Питер (джен)

Питер захлопнул дверь, дрожащими руками задвинул щеколду и рухнул на кровать. Сердце колотилось, как у попавшего в ловушку зверька, истерика подкатывала к горлу. Он уткнулся лицом в подушку, стараясь всхлипывать как можно тише — не дай Бог мама услышит. За окнами стояла глубокая непроглядная ночь, на улицах не было ни души. Такая же тьма сейчас поселилась у Питера в душе, и неоткуда ждать ни помощи, ни спасения…

Три дня. Три дня с тех пор, как был произведён обряд Фиделиуса. Три дня Лили и Джеймс безвылазно сидят дома, а Волан-де-Морт безуспешно пытается добиться у своего лучшего информатора, куда подевались Поттеры. Питер что-то мямлил, пытался отделаться обещаниями о том, что очень скоро появятся точные сведения… Лорд слушал, кивая, только глаза его, обращённые на Питера, всё чаще задумчиво сужались. Он давным-давно мог бы применить легилименцию или обычный Круциатус, чтобы вырвать у нерадивого шпиона правду, но предпочёл ждать. Однако Питер не сомневался, что рано или поздно его терпение кончится, и он возьмётся за Петтигрю всерьёз.

Сегодня этот день настал.

Питер стоял, прижавшись к двери туалета, и прислушивался к разговору идущих мимо Люциуса Малфоя и Тёмного Лорда.

— Скорее всего это Заклятие Доверия, милорд, — прозвучал холодный уверенный голос Малфоя. — Косвенных признаков достаточно. Иначе куда исчезла вся информация об адресах? И почему ни один из наших не может найти их?

Они остановились недалеко, и Питер затаил дыхание, вслушиваясь в каждое слово.

— Ты полагаешь — Фиделиус?..

— Я уверен, мой Лорд.

Голос Люциуса Малфоя был твёрд и спокоен. Такому невозможно было не поверить. Питер зажмурился и стиснул кулаками голову. Так он и знал…

— Но тогда почему молчит Петтигрю?.. — задумчиво проронил Волан-де-Морт.

— Возможно, ему не сказали, — предположил Люциус. — Думаете, он вышел из доверия?

Питер в ужасе открыл рот и сполз на холодный пол. О Господи, нет, только не это… Он уже не раз видел, как наказывали бесполезных слуг. Его единственный друг среди Пожирателей, Эван Розье, поплатился одним из первых.

— Если это так, жаль… сообразительный был мальчишка.

— Мне кажется, что он вам что-то недоговаривает, мой Лорд, — осторожно высказался Люциус.

Питер не увидел — почувствовал, как глаза Волан-де-Морта блеснули холодной яростью. И та же ярость послышалась в голосе:

— Я способен сам решить, кто из моих слуг верен мне, Люциус.

— Простите… — Малфой испуганно примолк.

Несколько минут царило молчание, затем Тёмный Лорд произнёс:

— Вот что, Люциус… пробей все каналы связи Поттеров. Если это действительно Фиделиус, то Хранителем должен быть кто-нибудь из близких друзей. Что касается Питера… на следующем собрании я дам ему ещё один шанс.

Как только Малфой и Лорд удалились, Питер вылетел из особняка и трансгрессировал, ни с кем не прощаясь. Домчавшись до дома, он как можно веселее пожелал матери "Доброй ночи", а сам рванулся в свою комнату, запер дверь и как подкошенный рухнул на кровать.

Он крепко сжимал подушку, уткнувшись в неё лицом и сотрясаясь от беззвучных рыданий. Ещё никогда в жизни Питер не чувствовал такого отчаяния. Он так надеялся, что ему не придётся делать окончательный выбор… Оказывается, усидеть сразу на двух стульях невозможно.

Питер прерывисто вздохнул, вытер мокрые щёки и уткнулся подбородком в край кровати. Собственное безвыходное положение вставало перед ним с кристальной ясностью. На следующем собрании Тёмный Лорд в последний раз спросит у него, где прячутся Поттеры. И если Питер не ответит, начнутся пытки.

Он не выдержит! Не сможет! Питер отчётливо знал, с той самой секунды, когда впервые увидел действие пыточного заклинания, — стоит ему хоть раз почувствовать такую боль, и он окончательно потеряет контроль над собой. А если Лорд и вовсе не станет мучить Питера, а просто скажет два слова — два слова, после которых лица Пожирателей будут последним, что Питер увидит в жизни?..

"Только не смерть!"

Питер зажмурился и укусил подушку. Он отчаянно, до безумия хотел жить и панически боялся смерти. Ему было противно от себя самого, но в глубине своей маленькой души Пит знал: он не герой и не альтруист, и своя шкура ему всё-таки дороже чужой.

Но что же тогда? Значит, Лили, милая, добрая Лили, которая вчера позвала Питера на чай и испекла его любимое печенье, Сохатый, который безгранично верит ему, даже маленький Гарри — все они умрут?

"Может, не идти на собрание?" — мелькнула в голове слабая мысль, но Питер тут же с усмешкой отмёл её. Тогда за ним точно начнётся полномасштабная охота — слишком много информации хранилось у Питера в голове. Господи, если бы только можно было вернуться назад, в Орден, к честной жизни! Там он всё-таки был не один, как сейчас…

Но пути назад не было. Он может попытаться забыть о Тёмном Лорде, но вот Лорд не забудет о нём никогда. Ещё не было случая, чтобы кто-то так просто взял и вышел из Пожирателей. А если попросить у Ордена защиты… тогда придётся признаться во всём.

Питер истерически расхохотался и зажал себе рот рукой. Нет, невозможно, немыслимо… Он хорошо знал Сохатого и Бродягу — они не умеют прощать. Даже добрый Лунатик никогда не посмотрит на Питера по-прежнему, если узнает, что он совершил. А тогда… в чём смысл возвращения туда, где у него не останется друзей?

Нет, он сам виноват. Сам подписал себе приговор, когда протянул Лорду левую руку. Теперь надо продолжать то, что начал. Дороги назад нет и не будет. Никто не примет его обратно после всего, что он натворил.

Если только…

Если…

Питер открыл глаза и выпрямился на кровати. Сквозь пелену страха и отчаяния, сквозь смутные образы тех, которых он готовился предать на смерть, перед ним внезапно мелькнуло круглое личико, обрамлённое пушистыми белокурыми волосами, и широко распахнутые, по-детски невинные голубые глаза.

— Марлен!

Вот оно. Марлен МакКиннон — его единственный шанс на спасение. Она сможет понять, она всегда понимала его… С того самого дня, как они познакомились, Питер понял, что нашёл человека, которому всегда можно рассказать, что случилось. Ни слова упрёка, ни насмешки ни разу не срывалось с губ девочки в его адрес. Марлен всегда слушала его, старалась утешить и искренне пыталась помочь. Она любила, жалела и готова была прощать всех и вся, и Питер, конечно, не был исключением. Если рассказать ей всё… она поймёт и обязательно придумает, как заступиться за него перед остальными. И тогда Пит сможет вернуться!

Питер всё глубже погружался в эту счастливую мысль, и слёзы высыхали, а на лице медленно расцветала улыбка. Марлен — удивительная, добрая, святая. Она поймёт, обязательно поймёт… она не может не понять…

Так Питер и заснул, окончательно решив завтра с утра отправиться к МакКиннонам и обо всём рассказать Марлен.

* * *

Питер снял с шипящей сковородки омлет и ловко разложил его на две тарелки. Мама поблагодарила сына, с любовью глядя на него и думая, какой же всё-таки заботливый и ответственный у неё мальчик. Питер достал ложку и только хотел усесться за стол, как в окно постучали.

— Это сова, наверное, свежий номер "Пророка", — обрадовалась мама.

Питер поморщился, но газету у совы взял и передал матери. Он ненавидел читать по утрам газеты — весь аппетит пропадал, а вместе с ним и настроение. Мама укрылась за газетой, позабыв о завтраке, Питер торопливо поглощал омлет.

— Что там? — без особого интереса спросил он.

— Чёрная Метка появилась над домом одного семейства волшебников сегодня ночью… — дрожащим голосом зачитала мама. — Группа мракоборцев прибыла на место происшествия.

Питер сердито звякнул тарелкой, подошёл к матери и отобрал у неё газету.

— Мама, и зачем тебе непременно надо всё это читать перед завтраком? Поешь спокойно, пожалуйста. Им ты уже ничем не поможешь.

Мама кивнула, слабо улыбнувшись, и пробормотала:

— Такая фамилия у этих волшебников знакомая… Мак… Макни…

Сердце в груди вдруг пропустило пару ударов, а в ушах зазвучал, начиная нарастать, комариный писк. Медленно, как приговорённый к смерти, Питер повернул голову и увидел на фотографии до рези в глазах знакомый дом, куда приезжал в гости всего какой-то месяц назад. А сверху — надпись: "Чёрная Метка над домом МакКиннонов. Шансов найти выживших нет".