Шаги по Диагонали (джен)

Сейчас должно быть шёл урок зельеварения, по крайней мере, именно он помещался сегодня в расписании второй строчкой. Хогвартс был строгой, типично-британской школой, где за систематические прогулы занятий можно было получить суровое наказание, вплоть до исключения. Так считали все вокруг. Ученики и преподаватели, родители и чиновники — все волшебники магической Британии когда-то учились в Хогвартсе. Исключения были настолько редки, что их можно было пересчитать по пальцам. Например, Хагрид. Его исключили из школы и его палочку сломали, потому что обвинили в убийстве другого ученика. В школьных хрониках Лелуш обнаружил еще трех учеников, которые не закончили свое обучение в замке. Все они покинули Хогвартс сами и по личным причинам. Насильно еще никогда никого не выгоняли и не исключали, только озвучивались угрозы, которые никто и никогда не приводил в исполнение. Более того, директор и персонал школы не отвечали даже за прием учеников. Где-то в Хогвартсе находилось волшебное перо приёма, которое записывало имена всех магически-одаренных детей в Книгу доступа, на основании которой и производилось зачисление.

Всё это значило только одно: за прогулы его из школы не выгонят. Его могут вызывать к директору, декан Северус может читать ему долгие и нудные лекции о недопустимости пропусков, а мистера Филча могут раз за разом отправлять искать его по всему замку. Хогвартс был достаточно большим и запутанным, чтобы школьный смотритель искал его часами, а потом, плюнув, уходил к себе в каморку.

Он всегда был достаточно умен, чтобы, прогуливая львиную долю занятий, получать на экзаменах именно те результаты, которые были ему нужны.

Пиетет перед мудростью школьных преподавателей также был ему чужд, а традиционное волшебное образование совершало ту же ошибку, что и большинство школьных программ — оно отвечало только на вопрос «как?», вместо того, чтобы заниматься поиском ответа на вопрос «почему?».

Лелуш не обладал классическим академическим складом ума, позволяющим долго корпеть над частностями, днями размышлять на каким-то мелким аспектом интонации в заклинании или высчитывать пропорции ингредиентов для зелья. Всё это нагоняло на него тоску. Его ум был другим. Он предпочитал обдумывать взаимосвязи.

Этим, неожиданно солнечным, ноябрьским утром он сидел на вершине астрономической башни, подпирая спиной каменный барельеф в виде горгульи. Эта башня когда-то давно использовалась по ночам, чтобы наблюдать за звездами, но почему-то последние несколько лет астрономия была исключена из школьной программы.

Лелуш любил крыши. В обоих мирах, где ему довелось пожить, крыши были последним местом, куда приходили ученики. Даже в библиотеках, где предполагалась тишина и рабочая атмосфера, он все равно чувствовал присутствие посторонних людей, которое не позволяло ему расслабиться. Здесь же было достаточно тихо и безлюдно, чтобы спокойно заниматься своими делами.

Закрученный хвост горгульи служил неплохой подставкой под раскрытую книгу. Сегодня черный принц решил освоить бытовые заклинания, поэтому учебник по ним валялся на полу, а женский журнал «Ведьмин Досуг» был раскрыт примерно посередине. Лелуш уже освоил заклинание «согревания», которое создавало прослойку теплого воздуха между складками мантии, заклинание «дуро», которое превращало все неживое в камень, и пару «энгоргио-редуцио» — увеличивающее и уменьшающее заклятия, соответственно.

Были в книгах и бытовые заклятия вроде «диффиндо» — заклинание ножниц. Бывший Зеро мгновенно придумал десять способов использовать его в сражении, даже при том, что оно не действовало на живые организмы. Например, можно было разрезать всю одежду на противнике. Или перерезать провода в Найтмере.

Крошечная модель Китайского дракончика вылезла из его сумки и наблюдала за всем вокруг маленькими глазами-бусинками. Лелуш не был против. Это маленькое существо стало для него чем-то вроде домашнего питомца и трофея одновременно. Он не мог понять по каким принципам оно существует и сколько еще проживёт. Этого дракончика не нужно было кормить, хотя и можно было, он охотно брал кусочки печенья с ладони; иногда красный засыпал, свернувшись в клубочек, не больше кулака, а порой зависал на несколько часов, уставившись в одну точку. Впрочем, в его прошлой жизни домашние кошки тоже так делали.

Лелуш навел палочку на учебник первого курса и произнес:

— Флиппендо, — потрепанная книжка резко отлетела к противоположному краю астрономической башни. Её подхватил ветер, и она исчезла за невысоким ограждением. Он вернул ее обратно заклинанием «акцио».

Изучение этих мелких бытовых заклинаний, помогало ему размышлять над тем, как он будет проходить Второе испытание. Разумеется, он нашел заклинание для того, чтобы дышать под водой. Вопрос был как всегда в его глазах. Нырять в линзах было плохой идеей, а нырять без них, было идеей еще хуже.

Ему нужно было что-то, что бы создавало воздушное пространство вокруг лица или даже всей головы, таким образом, чтобы оставаться сухим, поэтому он и полез в бытовые заклинания. Лучшим, что он нашел, было заклинание воздушного пузыря, но и то обладало рядом существенных недостатков. Его можно было разрушить всего лишь протыканием, а Лелуш никогда не был так беспечен в плане собственной безопасности. Оказаться под толщей воды со сдувшимся воздушным пузырём было бы верхом глупости, и он продолжал искать новые способы.

До второго испытания было еще очень далеко. Его планировали проводить в феврале, уже в следующей половине учебного года, так что времени для поисков идей было предостаточно.

Он снова отбросил заклинанием многострадальную книжку и вернул ее назад. Отработка волшебных приемов шла по плану. Что-то выплывало в его заимствованной памяти, а что-то приходилось учить с нуля, но, в любом случае, непреодолимых затруднений ни одно заклинание у него пока что не вызвало.

Он услышал раскатистый бой колоколов и прекратил свои упражнения. Он забросил школьные принадлежности в сумку и пошел на обед. Никто не заметил, как он спустился из башни и смешался с толпой голодных детей, несущихся в большой зал.

Горгулья, сидящая на башне, развернула свой хвост и громко чихнула.

♢♢♢

Драко Малфой сидел в огромной аудитории на последнем ряду и нервно грыз кончик своего пера, уставившись в чистый лист. С его места речь профессора Бинса была вообще не слышна, да его и не очень интересовало что привидение там рассказывает.

Перед ним лежало письмо от отца.

Это письмо было внеплановым. Обычно старший Малфой писал своему отпрыску один раз в пару недель или реже, но это было вторым за последние три дня.

После того, что Драко подслушал в кабинете директора, он старался отвечать отцу в прежнем стиле, утаивая, однако, некоторые факты и исключая разные значимые подробности. Нет, разумеется он не врал Люциусу. Просто… Некоторые детали событий он предпочитал оставить при себе. Это был его маленький бунт взросления.

Письмо, которое пришло этим утром, отличалось от остальных. Его отец прямо спрашивал о причинах того, почему Драко утаил от него сведения про дуэль с Шафигом и про их спор по поводу кубка Огня. Тон письма был суров.

«Следовало догадаться, что отец узнает», — вздохнул он про себя. — «И как же мне теперь объяснить все это?»

«Отец, у меня не было намерений ввести вас в заблуждение», — вывел он первую строчку. — «Однако, в виду сложившихся обстоятельств, мной было принято решение, прийти к консенсусу с молодым Шафигом, не вынося наши разногласия на публику».

Малфой смахнул пот со лба и перечитал первые строки. Отец требовал от него витиеватых и вежливых формулировок, будто бы готовя его к дипломатической переписке, и сам писал в похожем стиле. Шаблонных фраз в его голове хватило бы на три листа подобной ерунды.

Драко это изрядно бесило. Формализованная вежливость в их переписке выступала своеобразной каменной стеной для откровенности и мешала нормально понимать, чего от него хотят.

Он смял листок и кинул его в сумку, чтобы потом избавиться и достал чистый ровный лист.

«Отец, я намерен сам решать свои проблемы и отстаивать свои интересы. Эти ситуации не вызвали у меня затруднений, потому я не счел нужным обращаться к вашей мудрости. Я намерен и впредь продолжать действовать подобным образом».

Он перечитал написанное. Это было грубо и дерзко. Недопустимо. Но ему нравилось.

Кончик обгрызенного пера мелко дрожал перед его носом в такт дрожанию пальцев. В завершение нужно было написать что-то вежливое. Или не нужно? Бунт так бунт.

«Передавайте привет матери. Драко», — завершил он письмо и, пока храбрость его не покинула, вложил бумагу в конверт, запечатывая заклинанием.

После занятия он бегом бросился в совятню и отправил домой своего филина. Шаг был сделан. Теперь его отец либо будет считаться с его мнением, либо Драко ждет суровое наказание.

♢♢♢

Каким бы раздолбаем Лелуш ни прослыл среди преподавателей, он все же ходил больше, чем на половину занятий. Откровенно говоря, он пропустил только две недели перед Первым испытанием и несколько утренних уроков.

Защиту От Темных Искусств он старался посещать. Дело было даже не в самом эксцентричном преподавателе с настоящим боевым опытом, сколько в способе подачи материала.

На сегодняшнем уроке, к всеобщему изумлению, Грозный Глаз объявил, что собирается наложить заклятие Империус на каждого ученика в отдельности, чтобы продемонстрировать его силу и посмотреть, способны ли они противостоять ему, решительно отметая робкие возражения о том, что это, вроде как, незаконно. Бывшему императору импонировали люди, делающие то, что считают правильным, даже если это идет вразрез с законом.

Хмури решительным взмахом палочки расчистил от парт центр аудитории. Он начал по очереди вызывать учеников и накладывать на них заклятие Империус. Лелуш спокойно смотрел, как один за другим под действием этого заклятия его одноклассники проделывали самые невероятные вещи.

Малфой несколько раз сделал тройное сальто назад, выкрикивая «хвала Гриффиндору», а Милисента Булстроуд пять минут подражала голосам домашних животных. Ни один из них, казалось, не был в силах бороться с волей, управляющей ими, и каждый приходил в себя только, когда Хмури снимал с него заклятие.

В этом было преимущество перед силой гиасса. Империус можно было снять. Империус можно было использовать много раз на одном и том же человеке. Человек под этим заклятьем мог колдовать, но не мог мгновенно исцелиться от смертельных ран, все в пределах обычных, если это слово применимо к волшебникам, возможностях.

Наконец настала его очередь.

— Шафиг, — сказал Хмури, махнув палочкой, будто это была простая указка, — становись в центр.

Лелуш вышел на середину классной комнаты. Хмури направил на него свою волшебную палочку и произнёс:

— Империо!

Сперва он не ощутил… ничего. Затем произошло что-то странное. Его сознание будто раздвоилось. Одна его часть воспринимала все то, что говорил преподаватель, молчаливо соглашаясь с приказом и пребывая в смиренной готовности его выполнить. Вторая же — не замечала никаких указаний, для неё это было просто сотрясение воздуха в повелительном наклонении. Обычные слова.

Он услышал голос Хмури:

— Встань на четвереньки, и иди вперёд… встань на четвереньки…

«Пошёл. Ты. К черту», — четко подумал про себя черный принц, однако покорная его часть все же начала выполнять приказ. Он обнаружил, что сидит на полу.

Лелуш сжал руки в кулаки, ногтями впиваясь в мягкую кожу ладоней и окончательно сбрасывая заклинание. Теперь нужно было быстро решить, что ему делать. Показать свою невосприимчивость к империусу или притвориться, что он не него подействовал? Но если Хмури прикажет ему делать какие-то акробатические трюки, как Малфою, его притворство будет позорно раскрыто, а результат будет еще хуже.

Он решил украдкой взглянуть на преподавателя, и неожиданно столкнулся со взглядом искусственного глаза Хмури. Грозный Глаз смотрел на него не мигая, а щербатый провал рта медленно растянулся в довольной улыбке.

— Хоть один из вас, маленькие змееныши, — выплюнул он, — обладает достаточно сильной волей. Волей, чтобы бороться, чтобы противостоять мне.

Он окатил взглядом, полным презрения тех, кто уже попадал под заклятие и ничего не смог ему противопоставить, а потом снисходительно посмотрел на тех, кому еще только предстояло попробовать.

Лелуш поднялся с пола и заставил себя сесть на первый попавшийся стул. Что это за двойственное ощущение? Империус действует так на каждого или это опять проявление Лероя внутри? Борьба с подчиняющим заклятьем, казалось, иссушила его, выпив все силы. Он опасался, что при попытке пойти подальше, в дальний угол аудитории, он просто позорно свалился бы на пол.

Хмури наложил заклятье на Забини, заставил его запрыгнуть на парту и танцевать на одной ноге. Бывший Зеро случайно поймал взгляд Малфоя, который угрюмо смотрел на то, как его однокурсник скачет по столу. Когда их взгляды пересеклись, его окатило волной зависти со стороны Драко.

— Гойл, твоя очередь, — громыхнул голос преподавателя.

Толстячок вышел в центр комнаты, и Хмури со скучающим видом наложил на него запретное заклинание.

Лелуш ощутил, как резкий болевой импульс родился в его висках и пронзил мозг. Это не продлилось и секунды, но все же заставило его поморщиться, а еще через секунду он увидел пустой взгляд Грегори Гойла и слабое красное свечение вокруг его глаз.

Точно, Гойл же был под его контролем.

— Встань на руки и пройтись из угла в угол, — устало сказал Грозный Глаз, зевая и подбрасывая в воздух здоровой рукой какой-то маленький предмет.

— Я не умею, сэр, — бесцветным голосом ответил Грегори.

Хмури вздрогнул. Он недоверчиво покосился на толстячка и повторил свой приказ.

— Но сэр, — повторил Гойл, уже немного испуганно, — я же упаду.

Хмури уронил на преподавательский стол маленький волчок, который покрутился немного на одном месте, а потом свалился за край деревянного пространства. Его брови взлетели так высоко, будто он не мог поверить в то, что слышит и видит. Наконец, он взял себя в руки и произнес, постукивая костяшками пальцев по столу в такт своим словам.

— Да-а, кто бы мог подумать. Молодой Гойл. Хм-м, — стук ненадолго прекратился. — Значит ваша воля настолько сильна, что вы даже и не подумали приступить к выполнению приказа.

— Извините, сэр, — пробормотал Грегори. — Я… Я не хотел.

Он испуганно замотал головой, потому что Хмури стал сканировать его своим волшебным глазом, продолжив постукивания пальцами.

— Обычно, дети, — начал говорить Грозный Глаз, — сильная воля соседствует с незаурядным интеллектом. Я могу заподозрить наличие такого у нашего, гм-м, нахального прогульщика — Лелуш сделал вид, будто не знает о чём речь, — однако не припоминаю, чтобы младший Гойл преуспевал на ниве учебы.

Хмури замолчал. Он пару минут подробно разглядывал Гойла, который дрожал под этим взглядом, словно лист на осеннем ветру, затем отпустил его, и тот занял своё место. Малфой, который, как обычно, сидел между Кребом и Гойлом, начал расспрашивать последнего на предмет сопротивления империусу, а толстячок что-то невнятно и тихо мямлил в качестве ответа.

— Он не хотел… — все еще пребывая в некой прострации повторил Грозный Глаз. Он встряхнул головой, сбрасывая с себя удивленное состояние и продолжил вызывать в центр комнаты следующих жертв. Все остальные подчинялись заклинанию с легкостью. Попыток сопротивления больше никто не предпринимал.

— У кого-то из вас еще остались вопросы? — спросил Хмури, вдоволь поиздевавшись над последним учеником.

— Что будет, если наложить империус на самого себя? — подняв руку, задал вопрос Лелуш.

— Это невозможно, — чуть помолчав ответил Хмури. На самом деле он не знал насколько это возможно, но на всякий случай решил не показывать перед учениками никакой неосведомленности. — Да и кому бы это понадобилось бы?

— Например, чтобы временно улучшить свои физические способности, — быстро сказал Лелуш, почувствовав неуверенность в реплике преподавателя. — В обычном состоянии я не могу ходить на руках по комнате, но что, если наложить на себя заклятие подчинения и приказать самому себе?

— Хех. Никто не задавал мне подобных вопросов за всю свою жизнь, — Грозный Глаз задумчиво почесал щетинистый подбородок. — Заклятие империус подчиняет сознание жертвы, сознанию заклинателя. Между ними происходит некоторая борьба, и, в случае, если заклинатель слаб, заклинание не срабатывает. Я уверен, что никто из вас не сможет наложить заклятие подчинения, к примеру, на меня.

Ученики в классе озадаченно уставились на преподавателя. Лелушу тут же захотелось попробовать, но он благоразумно подавил в себе это желание.

— Если попытаться наложить заклинание на самого себя, ты одновременно победишь и проиграешь самому себе, так что это просто не сработает, — провозгласил Хмури. — Еще вопросы?

Лелуш снова поднял руку вверх, вызвав у преподавателя досадливую гримасу. Дождавшись кивка, он спросил:

— Что произойдет, если наложить империус на магла и приказать ему колдовать?

В аудитории повисла гробовая тишина. Несколько слизеринцев отодвинулись от Лелуша подальше, как бы демонстрируя, что они не имеют к нему никакого отношения. На лице Грозного Глаза было написано такое чистое и незамутненное изумление, что Лелуш даже подумал, что ненароком переборщил.

— Я… я не знаю, — наконец выдавил из себя Хмури.

— Да что за бред! — вскричал Малфой, вскакивая со своего места. — Разумеется маглы никогда не смогут колдовать.

— То есть до сих пор никто не проверял? — вкрадчиво уточнил черный принц. — Как можно быть уверенным в чем-то, чего никто еще не проверял?

Его веселил тот эффект, который обычные, хоть и немного лишенные морали вопросы, производили в этом обществе. У волшебников была магическая сила, которую они даже не пытались как следует протестировать, чтобы выявить все сильные и слабые стороны своего «дара».

— Я напоминаю, что империус относится к запретным заклятиям и любое его применение влечет за собой пожизненное заключение в тюрьме Азкабан. Вне зависимости от целей и намерений волшебника, — прокашлявшись, произнес Хмури.

Лелуш хотел возразить, что Хмури только что добрых двадцать раз наложил империус на несовершеннолетних, и что-то никто не собирается прямо сейчас тащить его в тюрьму, но в этот момент прозвенел колокол, и урок закончился. Как всегда, были обычные люди, для которых создавались законы, а были исключения, такие как Грозный Глаз.

Преподаватель поднялся со своего места и ушел в отдельный кабинет, в дальней части класса: видимо, хотел избежать неудобных расспросов.

Лелуш проводил его взглядом и направился в библиотеку. В этом замке было два основных источника информации — преподаватели и книги. Если первые не могли ответить на какой-то вопрос, то приходилось выискивать ответы на полках бесконечных стеллажей.

В этот раз Лелуш был намерен добраться до запретной секции книг. Он уже несколько раз приходил к директору и декану, с просьбой выдать ему разрешение, но всегда получал отказ, с формулировкой: «Все, что вам может понадобиться для турнира содержится в общей части». Его бы это устроило, если бы он и правда собирался всего лишь готовиться к испытаниям, однако перед ним стояли гораздо более серьезные вопросы. Во-первых, он все еще надеялся найти какие-нибудь заметки и упоминания о порталах между мирами, параллельно с этим собирая любые намеки на силу, именуемую в его мире гиассом. Еще одной темой, которой он интересовался была концепция «души». Ничем иным он не мог объяснить присутствие в своем теле как себя, так и Лероя, который так невовремя появился.

Раз официального разрешения ему не выдали, он собирался действовать привычным образом, с помощью силы гиасса. Все же, сила короля оставалась самым верным его орудием — одновременно благословением и проклятьем.

Помнится, С.С. сразу предупредила его, что он не сможет больше жить как нормальный человек. Что ж, такая ненормальность его полностью устраивала.

Он тихо проскользнул в огромный сводчатый читальный зал, размышляя по дороге, не стоит ли ему попробовать использовать империус на мадам Пинс, раз уж ему сегодня обеспечили такой опыт.

Он бросил взгляд на кафедру, за которой сидела пожилая волшебница. Её подчеркнуто прямая спина и строгое выражение лица демонстрировали крайнюю степень занятости, а вокруг ровными башнями высились стопки учебников.

«Нет. Не в этот раз», — подумал черный принц. — «Сперва нужно потренироваться на пауках и животных. Она все же опытная волшебница и ошибка может привести к тому, что она поставит на уши всю школу».

Он спокойно подошел и подождал пока библиотекарша сама на него посмотрит. Линзы он снял заблаговременно, после чего просто приказал женщине выдавать ему любую литературу, какую бы он ни попросил, не задумываясь о том можно или нельзя ему ее читать. Пинс кивнула, отводя от него затуманенный взгляд.

Лелуш затребовал себе все исследования по поводу души, бессмертия и порталам из запретной секции. Так у него оказалось больше десятка разных книг, а школьные занятия на сегодня снова были забыты.

В книге «Обряды темного волшебства» содержалась информация о крестражах. Исполнив долгий кровавый ритуал, включающий в себя обязательное убийство человека, можно было разделить свою душу на две части и одну из частей привязать к какому-либо предмету. Автор утверждал, что после физической смерти с помощью крестража можно возродиться во плоти.

Местная концепция бессмертия.

Книга «Практические исследования философского камня» описывала еще один способ обретения вечной жизни. Алхимики искали камень веками, и одному из них, Николасу Фламелю, однажды улыбнулась удача. В книге говорилось, что этот гений был жив и по сей день, но общался с другими людьми редко и неохотно. Сам камень представлял собой некий реактив, необходимый для осуществления безграничной трансфигурации, а также являлся ключевым компонентом для создания эликсира жизни. Этот путь не был идеальным, владельца камня вполне могли убить или он мог совершить самоубийство, этот способ всего лишь позволял не умереть от старости.

Впрочем, крестраж тоже можно было уничтожить, да и обряд возрождения должен был проводить кто-то, кто остался в живых — сторонник, сообщник, друг… А если его нет?

Он вспомнил бессмертную зеленоволосую ведьму. Ее бессмертие имело принципиально иной характер: оно сохраняло тело в неизменности, поэтому даже смертельные раны затягивались и постепенно исчезали, а смерть была невозможна, даже если очень хотелось.

Два подхода к бессмертию: переселять свою душу в разные тела, регулярно их меняя или укрепить свое тело настолько, чтобы оно не разрушалось от движения времени.

В его старом мире то, что можно было назвать душой, попадало в мир С и вливалось в некий общий поток коллективного бессознательного. Чарльз Британский хотел сломать эту систему, чтобы мертвые и живые снова могли быть вместе, а еще для того, чтобы люди перестали лгать друг другу. Вероятно, здесь не было мира С, куда душа могла уйти после смерти физического тела.

Следующая книга содержала информацию про «Воскрешающий камень». Говорилось, что это один из Даров самой Смерти, с помощью которого можно пообщаться с умершими, получить от них совет, наставление или поддержку, но не вернуть их к жизни. Это все значило, что после смерти продолжается некое духовное существование человека, который еще и сохранял при себе память

Это было ошеломительно. Он никогда не был прожженным материалистом, но был уверен, что все умирают навсегда. Если в этом мире можно поговорить с умершим, то это делает убийство невероятно сложным, ведь нужно позаботиться о том, чтобы покойник потом тебя не выдал.

Еще он очень надеялся, что «Дары Смерти» — это просто красивое название. Представить себе некую Смерть, раздающую подарки, он не мог, это просто не укладывалось в голове. А если где-то бродит Смерть, то что, Жизнь тоже где-то ходит и раздает подарки? Что это за магическая метафизика?

Лелуш отложил в сторону все, что касалось философских камней и крестражей, и стал искать другую информацию о душах.

Книгу «Магические зеркала и способы их создания» он пролистал до оглавления, не надеясь найти в ней что-то стоящее, но его взгляд споткнулся об раздел «зеркало души».

Раздел был кратким. Достоверная информация о создании отсутствовала, но по словам Традио Фелисса, автора раздела, ему выпал шанс посмотреть в такое зеркало и там он увидел самого себя и смог понять, что именно он из себя представляет. По его словам, зеркало души можно создать, если объединить «проявитель врагов» и «зеркало желаний» в одно. Соединяющим элементом в этом процессе выступает душа создающего волшебника, в результате чего создатель умирает.

Славный обряд, ничего не скажешь. Нужно два непонятных зеркала и какой-то взрослый волшебник, действующий под империусом, не самому же этим заниматься.

На развороте был изображен обыкновенный прямоугольник, который наискосок пересекала серебристая линия. Под рисунком, убористым почерком было подписано: «Зеркало души К.Ч.Мориссон».

Лелуш откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок. Если он хочет как-то победить внутреннего Лероя, его нужно сперва обнаружить, но где гарантии, что это «зеркало души» покажет ему мальчишку, а не его самого? Или оно покажет обе души, которые находятся в теле? И где ему незаметно раздобыть волшебника для такой задачи? В Хогвартсе не так много взрослых, а мысль об использовании детей была ему отвратительна сама по себе. Лучше всего было б подчинить какого-нибудь преступника для этой цели. Интересно, в ближайшей деревеньке есть какие-нибудь опасные маргинальные личности?

Впрочем, прежде всего нужно было раздобыть зеркала-ингридиенты. Людей вокруг него всегда было много, а вот с остальным частенько наблюдался дефицит.

Насчет первого… Он вспомнил, что в кабинете защиты от темных искусств было «зеркало врагов» или «проявитель врагов». Аластор Хмури рассказывал на одном из уроков, что именно в нем он может увидеть лица своих врагов, если они подбираются к нему достаточно близко. Вогнутое, мутное зеркало, в глубине которого мельтешат какие-то тени.

Если улучить момент, можно пробраться в кабинет преподавателя и выкрасть зеркало. Дело это рискованное, потому, что хромой параноик был старым, опытным служителем правопорядка, или мракоборцем, как их тут называли. Нужно сделать все так, чтобы не оставлять следов или, чтобы следы указывали на кого-то другого.

А что насчет «зеркала желаний»?

Ростовое зеркало, как было сказано в параграфе, показывало смотрящему то, что он больше всего хотел увидеть. На полях убористым почерком была пометка о том, что несколько волшебников погибли от истощения, ведь были не в силах заставить себя отвести взгляд. Соответствующий раздел справочника сообщал, что было создано три подобных зеркала, и в настоящее время невозможно установить их местонахождение.

«Прекрасно, просто восхитительно», — подумал про себя Лелуш. Не зеркало, а волшебный, бесконечный аналог наркотика-рефрена. Он открыл последний разворот книги и наткнулся на цифру «1893». — «И о нем никто ничего не знает уже почти сто лет».

Он хотел подойти к мадам Пинс и потребовать все книги о зеркалах, которые только есть в этой библиотеке, но обнаружил, что волшебница куда-то ушла.

Следующие две книги были на латыни, которой он почти не знал. Будучи человеком практичным, Лелуш никогда не интересовался мертвыми языками, полагая что язык — это всего лишь средство общения, а в случае большой нужды, у Черных Рыцарей был целый научный отдел, где наверняка нашелся бы знающий. Его способностей хватило только на то, чтобы понять, что эти книги описывали эксперименты с трансгрессией в Риме.

Еще один тонкий дневник был написан на старом французском языке и повествовал про некоего Арно Амори. Утверждалось, что он прожил почти четыреста лет и умер только в тысяча двести двадцать пятом году в Провансе, и внешне ему в этот момент нельзя было дать больше тридцати лет.

Интересно, что этот дневник забыл в запретной секции? Черный принц быстро пролистал книжицу до конца. Примерно с середины начинались описания бесконечных войн, походов и битв, а ближе к концу автор вскользь упомянул, что во время сражения в глазах Амори разгоралось алое пламя и он увлекал горячностью битвы весь свой отряд, что приносило ему одну сдавшуюся крепость за другой.

Долгая жизнь и красные глаза. Может ли это быть гиасс?

На последних страницах было сказано, что Амори застрелили из лука в очередном сражении, а враги настолько его ненавидели, что оставили его тело на растерзание диким зверям, так и не предав земле.

Действительно ли он умер или это была имитация? Был ли Амори волшебником? Во всей книжке не было и намёка на магию или волшебство, так почему она попала в Хогвартс, да еще и в запретную секцию?

В середине дневника не хватало нескольких страниц, могло ли упоминание магии содержаться там?

Он снова поискал глазами библиотекаршу, но та так и не появилась, зато в поле зрения попали напольные часы…

Три часа ночи.

Лелуш собрал книги и занёс их в запретную секцию, благо у него теперь даже был ключ. Книгу про зеркала он спрятал в свою сумку и унёс с собой.

♢♢♢

Альбус Дамблдор сидел в центре стола преподавателей и неспешно пил из высокого кубка отнюдь не тыквенный сок. Последние дни были наполнены нервным напряжением, а учебный год еще даже не подобрался к своей середине. Даже дети на сегодняшнем ужине выглядели вымотанными и уставшими, что уж говорить о преподавателях, на которых свалилась большая часть организационного процесса.

Он задумчиво взглянул на листок серого пергамента, который до сих пор держал в кулаке. Еще одна непонятная проблема, свалившаяся на его седую голову.

«Великий Друг, тороплюсь сообщить тебе, что алый Марс нынче затмевает прочие звезды над небосклоном нашего священного леса. Ночь назад отряд Рорана обнаружил смердящие трупы двух псов, бешеной стаи Сивого. Жемчужная шкура и золотые копыта самых стремительных и пугливых жителей леса испещряют бурые отметины, а в их глазах светится настороженность. Даже Бейну, всегда славно ладившему с единорогами, нынче нелегко даже приблизиться к ним. Они демонстрируют недоверие, а порой даже агрессию. За срок жизни этого солнца еще не бывало случая, чтобы вервольфы так нагло приходили сюда охотиться, как не бывало случая, чтобы единорог превращался в убийцу. Алая звезда чертит в небе свои знаки. Мы усилим бдительность, а ты, проследи чтобы жеребята не углублялись под сень деревьев.

Флоренц».

Сообщение от кентавра пришло около часа назад. Черный грач постучался в окно директорского кабинета и, бросив письмо, стремительно упорхнул в сырые сумерки вечера, а сам Альбус поспешил на ужин в большой зал.

Теперь, перечитывая эту короткую записку, он пытался понять, что же заставило оборотней охотиться в запретном лесу. Делают ли они это как сторонники Темного Лорда, или у них появились на это свои собственные причины? А может их приход как-то связан с турниром?

Вопросы, бесконечные вопросы, на которые нужно находить ответы.

Он посмотрел на профессора Каркарова, который вполголоса говорил что-то Барти Краучу. Нет, Игорь не стал бы подвергать опасности своих учеников. При всех его недостатках и тёмном прошлом, свои директорские обязанности он выполнял достойно, а если бы и задумал что-то, то использовать неуправляемых полоумных оборотней не в его стиле.

Тогда зачем? Из всех свойств, единороги больше всего использовались в лекарских и защитных целях, а снадобья из их крови и рога получались светлыми. Альбусу не верилось, что Сивый решил кого-то вылечить, тот скорее бы добил. Значит — защита? Чего могут опасаться оборотни?

Сопровождаемый неизменным деревянным стуком, слева от директора грузно опустился на стул Хмури, отвинтил крышечку от своей фляги и начал шумно из нее пить. Мадам Максим осуждающе глянула в их сторону и отодвинулась подальше.

— Аластор, — тихо сказал директор, — взгляни на это.

Он протянул старому другу сообщение от кентавра. Хмури, который уже собирался было отправить себе в рот кусок запечённой рыбы, положил вилку обратно на блюдо и вытер пятерню о скатерть. С сосредоточенной осторожностью он взял листок из руки Альбуса, пробежался по нему глазами и свёл брови к переносице.

— Кентавры всегда были склонны раздувать дракона из щегла, — произнес бывший аврор, возвращая письмо. — Впрочем, ха, про меня говорят то же самое. Что думаешь делать?

— Завтра утром повторю для учеников запрет на посещение Запретного Леса, — пожал плечами Дамблдор. — Без конкретики, паника мне не нужна. Потом свяжусь с министерством, чтобы они прислали пару опытных авроров. Нужно посмотреть, что это за оборотни и где они умерли.

— Разумно. Уильямсон хорош. Долиш и Сэвидж тоже умные мальчики. — Хмури шумно втянул воздух остатками носа и невпопад спросил: — Это бузинное вино?

— Эльфийское, — Дамблдор покачал кубок в руке, наблюдая как красная жидкость оставляет след на стенках, — еще треть бутылки справа от твоего кресла.

Хмури нащупал пузатый сосуд и, не скрываясь, от души плеснул себе в кубок. Директор только вздохнул, глядя на такое вопиющее и откровенное нарушение школьных правил, но возражать не стал, так как инициатором был он сам.

— Изысканная вещь, изысканная, — настроение Хмури явно стало чуть лучше, — так вот, троих хороших мракоборцев я тебе назвал. Можно, вон, еще Крауча поспрашивать.

Он ткнул пальцем в сторону левого края стола.

— Хотя не, — продолжил Грозный Глаз. — Что-то он больно любезничает с этим Каркаровым. Я сам напишу ребятам, чтобы они прибыли для подробного расследования.

Дамблдор благодарно кивнул и допил своё вино. Показать Хмури это тревожное сообщение было лучшей идеей за вечер. Подозрительный и дотошный пожилой аврор теперь не успокоится, пока не узнает все детали этого происшествия.

Он окинул взглядом факультетские столы и учеников, засыпающих прямо на своих стульях. Это была длинная неделя, хорошо, что пятничный вечер подходил к концу и впереди маячило целых два дня отдыха.

— Кстати, Альбус, в коридорах ученики активно обсуждают субботнюю вылазку в Хогсмид.

Директор устало посмотрел на Хмури.

— Думаю, днем с ничего не произойдет, но я все же попрошу нескольких учителей подежурить завтра в деревне, — ничего лучше ему сейчас в голову не пришло. — К тому же, я не могу запретить им прогулки в Хогсмид без серьезной причины.

— Может хотя бы проблемного Поттера оставим в замке?

Дамблдор посмотрел в сторону Гриффиндорского стола на компанию Гарри, Рона и Гермионы. Они снова нормально общались между собой, хотя несколько недель до этого Гарри и Рон избегали общения друг с другом. Видимо, их помирили испытания, через которые Поттер теперь обязан был проходить.

— Я побеседую с ним утром, на трезвую голову, — ответил он Грозному Глазу и долил в свой кубок остатки эльфийского вина.