Хроники Омоину, часть2. Память хранителя Вэйна (гет)

Становилось все теплее. По утрам над горными склонами теперь слышался многоголосый хор птичьих голосов. Потом тишину утра разбивал звук колокола, означающий смену хранителей.

Солнечные лучи к тому времени уже успевали раскрасить золотыми бликами разноцветные домики Тейнуэта, увитые цветущими розами и загнать большую часть существ в бездну.

Из дома Вэйн получил конверт с тремя письмами, написанными отцом, Зеном и Миен.

Отец писал, что не ожидал, что он так быстро станет хранителем. И что очень им гордится. Прочитав его письмо, Вэйн подумал, что хорошо, что он не стал писать, что попал в совет. Отец мог бы заподозрить что хранители специально продвигают его, потому, что он княжеский сын.

Миен интересовалась, кто его учитель и какую башню он охраняет. Писала, что подружилась с людьми из дружины, но лишь недавно научилась ориентироваться у них в замке. Напоследок прибавила, что у них еще одна хорошая новость, но о ней она сообщит при встрече.

Зен писал, что очень соскучился, радовался, что Вэйн стал хранителем, и писал, что подумывает о том, чтобы завести себе дракона. Жаловался, что коричневые драконы, так распространенные в степи не любят холод и сырость, и долго не протянут в Земле дождя. А высшие драконы, способные жить в местном климате, большая редкость. Рассуждал о том, что от того, что у них нет драконов, в горах размножаются мансеры.

Закончив читать его письмо, Вэйн посмотрел в сторону Бонтихилла. В голове пронеслось, как там за ложбиной между гор раскинулся лес, меж деревьев широкая дорога. Если ехать по ней то через несколько часов по правую сторону будет трактир, потом по обе стороны раскинутся деревни, возделанные поля. Там у дороги лежит черный камень, у которого они когда-то прощались с Зеном.

Если проехать вперед еще немного то можно увидеть башни замка Бонти. Вэйн представил себе развевающиеся на ветру флаги с изображением сверкающей дождевой капли и почувствовал как у него щемит сердце. Там был дом его предков. Там в библиотеке хранились оставленные ими рукописи. Там в галереях висели их портреты, а главное, портрет его мамы.

Вэйн много раз говорил себе, что это все уже не его, ощущая себя при этом листочком, оторвавшимся от огромного дерева. Многократно убеждал себя, что так надо.

Но сейчас ему невыносимо хотелось увидеть отца, брата, Миен, своих приятелей из дружины. Пройти по коридорам замка, посмотреть на портрет мамы.

"Ничего,— сказал он себе,— скоро я буду дома", но утешало это слабо.

К счастью в дверь постучали. Нэй, Сэйм, Хамиса, Кэвин зашли чтобы позвать его туда, где они любили проводить время, когда не нужно было идти на стену. Вскоре, как и много раз прежде, вокруг звучала быстрая ритмичная музыка. В свете множества разноцветных фонариков кружились танцующие тени.

Девушка, на которой из всей одежды было лишь украшение из позолоченных металлических пластин, прикрывающее грудь и бедра наподобие доспехов, продавала напитки.

Со многими из местных девушек Вэйн уже успел познакомиться. Он им нравился. Девушки часто говорили ему, что он симпатичный, что у него очень сильный дар, и вообще он просто нечто, если смог получить перстни от самого Гинта.

Он тоже в свою очередь, считал девушек-хранителей очень красивыми, но ни одна не вызывала волнения в его душе. Потому дальше разговоров и танцев общение с ними не заходило.

По ночам они с Шайном по очереди охраняли пятую башню. Эйвин раздобыл новое существо, и теперь с энтузиазмом его изучал. Времени на это у целителя теперь было предостаточно. За последние несколько ночей со стены не было ни одного зеленого сигнала, да и красного тоже. Существ выходило немного, а те что выходили, не представляли большой опасности. "Бездна дремлет,— говорили хранители,— а если дремлет, значит скоро проснется". Вскоре так и случилось.

Одной из теплых летних ночей Вэйн услышал позади себя странный шум. Обернувшись, он увидел движущуюся к нему черную глыбу. Удар воздушным потоком. Краем глаза он разглядел черную тень на месте пустыря. Бездна распространилась за стену.

Воздушный щит. Перчатки. Коробочка со светящейся ампулой. Лезвие топора светится зеленым. Главное не забыть хорошенько закрыть ампулу.

Стена красных огней со стороны города. Обозначили границы вновь появившейся трещины. Примерно одиннадцать башен. Вэйн читал, что бывало и больше. Существа прорываются через его защиту. Удары топором. Светятся зеленым. Это позволяет быстрее заметить других.

По законам Тейнуэта, хранитель не должен уходить с башни не дождавшись хранителей с расположенных впереди башен.

Люди с первых четырех башен пробиваются к нему, отбиваясь от существ, Эйла, Сэйм, Нэй. Бабушка Наита сворачивает огненный щит, держащийся на камнях памяти. Она уже успела вызвать огненных существ, ярко освещающих все вокруг и отпугивающих обитателей бездны.

— Прикрывать опять Гинт останется?— спросила Эйла.

— Я с ним,— ответил Вэйн. Так поступали главные герои книг, которые он читал в детстве, и он не собирался им уступать.

— Пусть тебя хранит бог Пути,— произнес Сэйм.

— Я с вами,— прибавил Нэй, когда они достигли шестой башни.

— Ну, если бы не мой малыш, и я бы осталась,— сказала Эйла, огненно‐воздушным потоком сжигая существ по обе стороны стены.

— Пусть вас хранит бог Пути!— прибавила она.

— Вскоре на шестой башне остались лишь Гинт, Вэйн и Нэй. Остальные ушли, призывая бога Пути их хранить. По обе стороны башни зияла бездна, а за бывшим пустырем все население Тейнуэта строило стену.

Вэйн с Гинтом взяли на себя существ из Великой бездны, Нэй тех, что выходили из трещины на пустыре.

Приятно было вновь сражаться рядом с учителем. Когда воздушный поток с его рук подхватывал огненные шары Гинта, Вэйн тепло вспоминал свои первые месяцы в Тейнуэте, которые, казалось, были в другой жизни.

Прошло несколько часов, а Вэйн не чувствовал никакой усталости. А вот Нэй то и дело поминал мансера и они слышали его учащенное дыхание. Вэйн предложил ему поменяться местами, на что тот с радостью согласился.

Трещина с пустыря оказалась совсем не так безобидна, как казалось сначала. Оттуда один за другим ползли слизнеспруты, и огромные круглые существа, щупальца которых били электрическим током. К счастью благодаря Дару Воды Вэйн смог использовать эту способность против самих существ. Но, меньше их не становилось.

После нескольких часов, похожих на страшный сон у горизонта показалась светлая полоска. По мере того, как светлело небо, существ становилось все меньше. Они спешили в трещину прихватывая с собой тела убитых с соплеменников, поедая их на ходу.

— Продержались вроде,—услышал он голос Нэя.

— Вэйн, ты как?— спросил Гинт.

— Все впорядке. А как вы?

— Вроде, тоже,— ответил Гинт.— Хотя нет, похоже кто-то цапнул. В свете утренней зари Вэйн увидел сильно кровоточащую рваную рану на его плече. Доспехи Нэя были тоже изорваны и в крови. Сидя на стене, хранитель молча курил.

Тут Вэйн почувствовал гордость от того, что они оба пострадали, а он нет. Я так и не понял, почему, но из этого он сделал вывод, что он теперь лучший хранитель в Тейнуэте. Вэйн, конечно всегда считал, что так и должно быть, но теперь эта мысль опьяняла.

— Позвать на помощь?— спросил он.

— Я дойду,— ответил Нэй,— просто несколько царапин.

— И я легко отделался,— прибавил Гинт.

Смочив кусок ткани целебным зельем Вэйн осторожно прижал его к ране своего учителя, а потом начал накладывать повязку.

Гинт тихо произнес слова благодарности потом достал зелье и молча закурил.

Вэйн, хотел было заняться ранами Нея, но тот сказал, что их уже прижег, и они не кровоточат.

— Вэйн, хочешь попробовать, сказал Гинт,— протягивая ему сигарету.— Хорошо придает сил. Нам же еще вон куда идти,— сказал он, показывая туда, где заканчивалась вновь образовавшаяся трещина.

— Почему бы и нет? Благодарю вас,— ответил Вэйн.

Вэйн вдыхал сладко-горький дурманящий дым, пока они шли по верху стены. По обе стороны лежала бездна. По краям ее копошились какие-то существа, но они не представляли опасности.

Вэйн с грустью подумал, что красивое здание, построенное на свадьбу Шайна и Киры скрылось в бездне.

Зелье действительно придавало сил. Усталость прошла, мир вокруг заиграл яркими красками, сначала стало тепло, а потом жарко.

Трещина на пустыре закончилась. Хранители спустились со стены и теперь шли среди высокой травы. Нэй чуть пошатнулся, Вэйн поддержал его и спросил не позвать ли на помощь.

Хранитель отрицательно покачал головой и снова закурил.

Вэйну же стало настолько жарко, что он расстегнул доспех, а потом вообще решил его снять и обнаружил, что рубашка промокла от пота.

—Вэйн, мы за стеной,— с укором произнес Гинт.

— Да, ты чего творишь,— прибавил Нэй.— Сейчас выскочит кто-то оттуда,— он показал на покрывающую пустырь высокую траву.

—Смотрите, — Вэйн, показал им свою куртку с металлическими пластинами,—на ней ни царапинки. Не подпустил их ночью, не подпущу и теперь, — Вэйн бросил в сторону тлеющий окурок, такой короткий, что он с трудом его удерживал. Теперь он шел позади всех.

Они уже подходили к стене, как множество длинных, острых как иглы зубов вонзилась в его плечо.

Неведомая сила потащила прочь.

Звук нескольких ударов. Столп огня. Распространяющаяся по телу невыносимая жгучая боль, сменяющаяся онемением. Свист двух сигнальных ракет, зеленая вспышка. Гинта, словно издалека читающий заклинание.

Вэйн чувствовал, как учитель трясет его за плечо.

—Дыши, Вэйн. Не забывай дышать, —говорил ему Гинт, но следовать этому было трудно. Он совсем не чувствовал свое тело. В памяти всплыла страница из книги "Белый лабсер выходит из бездны днем, двигается бесшумно, нападает

со спины. При укусе впрыскивает яд, обездвиживающий жертву, а затем растворяющий ее тело".

Мысль о том, что он может умереть почему-то сейчас не вызывала страха, возможно причиной тому было зелье.

Откуда то издалека Вэйн услышал голос Гинта, зовущий его по имени. Он попытался открыть глаза и обнаружил, что в глазах двоится. Два солнца на небе светили настолько ярко, что на них невозможно было смотреть.

—Ты почему не дышишь?— снова донесся до него голос Гинта.

—Простите, забыл,—прошептал он и попытался вдохнуть, но это получалось все труднее.

Чьи-то исцеляющие касания, но почему-то действия их были неприятны.

— Бесполезно,—сказал чей-то голос.

— Не думаю, он же еще живой,— Вэйн узнал голос Эйвина. Потом стало темно.

— Тут нужно много времени и сильный дар,—услышал он голос Сиэны, звучащий откуда-то из темноты.

Было душно, казалось все вокруг куда-то плывет. Словно издалека он слышал свое частое дыхание

— У меня есть и то и другое,— ответил Эйвин.

— Я знаю, но он у тебя не единственный. А за стеной сейчас неспокойно. Целители с боевым даром нужны на стене. Конечно, никто не собирается давать ему умереть. Многие хранители с даром Жизни поделились с ним своей силой. В том числе твоя мама.

— Да…— немного подумав сказал Эйвин. — Нехорошо получается, он значит доспехи за стеной снимает, а мама на него дар тратит. Но, что делать!?

— У него есть родственница в Бонтихилле с высшим даром. Миеника Бонти. Помнишь?

— Конечно. Ученица отца. С ним прикрывать оставалась. Говорят она за княжеского сына замуж вышла. Не знал, что она его родственница,— прибавил он.

— А что, если жена княжеского сына не захочет этим заниматься?— услышал Вэйн голос Гинта.

— Уверена, что это не так,—с иронией сказала Сиэна.

— А сколько нужно времени, чтобы вернуть его в норму?— снова спросил Гинт.

— Около десяти дней. Зависит от силы дара и контроля.

— Его нужно везти в замок Бонти?—недоверчиво спросил Гинт.— Имел дело с потомками княжеского рода и больше не хочу.

— Напрасно ты так.

— Ну, ладно, ты с нашим князем близко общалась. Может он и ничего…, но я все равно опасаюсь.

— Гинт, — спросила Сиэна, неужели ты никогда не спрашивал Вэйна о его семье?

— Спрашивал. Он говорил, у него отец и брат в Бонтихилле. Его отец служит князю?

— Что-то вроде, но не совсем, — снова с иронией ответила Сиэна.

Спустя какое-то время до Вэйна донесся скрип колес, топот копыт. Было душно. Словно со стороны он слышал свое частое дыхание. Еще было чье-то исцеляющее касание, очень знакомое, но он не мог вспомнить, чье.

Запах зелья. Тепло, почти жарко. Волна жара охватывает все тело вытаскивая из забытья. "Интересно, у кого такой дар?"—подумал Вэйн.

— Работы тут немало. Произнес низкий мелодичный женский голос. Вэйн узнал госпожу Большой медведь.— Это хорошо. Ребенок будет с сильным даром. Помню…— госпожа Большой медведь казалось о чем то задумалась.— Год перед твоим рождением был самым тяжелым для нашей деревни. Сперва град, потом засуха. Хлеб не уродился. Орехов и грибов тоже мало совсем собрали. Мышей много развелось. Припасы поели. Зимой хлеб пекли с хвоей да шишками. Холода были, жуть! Снегу было до окон. А тут еще волки напали. Очень их тогда много было. Многих наших порвали. Нет, умереть мы никому не дали, но, помню, даже спать было некогда… И когда мои силы и дар закончились, тебе вздумалось появиться на свет. Не знаю, как не отправилась тогда на Белый путь… Зато у тебя самый сильный дар из нашей семьи. Правда... ты не шить, ни вязать, ни готовить толком не умеешь, даже стыдно за тебя перед новыми родственниками,— вздохнула госпожа Большой медведь. Радует лишь, что у твоего ребенка теперь тоже будет сильный дар. Присоединяйся,— прибавила она,—одна я тут долго провожусь.

Вэйн ощутил на себе еще и исцеляющее касание Миен, напоминающее тепло вечернего очага. Потом снова забытье.

Голос брата. Зен с тревогой спрашивал о нем. Интересовался, спустится ли Миэн к ужину. Миэн сказала, что пока не может его оставить. Вэйн слышал звук поцелуя, слышал, что они едят у его постели, Зен рассказывал, что из Тейнуэта в замок приехали хранители, представившиеся друзьями Вэйна и их разместили в замке.

Голоса птиц. Похоже, приближается рассвет. Горячие руки Миэн. Внезапно он почувствовал, что может двигаться. Очень хотелось пить.

— Видишь, все не так плохо,—услышал он голос Миэн. Она поила его чем-то сладким, с запахом мяты… Тогда Вэйн попытался открыть глаза и сам удивился, что все видит ясно.

Отделанные бежевым камнем стены нижней круглой комнаты в восточной башне. Цветущие ветви деревьев тянуться в окна. Рядом сидит Миэн и улыбается своей задумчивой нежной улыбкой. Солнце просвечивает сквозь ее рыжие волосы от чего они сияют золотым светом. Глаза светятся. Под широкой розовой кружевной накидкидкой угадывается ее живот, значительных размеров. Похоже, Миэн скоро должна была родить. Тут он вспомнил, что в письме она упоминала о хорошей новости, о которой сообщит при встрече.

Миен посмотрела на него

и глаза ее заблестели.

— Ну, ты как?— тихо спросила она.

— Намного лучше,— тихо ответил Вэйн, приподнимаясь. Тело слушалось с трудом, свою левую руку и плечо он не чувствовал. Только теперь это не имело значения.

— Я рада,—тихо сказала Миен.

— Прости, что доставляю тебе проблемы…сейчас.

— Ты не доставляешь…благодаря тебе у нашего ребенка будет сильный дар. А еще… по законам нашей страны я сейчас должна вышивать одежду своего ребенка, а я так не люблю вышивать,— вздохнула Миен. —Ты меня от этого спас.— К тому же много детских вещей привезла мама.

— Она здесь?— спросил Вэйн.

— Нет. Уехала на рассвете. У нас сейчас сбор трав, и ей нужно следить чтобы все делали правильно. Она снова улыбнулась.

— Жалко, ты волосы остриг,— вздохнула она.

— Чтобы с Зеном не путали,— ответил Вэйн.

— Напрасно,— вздохнула Миен, — с Зеном, тебя сейчас никто не спутает.

Он взглянул на свои руки и ужаснулся, они были желтые, опухшие и в каких-то багровых пятнах.

—Пойду, скажу всем, что тебе лучше, а то беспокоятся. — Она поправила розовую кружевную шаль и вышла. Как же она была прекрасна!

Вэйн попытался встать, но не смог, голова сильно кружилась.

Вскоре за дверью послышались голоса. Вошли Кира, Шайн, Кэвин

и даже Саруна, последними вошли отец с Гинтом.

Кэвин, Шайн и Кира первым делом подошли к Вэйну, чтобы прикоснуться к нему. В Тейнуэте с давних времен существовало поверье, что если прикоснуться к тому, кто был на волосок от смерти и выжил, то в следующий раз повезет и тебе.

Гин остановился в дверях, взглянул на него и вышел.

— Рад видеть тебя дома, Вэйн,— с улыбкой произнес отец. Прежде Вэйн почти не видел, чтобы отец улыбался.

— Ну, ты как,— спросил брат.

— Ничего, ответил Вэйн, — я же говорил, что вернусь.

— Да и стал хранителем,— прибавил Зен.

— Главное, что ты живой,— сказала Кира.

Они все говорили, что очень рады, что он остался жив. Вэйну было приятно чувствовать, что друзья рядом.

Так прошел еще один день, потом еще один. Миен и Кэвин по очереди воздействовали на него даром Жизни. Скоро он смог встать и даже, к большой радости друзей, выйти в парк.

Плохо было лишь то, что плечо укушенное лабсером стало сильно болеть, и боль распространялась на всю руку. Приходилось часто курить зелье. Рана от зубов гноилась и от нее исходил неприятный запах. И что самое плохое, не помогал даже дар Жизни, от чего Миен очень переживала.

— Ничего, утешал ее Шайн. Как мне брат рассказывал, если все время воздействовать на человека даром, тело перестает восстанавливаться. Тут подождать нужно, но Миен ждать не хотела.

— Такое ощущение, что ты был без доспехов,— устало проговорила она, сидя вечером у него в комнате.— Не могу представить, что бывают лабсеры, способные так глубоко прокусить доспехи.

— Прости, Миен, я сам виноват, — ответил Вэйн и рассказал ей про зелье и про то как снял за стеной доспехи.

— Опасно пробовать незнакомое зелье без необходимости,—тихо произнесла Миэн,— тем более за стеной. Неизвестно, как оно на тебя подействует.

Вэйн чувствовал, что исходящее от ее рук тепло с каждым часом становится все слабее.

— Миэн, думаю тебе стоит отдохнуть,— сказал Вэйн.— Я уже в норме. Куда спешить.

— Да, ты прав, Вэйн, я оставлю тебя ненадолго. Она поднялась и пошла к выходу. В ее движениях ощущалась какая-то непривычная скованность.

— Миен, ты в порядке,— спросил Вэйн, чувствуя смутную тревогу за нее.

— Все хорошо, Вэйн, просто мне надо отдохнуть.

Она вышла. А Вэйну было тревожно за нее и стыдно, что из-за его глупой выходки ей приходится тратить на него дар, а он ей самой сейчас нужен. Потом к тревожным мыслям прибавилась сильная боль в плече. Зелья хватало ненадолго.

Он курил уже пятую сигарету когда в дверь постучали. В комнату вошел отец со светильником в руке.

Только теперь Вэйн заметил, что волосы его почти все поседели, морщины на лице стали глубже, лишь взгляд остался таким же прямым и, казалось, видящим тебя насквозь.

Вэйн приподнялся, и поспешно затушил сигарету с зельем. Все его мышцы напряглись. Прежде отец приходил ночью в комнату только если был очень ими недоволен.

— Ты как?— спросил он, садясь рядом.

— Нормально,— ответил Вэйн, не понимая, к чему отец об этом спрашивает.

— Я вижу, как тебе нормально,— тихо пробормотал отец, взглянув на пепельницу. Потом осторожно коснулся его лба.

Вэйн сидел затаившись, и ожидал критики и упреков в свой адрес, но отец молчал.

— Чего ты стыдишься?— начал он тихим глухим голосом.— Ты сделал больше, чем от тебя можно было ожидать. Ты нашел себе достойного учителя, получил перстни, даже попал в совет, — я бы и за меньшее тобой гордился.

Прежде похвала отца была большой редкостью, и Вэйн прежде очень радовался, когда такое случалось. Но теперь от этого вновь накатывала пустота и разочарование.

— А ты еще остался прикрывать,— продолжал отец.— Твой учитель мне все рассказал. Ты единственный кто не пострадал в эту ночь и ты помогал другим хранителям добраться до стены. Заметить то существо было просто невозможно. Потому, даже если тебе кажется, что ты где-то совершил ошибку, ты не должен ничего стыдиться,— отец внимательно посмотрел на него.

— Я очень рад, что у меня такой сын как ты,— продолжал он.

Вэйн не знал что ответить. Это был какой-то чужой, неправильный отец и как себя с ним вести он не знал.

— Зелье помогает?— снова спросил отец.

— Помогает,— Вэйн попытался улыбнуться.

— С этим поможет еще лучше он налил в бокал с водой несколько капель из флакона и велел выпить. Вскоре боль действительно прошла и ужасно захотелось спать.

Засыпая, Вэйн видел твердый профиль отца на фоне светильника.

Проснулся он от боли в плече. Отца рядом не было. Привычным движением Вэйн достал коробку с зельем и закурил. Небо за окном светлело, тишину нарушали голоса птиц.

С первыми лучами солнца в его комнату вошел Зен.

— Привет, ну как ты тут? — спросил он.

— Да ничего,— ответил Вэйн, незаметным движением пряча под кроватью пепельницу с окурками.— А как Миен?

— У нее родилась девочка. Мы назвали ее Тиа. В честь бабушки Миен, и нашей с тобой прапрабабушки. Помнишь, мы читали про нее в летописи?

Вэйн кивнул.

— Миен в порядке?— спросил он.

— Конечно. С ее то даром. У малышки, похоже, тоже дар Жизни.

— Хороший дар. А какой второй?

— Пока непонятно.

Зен задумался.

— А все же, странно,— сказал он.— Оказывается, люди рождаются головой вперед. Я то думал,— они как лошади.

— Ну ты сравнил, конечно!— улыбнулся Вэйн.

В Бонтихилле и его окрестностях дети постоянно рождались у всех: у кошек, собак, лошадей, у горожан, у деревенских жителей, наведывавшихся в Бонтихилл по праздникам. Рождение же дочери у Миен с Зеном казалось Вэйну необыкновенно интересным и радостным событием.

Тут дверь комнате открылась, и вошла улыбающаяся Миэн в длинном розовом платье с широким поясом. Через ее плечо был перекинут ремень, к которому была привязана обшитая кружевами корзина выстланая изнутри белым атласом в которой лежал розовый сверток. Так носили детей в Земле лесов.

— Знакомься с племяшкой, Вэйн,— она приблизила к нему корзину и Вэйн увидел необычно маленькое личико с крепко зажмуренными глазами. Словно в ответ на его взгляд губы малышки расплылись в улыбке.

— Красивая,— улыбнулся он.

Очень благодарна твоей подружке Саруне, — сказала Миен, — представляешь,— она пришла ко мне сегодня утром с коробкой сладостей и очень вкусным вином. Никогда не пила такое. Мы с ней так хорошо поговорили,— Миен снова улыбнулась,— и у меня тут же дар восстановился.

"Не ожидал такого от Саруны"— подумал Вэйн.

— По моему, Саруна очень интересная девушка, — сказал Зен.

— Согласна,— улыбнулась Миен.—Я бы с ней еще пообщалась, но сейчас меня больше беспокоишь ты, и она осторожно начала снимать повязку с плеча Вэйна.

Вскоре он почувствовал, что боль уходит.

— Получается! — воскликнула Миен.— А мы с Кэвином беспокоились.

— Не стоило. Я сам виноват,— сказал он все еще ощущая стыд за то, что снял за стеной доспехи.

— Это уже неважно, Вэйн. Скоро будет праздник в честь рождения Тиа. Хочу, чтобы ты там был.

— Хорошо, Миен, я постараюсь,— отозвался Вэйн. Под действием ее дара он не заметил, как уснул.

Сквозь сон он слышал звучащую вдалеке чудесную музыку. Вэйн открыл глаза. В комнате было темно. По привычке двигаясь осторожно, Вэйн сел на постели. Ничего не болело. Обе руки слушались одинаково.

—Наконец-то ты проснулся,— услышал он голос Гинта.

— Долго я спал?

— Два дня. Бывает после такого.

— У нас праздник?— снова спросил Вэйн, вставая и подходя к окну. Весь сад сиял разноцветными огнями.

— Да. Празднуют рождение твоей племянницы,— ответил Гинт, зажигая свечи при помощи дара.

— Миен хотела чтобы я тоже был на празднике,— сказал Вэйн и подошёл к зеркалу. Он не узнал свое отражение. Бледное, худое, словно обтянутое кожей лицо, желтоватого цвета. Вся кожа была покрыта багровыми пятнами. Тёмные круги под глазами. Голое по пояс тело напоминало обтянутый кожей скелет. К тому же слабость была такая, что он едва стоял. Вэйн подумал, что его появление на празднике разрушит царящую там веселую атмосферу.

Я не смогу пойти на праздник,- сказал он Гинту, — Идите без меня.

Нет, Вэйн, на празднике, конечно, очень красиво. Только я хотел побыть с тобой. Если не возражаешь.

Я всегда рад быть в вашем обществе,— улыбнулся Вэйн.

— Признаться, не ожидал, что с тобой ещё получится поговорить,—голос Гинта чуть дрогнул.— Хорошо, что ты живой!— подошёл к Вэйну и осторожно обнял.

Это было неожиданно. Вэйн и представить не мог, что Гинт способен на подобные чувства.

— Ну, что вы учитель, я же сам виноват!

— Нет, это я, дурак старый, тебе то зелье дал. Кто же знал, что у тебя от него совсем крышу сорвет.

— Нет, что вы?! Это мне надо было думать,— ответил Вэйн. Было неожиданно, что Гинт так из-за него переживает.

Несмотря на слабость, Вэйн все же решил привести себя в порядок. Вымылся, расчесал волосы, одел висевшую на стуле рубашку с глубоким капюшоном.

— Ну вот, совсем другой вид,— сказал Гинт.— Я и не думал, что ты княжеский сын. Я что же, твоего родственника убил?

— Да, двоюродного деда,— ответил Вэйн, — только…если бы я жил тогда, я бы его сам убил.

Он молча сидел на постели. Спать больше не хотелось, заниматься чем-то еще не было сил. Еще почему-то было очень грустно, но он не понимал, почему.

— Тебе плохо?—спросил Гинт.— Хочешь позову Миен, или ещё кого-нибудь?

— Нет, не переживайте,—ответил Вэйн, —все хорошо, просто…

Он почувствовал на себе пристальный взгляд учителя.

— Тебе ведь нравится Миен?— спросил он.

Вэйн молча кивнул, говорить что либо не имело смысла.

— И тебе грустно, что она выбрала твоего брата?

— Она предоставила выбор нам. Я сам решил…что она будет женой Зена,— Вэйн опустил голову.

— Почему?

— Земле дождя нужна такая, как она… А еще так лучше для нее, — Вэйн опустил голову ещё ниже, ему казалось, что он сейчас заплачет.

Некоторое время Гинт сидел молча, чуть нахмурив брови, а потом сказал:

— Ты правильно сделал. Здесь лучше, чем в Тейнуэте. Твой брат,— хороший человек. Их дочка потом будет наследницей.

Вэйн кивнул.

— У нас в Тейнуэте тоже много красивых девушек, — продолжал Гинт. — Ты обязательно найдешь кого-нибудь. И у вас будет все хорошо,

Вэйн молчал. Он сидел на постели и смотрел в одну точку прямо перед собой. Все о чем он мечтал год назад сбылось, но почему-то это совсем не радовало.

Перед глазами стояли разорванные тела хранителей, щупальце песчаного спрута, сжимающее Шайна, его мать без руки, рыдающая над телом своего мужа, непроглядная тьма и существа за стеной. Сейчас от всего этого становилось просто невыносимо грустно.

— Страшно было в Тейнуэт ехать? — спросил Гинт.

— Нет. Думал, что так надо. Мне казалось, что погибнуть на стене почетно. А теперь не хочу чтобы меня и мою жену сожрали существа,— ответил Вэйн. Они с Гинтом слишком много пережили вместе, чтобы что-то друг от друга скрывать.

— Никто не хочет,— тихо сказал Гинт, при этом его и без того тонкие губы сжались в линию.

Вэйн вспомнил о том, что у Гинта на стене погибла жена, а виноват в этом его родственник.

— Простите, учитель. Не нужно было этого говорить.

— Нет. После такого все боятся. Это пройдет.

— А вы боитесь?— спросил Вэйн.

— Иногда боюсь,— ответил Гинт. — Только, все ведь умрут.

— Да, только… в Тейнуэте люди живут меньше, чем здесь. Вам не жалко свою жизнь.

— Сейчас нет. Что будет, то будет. Когда она была жива,— было жалко, — глухо сказал он.

— Почему же вы не уехали из Тейнуэта?— спросил Вэйн. Он чувствовал, что задает слишком личные вопросы, но ответы Гинта были очень для него важны.

— А кто, если не мы? Если не нам, то еще кому-то придется на стене стоять. Еще кто-то погибнет.

— Нет, погодите,—сказал Вэйн, — Много людей с сильным даром живут далеко от стены. И в Тейнуэт не собираются.

— Ну, пусть живут. Рад за них,— ответил Гинт немного подумав.—Только раз уж меня дорожка в Тейнуэт привела, так, выходит, и надо,— Гинт задумался.— Да и у меня родители, хранителями были, у нее тоже. Как по другому жить,— непонятно.

— А вы не жалеете, что не ушли?— спросил Вэйн, пользуясь тем, что Гинт отвечает на столь личные вопросы.

— Нет. То что мы делали было нужно. Как можно об этом жалеть?! А вот о том что родственничка твоего с его шоблой раньше не убил, о том жалею, — прибавил он и замолчал.

" И правда,— подумал Вэйн,— быть хранителем нужно не для того, чтобы быть лучше всех, не для того чтобы быть как твой славный предок и о тебе рассказывали легенды, не для того, чтобы отец тобой гордился, а просто потому, что это нужно. Нужно чтобы кто-то стоял ночью на башне и не пускал существ в наш мир. И ради этого стоит рисковать жизнью."

От этой мысли мир вокруг внезапно стал простым, теплым и ясным.

— Пойдем на праздник, учитель,— сказал он, вставая,— У них там так весело, зачем нам сидеть здесь?

— Пойдем, Вэйн,— ответил Гинт, по его голосу Вэйн понял, что он доволен.

Вэйн надел, лежащие на столе перчатки.

— А почему ты стал моим учеником?— спросил Гинт, когда они шли среди деревьев увешанных разноцветными фонариками.

— Ну как же, учитель,— с улыбкой ответил Вэйн,— если я оставил свой замок, чтобы стать хранителем, то должен стать лучшим.

— Понятно, — сказал Гинт, — по его голосу Вэйн понял, что он тоже улыбается,— а то я в толк взять не мог, зачем тебе все это.

Вокруг играла музыка, на площади перед замком кружились пары. По краям площади стояли накрытые столы. В воздухе витали запахи цветов и благовоний и вин. А в украшенной кружевами колыбели мирно спала маленькая виновница торжества Тиа Бонти.