Имбирь, ёжики и фруктовый лёд (гет)

Мэйв в профиль похожа на рыбу. Джексон думает об этом какое-то время. Это не так странно, как парень с охренительными зелеными глазами, который ходит как чужой. Но тоже своего рода парадокс. Обыденный парадокс, что-то о равновесии?

У Мэйв вперед выдается нижняя губа.

— Я не хотела бы быть как Серсея, но я её понимаю. Значит ли это, что я уже как Серсея? — говорит Мэйв, а Джексон думает, почему он не знал про ее брата.

Мэйв жует губу, и ей больно. Но это приятная боль. Такая будоражащая. Как капать воском на руку, но острее. Иногда такой боли хочется.

Мать Джексона может свести любой вопрос к себе. Она такой словесный Рим.

У Мэйв всегда короткие ногти. И чертовски красивые пальцы. И зубы. И вкусная слюна.

— Джексон, ты публичная личность. Тебе нравится нравиться! Ты будешь сцеловывать с моих губ горький крем и думать, что это романтично! — говорит она.

Отис надевает носки для гигиены в бане в бассейне. Вы представляете себе голого человека в носках в бассейне? Мэйв смеётся. Ей весело. У неё обветрились губы, и ей больно открывать рот, чтобы куснуть двойной бургер.

Мэйв видит Отиса. И от улыбки ее губа трескается. Улыбка широкая. Мэйв слизывает выступившую капельку крови. Губы Мэйв восхитительные.

В горле бьется признание, которое нельзя выпускать. Мэйв испугается. Ей это не нужно, он же видит, он же читает те же книги, что и она. Мэйв не хочет того же, что хочет Джексон. Она легко относится к отношениям. Она готова их потерять, поэтому и не погружается. Если не нырять и не ударяться башкой о дно, больно не будет.

Мэйв засыпает. Она расслаблена. Крылья носа не приподняты, кончик носа не заострен. Она очень красивая, но пока не знает об этом. Когда фотографируется, она думает, что притворяется моделью.

Джексон не может этого понять. Она спасает его каждый день. Она существует и доказывает, что великолепна день за днем. У неё красивые уши. Когда долго смотришь на кого-то и знаешь его лицо лучше собственного, этот человек красив уже потому, что ты так долго смотришь. Ты знаешь изгиб губ, когда он злится, знаешь, при каком ракурсе фото получилось бы достойным масс-медиа, но в такие моменты ты не хочешь доставать телефон и делать их искусственными. Ты не хочешь позировать. Тебя пробирает оттого, что ты не кажешься кем-то, ты просто есть. Ты роняешь капусту из сэндвича и поднимаешь, и суешь в рот — и не извиняешься, не делаешь это незаметно.

Да Джексон собственное тело не может описать так, как тело Мэйв. Он смотрит на нее постоянно. А не только по утрам и на фото. Она сама не видит себя так, как видит он. Она остроумная и великолепная. У Джексона просто куча синонимов для неё. Прекрасная, восхитительная, самая лучшая. Он видит её со всех сторон. Он любит её любую.

Джексон знает, что он вырастет из этой влюбленности, как и из школьного чемпиона по плаванию. Все вокруг твердят, что он будет выступать на национальных. Но он не угадывает, что Мэйв вырастет раньше. Что из общения с ним можно так легко вырасти, что он прост и предсказуем, что Мэйв хочет большего. Мэйв хочет говорить о вечном, а не о вечернем телешоу.

Джексон не дотягивает.