Больше, чем портрет (гет)

Примечания:

Теперь и у меня есть канал в телеграмм, посвященный саге о Гарри Поттере в целом и снейджеру, как любимому пэйрингу в частности.

https://t.me/+Gl-TwwxQ45BkNDEy

Здесь вы найдете эстетику к моим прошлым и будущим работам, анонсы будущих работ, возможно, спойлеры и много чего интересного.

Северус усадил Гермиону на траву. После хлипкой лодки, которую то и дело подбрасывали вверх бушующие волны, он был рад почувствовать под ногами твердую почву и подумал, что Гермиону этот факт должен был просто осчастливить. Стоило им оказаться здесь, как она легла и свернулась калачиком. Северус склонился над ней, внимательно заглядывая в ее лицо.

— Жаль, что у меня нет при себе зелья от тошноты, — сказал он. — Мертвым не нужны зелья.

Его слова заставили Гермиону сдавленно засмеяться, хоть она все еще продолжала держаться за живот, будто ее вот-вот стошнит.

— Неисправимый, — тихо проговорила она.

Северус вдруг почувствовал странное ощущение где-то внутри. У него возникло почти непреодолимое желание прижать Гермиону к себе, заключив ее в крепкие объятия. Он покачал головой, пытаясь прогнать наваждение. Не стоило предаваться фантазиям о ней. Совсем скоро она вернется в реальный мир, а он навсегда останется в картине. И тем не менее, она привлекала его гораздо больше, чем можно было ожидать. Она искренне верила в свои убеждения и была им предана. А еще она проявляла трогательную заботу о нем. В его жизни было мало людей, кто заботился о нем, поэтому осознание этого факта стало для него полной неожиданностью.

Гермиона глухо застонала, и он снова окинул ее внимательным взглядом, протянув к ней руку.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — спросил Северус.

Гермиона покачала головой.

— Это скоро должно пройти.

Гермиона по-прежнему лежала на траве, закрыв глаза. Ее грудная клетка то и дело вздымалась от глубоких вдохов. Недолго думая, Северус осторожно провел ладонью по ее спине. И еще. И еще. И так до тех пор, пока через некоторое время он не почувствовал, что ее тело расслабилось под его ладонью. Наконец она смогла открыть глаза и посмотреть на него.

— Спасибо, — проговорила она.

Он сухо кивнул в ответ и поднялся, протягивая ей руку. Она, посмотрев на него с благодарностью, ухватилась за его ладонь и встала, едва заметно улыбнувшись. Теперь, когда ей стало значительно лучше, он не мог упустить шанса поддразнить ее.

— Никогда бы не подумал, что стану свидетелем того, как человек в буквальном смысле слова позеленеет от морской болезни.

Гермиона закатила глаза и усмехнулась.

— Точно неисправим.

— Значит, ты уже чувствуешь себя хорошо? — спросил он, пропустив мимо ушей ее замечание.

Гермиона кивнула и, вытащив из складок мантии книгу, кивком головы указала в сторону ивы.

— Нам нужно продолжить наше исследование, — сказал он, почувствовав некоторую неловкость под ее пристальным вниманием.

Гермиона снова кивнула и последовала за ним к дереву. Следующие два часа они провели за изучением книги, но это не дало им ничего нового. Они прочли несколько теорий, касающихся перехода от картины к картине, но ни одна из них хотя бы отдаленно не затрагивала тему перехода из реального мира в картину и обратно. Они напряженно спорили о том, можно ли совместить аппарацию с перемещением между картинами, когда Гермиона посмотрела прямо ему в глаза и со всей серьезностью заявила:

— Это не сработает. Я могу расщепиться в процессе аппарации.

Северус согласно кивнул.

— Я хочу есть, — неожиданно сказала она.

Северус с любопытством посмотрел на нее.

— Мне кажется, я тоже. И это очень странно.

— Почему?

— С тех пор, как умер, я ни разу не испытывал чувства голода.

— Значит, ты не ешь? — спросила Гермиона.

— Я мог бы, просто у меня ни разу не возникало в этом потребности.

Гермиона окинула его любопытным взглядом.

— Так где мы можем поесть?

— Как насчет той огромной картины с фруктами, что висит возле входа на кухню? — предложил Северус.

Гермиона кивнула.

— Думаю, то, что надо.

Северус поднялся и, протянув руку, помог встать Гермионе. Ее лицо на миг озарилось улыбкой, которая, впрочем, тут же пропала. Однако Северус успел заметить ее и настороженно спросил:

— Что?

Она снова улыбнулась.

— О, ничего… — Но под его хмурым взглядом ей пришлось продолжить: — Просто раньше я бы никогда не подумала, что ты такой галантный. Я привыкла к тому, что ты только рычишь на всех.

Северус с ужасом понял, что от смущения его лицо заливается румянцем, и поспешно отвернулся.

— Я просто помог тебе подняться, — пробормотал он.

Еще какое-то время он чувствовал на себе ее взгляд, все еще не решаясь повернуться, но звонкий заливистый смех заставил его посмотреть на нее. Больше она не сказала ни слова.

— Ну что, пошли? — несколько резко спросил он.

Гермиона ухмыльнулась, ее глаза блестели странным блеском, а в их глубине он разглядел непонятную ему эмоцию, словно ей вдруг открылась какая-то неведомая ему тайна.

— Да, — ответила она наконец. — Ты мне не поможешь?

Он хмуро посмотрел на ее протянутую ладонь, едва заметно кивнул и сжал ее в своей. Стоило ему лишь сомкнуть пальцы на ее кисти, как он подумал о том, что в глубине души желает не отпускать ее никогда. Разозлившись на самого себя за подобные мысли, он слишком резко дернул ее за руку на выходе из картины, поэтому, когда они оказались в картине с фруктами, Гермиона со всего маха впечаталась в его бок.

— Эй! — вскрикнула она. — Пожалуйста, не так резко!

— Прости, — пробормотал он.

В его глазах промелькнуло раздражение, когда он увидел, что она не отходит от него ни на шаг. Осмотревшись, он увидел причину. Гермиона была зажата между ним с одной стороны, и огромной грушей — с другой.

«Груша», — подумал он, глядя на нее.

Она была в несколько раз больше, чем он сам. Этакое зеленое чудовище, грозно возвышающееся прямо над Гермионой. Северус попытался отодвинуться от нее, но понял, что ему в бок упирается не менее огромное яблоко. Тогда он сделал попытку отвернуться от нее, но ничего не вышло, его грудь была тесно прижата к ее груди. Гермиона бросила на него недовольный взгляд, а затем усмехнулась.

— Полагаю, нам следовало сначала вспомнить, как выглядит эта картина, прежде чем прыгать в нее, — сказала она.

Северус откашлялся.

— Черт возьми, как нас угораздило оказаться внутри чаши с фруктами? — Он прищурился. — Твое… твое бедро…

— Ох… Прости! — воскликнула она, стараясь поменять положение своего тела так, чтобы как можно меньше прижиматься к его телу.

Но от этого стало еще хуже. Северус отклонился назад и ударился о яблоко. Оно качнулось и задело гроздь винограда позади. Ягоды задрожали, и в следующую секунду Северус с Гермионой как в замедленной съемке с ужасом увидели, что она неумолимо сползает вниз прямо на них, скатываясь по гладкой кожице огромного яблока.

Северус посоветовал бы им увернуться, но вся беда была в том, что они не могли сдвинуться с места. Действуя скорее на автомате, он обхватил Гермиону и прижал к себе, пытаясь закрыть ее своим телом. Виноградины падали, отскакивая от него, словно мячики. Одна ягода, особенно сочная, столкнувшись с его головой, от удара треснула, разбрызгивая липкий сок во все стороны. Основной удар он, конечно же, принял на себя. Когда виноградный обвал закончился, Северус отстранился, насколько позволяло пространство, и внимательно посмотрел на Гермиону.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она кивнула и, покраснев, быстро отвела взгляд, прикрыв ладонью рот, очевидно, в попытке не расхохотаться ему в лицо.

Северус провел рукой по волосам. Они были мокрыми и липкими от виноградного сока. Сок стекал по лицу маленькими ручейками, а с кончика его носа капал на некогда белую рубашку. Он обиженно нахмурился.

— Ты думаешь, это смешно? — спросил он.

Она снова кивнула, по-прежнему отказываясь встречаться с ним взглядом. Собрав свои волосы в ладонь, он склонился над ее макушкой и отжал остатки виноградного сока ей на голову.

— Ну, теперь можешь посмеяться над нами обоими, — проговорил он, довольно ухмыльнувшись.

Она подняла голову. На ее лице застыло выражение такого ужаса, что Северус не смог удержаться… и тоже разразился смехом. Виноградный сок смочил только ее макушку, и волосы сверху совсем примялись и слиплись, тогда как остальная часть ее непослушной шевелюры все еще закручивалась буйными локонами, торчащими во все стороны. Со стороны она стала похожа на не совсем промокшего пуделя.

Нахмурившись, Гермиона попыталась отодвинуться, но поняла, что не может сделать ни шагу, потому что сзади к ней все еще прижималась огромная груша теперь уже в компании винограда.

— Северус, я застряла, — пожаловалась она.

Прекратив смеяться, он взобрался на виноградную гору и, протянув ей руку, помог выбраться из придавивших ее фруктов.

— Интересно, почему мы уменьшились в размере именно на этой картине? Мы должны быть гораздо больше этих фруктов-убийц, — посетовала Гермиона.

Удерживая ее одной рукой, другой Северус потянулся и взял ягоду размером с баскетбольный мяч.

— Ужин? — спросил он.

— Мне нужно привести себя в порядок, — проговорила она. — Кроме того, я предпочла бы подкрепиться чем-нибудь другим. Гигантский виноград никогда не был моим любимым лакомством.

Бросив ягоду через плечо, он взял ее за руку.

— Я знаю, куда мы отправимся.

Потянув ее за собой, он осторожно обошел виноградную гроздь, и они покинул картину, а в следующую секунду оказались в просторной ванной комнате, выполненной в светло-желтых тонах. В самом центре картины стояла большая ванна на резных ножках, в которой, покрытая пузырьками пены, нежилась женщина. Увидев непрошенных гостей, она истошно закричала.

Северус поспешил отвернуться.

— Простите, мадам, но нам нужно воспользоваться вашей ванной.

— Но сейчас мое время принимать ванну!

Северус хмуро глянул на женщину.

— Насколько мне известно, это не ваш портрет. Это картина леди Кариллион, и, возможно, она разрешила вам принять ванну. Но мне она сказала, что я могу пользоваться ее картиной, когда пожелаю. Как видите… — Он указал на свои волосы и одежду, все еще покрытые виноградным соком, а затем на Гермиону. — …У нас чрезвычайная ситуация. Мы отвернемся, а вы, будьте добры, покиньте картину.

Задрав нос, женщина с вызовом посмотрела на него.

— Ни за что! — возмущенно воскликнула она, но тем не менее поднялась из воды. Северус и Гермиона поспешили отвернуться. — Я вернусь обратно через полчаса! — напоследок провозгласила женщина и, гордо подняв голову, с достоинством удалилась.

Поняв, что остались одни, они медленно повернулись. Гермиона озадаченно посмотрела на Северуса.

— И как мы будем это делать?

— Ну, я подумал, что мы можем принять ванну вместе, — ответил Северус, выглядя при этом абсолютно серьезным.

Гермиона ошарашенно открыла рот и от потрясения не сразу нашлась что ответить. Вдоволь позабавившись выражением ее лица, он наконец усмехнулся и сказал:

— Ты первая. Я буду неподалеку, — он указал налево, — в соседней раме. — Гермиона лишь молча кивнула, все еще пребывая в некотором оцепенении после его предыдущих слов, и посмотрела вслед его удаляющейся фигуре. Дойдя до края картины, он обернулся и, ухмыльнувшись добавил: — Просто прозови меня, когда закончишь.

Оказавшись в соседней раме, Северус с облегчением обнаружил, что она была пуста. Он огляделся. Позади него возвышались склоны гор, а небо над ним было лазурно-голубого цвета. Северус присел на траву о подножия гор и стал ждать.

Он откинул слипшиеся волосы от лица и наконец дал волю своим мыслям, которые в последнее время крутились лишь вокруг одной-единственной женщины. Его одолевало искушение заглянуть в другую раму и увидеть ее в ванне.

Мерлин! Да ты просто старый развратный покойник! Она, верно, заголосила бы пуще той старушенции, которую мы вытащили из ванной, загляни я к ней.

И все же он не смог удержать свои фантазии и попытался представить, как выглядела бы она, покрытая пузырьками пены, в ванне.

Ну, а кто бы удержался? Она красивая женщина… моего возраста… Я ведь все еще мужчина, несмотря на что, что мертв!

Он в раздражении скрипнул зубами. Подобные фантазии не имели никакого смысла. Если бы он хотел с кем-то отношений, ему следовало бы подумать о тех, кто находится на соседних портретах. А Гермиона Грейнджер была живой женщиной, дышащей полной грудью, которая скоро вернется в свой мир и оставит его позади. Северус помрачнел. Он совсем не ожидал, что мысль о ее уходе так потрясет его.

* * *

Приняв ванну и утолив наконец голод, Северус и Гермиона вновь вернулись в директорский кабинет. Их план состоял в том, чтобы попытаться выйти именно из этого портрета, так как, возможно, стены родного кабинета смогут ей помочь.

Они перепробовали все. Сначала она сама пыталась выйти из портрета. Потом он пытался ее вытолкнуть. Затем она пыталась аппарировать, и он снова пытался ее вытолкнуть, но за свои, возможно, чрезмерные усилия был награжден укоризненным взглядом. В ответ он лишь ухмыльнулся.

— Может быть, я недостаточно сильно толкал в прошлый раз? — невинно спросил он, издевательски вскинув бровь.

Она покачала головой и посмотрела в сторону своего кабинета.

— Неисправим.

— Есть другие идеи? — спросил он.

Она снова удрученно покачала головой.

— Больше нет. Я выдохлась.

Северус обеспокоенно проследил за тем, как Гермиона отвернулась от своего кабинета и с тоской вздохнула.