ЛПП: Лучшая подруга попаданца (джен)

Лавка Оливандера для меня является самым волшебным местом, даже Хогвартс не смог потеснить ее с пьедестала, ведь именно здесь все дети волшебников находят свою первую палочку, готовую разделить с ребенком первые опыты в магии. И здесь же происходит первое осознанное волшебство будущих великих или не очень волшебников.

И пусть с виду лавка выглядит непрезентабельно: пыльные окна, потемневшая от времени деревянная обшивка стен, темный потолок и пыльные ряды, кажущихся бесконечными, полок. Но стоит только переступить порог, как начинаешь ощущать безудержную радость детей от встречи со своей первой, а для кого-то и единственной, палочкой. И радость эта буквально пропитала все здание.

Но сейчас все, что я испытывала, это стыд и досаду. Стыд — потому что уже пятая палочка рассыпалась пеплом в моих руках. И хорошо, что не подряд. А досаду от того что ни одна из палочек, что подавал мне мастер, откапывая все более пыльные коробки из все более дальних углов, мне не подходила. Дед уже, кажется, уснул, пристроившись на единственном табурете в углу лавки.

— Мне кажется, это бесполезно, мастер, — сказала я, с тоской глядя на кучи коробок, грудой сваленных не только на прилавке, но уже и на полу.

— Думаешь?

Глаза мастера горели азартом и желанием вытащить на свет самые пыльные и древние палочки.

— Мы уже почти два часа дышим пылью, — вздохнула я, — а в результате имеем только бардак и разочарование.

Оливандер обвел взглядом помещение и удивленно моргнул:

— Ох, прости старика. Я слегка увлекся: не каждый день мне удается вытащить работы еще моего прапрадеда.

Он перевел взгляд на кучку пепла — все что осталось от последней палочки, что побывала в моих руках.

— Простите, — мне захотелось ногой задвинуть след преступления под прилавок, еле сдержалась.

— Хорошая была работа, — вздохнул Оливандер, — но, видать, судьба у нее такая. Что ж раз ни одна из палочек не подошла, рекомендую попробовать семейные. Если вам не подойдут и они, хотя я в этом не уверен, буду счастлив создать для вас палочку.

— Почту за честь, мастер.

Распрощавшись с Оливандером мы, наконец-то, покинули лавку. Выйдя на улицу дед с удовольствием вздохнул полной грудью:

— Все таки стоит мастеру хоть иногда делать уборку, больно пыльно.

— Мне нравиться лавка, — я улыбнулась, — чувство, будто снова возвращаешься в детство.

— Раз мистер Оливандер не смог тебе помочь, — дедушка улыбнулся мне, — стоит посетить семейное хранилище артефактов.

— Как же я надеялась этого избежать, — поморщилась я, подхватывая деда под локоть.

— Я тоже, — тяжело вздохнул он и повел меня в банк.

Семейное хранилище располагалось на такой глубине, что почти у всех начинала поднимать голову клаустрофобия. Особенно когда начинаешь задумываться сколько над тобой камня и земли. Прибыв на место, я с любопытством огляделась. Раньше как-то не было нужды спускаться так глубоко. В этой части были особо охраняемые сейфы старых семей. Где-то недалеко находились сейфы семейства Блэков, так как, подъезжая, я слышала рев дракона. А нанять бедных драконов на охрану денег могли только эти чокнутые. Даже представлять не хочу, что именно они придумали для защиты семейных реликвий. Мои предки поступили проще — есть при тебе признанный магией рода глава с фамильным кольцом и хоть капля крови Паркинсон — милости просим, можешь зайти. Выйти — тут другой вопрос, я уже молчу о том, чтобы что-то вынести. Мои «добрые» предки мало того, что опутали довольно-таки большое помещение защитно-атакующими чарами, но и кого-то (скорее всего одного из неудачливых врагов) принесли в жертву для того, чтобы вся эта махина чар не только работала, но еще и не требовала подпитки. Стоило только переступить порог хранилища, меня передернуло от ощущения сканирующих заклинаний на коже.

Все не маленькое помещение было заполнено коробками, сундуками, сундучками и даже магловскими пакетами. У дальней стены стояла специальная полка для хранения картин, и она тоже была заполнена полотнами. Здесь мы хранили артефакты, запрещенные Министерством, а также проклятые вещи и особо ценные реликвии. К последним относились и палочки. Хорошо, что футляры с ними хранились почти у самого входа и не надо идти вглубь этого почти лабиринта, образованного из довольно большого количества вещей.

— Прошу, — широким жестом обведя три длинных футляра, дед.

— Благодарю, — тяжело вздохнула я, медленно подходя к футлярам.

Аккуратно, будто он мог меня укусить, открыла первый. Моему взору предстало три палочки, хищно блеснувшие полированным деревом в свете магических светильников. Пока я смотрела на них, мне от чего-то стало не по себе. Чувство, будто кто-то опасный смотрит на тебя с легкой насмешкой, как на неразумное малое дитя, что вертится около монстра.

— Может просто закажем новую? — тихо спросила я, жалостливо глядя на деда.

— Милая, я понимаю, — мягко улыбнулся он, — эти палочки тебя не вдохновляют. Если честно меня они тоже несколько пугали в свое время. Да что скрывать, до сих пор пугают. Но тебе стоит взглянуть. Например, свою я отыскал среди них и не жалею — более верной помощницы не найти и не создать. Так что просто попробуй.

Я еще раз тяжело вздохнула, мысленно помянула Мерлина и решительно закрыла футляр. Из этих мне точно ничего не подойдет. Открыла следующий и почти сразу захлопнула. Стоило мне только начать разглядывать содержимое, как почувствовала такое неудовольствие, что волосы на затылке стали дыбом. Вот и не верь после этого, что у палочек нет разума. Передернув плечами, попыталась успокоиться. Ненавижу старые семейные артефакты! Слишком они разумны, что ли. Причем разум у них специфический, под стать моим предкам.

Последний футляр открывала слегка дрожащими руками. Стоило крышке открыться, как я замерла разглядывая одну единственную палочку, лежащую на мягкой бархатной подушке. Если предыдущие вызывали у меня стойкое желание бежать и не оглядываться, то от этой я не могла оторвать глаз. Хотя из всех палочек, которыми владела наша семья, эта была самой опасной. Если так вообще можно говорить о палочке.

— Она, — от чего-то хриплым голосом, прошептала я.

— Ты уверена?

Я кивнула, аккуратно беря палочку в руки. Стоило извлечь ее на свет магических огней, как меня ласково окутала волна магии, похожая на объятия мамы, когда ты разбиваешь коленки и она пытается тебя утешить. В ней была и радость встречи, и соболезнование от потери предыдущей палочки, и обещание быть верной напарницей. И еще много разнообразных эмоций, что в миг захлестнули меня и тут же отступили, подобно приливной волне.

— Что ж, она должна была когда-то вновь выйти на свет.

— Есть хочу, — невпопад отозвалась я, все еще слегка пришибленно разглядывая свою новую палочку.

Надо признать она лежала в руке так будто создана была для меня, и это чувство мне нравилось. А еще мне нравилось ощущать какую-то силу и уверенность, что ли, которые исходили от моей новой палочки.

— Тогда позвольте, моя излюбленная внучка, пригласить вас на обед, — дед изобразил поклон.

Не знай я его так хорошо, точно бы подумала, что выбор палочки его совершенно не волнует. Но это не так. Высокопарный слог, чуть дрожащие пальцы рук, слегка нахмуренные брови — деду не нравится выбор палочки.

— Все будет хорошо, — я сжала его ладонь в своих руках, — ты же знаешь я сильная, справлюсь. Тем более с такой палочкой.

— Я знаю, — он ласково погладил меня по голове, — ты действительно больше всех в семье похожа на истинную Паркинсон. Даже Лагерта с ее даром, больше Ларсон. Наверное, мне стоит радоваться, но я понимаю, что это накладывает свой отпечаток на твое мироощущение и в грядущей войне…

— Не думай об этом, — перебила я, — ты сам говорил, что наши судьбы в руках Норн: как они сплетут полотно жизни, такой она и будет. В наших силах лишь подготовиться к тому, что будет, чем бы оно ни было.

Последнее предложение — это, если честно, цитата одного из моих воинственных предков, а не мои умные мысли.

— Не стоило мне читать тебе семейные хроники вместо сказок, — покачал головой дед.

— Да, мама тебе этого до сих пор простить не может, — я улыбнулась вспоминая ее полные отчаянья глаза, когда она видела нас с дедом у камина с очередным пыльным фолиантом, но решительности прекратить это безобразие у мамы так и не хватило: слишком уж она уважала свекра. — Хватит хандрить, пойдем лучше поедим.

Веселый смех главы рода отразился от каменных стен хранилища.

В школу я вернулась за час до ужина, вывалившись из камина в рабочем кабинете декана.

— Добрый вечер, профессор Снейп, — убирая сажу с ковра и своей мантии, поздоровалась я, — прошу простить за столь позднее возвращение, с подбором палочки были некоторые проблемы.

— Судя по всему, вы их решили, — он внимательно посмотрел на палочку в моей руке.

— Да, сэр.

— Что ж, можете идти.

— До свиданья, сэр.

Выйдя в коридор, я немного постояла, решая где можно сейчас найти Грега. Пришла к выводу, что он скорее всего в библиотеке, так как если он не со мной, то точно составляет компанию Грейнджер, а та предпочитает делать уроки именно там, а уроками она занимается все свободное от приключений время.

— Потрясающий дедуктивная работа мозга, — хмыкнула я, обращаясь сама к себе.

Есть у меня дурная привычка говорить с самой собой, да еще и в слух. Никак не могу от нее избавиться, хотя с началом обучения в Хогвартсе все же взяла себя в руки и очень редко позволяю себе эту слабость. Пообещав себе следить за языком лучше, отправилась в библиотеку. По дороге наткнулась на Малфоя. Парень тоже шел в сторону библиотеки, что непривычно, в гордом одиночестве.

— Как ты? — спросил он, стоило мне с ним поравняться.

— Нормально, — я вытянула вперед пострадавшую ладонь, — как видишь мама не зря носит звание лучшего колдомедика святого Мунго.

Ладонь действительно выглядела намного лучше после той мази, что дала мама. Парень внимательно осмотрел протянутую руку:

— Я рад, что ты не пострадала. Палочку, я так понимаю, ты подобрала?

— Да, хоть это и было довольно-таки тяжело.

Мы замолчали. Я не представляла, о чем можно с ним еще поговорить. Молчание нарушил сам Драко:

— Я хотел поблагодарить тебя и извиниться.

— За что? — я недоуменно посмотрела на него.

Парень вмиг стал серьезным:

— Я знаю, я ужасный друг. А еще я знаю, что ты дружила со мной из-за Гойла.

Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он остановился и жестом попросил молчать:

— Подожди, а то собьешь. А я, между прочим, почти три недели набирался смелости для этого разговора. Признавать свою неправоту очень сложно, тем более мне, ты же знаешь.

Я лишь кивнула: уж на сколько он болезненно гордый знаю не понаслышке. Он помолчал немного и продолжил:

— Как я уже сказал, я ужасный друг. Да и мое поведение в последние полгода оттолкнуло тебя еще сильнее. Поэтому прошу прощения. А спасибо — за то, что несмотря на мое поведение, ты все еще готова мне помочь.

— Я ценю твои слова, — чуть помедлив кивнула я, — но нам все еще не по пути.

— Я понимаю, — Драко понимающе улыбнулся, — но мы же можем общаться в школе?

— Конечно, тем более мы оба старосты, — улыбнулась в ответ я.

До библиотеки мы добрались обсуждая дела старост, переступив порог распрощались. Он отправился к столу за которым сидела старшая Гринграсс, я отправилась на поиски Грега и остальных. Вся компания нашлась за нашим обычным столом, самым дальним и скрытым стеллажами. Здесь мы обычно собирались делать уроки (выбрали мы его как раз из-за скрытости от посторонних глаз, а то компания учеников Грифиндора и Слизерина мирно делящих один стол вызывала нездоровый ажиотаж), но в отличие от остальных дней на столе не было ни одной книги, пергамента или даже пера с чернильницей. Да и лица компашки были хмурые, одна только Тори читала толстенный том по рунам.

— Что случилось?

Я заняла свое обычное место рядом с Грегом.

— Гарри нарвался на отработку у Жабы, — тут же поделился последними новостями Рон.

— Ей не следовало переходить на личности моих родителей, — глядя куда-то поверх головы Тори, отозвался Поттер.

— Я с ним согласен, — кинув быстрый взгляд на нахмуренную Гермиону, подал голос Грег.

— И все же… — начала говорить Гермиона.

— Хватит, — перебил ее Поттер, и повернулся ко мне, — как ты?

— Нормально, рука почти зажила. Моя мама хороший колдомедик. Кстати, она похвалила тебя, Грег.

— Старался, — улыбнулся он, — как насчет палочки?

Я вздохнула, вытащила палочку и положила ее на середину стола. На гладкой, полированной столешнице под светом свечей она ощущалась еще более опасной, чем в хранилище. Взгляды присутствующих скрестились на ней.

— Ну, и что это?

— Палочка, Рон! — в голосе Грейнджер отчётливо слышался сарказм.

— Я не такой идиот, каким кажусь со стороны, Гермиона, — не мнение саркастично отозвался Уизли, продолжая гипнотизировать палочку, — но будь я проклят, если это «обычная» палочка из магазина Оливандера.

Всё вновь перевили свои взгляды на предмет обсуждения. А меня передернуло при воспоминании лица старого артефактора, когда пятая по счету палочка превратилась в прах в моих руках. Пусть дед заплатил за каждую испепеленную мною палочку, но все равно мне до сих пор неудобно перед мастером за испорченный товар.

— Ты прав, эту палочку сделал не Оливандер.

Четырнадцать дюймов, цвета слоновой кости, заостренный конец, выжженная рунная комбинация образующая рукоять — все в ней прямо-таки кричало о принадлежности руке другого мастера.

— Ты не хочешь о ней рассказать? — уточнил Поттер.

Я повернула голову в его сторону.

— Не уверена, что после рассказа вам понравится моя палочка.

— Она мне и сейчас не нравится, — буркнул Рон.

Тут он прав, эта палочка нравилась далеко не всем. Даже если они видели её мельком в руке хозяина.

— Ну же Паркинсон, — поторопила меня Астория, оторвавшись от своих любимых рун, — ты же знаешь я чересчур любопытна. Не дай мне умереть.

Я вздохнула и спросила:

— Что палочка для волшебника?

— Рабочий инструмент, — не задумываясь ответила мне Грейнджер.

— Да ты права, палочка инструмент в руке волшебника. Любая другая, но не эта. Эта палочка — оружие. Она создавалась с этой целью и служит оружием до сих пор. Прежде, чем рассказать о ней, позволю себе не большое отступление и экскурс в историю моей семьи.

— Можно подумать, у нас есть выбор, — хмыкнул Рон и тут же получил тычок в бок от Грейнджер, — эй!

— Помолчи, Рон. Это может быть действительно интересно.

Парень отчетливо фыркнул, но под взглядом подруги сдался.

— Ладно, давай твою историю.

— Спасибо за разрешение, о великий Рональд, — фыркнула я, парень примирительно улыбнулся.

Я немного помолчала, собираясь с мыслями:

— Начнем издалека и с традиции. У волшебников есть традиция хоронить мага с его палочкой. Мы поступаем так же, за исключением того, что своих мертвых мы не погребаем в землю и уж тем более не строим мавзолеи и склепы.

— Вы их сжигаете, — задумчиво протянул Гойл, — а вместе с магом и палочку. Так?

— Да это так. Исключением служат только те палочки, что сделаны внутри семьи или для определенного ее члена. Иногда дар, что просыпается в нас, требует особой палочки. И разбрасываться ими было бы глупо, ведь кто знает, когда она понадобится вновь. Справедливости ради, хочу отметить, что таких палочек не много. Всего десять, если быть точнее. И это за всю историю рода, чтобы вы понимали, насколько они необычны. На данный момент используются только три — мною, дедом и его сестрой. Палочка Лагерты, это сестра деда, самая новая из всей коллекции, сделана Карлаусом Поттером.

— Моим дедом? — удивился Гарри.

— Да. Они учились в одно время здесь в Хогвартсе, на одном факультете и оставались друзьями, даже после того как она вышла замуж и переехала в Норвегию. В пятнадцать у Лаг проснулся дар, что в семье носит название «Воля Валькирии». Обладатель этого дара имеет нечеловеческую реакцию, развитую интуицию и огромный потенциал в боевой магии. Таким магам не подходят обычные палочки. И Карлаус, будучи еще только подмастерьем артефактора, сделал для своей подруги уникальный предмет. Палочку, что слушается только ту, для кого сделана, способную пропускать огромный поток магии. Черное дерево, перо птицы-гром, закаленная в зелье удачи и крови самой Лагерты. За эту работу он получил мастера артефакторики.

— Самый молодой мастер на то время, — тихо проговорил Поттер.

— Да, — я улыбнулась ему, — так и есть.

— Давайте ближе к сути, — тяжело вздохнул Рон, — скоро ужин, между прочим.

— Как можно постоянно думать о еде! — возмутилась Гермиона.

— Ты вечно, что-то читаешь, причем в таких количествах, что у нормального человека давно бы взорвалась голова. Гарри влипает во все неприятности, которые только существуют, а если таковых поблизости нет, то создает их и влипает. Я же люблю поесть. Согласись, на вашем фоне это не так уж и плохо.

— Рон по-своему прав, — хмыкнул Грег, откидываясь на спинку стула.

— Можно я продолжу? — дождавшись, когда мне все кивнут, я продолжила. — Итак, теперь когда вы знаете часть нашей истории, вернемся к моей палочке. Ансгар сын Асбранда, основатель моего рода, родился викингом, жил и умер им. И даже переезд на остров и жена ирландка не смогли этого изменить. Это я к тому, что создав род здесь в Англии, он продолжил жить по законам и принципам викингов. И все потомки переняли его убеждения, мы до сих пор следуем кодексу, который сейчас не слишком сильно отличается от того, каким он был при основателе, хоть и носим маски добропорядочных англичан. Итак, палочка — ее создала Катрина дочь Аластара, жена Ансгара, для своего старшего сына Ингвальда, как оружие отмщения. Так уж случилось, что на семью напали те, кому доверяли, и Ансгар был убит в бою и не только он, младшая из его дочерей была похищена и убита. В таких случаях кодекс рода требует кровной мести. В том нападении палочка Ингвальда была сломана и тогда Катрина взяла бедренную кость своего мужа, сердце врага, слезы дочери и создала палочку, что окропила своей кровью и выгравировала руны на ее рукояти, чтобы никто, кроме семьи, не мог воспользоваться ей. А еще она провела ритуал, столь ужасный, что его суть не сохранилась даже в летописях семьи. Известно только то, что после того ритуала палочка превратилась в страшное оружие. Она настолько прочна, что ею можно пробить грудную клетку, прикрытую легкой броней, ею можно вскрыть горло противнику. Если в бою врагу удается вырвать ее из руки хозяина, он тут же будет поражен «Тленом плоти». Она помогает лучше концентрировать силу, что делает заклятья более мощными. Эта палочка была в руках немногих, но за ней всегда был след из крови врагов семьи.

— Какая страшная палочка, — Астория, передернула плечами, глядя на предмет моего рассказа.

— Ты права, — я протянула руку вперед и палочка тут же оказалась в моей ладони, — ее имя «Страшная Палочка». За всю историю семьи она служила лишь шестерым, не считая того для кого была изготовлена. И почти все они были воинами, парочка даже есть в нашем учебнике по истории.

— Но ты не воин.

— Ты прав Грег, но мы с дедом думаем, что дело в моем даре. А точнее связью с Хель.

— Жуткая жуть, — подал голос Рон, — но может, пойдемте уже, поедим, а? Что вы смеетесь?! Я же не виноват, что мне постоянно хочется есть.

— Рон прав, — поддержала его Астория, улыбнувшись обиженному парню, — эти ваши древние истории пробуждают зверский аппетит, пойдем уже.

Стоило нам оказаться в пустом коридоре, как со мной, Грегом и Асторией поравнялся Рон:

— Не думайте, что я интересуюсь только едой, просто…

— Огненный дар Прюэтов? — улыбнулся Грег.

Рыжий удивленно посмотрел на Гойла и кивнул.

— Мне достался дар маминой семьи, — тяжело вздохнул парень, когда мы миновали почти половину пути, — вот только у мамы он довольно слабый. А у меня слишком яркий, даже сильнее чем у Чарли, хотя он на данный момент является непризнанным наследником со стороны Прюэтов, пусть он этого и не желает, а я лишь шестой сын. Огнем всегда сложно управлять, но еще сложнее жить с огненным даром. Я ощущаю огонь в себе постоянно. Временами мне кажется, что если я не поем — огонь сожрет меня самого.

— Теперь понятно почему ты такой вспыльчивый, — толкнула его в бок Астория.

— Знаешь сколько сил я потратил, чтобы обуздать огонь и при любом конфликте не испепелить оппонента? — тяжело вздохнул парень.

— Мой герой, — улыбнулась ему Гринграсс.

— Может вас оставить одних? — ухмыльнулся Гойл, глядя на покрасневшую Тори и весело хмыкнувшего Рона.

Уизли расслабился и к нему вернулось хорошее настроение.