Багровый барсук (джен)

Заметив, что Сайрус начал всхлипывать, Джефф поднял глаза от своей страницы и посмотрел на мышонка.

— Сайрус, тебя все еще беспокоит пыль? Я думал, свежий воздух развеет ее.

— Не в том дело, мистер Джефф, сэр, — Сайрус смахнул слезу. — Я только что закончил читать о битве при Маршанке, в которой сражался Мартин Воитель. Тогда убили бедную Розу, это так печально!

Сирил без особого сочувствия посмотрел на младшего брата.

— Это было очень давно, Сай. Не плачь из-за этого как малыш.

Джефф бросил на Сирила осуждающий взгляд:

— Когда эту историю впервые рассказали нам во времена аббата Сакстуса, почти все звери в Рэдволле открыто плакали. Сам Мартин никогда не рассказывал о Розе и своих приключениях в Северных землях. Должно быть, эти воспоминания были для него слишком тяжелы.

Сайрус снова всхлипнул.

— Я бы хотел, чтобы она выжила.

— Вот такая забавная штука — история, — ответил Джефф. — Посмотри на это с другой стороны, Сайрус. Если бы Роза не погибла в битве при Маршанке, Мартин почти наверняка бы женился на ней. Возможно, они поселились бы в ее родной Полуденной Долине, ведь Мартин потерял свою семью, и ему некуда было идти. Если бы это случилось, Мартин никогда бы не отправился на юг, в Страну Цветущих Мхов, никогда бы не помог здешним лесным жителям одолеть тиранию Цармины, и аббатство Рэдволл, вполне возможно, так и не было бы построено. В этих событиях видна лапа судьбы. Из огромной потери Мартина вышло нечто гораздо более благое.

— Судьба, наверное, бывает жестокой, — фыркнул Сайрус, по привычке вытирая нос рукавом.

— Да чего ты, — пробормотал Сирил.

Джефф скрестил руки на груди в знак неодобрения:

— Скажите нам, молодой мыш Сирил, что плохого в том, что добрый зверь проявляет чувства по поводу печальной истории?

Сирил вызывающе поднял подбородок:

— Воин никогда не плачет!

Джефф цокнул языком.

— К твоему сведению, наш Матиас, как говорят, пролил немало слез, когда скончалась его любимая жена Василика. И он считается величайшим воином Рэдволла со времен самого Мартина. Некоторые даже считают, что Матиас — перерождение нашего воина-основателя. А он — самый настоящий воин, какого только можно найти.

— Держу пари, лорд Уртблад никогда бы не заплакал, — сказал Сирил.

Джефф пристально посмотрел на Сирила.

— Да, — сказал он через несколько мгновений, — вряд ли. Я ни разу не слышал, чтобы этот барсук смеялся с тех пор, как он пришел в Рэдволл… Не думаю, что я видел, чтобы он хоть раз улыбнулся за все то время, что он здесь. Не представляю, каких ужасов ему пришлось насмотреться, чтобы он стал таким мрачным. Боюсь, его сердце настолько ожесточилось, что он больше не может по-настоящему радоваться жизни. А может быть, это из-за пророчества, которое ему было дано, из-за осознания того, что судьба стольких существ зависит от него. Кажется, что он больше не может полноценно жить в мире, который мы знаем. Лучше не уподобляться ему, Сирил, поверь мне, в самом деле.

Сирил сохранял вызывающий вид, но не встречался взглядом ни с Джеффом, ни с Винокуром, ни с Сайрусом.

— Сирил, — смягчил тон Джефф, — я знаю, что ты впечатлен лордом Уртбладом. Но это всего лишь увлечение юности… Не то чтобы я сам когда-либо предавался подобным фантазиям, но когда я был молод, в Рэдволл не заглядывал ни один барсучий лорд. Пойми это. Если Уртблад завтра уедет, ты быстро забудешь обо всех этих разговорах и поймешь, что они были лишь мимолетным увлечением.

Сирил резко покачал головой:

— Я не малыш. Я серьезно хочу стать воином. Лорд Уртблад воспринимает меня всерьез, даже если никто другой этого не делает!

Голос Джеффа снова стал резким.

— Похоже, ты думаешь, что это будет какое-то веселое приключение. Ты понятия не имеешь, что значит быть настоящим воином.

— Тогда я мог бы научиться! — взмолился Сирил. — В Рэдволле сейчас нет Воителя, а мне почти столько же лет, сколько было Матиасу, когда он сражался с Клуни. Все, что мне нужно, — это чтобы меня кто-нибудь научил. И я готов поспорить, что лорд Уртблад согласится!

Джефф помрачнел.

— Да, я уверен. Он уже достаточно поощрял тебя в этом направлении. — Мыш-архивист обдумывал текущее положение дел. — Сирил, — сказал он наконец, — ты не хочешь дальше помогать нам читать летописи?

Сирил шаркнул сандалиями по каменной кладке стены.

— Нет.

Джефф кивнул.

— Раньше я думал, что тебя отвлекает только плохая погода и пыль архива, но теперь я вижу, что твое сердце не лежит к этому делу, даже здесь, под ярким летним солнцем. Хорошо, ты освобожден от этого задания. Пойди и скажи Мауре, что отныне ты сможешь помогать ей с колокольным звоном.

Сирил встал и тоскливо направился к ближайшей лестнице. Отказ от участия в столь важном проекте Аббатства не вызывал гордости, особенно когда Джефф специально попросил его об этом. Сайрус молча смотрел вслед старшему брату, совершенно не понимая, в каком настроении находится Сирил и почему он не больше не хочет помогать им.

Винокур наклонился и что-то прошептал Джеффу на ухо. Историк выпрямился и громко произнес:

— А, Сирил?

Уходящий послушник остановился на вершине лестницы.

— Лично я считаю, что все эти разговоры про воинов — глупость высшей пробы, — сказал Джефф. — Но если ты действительно серьезно настроен, Винокур замолвит за тебя словечко перед Монти, и мы посмотрим, что он скажет по этому поводу. Если ты сможешь убедить его, что твое обучение будет стоить его усилий… что ж, дело за ним. Предупреждаю, он не будет легким учителем, хотя, смею надеяться, лучше тренироваться с ним, чем с лордом Уртбладом!

Сирил попытался скрыть улыбку, но это ему не удалось. Он сбежал по стене, прыгая через ступеньки, слово белка, и каким-то образом умудрился добраться до лужайки, не сломав себе шею.

Джефф ухмыльнулся, покачав головой.

— Ах, хотел бы я снова быть молодым и глупым!

— Да, разве это не здорово? — отозвался Винокур. — Пойду-ка я разберусь с этим мышем и нашим Шкипом. Вернусь через два взмаха хвоста!

* * *

Винокур догнал Сирила на полпути через лужайку.

— Эй, замедлись, Сирил, дружище! Разве ты не хочешь, чтобы я помог тебе доказать свою правоту Шкипу Монти?

Сирил остановился и повернулся к Винокуру.

— Почему ты иногда говоришь как выдра, а иногда нормально?

Винокур в притворной обиде приложил лапу к груди.

— То есть мы, выдры, ненормальные?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — рассмеялся Сирил. — На уроках брата Джеффа ты говоришь так же правильно, как любая мышь ордена.

Винокур пожал плечами.

— Все мои кореша… э-э-э… товарищи-выдры говорят так, и это передается мне. Малышам, похоже, это нравится, так что я просто неосознанно перехожу на такой говор, когда общаюсь с младшими.

Сирил посмотрел на выдра. Винокур был на несколько сезонов старше Сирила, поэтому они так и не стали близкими друзьями или даже товарищами по играм. Они знали друг друга по общим занятиям в аббатстве, но большую часть времени Винокур проводил со с другими выдрами или воробьем Рафтером, а Сирил и Сайрус общались со своим другом-кротом Биллусом и другими зверями своего возраста.

— Я не малыш, Винк.

— Если бы я так думал, то не стал бы брать тебя с собой к Монти, верно? — Он игриво шлепнул Сирила по руке. — Слушай, я не знаю, есть ли в тебе истинный воин. Но ты выглядишь довольно решительным, а это уже половина успеха. Так что давай попробуем и посмотрим, что из этого выйдет, а?

— Спасибо. Я только об этом и прошу. Если бы все вокруг могли думать так! Все они, похоже, считают, что раз я сирота и у меня нет родителей, на которых можно произвести впечатление, то мне навсегда подойдет должность звонаря.

— Ну, это я могу понять, поскольку сам наполовину сирота. Моя мама умерла сразу после моего рождения.

— Да, я знаю. Мне жаль. Нас с Сайрусом передали сюда совсем крошечными. Наши родители, наверное, до сих пор живут где-то на Западных равнинах. Они просто не могли обеспечить нас, как хотели, поэтому оставили нас на воспитание в Рэдволле.

— Есть места и похуже, чтобы вырасти, вот что я скажу, — заявил Винокур. — Мой отец Варнокур слишком любил странствия, чтобы осесть здесь. Но с моими учителями — Джеффом и старым братом Тревором, с Монтибэнком и Маурой, и даже со старыми добрыми аббатом и аббатисой, у меня было все, что можно пожелать юному зверю. Ты с Сайрусом точно не был обделен в этом плане.

— Нет, наверное, нет. Я не жалуюсь, просто…ну, я чувствую, что готов стать чем-то большим, чем сейчас, и мне невыносима мысль о том, что меня будут удерживать от этого только потому, что все считают, что я еще малыш.

— Хорошо сказано, — ободряюще кивнул Винокур. — Так что пойдем к нашему шкиперу.

* * *

Этой ночью часовым на стене был Александр. И он был не один.

Сирил зевнул, долго и широко, а затем закрыл глаза.

— Поздновато для тебя, — хмыкнул Алекс.

— Простите, Александр, сэр, — извинился Сирил, брызгая на лицо холодной водой из стоящего рядом кувшина.

— Если тебе захочется спать, Сирил, ты можешь спуститься, когда захочешь. Ты же не обязан оставаться здесь всю ночь.

Эти слова привели молодого мышонка в чувство больше, чем вода, капающая с его усов.

— Да, я знаю, сэр. Монтибэнк поручил мне стоять в карауле вместе с вами. Если я не выдержу всю смену, он вообще не будет меня обучать.

— А-а. Ну, я сам не очень-то ночной зверь, так что я ценю компанию. Она поможет мне не заснуть. Как по мне, так это немного грязный прием — Монти ставит перед тобой задачу, с которой ты не в состоянии справиться. С другой стороны, настоящему воину иногда приходится не спать, пока дремлют те, кого он защищает… а во время войны бдительность может быть такой же важной частью работы воина, как и схватки на мечах. Возможно, для тебя это хорошее первое испытание.

— Хм.

Когда днем Сирил пришел к Монтибэнку с просьбой обучить его как воина, шкипер выдр улыбнулся и, казалось, очень развеселился. Его поручение Сирилу подежурить сегодня вечером с Александром было просто брошено, лишь бы избавиться от мышонка. Но слова Александра заставили Сирила взглянуть на вещи по-новому. Он полагал, что опытный командир Лесного патруля будет играть роль няньки. Но эта белка знала об искусстве воина столько, сколько ни один зверь в Рэдволле. Сирил вдруг понял, какая это честь — стоять на страже вместе с Александром.

— Александр, сэр? Кажется, вы относитесь ко мне серьезнее, чем остальные…

— Уже половина пути к рассвету. По-моему, ты уже показал самоотверженность. Когда я юным учеником на занятиях брата Тревора и узнал историю Матиаса, я понял, что сложно понять, кто станет настоящим воином. Так что, если ты действительно серьезен…

— Да! Клянусь!

— Тогда пусть эта ночь станет началом твоего обучения, и мы скоро увидим, есть ли у тебя задатки настоящего воина. — Алекс поднял лапу и указал через вершину стены в темноту, куда-то на юго-запад от Рэдволла. — Посмотри туда, Сирил, и скажи мне, что видишь.

Сирил выглянул из-за бойницы, и напряг глаза, чтобы осмотреть темную местность. Месяц-четвертушка почти не давал света. Сирил мог лишь различить темно-серую ленту главной дороги, уходящую на юг страны, и густые заросли деревьев, образующие темную тень на фоне ночи. Через дорогу от Рэдволла к западу простирались равнины, похожие на безмолвный океан, более светлые, чем дорога, но в тусклом лунном свете такие же безликие.

Александр указал на рощи по краю Западных равнин, где деревья росли отдельными кучками, прежде чем полностью уступить место плоским лугам. Сирил уставился на него.

— Я ничего не вижу, Александр, сэр.

— Смотри внимательнее. В темноту под деревьями.

Сирил попробовал еще раз. На этот раз, спустя несколько мгновений, он различил слабое мерцание из-под ветвей деревьев. На таком расстоянии оно было лишь чуть ярче, чем на равнине вокруг рощи.

— Вижу! Кто-то разжег костер в том лесу.

— Правильно. Хорошая работа, Сирил. У тебя очень острое зрение.

— Не такое острое, как у вас, сэр. Как вы вообще…

Алекс поднял лапу.

— Я сам увидел это только потому, что знал, куда смотреть. Элмвуд, дежуривший здесь прошлой ночью, сообщил, что видел следы костра через дорогу к югу. Кто бы там ни расположился, это уже вторая ночь на одном и том же месте. Странно. Думаю, завтра кому-нибудь из нас стоит пойти посмотреть.

— Сколько они там пробыли?

— Невозможно сказать. Две ночи до этого шел проливной дождь, так что огня не было видно. А после прихода лорда Уртблада мы не выставляли ни одного нормального патруля, так что… Сирил! Берегись!

Алекс бросился вперед и повалил Сирила на четвереньки. Сирил услышал пронзительный крик и почувствовал дуновение воздуха от взмахов огромных крыльев, прежде чем увидел, как над ним пронеслась гигантская птица… а потом она исчезла, прежде чем он успел разглядеть ее. Еще два крика прорезали ночь, а затем в аббатство Рэдволл вернулось спокойствие.

Они с Александром осторожно поднялись на ноги.

— Что это было?

Алекс покачал головой.

— Совы — единственные птицы, которые летают по ночам, но это не похоже на сову. Слишком большая, чтобы быть летучей мышью. Странно… очень странно.

Он встал во весь рост и, вытирая пыль с туники, осмотрел ночное небо.

— И я никогда не слышал подобного шума ни от одной птицы. Звучит почти как сигнал. Наверное, она пол-аббатства разбудила.

— Она могла бы цапнуть меня, если бы ты не увидел, как она приближается, и не вовремя потянул меня вниз!

— Не уверен, что она охотилась за нами, — сказал Александр. — Она могла бы схватить любого из нас, если бы захотело. У меня сложилось впечатление, что она так же удивилось, увидев нас, как и мы. Думаю, в последний момент она даже отклонилась в сторону, чтобы не задеть нас. Возможно, она не привыкла летать ночью.

— Это мог быть тот самый сокол, который посещал лорда Уртблада перед бурей?

— Может быть… хотя мне кажется, та птица даже больше сокола Уртблада.

Во тьме внизу, звук открывающейся двери в главное аббатство нарушил тишину. Тусклое мерцание факелов Большого зала на несколько секунд выплеснулось на лужайку, а затем свет снова исчез, когда появившаяся фигура закрыла за собой дверь. Даже в кромешной тьме нельзя было не заметить громадный бронированный силуэт.

— Легок на помине, — пробормотал Александр.

Уртблад прошелся по лужайке и направился к ступеням западной стены. Поднявшись по ним, он оказался на крепостной стене в нескольких шагах от двух наблюдателей. Возможно, он кивнул им — было слишком темно, чтобы быть уверенным, — но не произнес ни звука, пока шел к высокой стене над главными воротами.

Барсук держал что-то в одной лапе. Внезапно вспыхнувший слабый свет показал, что это фонарь, который он держал прикрытым, пока не добрался до крыши ворот. Подняв фонарь высоко над головой, он начал раскачивать его взад-вперед, создавая на фоне ночной черноты подвижную арку бледного света.

Сирил начал что-то шептать, но был прерван толчком Александра в бок: из ночи донесся еще один неземной вопль. Затем крылатый гигант появился из темноты и уселся рядом с барсуком.

— Это сокол! — взволнованно произнес Сирил. Он был в архиве, когда Уртблад в последний раз беседовал с крылатым подчиненным, и очень жалел, что пропустил это. Теперь же он был очень рад, что Александр взял его с собой в такой поздний час.

Но Алекс покачал головой.

— Это не сокол. Думаю, коршун, хотя при свете фонаря трудно сказать наверняка. Но он определенно намного больше того сокола, который посещал нас раньше. Даже лорд Уртблад, стоя рядом с ним, выглядит карликом!

— Сколько же птиц на него работает? — поинтересовался Сирил.

— Очень хороший вопрос, — ответил Алекс, ибо было очевидно, что Уртблад действительно беседует с этим ночным гостем, как и с соколом перед бурей. — Но те крики, должно быть, были сигналом, как я и предполагал, учитывая, как быстро Уртблад вышел ему навстречу.

Из главного аббатства наконец-то начали выходить жители Рэдволла, стоя на лужайках в лучах света, проникающего через открытую дверь. Никто не отважился пройти дальше, довольствуясь тем, что наблюдал за настенными переговорами Уртблада издалека — на случай если крылатый великан окажется менее дружелюбным к безоружным лесным жителям, чем к барсукам в доспехах.

Уртблад накрыл фонарь крышкой. Он и птица превратились в пару массивных силуэтов на фоне звездного неба. Мгновением позже послышалось хлопанье огромных крыльев: большая из двух теневых фигур поднялась со стены и исчезла в ночи.

Александр шагнул вперед, чтобы подойти к барсучьему лорду на вершине настенной лестницы.

— Что все это значит, милорд?

— Обычные отчеты, ничего больше, — спокойно ответил Уртблад, заставив Александра поднять брови. Брови предводителя белок поднялись еще выше, когда Уртблад продолжил: — Я желаю провести еще один совет с руководителями аббатства первым делом утром.

— Вот как? И вы уверены, что птица не принесла никаких срочных новостей? — В тоне Александра звучало открытое недоверие.

— Если бы дело было срочным, — произнес Уртблад, — я бы созвал совет прямо сейчас, а не ждал бы до утра, — Он начал спускаться по ступеням стены.

— Как скажете. И еще кое-что, милорд.

Уртблад остановился на верхней ступеньке, чтобы выслушать доклад Александра.

— Последние две ночи на другой стороне дороги, к югу отсюда, видели костер. Как вы думаете, стоит ли нам отправить разведывательный отряд прямо сейчас, поскольку большинство из нас, похоже, и так не спят, или подождать до рассвета?

Воин-барсук, казалось, на мгновение задумался.

— Я бы не стал об этом беспокоиться, — сказал он наконец и продолжил свой путь к темным лужайкам.

— Не стал бы беспокоится! — пробормотал Алекс. — И это говорит тот самый зверь, который был настолько озабочен нашей безопасностью, что поставил нас здесь посреди ночи стоять в дозоре? — Он повернулся и снова уставился на едва заметный костер. — Здесь происходит что-то странное. Не нравится мне все это…

* * *

Вокруг костра сидели заяц, крот и землеройка.

Заяц лежал, прислонившись спиной к стволу дерева, скрестив одну ногу над другой. Его огромная лопастная лапа отстукивала в воздухе ритм. Он развлекал себя и своих спутников бурной мелодией на деревянных трубах. Выдувая воздух через отверстия, он придавал мягкому, похожему на флейту тону трубы более бодрый и живой оттенок. Его мелодия напоминала морскую песнь, и если бы у нее были слова, они наверняка не подошли бы для детских ушей.

Он закончил выступление с приподнятым настроением и отложил инструмент. Его товарищи по лагерю воздержались от аплодисментов, но выразили свою признательность более сдержанно — улыбками и кивками.

— Бурр-хурр, ты лучший, Брауди.

— Морская выдра могла бы им гордиться, — согласился землеройка. — Сыграй нам еще, Браудер.

— Ух ты, дай-ка я сначала отдышусь! — рассмеялся заяц, наслаждаясь похвалой. — Я ведь не сделан из ветра, во?

— Смотря о ком ты говоришь, — ответил землеройка. — Я знал на севере таких, про которых можно так сказать.

— Тогда я очень рад, что никогда не был с ними знаком, — Браудер сцепил лапы за головой и вытянул перед собой длинные ноги. — Хотя за свою выдающуюся карьеру бродячего игрока и мастера-театрала я знал весьма много зверей. Для настоящего скопления зрителей нужны все типажи, во? Например, я с удовольствием вспоминаю свое выступление перед старейшинами Полуденной Долины…

— Хурр, братец, опять ты за свое, — пробормотал крот, закатив глазки.

— Да, не надо больше вспоминать о своих похождениях, Браудер, мы их уже все слышали. Мы знаем, что ты должен играть за свой ужин или голодать, как и все мы, — фыркнул землеройка. — Гений актерского мастерства, ха!

Браудер поджал нижнюю губу.

— Похоже, Уртблад более высокого мнения о моих актерских способностях, чем вы, парни, иначе он не выбрал бы меня для этого важного дела.

— Да, потому что ты был единственным заячьим актером, которого он смог найти, — землеройка огляделся вокруг, вглядываясь в ночь за светом костра. — Я начинаю думать, услышим ли мы еще когда-нибудь об этом барсуке.

— О, Джарбо, старина, не сомневайся. Кроме того, на что ты жалуешься? У нас прекрасная летняя ночь, и весь мир принадлежит нам, чтобы наслаждаться им. Конечно, это лучше, чем старое промозглое бревно, где нам пришлось укрываться два дня подряд во время той ужасной бури. Я думал, мы сразу же поплывем!

— Верно, Брауди, — сказал крот. — Урр, мы, кроты, так боимся воды! — Он закрыл глаза и лег на мох. — Я, зурр, щас глазки закрою. Если ты будешь играть еще, Брауди, сыграй что-то потише.

— Точно, Фолсом. Просто я знаю одну милую колыбельную — самое то, чтобы петь серенады спящим малышам и кротам в лесу.

Заяц снова поднес трубу к губам и выдул мягкую, медленную струну нот, шепчущую мелодию, нежную, как летний ночной ветерок. Фолсом довольно вздохнул, укладываясь на мох, но Джарбо явно предпочитал более зажигательную мелодию и заерзал на своем бревенчатом сиденье.

Почувствовав настроение своего компаньона, Браудер сделал паузу в игре, чтобы бросить на Джарбо знающий взгляд поверх трубы.

— Кстати, и девицам это тоже нравится.

Джарбо усмехнулся.

— Да, точно. У тебя было столько же самок, сколько у меня ужинов с Королем Луны!

— Эй, поосторожнее, Джарбси! Это оскорбление для зайца, во!

— Оскорбление, да? Тогда давай набросься на меня, ушастый дурак. Ты же знаешь, что я могу пришлепнуть тебя в любой день с завязанными глазами и одной лапой за спиной.

Возмущенная поза Браудера мгновенно разрядилась. Может, он и мог обмануть незнакомца, но его спутники знали, что он не боевой зверь.

— О, как тяжела бывает жизнь простого странствующего актера!

— Да? — возразил Джарбо. — Попробуй, разок прими участие в битве, и ты поймешь, как тяжела бывает жизнь.

— Очернить мою репутацию мирного посланника искусств? Никогда, во!

— Тише вы тут! — застонал Фолсом. — Хурр, я спать тут пытаюсь!

— Прости, приятель. — Браудер поднес лапу к губам. — Немного тишины для крота, Джарбо, — прошептал он с насмешливой серьезностью.

Заяц и землеройка дружно захихикали, и Браудер продолжил свою колыбельную. Но едва он начал выводить ноты, как ровную песню труб заглушил треск деревьев над головой и шум хлопающих крыльев.

Фолсом мгновенно проснулся и насторожился, откатившись от костра, чтобы спрятаться за деревом. Мгновение спустя к нему присоединился Джарбо, но Браудер остался сидеть на месте, нервно поглядывая на коршуна над поляной лагеря.

Огромная хищная птица, вероятно, могла бы поднять их всех троих сразу, не прилагая особых усилий. Но этот коршун был им известен, и Браудер знал, что ему ничего не угрожает. И все же невозможно было не испытывать хотя бы легкого страха, находясь так близко от столь могучего небесного охотника.

— Привет, Халприн, — обратился Браудер к птице. — Я чертовски долго ждал твоего появления. Рад, что ты наконец добралась.

Коршун — самка величественных размеров — посмотрела через поляну на землеройку и крота, выглядывавших из-за стволов деревьев, а затем перевела свой суровый взгляд на зайца.

— Уртблад говорит, что ты уходишь.

— Точно, — беззаботно отсалютовал Браудер. — Первым делом утром я ухожу.

Халприн покачала своей огромной пернатой головой.

— Нет, не утром. Сейчас. Этой ночью.

— Но… но я не могу нормально выспаться уже четыре ночи, потому что не высыпаюсь, ожидая тебя!

— Да, — шепнул Джарбо Фолсому из-за дерева, — он все время спит днем, а мы вынуждены слушать его храп!

— Хурр-урр-урр.

Браудер продолжил:

— Мне нужно отдохнуть, прежде чем я смогу отправиться в такой крутой забег.

— Твое дело. Уртблад велел уехать сегодня. Рэдволльцы могут увидеть ваш огонь.

— И что бы они нашли? Просто веселую троицу безобидных лесных жителей, расположившихся на ночлег и наслаждающихся скромной компанией друг друга. Никакого вреда, во?

Халприн моргнула в свете костра, не обращая внимания на доводы зайца.

— Ты уйдешь сегодня, — отрывисто сказала она и, не говоря больше ни слова, взлетела. Ветер от ее крыльев раздул огонь, разбросав угли и пепел по маленькой полянке. Браудеру пришлось помахать лапами перед мордой, чтобы пляшущие красные искры не попали ему в глаза.

— Ну, я никогда… — Браудер посмотрел в сторону Джарбо и Фолсома, выходящих из-за своего укрытия. — Как можно отправиться в такое путешествие в столь короткий срок? Да я готов пролежать здесь до утра, лишь бы показать этому пернатому мешку!

— На твоем месте я бы так не сделал, — сказал Джарбо. — Если лорд Уртблад хочет, чтобы ты приступил сегодня вечером, тебе лучше сделать именно это.

— Ты прав, Брауди, — согласился Фолсом. — Ты не хочешь, чтобы этот могучий барсук на тебя осерчал, хурр.

Браудер поджал губы.

— Вы, ребята, наверное, правы. Ну что ж, нам нет покоя, я полагаю.

Заяц огляделся, собирая вещи и пристегивая их, и в мгновение ока оказался готов к путешествию. Все, что могло понадобиться в этом путешествии, было уложено в подсумки и отделения его походных ремней, а через спину был перекинут рюкзак с запасной едой и питьем. Оружия он не носил: это было задание на скорость, и Браудер был уверен, что сможет обогнать любого зверя, который попытается вступить в схватку. Когда дело доходило до столкновения, Браудеру приходилось спасаться бегством.

Он остановился, когда дошел до своих музыкальных трубок, раздумывая, стоит ли пытаться втиснуть их в рюкзак вместе с дополнительной едой. В конце концов он повернулся к Фолсому и протянул инструмент кроту.

— Боюсь, там, куда я еду, нет времени на музыку. Сохрани это для меня, старый приятель Фолсом, и я заберу их у тебя, когда мы снова встретимся.

— Ты уверен в этом, Брауди? Они — твой любимый инструмент.

— Вот почему я доверяю их такому разумному зверю, как ты. Кроты — вполне уважаемые звери, которые заботятся о вещах.

Браудер пожал лапы Джарбо и Фолсому.

— Юрр… береги себя, Брауди, бурр-урр.

— Ага, — сказал Джарбо. — Ни пуха, ни пера!

— Ну, если я сорвусь в тех ужасных горах, то надеюсь, на песте падения будут и пух, и перья. Увидимся позже в этом сезоне, если все пойдет хорошо… а я очень надеюсь, что так и будет.

Браудер взвалил на плечи мешок и зашагал в темноту деревьев за светом костра, оглядываясь через плечо:

— Я ухожу в Саламандастрон!