Всё должно быть не так! (джен)

Метка на моей ладони исчезла к вечеру, но ощущение клейма осталось. Я постоянно проверяла руку, ожидая, что кровавые буквы проступят снова. Сон не шел — каждый раз, закрывая глаза, я видела корчащегося от боли Невилла и слышала его крики. Когда я наконец забылась тревожным сном, мне приснилось, что профессор Снейп нарезает мои пальцы для зелья, а я не могу пошевелиться, парализованная каким-то заклинанием.

Проснулась я задолго до рассвета, покрытая холодным потом. Остальные девочки еще спали. Я тихо оделась и спустилась в гостиную, не желая оставаться в постели с моими кошмарами. Камин давно погас, и в предутренних сумерках комната казалась зловещей. Тени в углах словно шевелились, а портреты на стенах, казалось, следили за мной невидимыми глазами.

Я устроилась в кресле с учебником трансфигурации, пытаясь отвлечься чтением. Но строчки расплывались перед глазами, и вместо научных терминов я видела только предупреждение Снейпа о том, что мои пальцы могут пополнить его коллекцию ингредиентов.

Когда замок начал просыпаться, я решила пропустить завтрак. Мысль о том, чтобы сидеть в Большом зале под взглядами преподавателей, вызывала тошноту. Вместо этого я отправилась искать библиотеку. Книги всегда были моим убежищем, и я надеялась, что здесь, среди стеллажей с древними томами, смогу найти если не ответы, то хотя бы временное спокойствие.

Библиотека Хогвартса оказалась огромной — десятки тысяч книг на сотнях полок, уходящих высоко под потолок. В другое время я бы пришла в восторг от такого собрания знаний. Сейчас же я искала самый дальний, самый тихий уголок, где можно было бы спрятаться от всего мира.

Я прошла мимо строгой библиотекарши, мадам Пинс, которая проводила меня подозрительным взглядом, и углубилась в лабиринт книжных стеллажей. Вскоре шум замка стих, и я оказалась в тишине, нарушаемой только моими собственными шагами и шелестом страниц где-то вдалеке.

В дальнем углу библиотеки я нашла небольшую нишу с потертым креслом и маленьким столиком. Идеальное место, чтобы остаться наедине с собой. Я опустилась в кресло и достала из сумки пергамент и перо. Мне нужно было записать всё, что произошло за эти дни, структурировать мысли, найти какой-то выход.

Но когда я поднесла перо к пергаменту, то замерла. Что, если кто-то найдет эти записи? Что, если Снейп или МакГонагалл прочитают мои мысли о них? В Хогвартсе, казалось, у стен были глаза и уши.

Вместо этого я решила изучить ближайшие книжные полки. Может быть, я найду что-то полезное, что-то, что поможет мне выжить в этом кошмаре. Секция, где я оказалась, была посвящена истории магии — не самые популярные книги, судя по толстому слою пыли на некоторых томах.

Я наугад вытащила книгу под названием "Истоки магического образования в Британии". Открыв ее, я с удивлением обнаружила, что страницы имеют странный красновато-коричневый оттенок, а текст написан не обычными чернилами, а чем-то более темным, почти черным.

— Кровь, — прошептала я, проведя пальцем по странице. — Эта книга написана кровью.

Я хотела захлопнуть ее и вернуть на полку, но что-то заставило меня продолжить чтение. В книге рассказывалось о ранних годах Хогвартса, о том, как основатели создали школу не просто для обучения магии, но и для "отделения достойных от недостойных".

"Салазар Слизерин настаивал на строгом отборе учеников, — гласил текст. — Он считал, что магия должна оставаться в руках чистокровных семей, и разработал систему испытаний для выявления и устранения слабых. Годрик Гриффиндор, хотя и спорил со Слизерином о критериях отбора, соглашался с необходимостью жестких мер для укрепления магического сообщества. Его знаменитое изречение 'Только через испытания огнем можно выковать настоящую сталь' стало основой образовательной философии Хогвартса на столетия вперед".

Я перевернула страницу и увидела иллюстрацию — средневековую гравюру, изображающую группу детей, стоящих перед огромным существом, похожим на дракона. Подпись гласила: "Первое испытание для первокурсников, 1347 год. Выжили 17 из 43".

Мой желудок сжался. Это не могло быть правдой. Школа не могла быть основана на таких принципах. Но что, если... что, если именно поэтому сейчас в Хогвартсе происходят такие ужасы? Что, если это не извращение первоначальных идей основателей, а их прямое продолжение?

Я вернула книгу на полку и потянулась за другой, озаглавленной "Эволюция дисциплинарных практик в магическом образовании". Эта книга выглядела новее, но при ближайшем рассмотрении я с ужасом поняла, что ее обложка сделана из чего-то подозрительно похожего на человеческую кожу. На корешке были вытиснены инициалы "Э.Р." и дата "1943".

Дрожащими руками я открыла книгу. Внутри оказался подробный каталог наказаний, применяемых к ученикам за различные проступки, с комментариями об их эффективности. От порки и лишения пищи до более изощренных магических пыток — всё было описано с клинической точностью.

"Круциатус остается наиболее эффективным средством коррекции поведения, — говорилось в одном из разделов. — Хотя Министерство классифицировало его как Непростительное заклятие в 1717 году, исключение для образовательных учреждений было сохранено благодаря усилиям Совета попечителей. Исследования показывают, что кратковременное применение Круциатуса (до 10 секунд) не вызывает необратимых повреждений у большинства субъектов, но создает достаточный стимул для изменения поведения".

Я захлопнула книгу, чувствуя подступающую тошноту. Это было не просто жестоко — это было методично, систематизировано, возведено в ранг науки. Я поставила том обратно на полку и отошла на несколько шагов, словно он мог заразить меня своей чудовищной логикой.

Мне нужно было найти что-то другое, что-то, что могло бы помочь мне понять, как выжить здесь. Я двинулась вдоль стеллажей, читая названия книг: "Тёмные искусства для начинающих", "Защитные проклятия", "Яды и противоядия", "Маскировка магической сигнатуры"... Все они, казалось, были написаны с предположением, что читатель либо собирается причинить кому-то вред, либо пытается избежать вреда от других.

В конце ряда я заметила небольшую дверь, почти скрытую за стеллажом. Она была приоткрыта, и из щели пробивался слабый свет. Любопытство взяло верх над осторожностью, и я осторожно заглянула внутрь.

За дверью оказалась маленькая комната с круглым столом посередине. На столе лежала раскрытая книга, а рядом горела одинокая свеча, хотя в комнате никого не было. Я огляделась — никаких других выходов, только книжные полки вдоль стен. Это выглядело как частный кабинет для чтения.

Я подошла к столу, привлеченная открытой книгой. Это был не печатный том, а рукописный дневник в потрепанной кожаной обложке. На первой странице аккуратным почерком было написано: "Дневник Элизабет Мартин, первокурсница Когтеврана, 1989-1990".

1989 год — всего два года назад. Я осторожно перевернула страницу.

"1 сентября 1989 г. Сегодня мой первый день в Хогвартсе! Не могу поверить, что я здесь, в настоящей школе магии! Когда профессор Флитвик пришел к нам домой этим летом и сказал, что я ведьма, мои родители были в шоке. Я тоже не могла поверить, но теперь, глядя на замок, на движущиеся лестницы, на говорящие портреты, я понимаю, что это не сон. Распределяющая Шляпа отправила меня в Когтевран! Она сказала, что у меня острый ум и жажда знаний. Надеюсь, я оправдаю ее ожидания. Завтра начинаются занятия, и я так взволнована!"

Я с горечью улыбнулась. Как знакомо звучали эти слова — тот же энтузиазм, та же наивность, которые были у меня всего несколько дней назад. Я продолжила чтение.

"3 сентября 1989 г. Что-то не так. Сегодня на зельях профессор Снейп заставил одного мальчика выпить его собственное неправильно сваренное зелье. Бедняга покрылся фурункулами и начал задыхаться. Снейп просто наблюдал, делая заметки, пока мальчик не потерял сознание. Потом он сказал, что это был "наглядный урок о важности точного следования инструкциям". Никто из других учеников даже не выглядел шокированным, словно это нормально. Я пыталась поговорить об этом с моей соседкой по комнате, но она только пожала плечами и сказала, что я привыкну. Я не уверена, что хочу привыкать к такому".

"7 сентября 1989 г. Сегодня я узнала, что значит быть "грязнокровкой". Группа старшекурсников Слизерина загнала меня в угол и спросила о моей крови. Когда я сказала, что мои родители не волшебники, они рассмеялись и сказали, что такие, как я, обычно не доживают до Рождества. Один из них порезал мне руку ножом и сказал, что моя кровь действительно выглядит грязной. Я побежала к профессору Флитвику, но он только вздохнул и сказал, что я должна научиться защищать себя, потому что преподаватели не могут быть везде. Он показал мне заклинание щита, но я еще не могу его правильно выполнить".

Я перелистывала страницы, и с каждой записью тон Элизабет становился все мрачнее. Она описывала "случайные" травмы на уроках, исчезновение личных вещей, ночные нападения в коридорах. К октябрю она уже писала о том, как пыталась найти способы защитить себя — изучала проклятия, варила защитные зелья, даже пыталась подружиться с призраками, чтобы те предупреждали ее об опасности.

"31 октября 1989 г. Хэллоуин. Все говорят, что сегодня особенная ночь, когда грань между живыми и мертвыми истончается. В Хогвартсе эта грань и так кажется слишком тонкой. На праздничном пиру директор Дамблдор объявил о традиционной "Охоте Всех Святых" — игре, в которой старшекурсники будут искать спрятавшихся первокурсников по всему замку. Тех, кого найдут, ждет "особый сюрприз". Судя по улыбкам старших студентов, ничего хорошего этот сюрприз не сулит. Я планирую спрятаться в тайной комнате за библиотекой, которую обнаружила на прошлой неделе. Надеюсь, меня там не найдут".

"1 ноября 1989 г. Прошлой ночью было ужасно. Они нашли меня, несмотря на все предосторожности. Кажется, у них была какая-то магическая карта, показывающая местонахождение всех в замке. Меня и еще нескольких первокурсников поймали и отвели в подземелья. Там нас заставили участвовать в "церемонии". Я не могу заставить себя описать, что они делали. Я все еще чувствую боль и не могу перестать дрожать. Хуже всего то, что среди "охотников" были и преподаватели. Они наблюдали, некоторые даже улыбались. Я хочу домой. Я хочу к маме и папе. Но я не могу связаться с ними — все наши письма проверяются. И даже если бы я могла, что бы я сказала? Они маглы, они не смогут помочь. Никто не может помочь".

Записи становились все короче и отрывочнее. Элизабет писала о том, как пыталась стать незаметной, как училась заклинаниям самозащиты, как искала союзников среди других маглорожденных. В декабре она упомянула, что трое первокурсников из ее класса "исчезли" — официально они "вернулись домой по семейным обстоятельствам", но никто их больше не видел.

"14 февраля 1990 г. День святого Валентина. Какая ирония. Сегодня я узнала, что моя кровь может быть полезной. Профессор Снейп отобрал нескольких маглорожденных для "особого проекта". Нас заставили сдать кровь для зелий. Он сказал, что кровь маглорожденных имеет уникальные свойства из-за "смешения миров". Я позволила им взять мою кровь, потому что взамен мне разрешили посетить запретную секцию библиотеки. Там я нашла книгу о ментальных щитах — окклюменции. Если я смогу освоить это искусство, возможно, я смогу защитить хотя бы свой разум".

Последние страницы дневника были заполнены заметками об окклюменции — техниках медитации, упражнениях для контроля эмоций, методах создания ментальных барьеров. Элизабет, казалось, была одержима идеей защитить свой разум от вторжения.

Последняя запись была датирована 24 мая 1990 года:

"Я думаю, они что-то подозревают. Профессор Снейп смотрел на меня сегодня странно, словно пытался проникнуть в мои мысли. Я почувствовала давление в голове, но мои щиты выдержали. Он выглядел удивленным. Это опасно — они не должны знать, что я изучаю окклюменцию. Я спрятала все книги и свои заметки. Этот дневник я тоже спрячу в тайной комнате. Если кто-то найдет его — возможно, другой маглорожденный, как я — пожалуйста, учитесь защищать свой разум. Это единственное, что они не могут у вас отнять. Я слышала разговор старшекурсников о каком-то ритуале в конце года, что-то связанное с "обновлением защиты замка". Они говорили о жертвах и крови. Я боюсь, что"

На этом запись обрывалась. Посередине предложения, посередине мысли. Я перевернула страницу, но остальная часть дневника была пуста. Что случилось с Элизабет? Почему она не закончила свою запись? И что это был за ритуал, о котором она упоминала?

Я вернулась к началу дневника, чтобы проверить имя. Элизабет Мартин, Когтевран. Может быть, она все еще учится здесь? Она должна была быть на третьем курсе сейчас. Я могла бы найти ее, спросить...

Внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась мадам Пинс. Ее глаза расширились, когда она увидела меня с дневником в руках.

— Что вы делаете здесь? — прошипела она. — Эта комната закрыта для студентов!