Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

Дочь всё равно побаивалась Далемара первые два дня, засыпала у Мэв на руках и не садилась на его сторону сиденья. Но на третий день малышка робко подсела к меру, посматривая на него искоса, но с любопытством.

— Босе не плевлащай маму в пичку, — наконец подала голос малышка, насупив брови.

— Совсем-совсем? — серьёзно переспросил мер.

— Вдлуг улетит, — выразила опасение Иенн.

В ответ он сделал вид, что сначала задумался, а потом поддался на уговоры и согласился.

Мэв было обрадовалась, что смогла наконец перебороть страх в дочери, но почти тут же почувствовала себя беззащитной. Особенно остро это ощущалось, когда девочка засыпала и повозка погружалась в звенящую тишину, которую прерывал разве что скрип колёс. Но дни шли. Иенн постепенно успокоилась и начала проявлять к отцу всё больше и больше интереса. На пятый день малышка и вовсе заснула у него на коленях, прижавшись к груди нового серого кафтана, в точности повторяющего крой старого.

Одежду он сменил в первый же день, как спустился к ним. Вытащил из-под откинутого сиденья, под которым, как оказалось, хранил свои вещи. Перед тем как выйти одеваться на мороз, Далемар швырнул Мэв чистые брюки со словами:

— Переоденься, от тебя разит гниющей кровью.

И за пять дней это была самая ёмкая фраза, которую он сказал именно ей, а не Иенн.

Молчал он и сейчас, уставившись в окно и поглаживая волосы дочери, словно спину любимой собаки. Поглядывая на его ещё более горбоносый профиль, Мэв старалась не думать ни о чём и уж тем более о том, почему смотрит именно на него, а не в противоположное окно. Впрочем, другая сторона выходила на горы и мозаику из скал. Хотя это было слабым оправданием. Думала ли она заговорить с ним первой? От одной этой мысли слова застревали в горле, и девушка вообще не была уверена, что когда-либо ещё захочет… решиться заговорить с ним.

«Если и заговорю, — сказала она себе, — то только о том, что будет касаться Иенн».

— Любуешься на творение рук своих, Мэв? — спросил он, заметив её интерес.

Опустив взгляд, она не ответила. Но после паузы, верно, не дождавшись ответа, мер продолжил:

— Я рад, что ты догадалась, что можно не язвить при каждом удобном случае, но я не закрываю тебе рот. Просто в следующий раз следи за словами и ничего страшного не случится. Я тоже буду сдержаннее. Что было, то было, Мэв, — произнёс он спокойно, и, как бы ни вопил тёмный голос в её голове, он не смог заглушить эти слова или изменить его тон. — Давай заключим наш собственный конкордат? Первым пунктом предлагаю поставить: больше не пытаться убить друг друга. Иначе опасаюсь, что в следующий раз кто-то из нас точно достигнет успеха. А ей, — он указал на Иенн рукой, — от этого лучше не будет.

Не поднимая взгляда, она попыталась заговорить, но не смогла. Страх, что она одним звучанием голоса нарушит это хрупкое равновесие, был непреодолим. Сильнее было разве что изумление: мало того, что он заговорил первым, так ещё и предложил перемирие. Это было… неожиданно.

А может, это притворство?

«Нет! Заткнись!» — крикнула она безмолвно, поняв, что «призрак Брит» исхитрился и выдавал свои мысли за её. Один раз это уже толкнуло её за грань. Довольно!

— Как говорят наши имперские друзья, молчание — это знак согласия, — продолжал Далемар спокойно. — Хорошо. Вторым пунктом предлагаю соблюдение взаимоуважения. Давай хотя бы на базовом уровне не обзывать друг друга? У тебя есть что добавить? — он сделал паузу, но она не смогла выдавить из себя ни единого слова.

— Нет? Что ж, хорошо. Можешь внести свои пункты позже.

Уложив спящую Иенн на сиденье рядом, Далемар закинул ногу на ногу и уставился в окно. Мэв вновь подняла взгляд, и он, тут же отреагировав, повернулся к ней. Против воли девушка дёрнулась. Заметив это, эльф скривился так, словно надкусил неспелую сливу.

— Довольно, Мэв. Если хочешь что-то мне сказать — скажи. Просто открой рот и издай звук. Увидишь, слова потекут сами собой. Не уверен, что мне это понравится, но так уж и быть, я обещал дочери больше не… драться с тобой. Вот же чёрт…

Девушка воровато посмотрела на него, увидев, как он достал из рукава окровавленный платок и опять приложил его к носу. За эти пять дней это был седьмой или восьмой раз, когда у него шла носом кровь. И всегда вот так: внезапно. Объяснения этому найти она не могла. Ведь как маг он должен был легко исправить этот дефект, но почему-то не получалось.

— Ты можешь это залечить? — спросила Мэв хрипло, и эти слова стоили ей неимоверных усилий.

— Пытаюсь, но не срастается нормально. Мало того, что несколько лет назад мне его уже хорошо так сломали, так ещё и дважды за этот месяц врезали по тому же самому месту. Похоже, мой нос исчерпал свой лимит прочности, — с усмешкой произнёс мер, прижимая платок и даже не стараясь прибегнуть к магии. — Забавно, я могу залечить практически смертельную рану на себе или другом, но не могу поставить на место нос с этой проклятый тряской и без зеркала. А все зеркала я рассадил, зараза.

— Дважды? — Мэв ощутила лёгкий интерес. И когда же он успел?

— Да, неудачно встретил одного фермера под Виндхельмом, — признался мер обманчиво безмятежным тоном. — Знаешь, если бы не увидел тебя с луком и этой повязкой, подумал бы, что ошибся, и фермер — твой настоящий папаша. Ощущения от затрещин те же.

Мэв дёрнулась.

— Ты был и там? — мертвенным тоном спросила она.

— А как, по-твоему, я узнал, что вас увезли в Рифтен? В Данстаре все уверены, что нордик доставил тебя к родным, — Далемар дёрнул плечом. — Я, конечно, подозревал, что так просто он тебя не отпустит. Особенно после того, как узнал некоторые подробности…

— Да чёрт с ними, с этими подробностями, — прошептала девушка, подаваясь вперёд и хватаясь руками за его колено. — Что ты сделал с моими родными?

— Ничего, — заверил он, всё же применив магию, чтобы остановить кровотечение.

— Отец сломал тебе нос, а ты ничего ему не сделал? Далемар, люди и за меньшее лишались жизни от твоей руки! — голос Мэв звучал всё громче, и эльф, убрав платок обратно в рукав, приложил палец к губам, показывая, что Иенн ещё спит. Но Мэв, чувствуя, как холодеют руки, тряхнула его сильнее. — Отвечай!

— Дочь разбудишь, — прошептал он, опуская руку на плечо девочке. Иенн и правда беспокойно зашевелилась.

— Далемар, молю тебя! — прошептала Мэв, словно забыв, что с ним все мольбы бесполезны.

— Ничего, говорю же, — прошептал он в ответ, склоняясь ниже и являя взору каплю крови на нижней губе. — Я лишь однажды соврал тебе и честно признался в этом. Но ты всё равно ставишь каждое моё слово под сомнение.

— Они ненавидят Талмор из-за Брит, ты же знаешь! — в голосе Мэв звучало отчаяние.

— Думаешь, я расхаживал в форме? — нахмурившись, прошептал эльф в ответ. — Я пришёл к ним одетый почти точно так же, как сейчас. А на лбу у меня не было написано, что некогда я служил в обозначенной тобой организации. Но, признаюсь, сглупил. Мы остановились под Виндхельмом, чтобы дать лошадям отъесться и отдохнуть, пополнить запасы. В то время там же остановился каджитский караван и Эдг ушёл пообщаться с сородичами. Я же изнывал от безделья. Узнав, где находится ферма норда, что воевал на Великой Войне и потерял дочерей в гражданской, арендовал лошадь, решил немного размяться. К тому времени я удостоверился, что ты не сильно болтаешь обо мне. А предположить, что твой нордик ляпнет им, что ты зачала дочь от предполагаемого убийцы сестры, я не мог.

— Он не мой! — отчаянно выкрикнула Мэв.

Эльф вновь приложил палец к губам и погладил плечо беспокойно захныкавшей Иенн.

— Я и ему не говорила, помнишь? Даже не догадывалась, что он знал. Дигли… Она стала говорить, что я… люблю, — подавившись словами, Мэв не договорила. — Чтобы опровергнуть, я рассказала… Но только ей! Я не думала…

— Думай в следующий раз, ибо едва я произнёс твоё имя, как твой отчим запустил в меня топором. Едва не попал, надо сказать. А, казалось бы, начиналось всё хорошо, и я смог обмануть его обличием мага. Хороший вояка, скажу я тебе. Увернулся от заклинания, поднырнул и врезал мне так, что я едва зубов не лишился и отлетел к забору, как от попадания небольшого катапультного снаряда. Сразу чувствуешь, когда встречаешь того, кто воевал с нами прежде, — уловками не купишь. Но фермер ошибся. Надо было добивать меня кулаками, а он потянулся за топором. Вторым заклинанием я не промахнулся. Да не трясись ты так — обычное парализующее заклятие. То самое, которым я сковал тебя в лесу. Больно, конечно, но вреда практически никакого. Особенно если сердце крепкое. А у отчима твоего оно крепкое, поверь. Смешно, наверное, выглядело, как я, харкая кровью, связывал ему руки и ноги ремнём от сумки и поясом. Относился он к тебе, конечно, не очень хорошо, но, поверь, не так погано, как мог, поэтому не хотел я начинать знакомство с твоей роднёй с реального убийства. Всё же, — он указал на Иенн — они не чужие ей люди.

Ироничная нота на слове «люди» заставила Мэв ослабить хватку на его колене.

— А мой брат? Кард?

— Его не было. Перед тем как спустится к вашей ферме, я понаблюдал немного с холма. Да, того самого, Мэв. К слову, твой камень они так и не убрали. Так вот, твой братец отправился пасти овец, а отчим, закончив рубить дрова, занялся укладкой, отойдя от колоды. Кто же, сука, знал, что у него в дровах второй топор лежит.

— А мама? — Мэв дрожала и не слышала Далемара.

— Вышла на шум, когда я почти закончил с ногами. К счастью, она оказалась не бойцом и ничем швырять в меня не стала. А учитывая, что отчим орал только проклятия, и чтобы наладить с ним разговор, мне бы пришлось несколько… попортить его, я принялся за мать. Надо сказать, сначала она упорно не отвечала на мои вопросы. Взбесила даже не хуже, чем ты умеешь. Кровь из носа залила всю грудь, и я думал только о том, что новый перелом лицо уж точно не украсит, а это меня, как ты выяснила, злит.

— Пытал её? — дрожа спросила Мэв.

— Конечно же нет, — эльф положил руку поверх её. Мэв тут же отдёрнула ладонь, заставив Далемара слегка искривить губы. — Догадавшись, что ты им рассказала про сестру, всё опроверг, но она мне не поверила. Пришлось припугнуть и сказать, что твой брат может вернуться в любой момент. Тогда она и выложила, что «благородный Стэндарий» увёз вас в Рифтен. Ради интереса я спросил, кто из вас двоих рассказал обо мне. Естественно, это был нордик. Пока ты ходила на холм, он рассказал отчиму и мамочке про то, что ты зачала ублюдка от убийцы сестры и не стала избавляться от греховного плода, хотя подружка любезно преподнесла тебе средство. Нордик напел им и про то, что я промыл тебе мозги и он, бедный, намерен исправить это, так как любит тебя, глупую, несмотря ни на что. Он хотел, чтобы они оставили внучку у себя, дав вам начать новую жизнь, но благородные норды отказались. Видеть выблядка убийцы их любимой Брит и кормить его за своим столом было выше их сил. Знаешь, я не стерпел и сказал, что уж кто как не она могла бы понять, каково это — испытывать тягу к представителю высшей расы.

— И что она? — Мэв почувствовала стыд, словно Далемар задал этот вопрос ей.

— Сказала, что мы, меры, сплошь мерзавцы и насильники, и по своей воле она бы никогда.

Мэв осела, не желая принимать этих слов.

— Думаешь, она правду сказала?

— Если учитывать, что твой отчим перестал голосить и вслушивался в наш разговор, она сказала то, что считала правильным. Но, поверь моему опыту, глазки у неё забегали так, что я только ухмыльнулся. Тогда она покраснела и выдала себя окончательно. Так что тяга к нашему народу явно передалась тебе по наследству от матушки. Жалко, что вместе с этим перешли и другие пороки. Ну да ладно.

— И что было дальше? — Мэв осмелилась посмотреть на него, чтобы попытаться разглядеть ложь в прищуренных глазах.

— Ничего. Я ушёл, — ухмыльнулся он. — Ничего интересного они мне больше не сказали бы.

— И отец дал тебе уйти? — с недоверием спросила Мэв.

— Выбора у него особого не было. Я велел твоей матери рассечь путы не раньше, чем скроюсь из виду. На удивление практичная женщина: исполнила всё в точности. Хотя он и орал, чтобы она немедленно освободила его.

— И всё?

— И всё.

Осев на пол, Мэв оперлась щекой обо что-то, слишком поздно поняв, что это было его колено. Отпрянув, она просидела так ещё долго, смотря на светлое личико беспечно спящей дочери. Тихонько посапывая, малышка даже не догадывалась о бушующей в душе матери буре страстей. Впрочем, и хорошо. Новые потрясения девочке были не нужны. Замерев на месте, Мэв обдумывала слова Далемара. Были ли они правдивы? Как она могла это проверить? Никак. Оставалась лишь вера.

— Мэв, встань с пола, там холодно, — произнёс эльф, словно являя несвойственную ему заботу.

Она посмотрела на него. Вновь уставившись в окно, он обхватил себя за плечи, верно, холод донимал его особо. Мер отвернулся, и Мэв тайком позволила себе понять, что от этого ей всё же тоскливо. Поднявшись, она села на место — в дальний от него угол — и, подобрав ноги, сжалась, посматривая на него.

Они долго ехали, сохраняя молчание, перед тем как Далемар заговорил вновь:

— Мэв, мы только что покинули Скайрим, знаешь? Можешь попрощаться с любимой родиной.

Девушка не смогла ему ответить. Но мер, подавшись вперёд, к ней, постучал в стену повозки над её головой. На какой-то миг он буквально прикоснулся к ней всем телом. Когда повозка остановилась, девушка склонилась к Иенн, чтобы удержать её на сиденье.

— Не буди её, — прошептал Далемар, перекладывая девочку к Мэв.

Наклонившись, он извлёк из-под своего сиденья уже знакомый тёмный плащ, подбитый серым волчьим мехом. И второй, тоньше, который протянул ей. Набросив свой на плечи и щёлкнув застёжкой под горлом, мер открыл дверь и вышел наружу. Прежде чем Мэв решила, что причиной такого поступка послужила банальная нужда, он развернулся и протянул ей руку:

— Одевайся. Я хочу пройтись с тобой немного.

— Зачем? — с опаской пролепетала девушка, понимая, что эта просьба может предвещать что угодно, а без дочери на руках она уязвима.

— Хочу показать тебе кое-что, — тон был спокоен, равно как и взгляд. Но Мэв знала, что это может быть притворством. Быть может, он хочет сбросить её с высокого горного уступа? А Иенн скажет, что мама опять обратилась в птичку и улетела. Словно почуяв, о чём она думает, Далемар усмехнулся. — Не бойся, я не собираюсь избавляться от тебя. Быстрее, Мэв, выпустишь всё тепло.

Дрожа, Мэв набросила плащ и подала ему руку, а он, подняв её на ноги, буквально вытащил наружу. Закрыв дверь, он посмотрел на неё и, легонько коснувшись щеки, произнёс:

— Не надо больше меня бояться, хорошо?

На миг ей показалось, что сейчас он её поцелует. И Мэв поняла, что, несмотря на страх, не против вновь ощутить его губы на своих. Тогда, на острове, его поцелуи доставляли ей дивное наслаждение. Не удержавшись, она подняла руку и стёрла подсохшее пятнышко крови на его губах. Он смотрел ей в глаза, чаруя, словно змей. Но так и не поцеловал. Вместо этого, поймав её руку, он провёл пальцами по костяшкам, приподнял кисть и прикоснулся губами, заставив задрожать. Мэв буквально поднялась на цыпочки к его лицу, но он, отпустив руку, отступил.

Повернувшись к ней боком и выставив локоть, Далемар будто чего-то ждал. Разочарованная Мэв даже не понимала, чего именно.

— Мэв, ты серьёзно? — спросил он с улыбкой. — Возьми меня под руку. Да не так. Дай сюда руку. Положи вот так и всё — ничего сложного. Теперь иди рядом. Нет, не сутулься. Учись держать спину прямо. Подбородок выше. Эдг, крикни нам, если девочка проснётся.

Мэв посмотрела на каджита, укутанного в меха, из которых выделялись разве что слабо отблескивающие глаза. Даже когда Далемар пытался её убить, он ничего не сделал, ведь служил его семье. Так что с этой стороны помощи ждать не стоит. После кивка кучера мер повёл её куда-то в сторону обрыва, оправдывая худшие опасения. С каждым шагом дрожь усиливалась, и виной тому был вовсе не морозный горный воздух. Но, когда до края оставалось ещё не меньше пяти шагов, он остановился.

— Ближе, пожалуй, подходить не стоит, или ты решишь, что я и впрямь хочу превратить тебя в птичку.

Лёгкая ирония заставила её улыбнуться, страх отступил. Горы утопали в дымке у их ног. Размеренно дыша, она успокоилась и решилась вдохнуть поглубже. Повела плечами, сбрасывая остатки напряжения.

— Да, Мэв, советую надышаться этим воздухом вдоволь. В Имперском городе он иной.

— Дай, угадаю, — спросила она, прищурившись, смотря вдаль. — Смесь мочи, дерьма и рыбьих потрохов?

— В зависимости от района третий ингредиент меняется, первые два постоянны, — согласился он, верно, оценив, как она вернула ему его же слова. — Мне куда больше нравился Анвил. Когда-то давно я часто ездил туда с матерью. Тепло, море, золотистые поля и пляжи вдоль всей линии горизонта. Правда, во время Первой Войны мы солидно его потрепали, как и все прочие южные города Сиродила. Возможно, сейчас он выглядит иначе.

— Первой Войны? — переспросила Мэв, с интересом окинув взглядом его профиль.

— Великой Войны, — поправился он, нахмурившись чуть сильнее, чем обычно.

— А почему вы называете её Первой? — спросила Мэв, но он не ответил.

Оглянувшись, мер прошептал:

— Давай пройдёмся. Эдг сейчас мне взглядом дырку в спине прожжёт. Наверное, тоже боится, что я попытаюсь превратить тебя в птичку.

— А его опасения правдивы? — выдохнула она полушутливым тоном.

— В данном случае лучше применить слово «оправданы», — поправил он, движением локтя побуждая её идти за собой, выше по дороге. — И нет, не оправданы. У нас перемирие, ты забыла?

— Как Конкордат Белого Золота?

— Куда лучше. Ведь по нему обязательства есть у обеих сторон, — заверил он, и этот лёгкий тон дарил ей тепло не хуже плаща, тянущегося по снегу королевской мантией.

Они пошли выше по дороге. Мэв оглянулась: повозка отдалялась.

— Может, всё-таки возьмём Иенн? — спросила она, ощутив беспокойство.

— Холодно, Мэв, а в ней куда меньше морозоустойчивой крови нордов, чем в тебе, — возразил мер спокойно. — К тому же дорога здесь опасная, а она носится, как лиса.

Да, дорога здесь и правда была опасной: высокий заснеженный горный пик на западе, крутой и скользкий склон на востоке. Они шли вверх по дороге, словно возвращаясь в Скайрим. Быть может, какая-то гадкая мысль всё же пришла меру в голову, подумала Мэв, гадая, не идёт ли главная опасность этой дороги рядом с ней.

Скорее всего, так и было.

— Не сжимайся так, мы почти пришли, — заверил эльф.

Мэв взглянула снизу вверх на его профиль: след от крови оставался ещё около ноздри, но трогать его девушка не решилась. Перемирие перемирием, но, если она неловким движением вызовет у мера новое кровотечение, всё может кончиться плохо.

Далемар вывел её на уступ, расширяющий горную дорогу и напоминающий круглый обеденный стол, окружённый камнями, превосходящими человеческий рост раза в два, а порой и в три. Круг был слишком ровным, чтобы быть творением природы.

— Это же…

— Старая нордская стоянка, — подтвердил эльф. — Видишь эти камни? Если смахнуть с них снег, можно увидеть мрачные лица, которые твои нордские предки вытёсывали на каждом мало-мальски пригодном для этого булыжнике.

— И всё же это хорошее место, — возразила девушка, поняв, что они стоят в окружении каменных великанов. — Ветра здесь нет, и от уклона защищает. Иенн может здесь погулять.

Мэв оглянулась, но не увидела даже крыши повозки. Услышат ли они Эдга, если возница будет их звать? И ещё более резонный вопрос: услышит ли здесь кто-то её крик?

— Ты ведь не на идолов меня полюбоваться сюда привёл? — не сдержав страха, выдохнула Мэв, освобождая руку и отступая назад. Далемар стоял неподвижно, смотря куда-то мимо.

— Не трону я тебя, Мэв, успокойся, — заверил он легко. — Вернее, я бы был не против потрогать тебя, но для этого здесь чертовски холодно.

Открыв рот, она смотрела на него и не верила, что наглец сказал ей подобное. Но, когда он повернулся к ней с улыбкой на губах, она осознала, что поняла всё правильно. И, к своему стыду, смотря в его блеснувшие светлым золотом глаза, она знала, что, если бы он сейчас уложил её на снег или прижал спиной к одному из этих идолов, сопротивляться бы не стала. Поняв ход её мыслей, он хмыкнул. Покраснев, она сжала пальцы в кулак.

— Ох, нет, Мэв, только не по лицу, — насмешливо произнёс он, отступая и выставляя вперёд руки. — На таком морозе нос точно отлетит, а дырка на его месте меня не украсит. Идём, я покажу, зачем привёл тебя сюда на самом деле.

«На самом деле» — поняв смысл насмешки, она хотела ругнуться, но вспомнила второй пункт их конкордата и лишь прикусила губу.

Покорно приняв протянутую в перчатке руку, она пошла за ним следом, приближаясь к каменным идолам. И лишь когда до границы оставалось десять шагов, заметила, что один из камней отличался. Он стоял перед рядом идолов и был куда ниже их, доходя её спутнику до груди, а ей — до макушки. Да и валун был светлее, напоминая не дикую горную породу, а камень, из которого делали статуи в храмах. Может, это тоже была статуя? Сразу было не разобрать, ведь шапка из снега делала её похожей на гриб.

И всё же Далемар привёл её именно к нему, остановившись в трёх шагах, словно упираясь в невидимую черту. Мэв посмотрела на его лицо — вроде бы бесстрастно, но эта бесстрастность в его случае не равнялась спокойствию.

Зажурчала магия, эльф сделал пас рукой, словно смахивая пыль, снег слетел, изгнанный невидимой силой, и Мэв увидела, что это поминальный камень, поставленный по кому-то значимому. Позолоченные буквы ярко блеснули на солнце.

«Столько строк», — мыслено охнула Мэв.

— Сможешь прочесть? — спросил Далемар, опуская руку.

Мэв, сосредоточившись, стала читать подзабытые символы.

— Та…лер Ле…ла.н.д, — прочла она по слогам.

— Полностью, — неумолимо произнёс Далемар.

Мэв посмотрела на него. Нет, это была даже не бесстрастность, а что-то иное: тёмное, то, что так пугало её в нём.

— Читай.

Девушка недовольно скривилась, но перечить не стала.

— Талер Леланд — ма.с.тер-во.л.шеб…ни.к Ко.лле.гии Шёпо.тов. Изо.б.ре.та.те.ль за…

— Это можешь пропустить, читай отсюда, — протянув руку, мер указал на длиннющий список имён.

Мэв, зная, что сейчас его лучше не злить, со вздохом продолжила:

— Ува.жа.емый и лю.бимый на.с.тав.ник Й…ору.нда Си.яю.щей С.вет, Оль.ка…ри А…ра.н… Далемар, мне обязательно читать все имена? Их так много. Ты замёрзнешь, — прошептала она, с ужасом взирая на эльфа.

Он в ответ посмотрел на неё, усмехнувшись.

— Какая ты заботливая, — в его голосе Мэв различила нескрываемую иронию и, сочтя это добрым знаком, решила зайти с другого края.

— Иенн давно спит. Ты же не хочешь, чтобы она проснулась одна и испугалась?

— Не используй дочь, чтобы манипулировать мной, — вкрадчиво произнёс он, коснувшись её подбородка и заставив посмотреть себе в глаза. — Никогда, слышишь?

Чтобы успокоить его, она кивнула. Он отпустил её лицо.

— Хорошо, прочти вот это имя, необязательно все, — мер указал на последнее имя.

— На.р.та.лия Ри.ана, — прочла она, округлив глаза. Посмотрела выше, но перед Нарталием был какой-то Берт — не Далемар.

— Не ищи, моего имени тут нет. Здесь только те, кому он вручил посох. Хотя постой, вот этот, кажется, таки его не получил. Он торговал выпивкой в Портовом районе. Вот же чёрт! Точно — полсотни имён, а посох можно дать только один раз в год! Они включили сюда даже отбросов. А учитывая, что я лично был знаком и с Йорундом, и с милашкой Аран, Джезаром, Кагари Камень Солнца и в особенности с Ниной Каран, так просто забыть они меня не могли. Неужели прознали про то, кто прикончил старого ублюдка?

— Далемар, это же…

— Да, Мэв, это погребальный камень наставника. Того самого, кто оставил памятную отметину на моём теле. Конкретно это случилось прямо вот здесь. Я стоял на том же месте, где и ты сейчас, но отлетел вот к тому камню. А он стоял чуть ближе к дороге, вон там, чуть левее следа от колёс. Да, всё так и было. Не ожидал увидеть это здесь.

Шагнув вперёд, он коснулся камня.

— Мраморная крошка всего лишь…

Слушая звучавшее в его голосе оживление, Мэв попыталась освободить руку, но он успел сжать её пальцы, повернувшись к ней. И лицо его не было нормальным.

— Что такое, моя девочка?

Он обращался так к ней в самые интимные моменты на острове, вспомнила Мэв, но сейчас вместо тепла ощутила ужас.

— Далемар, давай уйдём! — взмолилась она, пытаясь высвободить руку.

— Боишься, что его рассерженный дух вылезет из-под могильного камня, почувствовав присутствие убийцы? — произнёс с каким-то неестественным весельем. — Напрасно. Здесь его только схватили. А конец он встретил в форте южнее. Я лично оттащил его тело — а вернее, всё, что от него осталось — в подвал на поживу крысам. Крысы, к слову, там лютые, размером с собаку, они даже кости разгрызают, чтобы… Всё, не дрожи, моя девочка. Забудь, что я сказал. Это…

Он попытался её обнять, но Мэв отпрянула.

— Зачем ты привёл меня сюда? — спросила она, отступая назад и вытягивая руку до предела.

— Хотел посмотреть, как ты читаешь. К слову, отвратительно, придётся что-то сделать, — ответил он, но глаза его буквально горели каким-то едва сдерживаемым безумием.

— Далемар, я серьёзно! Я ухожу.

— Хорошо, — обманчиво легко согласился он, отпуская её руку.

Она отступила назад. Он не преследовал. Отвернувшись и чувствуя жаркое желание пуститься наутёк, Мэв успела сделать десяток шагов, перед тем как он окрикнул её:

— Мэв, подожди немного, вернёмся вместе.

Девушка повернулась и увидела, что он стоит около камня, преклонив колено. Подобный жест почтения, так не похожий на него, заставил её замереть. Оказывается, и он мог испытывать стыд! Быть может, он привёл её сюда просто потому, что не мог подняться один? Попросить поддержки для Далемара с его-то гордыней было трудно, решила Мэв, чувствуя облегчение. Теперь этот поступок предстал перед ней в новом свете. Она хотела было подойти и коснуться его плеча, но не решилась. Присмотревшись, Мэв разобрала, что он что-то писал на снегу. Своё имя? Должно ли оно быть там? Впрочем, кому какое дело. Если ему от этого станет легче, пусть пишет. Ночью налетит ветер и всё сотрёт. Жаль только ветер не способен стереть воспоминания, что порождают в его глазах тот безумный блеск. Далемар, не поднимаясь, отодвинулся и, к удивлению Мэв, очертил ровный круг вокруг камня. Распрямившись, он повернулся к ней.

— Мэв, закрой уши!

— Что? — ошарашенно переспросила девушка.

Но эльф повернулся к камню, поднял руки, словно собираясь совершить неведомый ритуал, и тут с неба сверкнула молния, ударив точно в камень. Круг на земле вспыхнул, по камню словно прошлась волна, и оглушительный грохот заставил её зажать уши, но было поздно. Она открыла глаза — от памятного камня осталась горка щебня.

Далемар повернулся, отряхивая руки, и широко зашагал к ней, чему-то ухмыляясь. Мэв смотрела на него, пригнувшись и открыв рот. Подойдя к ней, он подал ей локоть, но, пребывая в шоке, девушка не приняла его предложения.

— Мэв, что с тобой? Я же предупреждал, что будет громко.

— Далемар… — прошептала она, потрясённо смотря на него и не веря, что он и правда сделал это. — Ответь: зачем?

— Мэв, этот старый упырь не заслужил и того, чтобы его имя нассала собака у входа в дешёвый бордель, не то что камня с золотыми буквами, — ядовито и быстро произнёс мер, исказив лицо такой ненавистью, которой она не видела, даже когда он воткнул кинжал рядом с её виском.

— Далемар, это всего лишь посох, — прошептала она, касаясь его дрожащей руки.

— Да в Обливион его проклятый посох, — прошипел он. — Он был скотом, который…

Дослушать его Мэв не удалось: внизу раздался клич Эдга. Но эльф, вздрогнув, посмотрел не вниз, а вверх.

— Проклятье, это и правда было громко, — произнёс он, хватая её руку и таща за собой вниз. — Быстрее, Мэв!

* * *

На следующий день им попалась первая придорожная таверна. Далемар, словно извиняясь за вчерашний проступок, явил несвойственный ему такт и снял для неё и Иенн отдельную комнату. Той ночью Мэв наконец-то смогла поспать нормально. Если такое было возможно, ведь теперь она осознала, что их с дочерью жизни отданы во власть безумного чудовища. Но разве она не понимала этого прежде? Чему она могла удивляться, если на теле почти не осталось живого места от шрамов, которые он оставил ей в память о своём безумии?

На второй вечер, лежа в тёплой постели, девушка смотрела в потолок и старалась не думать о блеске в его глазах, кривой усмешке и неестественном веселье в голосе. Проклятье! Мер ради глупой прихоти едва не убил не только саму Мэв, но и их дочь. Холод пробрал до костей от ужаса. Хорошо, что Иенн ничего не поняла и сейчас беспечно играла у ярко горящей жаровни. Мэв посмотрела на дочь, чтобы изгнать из мыслей лик смерти, который едва не накрыл их белым покровом. А Далемар что, думал, что Боги оставят без наказания поругание памяти усопших?

Дверь скрипнула, заставив её сжаться на постели. Без стука к ней мог войти только он.

— Папа! — громко воскликнула Иенн.

— Иди сюда, мой цветок, — произнёс Далемар таким непривычным тоном, что девушка ощутила приступ злости. В его голосе ей послышались нотки притворства. — Смотри, что у меня есть для тебя!

— Кука! — взвизгнула девочка, нетерпеливо топая ногами по устланному соломой полу.

— Кукла, цветок, — привычно поправил мер. — Надо говорить правильно! Повтори.

Девочка повторила и, видно, заслужив поощрение, засмеялась.

— Папа сделал мне кукла! — крикнула Иенн, подбегая к ней. — Смотли какая.

— Куклу, — вновь поправил он. — И нет, это сделал не я, а Эдг. Каджиты куда как искуснее в поделках, чем мы, цветочек. Наша сила в другом, — зазвучала магия, в комнате стало светлее, и Иенн засмеялась, хлопая в ладоши. — Подрастёшь, и я научу тебя настоящему искусству. Выращу из тебя архимага с таким посохом, которого свет не видел. А пока поиграй у очага, мне надо поговорить с мамой.

Поняв, что он идёт к ней, девушка отвернулась к стене. Кровать скрипнула под его весом. Спина Мэв тут же покрылась мурашками.

— Не притворяйся, что спишь, — прошептал он, склоняясь к самому её уху. Она, дёрнувшись, попыталась отдалиться, но было некуда. — Мэв, я совершил ошибку, согласен. Прости меня, это было глупо. Можешь попрекать меня этим сколько угодно. Единственная просьба — наедине. А лучше давай вообще забудем об этом. Я бы многое забыл, если бы мог.

— Так ударь себя по голове тем заклинанием, что тот камень, — мрачно предложила Мэв, смотря на его тень на стене, и, тут же ощутив, что могла навлечь на себя его ярость, сжалась.

Но, верно, опасения её были напрасными.

— Я бы сделал это, если бы помогло, но заставить самого себя утратить память, увы, невозможно, — ответил он с нотками меланхолии. — Было бы удобно: направляешь молнию в висок и начинаешь жизнь с чистого листа.

— Это больно, — буркнула Мэв, против воли чувствуя, что его пугающая близость начинает доставлять ей какое-то явно нездоровое удовольствие. Вот же вздор!

— Я знаю, — подтвердил он серьёзно.

Повисло молчание. И всё равно его присутствие отогнало холодные мурашки на её спине и превратило их в почти нестерпимый жар. А он даже не коснулся её. Но в комнате была Иенн, а значит, опасаться его гнева не стоило. Хотя, о чём это она… Ещё как стоило!

— Далемар, зачем ты сделал это? — выдохнула Мэв, собравшись с духом. — Я не про лавину, а про то, что было до неё.

— Только не говори, что тебе есть дело до придорожного камня и пятидесяти придурков, решивших вычеркнуть меня из списка учеников старого упыря, — голос вроде бы звучал спокойно, но девушка не решилась посмотреть ему в лицо.

— Он упырь, потому что пошёл на поводу у твоего отца? Ты не находишь, что смерть — слишком жестокое наказание для такого проступка?

— О, он заслужил её как никто другой, — тон был не просто холодным — ледяным.

Нет, всё же он был безумен. Быть может, даже в Талморе поняли это и отправили его в отставку. Раньше она не думала об этом, но выглядело правдоподобно. Если так, то ей надо было бы промолчать, но его показательная мягкость за эти два последних дня заставила её заговорить.

— И чему ты удивляешься? — спросила она, едва слышно. — После того, что ты сделал со стариком, хочешь, чтобы твоё имя увековечили под его? Если ты находишь это нормальным, то ты спятил, Далемар, и мне страшно.

— Вряд ли они знают, что его прикончил именно я, — прошептал он, легко коснувшись её плеча. — Да, я после того случая заработал себе не только репутацию, но и прозвище, но у нас не принято похваляться именами объектов. Особенно громкими и известными. Людей просто хватают, и они исчезают. Собой мы при этом мы «не светим».

— Я знаю, как это работает, — холодно напомнила Мэв. — Ты забыл?

— Не забыл. Не стоило мне говорить тебе… Но, понимаешь, это было как воспалившийся нарыв. И всё навалилось. Я чувствовал, что выхожу из себя, а так уж повелось, что я всегда находил, куда выплеснуть свою злость и ярость.

— Это я тоже знаю.

— Тогда должна понять, — произнёс он поучающим тоном, словно обращаясь к Иенн. — Камень не способен испытывать боль, а те, кто установил его уже давным-давно, забыли и про него, и про наставника.

— Ты не забыл. И, думается мне, они тоже. Они знают, что ты убил его, поэтому и не написали имя. Сколько их там было? Пятьдесят магов?

Месть в Скайриме священна, вдруг поняла девушка. А мудрый старик-наставник, верно, был для тех магов сродни отцу, раз они разыскали место, где его схватили, и установили тот камень. А если они решат отомстить Далемару, как она хотела отомстить убийце сестры…

— Мэв, успокойся, — на сей раз он коснулся её плеча. — Достойных магов там наберётся едва ли десяток. Остальные — отбросы и выскочки вроде Нартилия. Кстати, выходит их максимум сорок девять, одним поводом для переживаний меньше.

Девушка повернулась к нему. На лице не было усмешки, а в глазах блеска, но Мэв знала, как хорошо он умел притворяться.

— Ты находишь это смешным, а потом удивляешься, почему я дрожу от чудовищности твоих деяний? — прошептала она.

— Я не нахожу это смешным, — ответил он серьёзно. — Так я… Нет, не хочу об этом говорить, или опять скажу что-то, что тебе не понравится.

Далемар опустил голову, скрыв волосами лицо.

— Про наставника я рассказал одной тебе, и то лишь потому, что думал, что это конец. Болтать у нас не принято, поэтому из живущих этот небольшой секрет знаем только мы с тобой. Что до имени. Я думал… Они написали Нартилия, хотя на тот момент он точно не мог содействовать установке памятного камня. Вот с ним я прокололся. Их мамаша пережила мой визит. Я, помнится, говорил тебе, что она рухнула в обморок, а потом…

— Я не хочу это слушать, Далемар.

— Мэв, прошу. Обещаю, не будет никаких крыс и содранной кожи. Она просто сбежала, пока я... был занят. Поэтому товарищам Нартилия известно о том, что я прикончил его… и Риэлию тоже. После захвата города я пришёл к родителям, и мать… Она уже знала. Смотрела на меня как на чудовище, совсем как ты сейчас. На меня так многие смотрят. Почти все. Но мне плевать на это. Но, когда так смотрит она, ты или Иенн… Особенно Иенн… мне не получается отмахнуться от этого, хотя я и понимаю, что заслужил такую реакцию. А в тот раз я действительно… ошибся. Жестоко ошибся. Даже отец, недолюбливающий семейство Рианов, начал высказывать мне… Правда, недолго. Кажется, слушая его, я тоже… ухмылялся. Он заткнулся, посмотрел на меня, словно не желая узнавать, и велел мне убираться прочь, забыв, что я его сын. Мать ничего не сказала. Отвернулась и не желала на меня смотреть. Ну я и ушёл. Совсем. Даже документы подписывал одним собственным именем, не упоминая родового, благо на островах семейные имена не в ходу. Знаешь, было время, когда я думал, что они не позовут меня обратно. Впрочем, я понимаю мотивы отца наладить со мной отношения: взаимовыгодный деловой подход.

— Я думала, что родители гордятся тем, что ты служишь в… — прошептала она, смотря на него, но ни сожаления, ни стыда не увидела. То, что он показывал ей, было скорее досадой, быть может, с толикой печали проскальзывающей во время пауз.

— Мэв, мой отец живёт в Имперском городе и торгует с имперцами. Думаешь, то, что его единственный сын служил в Талморе, сильно помогало ему в заключении сделок с людьми? Знаешь, — он склонился к самому её уху, — когда я был простым мясником, он говорил всем, что я умер.

Глаза Мэв округлились. Он улыбнулся, но в глазах вроде не появился безумный блеск.

— Да, изредка я всё же интересовался их жизнью, хоть и не напрямую. Но не думай, я не виню папулю в этом. Это было сразу после войны, во время которой наши войска, захватив город, устроили там то, что Талмор умеет лучше всего. Думаю, подробности излишни. Но представители рас, входящих в Доминион, обошлись, так сказать, малой кровью во время Жатвы. И альтмеры. В особенности те, чьи члены семей воевали на стороне Доминиона. Так что мало того, что он меня выгнал, так, стоило силам Империи отбить город обратно, ещё и объявил мёртвым. Но моей семье всё равно досталось. Эдг рассказывал, что, пока не подписали Конкордат Белого Золота, склады папаши поджигали с завидной регулярностью, а в особняке били стёкла. Так что не удивляйся, что меня не упомянули на том чёртовом камешке.

— И ты везёшь нас с дочерью туда, — охнула Мэв.

— А куда мне вас везти? В Алинор? Поверь, там тебе не понравится.

— Мы бы могли остаться жить в Скайриме. Не может же Ст…

— Не в нордике дело, — оборвал он её. — Твой дорогой Скайрим мне уже поперёк горла со своими зимами и нордами. Можешь смеяться, но во время наших чудных посиделок на том острове я солидно подорвал себе здоровье. Больше года харкал кровью. А во время каждой долбанной вьюги до того кости выкручивало, что выть хотелось. А у нас, Мэв, чёрт возьми, как в волчьей стае: показывать слабость равнозначно пойти на корм собратьям.

Мэв повернулась к нему и, посмотрев в лицо, наконец поняла истинную цену его бесстрастной маски.

— Так что уволь. Если мне так «прекрасно» было в Солитьюде, где зимой даже порт не замерзает, представляю, каково будет в другом милом местечке вроде так любимого тобой Данстара. К тому же представь, что будет, если ты появишься там со мной под ручку после всего того, что наговорила про изнасилование? Местные кумушки во главе с матушкой твоей подружки тебя заживо сожрут. Да и за убийство парочки ревнителей расовой справедливости меня по головке не погладят.

Мэв опустила голову, поняв, что её рассказ про тех двоих он всё же запомнил. Смотря на неё, он опустился на локоть рядом, и девушка, вспыхнув, опустила лицо.

— Есть Виндхельм, — сказала она, прежде чем он успел бы прокомментировать её смущение.

— Идеальное место для мера и нордки с ребёнком-полукровкой на руках, — хмыкнул он. — У меня магии на ревнителей расовой справедливости не хватит. К тому же порт там таки промерзает, а значит, лёгкие я выплюну в первую же зиму.

— Винтерхолд. Там есть Коллегия Магов, — предложила она, чувствуя облегчение от такой простой беседы, не замешанной на пытках, крови и насилии.

— Где живут одни только маги, — сварливо продолжил он. — А вокруг полуобвалившаяся деревенька, промёрзшая, словно столетнее дерьмо. Ты вообще в курсе, что это самый холодный город в Скайриме? Да и был я уже в одной Коллегии и знаю достаточно, чтобы не поселить в её окрестностях своего ребёнка.

— Вайтран, там тепло.

— А ещё одна из самых влиятельных семей города имеет солидный такой зуб на Талмор, — ответил он. — И там достаточно тех, кто узнает меня в любом одеянии.

— Фолкрит?

— Деревня.

— Морфал?

— Деревня в промёрзших болотах.

— Маркарт?

— А вот это хороший вариант: город, построенный двемерами — расой меров, чтобы ты знала…

— Я знаю, — Мэв улыбнулась. — Значит, Маркарт?

— Ты не дала мне договорить, — произнёс он, ложась на подушку и смотря в потолок. — Хороший город, но после того, как его взял Ульфрик, всю нашу дипмиссию пустили под нож. Даже вполне известных и уважаемых в наших кругах личностей. А перерезание горла меру для человека это дело такое — затягивает похлеще глотка скумы. К тому же соседство с Изгоями тоже не радует. Они вообще любят резать горло чужакам вне зависимости от расы, пола и возраста. Хотя, если Иенн всё же не права и ты ворожея, соседство с Изгоями придётся тебе по вкусу.

— Ты знаешь, как выглядит ворожея, Далемар? — нахмурилась Мэв, поняв, что это очередная, хоть и хорошо завуалированная издёвка.

Вместо ответа он посмотрел на неё без тени улыбки и, протянув руку, коснулся щеки.

— Знаешь, как говорят твои сородичи? Каждая склочная баба — потенциальная ворожея. Если ты не знала, то ворожеями не рождаются, ими…

— Я знаю, — оборвала его она, отводя руку от лица. — И я не склочная и уж тем более не «баба»!

— Мои плечо и ладонь с тобой не согласятся, — мер позволил себе слабую ухмылку одним уголком губ. — Впрочем, если продолжим эту тему, мы поссоримся и нарушим наш конкордат. Так что сойдёмся на том, что мы едем вперёд, в Имперский город. Тридцать лет прошло, Мэв. Для людей это солидный срок. Большая часть живущих уже и не помнит про былое.

— Твой отец помнит, — прошептала она. — Не останешься ли ты для него мёртвым с нами за спиной?

— Я ожил для папаши сразу же, как дослужился до мало-мальски заметного ранга. Ещё до того, как я попал в Скайрим, мне начала писать мать. А так уж повелось, что она как блюстительница старого уклада без дозволения мужа строчки не напишет. К тому же у меня с папашей свой договор, по которому он не решится меня «умертвить», привези я с собой хоть целый балаган из всех рас и расцветок.

Его слова вовсе не успокоили её — скорее, наоборот.

— Я им не понравлюсь, — произнесла Мэв, тяжело вздохнув.

— Найти подход к папаше будет непросто. Он хоть и не страдает фанатичной ненавистью к людям, как многие альтмеры Алинора, но презрения к роду людскому у него хоть отбавляй. Причём чем беднее и менее влиятелен человек, тем сильнее презрение. В этом мы похожи. Но психически он куда устойчивее меня, поэтому максимум, что он может сделать, это награждать неприятными колкостями — и то, если меня не будет рядом. С матушкой… С матушкой, возможно, будет проще. Просто скажи ей, что вытащила мою погибшую душу из цепких лап талморской философии, и она тебе ножки расцелует, поняв, что это вернуло меня под её крылышко.

— А я вытащила? — сердце девушки забилось чаще.

Эльф посмотрел на неё серьёзно.

— Отчасти.

Ответ Мэв не порадовал, и она опустила взгляд. Хотя чего она ожидала? Что Далемар признается в том, что оставил службу из-за них с Иенн? Это даже в мыслях звучало смешно.

— Ты ускорила один из неминуемых исходов, ожидавших меня на том пути, — ответил он, явно заметив разочарование. — Помнишь, я говорил тебе на острове, что я остановился? Это действительно было так. До этого я не оглядывался назад. Шёл только вперёд, ставя и исполняя цели. Не гнушался методами. В том ритме, в котором протекает наша служба, по-иному не выходит. Это нарочно сделано так, чтобы механизм работал без сбоев. Я знал, но мне было всё равно. Хотя мне и сейчас безразлично многое, что я делал прежде и, возможно, сделаю в будущем. Так уж я выдрессирован, — он сделал паузу, словно готовясь сказать что-то неприятное. — По сути, ты правильно описала меня, перед тем как я вспылил. В отношении себя я иллюзий не строю. Знаешь, меня даже больше взбесило не то, что ты назвала меня бездушной тварью, а то, что ты по незнанию стала обелять имена моих… жертв, — он опять замолчал.

Мэв хотелось взглянуть на него, но она не решилась.

— Нартилий вовсе не считал меня братом. Я был для него инструментом его цели, скорее. Не удивляйся. Тогда, на острове, я упомянул это лишь вкратце, но, раз ты сделала неверные выводы, расскажу подробнее, благо это история без крови и страданий. И не пугайся, я не вспылю. Нартилий не был талантлив, и способности к магии у него были весьма посредственными, а что самое главное — он не испытывал рвения постигать это искусство. Но родители решили сделать его магом ради семейного престижа. А недостатки, как водится, они компенсировали деньгами, до которых был так жаден Талер Леланд. Наставника всегда манили только деньги и его исследования. На своих учеников он, как правило, махал рукой, если они не приносили пользу. Помнишь список имён? Из них лишь десяток тех, кто может похвастаться истинным талантом. Остальные же… были такими, как Нартилий, — теми, кому заранее оплатили посох, место, и просто ждали, пока истечёт положенный срок обучения, чтобы пристроить дитятко в Синод — ещё одну магическую клоаку, магии в которой меньше, чем в ночном горшке. Собственно, за меня папуля тоже заплатил, чего таить. Гордился ещё, что пристроил сына к знаменитому изобретателю всевозможных заклинаний и открывателю магических свойств. Вот только Леланд, как и все они, на деле был не тем, кем старался казаться. Чтобы добиться от него хоть какого-то внимания, мне приходилось брать на себя всю его чёрную работу, освобождая время для драгоценных исследований. И только тогда он делился со мной крупицами знаний, которые были бы ему полезны в моей дальнейшей эксплуатации. И так продолжалось годами, Мэв. Выскочки получали посохи — я оставался при нём вечным учеником. Нет, пока я делал то, что он мне поручал, он вложил мне в голову множество интересных знаний, которые так пригодились позже, в Талморе. Но по молодости лет я совсем не отдавал себе отчёта в цене этих тайн.

Прикрыв рукой глаза, он замолчал. Она поднялась, посмотрев на его гладко выбритое лицо. Он казался ей таким ранимым сейчас. Не сдержавшись, Мэв положила ему голову на грудь. Сердце билось ровно, но она буквально чувствовала, что Далемар страдает. А ещё она не понимала, как ему можно помочь.

Хотя так ли это? Она знала, но не чувствовала в себе сил, чтобы взвалить на себя ещё и это его воспоминание. Разделить с ним ещё один грех. Девушка чувствовала, что это отравит и её душу. Коснувшись гладкой щеки и заметив, что Иенн сидит к ним спиной, она сделал то единственное, чем могла его утешить: прижалась губами к его, вмиг ощутив сладостный удар молнии в животе. Его губы были тёплыми и слегка солёными, напоминали забытый вкус морского бриза, но ещё они были твёрдыми и неподвижными. Поняв, что он не отвечает на поцелуй, она отстранилась, ощущая себя ничтожной и ненужной. Целовала ли она его когда-нибудь прежде, или те воспоминания были сладостной ложью? Нет, он целовал её. Он был первым, кому она позволила целовать себя по-настоящему и единственным, с кем она хотела делать это с тех самых пор. Низкая тварь, крыса, убийца… Мясник… Какая разница, если рядом с ним было так легко и тепло, если не тяжело до дрожи!

Убрав руку от глаз, он так и не посмотрел на неё.

— Прости, Мэв, но я не в настроении, — произнёс он спокойно, в утешение касаясь её щеки. Жалость эта жгла не хуже калёного железа, и девушка отпрянула, чем вызвала его улыбку. — Знаешь, я передумал. Уже поздно. Тебе нужно уложить Иенн и поспать самой. Завтра отправимся пораньше, если хотим до ночи добраться до другого постоялого двора. Раньше он был куда больше и роскошнее этого клоповника.

Поднявшись, Далемар отправился к Иенн, чтобы пожелать малышке спокойной ночи. Едва он вышел, Мэв упала на то место, где он только что лежал, зарывшись лицом в подушку, все ещё хранящую его тепло. Глупо было целовать подушку, слишком по-девичьи. Брит делала так, говоря об Ульфрике, но тогда она была куда моложе, чем Мэв сейчас. И всё же из-за желания близости с ним ей хотелось нырнуть в холодную воду, лишь бы унять этот жар. Близости телесной… Близости душевной… Вот, значит, каким было то самое неведомое томление, которого она не понимала в других.

Но Далемар не хотел её. Отверг. Оторвав лицо от подушки, она поняла, что, возможно, дело было в присутствии Иенн, ведь перед тем, как подвести её к тому проклятому камню, он сказал… Намекнул, что она ему не безразлична как женщина. И всё же…

Позже, уложив Иенн и лежа с ней рядом, Мэв поняла, что сама заснуть не может. Мысли постоянно возвращались то к его словам, то к неподвижным губам под её губами. Говоря о том, что его волнует лишь осуждающий взгляд матери и дочери, он приписал туда же и её. Значит, она не может быть ему безразлична? И он никогда не был ей безразличен! Даже в моменты отчаяния она чувствовала, что не может убить его, потому что мир без него для неё станет таким же серым, каким он был после того, как Стэн соврал про его гибель. Всё же… она хотела быть с ним. Даже в окружении других несносных эльфов. Даже… его семьи, уже избавившейся от одной его человеческой невесты. И хоть она не будет его невестой или женой, она не даст избавиться и от себя. Да, она хотела быть с ним. Если не телом, то хоть душой. И пусть после этого в неё польётся его яд, она разделит с ним и это.

Поднявшись, Мэв погладила волосы Иенн и, набросив куртку, вышла из комнаты, оставив дверь открытой. В трактире было три гостевых комнаты. Они снимали все, и Мэв совершенно не представляла, какая из двух принадлежала Далемару, а какая — вознице. Понимая, что получится неловко, если она разбудит Эдга, Мэв тронула ручку ближайшей. Было заперто. Да и зная его манеру отстраняться… скорее всего…

Подняв руку и постучав, она замерла, прислушиваясь. «Услышу шлёпанье каджитских лап, просто заскочу в свою комнату и закроюсь», — решила Мэв.

Ключ в замке щёлкнул, но дверь не открылась. Не понимая, что происходит, девушка тронула дверь, но та была заперта.

— Решила пойти по стопам Барензии, Мэв? — голос мера прозвучал насмешливо.

Отскочив, она увидела, что он стоит у той двери, к которой её толкала логика. Одет точно так же, как и у неё, разве что без сапог.

— Баре… Кого? — заикаясь, спросила девушка, поняв, что краснеет. Убрав волосы со лба, она была готова провалиться сквозь пол.

— Барензия — королева данмеров и по совместительсту шлюшка твоего любимого Талоса, — пояснил он. — Непомерных аппетитов была особа: меры, люди, зверолюди… Кто-то упоминал даже риклингов и минотавров, хотя последнее уже чересчур.

— Я не… — пискнула она, поняв, на что он намекает.

— Учитывая, что я был не в состоянии удовлетворить твои запросы, я бы, возможно, не возражал, но у Эдга есть жена, и она тебе глаза выцарапает. Причём буквально. Эдг говорил, что у неё когти, как у пумы.

Ощущая желание одновременно робко рассмеяться и убежать, хлопнув дверью, Мэв ещё раз смахнула волосы с глаз. И всё же фраза про «не возражал» уязвила. Верно, поняв причину досады, отразившейся на лице, эльф хмыкнул.

— Если не хочешь рисковать своими глазами и моим уважением, я бы посоветовал тебе отправиться спать или попытать удачу со мной. Не сказать, что мой настрой поменялся, но, если постараешься, наверняка что-то получится.

Ощущая, как забилось сердце, она отступила назад. Мысль о том, чтобы оказаться с ним в кровати, была настолько волнительной, что она смогла только слюну проглотить, ощущая, как жар спускается к низу живота. И всё же это было её желанием — не его. Слишком уж безразличным был его взгляд, направленный куда-то мимо неё.

— Я не за тем пришла, чтобы лезть к тебе в штаны, Далемар, — сказала девушка дрожащим голосом.

— И всё же там у тебя больше шансов нащупать хоть что-то живое, чем в душе, — ответил он холодно, заставив её ещё больше смутиться.

Эта грубая пошлость ему не шла и всё же не могла её оттолкнуть.

— Я… Мне не спится… Я бы хотела побыть с тобой рядом. Просто… рядом. Без…

— Это дурная идея, Мэв, — твёрдо возразил он. — Я понимаю, чего ты хочешь. Но своим вмешательством ты сделаешь только хуже.

Шумно сглотнув, она поняла, что с какой-то стороны даже рада, что он отказался. Как же сложно! Волнительно и страшно! Но, наверное, всё-таки страха было больше. В мешанине чувств, увлекающих её в безумный хоровод, трудно было что-то понять.

Да и он, похоже, и правда хотел, чтобы она оставила его в покое. Иногда покой — это всё, что нужно людям. И мерам, наверное, тоже. И всё же… В добавок ко всему, поняв, что нужно отступить, Мэв ощутила себя ненужной. Пустым местом!

— Хороших снов, — буркнула она, отворачиваясь и идя к двери.

— Мэв, — позвал он её, заставив развернуться на самом пороге с глупой надеждой на лице. — Возьми за привычку закрываться и оставлять ключ в замке. Желательно слегка провернутым. Этот придорожный клоповник не то место, где стоит позволять себе беспечность.

— Хорошо.

Исполнив его просьбу и закрыв дверь, Мэв сползла по ней. От неоправдавшихся надежд хотелось