Не ходите к нему, сэр! (гет)

Как же Гермиона устала!

И как ей тяжело эти дни без Гарри и Рона... Не видеть их, не слышать их голоса, не иметь возможности с ними поговорить в любой момент — это, оказывается, так сложно после стольких месяцев с ними сначала в одном доме в Лондоне, потом в одной палатке по всему острову. И сегодняшнее утро, проведенное с Гарри, только усилило тоску.

И даже то, что Рон от них зимой уходил, не имеет уже значения, он же вернулся к ним. К ней... Гермиона с нежностью вспомнила, с каким волнением и с каким чувством Рон рассказывал про шар света, который коснулся его сердца, когда он решил к ним вернуться.

Что бы между ними ни происходило, Рон все равно друг, с которым они так проросли друг в друга, что не разорвешь.

 

Гермиона улыбнулась, думая о Роне. Целоваться с ним в тайной комнате было так необычно. Когда он ее обнял, казалось, что рядом с ней совсем незнакомый мужчина. Большой, крепкий, с сильными руками. Совсем не тот Рон, что постоянно ее бесит. И совсем не тот неуверенный в себе мальчик, с которым они держались за руки, засыпая в спальных мешках на полу в первую ночь на площади Гриммо прошлым летом.

Приятно наконец почувствовать, что она нравится Рону. Он ведь даже не глянул на Лаванду Браун, когда они накануне битвы пришли в Хогвартс и в Выручай-комнату. Он был почти неотступно с ней, с Гермионой.

 

Но почему же ей не хочется продолжения?

Почему не тянет рвануть в Нору, утащить Рона подальше от дома и снова с ним обниматься и целоваться? Ей же понравилось? Когда Виктор Крам первый раз поцеловал ее на ее четвертом курсе, ей прямо хотелось, чтобы это происходило как можно чаще, чтобы Виктор держал ее в объятиях, чтобы прикасался к ее волосам...

С Роном не так.

Да, ей действительно до боли не хватает Рона. И Гарри. Они нужны ей оба. Прямо сейчас...

Просто, чтобы были рядом.

Ничего больше.

 

Гермиона продолжала улыбаться. Какие смешные вещи напланировал для нее Рон. Жениться, детей, работать в магазине близнецов...

Хорошо, что Гермиона неплохо знает Рона и его привычку фантазировать. Сидели, наверно, семьей, и придумывали, какая будет у них у всех жизнь. Рон любит так делать — представлять себя то тем, то тем. Иногда это забавляет Гермиону, а иногда (гораздо чаще, если честно) раздражает.

А Гарри воспринял все это за чистую монету. За серьезные планы на жизнь. Господи, Гарри, очнись, где Рон и где серьезные планы! Ты же знаешь, Рон пойдет туда, куда его позовут, — ты ли позовешь, или брат, или я... Да и какой из Рона отец семейства! Он же разгильдяй!

Хотя, может, и... хороший все же? Рон предан семье, что ни говори. И если Гермиона станет частью его семьи, он будет предан и ей.

Хотя, конечно, она может понять Гарри в том, как серьезно он воспринял разговоры Уизли о планах на будущее.

Гарри всю жизнь мечтает о настоящей «правильной» семье. А пример нормальной семьи у него, по сути, только один — как раз Уизли. Отец работает, мать занимается домом и растит детей, детей много и все дружны. Не без проблем, конечно, но все равно счастливая семья была до недавнего времени. Пока Фред не погиб...

Конечно, теперь, когда над Гарри больше не довлеет опостылевшая ему самому избранность, он очень сильно хочет наконец нормальную жизнь и семью.

Да вот только... Джинни, похоже, не в восторге от идеи прожить жизнь так, как прожила ее мать. А судя по тому, что говорил сегодня Гарри, именно такая жизнь ее и ждет.

Гермиона понимает Гарри, что тут не понимать. Но ей немного жаль Джинни.

Стоит всерьез подумать и о том, что ждет ее, Гермиону, если она свяжет жизнь с Рональдом Уизли.

 

Гермиона росла совсем не в такой семье, как Уизли. Она видела деятельную профессиональную маму и равное участие в домашних делах со стороны и мамы, и папы. Гермиона считала это правильным и справедливым.

Кстати, волшебный мир удивил ее, кроме прочего, еще и тем, как сильно в нем традиционное разделение на женские и мужские роли, она словно в прошлый век попала.

Правда, поняла она это не сразу. Просто однажды задумалась, что Молли Уизли, хоть и заставляет всех домашних себя слушаться, на самом деле живет, как домовой эльф, без зарплаты, без выходных, в постоянном служении семье, которой предана до самозабвения, в постоянном обслуживании этой семьи.

При этом как Молли Уизли красиво и мощно дралась в битве за Хогвартс! Как расправилась с Беллатриссой Лестрейндж! Какая магическая сила растрачена этой женщиной на бытовые чары!

А, кстати, что же в тот момент миссис Уизли сказала? Что-то про детей? «Не смей трогать мою дочь, мерзавка! Никто из моих детей больше не пострадает!»

Может, Гермиона не права, и Молли Уизли совсем не нуждается в сочувствии? Может, как раз этого она и хотела от жизни? Семьи, многочисленных детей?

И Рон, очевидно, хочет такой же жизни — с кучей детей и женой, которая встречает его с работы накрытым столом.

Почему мысли все время возвращаются к Рону?!

Как все сложно...

Но же кое-что все же ясно. Она, Гермиона, не хочет такой жизни. Как бы она ни любила Рона.

А что хочет?

 

Гермиона уже давно не улыбалась. Смотрела куда-то в сторону, в точку в пространстве.

Что же она хочет?

Деятельности!

Познавать. Преобразовывать мир. Общаться с умными сильными людьми.

Хочет, чтобы ее ум, знания, талант, свершения признавали и уважали.

Любовь? Да. Талантливый умный сильный волшебник рядом, товарищ по работе, по магии. Общие с ним дети (немного, один или два, чтобы жизнь не сосредоточилась только на детях) тоже есть в планах, но не сейчас. Точно не сейчас. Сейчас надо сдать ЖАБА и устроиться на работу.

Так что извини, Рон, твои фантазии останутся только фантазиями. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. Ты хороший и мне приятно было с тобой целоваться, но нет.

 

— Гермиона? Ты в порядке? Ты не ешь!

— Что? А, я задумалась!

— Ешь скорей, а то эльфы уже начнут убирать посуду! А это ужин, больше еды сегодня не будет!

— Да, хорошо! Невилл, ты почему домой не поехал?

— Мы с бабушкой решили, что мое место здесь, в Хогвартсе. Я должен участвовать в восстановлении школы. Мне и самому это нужно!

— Ты так изменился за год, Невилл...

— Все изменились, Гермиона. Ты тоже. А какие у тебя планы?

— Пока я здесь. Мне надо съездить в Нору, помочь Уизли. И готовиться к ЖАБА. Я планирую сдать экзамены осенью и как можно скорее найти работу.

— Дальше учиться не будешь?

— Буду, но сначала надо определиться, в какой сфере я вообще хочу работать.

— Это разумно! Я вот...

Невилл явно собирался что-то рассказать, но не получилось.

— Мисс Грейнджер? Извините, что прерываю ваш разговор с мистером Лонгботтомом, но ужин закончился, мистеру Лонгботтому как старосте пора проследить, чтобы все ученики Гриффиндора прошли в общежитие, а вас, мисс Грейнджер, ждет директор в своем кабинете. Я провожу вас! Лонгботтом, за дело, вам надо несколько раз повторять?

Гермиона встала, на ходу сделала последний глоток сока и пошла за профессором МакГонагалл.

 

...

 

За все время в Хогвартсе Гермиона была в кабинете директора три раза. Первый — после «похода» в тайную комнату, они рассказывали профессору Дамблдору все, что произошло. Второй раз, когда профессор МакГонагалл дала ей маховик времени, профессор Дамблдор разъяснял ей правила безопасности, которые необходимо соблюдать при перемещениях во времени, и ласково Гермионе улыбался, словно очень ею доволен. Третий раз, когда на мистера Уизли напали в Отделе тайн и всех Уизли вызвали в кабинет директора. Гермиона, разумеется, пошла с ними, МакГонагалл тогда покосилась на Гермиону неодобрительно, Дамблдор на нее вообще не глянул, а Снейп остановил на ней очень внимательный, прямо пронизывающий, взгляд.

И каждый раз кабинет выглядел, как комната из волшебных сказок. В нем было много всего странного, необычного, стол был завален всякими диковинками, на журнальном столике всегда стояла ваза с волшебными сладостями, распределяющая шляпа подсматривала со шкафа, все время где-то мелькал ручной феникс Дамблдора Фоукс, и свет всегда был теплый, переливающийся, уютный.

Кабинет директора Снейпа совсем другой. Свет ровный, белый, прохладный, на столах идеальная чистота, шляпа куда-то спрятана, никаких сладостей, никаких волшебных артефактов на виду. Лаконично, строго. И в этой обстановке профессор Снейп сам выглядит более сурово, чем обычно. Гермиона бы даже сказала, что он выглядит величественно в своей прекрасно на нем сидящей мантии из дорогой ткани, с белыми манжетами и белым воротничком, с черными отлично уложенными волосами до плеч. И даже не скажешь, что у него очень мягкие волосы. И уже не верится, что сегодня утром она гладила его по этим волосам, когда он без сознания лежал у нее на коленях, а она плакала от страха, что он умер, и уговаривала его жить.

Гермиона в своих потрепанных джинсах и джинсовой курточке, сношенных кроссовках почувствовала себя здесь неуместно. Что им от нее надо, этим немолодым уверенным в себе хорошо одетым волшебникам? Ладно, им со Снейпом есть о чем поговорить, она ему еще не все рассказала. Но тут еще МакГонагалл с поджатыми губами и постоянно в последние дни недовольная мадам Помфри. Портреты директоров не сводят с нее глаз — у кого-то настороженных, у кого-то любопытных.

 

— Гермиона! — откуда-то сбоку показался маленький улыбающийся профессор Флитвик, и у Гермионы улучшилось настроение. — Как я рад вас видеть! Северус сказал, вы подверглись какому-то магическому воздействию, но выглядите хорошо, хоть и похудели! Очень рад, что вы живы! Как я соскучился по вам и вашим умным рассуждениям! Определенно, вы были одной из самых интересных студенток в последние годы! Буду рад поболтать с вами, когда у меня и у вас найдется на это время!

Гермиону так растрогала и согрела искренность профессора Флитвика, что она не заметила красноречивого взгляда, брошенного Снейпом на мадам Помфри. Он словно говорил: «А на такое излияние чувств ты что скажешь?» Мадам Помфри скривила лицо и не сказала ничего. В конце концов, Филиус Флитвик всегда тепло относился к Гермионе Грейнджер. Не то что Снейп.

— Да, да, Филиус, мы почти все любили Гермиону Грейнджер, — перебила довольного встречей Флитвика профессор МакГонагалл. — Но мы собрались здесь по делу. Северус!

 

Директор вздохнул и сделал шаг вперед...

— Мисс Грейнджер, вы вправе отказаться от того, о чем я вас сейчас попрошу. Если это вас в какой-то степени смущает, оскорбляет, вызывает иной дискомфорт, вы можете сказать нет, и мы вас отпустим...

— Что я должна сделать, профессор?

— Я бы хотел, чтобы профессор Флитвик посмотрел, есть ли между мной и вами какая-либо магическая связь. Спасение жизни в волшебном мире не всегда проходит, скажем так, бесследно для обеих сторон.

— Я спасла вас, потому что могла, и вы мне ничем не обязаны, сэр! В ту ночь все спасали друг друга, как могли!

— Я не о долге, мисс Грейнджер!

— Что от меня нужно, сэр?

— Филиус, что мы с мисс Грейнджер должны делать?

— Встаньте рядом, Северус, вот здесь, чтобы мне было удобно и все вас видели, и возьмитесь за руки. И просто стойте, дальше я сам все сделаю! Гермиона, не будет ни больно, ни неприятно, вы можете вообще ничего не почувствовать. Но если вдруг будут какие-то особые ощущения, говорите о них, хорошо?

— Хорошо, профессор Флитвик.

— Сумочку снимите с плеча, вдруг там есть какой-то магический артефакт, он может помешать. Оба отложите волшебные палочки. Северус, у тебя нет колец на руках?

— Ты же видишь, я не ношу кольца!

— Ну, не все кольца видимы...

— На мне ничего нет, Филиус, кроме метки на левой руке, ее снять, извини, не могу, но насколько мне известно, она уже... деактивирована.

— Не язви, Северус, тебе не идет!

Гермиона Грейнджер и Минерва МакГонагалл одновременно фыркнули, пытаясь сдержать смех от этого «тебе не идет». Да Северус Снейп просто непревзойденный мастер язвительности! Снейп одарил каждую недобрым взглядом.

Впрочем, когда его взгляд вообще бывал добрым?

— Ну же, Гермиона, встаньте вот сюда и возьмите Северуса за руку! Если это, конечно, не вызывает у вас отторжения!

Гермиона ничего не ответила на слова об отторжении и спросила другое:

— О чем я должна думать, профессор Флитвик?

— Не имеет значения! Если связь есть, я ее и так увижу. Но если можете не применять окклюменцию, не применяйте!

На этот раз насмешливо фыркнул Снейп. Когда это вообще Гермиона Грейнджер применяла окклюменцию?

— Северус, тебя это тоже касается!

 

Гермиона взяла протянутую ей руку.

Профессор Флитвик наставил на соединенные руки волшебную палочку и начал шептать какие-то заклинания.

«Интересно, что за заклинания? — подумала Гермиона. — Надо будет расспросить профессора Флитвика, он же пригласил меня поболтать!»

Гермиона ничего не ощущала, кроме легкого шевеления мужской ладони, которая пыталась пристроиться поудобнее. Пристроилась, крепче сжала ее ладонь и затихла. Но по лицам — напряженному у профессора МакГонагалл и мадам Помфри и любопытному восхищенному у профессора Флитвика — было ясно, что что-то происходит.

— Филиус, разъясни нам, что все это значит? — спросила целительница.

— Сейчас! Смотрите! Если бы связи не было, свечение вокруг мисс Грейнджер и профессора Снейпа было бы ровным и независимым, у каждого отдельное. А оно пульсирует вокруг их рук. Видите, там, где они держатся за руки, есть свой особый сгусток света? При этом мисс Грейнджер светится ярко и плотно, золотым, это значит, что ее душа полна жизни и ее магический фон хороший. Я прямо любуюсь вами, Гермиона! Столько спокойной и уверенной в себе силы! И столько чистоты! А вот у Северуса свечение мерцает и более серебристое. Оно тоже сильное, ну тут ясно, Северус мощный маг. Но вот это мерцание одновременно с пульсацией в месте связи мне не совсем понятно...

— А если мы расцепим руки? Что произойдет?

— Интересная идея, Гермиона! Попробуйте!

 

Северус Снейп отпускал руку девушки как бы нехотя. Гермиона, успокаивая его, провела пальцами по его ладони. Лицо мадам Помфри тут же напряглось еще сильнее.

— Ох, смотрите, как закрутилось! Северус, Гермиона, что вы чувствуете?

— Мне показалось, что профессор Снейп испугался, — тут же ответила Гермиона.

— Я чувствую беспокойство, — бесстрастно произнес Снейп.

— Северус, отключи окклюменцию! Я знаю, тебе это непросто сделать, но надо!

— Как скажешь, — процедил Снейп, все это уже переставало ему нравиться. Да и сразу не особо нравилось, но разобраться в отношениях с Грейнджер надо, необходимо наконец закрыть тему Гермионы Грейнджер и по полной заняться школой.

— Северус, ты этого не видишь, но твое беспокойство очень сильно отражается на твоем свечении. Оно становится более серебристым и как будто мечется. И волны между вашими руками прямо бушуют. А ну-ка разойдитесь! Сделайте по паре шагов в сторону друг от друга!

 

Профессор Флитвик хихикнул, глядя, как синхронно и с какими одинаковыми выражениями лица мисс Грейнджер и директор Снейп сделали по два шага ровно в бок. И как одинаково они оба смотрят вперед — на него, на стену кабинета, но не друг на друга. Не избегают взглядов, нет, просто нет интереса друг к другу, чужие люди.

«Если связь между этими двумя и есть, то только магическая, ничего, как говорится, личного, — подумал Филиус Флитвик. — Хорошо хоть, Гермионе не противно брать Северуса за руку, а то было бы совсем нехорошо. И так девочку принудили ко всему этому. Все же она еще ребенок и ученица. А Северус зрелый мужчина и преподаватель!»

 

Взгляд Гермионы меж тем упал на странную картину на противоположной стене.

Новая рама, свежий холст, и нет человека, хотя известно же, что все картины в кабинете директора Хогвартса — портреты. Хотя не всегда во всех портретах есть лица. Некоторые директора уходят спать в семейные галереи в своих домах, но все равно это портреты, и в книгах о Хогвартсе написано, что при необходимости их можно позвать. Собственно, так она и общалась во время странствий с Финеасом Найджелусом Блэком, стащив его портрет из дома на пл.Гриммо, — звала его, когда было надо. Кстати, надо как-то вернуть Финеаса Найджелуса на место, домой.

А чей это портрет? В книгах его нет. Точно нет.

Странная картина. Фон — как будто вечернее небо отражается в Черном озере. И рябь на воде живая. Как в магловских книжках про Нарнию. Правда, не похоже, что вода выльется из портрета и они все окажутся в волшебной стране. Тем более они и так в «волшебной стране», куда уж волшебнее. Нет, эта картина скорее затянет в себя, и не вынырнешь.

Встряхнув головой, чтобы сбросить наваждение, Гермиона перевела взгляд на профессора Флитвика. Ровно два мгновения Гермиона наблюдала, как на лицо Флитвика наползают недоумение, изумление и озабоченность. А потом ее взгляд метнулся вслед за взглядом мага. На профессора Снейпа.

Серебристое свечение вокруг Северуса Снейпа, о котором рассказывал профессор Флитвик, собиралось в облако, облако приобретало форму тела волшебника и расслаивалось на три облака, наползающие друг на друга, но с явными краями.

Резкий взгляд на картину, рябь на ней уже идет какими-то жуткими завихрениями.

Вскрик мадам Помфри привел Гермиону в себя. Девушка бросилась к Снейпу и схватила его за плечи.

— Профессор, ну почему опять!!!

Тряхнула его. Никакой реакции. Широко открытые его глаза уже начинает заволакивать туман. Что делать?!

Гермиона сообразила, опустила руки с его плеч к кистям, к открытой коже, сжала его ладони, запустила свои пальцы между его пальцами...

Взгляд волшебника начал проясняться.

— Северус, вы меня слышите? Вы в порядке?

— Не очень.

Снейп дернул головой и сфокусировал свой взгляд на ее лице. Шумно вздохнул.

— Вы снова меня хватаете, мисс Грейнджер!

— Так перестаньте умирать наконец! И я не буду вас хватать!

— Что, снова моего призрака увидели?

— Угу.

— Ну, сейчас я больше уже не умираю, так что можете меня отпустить.

— Точно?

— Точно!

— Тогда можно мне куда-нибудь присесть? Я переволновалась... Простите, что опять назвала вас по имени, но на «профессор» и «сэр» вы не откликались.

— Прощаю, если так будет продолжаться, может быть, даже привыкну! Любое кресло в вашем распоряжении! Минерва, распорядись подать горячего чаю и что-нибудь сладкое для мисс Грейнджер, она явно не в себе.

 

Минерва МакГонагалл постучала палочкой по журнальному столу рядом с Гермионой, и почти тут же на нем появились большой чайник, заварник, пять чашек, шоколад и ваза с печеньем. Пожилая женщина налила в чашку чай и подвинула ее Гермионе.

— Подкрепитесь, милая! На вас страшно смотреть.

Гермиона не ответила, но, делая глоток, заметила, что странный холст успокоился, никакой ряби, никакого Черного озера, просто сумеречное небо ровным фоном.

Странная картина.

А еще она заметила, что профессор Снейп тоже смотрит на эту картину.

— Что это было?! — голос мадам Помфри звучал ошарашенно.

Взрослые волшебники замерли и переглянулись.

— Это было то, что профессор Снейп чуть снова не погиб, — почему-то раздраженно начала объяснять Гермиона, — но я такое уже видела и потому знала, что делать.

— Уже видели? Знали, что делать?

— Любопытно, — протянул вдруг Снейп, перебивая целительницу, — если бы я стал призраком, я бы продолжал управлять школой, как Катберт Бинс продолжил преподавать, или все?

— Тьфу на тебя, Северус! — воскликнула Минерва МакГонагалл. — Лучше объясните нам, что все это значит! Филиус?

Профессор Флитвик потер лоб, посмотрел на Снейпа, на Грейнджер, снова на Снейпа, перевел наконец взгляд на МакГонагалл.

— А значит это, Минерва, то, что, похоже, душа в теле у Северуса держится благодаря силе воли мисс Грейнджер. Такой непререкаемой обычной человеческой воле Гермионы. Вот так.

— Никогда о таком не слышала! Ты уверен, Филиус?

— Я тоже с таким еще не сталкивался, Минерва, но мы столько еще не знаем о магии... И нет, я не уверен, но я все же скорее прав, чем нет.

— То есть все так безнадежно, Филиус? Если с мисс Грейнджер что-то случится, Северус погибнет?

— Погибнет ли Северус, если с мисс Грейнджер, не дай бог, что-то случится? — Флитвик снова задумался. — Во-первых, не исключено, что он действительно превратится в призрака и останется в школе, так просто мы от него не избавимся. Во-вторых, не факт. Я считаю, что со временем Северус перестанет бояться своей смерти, граница между жизнью и смертью закроется или просто станет менее проницаемой, и он будет жить себе и поживать, лишь останется чуть более уязвимым, чем те, кто ни разу не заглядывал за грань.

— Но мисс Грейнджер должна теперь все время быть рядом с ним, не так ли?

— Не должна, совсем не должна. Воля не знает расстояний. То, что мы увидели, было своего рода тестом, мы моделировали разные ситуации, и мисс Грейнджер, и Северус были под моим заклятием. Так что нет, несмотря на то, что связь между ними есть, они совершенно не привязаны друг к другу. Единственно, если Гермиона вдруг очень сильно захочет, чтобы Северуса не стало, ей достаточно будет намерения, не понадобится произносить, скажем так, нехорошие заклинания. Хотя вероятность такого развития событий близка к нулю, не так ли, Гермиона?

— Ну ты и шутник, Филиус! У Северуса научился?

— Нет, природный дар! Просто не было повода ему проявиться! Ну так вернемся к нашему делу. Очевидно, что не только умения мисс Грейнджер спасли Северуса, но и ее острое желание, чтобы он жил. И процесс еще не завершился, пока еще Северус держится в жизни благодаря воле своей спасительницы. Если Гермиона и Северус не против, я бы через несколько месяцев повторил испытание. А сейчас меня больше интересует, почему призраков было три?

Все взгляды устремились на Снейпа. А так как тот смотрел на Гермиону, все тоже повернулись к ней.

— Похоже, Гермиона, вы знаете ответ на мой вопрос?

— Да, профессор Флитвик. Когда я вернула профессора Снейпа к жизни, он умер еще раз. И мне пришлось все повторять.

— О господи, Грейнджер, вы меня в могилу сведете своими... сюрпризами! — простонал директор.

— Пока получается наоборот, сэр, пока я вас оттуда раз за разом вытаскиваю, — буркнула Гермиона.

— Когда это перестали бояться меня, мисс Грейнджер?

— Не знаю точно, но, скорей всего, когда Воландеморт сказал вам, что сейчас будет вас убивать. В тот момент я увидела в вас человека, профессор...

— А вы изменились, Гермиона! — мадам Помфри села в соседнее кресло и разлила чай по остальным чашкам.

Гермиона промолчала. Что тут скажешь? Особенно когда очень тянет ответить резко, но все же не очень хочется грубить.

— Почему вы решили спасти Северуса Снейпа? — продолжала меж тем целительница.

— Потому что могла. Странный вопрос. Профессор Снейп был не единственным, кого мы с Гарри Поттером и Роном Уизли спасли в ту ночь. Это было нормально вообще-то — спасать, кого можешь.

Мадам Помфри поджала губы, потом повернулась к профессору Флитвику.

 

— Есть еще один вопрос, Филиус...

— Да, Поппи?

— Ты можешь посмотреть, есть ли между директором Снейпом и мисс Грейнджер романтическая связь?

— Прости, что?!

— Филиус, Поппи беспокоит, что я перестал насмехаться над мисс Грейнджер и уделяю Гер-ми-о-не повышенное внимание в последние дни. Причем до того беспокоит, что распускает слухи и третирует девочку!

— Но, Северус! Гермиона прелестная девушка, и умная, но ты же... на сколько? лет на 20 ее старше? Вы же совершенно не подходите друг другу! И магия школы не позволяет такие связи со студентками!

 

— Хватит! Не имеет никакого значения, подходим мы с профессором Снейпом друг другу или нет! А то, что магия школы не позволяет такое, не для всех аргумент! — Гермиона Грейнджер встала и со злостью протянула руку директору. — Вашу руку, сэр! Профессор Флитвик, смотрите, что надо! И закроем тему!

«Достали!» — бросила еще Гермиона про себя. Но вслух это сказать при преподавателях не решилась. Но как же ей в самом деле надоела эта история!

И снова они стояли, держась за руки, только уже не пытаясь устроить ладони так, чтобы было удобно. И снова маленький пожилой волшебник направлял свою палочку на их руки и произносил какие-то заклинания. И снова каждого из них окутало свечение.

Но их рук это свечение не касалось.

— Вы видите, ничего нет! — сказал удовлетворенный Флитвик.

— А подробнее можешь рассказать? Что ты видишь? — не сдавалась Помфри.

— Только если Гермиона и Северус позволят!

— Делайте, что нужно! — тут же ответила девушка, может быть, чересчур резко, но да все равно.

— Делай, что нужно, — одновременно с ней сказал профессор Снейп.

— Ну что ж... Не расцепляйтесь пока.

Маг проделал какие-то пассы перед Гермионой, потом перед Снейпом, глубоко вздохнул и начал говорить, глядя куда-то в сторону:

— Мисс Грейнджер... Она невинна. Ее женская чувственность еще не проснулась. А Северус... Его, скажем так, мужская сила вся уходит в магию и в деятельность. Нет, между ними нет любовной связи, если ты об этом, Поппи. Извините нас, Гермиона, что подвергли вас этому.

— Ничего, главное, вопрос наконец снят. Снят же? И я могу идти?

— Задержитесь, Грейнджер! — Снейп смотрел на нее почему-то раздраженно. Похоже, тема опротивела и ему.

Гермиона кивнула и снова ушла к креслу, взяла дольку шоколада.

— Минерва, я провожу потом твою студентку, — продолжил директор. — Поппи, зайду к тебе после обхода, дождись меня! Филиус, спасибо... Ты же понимаешь, что это конфиденциально?

— Северус, может, отпустишь все же девушку?

— Нет, Минерва, у меня есть вопросы к мисс Грейнджер!

 

...

 

Когда все ушли, профессор Снейп молча сел напротив Гермионы на диван, взял чашку с остывшим чаем, дернул губой, стукнул палочкой по столу. Посуда исчезла, затем появились свежий чай и блюдо с ветчиной, сыром, поджаренным хлебом, а также две розетки с джемом.

— А можно вернуть шоколад? — спросила Гермиона.

Легкий удар палочкой по столу, и появился шоколад. В той же самой вазочке. И блюдце с надкусанной Гермионой долькой. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не прыснуть от умиления. Все-таки эльфы чудесные существа. Как у них все это получается? Интересно, волшебники пытались когда-нибудь изучать магию домовых эльфов?

— Передохнем, Гермиона, и нас ждет непростой разговор...

Гермиона, не глядя на мужчину напротив нее, съела несколько долек шоколада, тост с сыром, выпила полчашки чая и, не говоря ни слова, сделала палочкой прямо из воздуха флакончик, вытащила из виска нитку воспоминаний, отправила во флакон, запечатала его, наставила на него палочку, флакон звякнул, Гермиона удовлетворенно кивнула, привстала и подала воспоминания профессору Снейпу.

— Здесь все о том, что произошло между нами с вами, сэр, в ту ночь. И ответ на вопрос, почему магия показала у вас три слоя души. Я зачаровала воспоминания, и они самоуничтожатся примерно через час. Калибровку по времени я еще не научилась точно делать, поэтому плюс-минус 10 минут.

— Зачаровали?! Интересно... Не знал о таких заклинаниях.

Гермиона улыбнулась. Приятно все же уметь что-то особенное, чего другие не умеют.

 

Снейп встал, подошел к стене, тронул ее рукой, стена раскрылась, из нее выплыла очень красивая плоская чаша. Гермиона никогда еще не видела омут памяти, но по описаниям Гарри поняла, что это именно он.

— Один вопрос, мисс Грейнджер! Которая часть воспоминаний, что вы мне дали сейчас, подлинная?

— Не поняла, сэр!

— Мы оба знаем, что вы умеете подделывать воспоминания. Насколько вот эти, что я держу в руках, настоящие?

— Полностью. Абсолютно.

 

Он вернулся к дивану, сел, положил ногу на ногу.

— Час, говорите? Тогда слушайте. Я понимаю, что вами двигало в тот момент, когда вы создавали ложные воспоминания. Не буду говорить о том, какому риску вы подвергли себя и меня, отдавая их Министру магии. Будем решать проблемы по мере их поступления. Но о риске, которому вы подвергаете свою душу, Гермиона, не сказать не могу.

— Душу? — растерянно повторила Гермиона.

— Ложь, дорогая моя, развращает душу, разлагает ее постепенно, шаг за шагом. Кажется, ничего страшного — один раз обмануть. Но от раза к разу ложь становится все привычнее, все естественнее, и уже все ясное и чистое в вас перестает быть чистым и ясным. Разложение души отравляет все, потому что душа — это и источник силы, и фильтр для всего сомнительного и неверного, с чем мы встречаемся.

Гермиона подняла на него глаза. Он смотрел спокойно, без гнева, без презрения.

— Я не буду, да и не имею права осуждать вас за то, как вы представили другим людям мое спасение. Но очень прошу, хоть и не имею права даже просить вас о чем-то, что не касается учебы и школьной дисциплины, больше так не поступать. Договорились?

Гермиона кивнула. Ей было горько от его слов. Но она не знала, что сказать.

Снейп же молча пошел к омуту памяти, вылил в него воспоминания и опустил в них лицо.

 

...

 

Вот он сам идет по тропе в сторону Визжащей хижины, хмурый, отрешенный.

Он помнит, он в тот момент еще не надел на себя обычную непроницаемую маску, с какой всегда приходил к Темному лорду, и все его мысли были о том, что надо найти Поттера, это главное, или хотя бы Грейнджер.

Вот он опешил на мгновение от ее внезапного появления перед ним.

Интересно, она сначала ушла из Большого зала и потом воспользовалась маховиком? Или крутанула его прямо в Большом зале, а потом пришла вылавливать его по пути к Темному лорду?

Впрочем, неважно.

— Стойте, профессор, не ходите туда!

— Грейнджер?! Что вы…

...

— Я ищу вас!

— Зачем?

— Не хочу, чтобы вы погибли, сэр!

Так. Он помнит это иначе! Грейнджер, когда пришла за ним, кричала на него, ругалась, словно чем-то рассержена, он помнит точно! А тут совсем другая встреча!

— Значит, мне все же не выжить… Грейнджер, маховик времени не позволяет спасти жизнь!

— При должном умении позволяет! А я умею с ним обращаться. Так что просто дайте мне руку! Ну же!

Стоп! Это же не было! Он этого не говорил! Но она утверждает, что воспоминания настоящие... Что за!...

— Я убил Северуса Снейпа!

— А что, если палочка не принадлежала Снейпу? Что, если она выбрала хозяином кого-то еще?

...

— Я же говорила, Гарри выжил!

...

— Ава… — начал Темный лорд...

Северус Снейп смотрел, как в воспоминаниях этой девушки, неизвестно почему решившей выдернуть его из смерти, он, в какой-то параллельной своей жизни, бросился вперед и встал перед Темным лордом, прикрывая собой сына единственной женщины, которую любил…

И последняя мысль, возникшая неизвестно откуда: «Лили, прости, если сможешь… Скоро мы с тобой увидимся…»

И снова он на тропе, ведущей к Визжащей хижине. Хмурый, озабоченный.

И голос Грейнджер, резкий, раздраженный:

— Какого хрена, профессор?! Вы не должны вмешиваться! Дайте руку! И не отходите от меня ни на шаг, пока все не закончится!

Так вот в чем дело...

Дальше все шло так, как он помнит. Только странно ощущать собственную ладонь, большую, прохладную, которую держит узкая девичья рука. Он помнит эту девичью руку, холодную и жесткую. И странно видеть волнение и страх на своем лице.

И вообще, он такой непривычный, незнакомый ее глазами. В зеркале он видит себя не таким.

А еще, оказывается, девочка совсем не помнит момент, на который обратила внимание Поппи и который ему самому вспоминается с очень острыми ощущениями на коже.

Вот они переговариваются, он наклоняется ответить ей что-то...

Он точно знает, что коснулся тогда случайно щекой ее волос, и Поппи это видела. А Грейнджер этого даже не заметила.

Темный лорд повержен.

— Идите к нему, к Гарри! — говорит девушка и подталкивает его вперед...

Северус Снейп вынырнул из омута памяти и прикрыл глаза.

 

...

 

— Ну вы и наворотили, Гермиона... Пожалуй, я не буду ничего комментировать. На сегодня хватит. Все потом, позже. Если понадобится. Кстати, с вас еще рассказ о ваших... хмм... приключениях с Поттером и Уизли, но это когда будет время. А сейчас вам пора спать, а мне на обход.

Он вглядывался в ее лицо, она ощущала его взгляд на себе, но не отводила глаз и ничего не говорила. Она сделала в ту ночь, да и сегодня, то, что считала правильным сделать, и почему-то вышло так, что от ее воли не только зависело его спасение, но и зависит сейчас его жизнь. Но это почему-то не напрягает, не пугает, не вызывает особых чувств.

Хотя не факт, что Гермиона вообще способна что-то чувствовать сейчас, кроме усталости, если честно. Сколько дней прошло после той ночи, когда все закончилось? Всего три? А кажется, что три недели. Можно она уже хоть немного отдохнет?

 

— Могу я что-то сделать для вас, Гермиона, кроме того, что провожу вас до башни Гриффиндора? Вы выглядете изможденной.

— Можно мне завтра выходной, сэр? Если это, конечно, уместно в сегодняшней ситуации, когда в школе очень много работы.

— Это уместно. Никому не станет лучше, если вы свалитесь. Можете воспользоваться завтра моими комнатами, приходите после завтрака. Гостиная и ванная в вашем распоряжении, я распоряжусь, чтобы эльфы приготовили свежие банные принадлежности. Не надо возражать, пока не выслушаете меня! Я оставлю вам специальное зелье, которое вы выльете в воду. Вода комфортной для вас температуры, лежать в ванне 20 минут, увидите на полочке песочные часы. Это зелье помогает нормализовать состояние после ситуаций, связанных с угрозой для жизни. Оно хорошо действует вместе с питательным раствором, вы же продолжаете его принимать? Хорошо, пейте его каждое утро до конца месяца. И, мисс Грейнджер, надеюсь, вы проявите уважение к моей личной территории и не отправитесь исследовать все мои апартаменты. Книги брать можете. Только имейте в виду, они заколдованы, если книга не идет к вам в руки, не стоит настаивать. Пергаменты, чернила и перья оставлю на столе, вдруг понадобятся. И прошу на обед и ужин все же прийти в Большой зал. Мисс Грейнджер, не надо смущаться. Если вы останетесь на весь день в гостиной Гриффиндора, вас могут неправильно понять. А гулять по территории, к сожалению, пока еще нельзя. А так я просто скажу Минерве, что вы выполняете мое поручение.

— Тоже солжете?

— В данном случае это не ложь. В Хогвартсе преподаватели всегда покрывали своих студентов перед другими преподавателям. Считайте, вы завтра на один день станете слизеринкой.

— Очень лестно... Я не хочу, чтобы появился новый повод для сплетен.

— Сплетен больше не будет. Могу вам это обещать.

— Спасибо, сэр... А когда мне можно будет в Нору?

— В принципе, хоть завтра. Но я бы попросил вас побыть в школе еще несколько дней, хочу, чтобы вы послезавтра сопровождали меня. И сомневаюсь, что, отправься вы сейчас к Уизли, вы сможете там отдохнуть.

 

...

 

Проводив Гермиону Грейнджер до башни Гриффиндора и отправив Минерве МакГонагалл патронуса с напоминанием, что надо наложить на девушку сигнальные чары, директор школы волшебства и чародейства Хогвартс Северус Снейп отправился в больничное крыло. Его ждал еще один разговор — с Поппи Помфри.

Целительница уже закончила обход, напоила всех, кого надо, зельями на ночь, и теперь сидела за столом и делала пометки на разложенных на столе пергаментах с историями пациентов.

— Тоже не спишь эти дни, Поппи?

Северус Снейп устало уселся в кресло.

— Пришел наконец...

— Пришел, как смог.

— То, что рассказывал сегодня Альбус, правда?

— Да.

— Мне мог бы и намекнуть, что все не так, как выглядит.

— Не мог, Поппи, прости. Никто не должен был даже заподозрить, на кого я на самом деле работаю.

— Но я все же не могу простить тебе, что ты позволял пытать детей!

— Понимаю... Того, что я не позволял их убивать, недостаточно. Не кривись, я не насмехаюсь. Жутко, что приходилось жертвовать детьми. Но если бы я этого не позволял, меня бы просто убрали, и в школу вошли бы уже совсем другие Пожиратели смерти.

— И как тебе с этим живется, Северус? Я бы не смогла.

— Жалеешь, что я выжил?

— Иногда да, ты уж извини.

— Не ты одна.

— И совесть тебя не ест?

— Поймать не может. Мне просто некогда с ней общаться, замок разрушен, каждый день помощи пострадавшим от проклятий на вес золота для них. Ты сегодня меня не звала, значит, есть прогресс у тех, кто без сознания?

— Нет регресса, и то хорошо. Ну и врачи из Мунго согласились остаться в школе.

— Это хорошо. Скажи мне, ты чего взъелась на Грейнджер?

— Я не на нее, я на тебя взъелась. Пришел в школу с Пожирателями, позволял детей пытать, призвал Поттера выдать, а тут, как Сам знаешь кто пал, сразу же переобулся, и весь такой хороший, правильный, сразу кампания в твою защиту, распоряжения отдаешь! И вообще, мы тебя считали липовым директором, ненастоящим. А ты, оказывается... Ты, правда, смог призвать первых директоров?

— Смог, Поппи, замок признал меня директором, не сомневайся.

— Всегда знала, что ты сильный. Но, Северус, хоть я и болтаю сейчас с тобой, я все равно очень на тебя сержусь!

— Знаю, дорогая, знаю... Расскажи мне, что ты видела такого в ту ночь, что решила, что у меня нездоровый интерес к ученице?

— Рассказывала уже... Думаешь, вспомню что-то новое? Вы шли, держались за руки. Встали очень близко друг к другу. Пожимали друг другу руки. Ты наклонялся к ней, касался щекой ее головы.

— О господи... Я просто выше ее, и даже не замечал, что касался ее. Я был еще не в себе, когда она привела меня в Большой зал. Ну да ладно. Сейчас подозрения сняты?

— Почти. Я все еще не понимаю, почему ты вдруг воспылал расположением к ней, хотя раньше относился к ней, скажем так, неприязненно.

— Потому что, несмотря на, как ты говоришь, неприязнь, последний год мы с мисс Грейнджер делали общее дело. Или потому что она спасла мне жизнь. Или потому что мне так захотелось. Выбирай любой вариант. И оставь уже эту тему, Поппи.

— Извини, но не оставлю пока. Я еще слишком зла на тебя!

— Тогда злись на меня, а девочку не трогай.

— Постараюсь... Не подозревала, что она девственница. Говорят, она несколько месяцев с двумя мальчиками провела и побывала в плену у Пожирателей, а оттуда так просто не уходят...

— Оттуда вообще обычно не уходят. Этой троице повезло. Но, позволь спросить, с каких пор ты заглядываешь в трусы к ученицам, Поппи? Даже если бы она и спала с Поттером и Уизли, какое тебе дело?

— Такое, что ее невинность — твое алиби, Северус! И, заметь, я говорю о магической девственности, а не физической. Мы же оба знаем, что можно быть с мужчиной и сохранить девственную плеву. А она вообще не была с мужчиной.

— Остановись, Поппи! Я не хочу этого слышать! Ты никогда не была раньше сплетницей, и прошу тебя больше не обсуждать личную жизнь мисс Грейнджер с кем бы то ни было!

— Была или не была... Про личную жизнь учеников всегда все знала.

— Короче, мадам Помфри, больше никаких разговоров о личной жизни учениц, тема закрыта. Доверяешь ты мне или нет, злишься ты на меня или нет, я пока еще директор, а ты заведуешь больничным крылом. Поэтому давай о деле. Что тебе нужно в ближайшие дни и на лето? Как долго тебе понадобятся тут врачи и медсестры из Мунго? Кого из оставшихся пациентов ты вылечишь здесь, а кого все же придется отправить в госпиталь? Жду завтра с отчетом после утреннего обхода. И дай мне твое снотворное, дозировка на 5 часов действия на мой вес. Мне надо поспать.

— А у тебя нет, что ли?

— Твое уже несколько месяцев, как закончилось.

Целительница отошла к шкафу, накапала что-то в пробирку, взяла еще один флакончик.

— Вот, с водой, когда ляжешь в постель. И никакого алкоголя сегодня. Утром выпей вот это, антидот на всякий случай.

Когда он был уже в дверях, он услышал негромкое:

— Спасибо, Северус, что ты все же не подлец...

— Спокойной ночи, Поппи, ты тоже дорога мне!

 

...

 

Когда Гермиона Грейнджер засыпала под чарами, наложенными на нее по просьбе директора Снейпа профессором МакГонагалл, ей снилось, что ее качает и качает на волнах со странной картины в кабинете директора, той самой, где вечернее небо отражается в Черном озере. Потом волны вдруг оказываются не волнами, а серыми облаками в ненастный день, и она плывет на облаке, а профессор Снейп тонет в Черном озере, и она протягивает ему руку и вытаскивает его из воды. И вот они уже стоят на облаке рядом, держатся за руки, и он говорит ей негромко: «Только не лгите больше, прошу вас, и тогда я смогу спасти вашу душу...» А над Хогвартсом, как черная метка, висит его лицо, только не черное и без зеленых вспышек, как от убивающего проклятия, а серебристое, а его руки набрасывают на замок магический покров, и это значит, что замок защищен, и никто больше не погибнет...