Моя, Снежная... (гет)

Голова ужасно болела. Голова ужасно болела и еще было тяжело дышать. Казалось, что в горло впились миллионы колючих нарлов и перекатываются там вверх и вниз. Я попробовал глотнуть, но не смог. Просто слюны не было. Язык был как пыльная тряпка. И тогда я решил попросить воды. Решил. Теперь надо было открыть глаза или хотя бы рот, и произнести это короткое слово «пить». Но вот открывать глаза не хотелось. Потому что при попытке чуть приподнять веки, по глазам полоснул свет, что тут же отдалось дикой болью в голове. Замкнутый круг. Тогда я решил пошевелиться, чтобы хоть понять, где я. Я пошевелил рукой, довольно удачно. Ничего не заболело больше, чем болело до этого. Это обнадеживало, и я попытался нащупать рукой что-то рядом с тем, на чем я лежу. Такая вот загадка, как в маггловской сказке — пойди туда, не знаю куда… И, конечно, я что-то задел и опрокинул (только бы не воду!). Послышался звон, а потом сразу все вокруг зашевелилось, зашумело, заохало… Кто-то схватил меня за руку, и я услышал голос Гермионы.

— Драко! Драко, слава Мерлину, ты очнулся! — она держала мою руку двумя своими теплыми ладошками, прижимая к щеке, и я почувствовал что-то теплое и мокрое, скользнувшее по моим пальцам. Она плачет? Я не выдержал и все-таки решился открыть глаза — надо было срочно успокоить ее, я ведь живой, это главное, так чего рыдать надо мной? Голову нещадно полоснуло, я скривился, но все-таки нашел ее лицо глазами и попытался сказать, что все хорошо, но смог только хрипеть. Она сразу подхватилась, схватила с тумбочки у кровати чашку и поднесла к моим губам, приподнимая мне голову, помогая напиться. Это было какое-то зелье, но довольно приятное на вкус. Горло почти сразу отпустило, а следом стала успокаиваться и голова.

— Герми! — мой голос звучал еще неуверенно, но уже не хрипел. — Герм, почему ты плачешь? Что случилось?

Она снова взяла мою руку и прижала к губам, потом к щеке.

— Просто ты не приходил в себя двое суток. Врачи боролись за тебя, обещали, но было так страшно. Ты же… Зачем ты это сделал, Малфой?

— Что сделал? — я растерялся.

— Ты не помнишь?

— Герми, я много чего не помню, может перестанем играть в загадки, и ты мне просто расскажешь, что произошло?

— Ты помнишь сражение в твоем доме? Помнишь тех Пожирателей?

— Да.

— А последнее, что ты помнишь?

Я задумался. И правда, все как-то смутно перемешалось в моей голове. Я подрался с кем-то, потом Поттер обезоружил меня, а потом…я резко повернулся к ней:

— Тот Пожиратель, с которым ты билась, он промахнулся? Ты цела? — я испуганно смотрел на нее, до боли боясь услышать, что — то страшное, хотя и видел, что вот она сидит передо мной вроде бы вполне здоровая и целая.

— Ох, Драко. Я-то цела, а вот ты… Ты не помнишь, что закрыл меня от заклинания собой? У тебя не было палочки, и ты не мог помочь мне ничем, и тогда ты просто шагнул передо мной и закрыл меня от… — она расплакалась, уткнувшись мне в руку, вздрагивая от рыданий.

— Оу! — я вспомнил, как увидел ее глаза, такие обиженные, и мне так захотелось, чтобы она перестала так смотреть, что бы улыбнулась, как раньше, что я просто шагнул к ней, наверное, закрывая собой. Я не думал тогда об этом, поэтому это вряд ли был геройский поступок. Я успокаивал ее, гладил по растрепанным каштановым волосам, таким мягким, таким любимым, и шептал, что, ну вот же я, все хорошо, что я просто…ну, так получилось… Я потянул ее к себе, и она подалась, успокаиваясь. И я поцеловал ее в мокрый от слез нос, вызывая легкое подобие улыбки. — Знаешь, я тогда как раз подумал, что ты должна улыбаться как раньше. Тепло и радостно. Мне так захотелось это увидеть еще хоть раз. Поэтому не плачь, Герми. Я люблю тебя. Я живой. Мы победили. Мы же победили? — я вопросительно посмотрел на нее. — Где Гарри?

Она всхлипнула и кивнула.

Мы победили. Гарри уложил своего противника, а Гермиона, видя, как в меня попадает заклятье, выстрелила в своего противника с такой силой, что он не смог прикрыться. Наверное, был слишком уверен, что с ней покончено. После чего Гарри отправил в Министерство патронуса и к ним практически за пять минут прибыли сразу и врачи, и мракоборцы. Врачи были в растерянности, переносить меня в таком состоянии было опасно и решено было оставить возле меня тут, в поместье, колдомедика. Они сделали все необходимое, но на мне было несколько глубоких порезов, на спине и на боку, и срастались они очень неохотно. Такое чувство, будто меня рассекли одновременно в нескольких местах чем-то острым, как лезвие.

Гарри отправился с мракоборцами — рассказывать, что и как произошло. Историю они выдумали за те минуты, пока ждали мракоборцев, и пока Герми пыталась остановить мне кровь. Они решили, что проще будет сказать, что все произошло внезапно. Герми и Гарри навестили меня, мы разговаривали в комнате и вдруг услышали шум, спустились и увидели Пожирателей в масках. Ну, а там времени раздумывать уже не было, надо было попытаться их задержать. А я без палочки. Вот так и получилось. Гермиона рассказала им, что я закрыл ее собой от этого заклятия, мол — пусть знают. Может, это зачтется и мне вернут палочку. Я поблагодарил ее, но на самом деле я не хотел этого. В смысле, я не хотел, чтобы то, что я сделал, выставлялось напоказ. Удивительно — раньше я до зеленых пикси завидовал Поттеру, каждый год совершавшему очередной подвиг, как будто это входило в школьную программу, а теперь, когда мне приписывали геройский поступок, я готов был провалиться сквозь землю. Мне приятно было, что Герми смотрит на меня, как на героя, но вот остальные… неужели Поттер чувствовал каждый раз то же самое? Тогда вся эта шумиха вокруг него должна была здорово его утомлять. Да ведь он что-то про это и говорил, да только я тогда не очень поверил ему. Теперь вот — верю. Герми не сказала, что она просидела тут все это время, иногда соглашаясь подремать в кресле в углу, пока дежурил оставшийся колдомедик. На вторые сутки жар, который был у меня, спал, раны стали затягиваться лучше и ждали только, когда я очнусь. Поговорив со мной, Герми позвала врача и они вместе сменили повязки. Я смотрел, как ловко Гермиона управляется с бинтами, тихонько переговариваясь с медиком и думал, что шрамы, наверное, останутся. И пусть. Будет мне напоминание, что теперь я точно гриффиндорец. Настоящий. Потому что совершил смелый геройский поступок. Но все же еще немножко слизеринец. Потому что мне до жути нравится, как Герми смотрит на меня. Мне самому стало смешно, и я заулыбался. Колдомедик сказал, что дела мои хороши и что через пару дней уже можно будет вставать, а пока можно сидеть на подушках, если не болит, и лопать бульон. Рассказал Герми, какие зелья мне давать и когда, и отправился домой, пообещав навесить меня завтра к вечеру.

Как только мы остались одни в доме я потребовал, чтобы Гермиона поела. Она выглядела уставшей и была бледной как простыни, на которых мне приходилось валяться. Я позвал эльфа и сказал, чтобы нам принесли чего-то поесть, а когда появится Поттер, то попросил привести и его сюда. Он появился довольно скоро и тоже просто валился с ног. Так что после обеда мы все решили немного отдохнуть и выспаться, тем более, что меня от всех принятых зелий тоже клонило в сон. Гермиону пришлось уговаривать, но я по-гриффиндорски честно сказал, что не буду пить зелий, если она не будет нормально есть и спать. Гарри захохотал и сказал, что это совершенно точно слизеринский шантаж, но выбора у нее нет. На том и порешили, они отправились спать в приготовленные для них комнаты, а я остался у себя и скоро погрузился в сон без сновидений.

За ужином мы снова собрались у меня. Было решено, что завтра Поттер отправится в тайник и притащит сумку с книгами, у нас теперь было время поискать все, что нужно. До Рождества было еще несколько дней и к празднику я планировал уже быть здоровым, или хотя бы ходить. И, не откладывая процесс в долгий ящик, я уже рано утром выбрался из-под одеяла и отправился к Поттеру в комнату. Мне совершенно не хотелось ждать, пока он выспится до обеда. Он поворчал на меня, конечно, обозвал жалким, раненым на всю голову хорьком, но от кофе не отказался и рванул за книгами. Мне не терпелось начать, но тут проснулась Герми и мне пришлось терпеть процедуру смены повязок. Узнав, куда отправился Гарри, она вдруг засомневалась.

— Драко, а вдруг тебе нельзя брать эти книги в руки?

— Это почему же? — я был здорово озадачен этим ее вопросом.

— Ну, заклятие, от которого ты меня прикрыл, оно было темным. И книги тоже. И вдруг это даст ненужные осложнения?

Я закатил глаза.

— Герми, ну что тут может случится?

— Могут разойтись раны, может быть…ну, я не знаю… Но давай мы с Гарри сами. Пожалуйста! — она не смотрела мне в глаза и от этого я заподозрил, что она что-то недоговаривает.

— Герми, посмотри на меня, — мой голос звучал ласково, но она все равно вздрогнула и отвернулась.

— Гермиона, пожалуйста! Объясни мне, что происходит или я… я напридумываю себе страшных вещей и вообще, — я не хотел, чтобы она дрожала или плакала, но мне нужно было понять, что происходит. Я привстал на кровати и протянул с ней руки.— Иди сюда, ко мне. Пожалуйста, Герми!

Она остановилась в нерешительности, потом, наверное, что-то решив для себя, прижалась ко мне так резко, что я зашипел от боли, и она сразу попыталась отодвинуться, но я не отпустил.

— Драко, тебе же так больно! Прости! — она боялась пошевелиться, понимая, что я не отпускаю, не даю ей отодвинуться.

— Уже нет. Все нормально. Просто скажи мне, чего ты боишься. Только правду.

Она расслабилась наконец и уткнулась носом в мою шею, обнимая меня за плечи. Я ждал, понимая, что ей нужно набраться храбрости — этой маленькой гриффиндорке. Она не боялась лезть в драку одна на нескольких Пожирателей, но признаться мне в том, чего она испугалась, оказалось для нее слишком, видимо. Я ждал. Наконец она тихонько прошептала мне в волосы, куда-то за ухом.

— Я боюсь вспоминать.

— Что, прости? Тебе же не память стирали, а просто…

— Не просто, Драко, совсем не просто. Кое-что я про это проклятие все-таки нашла. Не как его снять, но про само заклятие. Оно оставляет в душе, в сердце лед и холод, да. Забирает все тепло, любовь, все хорошие чувства. Оставляет только ненависть, презрение — ну, ты в курсе. Но у меня что-то случилось, я стала чувствовать другое, это пришло как воспоминания, когда мы с тобой… Когда ты признался… И во мне теперь как две Гермионы — старая и новая. И я боюсь, вдруг, когда вернется старая, она не будет любить тебя? Вдруг все обернется опять шиворот навыворот и любовь обернется былой ненавистью? Враждой?

— Так, это ерунда какая-то! — Я пытался собрать в кучу все, что она мне тут наговорила, но мысли разбегались. Ее страх передался мне, что ли? И тут я вспомнил одну вещь, главный аргумент. — Но ведь ты сама говорила, что влюбилась в меня еще тогда, когда я тебя…когда мы…блин, как же тяжело это говорить! Когда я вел себя, как козел! И это было еще до проклятия!

— Да, но… — она растеряно смотрела на меня и у нее в глазах все больше загорался огонек надежды. — Да, точно! Как я могла забыть! Ох, Драко, я так испугалась, когда ты лежал тут без сознания, такой бледный, что в голове все перепуталось. Я так боюсь снова…

— Не надо. Не надо бояться. Я тебя так долго ждал, я совсем не надеялся, что ты даже посмотришь на меня когда-то дружелюбно, не то, что с любовью. Но я все равно ждал, хотел… И теперь, когда я так счастлив — я ни за что не хочу упускать свой шанс, отпускать тебя, терять тебя. Ты теперь со мной навсегда, нравится тебе это или нет.

— Навсегда? — ее глаза округлились, и она слегка отодвинулась от меня. — Ты делаешь мне предложение, Драко Малфой?

— Мантикора тебя побери, Грейнджер! Я хотел подождать, чтобы с тебя сняли заклятие, чтобы это точно была ты. Хотел сделать это в романтической обстановке, встать на одно колено перед тобой, а не валяться тут в бинтах и еле сползать с кровати, но ты не оставляешь мне выбора. — Я сел на кровати и обхватил ее лицо ладонями. — Гермиона Джин Грейнджер, ты выйдешь за меня замуж? Клянусь, что никто и никогда не будет любить тебя так, как я.

Я затаил дыхание. Она смотрела на меня, вглядывалась в мои глаза, как будто хотела увидеть саму душу, заглянуть на самое ее дно. И что-то она там увидела, потому что взгляд ее потеплел, она улыбнулась и прижалась губами к моей ладони.

— Драко Люциус Малфой, я согласна выйти за тебя замуж.

У меня отлегло от сердца, а она лукаво посмотрела на меня и добавила:

— Непреложный обет заключим позже! — и расхохоталась над моим недоуменным «Что?!». — Ну, вдруг ты передумаешь? Вот Гарри придет и сразу же…

Дверь открылась и в комнату вошел Гарри с сумкой, набитой книгами.

— Что будет, когда придет Гарри? — он внимательно посмотрел на нас и с притворным сожалением выдохнул: — Мда, быстро идешь на поправку, пожалуй, надо стучаться…

И мы все дружно расхохотались.