Мальчик-Который-Слишком-Осторожен (джен)

— И что это, Северус? — спросил Дамблдор, принимая от зельевара лист пергамента.

— Мое заявление об уходе, — видимой реакции от хозяина кабинета не последовало, и зельевар счел нужным объясниться: — Шпионить я больше не смогу; мое прикрытие теперь не стоит и ломаного кната. Нет смысла тратить свой политический капитал, только чтобы удержать меня в Хогвартсе.

Снейп стоял с абсолютно каменным лицом, но внутри у него все кипело.

Он знал! Знал, что такое этот Квиррел, и какой опасности я подвергался, находясь рядом с ним. И хоть бы словечком намекнул! Хватит, я умываю руки.

Дамблдор перечитал заявление, потом спокойно спросил:

— А кто будет преподавать зельеварение вместо тебя?

— Можно предложить это место Слагхорну, — желчно предложил Северус. — Посмотрим, справится ли этот сладкоежка там, где меня сочли некомпетентным.

Отношения Снейпа с предшественником были, мягко говоря, прохладными. У Северуса начиналось разлитие желчи каждый раз, когда он вспоминал красочные рассказы Лили о вечеринках в Слаг-клубе. Вечеринках, на которые его никогда не приглашали.

— Как раз в твоей компетентности, Северус, у меня никогда сомнений не было. Я сомневался в твоей способности держать себя в руках, но, кажется, напрасно. Последние несколько месяцев, когда у тебя неплохо получалось вести уроки, тому доказательство. Так что всё ты можешь, когда захочешь, — тонко улыбнулся директор.

Знал бы ты, скольких нервов мне это стоило! Еще один год я точно не переживу.

* * *

Майкл Корнер сидел за праздничным столом вместе с Терри и Энтони, дожидаясь, когда закончится обязательная речь директора, и можно будет приступить к долгожданному ужину.

В конце концов, никаких сюрпризов быть не должно. Все и так знали, что в этом году кубок по квиддичу выиграл Когтевран. А кубок школы должен был достаться Слизерину, набравшему в межфакультетском соревновании пятьсот девятнадцать баллов.

И тут, как и в начале года, начались странности. Дамблдор вдруг вспомнил, что нескольким ученикам еще не начислили баллы, и заключительный вечер перед каникулами — самое подходящее время, чтобы их раздать.

— За проявленную бдительность и готовность встать на защиту Хогвартса, чего бы это не стоило им лично, я начисляю мистерам Финнегану, Томасу и Уизли шестьдесят баллов!

Гриффиндорцы, одним махом перепрыгнувшие в соревновании факультетов с четвертого места на третье, воспряли духом. Рон Уизли сиял, как начищенный медный чайник.

— Храбрость… Она бывает разной, — продолжил директор, когда красно-золотые немного утихли. — Непросто противостоять врагам, но иногда еще сложнее противостоять друзьям. И за такую храбрость я присуждаю тридцать баллов мисс Гермионе Грейнджер.

Майкл одними губами шепнул, Друзьям? Терри и Энтони разделяли его недоумение; все знали, что у Грейнджер нет друзей.

— И наконец, мистер Гарри Поттер, — объявил Дамблдор. — За острый ум и изобретательность, проявленные при защите школы, я присуждаю факультету Когтевран семьдесят баллов.

Четыреста пятьдесят шесть плюс семьдесят — это будет… Пятьсот двадцать шесть! На семь баллов больше, чем у Слизерина!

— И я думаю, нам пора сменить декорации, — ответил директор на его невысказанные мысли.

Полотнища, висевшие вдоль стен, сменили цвет с зеленого на синий. Когтевранцы взорвались аплодисментами; они совершенно не ждали такой двойной победы. И только сам виновник торжества не разделял всеобщего ликования; Майкл видел, как потемнело его лицо, и как Пенелопа Кристал успокаивающе нашептывала ему что-то на ухо.

* * *

Паровозный гудок дал понять, что ученики уже сели на Хогвартс-Экспресс, и теперь всего лишь несколько часов пути отделяли их от начала каникул. А Дамблдору оставалось только подводить неутешительные итоги учебного года под аккомпанемент зачарованной музыкальной шкатулки, из недр которой лились божественные звуки Лунной сонаты.

Когда все вышло из-под контроля? После Хэллоуина? Или еще раньше, когда Шляпа проигнорировала его просьбу и распределила Гарри на Когтевран?

Столкнувшись с непредвиденными обстоятельствами, Альбус решил прибегнуть к испытанной тактике — подождать и посмотреть, что получится.

Результаты были такими, что впору за голову хвататься. Гарри так и не сошелся близко ни с кем из гриффиндорцев. В Запретную секцию он тоже заглядывать не спешил; мантия-невидимка Джеймса оставалась надежно заперта. А на зеркало Еиналеж вместо него наткнулась мисс Патил. У Дамблдора уже состоялся неприятный разговор на эту тему, сперва с Филиусом и Поппи, потом с отцом девочки.

Столкнувшись с враждебностью Северуса, Гарри продемонстрировал способность манипулировать окружающими, которой позавидовал бы любой чистокровный слизеринец. Это безмерно расстраивало Дамблдора сразу по нескольким причинам. Во-первых, ему не нравилось тратить время на то, чтобы приглаживать взъерошенные перышки совету попечителей, потому что любая газетная атака на Снейпа неизбежно становилась атакой на Хогвартс. Во-вторых, он не хотел возиться с поисками нового преподавателя зельеварения.

Будь уж честным с самим собой — терять готового шпиона в стане Волдеморта тебе бы тоже не хотелось, подумал Дамблдор. Хотя Северус в чем-то прав; с мыслью о его использовании в качестве двойного агента можно распрощаться в любом случае. Только не после стычки деканов с Квиррелом. Такого Том ни за что не простит.

Впрочем, не все еще потеряно. В одиночку одолев тролля, Гарри доказал, что его гриффиндорская половина не атрофировалась. А когда пришло время получать заслуженные почести, мальчику явно было неуютно. Это тоже внушало надежды; Дамблдор помнил, насколько тщеславен был Том. Он никогда бы не упустил такого случая покрасоваться.

И чувство юмора у него есть, судя по ловушке на Квиррела. Простейший трюк с веревкой и светящейся краской — а какой результат!

И даже когтевранские традиции, которые директор недолюбливал, на сей раз пришлись очень кстати. С магглорожденной мисс Кристал в качестве ментора можно было не опасаться, что Гарри захромает на «чистокровную» ногу.

Альбус решил, что в следующем году нужно будет принять более активное участие в судьбе мистера Поттера. Время ожиданий подошло к концу.

Но сначала — решить, кем заполнить сразу две освободившиеся вакансии. И если на роль преподавателя Защиты у него кандидат уже был, пусть и сомнительный, то с Зельями придется попотеть.

* * *

Гарри Поттер, запершись в купе, тоже подводил итоги года. И тоже считал их неудовлетворительными.

Последний вечер наглядно показал, что, как бы он ни старался, оставаться незаметным ему просто не дадут; уж директор об этом позаботится. Хуже того, отобрав победу у слизеринцев, Дамблдор гарантировал, что вооруженный нейтралитет с ними перейдет в открытую враждебность. Такие горячие головы, как Малфой, ни за что не проглотят явную несправедливость по отношению к своему факультету.

Прошел слух, что Снейп подал в отставку. Именно эту сенсацию вовсю обсуждали в купе, где сидела команда Когтеврана по квиддичу. Гарри не спешил радоваться; он знал, что на слухи нельзя полагаться. Пока Дамблдор не объявит об отставке учителя зельеварения официально, лучше считать, что Снейп остается в Хогвартсе.

В следующем году придется быть с ним вдвойне осторожнее; этот человек — кипящий котел злобы, который рано или поздно взорвется.

* * *

— Понимаю, я должен быть рад, что кубок достался нам, а не Слизерину. Но я же когтевранец, а не гриффиндорец какой-то, и хочу знать, что, черт побери, происходит, — высказался Майкл Корнер, устроившийся в последнем купе вместе с Терри и Энтони.

У его друзей тоже накопились вопросы. Энтони дорого бы дал, чтобы узнать, чем таким отличилась Грейнджер, что ее тоже отметили. А Терри не мог понять, зачем было поощрять Позолоченное Трио, этих горе-героев, и не была ли история с раздачей баллов своеобразной индульгенцией после нелепой истории с Хагридом.

Самым лучшим объяснением для происходящего в Хогвартсе была популярная среди старшекурсников теория, что директор потихоньку начинает выживать из ума.

— Сперва это странное заявление о запретном коридоре в начале года, потом фокус с раздачей баллов в последний момент. Все сходится!

— Но разве другие учителя не должны были заметить, что с директором не все в порядке? — недоверчиво спросил Майкл.

— Совершенно не обязательно. Я читал, что старческое слабоумие не всегда бывает сразу заметно. Взять хотя бы тетушку Ребекку, четвероюродную сестру отца. Никто бы ничего не заподозрил, если бы ее однажды не поймали на попытке покормить кур свинцовой дробью.

— И вообще, это же Альбус Дамблдор! Нечего удивляться, что ему сходят с рук выходки, за которые любому другому уже скрутили бы руки и оттащили в Мунго на лечение.

Майкл твердо решил посоветоваться с дедушкой Брюсом, когда приедет к нему в гости. В теории о сумасшествии Дамблдора было слишком много изъянов, а других идей у когтевранца не было.

* * *

Гермиона Грейнджер стояла у каменной колонны, печально глядя на то, как мимо проходят юные волшебники и ведьмы. Все оживленно болтали, прощаясь друг с другом до осени и предвкушая веселые каникулы. Все, кроме нее.

Вдруг Гермиона почувствовала, как сильные руки обняли ее сзади, а знакомый голос игриво произнес:

— А почему у моего хомячка такая расстроенная мордочка?

— Папа! Я уже не маленькая! — запротестовала Гермиона, выдираясь из отцовских объятий.

Венделл Грейнджер отобрал у Гермионы ее неподъемный сундук и пошел к машине; девочке ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Мама приготовила твои любимые оладьи, — заговорщицким тоном сообщил он, поворачивая ключ зажигания.

Ради дочери он удерживал на лице улыбку, но на душе у него было не так безоблачно.

Минерва Макгоннагал о многом умолчала, когда расписывала блестящие перспективы их дочери в магическом мире, и теперь ветеран Фолклендской войны, ставший дантистом, болезненно осознавал собственное бессилие. Невозможно было ни приехать в Хогвартс, чтобы навестить Гермиону, ни даже позвонить ей по телефону. Она, конечно, присылала им сов, но редко, и писала по большей части об учебе. Венделла терзал безотчетный страх, что они больше никогда не увидят дочь. Какое же невероятное облегчение он почувствовал, когда снова увидел Гермиону на вокзале!

— Ну и как там школа?

Гермиона тут же затараторила о том, как красив Хогвартс, когда подплываешь к нему на лодках, о зачарованном потолке в Большом зале, о том, как она попала на Гриффиндор, хотя Шляпа пыталась убедить, что на Когтевране ей будет лучше, о живых портретах, призраках и движущихся лестницах. И, конечно, об уроках.

Моя девочка опять оседлала своего любимого конька, и слезать с него, похоже, не собирается до конца поездки.

* * *

Поездка в Литтл-Уингинг прошла в полном молчании. Но Гарри, привыкший держать все окружающее в поле зрения, сразу заметил, что Вернон время от времени посматривал на него в зеркало заднего вида. Он словно пытался определить, не подменили ли за год племянника.

Когда машина остановилась, и Дурсль, загнав ее в гараж, извлекал из багажника вещи Гарри, он наконец-то набрался храбрости и спросил о Хогвартсе.

— Дядя Вернон, — с чувством сказал Гарри, — вы и представить себе не можете, что там за дурдом!

Дурсль облегченно вздохнул.

Надо порадовать Пет, что Гарри оказался крепким орешком, и испортить его в этом их Хогвоше* не смогли.

* * *

Время давно выбелило его волосы и прочертило глубокие борозды на его лице, но старый Брюс Корнер по-прежнему железной рукой управлял своим многочисленным семейством.

Именно он смог отговорить внучатого племянника Рика от аферы с акциями, которая могла стоить ему большей части состояния. И он же, каким-то образом прознав, что Мэри Корнер собралась сбежать и обвенчаться с кавалерийским офицером, нанес ее ухажеру визит. Никто так и не узнал, о чем они беседовали, но тайное венчание не состоялось, а несостоявшегося жениха скоро с треском вышибли из полка, когда вскрылась история с фальшивыми векселями.

Он молча слушал, пока Майкл сбивчиво излагал все, что его волновало.

— Вы влезли в очень опасную игру, мальчики, — густые брови патриарха семейства Корнеров сошлись на переносице. — Не думаю, что вы понимаете, насколько. А вот юный Поттер, кажется, понимает. Но верит, что справится со всем в одиночку. И это плохо, — Корнер замолчал и стал набивать трубку. — Будь ты хоть семи пядей во лбу, в одиночку войну не выиграть.

— Что же нам делать?

— Если Поттер попросит о помощи — помогите. Но сами к нему в помощники не навязывайтесь.

* * *

— Герми, все это, без сомнения, интересно и крайне познавательно. Но я пока ни слова не слышала о мальчиках и девочках, которые учатся вместе с тобой.

Моника надеялась, что, когда муж встретит Гермиону на вокзале, она будет окружена другими ученицами. Но Венделл расстроил ее, сообщив, что дочь опять стояла в одиночестве. Никто с ней даже не попрощался.

За ужином Моника несколько раз пыталась затронуть эту тему. Но Гермиона словно обладала шестым чувством, когда дело касалось неприятных ей предметов разговора; она тут же сворачивала на безопасную тему уроков.

Нет, мой хитрый хомячок. Только не в этот раз.

— Ты помнишь, что мы тебе говорили о важности создания первого впечатления в новом коллективе? — Вновь не получив ответа, женщина рискнула слегка надавить: — Герми, есть в Хогвартсе хоть один человек, с которым ты общаешься постоянно? Я не говорю о дружбе. Но хотя бы ведешь с ним или с ней разговоры не на тему учебы…?

И тут девочку прорвало. Моника услышала о дурочках Лаванде и Парвати, которые только и делают, что сплетничают и треплются о платьях и прическах. О неряхе и лодыре Роне Уизли — «мало того, что сам ничего не делает, еще и оскорбляет тех, кто хочет учиться». О Шеймусе, который на уроках вечно все взрывает — «террорист малолетний!». О Дине, который сначала казался нормальным, но попал в компанию Рона и Шеймуса, которые на него плохо влияют. Об ужасных слизеринках, которые ведут себя, совсем как София и Эмма из ее старой школы. И о Гарри Поттере, которого она считала героем, а он оказался смутьяном. Мало того, что он устроил войну против профессора зельеварения, так еще и втянул в это противостояние большую часть учеников.

Лицо Гермионы сморщилось, голос задрожал, глаза наполнились слезами. Моника прижимала ее к себе, гладила по густым каштановым волосам и нашептывала на ухо успокаивающую чушь.

Когда девочка, всласть выплакавшись, уснула, Моника Грейнджер поправила ее одеяло и на цыпочках вышла из комнаты.

Прости, хомячок, но так было нужно. Нарывы необходимо вскрывать.

* * *

Майкл давно ушел; трубка Брюса Корнера потухла, и он не стал раскуривать ее снова. Патриарх семейства Корнеров долго сидел, опираясь на трость и уставившись в одну точку.Потом медленно поднялся со скамейки и двинулся к входной двери, сильно подволакивая ногу.

В дом вошел совсем другой человек. Его плечи распрямились, и даже хромота была почти незаметна.

— Никогда не говори «никогда», — едва слышно прошептал Корнер-старший.

Старик остановился перед старинными напольными часами. Прикоснувшись набалдашником трости к едва заметному выступу на потемневшем дереве, он произнес пароль:

— Audentes Fortuna Juvat! **

Несколько секунд ничего не происходило, потом раздался скрежет. Шестерни потайного механизма пришли в действие, и часы отодвинулись в сторону, открывая заросший паутиной подземный ход.

ПРИМЕЧАНИЯ.

* hogwash — ерунда, чушь, дребедень (англ.)

** Удача любит смелых (лат.)