Узы крови (джен)

Кареты, влекомые невидимыми фестралами, медленно подкатили к массивным воротам Хогвартса. Мелкий, холодный дождь барабанил по крыше, создавая монотонный, унылый фон для шума и гама прибывающих студентов. Гарри, Джайна, Рон и Гермиона выбрались наружу, попав под струи ледяной воды. Проклятье тут же напомнило о себе — толпа школьников, спешащих укрыться в замке, едва не разорвала их хватку, и острая, ледяная боль пронзила их обоих, заставив вскрикнуть. Гарри инстинктивно рванулся к Джайне, схватив ее за руку и притянув к себе так близко, что их плечи столкнулись.

— Держись рядом! — прошипел он сквозь стиснутые зубы, пытаясь перекричать шум и боль. — Я не хочу снова падать на глазах у всей школы!

Джайна фыркнула, отряхивая капли дождя с белоснежных волос, но ее пальцы крепко сжали его ладонь.

— Как романтично, Поттер. Прямо сцена из рыцарского романа — спасение девы в беде. Только дева здесь — это ты, а я — твой вечно раздраженный телохранитель.

Они быстро поднялись по скользким каменным ступеням, их шаги невольно синхронизировались, чтобы избежать новой вспышки агонии от проклятия. Ледокрыл недовольно ухнул в клетке, которую несла Джайна, а Гарри прикрывал мантией сверток с ее новой метлой. Толпа школьников, гомонящая и смеющаяся, вливалась в распахнутые настежь массивные дубовые двери замка.

* * *

Внутри их встретил Большой Зал, и Джайна на мгновение замерла на пороге, ее синие глаза расширились от невольного восхищения. Летом, когда они прибыли сюда с Дамблдором, она видела Хогвартс мельком — пустые, гулкие коридоры, пыльные классы, тишину древних стен. Но сейчас замок ожил, задышал, наполнился светом и магией. Высокий, заколдованный потолок сиял ночным небом, где сквозь медленно плывущие облака проглядывали яркие звезды. Тысячи свечей парили в воздухе, отбрасывая теплый, золотистый свет на четыре длинных стола факультетов, уже почти полностью заполненных галдящими студентами. Золотые тарелки и кубки сверкали в ожидании пира. Над столами гордо реяли знамена Гриффиндора, Слизерина, Пуффендуя и Когтеврана. А в дальнем конце зала, на возвышении, сияли огнями свечей преподавательский стол, украшенный гирляндами из вечнозеленого плюща.

— Вот это да… — выдохнула Джайна, ее голос смешал искреннее удивление и привычный сарказм. — А летом это место выглядело как заброшенная крепость орков. У вас тут что, каждый ужин — как пир на коронации? Или это только в честь моего прибытия?

Гарри хмыкнул, легонько ткнув ее локтем.

— Это Хогвартс во всей красе, адмирал. Привыкай. Магия здесь повсюду. Скоро еще и еда появится прямо из воздуха. И не надейся — это не в твою честь, это всегда так.

Они двинулись вдоль зала к столу Гриффиндора, где их уже ждали Фред, Джордж и Джинни, махая руками. Рон с облегчением плюхнулся на скамью рядом с братьями, тут же схватив кусок хлеба.

— Наконец-то! Еда! Я умираю с голоду после этой поездки!

Гермиона аккуратно села рядом с Джинни, ее взгляд внимательно обежал зал.

— Все выглядит так торжественно… Наверное, это из-за того события, о котором говорила миссис Уизли. Интересно, что же это будет?

Гарри и Джайна устроились рядом на скамье. Их Узы Крови вынудили их сесть ближе друг к другу, чем обычно сидели друзья, и Гарри заметил, как несколько гриффиндорцев постарше — включая Ли Джордана, комментатора квиддича — бросили на них любопытные, слегка удивленные взгляды. Особенно на Джайну — новенькую, да еще и с такими яркими белыми волосами. Джайна, сделав вид, что не замечает любопытных взглядов, с интересом осматривала зал — высокие каменные стены, украшенные старинными гобеленами с изображениями единорогов и грифонов, огромные стрельчатые окна, за которыми в сгущающихся сумерках темнели очертания Запретного леса.

— У нас в Боралусе, столице Кул-Тираса, залы были… проще, — сказала она тихо, почти про себя, но Гарри услышал. — Резной камень, темное дерево, флаги флота на стенах. Строго и функционально. А здесь… здесь сама магия словно вплетена в камни, дышит в каждом углу. Странное ощущение. Мощное.

Гарри кивнул, чувствуя ее любопытство и легкую тоску по дому через их связь.

— Это и есть Хогвартс. Он живой, как говорят. Не просто здание. Скоро Дамблдор произнесет речь, потом будет Сортировка первокурсников, и начнется пир.

Джайна прищурилась, глядя на преподавательский стол, где Дамблдор в яркой пурпурной мантии с золотыми звездами о чем-то тихо беседовал с профессором МакГонагалл. Хагрид, только что вошедший в зал и стряхивающий капли дождя со своей огромной шубы, неуклюже усаживался на свое место за краем стола, чуть не опрокинув при этом серебряный кубок.

— Этот ваш Дамблдор… он здесь главный? Самый сильный маг? — спросила она негромко. — Выглядит внушительно. Как архимаг из древних легенд. У нас бы такой, возможно, командовал бы флотом. Или сидел бы в Совете Шести.

Рон, услышавший ее вопрос, хохотнул, проглотив кусок хлеба.

— Флотом? Дамблдор? Он бы скорее драконов туда привлек, а не корабли! Он величайший волшебник нашего времени! Победил Гриндевальда! Его все боятся, даже Сам-Знаешь-Кто!

Фред перегнулся через стол, его глаза хитро блестели.

— Джайна, ты еще не видела Сортировку! Это лучшее шоу года! Первокурсники сейчас будут трястись от страха и визжать под этой старой говорящей Шляпой! Готовься к представлению!

Джайна удивленно подняла бровь, ее тон снова стал насмешливым.

— Говорящая Шляпа? Серьезно? У вас тут что, магия живет в старых тряпках? Ваш мир определенно не перестает меня удивлять своей… эксцентричностью.

Гарри усмехнулся, и их связь отозвалась легким теплом взаимного поддразнивания.

— Эй, ты забыла? Эта «старая тряпка» отправила тебя к нам, в Гриффиндор! Она решает, на какой факультет попадет ученик — Гриффиндор для храбрых, Слизерин для хитрых, Когтевран для умных, Пуффендуй для… ну, для остальных. Меня Шляпа выбрала в Гриффиндор, хотя долго колебалась, не отправить ли меня в Слизерин.

Джайна легонько ткнула его локтем, ее синие глаза сверкнули ледяным огнем.

— В Слизерин?! К этому твоему Малфою?! Поттер, если бы она посмела это сделать, я бы ее точно заморозила на месте! А тебя бы — для профилактики!

В этот момент массивные дубовые двери Большого Зала снова распахнулись, и шум голосов мгновенно стих. Профессор МакГонагалл, строгая и подтянутая, в своей изумрудной мантии, повела за собой вереницу первокурсников — маленьких, промокших под дождем, испуганно озиравшихся по сторонам и с благоговением смотревших на заколдованный потолок. Джайна наблюдала за ними, и ее взгляд стал задумчивым, почти печальным. Гарри почувствовал через их связь ее острое ощущение чуждости, ее одиночество в этом новом, незнакомом мире, полном странных традиций и говорящих шляп. Хогвартс был для нее таким же чужим и непонятным, как Азерот был бы для него. Но они были здесь вместе. Связанные проклятием, выброшенные из своих жизней, но вместе. И это почему-то имело значение.

Большой Зал погрузился в выжидательную тишину, когда Дамблдор поднялся со своего места за преподавательским столом. Его длинная серебристая борода мерцала в свете тысяч свечей, а глаза за стеклами очков-половинок лучились теплом и мудростью. Он широко улыбнулся, раскинув руки в приветственном жесте.

— Добро пожаловать! — его голос, усиленный магией, разнесся по огромному залу. — Добро пожаловать в Хогвартс на новый учебный год! Прежде чем мы приступим к нашему великолепному пиру и традиционной Сортировке наших дорогих новичков, я хотел бы сделать несколько важных объявлений и представить вам нашу особую гостью. В этом году, по весьма необычным и трагическим обстоятельствам, к нам присоединилась юная волшебница издалека — Джайна Праудмур! — Все взгляды в зале обратились к гриффиндорскому столу, где сидела Джайна. — Мисс Праудмур прибыла к нам из мест, где магия течет иначе, где небо иное, и где ей пришлось столкнуться с испытаниями, которые не пожелаешь и взрослому магу. Она уже успела показать себя как исключительно смелая, находчивая и, смею заметить, весьма… хм… изобретательная в обращении с холодом волшебница. Прошу вас, поприветствуйте мисс Праудмур и окажите ей всю возможную поддержку!

Зал взорвался аплодисментами. Гриффиндорцы хлопали и свистели громче всех. Фред и Джордж даже попытались запустить небольшой фейерверк, но были остановлены строгим взглядом МакГонагалл. Джайна слегка выпрямилась на скамье, ее белые волосы ярко блеснули в свете свечей. Ее юное лицо осталось внешне спокойным, почти непроницаемым, но Гарри почувствовал через их Узы волну ее смущения, смешанного с раздражением и гордостью. Она тихо прошептала ему, наклонившись так, чтобы слышал только он:

— Это что, теперь я местная знаменитость? Экспонат из другого мира? Заморозить бы его за такие театральные речи…

Гарри хмыкнул, чувствуя ее неловкость почти как свою.

— Привыкай, адмирал. Дамблдор обожает такие эффектные представления. Зато теперь все знают, кто ты. И что с тобой лучше не шутить.

Профессор МакГонагалл тем временем внесла в зал старую, потрепанную Распределяющую Шляпу и поставила перед ней простой деревянный табурет. Началась церемония Сортировки. Первокурсники, дрожа от страха и волнения, по очереди вызывались по алфавиту и садились на табурет. Шляпа на мгновение задумывалась, а затем выкрикивала название факультета: «Пуффендуй!», «Когтевран!», «Слизерин!». Гарри с улыбкой наблюдал, как Колин Криви, его юный восторженный поклонник с фотоаппаратом, подпрыгивал от радости, когда его младшего брата Денниса — маленького, промокшего до нитки, с водорослями в волосах после падения в Черное озеро по пути к замку — Шляпа отправила в Гриффиндор. Деннис, сияя от счастья, побежал к их столу и сел рядом с Колином, который тут же подскочил к Гарри.

— Гарри! Ты видел?! Деннис теперь тоже в Гриффиндоре! Он упал в озеро, но говорит, что его вытащил гигантский кальмар! Представляешь?!

Гарри ободряюще кивнул, улыбнувшись братьям.

— Рад за него, Колин. Отличные новости! Только проследи, чтобы он как следует высох, а то заболеет.

Джайна прищурилась, с любопытством глядя на счастливого Денниса, который взахлеб рассказывал о своем приключении.

— Гигантский кальмар? Серьезно? У вас тут что, не школа, а какой-то магический зверинец с говорящими тряпками и дружелюбными морскими чудовищами?

После того как последний первокурсник был распределен (в Когтевран), Шляпу унесли, и Дамблдор снова поднялся. Он взмахнул руками, и в тот же миг столы перед ними наполнились всевозможными яствами: горы жареного картофеля, запеченная курица, ростбиф, пироги с мясом и почками, овощи всех видов, кувшины с тыквенным соком, сливочным пивом и водой.

Рон издал счастливый стон и тут же набросился на еду, бормоча с набитым ртом:

— Вот! Вот ради чего стоит терпеть все остальное!

Гермиона, аккуратно накладывая себе на тарелку немного салата и кусочек курицы, повернулась к Почти Безголовому Нику, призраку Гриффиндора, который величественно парил рядом со столом.

— Ник, добрый вечер! Как вы провели лето?

Ник печально вздохнул, его почти отрубленная голова уныло качнулась на тонкой полоске кожи.

— Увы, Гермиона, не так хорошо, как хотелось бы. Меня снова не приняли в Клуб Обезглавленных Охотников. Говорят, моя голова все еще слишком крепко держится. Какая несправедливость! А вы как? Слышал, на Чемпионате были неприятности?

Гермиона нахмурилась, ее вилка замерла над тарелкой.

— Да, Ник. Было ужасно. Пожиратели Смерти… Черная Метка… Но скажите, кто готовит всю эту великолепную еду? Неужели профессора сами?

Ник издал тихий, шелестящий смешок.

— Профессора? Нет, конечно! Всю еду в Хогвартсе готовят домовые эльфы. Их здесь сотни, на кухнях, прямо под этим залом. Они трудятся день и ночь, чтобы накормить всех учеников и преподавателей.

Джайна, которая как раз подносила к губам кубок с тыквенным соком, замерла. Ее взгляд стал острым, пронзительным.

— Домовые эльфы? Сотни? И все они… такие же, как та Винки, которую мы видели в лесу? Рабы, которые готовят, убирают, стирают… и получают за это только побои и унижения?

Ник удивленно посмотрел на нее, явно не замечая ледяных ноток в ее голосе.

— Ну… рабы — это слишком сильно сказано, мисс. Они домовые эльфы, они созданы для служения. Они счастливы служить волшебникам, заботиться о замке. Без этого им будет очень плохо. Это их природа.

Джайна с тихим стуком поставила кубок на стол. Ее голос понизился, стал тихим, но в нем зазвенела ледяная ярость.

— Счастливы? Счастливы быть бесправными вещами, собственностью, которую можно вышвырнуть за малейшую провинность? У нас в Азероте эльфы — древние и гордые народы: воины, маги, жрецы, лидеры своих государств! А здесь… здесь их держат в подвалах, как рабочий скот! Это не счастье, сэр призрак. Это уродливое, омерзительное рабство, прикрытое лживыми словами о «природе»!

Гермиона подалась вперед, ее глаза загорелись праведным гневом и восторгом от неожиданной поддержки.

— Я полностью с тобой согласна, Джайна! Это ужасно! Это недопустимо в цивилизованном магическом обществе! Нужно что-то делать! Нужно бороться за их права!

Гарри посмотрел сначала на пылающую гневом Джайну, потом на решительную Гермиону. Он почувствовал их общее негодование через связь с Джайной.

— После того, что случилось с Винки… я тоже думаю, что это неправильно. Но… они ведь действительно не знают другой жизни. Добби… он хотел свободы, но боялся ее.

Рон, дожевывая большой кусок пирога, непонимающе пожал плечами.

— Ну, они всегда так жили. И вроде не жалуются. Чего им еще надо-то? Еда есть, крыша над головой есть…

Джайна легонько ткнула Гарри локтем, ее мысленный голос был полон сарказма:

— Слышал, якорь? Твой рыжий друг считает, что если раб сыт и у него есть конура, то он должен быть счастлив. Может, заморозим его для повышения уровня эмпатии?

Рон испуганно поперхнулся, хотя и не слышал ее мыслей. Гарри хмыкнул, мысленно отвечая:

— Оставь его. Он просто не понимает. Но ты права. Это… это очень странно и неправильно.

Пир продолжался. Зал гудел от смеха и разговоров. Студенты обсуждали лето, предстоящие уроки, новости о Чемпионате. А Джайна Праудмур, архимаг из другого мира, сидела за столом Гриффиндора, глядя на

этот праздник жизни с новым, более сложным чувством. Хогвартс был не просто школой магии. Это был мир, полный света и теней, величия и уродства. И она начинала понимать, что ее место здесь, рядом с этим странным мальчиком, связанным с ней Узами Крови, будет гораздо сложнее и опаснее, чем она могла себе представить.

* * *

Пир в Большом Зале подходил к своему логическому завершению. Золотые тарелки опустели, горы пирогов, пудингов и тортов заметно поубавились, а кубки с тыквенным соком снова наполнились сами собой. Шум голосов постепенно стих, когда Дамблдор снова поднялся со своего места за преподавательским столом. Его пурпурная мантия мягко колыхнулась, а глаза за стеклами очков-половинок внимательно обвели притихший зал. Гарри и Джайна сидели рядом за гриффиндорским столом, их невидимые Узы заставляли их держаться близко, и Гарри чувствовал ее напряженное любопытство, пульсирующее через их связь. Рон и Гермиона тоже напряглись в ожидании — они чувствовали, что сейчас будет объявлено что-то важное. Фред и Джордж переглянулись с хитрыми ухмылками, словно что-то знали.

— Итак, — начал Дамблдор, его голос, спокойный и звучный, разнесся по затихшему залу, — теперь, когда мы все сыты, довольны и полны сил для новых свершений, позвольте мне сделать несколько важных объявлений. Во-первых, как обычно, напоминаю всем ученикам, что Запретный лес, как и следует из его названия, строго запрещен для посещения всеми студентами. Мистер Филч, наш незаменимый завхоз, также просил меня передать, что список запрещенных предметов в этом году значительно расширен и теперь включает четыреста тридцать семь наименований, в том числе визжащие йо-йо, бумеранги с клыками и самопишущие перья с ядовитыми чернилами. Полный список можно найти на двери его кабинета.

Из темного угла у входа в зал раздалось недовольное ворчание Филча, который стоял там со своей кошкой Миссис Норрис. Джайна тихо шепнула Гарри, ее голос был полон недоумения:

— У вас тут что, идет полномасштабная война с детскими игрушками? У нас бы с таким арсеналом можно было бы небольшой флот вооружить.

Гарри хмыкнул, но Дамблдор продолжил, и его тон стал более торжественным, интригующим.

— Однако в этом учебном году нас всех ждет событие поистине исключительное. После долгих и сложных переговоров с Министерством магии и международными магическими организациями, я с огромной радостью объявляю, что Хогвартс был выбран местом проведения легендарного Триволшебного Турнира! — По залу пронесся вздох изумления, а затем он взорвался возбужденным шепотом и возгласами. — Да-да, вы не ослышались! Состязание, которое не проводилось уже более ста лет из-за высокой опасности, возрождается! Делегации двух других крупнейших европейских школ магии — Академии Шармбатон из Франции и Института Дурмстранг — прибудут к нам в Хогвартс тридцатого октября, и мы будем рады приветствовать их как дорогих гостей и соперников!

Зал взорвался аплодисментами и восторженными криками. Фред и Джордж вскочили на скамью, хлопая друг друга по плечам и вопя:

— Вот это да! Это наш шанс, Джорджи!

— Мы станем чемпионами, Фредди! Слава и золото ждут нас!

Рон тоже выпрямился, его глаза горели азартом.

— Триволшебный Турнир! Ничего себе! Я читал про него! Это же невероятно круто! Отец говорил, там такие опасные задания, просто жуть! Но победителю — вечная слава и тысяча галлеонов!

Гермиона нахмурилась, ее голос прозвучал строго и предостерегающе:

— Опасно — это еще мягко сказано, Рон! В прошлые века во время Турнира гибли люди! Чемпионы погибали! Это очень рискованное состязание!

Джайна прищурилась, внимательно глядя на Дамблдора. Ее голос был тихим, но полным скептицизма:

— Состязание магов? С риском для жизни? У нас в Азероте такое назвали бы гладиаторскими боями или дуэлью чести до смерти. Зачем проводить такое в школе? Это же безумие.

Гарри повернулся к ней, чувствуя ее недоумение и скептицизм через их связь.

— Я тоже не понимаю. Но помнишь, Малфой в поезде говорил, что в этом году будет что-то интересное? Может, он имел в виду именно это? Его отец наверняка знал заранее.

Дамблдор поднял руку, призывая к тишине, и шум в зале постепенно стих.

— Триволшебный Турнир — это, прежде всего, дружеское состязание, призванное укрепить связи между школами и народами. Это испытание магического мастерства, смелости, находчивости и умения преодолевать трудности. От каждой из трех школ будет выбран один чемпион — самый достойный ученик или ученица. Они и сразятся между собой за Кубок Турнира и вечную славу победителя. Но, — голос Дамблдора стал строже, — учитывая трагический опыт прошлых Турниров, Министерство магии ввело строгое возрастное ограничение. К участию в Турнире будут допущены только те студенты, кому уже исполнилось семнадцать лет на момент тридцать первого октября этого года. Выбор чемпионов будет производиться беспристрастным судьей.

По гриффиндорскому столу пронесся разочарованный гул. Кто-то возмущенно крикнул:

— Но это же нечестно! Почему только с семнадцати?!

Фред и Джордж синхронно застонали от разочарования:

— Ну вот! А нам исполняется семнадцать только в апреле! Какой облом!

Дамблдор понимающе улыбнулся, но его взгляд оставался твердым.

— Я понимаю ваше разочарование, но правила установлены для вашей же безопасности. И они не подлежат обсуждению. А теперь, — он сделал паузу, и его голос снова стал интригующим, — позвольте представить вам еще одного человека. Нашего нового преподавателя Защиты от Темных Искусств — профессора Аластора Грюма!

Массивные двери Большого Зала снова распахнулись, и в проеме появилась фигура, от вида которой по залу пронесся испуганный шепот, а Джайна невольно сжала под столом свою новую палочку. Человек был высоким, но сильно сгорбленным, и тяжело хромал, опираясь на длинный, витой посох. Его деревянная нога с тяжелым стуком ударяла по каменному полу при каждом шаге. Лицо было сплошь покрыто старыми, уродливыми шрамами, словно его кромсали клыками и когтями. Нос был почти полностью сбит, напоминая бесформенный кусок воска. Но самое жуткое было не это. Один его глаз был маленьким, темным и буравящим. А второй… второго глаза не было. Вместо него в глазнице вращался большой, круглый, ярко-синий магический глаз, который двигался совершенно независимо от нормального глаза, бешено вращаясь во все стороны — вверх, вниз, вбок, и даже поворачиваясь внутрь черепа. Этот глаз, казалось, сканировал каждого студента в зале, заглядывая им прямо в душу. Длинный темный плащ развевался за ним, как крылья летучей мыши, а вся его фигура излучала ауру застарелой опасности, паранойи и невероятной силы.

Гарри почувствовал, как по спине пробежал холодок. Этот человек пугал до дрожи. Джайна тихо шепнула ему, ее голос был напряженным:

— Это что, ваш учитель? Похож на ветерана сотни войн, вернувшегося из самой преисподней. У нас бы такой командовал элитным отрядом штурмовиков. Или сидел бы в тюрьме для особо опасных магов.

Рон сглотнул, его лицо было бледным.

— Это… это Грозный Глаз Грюм! Знаменитый аврор! Отец рассказывал про него! Он поймал больше Пожирателей Смерти, чем кто-либо другой! Говорят, половина узников Азкабана — его «клиенты». Он настоящий герой! Но… и совершенно безумный параноик.

Гермиона кивнула, ее голос тоже был напряженным.

— Я читала о нем. Легендарный аврор, да. Но вышел в отставку много лет назад. Говорят, он стал слишком… подозрительным. Видит врагов повсюду. Очень странно, что Дамблдор пригласил именно его преподавать.

Грюм тем временем добрался до преподавательского стола, тяжело рухнул на свободный стул рядом с Хагридом и, не обращая ни на кого внимания, схватил кубок с тыквенным соком. Его магический глаз продолжал бешено вращаться, сканируя зал. Дамблдор продолжил свою речь, словно ничего необычного не произошло:

— Профессор Грюм любезно согласился прервать свою заслуженную отставку и поделиться с вами своим богатейшим опытом в борьбе с Темными Искусствами. Уверен, этот год будет для вас особенно познавательным и… поучительным. А теперь — всем желаю спокойной ночи! Отдыхайте как следует, завтра начинаются занятия!

Зал снова загудел от разговоров и смеха. Студенты начали подниматься из-за столов, направляясь к выходам и своим спальням. Гарри и Джайна тоже встали, их Узы заставили их двигаться синхронно, как единое целое. Проходя мимо преподавательского стола, Гарри поймал на себе пристальный взгляд Грюма — его нормальный глаз смотрел куда-то в сторону, но ярко-синий магический глаз был устремлен прямо на них, на Гарри и Джайну, и задержался на них на несколько секунд дольше, чем на других учениках.

Джайна легонько ткнула Гарри локтем, ее голос был тихим, напряженным:

— Этот Грюм… он видит больше, чем другие. Его глаз… он словно сканирует душу. Не нравится мне его взгляд. Он слишком… проницательный.

Гарри молча кивнул, чувствуя ее беспокойство через их связь.

— Мне тоже не по себе от него. Но если он действительно ловил Пожирателей Смерти… значит, он на нашей стороне? Против Волдеморта?

Они вышли из Большого Зала вместе с Роном и Гермионой, направляясь к лестницам. Проходя мимо Грюма, который теперь с аппетитом ел сосиску прямо с ножа, одновременно делая глоток из своей личной фляжки, Джайна бросила на него еще один быстрый, оценивающий взгляд и пробормотала так, чтобы слышал только Гарри:

— Триволшебный Турнир с риском для жизни. Безумный аврор-параноик в качестве учителя. Домовые эльфы-рабы на кухнях… Ваш Хогвартс, Поттер, все больше напоминает не школу магии, а какое-то хитроумное поле боя. Или сумасшедший дом.

Гарри криво усмехнулся, их шаги гулко отдавались в пустеющем коридоре.

— Добро пожаловать в мою жизнь, адмирал. Боюсь, это только начало четвертого курса.

* * *

После суматохи пира и объявлений Дамблдора, Гарри и Джайна, ведомые профессором МакГонагалл, поднялись по многочисленным движущимся лестницам в башню Гриффиндора. Их Узы Крови заставляли их держаться рядом, и Гарри чувствовал легкую, но неприятную тоску — он не сможет вернуться в свою привычную круглую спальню с Роном, Невиллом, Дином и Симусом. Их шутки, храп Рона, ночные разговоры — все это теперь было для него недоступно. Вместо этого профессор МакГонагалл остановилась у гобелена с изображением рыцаря, спящего у костра, на седьмом этаже, недалеко от входа в общую гостиную Гриффиндора. Она произнесла пароль — «Ледяной щит» (весьма иронично, подумал Гарри), — и гобелен отъехал в сторону, открывая скрытую за ним круглую дверь.

— Это будет ваше временное жилище, мистер Поттер, мисс Праудмур, — сказала МакГонагалл, ее тон был строгим, как всегда, но в глазах мелькнула тень сочувствия. — Учитывая… обстоятельства вашего проклятия, профессор Дамблдор распорядился подготовить для вас это отдельное помещение. Оно находится под защитными чарами и обладает некоторой… адаптивной магией. Почти Безголовый Ник любезно согласился присматривать за вами и сообщать мне о любых проблемах. Ведите себя благоразумно. Спокойной ночи.

Она кивнула им и удалилась по коридору, оставив их наедине с призраком Гриффиндора, который тут же с вежливым поклоном пролетел сквозь стену внутрь комнаты.

— Добро пожаловать, юные друзья! — провозгласил Ник своим слегка дребезжащим голосом, его почти отрубленная голова покачивалась на тонкой шейной связке. — Прекрасная комната, не правда ли? Почти такая же уютная, как моя старая башня в пятнадцатом веке, до того неприятного инцидента с тупым топором…

Гарри и Джайна осторожно шагнули внутрь, и их рты невольно приоткрылись от удивления. Комната была не просто уютной — она была великолепной. Круглая, просторная, с высоким сводчатым потолком. Стены были сложены из темного, теплого на вид камня и украшены старинными гобеленами с изображениями сражающихся грифонов и плывущих по морю кораблей (Гарри подумал, что это, возможно, реакция комнаты на мысли Джайны). Большое стрельчатое окно с витражами выходило на темные воды Черного озера, за которым виднелись огни Хогсмида и далекие горы. В большом каменном камине весело потрескивал огонь, отбрасывая теплые блики на мягкий, пушистый ковер, устилавший пол. Посередине комнаты стояла одна-единственная кровать — огромная, двуспальная, с четырьмя резными столбиками и тяжелым темно-красным бархатным балдахином, застеленная мягким пуховым покрывалом. У стены стоял большой письменный стол с двумя стульями и стопкой чистого пергамента, а рядом — два удобных кресла перед камином. Когда Гарри подумал о своих вещах, одно из кресел тут же с легким щелчком превратилось в большой школьный сундук с его инициалами.

— Ничего себе… — выдохнул Гарри, оглядываясь по сторонам. — Это что за… комната по вызову, только наоборот?

Ник вежливо хмыкнул, проплывая сквозь стену и обратно.

— Не совсем. Это одна из старинных гостевых комнат Хогвартса, пропитанная древней магией основателей. Она чувствует нужды своих обитателей и немного… подстраивается под них. Но снять ваше проклятие она, увы, не в силах.

Джайна скрестила руки на груди, ее белые волосы ярко сверкали в свете камина. Ее лицо выражало сложную смесь удивления, одобрения и легкого раздражения.

— Красиво. Роскошно. Почти как адмиральская каюта. Но… одна кровать? Серьезно, Поттер? Вы издеваетесь? У нас в Азероте я бы тебя давно отправила спать на палубу под открытым небом. Или в трюм.

Гарри почесал затылок, чувствуя, как его щеки снова начинают розоветь.

— Эээ… это не я придумал. Видимо, комната решила, что так нам будет… удобнее? Из-за Уз? Ну… давай сначала переоденемся, а потом разберемся.

Он повернулся к своему сундуку, доставая пижаму и стараясь не смотреть на кровать. Джайна фыркнула и отошла к окну, глядя на темное озеро.

— Отвернись, якорь. Я повторять не буду. И если я почувствую твой любопытный взгляд через нашу связь, клянусь, заморожу тебя до утра прямо в этой твоей пижаме в полосочку.

Гарри послушно отвернулся лицом к стене, чувствуя себя неловко, как никогда.

— Уже привык к угрозам. Только, пожалуйста, не превращай комнату в ледяную пещеру. Я люблю спать в тепле.

Он услышал за спиной шорох ткани. Она быстро переоделась в длинную темно-синюю ночную рубашку из мягкого хлопка, которую миссис Уизли предусмотрительно сунула ей в чемодан вместе с парадным платьем.

— Твой черед, Поттер, — бросила она через плечо. — Можешь поворачиваться. И не торопись, шоу должно быть захватывающим.

Гарри быстро натянул свою старую пижаму, стараясь не смотреть на нее, но чувствуя ее насмешливый взгляд на своей спине. Он ткнул ее локтем, когда закончил.

— Очень смешно. Так… что с кроватью? Как будем делить территорию?

Джайна посмотрела на огромную кровать, потом на него, и ее брови скептически поднялись.

— Делить? Поттер, это не континент, который нужно разграничивать. Мы связаны проклятием. Либо мы спим… рядом, либо кто-то из нас (скорее всего, я) спит на этом милом коврике у камина, а ты всю ночь корчишься от боли. Выбирай.

Гарри тяжело вздохнул, проводя рукой по волосам.

— Я скучаю по своей старой спальне. По храпу Рона, по Невиллу, который вечно забывает свои тапки… Но ты права. Мучиться от боли всю ночь — перспектива еще хуже. Ладно. Только… давай договоримся. Никаких… неожиданностей.

Они подошли к кровати. Джайна взмахнула палочкой, и посередине кровати появилась тонкая, едва заметная ледяная линия.

— Вот. Это граница. Ты — на своей половине, я — на своей. Нарушишь границу — пеняй на себя. Я сплю чутко. И холодно. Ты слева, я справа. И если ты будешь храпеть… я тебя не просто заморожу. Я создам звуконепроницаемый ледяной кокон вокруг твоей головы.

Гарри хмыкнул, забираясь под тяжелое бархатное одеяло на свою половину.

— Договорились. А если ты будешь пинаться во сне или пытаться стянуть все одеяло, я применю к тебе легкое щекочущее заклятие. Посмотрим, как ты будешь хохотать во сне.

Они легли, оставив между собой эту тонкую ледяную границу — хрупкий символ их вынужденной близости и взаимного недоверия. Ник, все еще паривший у камина, печально покачал головой.

— Ох, молодежь… Никакого уважения к романтике момента… В мое время…

— Замолчи, призрак, или я найду способ заморозить и тебя! — прошипела Джайна, зарываясь лицом в подушку.

Ник обиженно фыркнул и просочился сквозь стену.

Комната слегка изменилась снова. Над кроватью мягко засветился полог с вышитыми серебряными звездами, напоминающими ночное небо над морем. У Джайны на тумбочке сама собой появилась чашка с горячим травяным чаем, пахнущим мятой и ромашкой — видимо, комната почувствовала ее усталость и напряжение.

Гарри лежал на спине, глядя на мерцающие звезды на пологе. Было невероятно странно — лежать в одной кровати с девушкой, тем более с такой, как Джайна. Но усталость брала свое. И, как ни странно, ее присутствие рядом успокаивало. Он чувствовал ее ровное дыхание, ее тепло сквозь разделявшую их границу. Он подумал, что, возможно, эта ночь будет первой за долгое время, когда ему не будут сниться кошмары о Волдеморте или Чемпионате. Джайна повернулась на бок, лицом к нему, но глаза ее были закрыты. Ее голос был сонным, почти без сарказма.

— Не пялься на меня, Поттер. И не смей храпеть. Завтра будем разбираться с этим вашим Турниром и сумасшедшим Грюмом.

— И не собирался пялиться, — буркнул он, но улыбнулся в темноте. — Спокойной ночи, адмирал.

— Спокойной, якорь, — пробормотала она уже почти во сне.

Тишину комнаты нарушал только тихий треск догорающих поленьев в камине. Ледяная линия между ними на кровати медленно таяла под теплом их тел.

* * *

Но ночь не собиралась быть спокойной. Гарри только начал проваливаться в сон, убаюканный теплом камина и мерным дыханием Джайны рядом, когда его сознание снова пронзило видение. На этот раз оно было другим — не ее прошлое, не ее боль. А его.

Он снова стоял в Большом Зале, но теперь он был пуст и темен. Лишь безликий беспристрастный судья стоял посреди зала. Он чувствовал непреодолимое желание подойти, бросить свое имя. Руки дрожали, но он шел вперед. Он должен был участвовать. Должен был доказать всем — и ей — что он герой, что он достоин. Он протянул пергамент судье…

Но в этот момент зал наполнился ледяным холодом. Не тем холодом Уз, а другим — мертвым, высасывающим душу. Облик судьи затрепетал и сжался. Из теней выступила фигура в черной мантии с капюшоном. Дементор? Нет, хуже. Гораздо хуже. Фигура подняла руку — костлявую, обтянутую серой кожей — и указала на него. Раздался высокий, холодный смех, от которого кровь застыла в жилах. Смех Волдеморта. И голос, шипящий, как змея, прозвучал прямо в его голове: «Глупый мальчишка… Думал, слава спасет тебя? Слава — это иллюзия. Есть только сила. И я вернусь за ней. И за тобой».

Холод стал невыносимым. Гарри почувствовал, как его душа замерзает, как радость и надежда утекают, оставляя лишь пустоту и отчаяние. Он закричал — беззвучно, во сне.

И тут же почувствовал тепло. Чья-то рука коснулась его плеча. Он резко открыл глаза, тяжело дыша, сердце колотилось, как бешеное. Джайна сидела рядом, ее лицо было встревоженным, синие глаза внимательно смотрели на него. Ледяная линия между ними исчезла.

— Гарри? — позвала она тихо. — Ты кричал. Во сне. Что случилось?

Он сглотнул, пытаясь прийти в себя. Холод отступал, но ужас оставался.

— Кошмар… Волдеморт… Он был здесь… Говорил со мной…

Джайна нахмурилась, ее рука все еще лежала на его плече. Он чувствовал ее беспокойство через их связь.

— Это был просто сон, Гарри. Кошмар. Его здесь нет.

— Нет… это было… реально, — прошептал он, его все еще трясло. — Холод… как от дементоров…

В этот момент воздух в комнате снова стал тяжелым. Тени в углах сгустились. Витражное окно задрожало, и трещина, появившаяся прошлой ночью, снова засветилась тусклым, болезненным светом. Проклятие реагировало. Реагировало на его страх, на его связь с Волдемортом, на их близость.

Джайна резко обернулась, ее глаза сверкнули синим огнем.

— Оно здесь, — прошипела она. — Оно слушает. Оно чувствует твой страх.

Гарри сел на кровати, инстинктивно придвигаясь ближе к ней. Холод в комнате усиливался.

— Что… что оно хочет? — спросил он, его голос дрожал.

— Оно хочет питаться, — ответила Джайна мрачно, ее рука легла на его, их пальцы сплелись. — Твоим страхом. Моей болью. Нашей связью. — Она посмотрела ему в глаза, и в ее взгляде была не только тревога, но и решимость. — Но мы не дадим ему. Слышишь, Поттер? Мы не дадим ему нас сломать. Мы сильнее этого. Вместе.

Он кивнул, сжимая ее руку. Ее тепло, ее сила, ее присутствие рядом разгоняли ледяной ужас кошмара. Тень в углу комнаты замерла, заколебалась и медленно отступила. Трещина на витраже перестала светиться. Холод в комнате начал рассеиваться.

Они сидели молча, держась за руки, пока их дыхание не выровнялось. Проклятие отступило. На этот раз.

— Спасибо, — прошептал Гарри, не отпуская ее руку.

— Не за что, якорь, — ответила она так же тихо. — Похоже, теперь мы не только делим кровать, но и кошмары. Веселый год нас ждет.

Они снова легли, но на этот раз ближе друг к другу. Ледяная линия границы растаяла окончательно. Страх перед проклятием смешивался со странным, новым чувством — ощущением хрупкой, но реальной защиты, которую они находили друг в друге. Их Узы Крови были их тюрьмой, их пыткой, но, возможно, они же были и их единственным оружием против тьмы. И эта ночь стала первым шагом к осознанию этой опасной, но неизбежной истины.