Полная чаша (джен)

— Мистер Лестрейндж?

С самого утра зарядил дождь — осень в этом году была ранней и началась в точности в соответствии с календарём, к середине сентября пропитав дождём, кажется, даже сами камни. Лестрейндж шёл по Диагон-элле, направляясь к Фортескью, где традиционно по пятницам покупал коробку конфет для мисс Патил. Большего сейчас он, к своей досаде, позволить себе не мог, но на это тех небольших денег, что он выручал за продажу всякой ерунды вроде нашитых на старинную одежду украшений, и которые оставались после самых необходимых покупок, хватало. Поначалу Падма смущалась, но со временем привыкла и только шутила, что если он продолжит так делать, все решат, что у них роман. В первый раз он отнёсся к её шутке серьёзно — нахмурился и, чуть подумав, повинился:

— Простите. Я совсем забыл о некоторых вещах… а вы правы. Я клянусь, что в мыслях не имел вас скомпрометировать.

Падма посмотрела на него недоверчиво — а, поняв, что он совершенно серьёзен, рассмеялась.

— Мистер Лестрейндж, — она демонстративно прижала к груди конфеты. — В этом мире очень мало людей, чьё мнение мне действительно важно — и я смею надеяться, что среди них нет ни одного идиота. Если же таковые вдруг обнаружатся — значит, я ошиблась, относя их к данной категории. А ещё я люблю шоколад — и уж если вы настолько любезны, чтобы иногда меня баловать, я не вижу ни единой причины отказываться.

— Люди склонны делать выводы, исходя и из меньшего количества данных, — возразил Родольфус. — Вы ухаживаете за моим братом, и вы делаете для него много больше, нежели предполагают ваши обязанности. Кроме того, вы в своё свободное время учите меня делать то же — причём совершенно бесплатно… это вызывает вопросы.

— Ну, во-первых, — она положила конфеты на прикроватный столик и присела на стул, — второго никто не знает. А если узнают — меня выгонят, так что я надеюсь на вашу скромность. Во-вторых…

— Тем более, — Родольфус позволил себе улыбнуться. — Значит, со стороны ваши почти что ежевечерние задержки здесь, при мне, выглядят ещё более подозрительно.

— Думаете, что понятие «благодарность» большинству людей незнакомо? — иронично спросила она.

— Я весьма скептично настроен, — ответил он. — Да и многие ли знают, что вы…

— Все, — спокойно прервала она. И в ответ на его недоумённый взгляд пояснила: — Я никогда и ни от кого не скрывала, что вы спасли меня — как и не скрывала причин, по которым попросилась в группу, изучающую проклятье вашего брата, и по которым взялась за ним ухаживать. Что вы на меня так смотрите? — спросила она, глядя на него со спокойным вниманием.

— Вы признались в подобном сразу после войны? — с откровенным удивлением сказал он. — Почему?

— Потому что я не видела и не вижу в своих чувствах ничего постыдного, — ответила она мягко. — А если они кому-то не нравятся — это не моя проблема. Разве нет? — Падма улыбнулась. — А вообще, — она встала, — по-моему, это никого не касается. Ну, или почти никого. А теперь, если вы не возражаете, — она подошла к стоящей по другую сторону от кровати тумбочке, — я вам покажу ещё раз, как правильно разминать ноги — а потом вы сами попробуете.

С этих пор коробка шоколадных конфет от Фортескью стала негласной традицией — и сейчас, во вторую пятницу сентября, Родольфус шёл за очередной, когда у самых дверей кондитерской его окликнул незнакомый высокий волшебник в неприметной тёмно-серой мантии.

— Сэр? — палочка уже лежала в руке Лестрейнджа, впрочем, прячась до поры в рукаве.

— Сол Крокер, отдел Тайн, — представился незнакомец. — Отвратительная погода, — он поёжился. — Не позволите ли угостить вас чашкой чая?

Отдел Тайн? Этим-то что вдруг от него понадобилось?

— Угостите, — согласился Лестрейндж.

Ибо что он терял, кроме времени? А о репутации в данном случае следовало переживать мистеру Крокеру.

Они вошли внутрь — Крокер любезно придержал дверь, пропуская Родольфуса вперёд и, приветливо кивнув хозяину, уверенно прошёл через зал и остановился у маленького столика в углу, полускрытого от остального зала высокой напольной вазой с роскошными белоснежными хризантемами.

Заказав простой чёрный чай и шотландское масляное печенье, Крокер повторил:

— Ужасная осень. Не припомню такой — чтобы весь сентябрь лило.

— Это предсказание? — вежливо пошутил Лестрейндж, незаметно разглядывая собеседника. Тот был худ, а его длинное лицо с западающими щеками лишь усиливало это впечатление. Взгляд его светло-серых, удивительно ярких глаз казался сейчас чуть рассеянным, но Родольфус легко бы поклялся, что это не самое характерное для него выражение.

— Проболтался, — не слишком убедительно изобразил Крокер досаду. — Да, боюсь, предсказание. Моя специализация — магия времени, — сообщил он, вызвав этим у Лестрейнджа ещё большее удивление: вот чем-чем, а этим он не занимался никогда. Даже не интересовался. В чём же дело?

— Признаюсь, вы меня весьма заинтриговали, — Родольфус решил пропустить вежливую, но бесполезную прелюдию. — У меня нет ни единого предположения, чем я мог заинтересовать отдел тайн. И, тем более, вас.

— Лично я, в данном случае, выступаю не как исследователь, — сказал Крокер, — а как начальник отдела. Одного из отделов, — поправился он, увидев выражение лица Лестрейнджа, и добавил: — Очень надеюсь, что временный. Так или иначе, я здесь представляю отдел практических изобретений, и у нас есть к вам предложение.

— Какое? — Лестрейндж даже не пытался скрыть своё удивление.

— К сожалению, лично я не присутствовал при защите Хогвартса, но воспоминания некоторых осаждающих видел, — сказал Крокер. — Признаюсь — я давно не встречал ничего эффектнее того Адского пламени.

— Да, пожалуй, — кивнул Лестрейндж. — Оно должно было неплохо смотреться.

— В данном случае речь не об эстетике, — возразил Крокер, — хотя, бесспорно, этот момент там присутствовал. Речь о технологии — иными словами, о том, как вам удалось это сделать. Устроить подобное в одиночку невозможно — сил не хватит.

— Не хватит, — кивнул Лестрейндж, смутно начиная кое-что понимать.

— Но свидетелей слишком много, чтобы говорить об иллюзии, — продолжал Крокер.

Принесли чай. Пока молоденькая официантка расставляла на столике чайник, чашки, сахарницу, молочник и вазочку с печеньем, они оба молчали, а когда она ушла, Лестрейндж задумчиво протянул:

— Многовато.

— Мы гадали, как вам удалось — даже заключали пари, — улыбнулся вдруг Крокер. — А недавно убедились, что кое-кто из нас выиграл. Говорят, что вы придумали кое-что — и это кое-что имело некоторое отношение к солнцу.

Родольфус остро глянул на собеседника — и столкнулся с в точности таким взглядом.

— Было, — помолчав, сказал он.

Они опять замолчали. А потом Крокер сказал негромко:

— Мы хотели бы купить у вас соответствующий патент, мистер Лестрейндж.

«Ну придумай что-нибудь!» — вспомнил вдруг Родольфус.

Мерлин.

Мордред.

Как же он сам о таком не подумал? Он ведь и придумал — но, помимо того, что забыл об этих ловушках, так вообще не подумал о том, что на таком изобретении можно заработать. Впрочем, досаду можно было и отложить — возникал другой вопрос, в данный момент куда более актуальный.

Как они узнали?

Кто ещё знал об этих ловушках? Рабастан и Снейп. Значит… но зачем?

Ну что ты как ребёнок, Родольфус. Что «зачем»? Непонятно? Стыд и ярость захлестнули Лестрейнджа — в ушах зашумело, и Родольфус, чувствуя, как наливается тёмной краской его лицо, резко прикусил изнутри щёку. Боль и кровь во рту его отвлекли, и, сглотнув, он поинтересовался у наблюдавшего за ним Крокера:

— Кто вам рассказал?

— Это важно? — удивлённо вскинул брови невыразимец.

— Я хотел бы знать, — Лестрейндж заставил себя растянуть губы в улыбке.

— Да я даже не знаю, — добродушно улыбнулся Крокер. — Кто-то кому-то что-то рассказал… разве всё упомнишь. Слухи, мистер Лестрейндж, подобны пожару в сухом лесу в ветреный ясный день.

— Понимаю, — Родольфус, уже вполне взявший себя в руки, кивнул. — Есть одна проблема, мистер Крокер — продавать нечего. У меня нет патента.

— Ну, патент получить несложно, — невозмутимо отозвался Крокер. — Если пожелаете, я помогу вам с оформлением — нужно просто описание. Ну и образец, разумеется.

— Мне потребуется время, — сказал Лестрейндж. — И я хочу понимать, стоит ли оно того, что вы мне предложите.

— Министерство вовсе не так богато, как многие думают, — сказал Крокер. — Но мы можем вам предложить тысячу.

В глазах Лестрейнджа промелькнула горечь. Он очень хорошо помнил времена, когда названная сумма бы его совершенно не впечатлила — что такое тысяча галлеонов? Но теперь он отлично знал, что это такое. Это перекрытая крыша — и не только над сараем, но и над той частью дома, где она прохудилась. Это перестеленные прогнившие куски пола. Это, наконец, те самые бутылки и напечатанные этикетки.

А ещё… Мысль вспыхнула и мгновенно затмила собою все остальные. Нет — потом. Не сейчас. Он ещё успеет об этом подумать.

— Хорошо.

Никогда он не умел торговаться. А ведь научиться придётся — знать бы, у кого. Может, Драко? Судя по тому, что тот рассказывал об этой маггловской бирже, он освоил это искусство — впрочем, у него это в крови. Вот кто-кто, а Люциус умел это ювелирно — и ни капли не стеснялся этого. И ведь никому и никогда не приходило в голову посмеиваться над ним за такое «лавочное», по сути, умение — настолько органично он это делал.

Успокаиваешь себя, Родольфус? Всё стыдишься?

— Прекрасно, — Крокер улыбнулся, кажется, вполне искренне и очень довольно. — Как я вам сказал, мы поможем с оформлением. Напишите, когда сделаете образец и подготовите описание — я буду ждать от вас сову.

Сова!

Вот что ещё нужно. Сова. Они с братом так и не завели своих после побега — как-то не было нужды: брали то малфоевских, то, потом, школьных. Но теперь, если он действительно собирается торговать чем-то, без совы обойтись нельзя — да и что же это за волшебник без совы?

Да, сову купить нужно. Это он, пожалуй, перво-наперво и сделает — нужно только…

— И для моего спокойствия, — Крокер снова улыбнулся, вынимая из кармана кошелёк, — я прошу вас согласиться взять аванс. Десять процентов — просто чтобы я спал сегодня спокойно, зная, что хотя бы одно дело в новой должности я сделал.

— Только чтобы не лишать вас сна, — Лестрейндж тоже заставил себя улыбнуться.

Мерлин, как же стыдно!

Он бы отказался, но сто галлеонов были для него теперь небольшим состоянием. Потому что дожди лили, урожай созрел, а крыши требовали починки — настоящей, а не постоянно обновляемых чар. И сова…

Да к Мордреду! Да, он нищий — сколько можно стесняться! Хоть перед самим собой — довольно, Родольфус.

Крокер, между тем, положил кошелёк на стол и, отпив, наконец, чай, надкусил печенье.

— Любите такое? — поинтересовался он любезно. — Оно у Фортескью восхитительно! Лучшее в Британии — можете мне поверить.

— Я всегда был равнодушен к сладкому, — ответил Лестрейндж, впрочем, тоже делая глоток и откусывая печенье. — Но оно приятное, да.

— У любого человека должен быть любимый десерт, — сказал Крокер. — Невозможно пить пустой чай.

— Вот поэтому я и предпочитаю кофе, — уже вполне по-настоящему пошутил Лестрейндж.

Чай любил Рабастан — и не просто чай, а с молоком. Попробовать, что ли… Лестрейндж взял молочник и плеснул себе в чашку — жидкость посветлела и помутнела, приобретя тот самый невнятный бежево-сероватый цвет, который он привык когда-то видеть в чашке брата. Он добавил немного сахара — и, быстро размешав, выпил залпом.

Вкус из детства… До семи лет ему не позволялось пить без молока ни чай, ни кофе, но с тех пор, как запрет был снят, он ни разу не добавлял к ним молока — он вообще его не любил. Но, пожалуй, это было не так и плохо… странно — но не плохо.

Попрощавшись с Крокером, Лестрейндж долго стоял у прилавка, привычно размышляя над выбором — а потом, вспомнив о лежащем у него в кармане кошельке, попросил сложить ему в коробку всё, что есть — и ещё взял шоколадных пирожных.

Стоило отпраздновать неожиданное богатство — заодно оттянув разговор со Снейпом.

Потому что если он пойдёт к нему прямо сейчас, то убьёт — или, по крайней мере, попытается. И на сей раз вытаскивать его из Азкабана Поттер точно не станет.