознательно использовать магию. В его возрасте у меня были только магические выбросы, неосознанные. А вот он мог контролировать животных, действовать на эмоции и мысли других, вызывать кошмары, поднимать вещи силой мысли. А в моем возрасте создал крестраж, самое темное заклинание, неимоверно трудное для многих взрослых, не то что для подростков. 

— Сколько восхваления, — лукаво заметил Люпин, вызвав недовольство на лице Гарри, тот широко раскрыл рот и глаза, и посмотрел на него с обидой. 

— Я его не восхвалял! 

— Да. Знаю. Но ты признаешь его силу и талант. 

— Конечно! — легко согласился Гарри, и отвернулся, не желая смотреть на Люпина, когда его взгляд словно сканировал его. — Я провел с ним почти все лето. Он гений. Это нельзя не признать. Но, — Гарри злобно захихикал, доставая из пространственного кольца помятый рыцарский шлем и вытянул руку со шлемом, словно показывал Люпину свой трофей. 

— Что это? — удивился Люпин, рассматривая помятый на “затылке” шлем рыцаря. 

— Символ моей безрассудной храбрости и уверенности! — изрек Гарри, с удовольствием вспоминая, как ударил этим шлемом Волан-де-Морта, и остался в порядке. 

Люпин не совсем понял о чем Гарри, и без вопросов улыбнулся ему. Заметив его реакцию, Гарри встал и побежал к дому со словами:

— Я должен показать это Сириусу! Пойдем! Я расскажу что это! 

Люпин встал и неуверенно поплелся за счастливым Гарри. Сириус нашелся быстро, он выходил из кухни с тарелкой сэндвичей, и они поймали его, когда Блэк бессовестно запихивал в рот третий, судя по полупустой тарелке, сэндвич в рот. Он как ни в чем не бывало прожевал сэндвич и выпрямился, ставя тарелку на стол. 

— Я помогал Молли, — с достоинством произнес Сириус. 

— Лучший помощник на свете, — усмехнулся Люпин. 

— Смотри! Смотри! Совсем забыл о ней из-за суеты вокруг, — недовольно пробурчал под конец Гарри, и протянул шлем Сириусу, крестный взял его и покрутил в руке. — Видишь вмятину? 

Сириус и Римус кивнули головой. 

Гарри расплылся в самодовольной улыбке и с блеском в зеленых глазах сказал: 

— Это след головы Волан-де-Морта. Башка у него конечно — кремень. 

Сириус и Римус минуту стояли на месте, безмолвно уставившись на Гарри, когда до них неожиданно дошло — Сириус ахнул, схватился за шлем, и с благоговением посмотрел на шлем, Римус слегка побледнел и неуверенно глянул на шлем. 

— Ты ударил Волан-де-Морта, — сказал утвердительно Люпин. 

— Да, — улыбнулся Гарри. — И мне ничего за это не было. Потому что я открыл потайной ход, и Волан-де-Морт сразу забыл об ударе. Да он бы и не почувствовал. Просто слишком внимательный. Ему даже больно не было. Он не скривился. Не вскрикнул. Не дернулся. Ничего. Голова какой была, такой и осталась. Кремень! 

— Сохрани, сохрани, — захохотал Сириус, протягивая шлем Гарри. От безудержного смеха Сириус чуть не упал, Люпин успел схватить его за локоть. — Оставь у себя! Покажешь своим детям, внукам, семье. Это же семейная реликвия. Доказательство твоей силы и влияния! Твоей власти! — Сириус продолжал смеяться, Люпин обреченно вздохнул, отвернулся и покачал головой. — Твои дети и внуки будут знать, что ты ударил самого Темного Лорда и выжил! 

Гарри убрал шлем в пространственное кольцо и довольно улыбнулся. Сириус продолжал смеяться, и начал выпрашивать воспоминание Гарри — он желал увидеть выражение лица Волан-де-Морта. Люпин дергал губы, сдерживая смех, но при упоминании воспоминания, кивнул головой и красноречиво глянул на Гарри — он тоже хотел увидеть воспоминание. 

Гарри продолжил рассказывать забавные моменты случившиеся с ним и Волан-де-Мортом в тайнике Бабенбергов, и забывшись — они опустошили всю тарелку. Именно таких — смеющихся, с пустой тарелкой — их увидела Молли. Она подняла полотенце, которое держала в руках, и ударила Сириуса по спине. 

— Ты должен был отнести сэндвичи детям, а не сжирать все сам, Блэк! 

— Они тоже ели! Гарри тоже ел! — закричал Сириус. 

— Не ври мне! Я вижу крошки на твоих губах! 

* * *

Во время обеда им пришла маленькая сова с приплюснутой ястребиной головкой, она держала в ключе письмо. 

За столом сидели Люпин, Сириус, Молли, вернувшийся на обед Артур, Рон, Гермиона, Джинни и Гарри. 

— От кого письмо? — спросила Молли не сразу узнав сову. 

— Лавгуды, — вспомнил где видел эту сову Артур, и протянул руку за письмом, но Джинни открыла ее сама. — Джинни. 

— Это письмо от Луны, оно не тебе, па, — сказала Джинни, в тот же момент Гарри, Рон и Гермиона нагнулись к ней и начали читать. — Она приглашает нас на чай в пять часов. Класс! Пойдем? 

— Обязательно, — ответил Гарри, и взял письмо с рук Джинни, заметив в углу остроконечные шляпы, сов и цветы, нарисованные Луной. — Красиво. 

— Она отлично рисует, — сказала Джинни, знакомая с Луной больше остальных. 

— А где живут Лавгуды? — спросил Гарри. — Нужно ли что-то подготовить? Надо принести подарок? 

— Не кипишуй, друг, — махнул рукой Рон, — она живет за тем холмом, — указал Рон за спину. — Рядом. Пешком доберемся. 

— Будьте осторожны, — попросила Молли, не забывая о проблеме с гарпиями. 

Они вышли пораньше, прихватив с собой гостинцы от Молли. Ребята вышли на продуваемый всеми ветрами склон холма. Оттуда открывался прекрасный вид на деревушку Оттери-Сент-Кэчпоул. С высоты домики казались игрушечными. 

Идти до дома Лавгудов было не так уж далеко, но и не близко. Им пришлось идти целый час, по большей части из-за Гарри. Джинни и Рон даже не запыхались за все время, Гермионе было немного душно, а Гарри пришлось вытащить трость и идти с ней. Слабость отдавалась в теле не болью, а упадком сил — раньше он мог пешком пройти несколько миль, даже не устав. Но теперь ему было трудно. Гарри внутренне злился на свое ослабевшее тело, и ему казалось, что друзья смотрят на него с жалостью или раздражением, за его слабость. За слабость — которой Гарри казалось никогда не знал. Он был Гарри Поттером — а Гарри Поттер никогда не был слабым. 

Но ребята не сказали ни слова, и шли в медленном темпе. За что Гарри был им благодарен. 

Они шли на север, когда Рон с криком указал на вершину ближайшего холма. На фоне неба вырисовывался очень странный дом — громадный черный цилиндр, над которым средь бела дня висела призрачная луна.

— Это точно дом Полумны, кто еще будет жить в такой жуткой конструкции? Похоже на гигантскую ладью! — улыбнулся Рон. 

Рон как самый длинноногий первым добрался до вершины. Джинни пришла второй, а Гермиона дошла в одну ногу (три ноги, считая трость Гарри) с Гарри. У дома Лавгудов стоял Рон и ухмылялся во весь рот, Джинни толкнула его, чтобы тот перестал так себя вести, незаметно указав взглядом на запыхавшегося Гарри, и Рон сжал губы. 

Друзья посмотрели на дом ближе, возле покосившейся калитки были прибиты три самодельные таблички. На первой была надпись: «Кс. Лавгуд, главный редактор журнала «Придира», на второй: «Омела на ваш выбор», на третьей: «Не наступайте на сливы-цеппелины!».

Калитка скрипнула, открываясь. Дорожка, зигзагами ведущая к дому, вся заросла самыми причудливыми растениями, включая куст, увешанный оранжевыми плодами в форме редисок, — Луна часто носила их в ушах вместо серег. Гарри заметил растение, похожее на цапень, и постарался обойти его как можно дальше. У входной двери стояли, как часовые, две старые яблони, согнувшиеся от ветра, без единого листочка, зато на их ветвях висели ярко красные яблочки размером с вишню и лохматые клубочки омелы в бусинках белых ягод. С одной ветки на гостей смотрела та самая сова, что прилетала к ним днем.

Джинни трижды стукнула дверным молотком в форме орла по массивной черной двери, утыканной железными гвоздями.

Не прошло и десяти секунд, как дверь отворилась. На пороге стоял разодетый в странное цветастое одеяние, с прямыми светлыми волосами — Ксенофилиус Лавгуд. 

— О, я вас знаю, — улыбнулся мистер Лавгуд, сперва посмотрев на Джинни, Рона и Гермиону, а когда увидел Гарри — широко раскрыл рот и быстро открыл дверь. — Гарри Поттер! Уизли! Гермиона Грейнджер, верно? 

— Да, мистер Лавгуд, здравствуйте, — поздоровалась Гермиона, они прошли внутрь. 

— Мы пришли к Луне! — объяснила Джинни, и осмотрелась. Она сама впервые была дома у Лавгудов. 

Это была самая удивительная кухня на свете. Она была совершенно круглой, как будто они стояли внутри гигантской солонки. Все в комнате было изогнутым по форме стен: плита, рукомойник, шкафы с посудой — и все расписано птицами, цветами и насекомыми ярких, чистых оттенков. Гарри подумал, что тут чувствуется стиль Луны; эффект в замкнутом пространстве получился довольно таки ошеломляющий.

Чугунная винтовая лестница в центре комнаты вела на верхние этажи. 

— Да, да, — улыбнулся Лавгуд, и словно расцвел, глядя на них с таким добродушием, что Гарри неосознанно стало как-то стыдно за такое проявление радости у отца Луны. Он подружился с Луной по собственному желанию, но был не так близок, как с Роном, Гермионой, Джинни и Невиллом. Их он знал дольше, и думал о них чаще, чем о Луне. 

— Луна рассказывала, что вы придете. Поднимайтесь наверх, она рисует, — Лавгуд указал на лестницу. — А я пока приготовлю вам чай. Вы любите яблоки?

— Обожаю! — быстрее всех ответил Рон, Гермиона пихнула его в бок. 

Джинни закатила глаза, состроила рожицу и надула щеки, указывая на брата, Гарри скрыл смех за кашлем. 

Когда Лавгуд пошел к столу, Джинни отдала ему гостинец, и Ксенофилиус принял ее с улыбкой, расхваливая выпечку Молли. 

Они поднялись вверх. Комната этажом выше оказалась одновременно гостиной и мастерской. Повсюду лежали высоченные стопки разных бумаг и книг, в каком-то странном порядке, походя чем-то на лабиринт. С потолка свисали искусно сделанные модельки самых невероятных существ, и все они хлопали крыльями и щелкали челюстями.

Здесь стояла загадочная деревянная штуковина с магически вращающимися штырьками и колесиками. Она была похожа на какую-то странную помесь верстака и старого шкафа. Присмотревшись, Гарри понял, что это старомодный печатный станок. Наверное именно этот станок печатает “Придиру” — Гарри вспомнил рассказы Луны о работе журнала, и понял, что у “Придиры” большие проблемы с финансами. Кажется у журнала даже не было своего офиса. 

На втором этаже Луны не было, Рон и Джинни с интересом рассматривали комнату, а Гермиона читала названия книг. Гарри же подошел к лестнице, посмотрел вверх и обалдел. С потолка комнаты следующего этажа на него смотрело его собственное лицо.

Придя в себя, он понял, что это не зеркало, а роспись. 

— Что это? — спросил Гарри, и кажется Луна услышала его голос, так как с лестницы показалась светлая голова Луны, девушка увидела его и расплылась в счастливой улыбке. — Луна! 

— Луна, мы пришли! 

— Луна, спускайся!

— Привет, Луна! 

— Поднимайтесь, — пригласила девушка, ребята поднялись вверх и каждый из них раскрыл рот от удивления, уставившись вверх. 

Потолок в комнате Луны украшали пять замечательно выписанных лиц: Гарри, Рон, Гермиона, Джинни и Невилл. В отличие от хогвартских портретов, они не двигались, но все же какая-то магия в них была. Гарри показалось, что они дышат. Среди портретов, объединяя их в единое целое, вилась тонкая золотая цепочка, но, приглядевшись, Гарри понял, что на самом деле это тысячи раз повторенное золотыми чернилами слово: друзья… друзья… друзья…

Он почувствовал огромную нежность к Луне. Оглядевшись, он увидел на столике у кровати фотографию: маленькая Луна и рядом женщина, очень похожая на нее. Они стояли, обнявшись. Луна на снимке выглядела куда более ухоженной, чем в жизни. 

— Обалдеть! — воскликнул Рон, уставившись на “себя”, и посмотрел на Луну, указывая на собственное лицо. — Луна! Ты видишь меня таким? Я такой красивый! 

— Это точно, — поддакнула Джинни, — в жизни он выглядит хуже. Ты явно польстила его внешности. 

— Джинни! — закричал Рон на сестру, и та спряталась за Луной. Лавгуд засмеялась, когда Рон и Джинни начали крутиться вокруг нее. 

Гермиона протянула руку к рисунку, но не посмела прикоснуться, и с улыбкой посмотрела на Луну. 

— Думаю, Невилл должен увидеть это. Он будет безумно счастлив, — сказала Гермиона. 

— Он сказал что не сможет прийти, — с сожалением сказала Луна. — Какие-то семейные дела. 

Гарри подумал, что это может быть связано с грядущим заседанием Визенгамота. Но он быстро выкинул эти мысли из головы, и поддерживая свое тело тростью, подошел к Луне и крепко обнял ее. Без слов, Рон, Гермиона и Джинни присоединились, да так, что Луна скрылась за их телами. 

— О, я люблю объятия, — воодушевленно прошептала Луна, — но я не могу поднять руку.

— Спасибо, — шепнул Гарри ей на ухо, и Луна улыбнулась. 

Они отпустили ее, и хором начали хвалить ее рисунки — на кухне и в ее комнате. Луна показала свои рисунки, любимые книги, украшения и новое платье, которое она сама сшила. 

Со второго этажа их позвал мистер Лавгуд, они спустились и впятером сели за стол, выпивая странноватый на вкус чай, яблоки с сада Лавгудов, милые кексики и выпечку Молли. 

— У тебя такой интересный дом, — сказал Гарри, глянув на станок и ему пришла неожиданная мысль, которая ему очень понравилась. 

— Книги, — указал Рон на них, — когтевранцы, — обреченно вздохнул Рон и театрально покачал головой. — Гермиона, не хочешь тут поселиться? 

— Помолчи, — фыркнула на него Гермиона. — Книги очень интересные, — натянуто улыбнулась Гермиона и замолчала. 

Книги Лавгудов действительно были очень “интересными”, но явно не во вкусе Гермионы — поняли все разом. 

Джинни сразу заговорила с Луной о ее летних каникулах. Они встречались на дне рождении Джинни 11 августа в Уизли-мэноре, но в тот день не было Гермионы, Гарри и Рона. 

— Какая у тебя интересная трость, Гарри, — Луна посмотрела на голову оленя как очарованная. 

Гарри ухмыльнулся и повернув трость, вытащил блестящий меч с красным клинком, друзья дружно ахнули, кроме Луны, та смотрела на меч, словно увидела что-то необычное и Гарри спросил об этом. 

— Металл из которого сделан меч, — мечтательно заговорила Луна, — орихалк. Верно? 

— Что за “орихалк”? — не понял Рон, глядя на блестящий меч. — Классный меч! 

— Самый крепкий материал, и безумно редкий, — ответила Луна. 

— Да, это орихалк. Это меч Поттеров, его выковал мой предок Олден Поттер, — гордо рассказал Гарри. — Трость помогает мне, так как мне трудно ходить. А меч приятное дополнение, — Гарри убрал меч. 

— Тебе трудно ходить. И ты выглядишь не очень хорошо, Гарри, — высказала Луна, слегка нахмурив брови. Она помнила его яркого, полного энергии, когда они виделись в июне. А сейчас, всего за два месяца, Гарри словно сдулся как воздушный шарик. 

Гарри неприятно сморщился, признавая ее слова. 

— У меня было интересное приключение этим летом, — и Гарри без утайки рассказал Луне о тайнике Бабенбергов, проклятии и выздоровлении. Он также рассказал друзьям о гарпиях, надеясь, что они никогда их не встретят в бою, не сам не верил в это. Гарри забылся и выболтал дни и ночи, когда он проводил вычисления вместе с Волан-де-Мортом. 

— Ты выучил Нумерологию за одну неделю? — удивилась Гермиона, и с восторгом посмотрела на друга. 

— Ну, я люблю математику, — смущенно засмеялся Гарри. 

— Удивительно, я думала в твоей темной голове только квиддич и радар приключений, — заметила Джинни с улыбкой. 

— Ты будешь учить Нумерологию в школе? — спросил Рон, прожевав красный кекс Лавгудов, который на удивление был довольно вкусным, как и яблоки. 

— Не думаю, там же нужно пройти какие-то экзамены, я не успею, — покачал головой Гарри. — Буду заниматься самостоятельно. Это сейчас не так важно. Просто новое знание. Мне понравилось быть занятым в чем-то важном. 

На почве этого разговора, Гермиона, Джинни и Луна начали говорить о своих факультативах, которые они выбрали и продолжат на шестом курсе. Рон кисло поглядел на них, выпил свой чай, посмотрел на чашку и…

— Рон? — Гарри посмотрел на застывшего друга, он замер с чашкой в руке, уставившись на ее, о чем-то глубоко задумавшись. Луна тоже замолчала и посмотрела на Рона. Когда двое смотрели на Рона, Джинни и Гермиона заметили состояние Рона. 

— Что с тобой? — спросила Гермиона, Джинни толкнула брата и он словно отмер, встрепенулся и поднял глаза, они прояснились, но в них читалось нескрываемое беспокойство. 

— Кто-то умрет, — неожиданно заявил Рон, испугав ребят. 

— Говори яснее, — разозлилась Джинни, тон Рона был таким уверенным и странным, что у нее побежали мурашки по руке. 

— Сам не знаю! — вспыхнул Рон. — Я просто знаю, что кто-то умрет на шестом курсе.

— Как он умрет? — спросил Гарри предельно серьезно, и Рон задрожал, посмотрев на друга. Вера Гарри в его слова не воодушевила Рона, а лишь испугала. — Как? Где он умрет, Рон? 

— Кто-то упадет. С башни. Смерть. Это все, что я…услышал, почувствовал, пришло мне в голову. В голове словно стало пусто, и я произнес, сам, в собственной голове, эти слова — Смерть. Башня. Падение. 

Рон поставил чашку на стол, спрятал вспотевшие руки за спину и посмотрел в окно. 

— Ну, может Рон просто переволновался, — неуверенно сказала Гермиона с вымученной улыбкой. 

— Нет, — покачал головой Гарри, Луна согласилась с ним небрежным кивком. И ее поддержка указала Гарри, что он прав. — Рон провидец. В этом учебном году кто-то умрет упав с башни.