Альберт и Консуэло (гет)

С наступлением утра, после трапезы, Альберт без лишних слов принялся за работу, изредка прерываясь, чтобы отдохнуть или поесть в одном из домов ближайшей деревни — где они не обменивали другие вещи на инструменты.

Время от времени Консуэло напоминала, слегка касаясь плеча, что нужно восстановить силы, видя, как он устал.

Охваченный неистовым желанием в совершенстве подготовиться к предстоящему ритуалу, он не замечал ни усталости, ни течения времени.

Во время вечернего отдыха Альберт садился на землю рядом с Консуэло и, обнимая её, смотрел на бледно-розовые небеса над тем, чему было суждено стать священным пристанищем любви. Она неизменно встречала его улыбкой, обнимала за плечи и, положив голову на грудь Альберта и продолжая улыбаться, также устремляла свой взор ввысь.

Ночи они проводили там же, где и получали еду от добрых жителей, не знавших, куда скрипач-ясновидец и цыганка уходят каждое утро. Консуэло была бесконечно удивлена и восхищена, когда увидела, с каким знанием дела Альберт собирает эту сложную конструкцию. Она поняла, что ещё многого не знает об этом человеке, что не перестаёт поражать её своими мыслями и поступками.

— Скажи, Альберт, где ты этому научился? Ты никогда не рассказывал мне о подобных вещах.

— Десять лет назад — я помню этот день и час, — когда ощутил непреодолимое желание уйти как можно дальше от Замка Исполинов, от Шрекенштейна — от всего, что напоминало бы мне о столетиях чудовищных мучений и гонений моего народа. Призраки и память прошлого тогда неустанно преследовали меня, и я боялся, что мой рассудок не вынесет этого более, и я покину этот мир против своей воли. Но я знал, знал, что ещё рано, и что Господь испытывает меня. И я стал размышлять над тем, как мне устроить свою жизнь в течение этих дней. В конце концов, я решил посещать библиотеки ради изучения чертежей. Я делал их копии, брал с собой и не единожды пытался строить такие дома. Но то, что нужно, получилось у меня далеко не сразу.

— Господи... Это так удивительно! — вырвалось у Консуэло. — Чего ещё я не знаю о тебе, Альберт?

— Я бы никогда не забывал об этом, если бы знал в подробностях, как сложится моя жизнь дальше. Я не считал это чем-то существенным — это была просто необходимость. Тебя удивляет, что ни тётушка, ни принцесса Амалия, ни отец никогда не рассказывали об этом? Понимаешь, я хотел уединиться на достаточно долгое время, так как не хотел, чтобы кто-то нашёл меня. Если бы я рассказал им, то их боль не дала бы мне совершить задуманного. Я знал, что причиню своим близким много горя, что они будут искать меня и переживать. Они и раньше рассказывали мне, что проходили дни и даже недели, прежде чем я возвращался в замок. Теперь я понимаю, что нет оснований не верить им. Тогда же я намеревался делать это осознанно, и это усиливало во мне непомерное чувство вины. Но я осознавал необходимость этой жертвы, я знал, что только так смогу защитить себя от разгневанных за какой-то неведомый проступок духов прошлого. Всё так и произошло — провидение помогло мне, и я провёл здесь пять дней и шесть ночей в полном спокойствии и гармонии, и никто не нашёл меня. Это был ещё один горький период в жизни моей семьи, но так было нужно. По возвращении я рассказал им всё, хоть это и не оправдало меня в их глазах и не возместило пролитых слёз.

С этих пор она ещё внимательнее следила за своим возлюбленным, пытаясь уловить в выражении его лица любое изменение, не свойственное обычным гармонии и свету. В прежние годы Консуэло изучила все проявления и черты Яна Жижки в лице своего избранника, и к концу его работ тревожилась всё сильнее, но с улыбкой наблюдала, как он заканчивает создание этого дома, оставаясь самим собой. Ведь он посвящал его ей... Столько непомерных сил и трудов было вложено в строительство — ради неё. Она не могла не оценить таких самоотверженных стараний. Временами, оборачиваясь, Альберт видел, как Консуэло благодарна ему, и, улыбаясь в ответ, подтверждая своё право быть счастливым счастьем своей возлюбленной, ещё раз убеждался, что верно истолковал смутный, туманный знак, поданный высшими силами.

"Поистине неисповедимы пути судьбы, — думала Консуэло. — А ведь я должна была ждать подобного от Андзолетто — моей первой любви. К Альберту же вначале я не испытывала ничего, кроме робости и страха. И вот как всё изменилось... Человек, которого я боялась, возводит в честь меня здание, как возвёл Шах-Джахан в честь своей жены... Но она тогда умерла, а я жива и в ближайшее время не собираюсь покидать эту землю. Да, оно не из камня и мрамора, скромнее в тысячу раз, в нём нет роскоши, но сколько сил и трудов вложено! И какое же оно красивое!"

Последнее действительно было правдой: нарвав большую охапку бледно-кремовых цветов — такой цветок некогда был подарен Консуэло матерью как талисман, защищающий от бед, — он сосредоточенно вплетал их в просветы между тонких стволов деревьев.

Помещая последний цветок в верхнюю часть стены, Альберт глубоко и медленно вздохнул и вновь посмотрел на свою возлюбленную. Казалось, что c этим взглядом его душа без какой-либо прелюдии вступила в новый этап своего существования — как будто получив разрешение свыше и молчаливое — своей возлюбленной.

Теперь предстояла самая сокровенная часть подготовки ритуала — изготовление ложа любви и стола для утренней трапезы.

— Спасибо тебе, — Консуэло с благодарностью смотрела в глаза Альберта.

На его губах мелькнула едва заметная улыбка, а глаза слегка увлажнились.